Пуууфф , пуууфф, - смешно и шумно обрызгивала свекровь цветы, выталкивая воду из сомкнутых губ, смахивая капли с подбородка кончиком фартука.
Движения её рук были настолько легки, что, казалось, будто она совсем не притрагивается к цветам. Но после её прикосновений листья становились зеленее, а цветы - ярче. Может, всё дело было в её нашёптывании? Не знаю. Сколько ни прислушивалась, слов было не разобрать. Спрашивать, что-то мне подсказывало, не стоило. Да и можно ли таинство общения с цветами облечь в слова. Сейчас я тоже пытаюсь говорить с цветами, но само собой вытекающего изнутри воркования не получается.
Герань цвела у свекрови почти круглый год. Я догадывалась, что именно эти цветы нравятся ей больше, хотя вслух она не признавалась.
Китайская роза стояла в зале. С томными бордовыми лепестками, строгой, не коммуникабельной красоты, она была слишком мудра и горда. К общению не располагала. Недаром имела в прошлом шипы. В запахе бутонов крылась загадка. Свекровь любовалась ими издали, будто боялась потревожить. Напоив и протерев листья, оставляла розу наедине с её тайной сладковатых выдохов.
Распахнутые лепестки герани напоминали ресницы очаровательных глаз, и казалось, что цветы наблюдают, с живым любопытством, печалясь и радуясь вместе с тобой. Источаемый листьями запах смешивался с домашним и наполнял комнаты шершавым ароматом островатой свежести, ароматом негласного праздника.
Сама не зная отчего, радостная и довольная, я помогала разносить горшочки после полива по комнатам, поглядывая на свекровь и следуя её подсказкам: вьющиеся в зал, алоэ, фикус и тёщин язык в спальню, герань в многочисленных горшочках оставляли на кухне. Касаться цветов так же нежно как свекровь: будто трогала их, а будто и нет, я не научилась.
Не дожидаясь окончательного лета, где-то с середины весны, дверь квартиры свекровь распахивала настежь, в подъезд, занавесив тонким тюлем от мух.
- Опять тряпку повесила, - ворчал было свёкр, запутавшись в ней, - дверь должна быть закрыта, на то она и дверь.
- Так воздуха больше, да и ближе …, - твёрдо, и в то же время мягко отвечала свекровь. Вопрос «к кому и куда ближе» не стоял. Каждый из нас понимал по-своему.
- Здравствуйте, тётя Шура, доброе утро, тётя Шура! Шура, ты дома? - то и дело раздавалось из подъезда. Свекровь только и успевала отвечать, одинаково тепло общаясь со всеми соседями.
Свекровино «ближе» я прочувствовала, когда с супругом переселились в частный дом, покопаться в земле, и оказались как бы запертыми во дворе. А выйдешь за ворота, окинешь взглядом улицу – ни души. Каждый на своём участке. Скучала я по многолюдью в общем дворе, и в первое время долго держала калитку нараспашку.
Давно отделились дети. Да и внуки подросли, и уже не забегают к бабушке после школы подкрепиться и получить порцию её тепла и заботы: то улыбку, то ворчание добродушное, то строгое покачивание головой. Мы, взрослые, два её сына и снохи, часто приходили к ней пообедать, благо недалеко тогда работали. Заходили и просто так, и в праздники поздравить. Смущалась она, принимая подарок, неловко вдруг двигалась, не зная куда себя деть, и трогательно, как ребёнок, розовела.
Ушли родители в мир иной и покоятся рядом, в соседних могилах в общей ограде.
В той квартире сейчас обустроилось агентство по продаже авиабилетов. Долго я уговаривала себя не заходить в этот офис, не тревожить душу. Даже когда возникала необходимость, обращалась в другую кассу. Не удержалась. Потянуло. Слёзы потекли без предупреждения, затуманивая обновлённые на современный лад комнаты. Но дала себе слово, что приду ещё, спокойно и обстоятельно окунуться памятью в дорогое, ушедшее навсегда время, и обязательно подарю милым девочкам-менеджерам герань.