Первомайская атака на Марию прошла на высшем уровне. Александр с отцом выехали на «копейке» загодя, четверть часа постояли в трехстах метрах от дома Чернобривиной, разговаривая как бы ни о чём: об учителях, о ранней весне, о готовности к севу, и когда она вышла из калитки своего дома вместе с дочками, тихо подъехали и предложили подвезти до места маёвки. Юноша, не ожидая согласия Марии, уже усаживал девочек в автомобиль, сам сел с ними, пропустив красавицу на переднее сидение рядом с отцом, одарил всех шоколадными конфетами, карманы были полностью набиты.
Мария некоторое время подозрительно посматривала на Матвея, небрежно ведущего автомобиль одной рукой, но тот весь упор делал на своего сына.
— С праздничком, Мариша! Сашка, как увидел таких красавиц, идущих по улице, так и заныл: Папка, давай подвезём! А мне что? Я не против. Дочки у тебя — прелесть! Жаль, маленькие, Сашке долго ждать, пока подрастут.
— Да и ему самому не мешало бы ещё подрасти, — заметила Мария, окидывая взглядом Сашку, который показывал простейший фокус с появлением в руке конфеты и предлагал им, и мамочку не забыл, достал из её причёски.
Девочки были в восторге, всё пытались понять, как же он это делает?
— Ты, Маня, как всегда, права, умница наша! Вырастет, никуда не денется, а женилка уже мешает жить, некому поспособствовать, от учёбы отлынивает.
Мария остро взглянула на Матвея, едва удержалась от колкости, и тот перевел разговор на майские торжества в станице.
Приехав к месту маёвки, он отъехал в сторону, чтобы никому не мешать, передал ключи сыну, сказал, чтобы Мария слышала:
— Когда девочки устанут, отвезёшь домой.
— К чему бы такая забота? — негромко спросила его Мария.
— Забота о сыне. Всего лишь, Маня. Будь к нему ласкова, и я тебя озолочу.
Она было хотела что-то ответить, но Рита закапризничала, отвлеклась, уговаривая. Саша взял девочку на руки, и та затихла. Теперь уже Лариса накуксилась, и Александр произвёл рокировку, Риту усадил на шею, а Ларису взял за руку.
Мария шла королевой сквозь весёлую толпу уже подвыпивших мужиков и женщин, и оттого радостно возбуждённых, многоречивых. Подвернувшиеся карусели освободили шею Александра, он усадил их в стилизованную карету.
Развлечений для детей было немного: катание на тележке с гривастой пони, бросание колец на разрисованных кукол, пёстрые сахарные палочки с витой красной лентой, вкуснющие пироги с капустой. Для Марии Александр купил две бутылки пива, которое в обычные дни не купить из-за полного отсутствия, одну откупорил и дал ей в руки.
— А ты что же?
— Мне ещё нельзя, — ответил он, несколько лукавя, так как помнил слова отца, что Маня не любит пьяниц, но сама выпить непрочь, в меру.
— А вторая тогда для кого?
— Для тебя. Когда домой придём. Если раньше не захочешь. Может быть, больше взять? Скажи, я куплю.
— Да нет, хватит и этой, — ответила Маня, пристально взглянув на внимательного кавалера, который в свои тринадцать лет выглядел почти её ровесником, если бы не наивный восторженный взгляд, устремлённый на неё, отчего ей было несколько неловко.
Она видела, что её подруги не решались к ним приблизиться, чтобы не помешать, лишь некоторые, наскоро приобняв, и что-то шепнув на ухо, быстро отходили, весело хохоча.
Три часа пролетели как одна минута, прежде чем Мария несколько заёрзала, озираясь, и Александр понял, что пиво требует выхода.
— Может быть, домой поедем? — предложил он, понимая, что здесь, в голом поле, уединиться женщине невозможно.
— Да-да, поедем. Отвезёшь нас, и можешь вернуться! — обрадовалась Мария.
— Мне без тебя здесь делать нечего. Со скуки сдохну.
— Я видела твоих друзей, девочек.
— Они в школе надоели.
Ничего не ответила Мария, села с девочками на заднее сидение. Пока ехали, Ларису и Риту развезло от жары и усталости, посоловели, закрывая глаза. Александр старался ехать без толчков, мягко объезжая рытвины и глубокие колеи.
У дома они взяли девочек на руки и внесли в прохладу дома. Уложив девочек на кровать, Мария повернулась и оказалась лицом к лицу с подростком, который был на четверть головы выше её, сильно обнял, впиваясь губами в её губы. Не хватило сил оттолкнуть. То ли не было, то ли …
Всё же упёрлась руками, вырвалась.
— Ты хочешь остаться?
— Да. Я люблю тебя.
— Что люди скажут?
— Плевать. Я школу закончу, и мы уедем отсюда.
— Это твой отец направил тебя ко мне?
— Отец запретил трогать девочек, а среди женщин ты самая красивая.
— Меня твоя мать убьёт.
— За что?
— За то, что развратила тебя.
— Ты меня ещё не развратила. Это, может быть, я тебя развращу.
— Ты уже был с женщиной?
— Нет.
— А как же ты меня собираешься развращать?
— Я буду тебя любить.
— Всё. Хватит. Иди домой. И убери машину, чтобы люди не начали гадать, с какой стати под моим домом стоит автомобиль председателя колхоза? Завтра придёшь. Вечером.
