Я слушаю взволнованную исповедь своего визави. Судьба свела нас совсем неожиданно. Вернее, неожиданным было то, что наша встреча переросла во взаимную симпатию. Я стараюсь не поддерживать случайных знакомств в недолгие посещения других планет. Но с Митей у нас был общий взгляд на событие, произошедшее при нашей первой встрече:
Я снова собирался в путь. Прошла уже тысяча лет с последнего моего ухода с планеты Дома Вечности. Тысяча лет для файтмена - рубеж.
У других - другие сроки назначены. Но приходит наше время, и собираемся все мы в дорогу. Нужно освобождать пространство жизненное для молодых и сильных. Пора уходить на планету Дома Мертвых. Такое правило принято давным – давно Советом Двенадцати. Отслужил Дому Вечности до черты временнОй и можешь больше не рассчитывать на то, чтобы вспомнили о заслугах, уме и таланте. Уготован ветерану покой вечный и безделье полное на любой из Планет Дома Мертвых. Делай, что хочешь, но о службе - забудь. Жизнь-вечный штиль, и чтобы обид не было - удаляли всем чип профессиональной памяти . В новой жизни можно вырастить навыки любые, но обычным способом, опытным. Таковы условия жизни и службы для всех. Но есть у меня преимущество перед другими. Я в древе семейном, что велось на планете Дома Вечности, отношусь к ветви Семьи Стоиков . Берут гены наши для строительства жизней зарождающихся. Жизней тех, кто выращен будет в овуляторах для воинского служения государству нашему. Представители рода Стоиков выживать могут в условиях, непригодных для жизней других. Поэтому сражаемся мы не только, как защитники и разведчики новых планет, но и как наемники в странах воюющих. Сражаемся, иногда - погибаем. И чтобы не было горя матерям, файтменов теперь в овуляторах выращивают. А из тех, древних, рожденных женщинами, осталось не больше десяти.
В этот раз я ухожу на планету, что предки пытались обживать много тысячелетий назад. И сейчас наблюдаем мы за развитием жизни потомков. Приходится и мне бывать там время от времени с поручениями от Совета Двенадцати. И каждый раз приход на эту планету - как в новый мир…
Но – пора. Я все знаю о сегодняшнем развитии Земной цивилизации. Они отстают от нас, когда–то сотворивших их. Но у них есть много такого, что понять и прочувствовать можно, только увидев или попробовав на вкус. А течение жизни на Планете Дома Вечности слишком долгое и размеренное.Как река без поворотов и перекатов.Без сильных эмоций и неожиданностей. Все запланировано и отрегулировано долгими веками.Вечная жизнь без борьбы и эмоций.Эмоции могут родиться лишь на войне.
За мной пришел КОТ - контролер отдела телепортации. Он быстро вводит мне в вену лизертерол и альбимаг. Несколько мгновений, влетающих в мое сознание разноцветными импульсами, и я - на планете 2156 Пятнадцатого сообщества Галактики Млечный Путь.
Холодно. Легкие скручивает от перепада давления и температур. Все изменилось. Небо прекратило пульсировать. Я поднимаю голову вверх и вижу его жемчужно – голубым от легких облаков, что разбросаны по небесному, легкому холсту. Россыпи алмазной росы блестят на узких стрелах травы. Я не паникую - спокойно жду. Нужно немного времени, чтобы организм перестроился. Здесь все по-другому. Другие частота дыхания и пульс, температура тела и восприятие зрением окружающей действительности. Мне иногда кажется, что даже мыслю я по-другому.
КОТ, что телепортировал и ведет меня, один из лучших. Место прихода рассчитал с точностью до градуса. Я недалеко о города, большого, очень взрослого. Ему уже много лет. Триста. Я был у него в гостях, когда он был совсем юн. И людей, живущих в его лабиринтах, тогда было мало. Сейчас около половины – гости, такие же, каким буду и я. Так легче затеряться на этой планете. Мне нужно пробыть вне моей планеты один день по нашему счислению времени и десять по времени Земли. За один день вся накопленная инфа за тысячу лет сольется в главный компьютер. Датчики присутствия будут отключены. Мой личный учетный файл начнется с последней записи в служебной скрижали.
