Кому потеха, а кому плевок на бороду

    

    Намедни самые зоркие в космосе системы наблюдения (американские, разумеется) не обнаружили в предполагаемом районе искомый объект. Стало быть, он утонул, царствие ему небесное. Отмучился. И все вздохнули с облегчением, хотя затонувший объект может представлять опасность для мореплавания – упреждающие знаки не миновать ставить.
    Предполагаемый район – это где-то близ Ирландии, где объект наблюдали еще 2-го марта. А сам искомый объект –  некогда принадлежавший Дальневосточному пароходству пассажирский теплоход со славным именем «Любовь Орлова», приписанный к порту Владивосток. Говорят, в 99-м он был кому-то продан, сменил не только хозяев, но и порт приписки и флаг, но вот имя почему-то сохранил. И команда на нем оставалась наша, российская. А какие еще чудаки на букву М будут пахать на дядю задарма, кроме русских? Нет таких больше. И только русские капиталисты (или как их?) могут годами не платить своим работникам зарплату. Они-то и довели пароход «до ручки», до продажи на «гвозди». Ведь сменив обиталище и пользователей, «Орлова» оставалась, как сказано в справке, «при участии российского капитала». Потому, видимо, и название не поменяли. «Любовь Орлова» - это все-таки бренд, как ныне говаривают. И вдруг она – «Летучий голландец». Неуправляемое, без команды, судно, болтающееся по воле волн. И в ее адрес остроумная публика так и рассыпала скабрезы. Да ведь чего с них взять, тварей неразумных?  Не ведают, что творят.
    Вообще-то в прежние годы принято было, что, если судно меняет хозяев, флаг, а тем более, принадлежность государственную, то и имя ему дают новое. Так бывший «Герман Геринг» стал «Советским Союзом» (на нем кореш мой Боря Марчук плавал, там же, во Владивостоке). Еще какой-то «фашист» «Леонидом Собиновым» обернулся, приткнувшись в Одессе, другой – «Русью» стал и т.д. и т.п. Опять же взорванный в пятидесятых линкор «Новороссийск» в «девичестве» каким-то графом италийским прозывался, и наш «титаник», с именем «Нахимов» и сотнями невинных жертв на борту упокоившийся в 86-м в Цемесской бухте, прежде тоже другую фамилию носил.  А, скажем, шведский банановоз «Брунсхольм» некогда обернулся советским транспортным рефрижератором под названием «Бора». И славен стал тем, что я на нем проходил годичную практику, и вместе мы много тысяч тонн серебристого хека перевезли с Джорджес-банки и других промысловых районов голодающим жителям желтой Африки. Хотя давно это было. Тогда еще просто хек стал хеком серебристым, поднявшись в цене с 40 копеек до цельного рубля за кило. Рыбакам, правда, от этого навара мало чего досталось. Хотя я не о том.
    В английском языке по отношению к морским судам, будь то чайный клипер, военный ли корвет или круизный лайнер, употребляется местоимение she  – как к одушевленным организмам. Ничто иное в природе этакой чести не удостоено. Потому, наверное, что для них, англичан, стесненных обитателей острова, корабли – это нечто большее, чем транспортное средство. Недаром уже несколько веков стоит в Гринвиче «Кати Сарк» - как живой музей, как дань глубочайшего уважения к ней, к ее заслугам. И не только она. А у нас…
    Сколько лет шла бодяга по сохранению самого, пожалуй, заслуженного во всем мире научного судна – «Витязя». Порезали на гвозди.  Не менее славная, единственная в мире немагнитная шхуна «Заря» - где она? Сгнила в каком-нибудь затоне. Или, может, послужила еще в качестве кабака на воде? Достойный уход, не правда ли? Несчастная «Аврора» - и до нее добрались доброхоты, любители пожрать в экзотическом интерьере. Но, слава богу, ее, кажется, спасли.
     И ведь, пожалуй, и каждый неангличанин, кому довелось хоть однажды совершить морской переход, на яхте или катере или том же лайнере, восходя на борт, ощущал нечто такое, чего, ни усаживаясь в дилижанс или даже  какой-нибудь дрим-джет, не испытывал.
    Помню, когда подходил к первому своему пароходу, не дойдя еще до трапа, остановился, зачарованный. Прижавшийся к причалу огромный черный корпус шевелился слегка, терся, поскрипывая кранцами, придыхал и вроде постанывал. Он был – живой.
   За свои немалые флотские года каких только судов я не повидал. И под парусами ходил на учебной баркентине, и на морских буксирах и спасателях, на танкерах и лесовозах, китобойцах и плавзаводах, а вот на пассажирах… Впрочем, был один, в самом начале моей штурманской карьеры. Но то был грузо-пассажир типа «либерти», вербовоз (вербованных да зеков перевозили) по имени «Витебск». Но чтобы чисто пассажирский – на таких я только пассажиром и хаживал. В том числе и на ней, ставшей всемирно скандально известной «Любови Орловой». И всякий раз, даже будучи уже штурманом дальнего плавания, ступая на палубу «Орловой», «Садовской» или «Приамурья», я ощущал некоторую робость и трепет. Безотчетно как-то. Казалось бы. Но по размышлении понял, что это  особого рода почтение, доверие особое – словно родственной душе доверяешься.
    Вчера мне жена выговорила: «Ну что ты паришься со своей «Орловой»? Инда с лица спавши. Все со временем старится, все приходит в негодность. Ты вон тоже не вьюнош давно. А железка, она и есть железка».
    - Сама ты железка! – обиделся я. Но по размышлении решил, что на нее не стоит обижаться. Она, рыбачка, кроме мормышек да резиновой лодки брата своего, других кораблей и не видела. Как, должно быть, не видели и нынешние хозяева затонувшего(?) лайнера. У меня только садистское желание вдруг возникло:  этих бы хозяев без чести и родины задраить  в форпике той же «Орловой», чтобы вместе с ней на дно ушли. Флот бы малость очистился.
    Сам я уже давно не наплаву и не вполне представляю обстановку на нашем флоте. Слышал лишь, что на мировом рынке рабского труда наши моряки высоко котируются. Потому как самые дешевые. Недаром что ни заварушка где-то,  с судоходством связанная, то едва не каждая вторая - с российским экипажем.  Хотя некоторые из однокашников моих еще востребованы, еще поскрипывают где-то «уключинами». Но, судя по всему, обстановка не очень. Недаром государство ныне озабочено возрождением российского флота. Даже программу возрождения сотворили, проект  – по всем флотам, включая, наверное, и пассажирский. У нас ведь теперь кругом проекты, не хухры-мухры.
    Поутру вон Акимыч, сосед заявился:
    - Слышь, Василич, у меня тут новый проект образовался. Серьезный проект. Только с субсидированием затруднения. У тебя как с субсидиями?
    - И что это за проект у тебя? – спрашиваю.
    - Да на троих мы с Федькой спроектировали. Вдвоем не потянем, ты третьим будешь?
    - А не пошел бы ты, Акимыч, на… - наладил я его к Ленке – у нее «субсидий» навалом, вот только профинансирует ли их с Федькой?
    А сам теперь думаю: может, все-таки и мне присоединиться, третьим. Заодно и помянем – безвинно почившую  «Любу Орлову».  И всех, кто в море.  Да и утереться заодно. А то ведь словно на бороду плюнули.