Сластёна

Рассказ Юлианы Дильк

Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам
В овечьей одежде, а внутри суть волки хищные.
                (От Матфея 7;15)

  Людмила, в возрасте «бабьего лета», проснулась в ужасе. Ей приснился всего-то один фрагмент: как будто в темноте что-то барахтается. Она присмотрелась и увидела голую двухметровую фигуру свирепого штангиста с красивым загаром и лоснящейся кожей. Он кого-то удерживал и прижимал к себе в районе паха. Это оказалась голая упитанная девочка метрового роста. Ловко освободившись от громилы, она, убегая, кричала:
- Убирайся! Ненавижу! Не прощу!
Людмила обратилась к ней с увещеванием:
- Коль ты была с ним в интиме, то теперь он твой муж и ты должна вернуться к нему и всё простить.
Но толстушка, удаляясь, кричала:
- В жизни не прощу! Ненавижу! – и, удалившись, исчезла.
Людмила перевела взгляд на громилу-насильника. Оставшись один, он не долго был в печали. Медленно повернулся к Людмиле и, приняв позу спортсмена поднявшего штангу, двинулся к ней.
- А мне это скопище зла зачем? – в ужасе подумала она и проснулась.
  Что со мной? Меня трясёт как в лихорадке! Тело будто прыгает в постели! В жизни такого со мной не было. Ведь приснилась-то совсем ерунда. Бывало, ужастики снились и похлещи.
Она настойчиво успокаивала себя, что сон чепуховый, но видимо пророческий. Ведь запомнился до мелочей. И совсем успокоившись, решила больше не спать, хотя было ещё очень рано. Она встала и принялась за неотложные дела грядущего дня. Он прошёл в ожидании чего-то неожиданного, необычного. В этом возрасте она уже чётко отличала пустые сны от вещих. Несомненно, Господь Бог хочет её от чего-то предостеречь.
  Вечером, идя на библейский урок и приближаясь к зданию церкви, её окликнул мужчина её возраста:
- Людмила, вы меня не узнаёте?
Присмотревшись, она с трудом и только по глазам, узнала Карла Штольца. Пять лет тому назад она впервые увидела этого человека на званом обеде у одной сестры по вере. Он сидел с молодой женой. Это была стройная смуглянка, женщина, годившаяся ему в дочери. Сам он, довольный своим превосходством над всеми присутствующими, выглядел подтянуто, элегантно, с чувством собственного достоинства. Вскоре Людмила услышала о нём историю, которая потрясла всех прихожан в русскоязычных Евангелических церквах Берлина. В связи с этим он получил прозвище «Падший ангел».
«Кажется, сон начинает сбываться, - узнав Карла, решила она. – Ох, как сильно он постарел!» Увеличившаяся лысина свела почти на нет некогда кудрявую шевелюру, оставив вокруг жалкое воспоминание о ней. Как всё-таки жестоко меняют нас годы!
И не успела Людмила спросить Карла, что с ним случилось за последние годы, почему он так резко изменился, как Карл спросил, прервав паузу:
- Людмила, почему тебя не было на последних двух занятиях библейского часа? Ведь от дочери ты должна была приехать двадцать дней тому назад.
- Откуда ты знаешь? – удивилась она.
- А я о тебе всё знаю. Даже то, что со своим единственным ребёнком ты не находишь общего языка. А вот с приёмной дочерью Мариной у тебя полная идиллия, - мило улыбаясь, выдал он.
Ошарашенная Людмила была сбита с толку. И вместо вопросов почему-то стала оправдываться:
- Знаешь, Карл, наверное, в этом я сама виновата. В родной дочери я воспитала своё подобие. А, как известно, одноимённые заряды почему-то отталкиваются. После покаяния я пошла за Спасителем, а моё второе «я» в моей дочери «продолжило путь» за гордыней, не терпящей возражений.
В церковь Карл и Людмила вошли молча. Сели на свободные места. Разбиралась четвёртая глава «Евангелия от Иоанна». Речь шла о Самарянке у колодца. После библейского часа они шли вместе до электрички. Но, так как солнце в начале девятого ещё не спешит уходить за горизонт, они решили продолжить беседу на одной из многочисленных лавочек на их пути.
- Карл, скажи, откуда тебе известны подробности моей биографии? – начала Людмила.
- Ну, это маленький секрет, - жеманно ответил он, - я уже знаю, что у тебя дедушка был проповедником.
 - Точно! У меня даже есть его Библия стопятидесятилетной давности. В ней готический шрифт. Она большого формата и обильно иллюстрирована рисунками Гюстава Доре.
- Хотелось бы взглянуть на неё.
- Ну что ж, приходи ко мне завтра. Можешь её полистать.
- Почему полистать? Я всё-таки хоть и отверженный, но профессор богословия. Другой профессии у меня просто нет. Я в совершенстве владею тремя языками: русским, немецким, английским. Путешествуя в зените моей славы по странам и континентам, я сорок шесть лет читал проповеди на этих языках.
  На следующий день дома у Людмилы Карл молниеносно открыл седьмую главу от Матфея и выписал нужный ему стих. Потом стал читать и тут же переводить главу на русский язык. Людмила предупредила его:
- Не надо переводить. Я немецкий знаю. Меня восхищает то, что ты готический шрифт читаешь так же быстро, как и латинский. Я давно изучала готический шрифт, а сейчас напрочь  его забыла.
- Людмила, поверь мне, твоей Библии не сто пятьдесят лет, а намного больше. В той перевод в данном стихе совсем другой.
Людмила пригласила его в кухню к накрытому столу отобедать с ней.
- И когда ты успела приготовить столь богатое меню?
- Я люблю гостей и рада им послужить. Конечно, до Иисуса мне далеко. Я никому пока ещё не мыла ноги. Даже ни одному из трёх моих законных мужей.
- Так ты Самарянка?! – Тут он преобразился, глаза его ласково заблестели и стали в полном смысле излучать сатанинские искры.
  Людмила не на шутку испугалась, но, не подав вида, быстро ответила на вопрос:
- Да, я так же как и она не нашла любви в мирской жизни. Сейчас я уверена, что сам Бог любит меня и одаривает своей Благодатью.
Тут Карл снова стал прежним и, уйдя в свои воспоминания, стал рассказывать о себе:
- Смолоду я читал проповеди на всякие темы. Но самыми триумфальными были проповеди о Самарянке. Восхищённые женщины с подобной судьбой проходили и целовали мне руки, приглашая в гости.
- И ты позволял им это делать? – удивилась Людмила.
- Поначалу я чувствовал себя неловко и краснел. Но, не скрою, всегда мне было крайне приятно.
- Что-то ты разоткровенничался. Не боишься, что я могу передать наш разговор в другие уши?
- По крайней мере, это будет правдой. Ты ведь не умеешь врать. Моя репутация настолько запачкана толками и пересудами за последние годы, что меня теперь ничто не испугает. Особенно после того, как я полгода провёл в психиатрической больнице. Теперь я обязан каждую неделю появляться у врача, зачастую без причины.
 - Значит, - подумала Людмила, - он не буйно, а тихо помешан и не опасен для общества. Иначе он бы не был на свободе.
- В таком случае, - вслух спросила она, - у меня масса вопросов.
- На все твои вопросы я отвечу в следующий раз. Я спешу на встречу.
- К врачу психиатру?
- Какая ты догадливая! – Он достал пятьдесят евро. – Вот тебе деньги. Я хочу ещё не раз быть приглашённым тобой на подобные беседы.
- Ну что ж. Значит, пятьдесят встреч у нас с тобой впереди. Созвонимся.
  На следующий день она получила от него письмо. Он благодарил за гостеприимство и просил не удивляться что: «под стук печатной машинки мне легче выражать свои чувства и мысли».
- Странный человек! Ведь телефон есть, - недоумевала Людмила. – Может, он хочет похвалиться своей безукоризненной грамотностью? Действительно – не придерёшься. Своей неординарностью он меня точно сведёт с ума. Ну, ничего, мил-человек, дерзай! Я всё равно разгадаю тебя. Быть того не может, чтобы все ошибались, а он, на самом деле загнанный в угол ягнёнок, которого обступили злые волки и пугают своими острыми клыками.
