Шкаф. ч. 16

   
    Бывшие карманные часы, ныне постоянные обитатели шкафа, показывают 4 часа 18 минут.  Вдруг вспомнил, что сей "волчий" экземпляр принадлежит сыну Олегу. У меня были часы с локомотивом - эдакая могучая машина в сталинском стиле! Пришлось придумать историю для оправдания железнодорожного сюжета. Дескать, в прекрасные юные годы, прихватив банку с червями, я шел по рельсам на рыбалку. По закону жанра, на пути должен встретится лопнувший рельс.  Ну, от жары. Как остановить поезд,
как спасти людей? Я сорвал майку, резанул острым краем банки по пальцу (тут я обычно показывал шрам на левом указательном пальце - след ножовки), - и,  напитав ткань кровью,  помчался навстречу составу. Да, конечно, конечно: привязал красную майку к удилищу. Так кинематографичнее. Состав был спасен, железнодорожное начальство наградило меня ценным подарком - с железнодорожной, естественно, тематикой. Насколько помню, сомнений  не не возникало.

Хорошо сложенная ложь - правдивей правды.

Впрочем, кому вредит невинное вранье?
Способность складно врать, вероятно, развилась у меня побочно. Гороскопы утверждают, что Девы вроде меня честны, педантичны, работящи, высоконравственны; из таких получаются хорошие коменданты женских общежитий. Вообще же у меня тяжелая ментальность:  Дева + Собака. Так сказать, сука. Это меня иногда приводит в уныние. С другой стороны, не потому ли так привязана ко мне такса Душечка? Не потому ли в шкафу собачья тема занимает почетное место?  Три собаки!
Обжились на полках - могут называться полканами.
Первая, самая маленькая, хранится в память об Ирине Чеславовне Скржинской, старом московском враче. По музейным делам я побывал в ее квартирке возле метро "Речной вокзал". Жила она долго - даже в 85 лет путешествовала по Байкалу! И не мудрено: в 20-е годы была чемпионкой Союза по гребле на байдарке. И это при том, что переболела туберкулезом! Чувствуя ослабление памяти, Ирина Чеславовна придумала систему шпаргалок. После сна читала на столике записку: туалет, чистка зубов.
В ванной лежало напоминание: кухня, чайник. И так далее - на весь день, вплоть до чтения на сон грядущий.
Ее жилье привело меня в восторг:  невысокая "хрушовка" была переполнены тьмой милых безделушек, старых фотографий, японских шкатулок, изящного фарфора, бытовых приспособлений конца прошлого века, смысл которых ныне утрачен. Она передала в музей дорожный набор медицинских инструментов - точь в точь такой, как у Чехова.

Парижская фирма!

Мне Скржинская подарила нефритовую собачку китайской работы.  Фигурка-миниатюрка; вместе с постаментом сантиметров семь высотой, не больше; собачка породы пекинес, с плоской безносой мордочкой и широко поставленными глазами.  Довольно изящная стилизация: мастер не детализировал фигурку - голова напоминает и  собаку, и  дракона, что привносит в образ отзвук древней мифологии. В старые времена простым китайцам было запрещено держать пекинесов: царская порода. Какая приятная тяжесть в руке, какое доброе воспоминание о человеке! Прах ее в запечатанной урне перевезен в Ялту и захоронен в могиле ее первого мужа. Говорят, здесь Ирина Чеславовна испытала и великую болезнь (туберкулез)и великую любовь. Туберкулезные токсины якобы усиливают любовные чувства.

Так и о Чехове говорят.

Вторая собака не столь изящна и выразительна. Скорее - малоизящна и маловыразительна.  Копия знаменитого чеховского мопса, который пугает посетителей музея при входе в прихожую.  Изготовил ее мастер  с Андреевского спуска;  его  мастерская  где-то напротив Булгаковского дома. Мастер был в Ялте, и мы договорились, что он изготовит тираж миниатюрных подобий мопса для продажи посетителям музея.  Скульптор долго измерял и фотографировал собаку, но копия получилась слаба. Мопс таращит глаза, но как-то лениво; брыли как у Бисмарка; уши торчат в стороны, как концы наковальни; фигура сглажена, лишена деталировки.

Короче, неважнецкая копия.

Мне она, конечно, не художественностью дорога: память о чудесном возвращении чеховского мопса в родной дом. Случилось так, что гипсового пса в 70-х годах украли: в мемориале шел ремонт и сопровождавшие его коллективные склоки. Директор Шевцов говорил, что это происки главного хранителя Ханило; та винила директора:  дескать, хотел подвести ее под монастырь. Замечательный экспонат пропал, и это вызвало целое движение в столице. Ирина Родимцева отыскала в Подмосковье похожую скульптуру, Зиновий Паперный написал замечательную  статью. Через десять лет ребята, именующие себя экологическим патрулем, при¬несли покрытую тенетами и пылью гипсовую псину: не чеховская ли?

Я вызвал старушек, работавших в музее со времен Марии Павловны. Те дружно признали собаку чеховской.  Мопса водрузили в прихожую нижнего этажа. Одна покойная смотрительница по малограмотности объясняла туристам: "чеховский мукс"...

Мопс вошел в современную драматургию. Севастопольская писательница Валентина Фролова написала пьесу про Чехова и Книппер: "Твой Антуан". Обитатели Белой дачи именуют мопса Идолом; он осмыслен как символ зла. То знак безденежья, которое частенько досаждало Чехову, то воплощение раздоров между сестрой и женой писателя...В конце пьесы Идол падает и разлетается на куски. Реальный мопс здравствует до сих пор и бесстрастно взирает на посетителей выпуклыми стеклянными глазами... Ну, вот, собачья тема благополучно подошла к концу. Даже такса, ощущая очевидную важность работы, добровольно скрылась под одеяло и мирно посапывает. Жена смотрит телевизор; на улице идет дождь. Я собираюсь ехать в Гурзуф: хорошие люди из Верховной Рады Крыма собираются приобщиться к культуре на  лоне чеховской  бухты.  "Культурная программа с собой",- намекнули по телефону.