Измученная постоянной борьбой за жизнь, Марина всей душой тянулась к звенящей ликующей пустоте. Но каждый раз, когда она блаженно устремлялась ввысь прозрачного небытия, какая-то непостижимая сила настойчиво выталкивала ее истерзанное тело из комы или наркоза.
И снова она видела над собой знакомый потолок реанимации. Все повторялось по замкнутому кругу, словно в бесконечном «дне сурка». Уколы, перевязки, процедуры, капельницы, микстуры, осмотры докторов.
- Терпи, девочка. Так надо.
И она терпела, училась заново дышать, думать, понимать, двигаться.
День за днем она послушно выполняла все предписания лечащего врача, истинного фаната своего дела. И однажды он сообщил, что они победили, и после курса антибиотиков можно готовиться к выписке. Для нее это был гром среди ясного неба.
Впервые за долгое время Марина подошла к зеркалу в коридоре больницы. Сердце сжалось от ужаса и жалости к себе. Без бинтов, остриженная наголо, бледная подурневшая и осунувшаяся, она теперь ничем не напоминала ту лощеную, ухоженную светскую львицу.
Но все это было пустяком по сравнению с тем, какие еще неприятности ждали ее за стенами больницы. Там она была убийца и абсолютно одна.
Следователь, представившийся Зуенко, навещая ее под разными предлогами, не ограничился допросами и составлением протоколов. Он, настаивая на виновности, настырно внушал, что она преступница, хотя бы потому, что управляла машиной, и по ее вине погиб молодой перспективный гражданин России.
Теперь час расплаты подошел, и она должна будет понести наказание за содеянное. Плюс ко всему прочему ей предстоит выплатить материальный ущерб водителю грузовика, врезавшемуся в ее Тойоту.
Легко только сказать – выплатить, если в довершение всего она еще осталась и без работы. Однажды навестившие сотрудницы сообщили, что на ее место взяли другого специалиста. Это могло означать только то, что ей придется уволиться.
Помощи ждать было не от кого. Единственный человек, на помощь которого она могла бы рассчитывать, Сергей, никак не давал о себе знать. Слухи же о нем были противоречивы и неутешительны. Все это вместе взятое угнетало.
Марина лежала без движения, отвернувшись к стене. Во всем теле ныло, желваки от уколов не давали лишний раз повернуться, а сердце предчувствовало беду.
«Подумайте, зачем сознательно идти на пожизненное, - вспоминала она слова Зуенко, - я могу посодействовать, ну, не бесплатно, конечно. У меня есть свои каналы по вербовке рабочей силы за границу. Вы молодая, сильная, сможете заработать, а тем временем и здесь все утрясется. Приедете и рассчитаетесь».
- Марина Валентиновна, - услышала она голос врача, - послезавтра на выписку. Есть кому сообщить из родных?
- Максим Петрович, - с трудом повернувшись к нему, Марина внезапно разрыдалась, - зачем Вы только меня спасли? Зачем? Я должна была умереть. Я должна быть на месте Дени! Я умереть хочу! Жить страшней!
- Мариночка! Богу-то виднее кому жизнь сохранять. Видимо неспроста Вам выпал билет жить.
- Мне не для кого жить, Вы это понимаете? Мне некому даже сообщить, чтобы меня встретили!
- Не для кого? - он задумчиво почесал переносицу, - ошибаетесь, милая. Есть еще одна новость. Беременная Вы.
- Как это? – Глаза моментально высохли.
- А вот так! Догадывался я по анализам, но сомневался. Поэтому и консультацию гинеколога назначил. Теперь сомнений нет. Срок маленький совсем, но видать крепко этот человечек в жизнь вцепился, если прошел вместе с Вами такие испытания.
- Срок какой? – лихорадочно соображала Марина.
- Пока не больше пяти-шести недель.
- Аборт?!.. Срочно!
- Не горячитесь, - он, посмотрел, как на умалишенную, - Вам решать, конечно, Вы мать. Но мой совет, не спешить. Время, действительно, терпит, а ребенок, похоже, жить очень сильно хочет. И по возрасту, может статься, что это последний Ваш шанс. Думайте. Вы мать!
Обостренным по-волчьи нюхом Микаил чувствовал, что идет по верному следу, и что еще немного, и он выцарапает свою Софи у судьбы, вцепится зубами и не выпустит. Но, когда казалось, что он подкрался совсем близко, вплотную, в последний момент след терялся, приводя его в неописуемое бешенство.