  В общем, размеренная жизнь и душевный покой одинокой женщины явно были нарушены. Она решила упорядочить все слухи о нём. Прожив много лет со своею женой, он не вернулся домой после одной из миссионерских поездок по Украине. Жене прислал копию «Брачного свидетельства», в котором сообщалось, что он муж другой женщины. Христианка едва перенесла шок, хотя давно знала, что муж ей не верен, но терпела суженого тридцать три года. Люди вспоминают случай о нём. Однажды, после проповеди Карла, прихожанка сказала жене:
- Анна, какая же ты счастливая. У тебя такой талантливый муж-проповедник, вдобавок ко всему такой статный, с приятной внешностью.
Вдруг та резко повернулась и, не сдерживая гнева, выпалила:
- Вам бы один день прожить с ним!
Тут-то завистница поняла, что за кафедрой человек-оборотень. А фраза скромной и зачастую молчаливой Анны «Вам бы один день прожить с ним!» - облетела прихожан города Билифельда, а после развода – и за пределы его.
  Прожив пятнадцать лет с новой женой за пределами Германии, Карл в четвёртый раз после семидесятых годов, приезжает в Берлин. Здесь он и был разоблачён другом молодости коренным немцем, не покидавшим все эти годы родного города. После своей проповеди Карл подошёл с другом к жене и сказал, как ни в чём ни бывало:
- Томас, знакомься, это моя жена.
- Ты что говоришь? Это же не Анечка!
Христианин (до мозга костей!) не подал руки жене-самозванке. В полном расстройстве и возмущении, Томас подошёл к пастору церкви и сказал:
- Вы не имеете морального права ставить за кафедру многожёнца!
Томасу бывший друг стал крайне неприятен. Плюс ко всему он припомнил все свои неприятные воспоминания о нём и все его недостатки: Карл никогда не помогал своей жене по хозяйству. Когда жена и тёща затевали ремонт дома или генеральную уборку, он оставлял их одних и приходил в гости к Томасу, где его жена и дети колдовали на кухне, а друзья разбирались в слове Божьем. После изысканного обеда Томас с женой долго мыли посуду, а Карл, сытый и довольный, возвращался в уже чистый дом. К уставшим от изнурительного труда женщинам.
  Когда служителям Евангелических церквей города было указано на то, кого они ставят за кафедру, личную жизнь Карла (столь популярного проповедника) стали исследовать. В результате: опозоренная красавица Вера унесла свои ноги к повзрослевшим детям на Украину, а Карл, лишённый кафедры и всех почестей и привилегий, от нервного стресса попадает в больницу.
«Как он выбрался оттуда, я спрошу его при новой встрече, – решила Людмила».
Она постаралась, чтобы гость не разочаровался в её кулинарных способностях. Пельмени, салаты, фрукты, торт ожидали гостя. Карл зашёл без цветов и прочих знаков внимания, к которым привыкли все женщины мира.
«Значит, - решила она, - дорожка к моему сердцу ему не нужна. - Какова же цель его визита?»
Гость сразу заметил, что хозяйка сегодня со вкусом одета.
- Ничего особенного, - ответила она, - почти всё, что я одеваю, я шью сама.
А про себя подумала: «Хоть комплименты умеет дарить и то не полный сухарь».
Ел он аккуратно, ловко орудуя вилкой и ножом. Наблюдая за ним, Людмила убеждалась, что за её столом сидит баловень судьбы, завсегдатай элитных обедов и ресторанов. Он же не упускал случая подчеркнуть удавшиеся моменты вкусовых ощущений съедаемого:
- Да, без чесночка, лука и перца твои пельмени не были бы так вкусны, а в нежном мясном фарше чувствуется не только говядина и свинина, но и куриное мясо.
- Ну, ничего себе гурман! – опешив, подумала Людмила.
Ни один из её гостей так подробно не разбирал съедаемого. Скажут обычно: «Было вкусно и даже не мало». И уже бальзамом помажут душу хозяйки. А тут тебе разбор на составные части.
- Как приятно, что ты в торт добавила коньячок и гвоздичку, - продолжал он свой комментарий.
Людмила внутренне удивлялась, слушая отзыв, но принимала комплименты как награду с призами.
Насытившись, он добродушно улыбнулся и, лаская хозяйку голубым взглядом, изрёк:
- Я нутром чую, что тебе не терпится услышать мою биографию. С чего прикажешь начинать?
- Начни с детства.
- Индивидуальность моей жизни началась с рождения. Я родился перед войной в многодетной семье шестым ребёнком. До двух лет я рос крайне болезненным и слабым. Когда я совсем отощал и ослаб, а врачи пророчили мне неминуемую смерть, родня приготовилась меня хоронить. Отец сделал маленький гробик. Когда я уже не поднимался с постели и не подавал признаков жизни, он отнёс меня во двор, где стоял гроб и положил в него. Родственники встали вокруг и мысленно прощались со мной. Когда поднесли крышку с гвоздями и молоток, я вдруг поднялся, сел в гробу и, потянувшись как после долгого сна, стал радостно смотреть на окружающих. Так Бог возвратил меня к жизни.
- Но тут, - быстро вставила Людмила, - спорный вопрос и встают сомнения. Какой из духов вернул тебя к жизни? Я читала о многих случаях, когда кажущихся мертвецов выносили на свежий воздух, и они зачастую тут же умирали или, крайне редко, как ни в чём не бывало, оживали и, не болея более, жили долго. Почитай случай с ясновидящей Вангой. Старшая сестра вытащила во двор кроватку с умирающей сестричкой. Анна подумала, что Ванга с минуты на минуту должна умереть. Пусть это случится на тёплом свежем воздухе. «Пока я схожу за водой, её не станет в живых и мне не придётся смотреть на этот страшный момент». Когда Анна вернулась с водой и открыла калитку, её сестра в полном здравии подметала двор.
  Карл злобно сверкнул на Людмилу глазами и, крайне не довольный её комментариями, стал собираться восвояси.
- Ты что, обиделся? Я ведь просто рассказала о разных случаях возрождения. Ведь все случаи единичны и сугубо индивидуальны и нет похожих, ни одного! В твоём случае вся родня и окружающие решили, что это Божий промысел. Не так ли? Все стали тебя жалеть и каждый, чем мог, поддерживал твою жизнь.
- Ты откуда знаешь? – нервно выпалил он.
- Карл, ведь догадаться не сложно. И, так как тебя убедили в том, что это промысел Божий, то ты и внушил себе, что ты Его избранник. И посему сорок шесть лет прослужил Ему.
А про себя Людмила подумала: «А вот верой и правдой ли, мы узнаем при следующих встречах».
  Людмила, убедившись, что Карл на неё не обиделся, с лёгкостью отпустила его домой, взяв с него слово, что через день он придёт опять.
  При первой встрече Карл отпустил хозяйке должную порцию комплиментов по поводу чисто немецкого блюда „Hefeklo;e“ (дрожжевые клёцки). В следующий приход он продолжил разговор сам:
- После моего возрождения, я в основном не болел, но рос рахитным ребёнком, как и многие дети во время и после войны: тонкие конечности и большой живот. Мои всегда голодные, всегда просящие глаза, растапливали сердца окружающих, и я охотно принимал подачки. У Людмилы промелькнула мысль:
«Вот когда ты научился брать, но не давать, уверенный в том, что избраннику все должны».
Но она промолчала, дабы опять не обидеть гостя и продолжала слушать.
- К восьми годам организм мой окреп, вытянулся, перегнав ровесников. В девять я уже интересовался девочками: что это за люди? Ведь именно они делились со мной съестным чаще и больше, чем пацаны. Дружил я с ребятами постарше, а они в тринадцать-четырнадцать лет уже увлекались порнухой. К десяти годам у меня была полная коллекция фотографий с позами и приёмами секса. Работать я не любил. К ней у меня не было ни терпения, ни желания. Если отец настаивал, я бежал к матери жаловаться или упрашивал старших сделать работу вместо меня.
