Есть такая легенда:
Когда семилетний Моцарт давал концерты в Франкфурте-на-Майне,
к нему подошёл мальчик лет четырнадцати и сказал:
- Как ты хорошо играешь! Мне никогда так не научиться.
- Почему? Ведь ты совсем взрослый. - сказал Моцарт. -
Попробуй, а если не выйдет, начни писать ноты.
- Я пишу... стихи...
- Это тоже очень интересно. Писать хорошие стихи, наверное,
ещё труднее, чем создавать музыку. - сказал Моцарт.
- Да нет, совсем легко. Ты попробуй...
Вторым мальчиком был Гёте.
Иллюстрация с сайта www.klgd.ru - Встреча Фауста с Духом Земли.
Пояснение для читателей. О цитатах.
В любой исследовательской работе утверждения должны опираться на доказательства. В литературе доказательства - это цитаты. Цитаты будут приводиться на двух языках - русском (перевод Н. Холодковского) и украинском (перевод Николая Лукаша). Сравнение двух переводов нужно для лучшего понимания трагедии Гёте. Каждый перевод хорош по-своему: одном ярче видны одни грани смысла, а в другом - другие.
ГРАНИ ТРАГЕДИИ ГЁТЕ "ФАУСТ". Часть 1
С ЧЕГО НАЧАЛАСЬ ВСТРЕЧА ФАУСТА С МЕФИСТОФЕЛЕМ?
Гёте начинает описание жизни Фауста с её переломного момента. Все его размышления, сомнения, искания и разочарования, которые накапливались, развивались и росли всю жизнь, переросли в душевный кризис.
Ещё в юности Фауст во время эпидемии чумы ходил вместе с отцом-алхимиком по селениям, и они лечили больных химическим снадобьем, которое отец Фауста сам сварил по тайным рецептам и считал всеисцеляющим средством. Но от этого средства больным становилось только хуже, и они умирали ещё быстрее и мучительнее. Фауст видел это и думал о том, к чему приводит отсутствие истинного знания. Это мучило его, и он хотел пойти дальше отца и получить истинное знание.
Другие же люди, которые только слышали о Фаусте и его отце, не знали, каким было лекарство. Они глубоко почитали Фауста и его отца. Было ли это почтение незаслуженным? Чтобы понять это, надо представить, что происходило в те времена при эпидемиях.
Во время эпидемии, когда никто не знал, что делать, чем помочь, одни, спасаясь, бежали куда глаза глядят, другие, кто не успел бежать — погибали. Местность, где появилась эпидемия, оцеплялась кольцом солдат, которые никого не впускали и не выпускали. Те, кто оставались в этом кольце, были обречены. К ним даже священники не приходили. Люди, выросли с мыслью о том, что умереть без исповеди — значит умереть неочищенным, что было страшно для них. Они умирали с чувством ненужности и отверженности. И вдруг находились лекари, которые, ходили среди больных и давали им лекарство, несмотря на то, что сами могли заразиться. И одно это возрождало в больных надежду и веру в людей. О них, несчастных, не забыли! они ещё нужны! о них заботятся, их спасают! И это помогало прежде всего душевно.
Отец Фауста помогал больным своей верой в исцеляющее средство, особенно тем, кто не попробовал этого средства. Но Фауст этой помощи не видел и не понимал. Люди же даже через много лет помнили и почитали тех лекарей, которые были способны на духовный подвиг ради страдающих людей. Но почтительное внимание всех окрестных жителей вновь и вновь напоминало Фаусту о том времени, о той чуме, о том лекарстве, и он душевно терзался от своей причастности к этому. Он не хотел слышать напоминаний о том времени.
Цитата. Перевод на русский язык Н. Холодковского. Часть 1, сцена 2.
Старик:
Да, мысль благая — посетить
Народ теперь, в весёлый час;
Но вам случалось приходить
И в дни беды, трудясь для нас.
Немало здесь стоит таких,
Которых ваш отец лечил:
От верной смерти спас он их
И нам заразу потушил.