Еще и тот мужчина из сна никак не шел из головы, тогда он стучал лбом в стену, скрежетал зубами, выл, пугая домашних.
Он послал запрос в МИД, но данных оказалось недостаточно. Скорей всего, Жанна поменяла фамилию. Потом чинуши заинтересовались, зачем и по какому поводу он, не являясь близким родственником, разыскивает гражданку Израиля.
Привлекать внимание к своей персоне накануне выборов, до которых оставалось всего три дня, было нежелательно и даже рискованно. Скрепя сердце, Микаил затаился. Он напоминал себе зверя в засаде. Выследить и получить желаемое стало целью.
Даже карьеру в политике, он, как ему теперь думалось, делал для нее, во имя ее и ради их будущего.
Все чаще в голову закрадывались честолюбивые мысли.
Когда на вчерашней пресс конференции глава эсеров Сергей Миронов заявил, что они будут участвовать в президентских выборах, а кандидатуру Путина, как лидера партии-монополиста не поддержат, Микаил почувствовал, что это и его шанс.
Ажаев не входил в федеральную шестерку справедливороссов, но был достаточно заметной и уважаемой фигурой среди соратников. Он даже начал подумывать, чтобы заявить о себе на съезде партии, который намечался следом за выборами. А, собственно, почему бы и нет? Он считал себя вполне достойным занять главную должность в стране и был уверен, что ему ничего не стоит создать мощную оппозицию к правящей власти, и, подорвав доверие, сместить ее.
Власть, конечно, лезла из кожи, чтобы задобрить Чечню, задаривая дотациями, засыпая деньгами, но он-то мог сделать гораздо больше.
Согретый честолюбивыми планами и мечтами Микаил вспомнил, что давно не занимался и бизнесом.
Если скользкий Крючевский все же регулярно, как верный пес, отчитывался по делам корпорации, а Ажаев, не очень-то доверяя, тем не менее, понимал, что это хоть и временный, но лучший вариант, то гостиничный бизнес Дени был для него темной лошадкой. После гибели сына Микаил так и не выбрал времени наведаться туда. Хотя и офис находился в Москве, и поехать можно было вот хоть прямо сейчас, не откладывая, с утра.
- Давай в «Ялсамани», - скомандовал он водителю.
В том, что Микаил наследовал за сыном, а не наоборот, была какая-то чудовищная несправедливость. Это разрушало гармонию самой жизни.
При этой мысли кошки заскреблись на душе.
Его мальчик должен был иметь все самое лучшее. Дени мог стать самым успешным из молодых бизнесменов-миллиардеров. В стране приветствовались молодые самонадеянные, хваткие предприниматели, и уже известны были имена миллиардеров, которым едва перевалило за двадцать.
Ставка, конечно, делалась на корпорацию Горюнова. Гостиничное дело было не в счет, это было что-то вроде дорогой игрушки, подаренной на совершеннолетие, на которой сын только учился, оттачивая навыки.
Поэтому Микаил, расценивая бизнес Дени как объект продажи, решил заехать туда больше для порядка.
Самонадеянность Ажаева поражала Анатолия. Тот настолько чувствовал себя хозяином в Москве, что даже не особенно пользовался услугами охраны. Складывалось полное ощущение, что у него здесь каждый второй - свой человек.
Вот уже третьи сутки Мельников, меняя под всякими предлогами машины в прокате, следовал за ним по пятам.
Слежка напоминала детскую игру в стрелки, и так его увлекла, что он уже начал подумывать, не сменить ли работу. Хорошо оснащенный технически, а Крючевский не поскупился на микро видеокамеру и диктофон, Анатолий с проснувшимся сыщицким азартом чувствовал, что вот-вот нападет на что-то важное и интересное. Тем более что деньги, обещанные за нарытый компромат, светили на хороший отпуск всей семьей. И Мельников рыл.
Он уже прекрасно представлял себе распорядок дня Микаила со всеми мелочами и нюансами. Каждый шаг фиксировался и «подшивался» к отчету. Но все же пока результата не было, а про Ажаева на текущий момент можно было сказать, что живет такой преданный родине законопослушный гражданин, радеющий за сирых и убогих.
Первое впечатление обескуражило настолько, что Микаил не дожидаясь приглашения, нашарил рукой стул и сел.