- Карл, что при этом говорили старшие братья и сёстры? Неужели никто не замечал, что ты хитрил?
- Только один раз старший брат сказал отцу: «Папа, ты не то имя дал младшему брату. Надо было назвать его Ванькой. Тогда он вполне соответствовал бы пословице «Ванька людям дурак, Ванька себе не дурак!». С тех пор я не взлюбил старшего брата. Благо, он скоро женился и ушёл от нас. С другими происходило примерно то же самое. В шестнадцать лет я остался один с родителями. Отец, чуть не плача, говорил:
- Сынок, как ты жить будешь? Руки у тебя ни к чему не лежат.
- Отец, не переживай за меня. После армии я уйду в монастырь.
- Карл, а как же ты учился, если был таким ленивым?
- Просто Бог одарил меня хорошей памятью. Я всё запоминал. А стихотворение, чтобы знать наизусть, нужно было мне прочесть дважды.
«Да, - подумала Людмила, - дух, возродивший тебя, снабдил не только памятью, но и хитрым, льстивым языком». А вслух спросила:
- К кому из окружающих ты был больше всего привязан?
- Да ни к кому. Может быть, к тем, кто без проблем выполнял мои просьбы и пожелания. Вот и ты, - вдруг переключился он на Людмилу, - почему приглашаешь меня и почему суетишься передо мной?
Тут зазвонил телефон. Людмила подняла трубку.
- Людочка, привет! – Зазвучал знакомый голос в трубке.
- Светик, ты уже приехала? – Она вышла в соседнюю комнату, прикрыв за собой дверь.
- Почему ты так тихо говоришь?
- Да у меня гость. Карл Штольц.
- Я приду к тебе.
- Можешь прямо сейчас.
- Ни в коем случае! Позвонишь, как только он уйдёт.
Людмила вернулась к Карлу.
- Светлана Кирш звонила тебе?
- Ты откуда знаешь мою подругу?
- За день до её отъезда в Россию, я разговаривал с ней. Пригласи её на нашу следующую встречу. Посидим втроём.
Когда Карл ушёл, Людмилу осенило: «Так вот от кого он узнал подробности моей биографии. А я уж для себя решила, что дух злобы поднебесной, возродивший его, снабжает его информациями о людях, как в случае с Вангой.
Светлана явилась незамедлительно. Едва поздоровавшись, спросила:
- Какие отношения у тебя со Штольцем?
- Пока никаких. Он держит меня на расстоянии. Ему очень не понравилось, что я его с Вангой сравнила.
- Он гостеприимством твоим пользуется. Не так ли?
- Ты права.
- У него гостевой синдром! Вообще-то твой дом – твоя крепость и ты вправе приглашать в него, кого ты захочешь. Я просто хочу предупредить тебя, что твой порог переступил «Злой гений», тонкий психолог, принимающий образ «Ангела света». При всём этом разыгрывает роль несчастного, всеми покинутого мужчину. На самом деле тонко мстит всем женщинам за никчёмно прожитую жизнь. Ходит он только по церквам и ищет неудачницу, успокоившуюся в Боге, чтобы растревожить её, а если возможно, то и совратить. И если это удаётся, то радость в торжествующем злорадстве даёт ему энергию жить дальше. И, как сытно поевший кот, присматривает очередную мышку.
- Светик, что ты на «бедную овечку» вылила бочку кипящей смолы? На каком основании ты сделала столь не лестные выводы о нём?
- Ну, во-первых, начну с себя. Ты знаешь, что меня интересуют хорошие проповеди. Я узнаю, в какую из церквей приезжает одарённый проповедник, и иду туда. Последнее время я в них часто вижу Карла. Перед моим отъездом в Россию он в очередной раз спросил меня:
- Не надоело тебе быть одинокой? Ты такая милая женщина. Быть того не может, чтобы тобой не интересовались мужчины.
- Карл, где ты их видишь вокруг меня?
- А я разве не в счёт?
- Дорогой, меня эта тема не интересует. Я уверена, что сам Бог любит меня и мне этой любви вполне достаточно. Он осыпал меня своей Благодатью: подарил мне много друзей, сестёр и братьев по вере. Дал мне детей и внуков. Я даже уже прабабушка, хотя на семь лет моложе тебя.
- А как поживает твоя подруга Людмила, с которой я впервые увидел вас у сестрички из Лихтенберга на званом обеде пять лет тому назад?
- Она ходит только в свою церковь. Кроме воскресных богослужений Людмила любит посещать библейский урок. Я завтра в Россию на три месяца уезжаю, а она послезавтра приезжает от дочери. По дороге в церковь мы ещё о многом говорили. Уже будучи в России я подумала: «Что-то он уж больно откровенно интересуется тобой. Не ты ли станешь его очередной жертвой?»
- А о какой из жертв ты уже знаешь?
- Это моя знакомая Лидия. Ещё в России мы знали друг друга, а в Берлине как родные, встретились на курсах немецкого языка. Я с ней и сейчас перезваниваюсь и часто навещаю. Год тому назад Карл подошёл к ней и сказал:
- Лидия, вы меня не узнаёте? Мы виделись с вами в немецкой Новоапостольской церкви, что на Wei;ensee. Вы тогда были вместе со Светланой Кирш. Лидия тут же вспомнила его. Представляешь? Он, несомненно, обладает чем-то магическим. Ведь внешность у него самая заурядная. Да ещё и облысевший. Всегда растянутые в заискивающей улыбке тонкие губы, голубенькие маслянистые глаза, слишком аккуратный для мужчины нос, сбитый ссутуленный корпус, чуть выше среднего ростом. Ну, сплошной примитив. А, поди ж, стоит ему заговорить, как женщины превращаются в сплошной слух и восторг. Лидия сказала ему тогда:
- Мы с подругой Ниной собираемся ко мне отобедать. Вы не против присоединиться?
- Быть среди двух красивых дам хоть и опасно для одинокого мужчины, но я, пожалуй, преодолею страх и соглашусь, - жеманно ответил он.
Дома Лидия щедро угощала гостей. Оживлённо шёл разговор о том, о сём. Вдруг зазвонил телефон. Лидия подняла трубку. Как всегда включила громкость, так как жизнь у неё на виду и личных секретов нет. В комнате зазвучал голос подруги.
- Лидия, чем ты занимаешься?
- У меня как раз гости: Нина, ты её знаешь и мужчина – ты его не знаешь.
- Так познакомь меня с ним.
Тут Карл попросил трубку:
- Можно я сам представлюсь даме?
Лидия подала трубку.
- Меня зовут Карл. Мы с Ниной ещё не скоро собираемся покинуть гостеприимную хозяйку, может, вы присоединитесь к нам?
- Сейчас я не могу. Давайте встретимся с вами в любое время будней.
- Но я не знаю вашего адреса. Скажите, где?
Тут Лидия не выдержала, взяла трубку у Карла и зашипела в неё:
- Ольга, кто тебе позволил назначать личное свидание с мужчиной, который у меня в гостях? Ты меня спросила? – и выключила телефон.
- Что со мной было? Почему я не сдержалась? – в ужасе подумала она.
Карл всё это время ласково и безвинно смотрел на Лидию. Всем своим видом говоря: «Я тут ни при чём. Это подруги у тебя сластолюбивые, а я просто выполняю долг джентльмена».
Настроение у хозяйки было испорчено. Вскоре она пошла провожать гостей на разные трамваи. Перед их уходом стала заворачивать остатки праздничного пирога и баночку клубничного варенья, чтобы дать Карлу. Но он дал ей в руки свою визитку и сказал:
- Я ничего с собой не возьму, а съем всё это как только пригласишь. Можно я приду завтра в это же время?
- Договорились, - робко ответила Лидия.
Дома она перебирала в памяти всё происшедшее. Вначале обвиняла себя. Потом Ольгу: «Я давно подозревала в тебе непорядочность в твоих поступках по отношению к другим. Сегодня ты укусила меня. Этот поступок стал твоей последней «Лебединой песней» в отношениях со мной». Тут позвонила Нина.