А пока я шел пешком до трассы. До города придется ехать автостопом. Наличных денег у меня в обрез. Просто потому, что не бывает больших сумм в отделе телепортации. Физически невозможно хранить такой мусор с каждой планеты любого Галактического Содружества. Хорошо, что теперь на Земле банковские карты. Раньше приходилось добывать монеты всякими способами. Законными и незаконными.
Я попытался остановить машину. Но на меня, как мне кажется, даже не обращали внимания. Но вот один из несущихся монстров затормозил. Чел одного земного возраста со мной, значит, лет тридцати, открыл окно и посмотрел на меня выжидающе. Я постарался поздороваться как можно дружелюбнее и спросил, не подвезет ли он меня до города. Ответ поразил меня своей риторичностью:
- А какого черта я остановился? Садись, сейчас будет дождь, промокнешь.
Я не заставил себя ждать и попытался открыть заднюю дверь. Но мужчина пригласил меня сесть рядом с ним. Что ж, я - не против. И действительно, вдруг, небо, до того не обещавшее никаких катаклизмов, выплеснуло на землю плотный ливень. Я испытал благодарность к парню и облегчение, что я в укрытии…
Чел – неразговорчив, мы ехали молча уже минут десять. Он думал о чем – то своем. Я не мешал. Не имел права. Я - в гостях. Глаза моего спутника были настолько глубокими и печальным, что мне казалось, что это он, а не певец, умолял у кого-то: « Возьми мое сердце, возьми мою душу, я так одинок в это час, что хочу умереть…». Но вот глаза засветились мягко-голубым светом: мысли сделали новый виток. Он улыбнулся принятому решению и спросил так, как - будто знал, что я отвечу святую правду.
-Зачем в Питер? Туристическая поездка?
-Да, давно не был, - и это была правда. Единственное, о чем я умолчал: давно - это почти сто лет в земном исчислении.
- Меня Дмитрием зовут, Можно просто Дима. Я к матери еду, с женой разошлись. Хочешь…. - Крутой поворот прервал его речь. Вернее, то, что мы увидели на дороге, перед собой...
... Совсем близко от нас внезапно появился мужчина чуть старше меня. Он стоял, как внезапно материализовавшийся ужас. Как измученная пытками жертва в ожидании своего палача. Машина резко затормозила. Мокрое покрытие отторгло неровные поверхности шин. Нас развернуло. А изгой так и стоял на дороге, не шелохнувшись. Кажется, он был в ступоре, вызванном сбоем в желании умереть. Но если хочешь умереть - умри сам, без посторонней помощи и вины другого за твою смерть. Меня поразила его худоба: она не была природной. Скорее всего, он голодал или был болен. Волосы его знали, что такое ножницы хорошего парикмахера. Одежда была отличного качества, хотя и большего размера. Это видно, несмотря на то, что он промок до костей. Он был бледен, но бледность его уже приросла к нему, а не была сиюминутной, ситуационной. Цвет лица напомнил мне тех, только еще начинающих, любителей алкоголя, которых я, иногда, встречал в своих приходах на эту планету
Изгой стоял, не обращая внимания на ругань вылетевшего из машины Дмитрия. Казалось, что его тут уже нет, он ушел вслед за своими мыслями. Я невольно проследил путь на удивление ясного взгляда, полного еще не пропитого интеллекта. И тут же услышал сквозь стену дождя крик, растаскиваемый машинами и дождем прочь, но упорно стремящийся к этому взгляду. К нам, вернее, к этому изгою от машины, стоящей на обочине, бежала женщина и старалась, чтобы ее мольба достигла своей цели. Она повторяла со всей силой, на которую был способен уставший голос, лишь одно слово: его имя. Я смотрел и видел полную противоположность изгою:летнее платье точно повторяло изгибы стройного тела , на тонких руках и пальцах - изящные украшения.Только туфли мешали бежать,цеплялись за камни,и она успела их снять.Так и бежала,потеряв одну и нелепо размахивая другой. При приближении к мужчине она, не сбавляя высоты крика, упала на колени. Обхватив его ноги, женщина затихла и подняла лицо, по которому текли слезы.Слезы неба и слезы земной женщины смешались в одну тонкую маску на лице,исказив его от страха.Страха потерять жизнь..