Заведение, которое находилось в самом центре столицы, и уже только поэтому рассчитанное на приличных клиентов, напоминало дешевый бордель с сомнительными услугами.
- Чем вы здесь занимаетесь? - не ответив на приветствие двух фривольно одетых девиц, спросил он.
- А что вы хотите? – вопросом на вопрос ответила одна из них, продефилировав от одного стола к другому, мелькая перед его глазами, едва прикрытыми бедрами, - изложите суть проблемы.
Он не ослышался, она так и сказала «суть проблемы»!
Мгновенно сказавшись на дикции, отчего-то выделилась обильная слюна, и Микаил, бешено сверкая глазами, гаркнул так, что у обеих красоток на лицах тут же образовались натуральные румяна.
- Проблемы сейчас начнутся у вас! Где и. о. директора?
- Тимур Саидович просил не беспокоить, - усилием воли взяв себя в руки, вежливо ответила она, - я могу решить любой Ваш вопрос.
- Ты не поняла? Я Ажаев! Быстро мне Тимура!
Сначала он наблюдал немую сцену со сменой декораций на лицах. Девицы побледнели так, что, казалось, вместе с ними поблекла и вызывающе яркая косметика. Лопоча какие-то там соболезнования, они непрестанно набирали номер Тимура, причем обе сразу.
- Эээ, Микаил Догаевич, если Вы располагаете временем, то он просил его подождать, – наконец, соединившись с Тимуром, сообщила одна из них.
- Где? – Микаил, стараясь не глядеть на ее откровенный вырез блузы, попытался успокоиться.
- Ой, да где хотите, где Вам удобно, - продолжала суетиться девица, - можно в кабинете Дени Микаиловича, - при этом, не забыв скорбно вздохнуть, она достала ключ.
Порог кабинета сына он переступил с каким-то суеверным почтением. На мгновение ему показалось, что Дени жив и только вышел ненадолго.
Микаил сел в кресло, где еще недавно сидел ОН, в задумчивости облокотился на стол, коснулся клавиатуры компьютера. Что-то, похоже, неосторожно задел, и экран, точно вышел из спящего режима, включился.
Он достал очки, надел их и привычно зашел в интернет. Механически перелистывая закладки, наткнулся на почту сына. Там высветилось какое-то немыслимое количество входящих. Вот ведь Дени нет, а кто-то еще пишет его мальчику. Как не справедливо, Боже! Как несправедливо…
Нажал «войти» и на запрос пароля набрал латинскими буквами: «София Горюнова». Это имя всегда было в его голове, и он ни на секунду не прекращал поиски. Почта Дени неожиданно открылась.
Словно предчувствуя, что ему вот-вот выпадет «сектор приз», Микаил вспотевшими пальцами сортировал письма по датам, потом по алфавиту пока не увидел желаемое – «Фика»! Ее детское прозвище, так называл ее маленькую и Дени. Они переписывались!
Сгорая от ревности, на время забыв, что Дени уже нет, он вчитывался в наивные признания в любви. Обливаясь слезами и потом, он при каждом слове «люблю», «любимый» снимал очки, лихорадочно тер глаза и снова впивался в экран, словно хотел найти там ответ. Ничего, никакой информации, кроме разве что электронного адреса.
А ведь для Софи наверняка Дени еще жив. Что, если написать? В следующий момент он уже не сомневался и даже знал, что напишет. Ведь столько раз мысленно разговаривал с ней.
- Микаил Догаевич, - он вздрогнул, - там Тимур Саидович подъехал.
- Не мешать! – гаркнул так, что администраторша безмолвно вылетела обратно за дверь.
Далее, спустя еще полчаса, все сотрудники фирмы, включая самого Тимура, с удивлением наблюдали, как Ажаев, чем-то крайне встревоженный, с покрасневшими глазами, которые старательно прятал от любопытных, вышел из кабинета сына. Бросил ключи на стол и быстро ушел.
«Тут! Надо рыть тут!» - Осенило Мельникова, когда Ажаев взбудораженный красный потный выскочил из фирмы, юркнул в машину и умчался.
Спустя минут двадцать, когда страсти по поводу странного поведения Ажаева стали потихоньку утихать, в офис вошел высокий атлетически сложенный респектабельный господин.
Ухоженный, хорошо пахнущий и просто чертовски обаятельный, Анатолий всем своим видом показывал, что птица он отнюдь не низкого полета.
