Предрассветный туман лениво облизывал углы деревенских хат, расчесывал свои влажные кудри об штакетник палисадников и кроны яблоневых садов, ронял слезы росы на придорожную траву. Восток налился иссиня-красным, готовый прорваться и выдавить из себя золотой шар солнца.
Предрассветную тишину вдруг разбил на части резкий звук выстрела. Бах! Ба-х-х! Эхо рикошетом ударилось о стены сонных хат и замирая погрузилось в мякоть тумана. Спросонья нестройно забрехали собаки и испуганно стали перекукарекиваться петухи.
-Залуча-а-ай! – раздался чуть хриплый окрик, - Залучай, Матрена-а-а!
Возле Макаркиной хаты, крайней на Голопятовке, стоял дед Алдошка. Одной рукой он опирался на крепкую дубовую палку, больше похожую на дубину, а в другой держал пастуший кнут. От короткой, отполированной за много лет крестьянскими руками, рукоятки тянулся толстый , длинный, плетеный из сыромятной кожи хлыст. Он словно змея соскальзывал вниз на землю и извиваясь прятал свой хвост в росистой траве. Дед Алдошка широким замахом откинул хлыст в сторону, крутанул над собой и резко отбросил руку назад – раздался резкий, громкий хлопок, так похожий на выстрел из трехлинейки.
- Матрена, ешьтвоюмать, залучай! Время ужо! Светает! – опять крикнул дед в темные окна крайней хаты .
Ворота со скрипом открылись и из макаркиного двора неспеша вышла корова, а вслед, подгоняя ее прутиком, вышла Макаркина жена – Матрена.
-Да слышу, слышу! - беззлобно огрызнулась она, - Чо хлыстаешь как оглашенный? Всех кур перепугал..
-И тебе здорово, - перебил ее дед.
- Здорово. Неуж-то ужо твоя очередь подошла? Вроде-ж как только давеча Крячковы пасли?
-Да Митрич перепросил очередь., ему в город надо седня, в собес.
-А-а-а, понятно. Ох! – взгляд Матрены подобрел, в уголках глаз собрались ласковые морщинки, - Да ты не один? С пастушком? А я только щас углядела – кто-то там за тобой стоит.
За дедом Алдошкой потупив взор от смущения стоял мальчонка лет девяти-десяти, в сапогах не по-размеру и дедовом картузе повисшем на ушах, а через плечо была перекинута тряпичная сумка от солдатского противогаза. Но как и у деда в одной руке у него был увесистый посошок, а в другой кнутик.
-Да-а-а, - рассмеялся дед Алдошка, - в нашем полку прибыло. Внучок то подрос, пора, а то я на ноги ужо слабый. Николай вчера с городу на каникулы привез.
-Дык , это Николая твого сынок? Сережка? – удивленно всплеснула руками Матрена, - Ох, какой уже большинький. Молодец.
Сережка стоял красный как рак, не зная куда деть руки. Дед решил выручить внука.
- Ну ладно, чай не прынц, чтоб его разглядывать. Пора нам, Матрена. Бывай. Жди свою Лыску к вечеру.
-Ну дай Бог, дай Бог, -все еще улыбаясь ответила Матрена.
-Геть пошла-а-а, геть -прикрикнул дед на корову срывающую чахлую траву на обочине. – Оголодала! Двигаем малой!
Мальчонка сорвался с места и размахивая кнутиком погнал корову по хутору. Лыска тяжело затрусила по дороге, ее большое пустое вымя нелепо болталось в разные стороны шлепая обвисшими сосками по ляжкам. Из дворов односельчане выгоняли свою скотину и буренки привычно вливались в деревенское стадо. Мужики уважительно здоровались с дедом, а бабы улыбаясь хвалили пастушка, мол вот и вырос помощничек. А помощничек уже освоившись с обязанностями пастуха гордо шел рядом с дедом позади стада и щелкая кнутиком покрикивал на коров: -Геть пошла-а, геть!
Так и прошли всю Голопятовку, Новоселовку и Центр как на параде. Залучать по утрам деревенских коров в стадо целая церемония. Это и встреча с соседями и короткий обмен новостями. А зоркий бабский глаз внимательно смотрит – не с похмелья ли пастухи? Не порастеряют ли их буренок по оврагам. Пасли деревенских коров по очереди, потому каждый день у стада были новые пастухи и народ уже знал кто хорошо пасет, а кто чуть ли не с утра загонит коров в стойло и спит до вечера. Всякие были. Но деда Алдошку уважали. Он пас коров вдумчиво, по всем правилам, как он сам говорил – по распорядку. Потому селяне были уверены – у вечеру дед пригонит буренок с полным выменем молока.
Стадо медленно выходило из деревни и вздымая копытами фонтанчики влажного песка втягивалось в горловину падины зажатой с двух сторон лесом.
- Геть пошла-а, падла такая! – напоследок беззлобно прикрикнул дед и начал сворачивать свой пастуший кнут в кольцо. – Щас , малой, в падину зайдем и амба. Пока роса не спадет – пасем в падине, потом часов в десять на лежку лягут и мы дреманем. А потом через Сухую лощину к стойлу двинем – на обеденную дойку.