— Я хочу сейчас.
— Я тоже хочу, но нельзя.
— Почему?
— По кочану. Спроси отца, он тебе разъяснит, почему женщине иногда нельзя. Быстрей уходи, пока люди не начали возвращаться.
— Я не доживу до завтра.
Мария улыбнулась.
— Ещё как доживёшь.
Она прикоснулась к его губам своими губами, и его снова бросило в жар, кинулся обнимать, но она отстранилась.
— Завтра. Всё завтра. Быстрей уходи, пока не передумала.
Почти вытолкнула на крыльцо и побежала к туалету.
Александр сел в автомобиль, включил зажигание и поехал на маёвку, чтобы разыскать отца и расспросить о женских странностях. Его распирали странные чувства: злость на Марию, агрессия на весь мир, и удовлетворение собой, всё же он смог её уговорить, и завтра он её, как только ни отделает. Ребята рассказывали, в каких позах можно быть с женщиной. Зачем всё это разнообразие, когда он хочет лишь вжаться в неё всем телом, чтобы всю ощутить, и наконец-то понять, почему они так сильно волнуют мужчин?!
Отец сидел за грубым деревянным столом в компании старых друзей, но подняться не смог, лишь сделал попытку. Сашка подогнал автомобиль и с помощью мужиков впихнули отца на заднее сидение.
Во дворе он с матерью с трудом втащили отца и положили на диван, который поскрипел старыми пружинами. Давно уже новый пора купить, но отцу всё некогда заняться домом. Мать сняла с ног отца обувь, носки. Подложила под голову подушку.
— Саня, принеси воды. В доме ни грамма воды. А мне нельзя таскать тяжести.
— Хорошо, мама.
До колонки сто пятьдесят метров. Можно бы и трубопровод проложить, как в городе. Никаких забот, открыл кран, и вода полилась. Но отцу и здесь недосуг.
Он принёс два ведра воды, помог матери почистить картофель для борща и пюре. Потом разлёгся на своей кровати и развернул книгу на десятой странице, где вчера остановился. Глаза видели буквы, но текст не воспринимался. Лицо Марии всё заслоняло. Лежал и представлял, как у него всё это будет? Не заметил, как уснул. Вчера вечером они все допоздна смотрели телевизор.
Отец и сын проснулись от звука включенного телевизора, привели себя в порядок, с аппетитом поужинали. Матвей выпил две стопочки. Сыну не предложил. Как-то он сказал:
— Сашка, водкой и пивом не увлекайся. Видишь, что она со мной делает? Ничего хорошего. Порой думаю, кроме неё, родимой, мне и женщин не нужно. Затягивает, зараза.
Александр не возражал. Он уже пил водку. Не понравилось. Зачем её только пьют? Дыхание перехватывает. Горькая.
Выждав момент, когда мать вышла во двор по своим делам, Саша спросил отца:
— Маня сказала, чтобы пришёл завтра, сегодня нельзя. Почему нельзя? Чего она финтит?
— Нельзя, значит, нельзя. Женщине лучше знать. Про месячные слышал? Так вот, перед ними и после них две недели спокойно можно жить с женщиной, не понесёт от тебя, а вот потом уже надо будет предохраняться. Ну, это уже её забота. Но и ты должен беречь женщину, чтобы часто не залетала от тебя.
Побрившись и надушившись пахучим одеколоном, он сел в автомобиль и куда-то уехал. Александр проводил его взглядом. По улице уже шатались пьяные мужики, горланя песни, в соседних домах играла гармонь, слышался нестройный топот. Некоторое время раздумывал, стоит ли идти к ребятам, которые собирались у братьев Маляровых, но, вспомнив про их вечные подначки, которые непременно последуют после сегодняшнего дня, многие видели его с Марией и дочками, решил остаться дома у телевизора, надо же узнать, как они там, в Москве, отмечают Первомай?
Концерт впечатлил, несмотря на то, что многих певцов и певиц не знал в лицо, лишь по радио слышал. С матерью засиделись далеко заполночь, и легли спать, не дожидаясь возвращения отца. Никто его не вспоминал, как в доме повешенного, не говорят о верёвке.
Весь день второго мая тянулся мучительно долго. Сашку то и дело тянуло выйти на Садовую улицу, чтобы хотя бы издали увидеть цветущую сирень у зелёного дома Марии Чернобривиной.
После обеда приехал отец в хорошем расположении духа. Протянул жене подарок, и, тайком дал другой свёрток сыну:
— Подаришь Маньке. Все женщины любят подарки, а вместе с ними и нас заодно. Я мать предупрежу, чтобы не волновалась о твоей задержке. Ты подготовился к встрече?
— Как это — готовиться?
— Помыться бы тебе надо. Негоже потным приходить. Первое свидание надолго запоминается. У иных на всю жизнь. Что же делать? Банный день не скоро. Давай-ка согреем ведро воды и помоешься в сарае, чтобы мать не увидела. Да мыло возьми пахучее, самое лучшее. А то некоторые привыкли всю жизнь хозяйственным мылом мыться. Тебе помочь слить?
— Я сам.
— Ну, добре. Сам, так сам. Пора уже на отца не надеяться.
продолжение следует: http://www.proza.ru/2013/03/07/505