фото из интернета
Июльский рынок гудел, словно встревоженный улей. Люди толкались между рядами торговцев, уворачиваясь, дабы не порвать набитые продуктами пакеты или не побить только что купленные яйца. Нестерпимо жгло солнце, несмотря на то, что до полудня было еще далеко. Это заставляло горожан спешить под навес к прилавкам, не задумываясь о том, что в этом ряду нет интересующего их товара.
Пантелеич, мужчина чуть за шестьдесят, навалившись грузным телом на прилавок, прищурив глаза, улыбкой встречал их в начале длинного ряда с зеленью. Перед ним на чистой белой скатерти был разложен товар. Ассоримент был настолько неожиданным, что покупатель резко останавливался и с удивлением смотрел, то на прилавок, то на большого улыбающегося мужчину.
Детские соски, бутылочки, вперемежку с булавками, иголками и нитками, лежали на скрученных тонкими резинками пачках анальгина, парацетамола, тетрациклина и прочей фармацевтической продукции.
Покупательница вдруг вспоминала, что именно булавки она забывает купить. И радостно лезла за кошельком, попутно покупая анальгинчик или набор иголок.
Если же удивление кого-либо переходило в возмущение типа – «чего только не продают!», Пантелеич с улыбкой парировал: мертвы пчелы не гудуть!
И любопытные в недоумении спешили мимо.
Вернувшись домой, он с порога выворачивал карманы, передавая Катерине выручку. Она с улыбкой всякий раз удивлялась, как это у него получается зарабатывать прилично на такой ерунде. А он на следующий день снова собирался за товаром по отдаленным поселкам и деревням на своем стареньком «москвиче». Там в аптеках и сельских магазинчиках залежалый товар отдавали за бесценок.
Пантелеич всю свою сознательную жизнь провел, работая поваром, на морских судах. Побывал во многих портах мира. Как и многие тогда, привозил из за границы импорт и продавал «из под полы». За что и пострадал на три года. За спекуляцию.
Дома оставалась жена с сыном двенадцати лет, больным церебральным параличом. Для кого, собственно и стремился заработать Николай.
То, что он увидел в своей квартире, вернувшись «сюрпризом» из тюрьмы, накрыло его такой волной, какой ему не приходилось встречать в самый сильный шторм в море.
На столе, в большой комнате, одетая в «чем мать родила», пьяная, плясала его Люська. А на диване сидел их давний сосед Михаил и громко хлопал в ладоши.
Увидев Николая, они застыли в неописуемой позе.
- Да уж! Мертвы пчелы не гудуть… - произнес Николай свою излюбленную поговорку. - Где сын, стерва?
- Умер он, Коленька. Пол года как умер… - едва выговорила пьяная Люська.
Николай рванулся к столу, перевернул его вместе с дрыгающей ногами женой:
- Почему я не знал об этом? Почему?!!! – неистово кричал он. Схватив бутылку со стола, замахнулся на то, что когда-то безумно любил.
- Милиция!!! – неистово завопила Люська, напомнив Николаю откуда он вернулся.
С силой размахнувшись, швырнул бутылку в телевизор, из которого рвалось – «Арлекино, Арлекино, нужно быть смешным для всех». Повернулся и ушел навсегда.
Жизнь развернула Николая на сто восемьдесят градусов. Как впрочем и всю страну в тот период. Из Калиниграда уехал жить к матери на Дон. То, за что его посадили, теперь называлось не фарцовкой, а предпринимательством. А тех, кто баулами тащил из за границы тряпки называли не спекулянтами, а челночниками.
С Катериной его свела судьба. Иначе и не скажешь. Однажды на вокзале, в зале ожидания, Николай обратил внимание на миловидную женщину примерно его возраста. Светлые волосы выбились из под шапочки, веки устало дрожали, время от времени закрывая глаза. Неожиданно резко загудел проходящий локомотив. Женщина вздрогнула и, схватив сумку, быстро пошла на перрон.
Николай направился следом. На вокзал он заглянул, чтобы выпить кружку пива и просто посидеть среди людей. Что-то потянуло его за этой женщиной и он следом за ней вошел в электричку. Сел напротив.
Долго молча исподволь разглядывал ее, как мальчишка, не зная как заговорить. В голову ничего не шло, кроме банального – «разрешите с вами познакомиться?”. Что он, наконец, и произнес сдавленным, каким-то не своим, голосом.