Очаровательно улыбаясь и при этом мило смущаясь, он оценивающе-одобрительно разглядывал декольте одной из сотрудниц.
- По высшему разряду, пожалуйста, - произнес он загадочную даже для самого себя фразу. Администраторша, которую он просто поедал глазами, вскочила и, вынув из шкафа папку с перечнем услуг и тарифов, походкой от бедра подошла непосредственно к Анатолию.
Однако, просматривая список, в котором значились услуги гостиниц, включая дополнительные, он все больше мрачнел. Наблюдая за его реакцией, девушки начали заискивающе намекать:
- Это не весь перечень услуг. Гостям столицы мы можем еще предоставить гида на любой вкус, - при этих словах стало понятно, что они и сами не прочь исполнить обязанности гида, - и другие развлечения.
- Если бы вы предложили мне что-то такое особенное, чего нет нигде, я бы подумал, – все еще не веря тому, что обломался, блефовал Мельников.
- Ничего нет невозможного. Вы же понимаете, эээ…
- Ах, простите, забыл представиться. Зовите меня просто Робертом. Я здесь инкогнито. Как вы понимаете, не могу назвать вам истинного имени во избежание компромата.
- Да-да, мы понимаем. Роберт… только это стоить будет дороже.
- Смотря какой товар, – забавная торговля втемную, однако, развлекала. Он наслаждался.
Хорошо бы наркотики, к этой проблеме общественность пока еще не равнодушна. Но, похоже, самое большее, что ему предложат, услуги проституток. Тогда это означает провал операции, ведь такой бизнес давно стал нормой. В конце концов он ничем не рискует, и стоит доиграть до конца.
- За Ваши деньги, любой, - перешли они к делу, – но мы должны быть уверены, что деньги будут заплачены полностью, поэтому после того, как Вы выберете товар, надо сразу внести деньги, можно наличными через кассу, можно платежкой через банк. И только после этого товар будет Вам доставлен в указанное место.
- Нет проблем, - он еще раз многообещающе улыбнулся, - если угодите, в долгу не останусь.
- Пройдемте со мной к директору, вся база данных у него лично.
Тимур начал издалека:
- Массаж тайский, эротический в специально оборудованном номере. Массажистки на выбор. Вот диск с кандидатками.
Анатолий разочарованно молчал. Обычные сутенеры. Неужели все-таки прокололся?
- Есть, правда, еще товар для особых клиентов, - наконец не выдержал Тимур многозначительного красноречивого молчания, - но он очень дорогой и для проверенных клиентов.
- За деньги не переживай, плачу двойную цену.
- Тогда половину вперед.
- Сначала покажи товар. Может быть, там смотреть не на что.
- Нет, не пожалеешь, ручаюсь, – он достал из сейфа диск и вставил его в компьютер.
Мельников едва удержался, чтобы не заорать:
«Эврика!»
Но Тимур его взволнованность списал на возбуждение и одобрение.
Меж тем на экране монитора малышка лет семи, чуть старше его дочери, позировала перед камерой.
Детское порно! Педофилия! Статья по самое некуда! До кастрации!
- Ах, какая клубничка, - сглотнул слюну Тимур, - один раз попробуешь, еще захочешь. Материал послушный, неприхотливый. Можно и совсем свежатинку, но это дефицит, супер дорогой товар.
- Показывай.
Далее, договорившись о «поставке», оплатив по договоренности половину, но компромат того стоил, Мельников растворился на просторах своей несчастной Родины. Будет ли у нее будущее и какое?.. То ли самое, которое он только что видел на мониторе? Горечь не проходила…
Но результатом работы, который превзошел все ожидания, он был очень доволен. Это была настоящая бомба! Анатолий, как пиар-менеджер, это понимал. Если еще и пламенные речи депутатов о наказании педофилов добавить к записям, а повезет, и выступление самого Ажаева, то этот урод никогда не отмоется.
Работать с Крючевским ему нравилось все больше. Обладая легким нравом Близнецов, коим по знаку зодиака являлся Анатолий, он умел быстро переключаться на более позитивные события жизни, и унизительный инцидент стирался из памяти.
Зато среди сотрудников он снова был в почете. Они теперь, как и когда-то, в бытность Горюнова, набивались к нему в друзья, расшаркивались и подобострастно пожимали при встрече руку.