- Лида, как ты себя чувствуешь?
- Паршиво.
- Дорогая, я хочу поделиться впечатлениями о твоём вновь испорчённом знакомом. Я мужу всё рассказала, и он вынес своё резюме:
«Пусть наша подруга держится подальше не только от Ольги, но и от Карла. Жаль, конечно, что её научить ничему нельзя. Ведь она всё пропускает через сердце и учится только на своих ошибках». Лида, ты бы видела торжествующий взгляд и позу Карла, когда ты в телефон сказала: «Ты меня спросила?» Это был лев-победитель, не хватало только торжественной музыки Мендельсона. Мы знакомы с тобой пятнадцать лет. И мы любим тебя. Помни это.
- Спасибо, дорогие. Я ценю вашу дружбу.
  На следующий день Карл был пунктуален. Принёс коробку шоколадных конфет. Лидия как могла, развлекала его разговорами за чашкой чая. Он со снисходительной любовью смотрел на неё и удивлялся многогранности её интересов. В заключении она дала почитать дарственную книгу своей знакомой писательницы. Наговорив Лидии кучу комплиментов относительно её неувядающей внешности и ещё сохранившейся фигуры, сказал:
- Я вижу, что я тебе нравлюсь. Не так ли?
- Ну, допустим.
- Хоть я уже почти импотент, но уверен, что такая женщина как ты и мёртвого воскресит. Я позволяю тебе делать со мной всё, что тебе захочется.
- Карл, и когда ты во мне рассмотрел столь необузданный темперамент? По-моему я сегодня вела себя прилично. Но, если ты хочешь видеть меня в интиме, то мы вот что с тобой сделаем: ты – одинок, и мне блюсти свою честь некому, с благословения моего пастора я выйду за тебя замуж. Так и доживём наш век, ублажая друг друга в законном браке.
- Как ты себе это представляешь? – едва сдерживая гнев, спросил он.
- Давай об этом поговорим в следующий раз?
  На следующий день из города, где жила её приятельница, зазвонил телефон.
- Лида, твой знакомый оставил на моём ответчике свой номер телефона и попросил выслать книгу. Я вышлю на твоё имя, а там разбирайтесь. Да, кстати, сколько ему лет?
- Он родился перед войной.
- Такой старый?! Ну, несмотря ни на что, передай ему от меня привет и пожелание найти спутницу жизни его возраста.
- Хорошо, Анечка, я так и сделаю.
Она тут же позвонила Карлу:
- Карл, что ты себе позволяешь?
- А что случилось?
- Ты Анечке заказал книгу. Она высылает её мне.
- Я сейчас приеду.
С порога Карл спросил:
- Дорогая, что тебя так расстроило? Когда я работал старшим библиотекарем при институте, я у авторов часто заказывал книги и им это нравилось.
- Анна передаёт тебе привет и пожелание найти спутницу жизни из ровесниц, а книгу она высылает на мой адрес.
- Вот тебе десять евро, пошлёшь ей от меня и поблагодаришь за пожелание. Как видишь, все дороги ведут к тебе, дорогая. Молодым я не нужен. Не пойму, почему ты так расстроилась. В таком состоянии ты мне ещё больше нравишься.
- У меня много книг, подаренных мне писателями и поэтами. И если я дам тебе почитать, то это не значит, что ты имеешь право от моего имени знакомиться с ними. Мне это крайне неприятно! Мои друзья – это мои друзья! Понятно!
- Ну, успокойся, я и не подумал, что ты это так воспримешь. Ведь ничего не случилось. Я обещаю, что книги, данные тобой, я буду только читать. Ну, успокоилась? Молодец!
- В следующий раз принеси мне книгу твоего любимого писателя.
- Дай же мне другую почитать. Я ведь Аничкину тебе принёс. Возьми.
- Ладно, поверила, что впредь подобное не повторится. Я просто дам тебе почитать книгу моей любимой подруги-ровесницы, не превзойдённой, на мой взгляд, поэтессы нашего времени.
 На следующий день он принёс томик Гоголя.
- Что это? И почему Гоголь? Разве у тебя нет друзей современников?
- Гоголь – это мой кумир и духовный двойник. Я его понимаю, как никто другой.
- Ладно. Расскажи о себе. Ты один живёшь или у тебя кто-то есть?
- После того, как от меня ушла жена, в освободившейся комнате я позволил жить беженке из Румынии. Она убежала от мужа-деспота и живёт у меня инкогнито.
- Чем она платит тебе за квартиру?
- Да разве можно с неё что-то брать? Она ведь такая несчастная. Появляется у меня два раза в неделю и то, чтобы отоспаться от подработки  по-чёрному у местных немцев. Заработанные деньги она отсылает детям. Она так несчастна. Мне её жаль.
- Наверное, она тебя тоже по ночам жалеет?
- О чём ты говоришь? Я стучусь к ней в комнату, и вызываю на нейтральную территорию, если мне что-то нужно.
Поговорив ещё о том, о сём, он спросил:
- Лида, если мы с тобой поженимся, как ты представляешь себе нашу совместную жизнь?
- Ты утверждаешь, что на данный момент ты одинок. Твоя квартирантка тебе явно не спутница жизни, так как моложе тебя на тридцать лет. Изо дня на день она исчезнет из твоей квартиры. Когда я стану твоей женой, у тебя будет помощница. Если же ты заболеешь или попадёшь в больницу, у тебя будет гарантия, что хоть одному человеку ты нужен.
- А если ты заболеешь?
- Разумеется, то же самое, будешь делать ты.
- Да ты что? Я в жизни ни за кем не ухаживал.
- Даже за отцом и матерью?
- Отец умер в семидесятых. Я тогда со своей первой женой, российской немкой, жил в Германии. Мама прожила без отца ещё двадцать лет. Я посетил её проездом, когда ей исполнилось девяносто лет. Через год она умерла, но ни один из родственников не удосужился оповестить меня об этом. Все как будто напрочь забыли о моём существовании. И это тогда, когда христиане заполняли церкви, чтобы послушать мои проповеди.
- Знаешь, мне пришли на ум слова из одной песни: «Чтобы тебя на земле не теряли, постарайся себя не терять!» Ты с лёгкостью растерял всех. Вот и о тебе не вспомнили даже тогда, когда не стало человека, подарившего тебе столь яркую жизнь.
 
  Придя домой, Карл тут же позвонил и сообщил, что попал под дождь. Лидия высказала своё сочувствие и пожелание принять срочные меры, чтобы не вызвать рецидив бронхита, которым он уже страдал.
Не найдя, чем заняться, она поставила СД на немецком языке. Этот диск ей подарили служители церкви на ярмарке. Они просили непременно послушать, но так как там было фото молодого Отца с новорожденным ребёнком, то ей показалось, что это для детей. Сейчас, спустя два года, когда состояние её души было крайне удручённым, она решила послушать диск «Моё любимое дитя» автора Colin Urquhart. Текст читал Reinhold Lebschi. Она хотела выбросить СД, если не понравится. Но что за «чарующим дивом» для неё в данный момент оказался этот диск.
Авторы постарались, чтобы слушатель реально представил себе образ Спасителя. Шестьдесят минут в сопровождении небесной музыки, как будто с неба и океана, под шум прибоя, голос Божий внушает человеку:
- Я твой Отец. Я твой Создатель. Я люблю тебя таким, какой ты есть. Но я не человек. Я – дух. Я люблю тебя не проходящей любовью. Когда-нибудь мы с тобой встретимся, чтобы никогда не разлучаться. Я уже сейчас предвкушаю радость нашей встречи…

Лидия действительно представила себя маленьким  ребёнком – дочерью Творца. Да и что такое какие-то семьдесят лет по сравнению с вечностью. Нашу плоть безжалостно меняет время, но дух в ней даже в глубокой старости  молодой. Помыслы нашего сердца всегда остаются юными. Но ведь Отец любит в нас именно сердце с добрыми помыслами. Лидия зачарованно слушала и думала: «Отец заботится обо мне, оберегает меня, хоть и проводит через испытания, сам же помогает их пройти и преодолеть, если мы уповаем на него». Она повеселела, ей захотелось стать лучше, совершенней, выдержать все испытания, чтобы не стыдно было предстать перед Всевышним. Два дня она снова и снова включала диск. Наполненная Божьей любовью и нежностью, она подумала: «Что-то Карл не звонит. Может, и впрямь простыл после дождя и лежит в постели? Сейчас вечер, он, несомненно, дома, и она подняла трубку. Не успела спросить о его здоровье, как в трубке громко зазвучало:
- Я не люблю тебя. В этом столетии вряд ли полюблю, разве только в следующем.

