Весенний день, окутанный мягким теплом, обещал превратиться в чарующий вечер. Солнце, устроившись на пышной подстилке облаков, клонилось к закату. Мужчина не торопясь брел по отшлифованным до блеска булыжникам мостовой, не замечая нежных красот весны. На его лице, где каждая морщина свидетельствовала о прожитых годах, маской застыло смятение. Тусклый взор устремился к проблескивающей невдалеке полоске реки. Полы добротного коричневого пиджака трепыхались на ветру, а редкие волосы сбились в комичное подобие разоренного гнезда.
«Как же все здесь изменилось за полвека», - думал он, и мысли ползли медленно, приноравливаясь к по-стариковски шаркающей походке.
Город, некогда оставленный им, теперь казался чужим, переполненным магазинами, рекламными щитами, кафе под разноцветными тентами, домами с балконами, щедро украшенных пышными россыпями цветов. Отовсюду неслись звуки: музыка, голоса, смех, урчание моторов.
Петеру Вайсу была неприятна суета. Он привез в памяти тишину провинциальных улиц, размеренность жизни, и сонный покой, который некогда царил здесь. Пол века назад. Кто бы мог подумать. Неужели он так стар? В декабре стукнуло 72, и до сего момента возраст не ощущался так остро. Петер досадовал на себя. Не склонный к спонтанным поступкам, он, хорошенько ничего не обдумав, примчался сюда, оставив в шикарном доме на севере Германии пустые комнаты, огромного черного пса, и так любимую им коллекцию марок.
Доплетясь наконец до реки, Вайс зашел на старый мост и остановился, подперев плечом черный фонарный столб. Нужно было передохнуть. Мужчина вздохнул, с сожалением чувствуя, что от непривычно долгой пешей прогулки сердце забарабанило в груди прерывисто и тревожно. Глаза слезились от порывов ветра разгулявшегося над водой. Петер зажмурился и прислушался, чуть склонив голову. Воспоминания молоточками застучали в голове.
-Ты посмотри какая красота!
Чужой бодрый голос вернул Вайса к реальности. Он открыл глаза, с неодобрением глянув в сторону парочки, остановившейся неподалеку, и любующейся закатом. И оттаял, разглядев юную миловидную девушку в кокетливом белом платье. Ветер трепал ее светлые волосы до плеч, а солнечный свет купался в больших голубых глазах.
«Совсем, как Барбара», - мелькнуло в голове у Вайса, и на душе потеплело.
Пятьдесят лет назад они, как и эти двое, встречались на старом мосту. Барбара приходила переполненная светом и брала его за руку. Странно, он до сих пор помнил тепло ее пальцев. Практически все, связанное с Барбарой, стерлось с памяти, а вот эта деталь осталась. Ее тепло. За год встреч они пережили так много. Хотя история их, как показало время, была донельзя банальной. Петер, окрыленный мыслями о семье, отправился на север Германии, где по протекции дальнего родственника получил доходное место. Через полгода он рассчитывал вернуться за Барбарой. Но не прошло и месяца, как пришло известие о ее беременности. Конечно, ему стоило тут же забрать женщину к себе, но Вайс вдруг обнаружил, что провинциальные прелести Барбары в большом городе потускнели. Кроме того, его ждало повышение, женитьба и появление ребенка были лишними, и Вайс не долго думая отделался от женщины весьма сумбурным письмом, в котором уведомлял, что вынужден оставить место и попытать счастья в другом городе. Новый адрес сообщит позже. С тех пор минуло полвека. И вот, он стоит на старом мосту в городке, похороненном в памяти и чудом восставшим из руин…
Вайс вздохнул и в смятении сжал витые перильца ограды пальцами, на которых кожа сморщилась и просвечивала, как пергамент. Невольно взгляд метнулся к юной парочке.
«Совсем, как Барбара», - снова подумал он, разглядывая девушку украдкой.
- Ну, как тебя развеселить? – Меж тем говорил парень, сжимая руку девушки. – Ты все печалишься о бабушке? Что там у Вас? Как продвигаются поиски?
Девушка сжала дрогнувшие губы.
- Бабушке с каждым днем все хуже, - она с досадой ударила кулачком по перилам,- А мы все разбрасываемся письмами. И пока безрезультатно.
-Твоя бабушка наверное очень любила того человека? – с сочувствием в голосе спросил парень.
-Да уж! – хмыкнула девушка. – Хотя, непонятно почему. Он бросил ее, когда она была беременна папой. И ты представь, какая глупость – она ни разу в жизни не отозвалась об этом человеке плохо, и все ждала его возвращения! Ты можешь поверить в это?
От возмущения на ее нежных щеках выступили красные пятна.
- И теперь, будучи смертельно больной, она не просит ни о чем, кроме как о последнем свидании с ним. Ты знаешь, сколько времени ушло на поиски. А неделю назад мы получили адрес. Папа написал письмо с просьбой. Странно, не правда ли? В 50 впервые написать отцу и обратиться к нему при этом «господин Вайс». Мы ничего не ждем от этого человека. Одна лишь бабушка живет так, словно они расстались недавно, и вот-вот должны встретится вновь. Каждый раз, когда я захожу в ее комнату, она так смотрит…
Девушка замолчала, занятая тревожными мыслями.
Перед глазами Вайса побежал калейдоскоп картинок, дыхание перехватило, а рука невольно скользнула в карман пиджака. Пальцы нащупали хрустящий конверт. Его доставили вчера, и Петер прочитав письмо, сломя голову бросился сюда. Мужчину охватило огромное, всепоглощающее чувство восторга, смешанного с облегчением. Он шагнул на встречу девушке, неловко вытаскивая из пиджака конверт, и неожиданно замер, чувствуя, как растворяются в воздухе невысказанные слова. Задумался. Старая женщина, и чужие люди рядом с ней. Эта девушка. И дом на севере. Все это развернулось перед Вайсом, наподобие выложенных на столе фигур. Годы и чужие жизни переплелись, как нити каната. Раскаяние и сожаление о потерянном на миг сжали сердце, но тут же сменились страхом, холодком побежавшем по спине. И негодованием. Его хотели унизить, напомнить о чем-то постыдном. Но он, Петер Вайс, прожил достойную жизнь, и не собирается оправдываться перед какими-то там призраками прошлого. Ему нет до них дела! Вспыхнув от возмущения, он рванул с места и пошел прочь, машинально комкая злосчастное письмо. Его ждали дом, пес и любимая коллекция марок.
Юная Барбара, бросив случайный взгляд на удаляющегося старика, то и дело спотыкающегося и смешно размахивающего рукой, с сочувствием покачала головой.
- Что поделаешь, старость, - прошептала она и отвернулась, устремив печальный взор к реке.