Однажды, мне пришлось стать свидетелем разговора – диалога моей подруги Гаянэ и Нукзара. Прожив значительную часть своей жизни, я поняла, что с подобным явлением мне не довелось встретиться ни в прошлом, ни в настоящем и вероятно не придется в будущем. Хочу предоставить реальный случай на суд читателей. Прошли годы, но до сих пор я не могу это забыть.
Мы все работали на рынке Юго – Запада Москвы. Было лето. Солнце клонилось к закату. Я складывала в большие коробки товар, а Гаянэ стояла напротив, ожидая меня. Мы с ней снимали комнату и работали рядом, поэтому всегда, и везде мы были вместе, что вызывало неподдельное удивление всех, кто нас видел. Резкий внешний контраст между мной и Гаянэ всегда притягивал взгляды людей. На нас смотрел весь Кавказ на рынке, всех удивляло, что могло связывать двух, столь разных, представительниц Кавказа и Украины?
Гаянэ красивая, смуглая и грациозная брюнетка. Что-то в ней было от афганской женщины, сочетание ветра, пустыни и сухой жары. Такой представлялась мне, моя прекрасная Гаянэ, подруга, армянской крови с огромными, в пол – лица, темно - карими, влажными глазами. От них исходила, такая, грусть и печаль, что мне казалось, они сохранили в своих глубинах вековую трагедию армянского народа. Глаза были необыкновенными: темными, печальными и глубокими. В них таилось понимание развития Мира. Бездонная грусть – печаль, всегда, присутствовала в прекрасных глазах, но они умели еще и весело смеяться…
Нукзар, яркий представитель грузинской диаспоры, к сожалению, или к счастью для него, совершенно не блиставший красотой, да и особым умом. Внешности не было. Одна ассоциация, напоминавшая о происхождении человека от обезьяны.
Себя можно было представить зеленоглазой, бледнолицей ( в виде собственной исключительности) амазонкой с сумрачной планеты, живущей в девственном лесу Джунглей, и совершенно не интересующейся существованием какого-то там вида диких обезьян.
Странность заключалась в другом, ассоциация с обезьяной настолько была очевидной, что не могла быть отвергнутой, даже за деньги,( смотря какие!). Возникало глубокое сомнение по поводу того, что обезьяны каждый день пьют, и даже в обед прикладываются. Возможно это была мутация. Пьяная, мутирующая обезьяна ходила, спотыкаясь по рынку с красно – синей, бугристой мордой.
Удивительна другая странность, многообразная ассоциативность, индивидуума. Не буду перечислять всех и все, на кого он был похож, слишком много получится, ограничусь сходством: волосатостью, густотой и шириной бровей. Правильно вы подумали, такие брови, были одни на весь Союз! Это было что-то. Красивый атавизм, на некрасивой обезьяне! По всей видимости, и Нукзар, считал это главным недостатком в своей неудачной и тяжелой жизни. И он боролся с атавизмом, втихаря, не афишируя.
Вряд, ли он предполагал, что есть очень наблюдательные женщины, которые сами упорно борются с красотой атавизма, весьма успешно, и равных в этом им нет. Разве сможет потомок обезьяны, ежедневно, менять плавный изгиб своего самого видного атавизма? Нет!
Нукзар подошел к нам. Он даже не догадывался, что его ждет минута Славы! Я не смотрела на него, была занята работой. Услышав возглас Гаянэ: «Нукзари, а это что такое?!», - я взглянула на них. Красивые, тонкие губы Гаянэ изогнулись в немыслимом, смешном изгибе, глаза наполнились искринками смеха. Лицо излучало удивление, и смех.
Из когда-то широких, густых, и породистых бровей Нукзара торчали отдельные лохматые кусты. Они имели признаки вегетативно – кустистого размножения с отдельными участками семенного. Зрелище было жутким! Я онемела!
Гаянэ, целясь пальчиком в глаз Нукзару требовала ответа: « Что этё такое?» « Что, что, а зачем тебе?» - Гавари, а то всем расскажу!- смеялась моя подруга. Нукзар, извиваясь и дергаясь, как и его правид, очень импульсивно заорал: "Вискуб!Вискуб! Вискуб!”
Гаяне, с ее немногочисленным словарным запасом русских слов не поняла этого слова, да и я, любительница великого и русского, не знала ответа и застыла с широко раскрытыми глазами в немом изумлении.
« А что это такое Вискуб?», - спросила моя подруга. – Что, что? Паскуб! Паскуб! Паскуб!, - дёргаясь и показывая, как он "скуб" свои брови, орал Нукзари!
Мы замерли, а потом из нас низверглись такие водопады звонкого смеха, что Нукзар застыл в ужасе, боясь от нас отойти. Мы просто сбесились от смеха. Таких слов никогда не слышали, и не ожидали подобных действий от человека - обезьяны.
Это было новое пополнение словаря Даля в яркой интерпретации, скачущей обезьяны. Показывая друг другу руками, как он "скуб" свои брови, смеялись, давились смехом,приговаривая при этом: « Вискуб! Вискуб! Вискуб! и Паскуб! Паскуб! Паскуб!»,- тем самым распаляя себя еще больше. Смеялись мы долго.
" А зачем это ти сделаль?,- спросила моя подруга. - Зачэм, зачэм, чтоби вам понравиться!" Новый взрыв смеха потряс нас, нам даже в страшном кошмаре не могло привидеться такое - внимание первобытного человека! Вот, он инстинкт! Давно мы так не смеялись.
Нукзар попросил нас никому не рассказывать о "выскубленных" бровях. А охотницы-соседки хотели посмеяться и подступали с расспросами. Мы смеялись и обещали,сквозь смех и слезы, кивая головами. Люди останавливались, смотрели на нас и улыбались.
« А, что ты хотел?»,- спросила я в след, уходящему Нукзару. – Что, что? В кино вас хотель пригласить,- размахивая руками, возбужденно прокричал он, подтверждая, неимоверное, сходство с обезьяной. Зря он это сказал. Новый взрыв смеха буквально уложил нас на коробки с товаром. Мы не в состоянии были ответить, мы смеялись, вслед уходящему Нукзару.
Он знал уже наш ответ, и торопился сбежать с поля брани. Бедный Нукзар, он еще не представлял, что будет с ним завтра?! Тогда, никто из нас не знал, что всего, лишь, одна ночь отделяет от крутого поворота Судьбы. А пока, мы веселились с Гаянэ...