Лидия тут же отключила телефон, чтобы не высказать всё, что она о нём думает. А на уме всё крутились и вертелись невысказанные мысли: «Ты – лысая черепаха. Законченный импотент. Любить-то у тебя по твоим понятиям давно уже нечем, а всё продолжаешь играть роль кумира и полового атлета. Наверное, к тебе на очередное ночное дежурство пришла твоя бесплатная путаночка? Моим телефонным звонком я явно помогла тебе объясниться ей в любви. Вдобавок ко всему, чтобы она знала, что ты мужчина нарасхват».
  Утром зазвонил телефон. Услышав голос Карла, она демонстративно бросила трубку. Потом вовсе не поднимала с его номером на табло. На следующий день получила от него письмо. В письме он утверждал, что это была проверка: если разгневаешься, то значит, не равнодушна ко мне, а если простишь, как истинная христианка, то ты та самая спутница жизни, которая мне нужна.
«Ничего себе экспериментики, - подумала Лидия, - позволяет себе устраивать этот бывший духовный наставник. С Иисусом у него явно разные цели. Дух Божий уговаривает – придите ко мне, и я успокою вас. А у этого профессора богословия цель: разозлить, сделать соперниками, посеять подозрительность и вражду».
  Тончайший психолог и наставник выждал, чтобы у Лидии появилась мысль, что он забыл о ней и звонить больше не будет. Что и случилось. Она уже, не обращая внимания на табло, подняла трубку:
- Как настроение? – зазвучал голос Карла.
- Как всегда! Отличное!
- Ну, я тогда приду?
И, не успела Лидия опомниться, как в трубке зазвучал отбой.
Через час он явился, как всегда, улыбаясь и не обращая никакого внимания на вопрошающий взгляд хозяйки. И, как ни в чём не бывало, спросил:
- Чем ты сейчас занимаешься?
- Я работаю над переводом одной немецкой цэдэшки. Она называется «Моё любимое дитя». Я хочу, чтобы мои русскоязычные подружки тоже поняли, для чего ни живут на этой земле. Чтобы они, как и я, порадовались тому, что сам Бог любит их и дарит покой душам, приходящим к ним.
- Как здорово, что тебя это заинтересовало. И как далеко ты продвинулась в своём труде?
- Я сейчас переношу с черновика на чистовик. Размножу его и пошлю в первую очередь в Гессен моей подруге – поэтессе, книжку которой ты только что принёс. А потом подарю всем желающим. 
- Дай мне черновик. Я обработаю это профессионально и напечатаю без ошибок, а ты, размножив, разошлёшь, кому надо.
- Как здорово! – обрадовалась Лидия, и сунула ему весь черновик из двадцати тетрадных листов. А про себя подумала: «Я действительно страдаю безграмотностью, корректоры в трёх моих предложениях обязательно найдут ошибку».
  Прошло два дня. От Карла ни слуха, ни духа. Она позвонила:
- Карл, как движется работа?
- Да я ещё не брался печатать и вряд ли возьмусь. Авторы СД такую чушь нагородили. Поверь мне, с таким сюсюканьем Бог к людям просто не может обращаться. Я всё-таки дипломированный богослов. Такую чушь у меня руки не поднимаются печатать.
  Она молча положила трубку. Вот тут-то Лидия поняла: «Всякому терпению приходит конец. Любые слова возмущения бесполезны. Утром отправила записку, заложив в конверт: «Карл, умоляю, исчезни из моей жизни так же просто, как ты в ней высветился. Мой черновик оставь себе на память. Прощай!»

- Представляешь, Людмила, - завершила свой рассказ Светлана, - теперь он шантажирует Лидину подругу в Гессене. В книге стихов она напечатала самую удачную фотографию молодости. Теперь он разыгрывает влюблённого в эту фотографию. Выписал все её книги. Засыпал её любовными письмами, которые тут же зачитываются Лидии по телефону, как только приходит почта. В сей раз ему не удалось из двух подруг сделать злостных соперниц. Подруги вынесли общий диагноз: «Бедный Сластёна, поперхнулся в сей раз, переел сладкого!»
  А неугомонный «половой атлет» всё продолжает ходить по церквам, чтобы отомстить всем женщинам за свою  жизнь, прожитую впустую. Особенно Самарянкам, успокоившимся в Господе.
- Людмила, может быть, тебя он наметил очередной мышкой? Так что не поддавайся льстивым речам его, - сказала Светлана. – Карл пригласил меня посидеть втроём. После всего, что я о нём знаю, я видеть его не хочу.
- Светочка, я премного тебе благодарна. Вооружившись этими сведениями, мы ещё посмотрим, чей дух победит.
  Придя к Людмиле в гости, Карл сразу спросил:
- Светлана уже здесь?
- После трёхмесячного отсутствия у неё много неотложных визитов с поручениями из России. Светлана ещё не скоро может навестить меня. Так что тебе придётся довольствоваться только одной собеседницей, - схитрила Людмила.
Карл на лице написал удивление. Но когда увидел на накрытом столе на двух персон расцветший подсолнух, лежащий на тарелке, улыбаясь, спросил:
- Кудесница! Это ты сама сделала?
- А кто же ещё? Это салат «Подсолнух».
- Мне не терпится отведать его на вкус. Отвалив хозяйке кучу комплиментов, Карл выдал следующее:
- У дома долго думал: «Почему женщины всю мою жизнь старались мне угодить?» Давно понял, что большинству из них нравилась «лапша», которую я им развешивал на уши. А ты – просто любопытная Варвара, так и хочешь меня разгадать. Ладно, пытай. Что из моей биографии тебе хочется узнать? Нужно же мне заработать гарантию, чтобы следующий обед был не хуже сегодняшнего.
- Расскажи, когда ты женился и любил ли свою жену?
- В семнадцать лет я сам хотел изведать прелести секса. Но в моей юности это было сделать просто не возможно. Члены церкви, в котором я был прихожанином, неустанно блюли честь своих отроков. Как только сёстры по вере заметили, что я особое внимание уделяю Анечке, пастор тут же вызвал меня на исповедь и спросил:
- Какие у тебя отношения с Анечкой за пределами церкви?
- Пока никаких. Мне нравится выполнять с ней церковные поручения. Она самая добрая и трудолюбивая девушка. Я её даже ни разу не поцеловал.
- Как ты представляешь дальнейшие отношения с ней?
- Я женюсь на ней.
Тут пастор встал, показывая всем своим видом, что разговор окончен, и подав руку, сказал:
- Желаю удачи, а нашей общине я сообщу, чтобы они относились к вам как к будущему жениху и невесте.
Взяв увольнительную из армии, я расписался с Аней в ЗАГСе. Через семь месяцев после дембеля община сыграла нам свадьбу. И только в законном браке я изведал прелести секса. Аня жила с мамой, и я перешёл к ним жить. В их маленький дом. Две женщины успешно вели хозяйство, а я постоянно пропадал в общине. Так прошло два года после женитьбы.
  Однажды, прогуливаясь по парку с одним из братьев по вере, я сказал ему:
- А я ведь мечтал стать монахом.