-Не уходи...не уходи..,- только эти слова женщина могла вымолвить
Он рывком поднял ее тело с земли и прижал к себе со всей силой, на которую еще был способен. Мне показалось, изгой хотел отдать ей не только это объятие, но и всего себя. Они не говорили ничего, но смотрели друг другу в глаза. И эти взгляды, несущиеся от одного к другому и переплетающиеся в причудливые узоры, которые я видел своим неземным зрением, были их совместно выращенным за многое время миром. Они понимали друг друга без слов, тех, что произносят губы. И не было им дела до нас, стоящих рядом, и тех людей, что проезжали мимо. Безликие, бездушные люди в дорогих, и не очень, авто, идущих такой же плотной стеной, как дождь.
Мы с моим новым знакомым молча развернулись и пошли к машине. Дмитрий достал полотенце себе и мне. Кое – как, мешая друг другу, мы вытерлись на заднем сиденье его вместительного авто. Он предложил мне сухие штаны и рубашку, мягкую на ощупь. Коротко буркнув: "Переоденься",- сам сменил всю мокрую одежду. Потом, причудливо изогнувшись, перебрался на сиденье водителя. Я не захотел сидеть один, и, проделав такие же манипуляции своим телом, оказался рядом с ним. Он, бросив на меня понимающий взгляд, тихо произнес: " Спасибо". Я теперь уже не удивлялся, почему лишь этот парень, остановился полчаса назад на гудящей автостраде. У него была еще живая душа. Душа, не покрытая панцирем страха. Но теперь мое удивление переросло в более глубокое. Я стал думать о том, что же заставило этого парня с таким чутким сердцем уйти от жены. Или, что заставило ее уйти от него?
Произошедшее на трассе незримой нитью связало нас. Город приближался стремительно. Дима поинтересовался пунктом доставки посылки. Я улыбнулся незатейливой шутке и попросил остановиться возле приличной гостиницы.
- А нет у тебя желания как-нибудь пропустить пару рюмок в моем обществе?- видно было, что ему хотелось продолжить знакомство, и я догадывался почему. Ему нужно было обдумать самому, а потом обсудить увиденное, которое жгло его сердце.
Я согласился, и мы договорились встретиться в фойе гостиницы завтра, в девять вечера.
День прошел, и вечер вуалью тумана окутывал город. Ветер с Финского принес за собой легкие струи причудливых, трепетных теней, смешивающихся с запахом города. Витрины магазинов, модных бутиков, вечерних кафе и, искусно сделанные, кованые фонари оживляли сумерки игрой света. Туман земного города был похож на холодный туман моей планеты. Он возбуждал мою память, формируя причудливыми завитками профиль, который я мог бы узнать и бреду. Моему взору представлялась Кейти, женщина из моей жизни. Мы познакомились детьми,росли и взрослели вместе.Но все изменилось в один день. В тот день я понял, что она для меня больше, чем подруга. Это случилось в первое мое возвращение домой.
Я отсутствовал долго, любая связь между нами была прервана. Время не просто шло, оно летело, дробя мир на части - мою, ее и множество других. Но при встрече, переполнившая ее радость вылилась наружу тихим,нежным,как только что распустившийся бутон, смехом. Я посмотрел на нее другими глазами, я был счастлив ее радостью.
Срок службы на планете Дома Вечности для Кейти, окончился. Наши взаимоотношения исчерпывались редкими, очень редкими свиданиями. Я снова уходил на какую-нибудь заварушку, и запрещал себе думать даже о маленькой возможности, что Кейти может меня ждать. Но она ждала. Меня устраивало такое положение дел, что я мог дать ей? Так много бесполезных попыток ответить на этот вопрос приводили только к тупиковым вариантам и мертворожденным идеям. Поэтому все оставалось по-прежнему.