Женщина покраснела, оглядываясь на попутчиков, и тихо прошептала:
- Я, как вы понимаете, не в том возрасте, чтобы знакомиться в электричке…
Диалог налаживался трудно. В итоге выяснилось, что Катерина работала на железнодорожной станции, где жила мать Николая. А жила в городе Н-ке, за тридцать километров, куда ей приходилось ездить. Когда Николай узнал, что у нее дочь, ровесница его сыну, и тоже больна церебральным параличом, его словно током ударило. Так не бывает!
Все время он корил себя за то, что оставил своего беспомощного Сережу на непутевую жену. Но так случилось. А эта женщина осталась вдовой и одна тянет такую ношу. Николай понял, что это его судьба и он не оставит Катерину с ее горем.
Они недолго встречались, прежде чем стали жить месте. Катерина светилась от счастья, чувствуя рядом крепкое мужское плечо. Втроем они выезжали летом на Дон. Николай рыбачил, а они с дочерью дышали свежим речным воздухом. За много лет ребенок увидел мир дальше своей квартиры на четвертом этаже.
Шелест камыша, щебет птиц и тихий шелест воды. Девочка улыбалась и благодарно смотрела на Николая и маму.
- Бог нам послал тебя, Николай, - говорила Катерина, присаживаясь рядом с ним на берегу.
- Ну да, конечно Бог, - с ухмылкой отвечал он, вспоминая Люськин танец, - без него тут не обошлось!
- Твоя ирония неуместна, - обижалась Катерина.
Так прожили они тихо и мирно пятнадцать лет. Неожиданно крепкий и веселый балагур Пантелеич стал терять силы. Исхудал, потерял аппетит, стал кашлять до изнеможения. Катерина повела его в больницу. После тщательного обследования врач объявил страшный диагноз – рак последней стадии.
- Николай, не верь им! Я не позволю тебе умереть, мы обязательно выкарабкаемся! – Катя как могла утешала его. И не просто утешала, она боролась за него. Все народные рецепты перебрала. Заваривала травы, прикладывала глину, поила ядами. И вот настал день, когда довольно окрепший Николай согласился сделать рентген. Ответ обещали на следующий день. Ночь оба не могли заснуть. Ждали чуда.
И чудо произошло! Катерина бегом бежала домой, едва не попав под автобус. Легкие были чистыми!
- Николай! Ты здоров, слышишь, здоров! – закричала она с порога.
- Ты моя спасительница, - дрожащими от волнения губами прошептал он.
И снова принялся за свой «бизнес», не желая отлеживаться в душной квартире. На щеках появился былой румянец, фигура обрела прежнюю округлость в области живота. Снова на рынок вернулся весельчак со своей присказкой – мертвы пчелы не гудуть. Бабульки потряхивая пучками с зеленью перед покупателями шутили:
- Без тебя, Пантелеич, у нас торговля не шла. Ты у нас как реклама в начале торгового ряда!
Только однажды Верка, толстая, рябая, вечно недовольная всем и вся баба, усомнилась:
- Та видать, то врачи, Пантелеич, ошиблись. Не было у тебя никакого раку. Не бывает такого, чтобы врачи не вылечивали, а твоя Катька вылечила. Сколько народу мрут, как мухи. Так бы всех травками попоили, та вылечили.
На следующий день Николай, желая всем доказать какая у него умница жена, принес рентгентовские снимки. Первый, по которому поставили диагноз и второй, который они с Катей сделали.
- Верка, - позвал он, – поди сюда, глянь, коли не веришь, - и он протянул ей оба снимка.
- Видишь, вот тут были пятна, а на этом вот чисто и написано русскими буквами – легкие чистые!
Верка обтерла руки о фартук и взяв снимок, развернула его к свету.
- Ой, матерь Божья! Да у тебя тут сплошные пятна! Да ведь коптишь ты, как паровоз. Не бережете вы, мужики, здоровье, - и она протянула руку за вторым снимком.
- Фамилия у тебя, Пантелеич, как у моего соседа – Симаков. Не родственник тебе? Молодой парень. А ты у нас какого года?
Она прищурилась, разглядывая надпись на снимке.
Потом подняла удивленные глаза на Николая.
- Тут написано восемьдесят четвертого?! Да это ж не твой снимок, видать однофамилец, перепутали. Вот относятся к людям! – она сплюнула и повернувшись к Пантелеичу, побледневшему как полотно, ехидно добавила:
- Катька его вылечила!!! Как же!
- Ой мужчине плохо! - Кто-нибудь вызовите скорую! - эхом разнеслось по рынку.
Пантлеич умер не от рака. От рака его спасла любовь и вера Катерины. Он жил и верил в то, что исцелился. Но оказалось, что черствостью и необдуманным словом можно легко убить человека.
"При многословии не миновать греха, а сдерживающий уста свои, – разумен". Притч.10,19