Правда, он еще не до конца понимал, в чем заключаются его обязанности по работе, и когда Крючевский полушутя спросил его:
- Убьешь за хозяина? - искренне посмеялся.
Но ответил почему-то все же серьезно:
- Убью!
- Молодец, - похвалил Крючевский, - создам под тебя особый отдел. Надо разобраться с должниками.
Отдел уже работал, но никакого криминала не предвиделось. Припертые обстоятельствами, раздавленные морально должники, не надеясь на власть и законы, трясясь за свою жизнь, сами отдавали все, что могли.
Ожидая посадки на самолет, Мельников вдруг загрустил.
Ему вспомнилось детство. Пионерская организация умерла на его глазах, но он еще успел хватануть того духа гордости за страну и чувство защищенности.
«Все лучшее детям» - это он застал. Дальше мозг отказался анализировать и понимать.
Короче: «Спасайся, кто может!»
И он набрал Крючевского.
Борис не мог не заметить, как преобразилась Элла. Как слегка приподнялся край юбочки над коленками, как мелькнули кружева дорогого соблазнительного белья, когда она наклонилась поставить перед ним поднос с кофе. Он невольно отметил ее ровный загар в разрезе расстегнутой блузы, и нельзя сказать, что это ему было неприятно. Отдавая себе отчет, что на него объявлена охота, он не прочь был стать жертвой. Но ненадолго, конечно.
До обеда было еще часа два, телефон звонил беспрестанно, и Крючевский, переключаясь с мыслей об Элле на работу и обратно, наконец сообразив, что эта рыбка сидит на крючке прочно, предпочел дело.
Звонил Мельников, и, кажется, у него были хорошие новости. Удалось-таки что-то нарыть на Ажаева.
Ай, да Мельников! Ну, разве не талант? Крючевский не заметил, как тот все больше становился его правой рукой.
- Жду с докладом, – подвел он черту и отключился.
День тек размеренно и приятно, дела неуклонно шли в гору.
Мать! Мать! Мать! Кто мать? Она, Марина – маать?
Господи, вот когда не надо, совсем некстати, до него дошли ее молитвы…
Ну, зачем ей ребенок от Дени? Такая нелепость! Такая несправедливость! Что делать?
И Горюнов! Он просто бросил, предал ее! Надо что-то делать. Но, что?
Вопрос «что делать?» дамокловым мечом повис в воздухе.
Она потрогала свой совершенно плоский живот. Может быть, еще ошибка? Ведь и признаков никаких нет.
А если все так? Если там внутри нее уже живет маленькая девочка-горошина? Мысль, что может быть мальчик, даже не рассматривалась. И Марина вдруг поймала себя на том, что думает об этом зародыше, как о человеке. Не хватало еще только имя придумать!
Она вспомнила, как маленькая любила придумывать имена куклам. У нее было много дочек и один сын. Кукол-девочек звали Майка, Олька, Галька, Файка и Катя, а пластмассового пупса в такой же пластмассовой шапочке с помпоном звали Петька.
А еще этот суд! Тюрьма! Она была просто уверена, что ее посадят и надолго.
Нет! Только ради ребенка надо бежать. Прав Зуенко, надо переждать за границей. И денег заработать, и, может быть, Сергей за это время отыщется.
Марина лихорадочно перетряхивала содержимое тумбочки, пока искомый прямоугольничек услужливо не выпал к ее ногам. Вот его визитка!
- Куда ехать? – спросила без предисловий.
- Да хоть в Турцию. Официанткой или домработницей. Там Вас никто не найдет.
- Делайте документы, я согласна.
Она решила. С этого момента ребенок, посланный ей зачем-то, полностью поглотил ее всю, до крошечки, без остатка. Зачем он живет в ней? В искупление ли грехов? Или это знак свыше, что больше она не одна? И пусть пока ждут не ее, а она, но в самой жизни теперь был смысл.
«Он очень хочет жить», - вспомнила она слова Максима Петровича.
Ей ли решать, когда эта кроха в животе уже решила все за нее.
Эллочка ожидала вызова в приемной. Крючевский уже масляно улыбался себе под нос, когда какой-то шум за дверью привлек его внимание.
- К нему нельзя! – истошно вопила Элла, - я же сказала, он занят! Занят!
Но дверь с силой распахнулась, и он увидел Анну собственной персоной.
- Пропустить, - зашипел он на секретаршу так, что та отскочила от двери как ошпаренная.
