Моя Таня.
Моим любимым человеком и другом была и остается моя сокурсница – многолетняя спутница по жизни. Зовут её очень мило - Таня Курочкина. Выросла Таня в очень простой рабочей семье. Впервые услышав её, я приятно удивилась необычности её мыслей, часто в разговоре она перемежала свою речь словами и оборотами, которых я ни от кого не слышала. Но в них было для моего слуха что-то очень колоритное и благозвучное - она говорила не помять картошку, а потоптать. Желая добра, приговаривала: "Бог милостив, будем в благонадежности", наших преподавателей называла "господа ученые". Сама она была на ту пору в отличие от меня, человеком бессемейным, но солидным и авторитетным, хотя очень доступным в общении и, по хорошему, простым.
Когда мы учились в ВУЗ"е, на лето нам задавали обязательное написание этюдов, в основном природы, городских пейзажей. Но на последнем курсе обязали написать этюды и наброски натюрмортов. Конечно, никто не спешил с заданием. Обучение было многотрудное. Пролетало быстрое лето, наступала осень, мы возвращались на учебу, и надо было сдавать летние задания. Пока шла раскачка, некоторые успевали сделать и сдать задание. Однако, это были не мы с Таней, которая училась на одном со мною курсе. Отправив маму, малыша и мужа в Прибалтику, я принималась за основательный ремонт дома, ворочая мебель, клея обои, меняя всё местами, прикупая стильные мелочи. А потом в свой отпуск уезжала к ним. Всякий раз мое семейство приезжало как бы в новый дом. Подруга же каждое лето, да и осенью помогала родителям на большом дачном участке по хозяйству. Нам было не до этюдов, и приходилось в темпе наверстывать в уже начавшемся учебном сезоне. Я наскоро составляла какую-нибудь композицию, муж набрасывал это карандашом, а я работала красками. Так мы решали мои летние задания.
Таня же выбрала свой путь. Она пошла на большой восточный самый дорогой в городе базар, где можно было собрать всё цветовое и колоритное многообразие южных овощей и фруктов. Не покупать, конечно, но насытиться виденным. Поскольку у Тани был дар к стихосложению, она по ходу описывала роскошные фрукты и овощи в стихах, она слагала стихотворные букеты прекрасных рыночных цветов, окрасив их поэтическими сравнениями, наделив сочными эпитетами. Вдохновившись виденным и имея богатое воображение, Таня, придя домой, по памяти написала необходимое количество этюдов. А её стихотворение в числе других поэтических летних впечатлений поместили в одном из литературных журналов. Это стихотворение я очень любила. Оно было наполнено всеми красками наступившей осени, благоуханием земных даров, ароматом полевых и садовых цветов. К сожалению, оно не сохранилось ни у меня, ни у нее. Но осталась светлая легкая память об этой поре.
С Таней мы дружны по сей день. Прилетая в Питер, я непременно встречаюсь с ней, и слышу все ту же замечательную речь. В свое время мы с ней почти одновременно родили её девочку и моего младшего сыночка. Все годы жила она тяжело, преодолевая все посланные судьбой испытания, воспитывая свою хрупкую девочку.
Жила Таня в пригороде, продав свою городскую квартиру - её тянуло к природе, к земле. И она, как сама выражалась, строила домик, т.е. верхний этаж какой-то полуразвалюхи, в нижнем этаже которого обитали лютые пьяницы. В домике том не было нормального туалета, а стало быть, и унитаза. Но Таня задалась целью обустроить цивильное жилье. Дефицитами в нашей стране никого не удивишь. И даже столь необходимого товара на ту пору не было. Она долго и упорно выискивала вожделенный предмет, и, наконец, в каком-то магазине ей обещали, что привезут. Таня вечно была озабочено сразу многими проблемами. Я тоже была вся в делах своей большой семьи, и совершенно забыла о её проблеме. И вот, как-то мы с ней назначили деловую встречу на трамвайной остановке. Приближаясь к месту встречи, я едва нашла свою подругу. В крупно падающем снегу начинающейся метели, в сером просвете наступающих сумерек, у самой остановки, почти на рельсах, в какой-то, поглотившей её фигуру, куртке и шапке-ушанке восседала Таня на девственно-белоснежном унитазе. Ветрище был нешуточный, но она, как Наполеон, победно и спокойно дожидалась трамвая. Народ не выражал никакого удивления, каждый ушел в свои дела. А меня охватил неудержимый смех. Только Таня могла, ничтоже сумняшеся, не стоять рядом, а, именно, сидеть на унитазе посредине широкого, с многочисленным транспортом, проспекта. На мой смех она среагировала без тени юмора, сказав, что тащить унитаз от тротуара до трамвая нелегко, а так она рядом. Я сразу же вспомнила, что ей еще предстоит электричка и пешая дорогая домой с этим тяжелым дефицитом. Но мне навсегда врезался в память кадр сидящей на унитазе Тани в эпицентре широкого проспекта и бушующей снежной метели.
Мы с Таней почти одногодки. И, хотя она почти всегда была одинока, а я замужем, нам обеим пришлось взять на себя много именно мужских хлопот и тягот. Однако, несмотря ни на какие жизненные преграды, горести, одиночество, подчас лихую бедность, она всё также проста и конкретна в своём видении и понимании жизни, хотя прошло 40 лет. Таня осталась неизменна в человеческой чистоте, мудрости и, говоря её словами, вечно ожидаемой «благонадёжности».
февраль 2013г.