Вернулась она через час с охапкой одежды и продуктами, счастливая, как никогда.
- Не поверите, мой синьор, впервые себя богатой почувствовала! Вот, всё чистое, у знакомой купила. У неё сын вымахал, покрепче вашего будет, а Вам должно быть впору, глядишь, никто и не узнает!
Вещи поношенные, но ещё крепкие и целые, без дыр. В своём, понятно, я бы далеко не ушёл.
- Весь город по-прежнему жужжит, как пчелиный улей. Все разыскивают убийцу святого отца, поговаривают, что из знатных...
Я возопил, как ужаленный.
- Это он-то святой?! Подлый трус, жалкий прихвостень Деметрио! Он проклял ни в чём не повинную знахарку и сжёг на костре живой!.. - кулаки смяли простыню, заскрипели зубы. - Знаешь ли ты, женщина, какой она была?!
- Бедный господин, она лишила Вас разума, завладела Вашим сердцем... Я ни в чём Вас не виню, всё колдовство проклятое! Ведьма она была, как есть ведьма!
- Глупые, тёмные люди! Добро от зла отличить не умеете! "По плодам их узнаете", - процитировал я Евангелие. - Она плоды добрые несла, жалела всех, спасала!
- Так то силою дьявольской, оно на погибель души!
- Ради Бога, замолчи!.. - судороги свели ноги, обе сразу, и я задёргался как припадочный.
Больше о ней мы не говорили. Мичелэнджела поняла, что лучше не будить во мне лиха... Она только вздыхала и крестилась, да молилась тихонечко, за спасение моё.
Когда я успокоился, спросил:
- Ты же говорила - меня разыскивают, а теперь будто и не меня.
- Вас, как пропавшего, а убийцу вроде отдельно, я так и не поняла...
- Почему ты меня не выдала, ведь знаешь, что это я, вот этими самыми руками, - я вытянул их перед ней.
- То не Вы, мой дорогой синьор, сила колдовская.
- Опять ты за своё, женщина!
- Всё-всё, больше не буду. Батюшки мои! Да Вас же не узнать, ни дать - ни взять, рабочий парень, только фигурка больно складная и движения у Вас аристократические, господин.
- Мичелэнджела, я же просил, звать меня по имени!
- Ну, подумайте сами, как же я могу по простому-то? Кто я, а кто Вы? - она поправила на мне рубаху. Ваш отец кнутами забьёт любого, кто посмел бы...
- Я теперь никто. Преступник, убийца, изгой. Слуга меня сразу же опознает.
- Зовут Вас Эрнесто и фамилия у Вас знатная, и род древний. А кто такой слуга? Может не всё так страшно и лучше бы пойти к барону Гриманни, да в ножки упасть. Вы ж его единственный сынок, продолжатель славного рода.
- Хоть так моё имя произнесла!.. Нет мне пути назад. Или он меня, или я его...
- Господи, помилуй, чадо Вы неразумное!
- Это моя мать тебя убедила так говорить?
- Я сама покумекала...
- Лучше не начинай!
В этот момент в дверь постучали. Мы замерли оба, поражённые этим звуком, как громом небесным среди ясного неба.
- Ложитесь и сделайте вид, что спите! - скомандовала хозяйка тихим голосом.
В одежде лёг в постель и накрылся, отвернувшись лицом к стене.
- Кто там?
- Да открывай ты уже! - послышался чей-то пьяный голос, и в то же мгновение в дом ввалился какой-то мужик.
- Что тебе надо, Марчелло?
- А то ты не знаешь, старая карга, конечно, выпить!
- С роду ничего не держу, сам знаешь, как помер Маркус, нет змия в доме моём!
- Что испугалась, али скрываешь чего?
Он, видимо, посмотрел на стол, на котором лежали продукты и присвистнул:
- Вот это да! Это откуда ж богатства-то такие!
- Да вот дальний родственник навестил. Спит, не видишь?!
- А он откуда такой богатый выискался? Я думал ты, мышь подвальная, за душою, вдовьей, не имеешь ничего, - он заикал и смрад алкогольного перегара в горячем воздухе разлетелся по комнате.