Что же послужило катализатором воспоминаний о Кейти? Туман? Или случай на дороге не давал мне покоя? Любые попытки запретить себе мысли об этой встрече ни к чему хорошему не приводили: они преследовали меня весь день, не оставляя ни на минуту. Я видел вновь и вновь перед собой, как на повторном кадре, бегущую сквозь дождь женщину. Я помнил, что ее слез не было видно, но лицо искаженное ужасом, не давало мне покоя. Я думал о женщине на дороге, о Кейти и о множестве других вещей, оставшихся там, далеко, на моей Планете. Я думал о своем возвращении туда, хотя только что ушел…
Дмитрий приехал ко мне на следующее утро. Мы встречались с ним почти каждый день. Он оказался отличным гидом. Показал мне город таким, каким его видел он. Быстро просыпающимся, слегка зябнувшим в утреннем тумане рек и каналов. Задумчивым, старающимся решить множество собственных проблем, пока многие из его гостей еще спали, утомленные вечерними развлечениями. Но город был всегда душевно теплым и щедрым. Я это чувствовал.
Мы находили много тем для разговоров. Хотя Дмитрий, касаясь увиденного нами на дороге, вдруг обрывал себя на полуслове. Я понимал, что встреча на дороге заставила его, как и меня, заглянуть за старательно задергиваемую шторку в тайник своей души. Но я не торопил его, давая возможность созреть его собственным мыслям, хотя слышал, как сердце его сжалось от боли.
И вот это время наступило. Я слышу горькие нити, чувствую узелки, переплетающие ткань его повествования. Боль расставания с любимой женщиной скребет его сердце, но в нем живет надежда на чудо. Надежда, что наступит время собирать камни, время исцелять, время объятий, находок, разговоров и ЛЮБВИ.
Он любил ее - и вот ее нет рядом.
Он любил ее – и вот он покинул ее.
Он любил ее – и воспоминания, это все, что осталось у него.
Но и она любила его, так почему же она поверила обману. Почему поверила ушам, а не сердцу. Он ждет ее звонка. Ждет, хотя сам оттолкнул ее.
Надежда родить ребенка растаяла до последней капли, когда подтвердились необратимые последствия детской, неопасной, вроде бы, и так редко встречающейся, болезни.Хождение по клиникам,бесконечные анализы,обещания и несбывшиеся надежды,все могло перерасти сначала в раздражение,потом в отчуждение и, наконец, ненависть друг к другу. А он так хотел любить ее. И тогда были сказаны горькие слова:" У меня есть другая! ". Он надеялся,что ложь даст ей возможность построить другую жизнь, родить ребенка. А теперь мучается от единолично принятого решения разрушить семью.
Встреча на дороге с женщиной, несущей свою любовь как щит от всех невзгод, как щит для себя и своего мужа, тоже сильно повлияла на Дмитрия. Он много думал и теперь высказывал все эти мысли мне.Я был подходящим сосудом для перелива сдерживаемых эмоций. Он надеялся, что в сосуде есть содержимое, которое при соединении с внесенным туда, даст новый продукт. Продукт, способный насытить его, ищущую ответа, душу.
И услышанное нашло такой отклик в моей душе, на какой он не мог и надеяться. И не может предположить, чем закончится, и наш разговор, и наше знакомство.
Дима стоял напротив меня, засунув руки в карманы легких брюк, и наклонив голову. Он словно приготовился к прыжку, готовый в полете поймать несуществующий ответ на такой сложный вопрос. Что я мог сказать ему? Что посоветовать? Я не могу в собственной жизни разобраться вот уже семьсот лет, а он ждет, что я помогу ему разрубить этот узел.
Единственное, что я могу сделать, это кинуть ему в стакан прозрачный, крохотный эллипс альбимага и ждать, когда Митя выпьет его вместе с несколькими глотками холодного сока. Теперь я знаю, что у парня не будет проблем со здоровьем. Значит, будут и дети.
Я говорю ему о том, что если их любовь не фантом, то они найдут друг друга. Неважно, кто сделает первый шаг. Неважно. Но я предлагаю ему позвонить любимой женщине сейчас и немедленно. И он набирает ее номер.
А мне - пора домой.
Использована работа художницы из Екатеринбурга Екатерины Креневой.