Тогда ты, юноша, за ним
Везде ходил среди больных,
Отважен, чист и невредим
Меж трупов, гноем залитых,—
И жив остался покровитель:
Хранил спасителя Спаситель.
<...>
Фауст (Вагнеру):
Пойдём туда: на камне том
Присядем мы и отдохнём немного.
Не раз я здесь сидел, томя себя постом,
Молясь и призывая бога.
С надеждой, с верою в творца,
В слезах, стеня, ломая руки,
Для язвы злой, для страшной муки
Просил я скорого конца.
Слова толпы звучат насмешкой злою
В ушах моих, и знаю я один,
Как мало мы, отец и сын,
Гордиться можем этой похвалою.
Отец мой, темный труженик, в тиши
Над тайнами природы тщетно бился;
В ее круги святые он стремился
Проникнуть всеми силами души —
По-своему, но честно. Меж адептов
Сидел он в чёрной кухне взаперти
И силился бальзам целительный найти,
Мешая разных множество рецептов.
...
Целительный напиток был готов.
И стали мы лечить. Удвоились мученья:
Больные гибли все без исключенья,
А выздоравливал ли кто,
Спросить не думали про то.
Вот наши подвиги леченья!
Средь этих гор губили мы
Страшней губительной чумы!
Я сам дал тысячам отраву:
Их нет — а я живу... И вот —
В моём лице воздал народ
Своим убийцам честь и славу!
Цитата. Перевод на украинский язык Николая Лукаша. Часть 1, сцена 2.
Старий селянин:
Еге ж, гаразд, що ви до нас
У цей веселий день прийшли;
Та ви і в інший, гірший час
До нас прихильними були.
Чимало є між нас таких,
Що ваш покійний панотець
Одзволив з пазурів чуми,
Поклавши пошесті кінець.
А ви, ще парубком, із ним
З села ходили до села
Між хворих, чумних мертвяків –
Не брала вас недуга зла.
Випробувань скінчився час:
Спасителя Спаситель спас.
<...>
Фауст (Вагнерові):
Пройдім туди ще декілька ступнів
Та й сядемо на камені спочити.
Не раз я тут у роздумі сидів,
Від молитов і посту хоровитий,
І, уповавши на Творця,
Ридав, зітхав, ламав я руки,
Благав страшній чумі кінця,
Визволу від тяжкої муки.
Хвала юрби звучить мені як глум,
І скільки вже я передумав дум
Про те, що ми, невдахи бідні,
І батько, й син – похвал не гідні!
Мій батько, чесний, скромний трудівник
Над тайнами природи бивсь весь вік
Ретельно, ревно і невтомно,
Але якось головоломно .
У чорній кухні він сидів,
Замкнувшись із гуртком адептів,
І там за безліччю рецептів
Чудовий еліксир варив.
...
Такий у нас був лік; а хворі мерли й мерли,
Чи вижив хто – питать шкода,
Із цим-то варивом пекельним,
Ще гірше од чуми смертельним,
Ми гори й доли ці пройшли.
Десяткам тисяч жертв таке дання давав я,
Вони погинули, а я доживсь безслав’я –
Убивцям чую похвали.
Это ещё больше призывало его к поиску истинного знания, но к этому поиску примешивалось и чувство уязвлённого самолюбия. Он много лет учился в университете, потом сам стал учителем, но чем больше углублялся он в науку, тем больше разочаровывался в ней.
Цитата. Перевод на русский язык Н. Холодковского. Часть 1, сцена 1.
Фауст:
Я философию постиг,
Я стал юристом, стал врачом...
Увы! с усердьем и трудом
И в богословье я проник, —
И не умней я стал в конце концов,
Чем прежде был... Глупец я из глупцов!
Магистр и доктор я — и вот
Тому пошёл десятый год;
Учеников туда, сюда
Я за нос провожу всегда.
И вижу всё ж, что не дано нам знанья.
Изныла грудь от жгучего страданья!
Пусть я разумней всех глупцов -
Писак, попов, магистров, докторов, —
Пусть не страдаю от пустых сомнений,
Пусть не боюсь чертей и привидений,
Пусть в самый ад спуститься я готов, —
Зато я радостей не знаю,
Напрасно истину ищу,
Зато, когда людей учу,
Их научить, исправить — не мечтаю!