- Ты поешь, да не буянь! Видишь, парень умаялся с дороги, двое суток добирался с деревни своей.
- Что у нас ищет?
- Да знамо что, подмастерьем устроиться да заработать.
- Вижу не из бедных, раз тебя такими гостинцами балует, тут и денег-то таких никто не платит, - промямлил он с набитым ртом, тварь такая.
- Говорит, надоело коровам хвосты причёсывать, хочет в городе пожить.
- Дурак! Так ему и скажи!
- Ну, то ему самому решать, а мне радость, какая-то живая душа рядом.
- Тоже мне душу нашла, выходи за меня, давно говорю, вместе всё ж оно получше будет.
- Хватит с меня! Побыла женою, горя хлебнула сполна.
- Чем плох-то твой муж был? Работящий, весёлый...
- Да, как свяжется с вами, пьяницами, так и кулаки в ход. Ты иди подобру-поздорову, а то проснётся племянник, да устроит тебе! Они, деревенские, долго не думают! Поел, и честь знай!
Чавкая, как свинья, тот ещё успел насовать полный рот, потому и прощаться не стал и спасибо не сказал за угощение. Так хотелось врезать ему и пинками под зад выставить. Да не в том положении я.
"А у самой ещё живот пустой, которые сутки! - подумал я. - Мичелэнджела права, я даже двигаюсь не так и этими тряпками никого не обманешь, разве что слепого, а уж до деревенских мне, как до Рима! Борода, хоть и отросла за эти дни, не спрячет. Поведение, повадки сразу же выдадут меня с головой, даже если я прикинусь глухонемым."
Когда этот хряк, наконец-то, вывалился за дверь, выпроваживаемый всеми правдами и неправдами хозяйкой, я смог открыть глаза и повернуться.
- Бежать тебе надо, молодой хозяин! Опасно здесь! Этот гадёныш проспится, а потом всем растрезвонит, что ко мне богатый родственник пожаловал и поползут все знакомые вереницей. Сейчас на вечернюю пойду, матушку Вашу повидаю, а вы с силами собирайтесь, подкрепитесь, как следует! И вот!.. - она достала откуда-то из-под груди перстень. - На всякий случай, вдруг не вернусь. Матушка Ваша не приняла, сказала, чтоб вернула я Вам.
- Как не вернёшься?
- В жизни всякое бывает, если не будет меня до полуночи, бегите, куда глаза глядят! Я продержусь, сколько смогу.
- Да что ж ты со мной прощаешься?
- Чувство у меня нехорошее вдруг в сердце прокралось. Дай-то Бог ошибиться!
Она поцеловала меня в лоб и перекрестила:
- Запал ты мне в душу, сынок. Мальчик ещё совсем, а уже такие беды! - горячая слеза сбежала по её щеке, и мне стало невыносимо больно от её жалости.
- Спасибо тебе за всё, пусть Бог тебе воздаст за доброту твою и милосердие! - я тоже хотел перекрестить её, но не посмел, рука не поднялась, рука убийцы не для крестных знамений...
- Да, и вот, - она достала остатки денег, завёрнутые в платочек.
- Оставь себе!
- Мне ничего не надо, я жила и дальше проживу, а Вам по чужбине бродить, приют искать! Возьмите, мой синьор, Богом молю!
- Может, не стоит идти?! Или давай, я прослежу за матушкой?
- Что Вы! Сразу найдут, светло ещё. Такую красоту под лохмотья не спрячешь! Пойду я...
- Ты б хоть поела!
- Я ещё на базаре орешков поклевала, хватает, - она горько вздохнула и тяжело поднялась, видно, предчувствие навалилось. Когда я закрывал за ней дверь, холодный озноб прошёл по спине.
Больше я Мичелэнджелу не видел. Пробираясь по ночному городу, как вор, от тени к тени, я со страхом озирался вокруг. Труднее всего было перелезть городскую стену, но я справился, и мне удалось-таки покинуть город.
Продолжение: http://www.proza.ru/2013/03/08/1183