- Да какой из тебя монах? – оживился тот. – Ты ведь ни одну из проходящих красоток не пропускаешь. Ты же каждую раздеваешь своим взглядом. Я тебе посоветую, дорогой брат, основательно изучить слово Божие и стать хорошим проповедником. Ведь язык у тебя отлично подвешен. Тогда и любуйся на красавиц с кафедры, а дома у тебя любящая заботливая жена. Что тебе ещё надо?! Нет, Карл, монах из тебя никогда бы не получился.
  Этот разговор и этот день стал пророческим в моей жизни. Дома меня ждала новость. Вся печальная тёща завела меня в комнату  и сказала:
- Карл, мне нужно тебе что-то сказать.
- Я слушаю тебя, мама.
- Сегодня Аня была на полном обследовании у врача-гинеколога, и он вынес ей свой приговор: «У тебя, Анна, никогда не будет детей, потому что у тебя детская матка». Так что, сынок, решай сам свою дальнейшую судьбу.
  В свои двадцать лет я о детях и не думал. Поэтому ничуть не опечалился, узнав заключение врача, а скорей наоборот. На душе стало почему-то радостно. И кому нужны эти сопливые дети? Вот теперь Аня будет жить только для меня. Тут я вспомнил наставление моего отца:
«Сынок, выжить в этой жизни ты сможешь в двух случаях: или любящая тебя жена будет работать за двоих или своим слащавым языком ты будешь зарабатывать на хлеб».
  Первое пророчество отца сбылось. Теперь у меня только одна цель стать хорошим проповедником. Анечка никогда не жаловалась. Она бралась за любую работу, только чтобы у меня были средства поехать на очередной семинар или конференцию. В семидесятые годы потоки верующих устремились за границу. Германия, родина предков моей жены, пригласила нас к себе. Коммунисты с удовольствием разрешили чуждым элементам партии и правительства, особенно баптистам, покидать страну. Так мы впервые приехали в Берлин. Жена и тёща всегда заботились о том, чтобы у нас было личное жильё. К тридцати пяти я уже был не плохим проповедником, выучив два языка, немецкий и английский. Меня стали приглашать проповедовать в разные Евангелические церкви Берлина, где я читал проповеди на немецком языке. Вместе с тем постоянно повышал свои знания в богословских заведениях. Я писал контрольные, защищал диссертации, оттачивал ораторскую речь, уходя в лес. С особо удачными проповедями меня стали приглашать в другие города.
- Карл, жена ездила с тобой?
- Весьма редко. Ведь она работала на производстве, вела домашнее хозяйство, да ещё не упускала возможности подработать по-чёрному у местных немцев.
- Как же она при такой нагрузке умудрялась устраивать тебя сексуально?
- С годами стала капризничать. Через двадцать лет совместной жизни злобно выдала: «У тебя один секс на уме!» А после того, как я стал ей изменять с Самаряночками, вовсе обозвала меня «Сексуальным маньяком».
- Расскажи о своей первой измене? Как могло случиться, что человек, знающий заповеди Божьи, нарушил их?
- Когда я приезжал в другие города, то ночевать зачастую приходилось у служителей церкви. В тот раз я проповедовал целую неделю в разных церквах большого города. На постой меня пригласил молодой дьякон, эдакий красавец-спортсмен. Уходя на ночлег в выделенную мне комнату, я обычно запирался изнутри. Утром сказала жена дьякона:
- Зачем вы запираетесь на крючок? Ночью вы так стонали, что мы уже хотели стучать в дверь или вызвать врача.
  На следующий день я не стал запираться. Ночью я проснулся от того, что кто-то гладит и целует меня ниже пояса, массируя мой член. Признаюсь: мне было крайне приятно. Но ведь это не моя жена? Ей такие вещи в голову прийти не могли. Мне было совестно открыть глаза. Я притворился спящим и повернулся к стене. В последнюю ночь моего пребывания повторилось то же самое, но уже с минетом. Тут я не выдержал, открыл глаза. Узнав хозяйку, полностью насладился сам, и осчастливил её. Вот тут-то до меня дошло, что я впервые согрешил и нарушил супружеский обет. Но как оказался сладок грех! Познав своё падение, я спросил хозяйку:
- Что побудило тебя согрешить со мной?
- Когда я увидела тебя за кафедрой, мне показалось, что сам ангел с неба посетил нашу церковь: такой совершенный, голубоглазый, белокурый, стройный, так нежно смотрит на меня. А настойчивый голос в ушах убеждал: «Он обычный человек. Ты самая красивая прихожанка в этой большой церкви. Осчастливь его так, как ты это делала с мужчинами раньше, пока не женила на себе этого неопытного ягнёнка, который каждый день благодарит Бога за жену, считая тебя подарком с неба. Подари счастье проповеднику. Примени весь свой опыт бывшей путаны. Он заслужил эту награду». Поэтому когда пастор спросил служителей:
- Кто возьмёт на пять дней молодого проповедника?
Я шепнула мужу:
- Мы тоже можем своим гостеприимством послужить Господу.
Муж тут же согласился, потому что он был в восторге от твоей проповеди.

- Утром, - продолжал Карл свою исповедь, - я едва выдержал совместный завтрак. Не поднимая глаз на ничего не подозревающего хозяина, со вздохом и облегчением, навсегда покинул гостеприимный дом.
Выслушав откровения Карла, Людмила выпалила:
- Приехав домой, отношения с женой у тебя явно испортились. Ты от неё стал требовать услуг путаны, что до глубины души оскорбило человеческие и религиозные чувства скромной трудолюбивой женщины. Не так ли?
- Ты откуда знаешь? – соскочил с места Карл. – Не иначе ты знакома с Аней? Ведь перед нашей первой встречей ты приехала из Билифельда, где живёт моя первая жена.
- Успокойся, Карл. Сядь на место. Я знать не знаю твою Анну. Ведь о последствиях твоей измены догадаться не трудно. Ну, ты не обиделся? Умничка!
- Ты, конечно, как всегда, права! – понуро опустил голову собеседник. – Я пойду. Засиделся.
- Скажи, что бы ты хотел, чтобы я приготовила к следующей встрече? – услужливо вопрошала Людмила.
- Я хочу борща. Ты мне напомнила мою Анну.
- Договорились. Будет тебе «Украинский борщ с фасолью».
Карл ушёл. А Людмила ещё долго размышляла о запутанных путях и уловках духа, возродившего семьдесят лет тому назад маленькое существо, чтобы воспитать соблазнителя, подобного себе. И как гнилушку внедрить его в церковь Христа. На ум пришло много слышанных и прочитанных судеб. Когда неверующие родители у постели умирающего ребёнка взывают к Богу, прося о жизни своему отпрыску. Вымолив жизнь, сначала радуются, а когда их чадо становится вором или разбойником, или пьяницей, или наркоманом, или вообще подлым человеком – горько сожалеют, неоднократно повторяя в мыслях и вслух: «Лучше бы ты тогда умер!»
Верующие люди не приказывают Богу, а говорят: « На всё воля Твоя».
  Людмила с нетерпением ждала дальнейшего рассказа. Борщ получился отменный, даже хозяйке понравился. С чувством подозрения и недоверия Карл переступил порог. Но, соскучившись по домашней пище, наевшись, расслабился, искоса глянув на Людмилу, сказал:
- Ну, терзай меня дальше.
- Когда и как ты женился во второй раз?
- Вскоре после того, мне предложили переехать в Канаду. Жена тут же согласилась, думая, что я исправлюсь. Английским она не владела. А я, доводя до совершенства проповеди, уже при ней флиртовал с Самаряночками на английском языке. Мне стали нравится опытные женщины. Разумеется молодые и красивые, заодно и их подружки. Мне доставляло удовольствие наблюдать, как из них, внешне набожных, становились злостные соперницы. Я получался как бы в стороне и увлекался новыми.
- Карл, это правда, что мужчины с первого взгляда безошибочно определяют фригидную женщину от темпераментной?
- Истинная правда! А для меня не составляло труда определить страстную от просто темпераментной.
- Какой приём ты использовал, достигая свою цель?