Притом я нищ: не ведаю, бедняк,
Ни почестей людских, ни разных благ...
Так пёс не стал бы жить! Погибли годы!
Вот почему я магии решил
Предаться: жду от духа слов и сил,
Чтоб мне открылись таинства природы,
Чтоб не болтать, трудясь по пустякам,
О том, чего не ведаю я сам,
Чтоб я постиг все действия, все тайны,
Всю мира внутреннюю связь;
Из уст моих чтоб истина лилась,
А не набор речей случайный.
<...>
Ещё ль в тюрьме останусь я?
Нора проклятая моя!
Здесь солнца луч в цветном окне
Едва-едва заметен мне;
...
И полок ряд, убог и сир,
Хранит реторт и банок хлам
И инструменты по стенам.
Таков твой мир! И это мир!
Ещё ль не ясно, почему
Изныла грудь твоя тоской,
И больно сердцу твоему,
И жизни ты не рад такой?
Живой природы пышный цвет,
Творцом на радость данный нам,
Ты променял на тлен и хлам,
На символ смерти — на скелет!..
Цитата. Перевод на украинский язык Николая Лукаша. Часть 1, сцена 1.
Фауст:
У філософію я вник,
До краю всіх наук дійшов –
Уже я й лікар, і правник,
І, на нещастя, богослов...
Ну і до чого ж я довчивсь?
Як дурнем був, так і лишивсь.
Хоч маю докторське звання
І десять років навмання
Туди й сюди, навкрив-навкіс
Воджу я учнів своїх за ніс, –
А серце крається в самого:
Не можем знати ми нічого!
Хоч я й розумніший, як бевзні ті всякі,
Учені, магістри, попи та писаки,
Хоч я в забобони й страхи не вдаюся,
Із пекла сміюся, чортів не боюся, –
Зате ніяких радощів не маю,
Не вірю я, що я щось знаю,
Не вмію я людей навчати,
Не вмію їх на добро напучати...
Грошей, майна я не нажив
І слави теж не заслужив;
Собака, й той не став би так жити!
Тому-то й почав я ворожити, –
Чи не одкриє духів міць
Мені одвічних таємниць,
Щоб я дарма не мудрував,
Чого не знаю, не казав,
Щоб я збагнув почин думок
І світу внутрішній зв’язок,
Щоб я пізнав основ основу,
А не кидав слова-полову...
<...>
Ох! Я ще тут, в тюрмі-норі?
О мури прокляті сирі!
У цих мальованих шибках
Небесний світ – і той зачах!
...
Уздовж полиць з давнезних літ –
Реторти, слоїки, склянки,
Начиння, приладів рядки –
І це в тебе світ! І це зветься світ!
І ти питаєш ще, чому
На серце туга наляга,
Чому незвідана нудьга
Труїть всі радощі йому?
Замість живих природи хвиль,
Куди Творець людей вселив,
Навколо тебе – тлінь, і цвіль,
І жах потворних кістяків.
Фауст жил и работал в научных кругах, среди людей, которые ценят и почитают науку, считают её единственным светом в окне и гордятся своими познаниями в ней. Но в нём жило чувство, что мир не такой, каким он видится сквозь призму науки, что он гораздо шире и многообразней. Его угнетало и возмущало то, что он не может охватить всего мира. Он не мог ни игнорировать это, ни смириться с этим.
Кроме того, Фауст, скорее всего, был теоретиком, не применял своих знаний на практике и не проводил экспериментальных исследований. Доктор, который лечит больных, рад каждому выздоровевшему человеку. Экспериментатор, открыв новую закономерность или новое явление, даже если открытие не очень велико, готов танцевать от радости. У Фауста не было такого утешения.