Элла понимала, что наступил конец ее честолюбивым планам. Кого угодно, только Анну нельзя было допускать к нему. Женское чутье ее не могло подвести, и слезы брызнули из глаз.
- Помоги…те, – едва присев на предложенный стул, произнесла Анна.
Повисла тишина. Она молчала, только умоляющий взгляд доставал, прожигая до самых внутренностей. Но он выжидал.
- Я готова! На все! Хоть сейчас, – решилась, точно бросилась с обрыва.
Рраз, и нет ее!
А он ведь так мечтал когда-то о такой минуте.
- Дура! – как хлопок выстрела, пощечиной, отрезвил ее, - да если я только свистну, прибежит любая! Я не хочу тебя, понимаешь? Не хочу, чтобы ты просто расставляла передо мной ноги! – и добавил тихо, но с нажимом на каждый слог, - ты мне ну-жна вся и-ли не ну-жна сов-сем.
Анна потрясенно молчала. Казалось, у нее отнялся язык, и только глаза…. Ах, как он мечтал видеть ее такие молящие глаза.
И он заговорил. Говорил быстро, сбивчиво, словно боялся, что она не дослушает, встанет и уйдет. Уйдет уже навсегда.
- Если бы ты только знала, как я хотел тебя, бредил тобой. Как вскакивал ночами и звал тебя. Мне безумно хотелось почувствовать твое тело покорное нежное в своих руках, целовать его все целиком. Эти руки, глаза! Эти волосы! Пальчики на ногах…
А как я ненавидел тебя! Ненавидел, потому что не мог получить все это. Ненавидел так, что мечтал об одном: уничтожить, растоптать! Отдать стае голодных псов, чтобы на моих глазах тебя избивали, унижали и насиловали!
Нескрываемый ужас плескался в глазах Анны, но, словно загипнотизированная, завороженная, она не могла двинуться с места. В памяти сразу всплыло, как он открывал ее двери своими ключами. Ключи! Он не врет!
- Но… - продолжил он сникшим голосом, - я не смог… Я самый ничтожный и недостойный, может быть, на земле человек – бандит и убийца, впервые в жизни не смог!
Тишина заполнила кабинет, такая оглушительная, что можно было услышать дыхание Эллочки за дверью.
- Что ты мне сейчас предлагаешь? Ночь с тобой? Она мне нужна? Ты дура! Ду-рра! Ты не понимаешь, что я готов положить к твоим ногам все! Весь мир! Все сокровища мира, но не за ночь! Я хочу тебя всю! Я хочу тебя со всеми твоими заморочками и проблемами, с твоими переживаниями и радостями. …С твоим безумно ревнивым… котом. Брр, - помотал он головой, - как же я ему завидую! Ты поняла?
Анна испуганно кивнула головой.
- Что ты поняла? Я не хо-чу те-бя! – повторил он по слогам, - по-шла-вон! Воон!
Анна послушно встала и направилась к выходу. Он наблюдал, как она медленно шла, точно обдумывая каждый шаг, как взялась за ручку двери, отпустила ее, развернулась. Сейчас скажет «до свидания». Воспитанная, блин!
- А если я соглашусь? Если я стану Вашей?.. Вся?
Обессиленный и опустошенный теперь молчал он.
- Я свободна. Мне двадцать семь лет. И мне пора замуж.
Он смотрел изучающе в упор.
Она продолжила:
- Я смогу быть Вам верной женой. Я полюблю Вас.
- Что ты за это хочешь? Зачем пришла?
- Верните бизнес Горюнову.
Истерический смех взорвал кабинет. Переполнил его и выплеснулся в приемную. Элла в панике отскочила от двери и как-то внезапно оказалась под столом. Анна невольно сжалась в комок. Крючевский еще никогда так бешено не хохотал. Казалось, дребезжат крепкие бронированные стекла здания, подпрыгивает мебель, и скрежещут петли в дверях.
- Всего-то! – наконец воскликнул он, - это стоит всего лишь жалкий бизнес Горюнова!? Спасибо, что поскромничала и не попросила целый мир.
Анна, белее полотна, перепуганно воззрилась на него, нещадно ругая себя за немыслимую глупость. Как она вообще могла только подумать, что такое реально возможно. Разве он откажется от этого жирного пирога? Ведь только на словах все красиво.
Она развернулась и, выдохнув, решительно открыла дверь.
