– Обрадовались тогда буржуины, записали поскорее
Мальчиша-Плохиша в своё буржуинство и дали
ему целую бочку варенья, да целую корзину печенья.
Сидит Мальчиш-Плохиш, жрёт и радуется!
(А.Гайдар. “Сказка про военную тайну,
Мальчиша-Кибальчиша и его твёрдое слово”)
Сорок душ посмертно воют – раскалились до бела, –
Во как сильно беспокоют треугольные дела…
(В.Высоцкий “Письмо в редакцию телепередачи
“Очевидное-невероятное” из сумасшедшего
дома с Канатчиковой дачи”)
Во времена моей учёбы в авиационном институте, Историю КПСС и другие партийные дисциплины преподавала некто Донна Витольдовна, которой, по-видимому, было несколько за сорок. С лица не так, что бы красавица, а вот в остальном… Подкрашенная блондинка с распущенным волосом до пояса, невысокого роста, но со стройной, как у девочки фигурой, стройненькими ножками, вызывающе выдающимся бюстом и каким-то особенным, неподражаемым Рижским шармом, проявляющим себя в элементах одежды, выборе духов и неземного, цвета фуксии, импортной помаде. Всё было в меру и с таким вкусом, что даже мы, студенты, с разницей в возрасте никак не меньше двадцати лет, невольно оборачивались на неё.
О её холеричном, неугомонном характере ходили легенды. Поговаривали, что она была женой то ли ректора, то ли проректора института, а в целом, работая старшим преподавателем кафедры Марксизма-Ленинизма, сменила не меньше четырёх мужей, ни разу не опустившись в своём выборе ниже декана факультета. В перерывах между лекциями внутренняя экспрессия не позволяла Донне Витольдовне степенно прохаживаться, как другим преподавателям. Она всегда куда-то сильно торопилась, несясь по коридору бронебойной пулей со стальным сердечником и оставляя за собой обворожительный аэрошлейф безвозвратно загнившего французского капитализма. На занятиях была очень строгА, требовала полных записей своих лекций и безукоризненных знаний. А на экзаменах обязательно сличала подчерка в экзаменационных листах и конспектах первоисточников и, если кто-то пытался её надуть, то есть выдать чужой за свой, всенепременно ловила на обмане. Наказание, при этом, было неотвратимо и жестОко. Предметов, которые она вела, и которые никто толком не понимал, опасались не меньше, чем вышки или термеха.*
Однажды, в начале лета, в группе, учившейся на курс старше нашей, случилось знаменательное событие: у самого большого раздолбая и оболтуса, студента Большевикова, отмечали Именины. И ведь вот незадача, это радостное мероприятие совпало именно с тем днём, когда данное сообщество, и без того не блиставшее выдающейся дисциплиной, должно было присутствовать на последней предэкзаменационной консультации по Научному Коммунизму. Откуда у не получающего стипендию студента было столько денег доподлинно неизвестно, но уже с утра группа “нажралась” конкретно и пошла в разнос. В назначенное время на консультацию прибыли только староста и комсорг, что страшно разозлило вышеупомянутую даму:
– Так! Староста, комсорг, я что-то не поняла, ЭТО ЧТО ЗА ДЕЛА?!! ГДЕ ОСТАЛЬНЫЕ??!
– Остальные в общежитии… они не могут прийти…
Во имя спасения группы Донна Витольдовна подхватила обоих, и бросилась в общежитие Электротехнического факультета, которое находилось (полагаю, что и находится) аккурат напротив Главного корпуса института. Взлетев на четвёртый этаж, в сопровождении двух будущих сознательных инженеров ГВФ**, она устремилась по коридору в соответствующее крыло здания. И надо же было такому случиться, что именно в это время, из тамбура туалетных комнат, который располагался в самом начале коридора, рядом с лестничной клеткой, вывалился в стельку пьяный виновник торжества. Огромный, жирный, в одних трусах и без единой мысли на лице, он соловыми глазами уставился вслед удаляющейся троице. Со спины, по лётной форме и фуражкам, именинник опознал только “своих” – старосту с комсоргом и поэтому, громко икнув, озадаченно удивился:
– Надо же, опять б…й понавели…
У Донны Витольдовны, обладающей феноменальным преподавательским слухом, настроение вызывать группу на консультацию мгновенно улетучилось, а лицо приобрело вид содержимого мартеновской печи. Уязвлённая в самое сердце, подпрыгнув с разворотом, она фурией метнулась обратно, по дороге треснув Большевикова кулаком в отвислый рыхлый живот и сопроводив это набором сочных фраз, которых не было ни в одном учебнике по Марксистско-Ленинской философии.
На следующий день случилось страшное… На экзаменах по Научному Коммунизму было зафиксировано две оценки “хорошо” и двадцать девять “неудовлетворительно”...
Когда известие об этом ЧП дошло до руководства института, на кафедру сбежались все замы ректора, деканы и куратор группы. Поджав губы и взметнув одну бровь, Донна Витольдовна раздражённо поясняла:
– Да они же игнорировали практически все мои консультации. Это что за дела вообще?!! Что с них дальше будет, если уже сейчас… никакой партийной дисциплины! Комсомольцы называется… А Ваш Большевиков – обратилась она к куратору – вообще не соответствует своей фамилии, таким не место в советской авиации, просто Меньшевиков какой-то и гадкий троцкист…
* – студенческий сленг: вышка – высшая математика, термех – теоретическая механика.
** – ГВФ – гражданский воздушный флот.
*** – на фото пример формы студентов Института. Слева-направо: Саша Резун, Юра Овденко, Сергей Банных и ваш покорный слуга :)
M.V.