В характере Фауста было две стороны, которые он и сам ощущал: одна, лучшая — стремление к истинному познанию и благородному отношению к людям, а вторая, худшая — ненасытное честолюбие. Стремление к истине по природе своей бесконечно, а честолюбие, в противоположность ему, требует быстрых, конкретных и грандиозно выглядящих результатов. Всё, что честолюбие держит в руках, кажется слишком мелким, и отбрасывает. Всё находящееся впереди, ещё нетронутое, кажется единственно стоящим внимания, важным и ценным, а всё уже испробованное — ничтожным, незначительным, как выжатый лимон. "Что нужно нам, того не знаем мы; что знаем мы, того для нас не надо." (ч. 1, сцена 2).
В нём одновременно уживались самокритика до самоуничижения и гордость до самовозвеличивания. ("Ну і до чого ж я довчивсь? Як дурнем був, так і лишивсь. ... Хоч я й розумніший, ніж бевзні ті всякі — учені, магістри, попи та писаки...")
Он ощущал в себе две половины души, и они боролись в нём в течении всей жизни.
Цитата. Перевод на украинский язык Николая Лукаша. Часть 1, сцена 2.
Фауст (Вагнерові):
Тобі одна знайома путь,
А я – стою на роздоріжжі...
У мене в грудях дві душі живуть,
Між себе вкрай не схожі – і ворожі.
Одна впилась жаждиво в світ земний
І розкошує з ним в любовній млості,
А друга рветься в тузі огневій
У неба рідні високості.
Не найдя утешения в земных науках, он обратился к приёмам магии, чтобы вызвать духов. Но к встрече с духами он был морально не готов.
Цитата. Перевод на русский язык Н. Холодковского. Часть 1, сцена 1.
Фауст:
О дух, ты здесь, ты близок — о, приди!
Как сердце бьётся у меня в груди!
Всем существом, души всей мощным зовом
Я порываюсь к чувствам новым!
Явись, явись мне — я всем сердцем твой!
Пусть я умру — явись передо мной!
Дух Земли:
Кто звал меня?
Фауст (отворачиваясь):
Ужасное виденье!
Дух:
Я вызван мощным голосом твоим:
К моей ты сфере льнул, её ты порожденье,—
И вот...
Фауст:
Увы, твой вид невыносим!
Цитата. Перевод на украинский язык Николая Лукаша. Часть 1, сцена 1.
Фауст:
...Це дух летить, це дух благання вчув...
Одкрийсь мені!
Твій повів серце стрепенув
І владно тягне...
Усе єство до тебе прагне!
Тобі віддав навік я серце й душу,
Нехай і вмру – тебе побачить мушу!
Дух Землі:
Хто зве мене?
Фауст (аж відсахнувся):
Лице страшне!
Дух:
Ти притягнув мене так владно,
З моєї сфери пивши жадно,
І ось...
Фауст:
Жахаєш ти мене!
Встреча с Духом потрясла Фауста. Он ясно и отчётливо увидел, что эту мощь он не в состоянии охватить, он не может овладеть ею даже мысленно. Эта истина встала перед ним во всей её неоспоримости.
Дух, увидев, кто его вызвал, мгновенно его оценил и сказал Фаусту правду о нём и о его честолюбивом желании. Дух всё-таки поговорил с ним, — раз уж Фауст смог его призвать, — но тут же удалился, чтобы не тратить понапрасну свою энергию и не испытывать на прочность неосторожного.
Цитата. Перевод на русский язык Н. Холодковского. Часть 1, сцена 1.
Дух:
Не ты ли сам желал с тоской упорной
Увидеть лик, услышать голос мой?
Склонился я на зов отважный твой —
И вот я здесь! Но что за страх позорный,
Сверхчеловек, тобою овладел?
Где мощный зов души, где тот титан могучий,
Кто мир весь обнимал, кто мыслию кипучей
Сравняться с нами, духами, хотел?
Ты Фауст ли, кто звать меня посмел
Всей силою души неосторожной?
И что ж? Моим дыханьем обожжён,
Дрожит, в пыли дорожной корчась, он,
Как червь презренный и ничтожный!
<...>
Фауст:
Ты целый мир обширный обнимаешь:
О деятельный дух, как близок я тебе!
Дух:
Ты близок лишь тому, кого ты постигаешь -
Не мне.
(Исчезает.)
Фауст (падая):
Не тебе!