- Стой! – хмуро остановил ее Борис, - он что, жив?
- Да, – она шагнула за порог.
Сейчас уйдет! И они никогда больше не встретятся.
- Стой, я сказал! Стой! Ты опять ничего не поняла.
Пауза затягивалась.
- Я согласен!
Когда Анна, буквально как призрак, наутро растворилась из гостиницы, не оставив о себе никаких известий, до кучи еще и отключив телефон, Лев начал сомневаться, правильно ли он сделал, оставив ее наедине с Сергеем. Все-таки потеря памяти серьезное заболевание и, наверное, не стоило форсировать развитие событий.
Сергей выглядел абсолютно несчастным и недоумевающим и тоже ничего не мог объяснить. Обескураженный он так и уехал на госпитализацию, выслушав неуверенные обещания Льва найти ее и позвонить.
Анна пришла к поезду неимоверно уставшая и первое, что спросила:
- Вы мне друг?
Похоже, она догадывалась, что он неровно к ней дышит, и только делала вид, что они друзья…
- Не вижу причин сомневаться, - озабоченно ответил он.
- Тогда не сообщайте обо мне Сергею. Давайте договоримся, что Вы меня не видели.
- Но он будет звонить сам, если не позвоню я. Он волнуется.
- Тогда я сойду с поезда, - сказала твердо, так, что у него отпали все сомнения.
В конце концов они взрослые люди, и в чужие амурные дела лучше не влезать.
Он вспомнил Леру, даже пытался что-то рассказать о ней Анне. Но та была рассеянна, улыбалась как-то невпопад и в завершение просто задремала.
В Питере они сначала заехали к нему за котом, потом Анна нырнула в метро, отказавшись от предложения подвезти ее. Странная она какая-то. Странная и пронзительно одинокая.
Пожалуй, он думал о ней чаще, чем следовало бы. Сердце встрепенулось, когда на дисплее мобильного высветился ее номер. Лев весь подобрался, приосанился, поправил прическу и нажал кнопку.
От услышанного он минуту молча приходил в себя. Но она, собственно, и не торопила.
- Лев Семенович, брачный контракт это не основное, иначе я бы Вас не побеспокоила.
- Да-да, - наконец отмер он, - я приеду, приеду.
И только там, на месте, он все понял. По крайней мере, очень многое. Да-да, врач сказал, только бизнес может вернуть Сергею память…
Но Крючевский? Лев не помнил ни одного подобного случая, ни из своей практики, ни вообще из всемирной истории, чтобы кто-то кому-то вернул, а по сути, подарил целую финансовую империю. Случай беспрецедентный, попросту уникальный.
И было полное ощущение, что многочисленные бумаги, акции - только видимость важности момента. Настоящее таинство, которому стал невольным свидетелем Лев, происходило сейчас в душах двух этих людей: Анны Дмитриевны Пупиной и Бориса Валентиновича Крючевского. Они соединялись, о чем и вписано было им саморучно в брачный договор.
Блеск немыслимого счастья переполнял глаза Бориса и изливался даже на Льва. И он завидовал. Завидовал помимо своей воли, сильно и по-черному, как никогда раньше в жизни.
Лев взглянул на Анну. Она была просто решительна и спокойна. Господи! Что она делает? Зачем? Это ли цена вопроса?
Он вздрогнул, поняв, что она обращается к нему. Она уходила из его жизни навсегда и прощалась.
- Лев Семенович, поверьте, если бы я не была уверена в Вашей порядочности, то обратилась бы к другому юристу. Поэтому надеюсь, и мне достаточно Вашего слова, что Сергей никогда не узнает, каким образом к нему вернулся бизнес, по крайней мере, о том, что я приняла в этом участие. И еще. С сегодняшнего дня я замужем, и не хочу, чтобы он искал со мной встреч. Так будет лучше для всех, поэтому обещайте молчать обо мне.
- Анна Дмитриевна, - чувства вырвались из сердца, захлестнули его с головой. И он не обращая внимания на Бориса, упав перед ней на колени, склонил голову:
- Вы! Вы великая женщина!
- Я просто женщина, - поправила его Анна, - и… замужняя. Встаньте, не хорошо это. Мы не одни.
- Ничего-ничего, - вклинился Крючевский, и как-то странно добавил, - я привык.
Они вышли. А Лев все стоял на коленях отрешенный и обескураженный.