ЕСТЬ ЛИ РОК ПОСЛЕ СМЕРТИ?
Глава 10. Призрак №2
— И как Лилит…— запнулся человек,— Анна пережила перемены?
— Стойко. Как и всегда,— опустил голову Джоник,— По крайней мере, так казалось со стороны. Она, как всегда, ушла с головой в новую идею.
Призрак №1.
Если первое время до Лилит казалось невозможным достучаться, то теперь, в считанные дни она будто проснулась другим человеком.
После ссоры с Максом, точнее моего акта насилия над его физиономией, я отсиживался в холодильной камере. И не только потому что мне нужно было подзарядиться, я попросту боялся показаться кому-нибудь на глаза, в частности Ли.
— Нельзя навечно запереться здесь!— вышла из стены Лилит.
— Не ты ли пару дней назад собиралась тут остаться навечно?
— Мы ведь не просто так остались.
— Ещё скажи, что на нас был уготован высший умысел?— я упорно разглядывал свои руки, как они проходили друг через друга.
— Я думаю это неспроста. Я нашла одного специалиста по таким вопросам… Завтра он приедет сюда.
— И что ты хочешь от него услышать? Что, милая? Не этого ли ты хотела? Ты же хотела быть со мной?— я пытался заглянуть ей в глаза, увидеть хоть подобие той искры, что раньше в ней загоралась, когда она смотрела на меня.
— Хочу,— отвела в сторону взгляд Лилит.
— Тогда зачем?
— Джони… не знаю. Мне так нужно, пойми.
— Ты хочешь уйти?
— Не знаю,— она спрятала лицо в ладонях, будто пыталась заплакать, но вспомнила, что этого не может и сжала в кулаках волосы,— Я должна что-то делать. Я должна. Иначе я действительно буду мертва.
— А мы мертвы. Мы трупы, дорогая, если ты ещё не заметила.
— Перестань,— она махнула рукой,— Если ты меня ещё хоть немного любишь, ты поймёшь… и поможешь. Скоро следующий тур, и если бы ты меня научил всем своим фокусам?
— Помогу, научу,— я улыбнулся ей,— Вопрос в том, любишь ли ты меня?
— Что за глупости?— быстро взглянула на меня Лилит, смеясь, и снова отвела взгляд,— Конечно,— совсем не весело она смеялась.
— Давай вечерком.
— Только не на кладбище…— улыбнулась напоследок Лилит и вышла через стену.
В каком-то смысле Лилит была права. Я не мог навечно запереться. Я остался, я был мёртв, и с этим надо было научиться жить.
И я вышел. И первым делом отправился к Максу. Раз пять я разворачивался и думал, что это плохая затея. Но в пятый я уже стоял у двери. Я занёс ногу, чтобы пройти через дверь. И я остановился. И я постучал.
— Да,— я услышал гнусавый голос из-за двери.
— Можно?— я застыл в дверях.
— Будто тебя это когда-то останавливало…
Я вошёл. Макс сидел на кровати с пакетом льда у лица и холодной грелкой у рёбер. И я сел рядом. Он даже не смотрел в мою сторону.
— Чувак,— я смотрел на его ободранные костяшки пальцев и пытался набраться мужества,— Прости меня.
— Да что ты, не бери в голову.
— Серьёзно?
— Иди наx*й, Джоник!
Разумеется, я никуда не пошёл. Мы остались так сидеть. И сидели долго. Макс водил пакетом по лицу, иногда издавая стоны, похожие больше на кряхтения старого деда.
— Лучше налей мне,— спустя какое-то время выдал Макс.
И я поплёлся к комоду. И я откупорил бутылку, что была уже почти пуста. Внизу у комода валялось ещё с дюжину пустых. И я понял, чем Макс занимался всё это время. Он беспробудно пил.
— Когда, ты, сучёнок, забрался в меня…
— Прости,— я подал ему стакан.
— Я видел твои мысли. Так отчётливо.
— Я не знал. Прости,— я понятия не имел, что происходит с человеком, в чьё тело я вторгаюсь, Лео как-то старался не распространяться на эту тему.
— И я видел, какой ты её нашёл. Постоянно эта картина. Словно это всё о чём ты мог думать.
— Так и было.
— Мне ведь жаль её. Действительно жаль. Единственная нормальная тёлка на фесте… и…
— Не бери в голову.
— Серьёзно что ли?— с недоверием, наконец, посмотрел на меня Макс.
— Иди наx*й, Макс,— улыбнулся я.