Но кому ж?
Я, образ божества,
Не близок и тебе!
Цитата. Перевод на украинский язык Николая Лукаша. Часть 1, сцена 1.
Дух:
Благав ти ревно і незмінно
Побачити вид мій, почуть мою річ;
Вразив мене відчайний клич, –
Ось я... То чом же, надлюдино,
Ганебно так дрижиш? Де дівсь душі порив?
...
Чи ж ти той Фауст, що ждав і сподівавсь,
Нестримано до мене поривавсь?
І ось, як я дихнув на тебе палко,
Відразу знітився ти жалко,
Гробак нікчемний, боязкий?
<...>
Фауст:
По всьому світу ти снуєш,
Діяльний дух, як я близький до тебе!
Дух:
Близький до того, що збагнеш,
А не до мене!
(Щезає.)
Фауст: (падає)
Не до тебе?
А до кого ж?
Я, подоба божа, -
І не близький до тебе!
Фауст ещё больше осознал, что не только жизнь неизмеримо больше, чем тот круг, в котором он жил, но и в самой жизни есть нечто, что настолько сильнее его, что он не может этого ни охватить, ни сравняться с ним. Его, который ничего не боялся и насмехался над чужими страхами, один взгляд Духа своей мощью поверг в ужас. И это — лишь малая часть огромного целого — природы, в которой живёт этот дух! Это лишило его былой уверенности в себе.
Последние слова Фауста говорят о неблагодарности жизни за то, что ему удалось увидеть то, что мало кому удаётся увидеть. Он не задумался о том, ЧТО сказал ему Дух. В нём познание был подавлено честолюбивым вопросом: кому он равен, "образ божества"? Настоящий исследователь был бы рад тому, что хоть увидеть удалось, вспоминал бы эту встречу как самое интересное явление в своей жизни. Фауста же это не занимало. Он этого даже не заметил. Его мучил другой вопрос: он хотел определить свой уровень. Можно подумать, что ему Духи каждый день в окошко заглядывают...
Цитата. Перевод на русский язык Н. Холодковского. Часть 1, сцена 1.
Фауст (один):
О нет, не равен я с тобою,
Тебя я вызвать мог тоскующей душою,
Но удержать тебя я силы не имел:
Так мал я, так велик казался, — но жестоко
Ты оттолкнул меня; одно мгновенье ока —
И вновь я человек, — безвестен мой удел!
Он раньше сам себе не раз говорил: "Глупец я из глупцов!", "Як дурнем був, так і лишивсь!", "Не можем знати ми нічого!" и тому подобное, явно сгущая краски, но он не верил в это в полной мере. Когда же Дух ему сказал то же самое, это его ударило, как камнем. Более того, он счёл это несправедливым! Человеческий удел казался ему жалким, стать наравне с духами он не мог, самолюбие мучило — и он решил отравиться...
Но за окном прозвучали колокола — и ему вспомнилось детство, когда он видел мир прекрасным и интересным.
И всё же милый звон, знакомый с юных лет,
Меня, как прежде, к жизни вновь приводит.
И этого мгновения было достаточно, чтобы остановиться, чтобы возродилась надежда на лучшее. Если у человека в юные годы было что-то хорошее, то оно поддерживает его всю жизнь.
А на следующий день, на закате, Фауст и Вагнер гуляли возле реки и Фауст сказал:
О духи, духи, ви ж тут є,
Ширяєте між небом і землею,
Зійдіть до мене й силою своєю
Змініть, змініть життя моє!
Он опять воззвал к духам. Но теперь он уже не взывал к Духу Земли. Теперь он просил кого-нибудь, чтобы он изменил в его жизни что-нибудь, неважно что, лишь бы только вырваться из того положения, в котором он находился, — неважно куда, только бы вырваться из замкнутого круга. Этим он фактически отдал себя в руки кому-нибудь — и получилось как-нибудь: на зов притянулся Мефистофель.
Цитата. Перевод на русский язык Н. Холодковского. Часть 1, сцена 3.
Фауст:
Ты видишь ли: спиральными кругами
Несётся он всё ближе, ближе к нам.