Коровы веером разошлись по зеленому влажному ковру . Солнце только взошло и еще не успело высушить утренние слезы прошедшей ночи. В рассветной тишине со всех сторон доносилось шумное дыхание коров и влажный треск срываемой ими травы. Изредка этот хор жующих ртов нарушала звонкая струя коровьей мочи или шлепки об землю коровьих лепешек. В воздухе пахло свежей травой и навозом. В дальнем конце падины был маленький ставок – Гусево, и стадо медленно двигалось к нему, что бы привычно напиться после сытного завтрака.
- Деда, а ты чо кнут-то скрутил? – спросил Сережка.
-Да в ём теперича надобности нету. Это ж он так, для параду. Все ж знают, что в поле кнутом скотину не достать. Коли пешим пасешь, то с кнутом только по хутору шшолкать. Пешему пастуху увесистый посошок нужон.
- А зачем?
- Дык, ты ж что думаешь , корова - скотина глупая чтоль? Не-е-е, малой. Корова – тварь хитрющая и ума у нее поболе чем у той же бабки Порки. Воон видишь слева, рыжая такая, с белыми подпалинами? Петичкина Зорька. Ох и стерва! Заводила еще та. Чуть не углядел – сразу норовит нашкодить. Это щас им неуда деваться, лес кругом да Гусев ставок впереди. А вот кады ставок минем и в Сухую лощину зайдем, тады держись. Там к лощине кукурузное поле примыкает, а кукуруза-то для коровы слаще чем самогонка для Петички. Коли упустим стадо в кукурузу – пропало дело, до вечера не выгоним. Так что, малой, сворачивай кнутик и учись дубинку кидать.
- Зачем кидать?
- Тут дело такое, - дед достал кисет, свернул цыгарку и над падиной поплыл ароматный дымок махорки, - коль увидал, что эти кумушки намылились куда не след, забегаешь круголя под перед и самой заводиле по боку посохом-то и влепишь, что б неповадно было на колхозные зеленя лезть. Тока она тебя не подпустит – бросать надо! А коли промажешь - пиши пропало. Обойдут стороной и в зеленя уйдут. Это ж ты молодой, а я за ними не угонюсь. Тока дубьем достану.
Дед с внуком подошли к опушке леса, дед присел на упавший ствол старой осины.
- Ну-ка давай во-он по тому пню попади шагов с шышнадцати.
Сережка скинул с плеча противогазную сумку со снедью, скрутил свой кнутик, поправил картуз и взял поудобнее в руку посох. Посох был вырезан из твердой как камень дубовой ветки, одна его сторона была отполированной ухватистой ручкой, а другая заканчивалась толстой калабахой.
- А как швырять-то?
-А как в городульках. Вы у себя там в городе в городульки-то играете?
- Ну мы в банки играем. Кидаем палки в банки пустые.
-Ну эт тож самое, - отмахнулся дед,- Кидай!
Мальчонка размахнулся и швырнул палку со всех сил. Тяжелый посох улетел мимо пня в кусты.
-Эхма! Вот ты шнайпер какой. – рассмеялся дед.
- Это я еще не привык, - насупился внук.
-Ну давай привыкай, а то Зорька тебя не простит коль промахнешься. Она ж не только шебутная, она еще и бодучая.
- Как бодучая? – испуганно прошептал Сережка.
- Ды как, как - рогами, - дед хитро прищурившись смотрел на внука из-за завесы махорочного дыма. - Да ты не бойсь, она тока на баб намеривается. Коль видит что ктонить слабинку дает, того и боднуть может. Давеча вон Катькины девки пасли, так она Верку в ставок загнала по самые уши. Та кричала на всю падину, благо что Митрич с пасеки шел да выручил. Так что ты им малой слабину не показывай. Они хоть и скотина , да чуют такое дело на раз. Один раз отступишь, потом не сладишь . Коль все стадо попрет за вожкой - пиши пропало.
Дед Алдошка кряхтя встал , скинул свою торбочку с плеча, взял половчее дубинку, плавно, словно нехотя отвел назад и потом резко и мощно метнул. Посох врезался в пень плашмя, аж звон пошел. Сразу видно, что силы в броске было ого-го.
- Вот так вот мы их лечим, – крякнул от удовольствия дед, - Только кидать надо по брюху. Ни по голове, ни по ногам или вымени. Скотина то хозяйская, ее беречь надо. А по ребрам да плашмя – убытку не будет, одно учение. Ну пошвыряй , пошвыряй маленько, а я пока к роднику за водой схожу.
Сережка пошвырял свой посошок в пень, потом ему , как и любому мальчишке это поднадоело и он начал ловить на опушке кузнечиков и собирать землянику, благо ее здесь было на унавоженной коровами земле немало. На утренней лежке они с дедом перекусили салом да вареными яйцами с луком, запили родниковой водой. Красота! Дед потом дреманул маленько, а Сережка погонял головастиков в ставке. Дед дремал чутко и как только первые коровы стали подниматься окликнул внука.