— Не думай, что мы теперь друзья.
— И не собираюсь,— я направился к выходу.
— Завтра репа,— напоследок крикнул он.
И мне стало немного легче. Самую капельку. И я решил найти следующего человека в моём списке раскаянья. Но Ли мне так и не попался. Зато я повстречал Сэма. Как только я вышел к лестнице, я столкнулся с ним, и чуть было не прошёл насквозь.
— Эй,— отпрянул Сэм,— полегче. Слышал про твои переселения душ… Мне такого счастья не надо!
— Привет,— я протянул ему руку,— Ли не видел?
— Видел,— он протянул руку в ответ, и она прошла сквозь мою.
И воцарилась минута напряжённого молчания. Сэм с недоумением на меня смотрел, ведь раньше таких казусов не случалось. А я смотрел на его зелёную фанатскую футболку, и думал о том, сколько же он ещё будет косить под ирландца?
— Что, больше не можешь, чувак?— нарушил тишину Сэм.
— Мы сейчас о чём говорим? Надеюсь о моей аморфности?
— Э?— Сэм смотрел на меня так, будто я ему зачитал вслух третий закон Ома,— Чего?
— Забей. А ты к Максу что ли?
— Не,— он нагнулся к ступеням и поднял книгу «Всё коварство войны, о котором вы боялись спросить»,— я тут читаю.
— О,— меня это несколько выбило из колеи, ведь я был уверен, что он не умеет читать,— А почему здесь?
— Слежу за вами, мyдaками,— замялся Сэм.
— Ну да, благородное дело. Это идея Ли…— не успел я договорить.
Из дверного проёма показался дредастый парень и сразу же навалился на Сэмюеля.
— Спасибо,— улыбался хипарь,— нарыл тостер! Что бы я делал без тебя!
— Обращайся,— Сэм пытался вырваться из тесных объятьев, и вообще выглядел смущённым,— сам тосты люблю. Мне мама каждое утро готовила. С кленовым сиропом…
— Мне тоже,— парень казалось вот-вот расплачется,— Утром, после ванны… или даже во время, кайф!— закатил глаза дредастый,— Ну, бывай брат.
Я вообще не понял что произошло. Сэм всегда казался мне нелюдимым футбольным фанатом, а сейчас он предстал совсем в ином свете. Сэм вдруг оказался душкой. И я, действительно, так подумал. И я сел рядом с ним на ступени и решился. Я захотел излить душу. И Сэм был самой подходящей на этот счёт личностью, он не любил говорить, но умел слушать.
— Она меня не любит, Сэм,— я рухнул ему на плечо.
— Кто?
— Лилит, Анна…
— А кто именно?
— Сэм, это один человек! Она теперь изменилась…
— Да, хреновы твои дела,— он забил уже на то чтобы улизнуть и отложил книгу.
— Я не могу её понять. То она говорит, что хочет быть со мной вечность, то пытается найти способ избавиться от вечности!
— Мда.
И я заливал и заливал ему свою историю любви. И Сэм оказался хорошим слушателем. Пару раз он пытался встать и проверить как парни, но, всё-таки как настоящий добряк, раз за разом оставался и слушал. И мне с каждой секундой становилось легче. Не намного, но легче. И я вспомнил свои первые дни в качестве призрака, депрессию и ломку. И я понимал, что Лилит и так по жизни крышу срывало, а это очередной её загон. И я надеялся, что это пройдёт. Я, наконец, нашёл в себе надежду, я нашёл в себе силы с ней встретиться.
Вечером я открыл перед Лилит двери малого актового зала. Им сейчас никто не пользовался, ибо формат самого фестиваля туда бы попросту не поместился. Но я слышал, что раньше на его сцене играл камерный оркестр. Здесь даже остались некоторые музыкальные инструменты, пюпитры, стойки и белый рояль. Лилит сразу же принялась кружиться по залу, раскинув руки.
— Какой потолок, посмотри,- начала она что-то напевать себе под нос,— Мне такая мелодия сегодня пришла в голову, порыв, послушай!
Лилит нежно мычала, растягивая ноты, полные секса, так небрежно, будто заигрывала со мной.
— Думаю, у меня получится.
— Конечно милая, ты ещё удивишь нас новым хитом.
— Я ведь не об этом,— растерянная она застыла у рояля,— Я должна.