Мне кажется, что огненным потоком
Стремятся искры по следам его.
Вагнер:
Ты в зрительный обман впадаешь ненароком;
Там просто чёрный пёс — и больше ничего.
Фауст:
Мне кажется, что нас он завлекает
В магическую сеть среди кругов своих.
Это было последнее независимое наблюдение Фауста перед встречей с Мефистофелем. Он уже потерял свою прежнюю уверенность в себе. А человек неуверенный может поверить сомнительным и двусмысленным высказываниям, он не может противопоставить им свою убеждённость. И то, что он согласился с Вагнером, который не увидел в подбегающем пуделе опасности, было его ошибкой, которая привела к тому, что он сам, по собственному почину, впустил Мефистофеля в свой дом. Вагнер не видел опасности — но ведь она не к нему была обращена. Не он призывал, не к нему пришли — потому он и не видел.
Фауст мог выбрать лучший путь. И в тот день, когда он, сам того не понимая, впустил в дом Мефистофеля, у него были такие огромные возможности пойти по лучшему пути, каких не было позже. У него было незаконченное хорошее дело — перевод Нового Завета на родной язык. Он мог не ограничиваться теми заклинаниями, которыми привёл в трепет Мефистофеля, а применить самые сильные молитвы и изгнать его. Но Фауст не стал этого делать. Он поступил со злым духом, как с человеком: вместо того чтобы изгнать, решил подчинить себе. А духу только этого и надо.
Фауст, решив, что все опасности позади, что он имеет полную власть над попавшимся духом, стал относиться к нему легкомысленно-насмешливо, как к забавной игрушке, и завёл с ним беседу. Мефистофель оказался оригинальным собеседником, и это понравилось Фаусту, который и презирал Мефистофеля, и тем не менее сказал ему: "Приходи и уходи когда захочешь — мы ж теперь знакомы!" Фауст считал, что ему всякая мелочь не опасна, а какую беду эта вредная мелочь может принести другому, выйдя за дверь, — об этом он даже и не думал. "А, так с ними можно заключить договор? Ценная штучка!"
Мефистофель неоднократно просил Фауста: "Потом ещё поговорим, отпусти меня!" Но скучающему Фаусту так приглянулась игрушка, что он был уже рад ей.
Фауст:
Чи я шукав тебе, скажи?
Ти ж сам попавсь мені на щастя.
Хто чорта вловить, то держи,
Хтозна, чи ще коли впіймати вдасться.
И в конце концов дошёл до того, что попросил:
Та ще хвилиночку пожди,
Скажи мені хорошу казку!
...Роби що хоч, але гляди,
Щоб не було в тій грі нуди. Часть 1, сцена 3.
И полностью отдал своё сознание под власть Мефистофеля и его помощников. "Пусть будет что угодно, лишь бы не скучать!" И заснул под их "колыбельную". Совсем беспечно.
На следующий день его уже грызла тоска и скука. Появлявшаяся раньше в нём презрительная скептичность теперь разрослась так сильно, что он уже жаловался на всю Вселенную и проклинал всё на свете, подобно самому Мефистофелю. А самого Мефистофеля он с готовностью позвал войти трижды.
Здесь приведены для сравнения две цитаты — слов Фауста и слов Мефистофеля.
Цитата. Перевод на русский язык Н. Холодковского.
Фауст: (Часть 1, сцена 4.)
Так тяжко, горько мне, что жизнь мне не мила,
И жду я, чтоб скорей настала смерти мгла.
...
Зачем, зачем с восторженной душой
Не пал я мертвым в миг тот роковой,
Когда мне дух явился величавый!
...
Когда от дикого порыва
Отвлёк меня знакомый звон,
То чувства детские так живо
Твердили ложь былых времен.
Всему, что душу обольщает,
Я шлю проклятие, — всему,
Что наше сердце увлекает,
Что льстит несчастному уму!
Тебе проклятье — самомненье,
Которым дух порой влеком!
Тебе проклятье — ослепленье
Блестящим всяким пустяком!
