ЦЕНТРОБЕЖНОСТЬ
Запеклась обречённость в словах.
Видно, мученик я великий.
Перемолот сто раз в жерновах,
Я бинтую поэзией крики.
Наш исход будет равноедин.
Ты способна с таким смириться? –
В центробежность судеб летим,
В невозможность соединиться.
Отцедилась сквозь годы бренность.
Вижу чуждость в тысячах лиц.
В них высматриваю мгновенность,
Взмах махровых твоих ресниц.
И признаться себе не умею,
И не смею тебя винить,
Что устал дорогую камею
В Эрмитаже души хранить.
ДЕВЯТЬСОТ ОСКОЛКОВ
Думал я, что всё забылось,
Отболело, не сбылось…
Но опять вот так случилось:
Всё внутри оборвалось…
И куда теперь мне деться
От свершившегося факта?
Девятьсот осколков сердца –
Хорошо, что нет инфаркта!
Девятьсот осколков боли…
Эту муку не лечу.
Как мальчишка своевольный,
Быть счастливейшим хочу!
АКРОСТИХ
посвящается Светлане Архипенко
Однажды проснусь – так вот часто случается –
Тушиться не хочет звезда на востоке,
Влитая в загадочный мир. Стих в истоке,
Алкая надежду, плывёт и качается,
Шершаво касаясь бортами о Вечность
Ещё не остывшего шляха. Бывает
Гляжу чумаком в отгоревшую млечность,
Откуда мне кто-то свой свет насылает.
И вот незаметно он ширится в небе,
Мигает ресницами белыми Сириус.
Его умирание - это бессилие.
Наверное, наше. Никто ещё не был
Изгнанником веры, таёжным затворником
Святилища чести. Но подлость не вычесть и
Всегда ли романтики числились в дворниках?
Ещё есть надежда поэзию вычистить?
Так думать навстречу восходу не вправе я –
От вашего имени свет оживает.
Желание самосожжений скрывает
Истошную тщетность трудов и бесславия.
Всевышний, дари нам прекрасную муку,
А может, не муку, а звёзд бриллианты.
Единожды взяв её тёплую руку,
Толкни потихоньку к ступеням таланта.
***
Нет, не забыт я. Не забыт!..
Пока в душе хорей хрипит,
кипит анапест в домне чувств,
тебе признаться я хочу.
Нашла такая полоса:
сквозь часовые пояса,
сквозь вёрсты, шелесты секунд
стихи пространство иссекут,
как плетью взмыленную лошадь,
под невозможно тяжкой ношей.
У всех обид един тариф:
кардиограммы сердца взрыв…
Ты, побелевшая, как мел,
увидишь: это мой эмэйл,
услышишь: это голос мой,
распятый в тишине немой.
И, может быть, поймёшь, что я
весь твой. А ты – совсем ничья,
холодная, как снег зимой,
как волны моря за кормой.
…Я не забыт. Тоской пронзён,
забвенья снегом занесён,
волной прозрения омыт.
Мой крик измученный летит
сквозь часовые пояса,
сквозь горы, долы и леса.
Тебе одной теперь решать,
казнить меня или спасать.
Мне не писать – как не дышать.
Нельзя стихи остановить!
А если в сердце стих заронится,
то бросит в жар, то зазнобит –
запеленай его в бессонницу,
чтоб ненароком не забыть.
***
Я праздную, стихами чествую
В костер безумия сошествие.
Я голубем стихи воркую
Я признаю любовь такую,
Где крови гул и голос свыше
Слились – и ничего не слышу.
И никого не понимаю,
Лишь магии любви внимаю.
Я бьюсь, я рвусь из заточения
И в целом мире нет значения
Превыше страсти окаянной.
Брожу по улицам, отчаясь,
А люди думают: я пьяный.
Но новой рифмой источаясь,
От бури чувств хмельных качаюсь.
Я праздную весны пришествие,
В костер безумия сошествие.
ЕРЕСЬ
Если любовная лирика – ересь,
Шлю эту ересь тебе, моя прелесть.
Я возвожу его в степень искусства,
Отведай нектар невозможного чувства.
Верю и знаю: ты в мире одна,
Кто оценит в неизбывности грусти
Запах и вкус дорогого вина,
Очарование и послевкусье.
В истинной радости счастья бездонье.
Я свое счастье не крал, не купил –
Эти стихи я под сердцем копил.
Пей их, любимая, с теплой ладони.
Пей и от мира не прячь никогда
Этот напиток цвета стыда,
Привороженность, бурю смущения.
Пусть на тебя снизойдет всепрощение,
Всепониманье природы греха –
Есть в нем невинная ересь стиха.