Лилит смотрела на меня, будто ожидая моего невербального одобрения. И я кивнул. И она села за рояль, расправив руки, и закрыла глаза. Она будто чего-то ждала, не решаясь притронуться к чёрно-белым клавишам. Она ждала и ждала. Её кисти плавно опускались как мягкие лапы кошки, они застыли в миллиметре, я видел, как она улыбается. Они коснулись. Лилит начала водить пальцами по спокойной глади рояля, но ни единого звука, так и не вырвалось. И Лилит с ужасом распахнула глаза.
— Тише, тише,— я смотрел, как дрожат её губы, будто у маленькой девочки, готовой вот-вот расплакаться,— Это только первый раз. Расслабься, не думай о том, как ты давишь на клавиши, как ты двигаешь руками. Об этом не нужно задумываться, это должно быть чем-то само собой разумеющимся. Думай о мелодии, просто сыграй её в своём воображении.
— Я весь день играла её в своём воображении, Джони.
— Пробуй, только так можно научиться чему-либо.
И Лилит пробовала раз за разом, она расставляла руки, раз разом они опускались, и раз за разом ни единого звука из старого рояля. Она вначале улыбалась, она, будто надеялась, что со следующей попытки у неё обязательно получится. Но её воодушевление начало сменяться раздражением, она больше не делала перерывов, не преставая, она водила пальцами по клавишам.
Я пытался ей дать какие-то ценные указания, и если вначале она жадно меня слушала, то теперь я скорее вызывал у неё раздражение.
— Попробуй спокойнее,— я зажал одну из клавиш, и её звон заполнил всё вокруг, старые инструменты задребезжали, так долго ждавшие своего часа.
— Я пробовала! Как я только не пробовала!— Лилит начала бить руками по роялю,— Я всё уже перепробовала! Я слаба, я не такая как ты…
— Не слаба. Значит, нужно ещё!
— Легко тебе говорить,— её ноздри раздулись, как у разъярённого быка, она поджала губы и продолжила игру. И её руки больше не были лапами кошки, они стали молотками, готовыми превратить клавиши в пыль.
И я сел на пол, облокотившись спиной о ножку рояля. И я молил небеса послать хоть один звук, нарушить, наконец, эту загробную тишину. Но небеса молчали, рояль молчал, и Лилит молчала, пока я не услышал дикий рёв. Лилит уже встала и махала руками как психопатка, будто вокруг неё кружили дикие пчёлы. Она вцепилась себе в волосы и ещё истошней завыла, упав на колени. Она сгибалась до самого пола и била теперь его.
— Милая,— я ошалевший бросился к ней
— Нет, нет!!!— рычала она и каталась по полу, будто в припадке,— Только не это!
— Что, Лилит?— я взял её за плечи, пытаясь хоть как-то сдержать.
— Моя голова, она сейчас взорвётся! Взорвётся…
— Малыш,— я потянул её к своей груди, и Лилит быстро обмякла в моих объятиях.
— Ты слышишь? — продолжала она стенать,— Слышишь этот стук, скрежет?
— Милая,— я взглянул в её лицо, она жадно смотрела на меня, ожидая моего согласия,— Тут нет никакого стука, скрежета…
— Есть,— она приложила мою ладонь к своей голове,— они там, я их слышу. Насекомые, я слышу скрежет их лап, шелест их крыльев… — она, выпучив глаза, продолжала смотреть на меня,— Слышишь? Маленькие лапки, они ползут. Они прогрызают выход!
— Милая,— я даже не знал, что на это ответить, поэтому лишь открывал безмолвно рот как рыба.
— Я знаю, это не возможно. Я не сумасшедшая. Но я это чувствую. Если я не научусь…— застыла на секунду она,— моя группа уедет!
И я качал её в своих объятиях, словно баюкая ребёнка. Лилит продолжала невнятно шептать про насекомых у неё в голове. А я молил небеса, что бы это скорее закончилось. Если это такое испытание, Лилит уже прошла его. Я качал её, и она понемногу успокаивалась.
— Хочешь, я отведу тебя в номер?— я потянул её за подбородок.
—Не хочу. Я хочу ещё раз попробовать.
—Лилит… — я не знал, как ей объяснить то, что, может быть, у неё никогда этого не получится.
—Получится, я знаю.
—Хорошо, давай попробуем вместе.
Лилит снова села за рояль. Я согнулся над ней. И я всё это не просто так сказал ей. Я хотел её обмануть. Она опустила пальцы, я опустил следом и наши ладони слились воедино. Я повторял всё за Лилит. Зал начал оживать. Понемногу, небрежно, с остановками и фальшивя, но он наполнялся жизнью, музыкой. Лилит улыбалась.