Проклятье грёзам лицемерным,
Мечтам о славе — тем мечтам,
Что мы считаем счастьем верным,
Семейству, власти и трудам!
Тебе проклятье, идол злата,
Влекущий к дерзким нас делам,
Дары постыдные разврата
И праздность неги давший нам!
Будь проклята любви отрада!
Проклятье соку винограда
И искромётному вину,
Надежд и веры всей святыне, —
Но больше всех тебя отныне,
Терпенье пошлое, кляну!
Мефистофель: (Часть 1, сцена 3.)
Я отрицаю всё - и в этом суть моя.
Затем, что лишь на то, чтоб с громом провалиться,
Годна вся эта дрянь, что на земле живёт.
Не лучше ль было б им уж вовсе не родиться!
Цитата. Перевод на украинский язык Николая Лукаша.
Фауст: (Часть 1, сцена 4.)
Онавіснів мені тягар буття –
Я кличу смерть, ненавиджу життя.
...
Чому не вмер я в захваті в ту мить,
Як Дух Землі мені явився!
...
Тоді від пориву страшного
Спинив мене знайомий спів,
І спомин днів дитинства мого
Іще раз душу обманив...
Клену ж я все, що нас тримає
В тенетах марев і оман,
Клену я все, що нам скрашає
Життя земного тужний бран!
Прокльон бучному гордуванню,
Що дух ним сам себе п’янить,
Прокльон людському сліпуванню,
Що нас обманює щомить!
Прокльон вам, мрії славолюбні,
Бажання ввічнити ім’я,
Прокльон вам, пута злудні, згубні –
Робота, влада і сім’я!
Прокляття золоту, мамоні,
Що завдає нам тьму турбот
Або колише нас на лоні
Розкошолюбних насолод!
Я шлю прокльон любові щирій,
Смачному соку виногрон,
Я шлю прокльон надії, вірі,
Й терпінню надто шлю прокльон!
Мефистофель: (Часть 1, сцена 3.)
Я – заперечення усього!
Бо всяка річ, що постає,
Кінець кінцем нічим стає,
І жодна річ буття не гідна.
А у англичан есть такая поговорка: "Проклятия, подобно цыплятам, возвращаются в свой курятник..."
Они составили договор. Условием Мефистофеля было то, что после смерти Фауст должен стать его рабом. А условие Фауста было таким: "Когда я удовлетворюсь, успокоюсь и не захочу куда-либо стремиться — я твой, и пусть меня поглотит небытие!"
Это важный момент: когда человек никуда не стремится, он - уже добыча.
Цитата. Перевод на русский язык Н. Холодковского. Часть 1, сцена 4.
Мефистофель:
Я буду верным здесь тебе слугою,
Твоим веленьям подчинён вполне;
Когда же там мы встретимся с тобою,
Ты отплатить обязан тем же мне.
Фауст:
Что будет там, о том мне нет заботы.
...Мне до того, что будет, дела нет.
<...>
Когда на ложе сна, в довольстве и покое,
Я упаду, тогда настал мой срок!
Когда ты льстить мне лживо станешь
И буду я собой доволен сам,
Восторгом чувственным когда меня обманешь,
Тогда — конец! Довольно спорить нам!
…
Когда воскликну я «Мгновенье,
Прекрасно ты, продлись, постой!» —
Тогда готовь мне цепь плененья,
Земля разверзнись подо мной!
Твою неволю разрешая,
Пусть смерти зов услышу я —
И станет стрелка часовая,
И время минет для меня.
Цитата. Перевод на украинский язык Николая Лукаша. Часть 1, сцена 4.
Мефистофель:
Я маю тут тобі у всім служить,
Скоряючись завжди твойому слову.
Коли ж ми там зустрінемося знову –
Ти мусиш те ж мені робить.
Фауст:
Що буде там – мене це не обходить.
...Нехай що хоче настає.
<...>
Коли, вспокоєний, впаду на ліні ложе,
То буде мій останній час!
Коли тобі, лукавче, вдасться
Мене собою вдовольнить,
Коли знайду в розкошах щастя, –
Нехай загину я в ту мить!