- Приходя в дом к настрадавшейся в одиночестве женщине, я предлагал ей вместе помолиться о том, чтобы Бог дал ей спутника жизни. При этом я Ему внушал, что моя сестра по вере такая добрая, скромная, красивая. И ей казалось, что она действительно несчастна без половинки. Бедняжка проникалась глубокой нежностью ко мне, к такому же несчастному, молодому и красивому, но уже импотенту. Она заходила в соседнюю комнату и выходила ко мне уже в халатике, едва прикрывавшем тело в бикини и бюстгальтере. Своими горячими поцелуями она проверяла – действительно ли я импотент. А когда я от неё получал всё, что хотел, стесняясь и оправдываясь, говорил:
- Ты такая страстная женщина, что камень оживишь, а не то что несчастного человека, у которого не получается с другими женщинами. Моя ненасытность не имела границ. Через четыре года мы вернулись из Канады, потому что жена и тёща решили, что на исторической родине всё-таки было лучше. А для меня было всё равно. Мне на любых собраниях и конференциях давали слово, и мне было это вполне достаточно. Вскоре умерла тёща, и некому стало сглаживать острые углы между мной и женой. Мне всё легче стало увещевать одиноких женщин на пятнадцать-двадцать лет моложе меня. Чем могло закончиться моё распутство, не знаю, но тут меня послали с миссионерской командировкой на месяц в Украину. Перед отъездом, после очередной ссоры, я подарил жене тридцать три красные розы в день годовщины нашей свадьбы.
А вскоре я познакомился с Верой, и она стала моей женой.
- Как это могло случиться? Ведь это даже обывателю сложно, а ты – человек на виду? – вставила Людмила.
- Переспав с Верой пару раз, я заглянул в её холодильник. Он был до неприличия пуст. У неё ведь двое детей, - стукнуло мне в голову. Как же они живут? Чем питаются? Впервые в жизни сердце у меня сжалось. Сколько я себя помню, но в такую вопиющую нужду я никогда не окунался. Только тогда я понял: что такое Перестройка в странах СНГ. Я быстро сходил в магазин и заполнил продуктами холодильник. Через два дня я снова пришёл к Вере. Холодильник опять был пуст. Тут подошла ко мне дочь Веры, двенадцатилетняя девочка, взяла меня за руки, и чуть не плача, сказала:
- Дядя Карл, я прошу вас, женитесь на моей маме. Иначе мы пропадём. И я, не раздумывая, ответил:
- Не плачь, девочка, я женюсь на твоей маме. Хотя в глубине души я понимал, что это просто невозможно.
Карл что-то ещё говорил, но Людмила отключилась мыслями в свои раздумья:
- Твои слова «впервые в жизни сердце у меня сжалось» - вот откуда началось твоё падение. Дети духов злобы поднебесной должны быть бессердечными. Понятия «любовь, жалость, сострадание» - это не для них. Да их у тебя до этого момента и не было. А была только похоть с ненасытностью.
Опомнившись от своих умозаключений, она спросила Карла:
- Как же ты всё-таки женился на Вере? Ведь в Германии взять развод, особенно среди верующих, просто не реально.
- А в Украине, - играя взглядом и довольной улыбкой, - в годы Перестройки сделать это оказалось очень просто. Мы пошли с Верой в ЗАГС. Я спросил у заведующей:
- Мы хотим зарегистрироваться. Какие возможные варианты позволят нам это сделать?
- Во-первых, ответила она, вы должны предоставить документы из Германии о том, что вы не состоите в браке.
- Ну, это долго и почти невозможно. Через неделю я должен покинуть страну. Есть ли какой-то другой вариант?
- Единственная возможность, если вы принесёте справку от врача, что ваша невеста беременна на четвёртом месяце. Я могу дать вам визитку врача.
Я поблагодарил за услугу. По звонку нас приняла гинеколог,  и, не осматривая Веру, вынесла нужную нам справку. Я дал ей пятьдесят немецких марок и спросил:
- Не мало ли?
- Нет, нет. Вполне достаточно. Большое спасибо, - ответила она.
Для Украины в девяностые годы это были большие деньги. С полученной справкой мы пошли в ЗАГС. В документы я вложил пятьдесят марок и подал заведующей. Она тут же выдала нам «Свидетельство о браке». Я спросил её:
- Сколько я вам должен?
- Всё в порядке. Большое спасибо. Желаю удачи и счастья в личной жизни.
  Получив на руки «Свидетельство о браке», я снял с него копию и отослал Анне в Германию.
Людмила опешила. Сказать от возмущения было нечего. Оказывается, как всё просто!
- Ну, теперь ты знаешь всё обо мне. Надеюсь, на все вопросы «Любопытной Варвары» я ответил? Или?
- Ты хотел посидеть втроём. Только через день Светлана Кирш освободится от всех дел после приезда из России. Когда у тебя будет время посидеть с нами?
- Как только дамы пригласят меня, - кокетливо ответил он.

  Целый день рассказ Карла не покидал впечатлительную душу Людмилы. Она как будто шла рядом со своей одногодкой, первой женой Карла. Судьбы их сплелись в одну длинную дорогу, она воочию представила это. Вот она и Аня со всеми российскими немцами в начале войны 1941 года двухлетними детьми едут в товарных вагонах на место ссылки. Может даже в одну и ту же точку необъятной Сибири. Вместе с матерью Аня прошла через времена, когда «Сатана правил балом» на всей земле. Когда человеческие и духовные ценности стали рассматривать через кривое зеркало. Когда наказуемы стали честь, совесть, порядочность, чистая вера в Бога. Оставшись без жилья и средств к существованию, они прошли через нищету, голод, унижения, оскорбления и непосильный труд. Уповая на Господа, всё вынесли, всё выдержали. Ане показалось, что вот наконец-то солнышко выглянуло. Бог подарил ей половинку. Но что за оказия?! Суженый не приучен ни к какому труду. Разве только чечётку под музыку выбивает в такт. Ну что ж, я христианка, надо терпеть. Хоть и росточком не вышла, надо нести ношу за двоих. Ничего, осилю, выдюжу, всё смогу. Только бы ему было хорошо. Раз ему хочется – пусть хотя бы учится. Я помогу. Может, вздохну, когда в дом придёт достаток. А вот и радость: муж становится хорошим проповедником. Но что это? Кровь будто застыла в сердце. Её половинка унижает и оскорбляет её человеческое достоинство своими извращёнными сексуальными домогательствами. Бесконечными увлечениями нарушает супружескую верность. Что делать? Неужели терпению никогда не приходит конец? Вот и сейчас, уехал в Украину. Давно пора вернуться. Стыдно перед его сотрудниками в институте. Убеждаю их потерпеть ещё немного. Наконец, весточка – письмо от него. Что это? В руках «Брачное свидетельство». Мой Карл – муж другой женщины. Господи, спаси, помоги! Дай силы вынести всё это. Ты ведь не даёшь, любящим тебя, испытания сверх меры. Я непременно всё вынесу, только помоги мне не сойти с ума. Дай силы овладеть искусством одиночества, ведь мамы давно нет, и муж бросил. Владыка, пожалей сироту.
  Говорят, время всё лечит. Годы залечили сердечные раны. Анна овладела искусством одиночества: тёмной ночью не сошла с ума. Оказывается, уповая на Господа, совсем не страшно быть одной. Появилось много друзей. Среди братьев и сестёр в любимой церкви полное взаимопонимание и любовь. На каждом шагу чувствует любовь и Благодать Божью. Продала, ставший ей не нужным, двухэтажный дом. Двухкомнатная квартира устраивает её вполне. Непосильный труд вернулся к ней солидным счётом в банке. Радуйся, свободная душа! И как горькая насмешка о прошлом – тридцать три красные розы. Душа с отвращением вспоминает прошлое и с радостью смотрит на Господа и на встречу с Ним в вечности. Через пятнадцать лет прошлое напомнило о себе. У неё в руках письмо. Карл прислал ей копию «Свидетельство о разводе» с его женой, и просьба принять его и начать жизнь сначала. О, нет, дорогой! Как Божье дитя я тебе давно всё простила, но сил для новой нервотрёпки у меня просто нет. Они давно иссякли. Живи, как знаешь, но только без меня.