—Закрой глаза,— я шепнул ей.
И она закрыла. Мы играли. И вдруг мне пришла эта мысль, я убрал руки. Лилит продолжала играть, и звуки не исчезли, они звенели в каждой стене, в железных стойках, в дереве старых инструментов. А она улыбалась. И я, наконец, вздохнул спокойно и поверил в небеса.
— Это я?— проснулась Лилит,— Это я?
И она бросилась мне на шею. Я кружил её, а она без устали благодарила меня и целовала. И я так ждал продолжения. Я ждал, что мы будем весь вечер сидеть вместе как когда-то, обсуждать её достижения, и она будет улыбаться мне, сосем как раньше. Но Лилит вдруг отпрянула со словами «я должна всё рассказать группе».
Лилит вновь меня оставила. И я уже начал мириться с её перепадами настроения, я не мог её винить, ведь она всегда куда больше чем я цеплялась за жизнь, хоть и воспевала романтику смерти в своих песнях. Она не должна была остаться, это просто было не честно.
Следующим утром я отправился на репетицию. И на полпути я повстречал снова того дредастого.
—О! Я помню тебя. Друзья Сэма, мои друзья,— улыбался парень,— Меня зовут Трэш.
— Джоник,— я подал ему руку и сделал так, чтобы она стала аморфной.
—О!— смеялся Трэш,— Так это ты тот призрак!
—А то,— я лыбился от души ему.
—Я сегодня чуть было тоже концы не отдал. Ты только прикинь! Репетируем мы, значит, в большом зале, я как всегда на своём месте, и тут у меня лопается струна. И только я отошёл, сделал шаг, как в паре сантиметров от меня падает сверху усилок! Буквально каких-то пара сантиметров! Я думал срать начну дальше, чем вижу!
—Ничего себе…— я не мог отвести взгляда от парня, и тут в мою голову стали одна за другой ползти мысли,— Из какой ты говоришь группы?
— А, так я из Lip Service,— гордо выпятил грудь Трэш.
Lip Service, про себя триллионы раз я повторил, те самые Lip Service! И я понял к чему сорвавшийся усилок. На парней началась охота. И всё моё естество подсказывало мне радоваться и ждать скорейшей их кончины. Но этот парень, что-то в нём было такое, я просто не мог представить в нём врага.
— Слушай, только не подумай, что я тебя запугиваю,— я нагнулся к нему и почти шёпотом продолжил,— Не ходил бы ты один. И вообще смотри почаще на верх, под ноги, короче бди, чувак. Кажется, ты следующий в списке!
Я похлопал его по плечу, и ошарашенного оставил наедине с этой новостью. Я поплёлся на репу. И я в коем-то веке не опаздывал.
— Вот он, наш герой!— с порога прорычал Ли,— Вмазал бы тебе по шее,— занёс он руку,— да всё равно же не почувствуешь! Бери инструмент давай! Герой…
И я поплёлся к своему басу. Мне ничего больше не оставалось, как поджать хвост. Ну и чёрт с ними, подумал я, зато за нами никто не охотится. И тут у меня впервые проскочила эта мысль, а почему за нами никто не охотится? Неужели мы настолько плохи? Или же Сэм так хорошо исполняет свои обязанности? Да, подумал я, всё дело в Сэме. Он незаметный стоит в углу, никто его не замечает, но именно он наш ангел-хранитель, наша добрая фея-крёстная, почти незаметная, но в табло даст, если что. Сэм с нами, добряк Сэм, а значит можно и не париться.
Мы как всегда грызлись между собой всю репу, как старые кабели из-за пакета с печеньем. Макс рвал жопу, что бы доказать всем что он вожак, альфа-самец. Но теперь ему мог составить конкуренцию подросший щенок Лео, он больше не хотел молчать и требовал то, что ему принадлежало по праву. Ли снова смылся гонять чаи, а мы воспользовались его отсутствием.
— Нет,— снова вставлял Лео своё я по самые гланды Максу,— Я не буду играть этот переход. Макс, он дерьмо!
— Сам ты дерьмо!— не сдавался Макс,— Я не одну песню уже написал. И если ты не заметил, именно благодаря моим песням мы попали сюда!
— Минуточку,— поднял руку я,— Вы попали из-за меня!
— Заткнись!— хором прокричали Макс и Лео.