- Малой!
- Я здесь деду!
- Давай двигать, щас пойдем в Сухую лощину, кукурузное поле будет справа от нас. Ты заходишь вперед , я сзади и держимся справа , между зеленями и стадом, что б не надумали туды рвануть. Если вдруг пойдут – забегай сбоку и по распорядку, как учили, дубьем их. Не робей. Нам главное пройти этот кусок, как только пройдем мы в дамках.
- Ладно, деду, - нарочито бодро отозвался Сережка, но видно было, что ему городскому мальчишке, не по себе. Одно дело когда идешь позади коров и разглядываешь их хвосты, и совсем другое когда идешь впереди стада и полсотни рогатых голов смотрят тебе в спину.
Мальчонка забежал вперед стада, чуть справа от него и дед начал поднимать еще не закончивших свою жвачку коров.
- Оп! Оп! Вставай камолая!
Стадо начало втягиваться в Сухую лощину, двигалось не торопясь, выедая под ногами прогретую солнышком траву. Воздух уже был не влажным, утренним, а теплым , сухим. И пах земляникой с медом. Сережка сначала волновался, но потом увидел, что коровы не обращают на него внимания и занимаются своим делом. Он потихоньку продвигался вперед , стадо следом за ним, а дед сзади изредка подгонял отставших. Так и двигались зажав стадо в клещи. Но потом все изменилось. Они приблизились к полю кукурузы и ветер принес с собой ее запах. Коровы начали жадно вдыхать этот аромат. Стали потихоньку надавливать на Сережку, ускорять свое движение.
Вот справа показалось и поле. Яркозеленое море кукурузы шумело под ласковыми руками летнего ветра. Манило к себе. Шептало. Обещало. Стадо занервничало, сжалось как пружина. Дед начал чаще покрикивать, давая скотине понять, что тут все по контролем и он дебоша не допустит. И уже казалось, что прошли мимо, но нет.
Зорька всхрапнув, вышла из стада и уверено пошла к кукурузе. Вслед за ней двинулись ее товарки.
- Серегааа!!! Отрезааай!- закричал дед.
Сережка сначала опешил, а потом кинулся наперерез Зорьке. Он бежал со всех сил, халявы сапог хлюпали по тонким голеням, картуз норовил сползти на глаза, но Сережка бежал.
Зорька чуть притормозила увидев бегущего к ней мальчонку, посмотрела на него и неспеша двинулась дальше . Ей до поля оставалось метров пятьдесят, но Сережка успел раньше. Выскочив между кукурузой и Зорькой он размахнувшись кинул в нее свой посох. Попал! Но бросок мальчишки был слабым и неточным, палка лишь задела Зорькин рог и со звоном отлетела в траву.
Сережка стоял перед Зорькой и понимал что все пропало. Корова чуть опустила голову и шумно вдыхала такой вкусный запах кукурузы. Сзади подпирали ее подруги. От пиршества их отделяло всего метров тридцать и мальчонка в картузе. Дед хоть и спешил на выручку, но был еще далеко.
В голове пацана стучала только одна мысль - «не давай слабину, не давай слабину». Он нутром понимал, что долго так стоять коровы не будут и если он ничего не сделает, то они пойдут на него. Через него. Тут до него донесся крик деда: Уходи-и-! Уходи-и!! Щас пойдут - затопчут!
Зорька сделала первый шаг, Сережка быстро достал свой кнутик, намотал на ладошку тонкий конец хлыста и с криком «А-а-а-а!» начал крутить его над собой как пропеллер. Тяжелая рукоятка кнута рассекала воздух образуя вокруг него гудящий круг. И тут Сережка пошел прямо на Зорьку. Кричал, крутил кнут и шел. Зорька такого расклада явно не ожидала! Она сначала остановилась, потом начала пятится назад от этого кричащего человечка, который ее не боялся. Остальные коровы увидев, что она дает задний ход в нерешительности остановились. И тут в рыжий бок Зорьки врезалась тяжелая дедова дубина. Звук был такой, словно ударили в огромный барабан, Зорька аж присела.
- Вашу мать! Богадушу! – Орал дед подоспев на подмогу внуку. Коровы кинулись врассыпную - назад в лощину. Зорька забыв о своем достоинстве тряся выменем бежала с поля боя вместе с остальными.
Дед подбежал к внуку, обхватил его: Цел?
- Деда, я не дал слабину, не дал, - словно извиняясь сказал Сережка. Его губы и коленки тряслись.
- Не дал, Серый, как есть не дал! – дед зачем-то отряхивал Сережкин картуз и его голос местами подозрительно срывался , - теперича они твои! Что хошь с ними делай – слухать будут как взрослого.
Стадо потерпев поражение в этой короткой битве, мирно паслось в лощине и коровы только изредка принюхивались к приносимому ветром кукурузному аромату. Но между ними и полем был пастушок, а потому сегодня дорога туда закрыта. Может в другой раз, когда подойдет очередь пасти Катькиным девкам.