  От этих раздумий Людмилу отвлёк телефонный звонок:
- Что новенького, дорогая?
- Светик, приди ко мне, пожалуйста. Нужно душу отвести.
- Ну, почему я к тебе? У меня как раз свежий суп.
- Через двадцать минут я у тебя.
  При встрече суп был съеден. История рассказана. Решили через день встретиться все вместе с Карлом. Стол был накрыт с щедрой изящностью и ждал гостей. Карл при встрече не экономил на комплиментах, отпуская их женщинам. Пообщавшись за едой на разные темы, Светлана спросила Карла:
- Я слышала от моих знакомых, что у тебя живёт на птичьих правах беженка из Румынии?
- Да она скоро уйдёт.
- Эти слова ты говорил из Новоапостольской церкви год назад.
- Тогда я ей сказал: «Хватит, дорогая, уходи». Она безропотно собрала вещички. Мне стало жаль бедняжку. Ну, куда она уйдёт? И я сказал ей у двери: «Ладно! Оставайся! Реабилитация!»
- Карл, странная у тебя жалость, всё к здоровым, молодым да красивым женщинам. Вот если бы ты взял на воспитание сироту из детдома или несколько. Вывел бы из них глистов. Из волос вытащил всех гнид и вшей, вот тогда можно было бы употребить слово «пожалел».
- Фу, о чём ты говоришь?! Мне даже слушать об этом противно.
Тут вмешалась Людмила, чувствуя, что её гость, оскорблённый сластёна, скорёхонько убежит.
- Света, не надо о плохом. Бог нам каждому подарил жизнь и мы в ответе за неё только перед Ним одним.
- Ладно, девочки, мне пора и честь знать.
Попрощавшись, Карл ушёл. 
Вот тут-то начался базар (ну это там, где бабы).
- Ну, ты представляешь, - начала Светлана, - такой жалостливый мужчина. Одной местной немке он сказал, что у него есть любовница, которая тайно живёт у него. Она ему сказала: «Почему не женишься? Ведь христиане не должны иметь любовниц». Он ей ответил: «Румынка несерьёзная. Не поймёшь – то она любит, меня, то нет».
А таких гостеприимных угодниц как ты, Людмила, у него постоянно не менее трёх. Лишаясь одной из них, он быстрёхонько находит другую простушку, чтобы «Святая Троица» была в полном составе. Он в полном смысле чокнутый.
- Нет, душечка-подружка, он не чокнутый. Это такая категория людей, шастающая во всех сферах жизни. Они находят радость в том, чтобы нарушить заповеди Божьи. Некоторые из них те, которые Библию знают наизусть, нам с тобой по знанию Слова Божьего до Карла как пешком до Шанхая. Это избранные люди. А нашего героя в двухлетнем возрасте избрал, как я считаю, сам Люцифер. И сделал из него интеллигента в высшей степени этого слова. Попробуй при нём свою речь пересыпать плохими словами или матом: он краснеет до кончиков волос. Я решила проверить, так ли это, и нарочно в высказывании моей молодой знакомой употребила её речь:
- Тётя Лида, ну представляете, какие мужики пошли: е…, наё…, и обё… !
Представляешь, Светик, он покраснел, стал как бурак. Я даже перепугалась. Подумала, что сейчас полопаются капилляры и кровь зальёт его лицо.
- Да он эти слова в свой адрес принял! А ты, Лидочка, уж и приписала ему тонкие манеры.
- Вот такого-то мудреца дьявол сорок шесть  лет водил по Божьим церквам. И даже теперь разоблачённый, опозоренный, дисквалифицированный на восьмом десятке своей жизни, ищет простушек. Продолжает ходить только туда, куда его направил хозяин. Языковой барьер для него не существует. Я думаю, что таких развратителей Лукавый посеял по всей земле. Его плевелы среди пшеницы служат не только в церквах, но и в тюрьмах, кнайпах, барах. Свои плевелы он насаждает в любые сферы жизни. Его воспитанников он снабжает своими чертами характера. Я перечислю тебе:
Ложь – наш герой врёт на каждом шагу, но как? Тонко, изысканно, с внушением.
Лесть с подкупом – Карл подкупал врача-гинеколога и заведующую ЗАГСа.
Гордость – он тренируется в лесу, отрабатывая свой ораторский дар, чтобы быть первым.
Обман – он тридцать три года использовал свою первую жену, обманывал её.
Хитрость – он молится с Самаряночкой о половинке для неё. Сам же, притворяясь импотентом, использует весь сексуальный опыт одинокой женщины, совращая её с избранного пути.
Злорадство – торжествует, когда две подруги становятся злостными соперницами.
Злость – негодует, когда не удаётся склонить Самарянку к греху. Выходит из себя, когда и подруга не поддаётся трюкам старого импотента.
Да и нет – Иисус хочет, чтобы мы не смешивали два понятия. Да – должно быть «да», а нет – должно быть «нет».
Наш герой смешал эти понятия. Любовнице говорит: «Уходи!» И тут же: «Ладно! Оставайся! Реабилитация!»
Любовь, сострадание, воспитываемые в своих детях Иисусом, у Карла напрочь отсутствуют. У «Учеников Дьявола» вырабатывается своя логика. Если Бог обладает Словом разумным, то воспитанники Лукавого смеются над его разумом. Разум у них свой, перевёрнутый. Это совсем не значит, что они чокнутые. У них логика другая. Представляешь, каким надо быть хитрым и изворотливым, чтобы находить нужные льстивые слова, убеждающие человека выполнить его желание и удовлетворить его прихоть и похоть!
- Людочка, ну тебя уже опять занесло. Ладно. Пойду я домой. Может, наша сегодняшняя встреча с Карлом излечит тебя от витания в облаках.
 
Через три дня позвонил Карл.
- Людмила, как настроение?
- Прекрасное.
- Чем ты сейчас занимаешься?
- Нажарила пирожков с мясом, ем их и запиваю горячим молоком: вкусно!
- Так я сейчас приду?
- Приходи.
Карл вошёл как всегда с растянутой улыбкой. По-церковному поприветствовал хозяйку. Она усадила его за пустой стол. Поставила перед ним ещё тёплые пирожки в пластмассовой чашке и алюминиевую кружку с молоком. Он удивлёно посмотрел на стол, на котором «не пахло» прежним изысканным сервизом. Откусил пол пирожка и, как будто опомнившись, сказал:
- Ты хоть бы тарелку поставила.
- А зачем? Пирожки едят руками, без ножа и вилки. А у кружки ручка есть. Я только что сама так наелась.
  Улыбка и повышенное настроение у профессора улетучилось. Наверно, до него дошло, что лафа с ресторанным сервисом в этом доме давно превзошла пятьдесят евро. И ей пришёл конец. Он недовольно посмотрел на хозяйку и выдал:
- Ты что, думаешь, у меня дома нечего поесть? Я только из-за еды к тебе прихожу?
- Дорогой, я что-то новенькое от тебя слышу. Разве нас что-то ещё объединяет? По-моему мы оба любим вкусно поесть.
- Я вижу, у тебя сегодня плохое настроение. Вот тебе двадцать евро. А как только у тебя изменится настроение и тебе захочется увидеть меня, позвонишь, и я приду.
- Ты что, обиделся?
Она быстро завернула не съеденные им пирожки, сунула в красивую целлофановую сумочку:
- Возьми. Дома сам поешь и угостишь свою квартирантку. Ведь молодуха такие фирменные пирожки никогда не ела.

  Оставшись одна, Людмила поняла, что встреч больше не будет. Она ему никогда не позвонит, чтобы услышать с другого конца провода:
- В этом столетии я тебя не полюблю!
Да и сам он не придёт. Ведь нормальные мужчины цветы дарят при встрече. А воспитанник «Люцифера» злобно кидает их в финале.
  Людмила была несказанно счастлива, так легко и просто избавилась от  самого подлого человека, встретившегося на её жизненном пути.
 



Юлиана Дильк, 2013