— То есть,— вдруг отложил гитару Ник,— Вы хотите сказать, что мы попали сюда благодаря кому-то? Не потому что мы группа и каждый из нас важен? То есть, по-вашему, я так, винтик в механизме?
— Ой, да что ты прям,— махнул рукой Макс,— мы вообще не про это!
— А про что же?— не сдавался Ник,— Расскажи! Расскажи нам всё! Мы так, твои прихлeбaтели, неотъемлемый атрибут твоей славы. Ты всем пудришь мозги, даже своей костюмерше!
— Причём здесь Ру?— застыл Макс,— Кончайте. Я лишь хотел сказать, что до этого наши песни канали, а теперь наш Ромео решил, что они дерьмо?
— Я этого не говорил,— бросил палки Лео,— Просто ты слова никому не даёшь вставить, в частности в музыке. И если ты не заметил, в последнее время наши дела не так хороши, нам нужно что-то новенькое,— вздохнул Лео,— И Ник прав, мы не твои шестёрки, чтобы плясать под твою дудку…
— Вы мои шестёрки!— завалился в комнату Ли с подносом,— Оба перехода дерьмо. Просто закончите на этом моменте песню, не хрен её мусолить!
В коем-то веке я был благодарен Ли, за то что он указал нам наши места. Весь этот балаган мне уже осточертел. Мы словно всей группой разом подцепили бешенство.
Приближался концерт и все это чувствовали, не только наша группа. Сама обстановка в замке стала напряжённая, страсти накалялись. И с каждым днём, чем ближе мы становились к цели, тем мы становились злее, каждый жаждал победы.
После репы, я, как и обещал Лилит, поплёлся на встречу с её «специалистом». Времени было ещё вагон, и я думал заскочить пораньше и ещё раз поговорить о наших чувствах.
Я открыл дверь её комнаты. Она лежала на кровати и не двигалась, совсем как тогда, когда я её мёртвую туда уложил. Она лежала и не двигалась, и я застыл. В моей памяти прокручивалась та картина.
— Они уехали,— прошептала она,— Всё кончено.
***
— Тяжёлое время выдалось тогда,— чесал затылок Макс,— Для нас для всех. Группа Лилит уехала, именно тогда когда Лилит почти научилась воздействовать на предметы. Ей даже не дали шанса. И мы тоже поняли, что нам не дадут второго шанса. Мы просто больше не имеем права налажать.
Призраки Макса.
Я тогда начал выпивать. Не так как обычно, пару стаканов вискаря на вечер, нет. Моя комната пропиталась запахом алкоголя как в дешёвом борделе. После очередной скандальной репы я вернулся в свою комнату, взял очередную бутылку и поплёлся к кровати, чтобы вновь напиться и забыться.
— Макс,— Ру открыла дверь,— Макс…
— Ты уже вернулась? Но ты же…
— Ник, он мне сказал…
— А я смотрю, вы подружились?
— Макс,— она вырвала из моих рук бутылку,— Перестань наезжать на тех единственных людей, кто ещё тебя в состоянии терпеть.
— Ты тоже меня терпишь?
— Ты сам знаешь ответ.
— Терпишь.
И Ру уложила меня в кровать и легла рядом, положив свою голову мне на плечо. И мы лежали так и просто несли всякую чушь. Я жаловался. А я ведь никогда раньше при девушках ни на что не жаловался. Но в этот раз я вёл себя как последняя тряпка. То ли на меня так подействовало вселение в меня Джоника, то ли смерть Лилит, которую я считал своим женским прототипом, то ли то, что мой малыш Лео, мой названный братишка, вырос, он имел своё мнение и больше не нуждался во мне. По сути, во мне больше никто не нуждался кроме Ру. Одна она была рядом, несмотря на то, каким я был мyдaком. И да, я начал осознавать, кем я стал, спасибо Ру.
— Кто я, Ру, кто я?— я смотрел в потолок, словно мог там прочесть на всё ответы,— Ведь, действительно, я без них никто, я всем обязан своим парням. А ведь я даже ни разу не сказал им спасибо!
— Так скажи!
— Как? — я повернулся к ней.
— Приходишь завтра, открываешь рот и говоришь «спасибо». Не надо ждать удобного случая, просто так без причины, скажи им. Они поймут…
— Ру,— я провёл рукой по её волосам, и сам даже не понял, как это вырвалось из меня,— я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя,— она привстала с моего плеча,— Я рада, что ты, наконец, открылся мне,— и поцеловала меня.
И Ру больше не сопротивлялась. Я перекинул её через себя и крепко сжал в объятьях. Я целовал её. И дальше, попробуйте догадаться, что было дальше. Дальше было всё, дальше были мы, матрас, который повидал уже всё на своём веку, но не такое, целая ночь, целая вечность наверно прошла до утра.
Я ведь никогда не был сентиментальным. Но та ночь, можно сказать, открыла что-то новое во мне, по-новому заиграли замусоленные струны моей души. И я не мог остановиться, меня понесло.
— Знаешь, почему я называю тебя Ру?— я гладил её обнажённую спину и украдкой смотрел на её ямочки на щеках.
— Давно ждала, когда ты мне это расскажешь,— ещё отчётливей проступили её ямочки.
И я ей рассказал всё, историю Макса от начала до конца. Я рассказал и про своё детство, пьяные побои отца, брата, как собрал группу, про своё желание вырваться из того сраного города, про Мать, которая была всем для меня. Я рассказал про драки в школе, про первый раз как я напился, поцеловался, как лишился невинности, про весь порочный круг, проблемы с деньгами, алкоголем. Я даже рассказал про свои счастливые драные кроссовки, в которых я играю каждый концерт, как они служат мне напоминанием, откуда я пришёл, и, разумеется, про свою счастливую игрушку. И Ру постоянно плакала. И я понимал, это не от жалости, моя Ру мной гордится, как никто мной никогда не гордился.
В свою очередь, Ру рассказала мне о том фото. Тот рыжий мужчина, которого она так обнимала, был её отцом. Он был солдатом, и он умер. И это фото, было последним фото с ним.
Позже, я поступил, как и посоветовала Ру, я собрал парней на совет, без Ли, без Сэма, только группа. И я чувствовал такой душевный подъём, что казалось смогу вытерпеть любые подколы со стороны парней.
— Какого...- последним зашёл заспанный Лео,— мы вчера вроде всё решили?
— Народ!— я набрал полную грудь воздуха, меня всего просто так и распирало,— Спасибо вам за всё!
— Ты что,— уставился на меня Джоник,— уйти собрался?
— Нет,— улыбался я,— Что, я не могу просто так сказать «спасибо»?
— Ты?— усмехнулся Ник,— Не можешь.
— Я серьёзно. Простите меня. Я был мyдaком. Можно сказать, я пересмотрел свою жизнь. И с этого момента я начинаю жить заново.
— Для этого,— поджал губы Джоник,— тебе придётся вначале сдохнуть…
— Считайте, мне пришло просветление. Мы же команда!
— Макс болен,— опустил голову Лео.
— Лео, мы сыграем твою песню. И любую другую твою песню, мы будем впредь играть песни друг друга, как и положено группе…
— Ты прикалываешься?— не сдавался Лео,— Тогда это очень жестоко даже для тебя!
— Нет, я на полном серьёзе.
— Он не болен,— устало вздохнул Ник,— Он переспал с Ру.
— Вот оно что,— отвисла челюсть у Лео.
— Это не причём,— я смотрел по очереди на каждого, и моё воодушевление начало сменяться банальной неловкостью.
— Раз пошла такая пьянка,— Ник начал рыться в карманах джинс,— я тут накатал одну тему, я даже не думал,— он достал скомканный клочок бумаги,— тем более она даже не в нашей стилистике, слишком гранджёвенькая.
— Давай сюда,— я расправил лист и быстро пробежался по нему взглядом,— А не плохо. Пошли играть?
— Но у нас же нет сегодня репы?— зевнул Лео.
— Какая разница? Мы же группа, одна команда, нам не нужно ничьё разрешение!
И я никогда раньше не видел такими ребят. Они сами, казалось, лопнут от радости. Даже Ник, наконец, ко мне смягчился. И мы неслись по лестнице. И мы орали на бегу, двери в холе открывались, закрывались, на нас кричали разбуженные музыканты, а мы неслись, как ни в чём не бывало, не смотря на таблички с предупреждениями на стене, о том, что лестница старая и кривая, о том, что следует быть осторожными. Нам вообще всё было теперь по фонарю. И Ник бежал первым. И мы чуть богу души не отдали, когда он полетел кубарем вниз, обо что-то споткнувшись. Но с Ником всё было в порядке, чего не скажешь о парне, об чью руку он споткнулся. Неизвестный лежал на ступенях с вывернутой почти на триста шестьдесят градусов шеей, и, судя по вывалившемуся языку, он был определённо мёртв.