…
Як буду змушений гукнути:
„Спинися, мить! Прекрасна ти!” –
Тоді закуй мене у пута,
Тоді я рад на згубу йти.
Тоді хай дзвін на вмерле дзвонить,
Тоді хай послух твій мине,
Годинник стане, стрілку зронить,
І безвік поглине мене.
Что же ожидал от этого договора Фауст?
Цитата. Перевод на русский язык Н. Холодковского. Часть 1, сцена 4.
Фауст:
Не радостей я жду, - прошу тебя понять!
Я брошусь в вихрь мучительной отрады,
Влюблённой злобы, сладостной досады;
Мой дух, от жажды знанья исцелён,
Откроется всем горестям отныне:
Что человечеству дано в его судьбине,
Всё испытать, изведать должен он!
Я обниму в своём духовном взоре
Всю высоту его, всю глубину;
Всё счастье человечества, всё горе -
Всё соберу я в грудь свою одну,
До широты его свой кругозор раздвину
И с ним в конце концов я разобьюсь и сгину!
Цитата. Перевод на украинский язык Николая Лукаша. Часть 1, сцена 4.
Та зрозумій, не в насолодах діло.
В стражданнях радощі відчути я готов,
Утіху – в розпачі, в ненависті – любов.
Мій дух звільнивсь уже од пут науки,
Чутким зробивсь до будь-якого болю,
Вмістить в собі всі радощі і муки,
Все те, що людству випало на долю.
І глиб, і вись – все духом охоплю я,
І втіху, й біль – все в серце уберу я,
Щоб всім єством своїм з єством вселенським злитись
І разом з ним у безвість провалитись.
Встретившись с Духом Земли, он понял, что не может сразу охватить всё надземное. Тогда он решил охватить всё земное, вместить в своём сознании всё человечество, и познать его не из книг, а из самой жизни. Но это стремление переплелось со склонностью к мрачным мыслям, которые приводили к тяге к самоубийству ("Умирать, так с музыкой!") и с его неразборчивостью в выборе спутников на пути познания жизни. Гёте во всей трагедии обращал внимание на то, что "какими путями ходите, туда и приходите".
Так с чего началась встреча Фауста с Мефистофелем? Не со стремления помочь людям, не со стремления к познанию истины, а с честолюбия. Гёте верно описал типичный путь людей очень умных, но морально неустойчивых.
Морали невозможно научиться только по книгам, и Фауст верно решил ринуться в поток жизни.
***
Гёте хотел показать в этой книге широкую и многообразную панораму жизни, в которой большую часть занимает борьба с тьмой, на примере жизни Фауста. Он акцентирует внимание не на основах жизни — хороших отношениях людей и созидательном труде — а на том, что мешает этому. Он хотел очистить жизнь — потому и показывал ошибки и заблуждения, ложные пути.
Хорошие дела — они могут быть маленькими и незаметными, но они сильные.
Что остановило Фауста, не дав ему покончить с жизнью? Колокольный звон за окном, напомнивший о детстве. Одно светлое мгновение — и человек, который уже разуверился и считал, что он уже не способен подняться, вернулся к жизни. Колокольный звон вывел его из тупика так, как другим людям помогает воспоминание о песне матери.
Мамо, голубко! Зараня в могилі
Праця й недуга зложили тебе,
Пісня ж твоя в невмираючий силі
В мойому серці ясніє, живе.
Ох, і не раз тая пісня сумненька
В хвилях великих невгоден життя
Тихий привіт мені слала, мов ненька,
Сил додала до важкого пуття.
І. Франко
Источники:
1.Йоганн-Вольфганг Гете. "Фауст. Лірика". (Київ, "Веселка" 2001).
Переклад "Фауста" з німецької Миколи Лукаша (за виданням: Гете "Фауст" - К.: Дніпро, 1981).
2.Иоганн Вольфганг Гёте. "Фауст". Из серии "Школьная библиотека"
Перевод с немецкого Н. Холодковского (Киев "Мистецтво" 1977)
3. Эпиграф-легенда из книги:
"Музиканти сміються". Збірка. Упорядкував А. І. Муха.
(Київ, "Музична Україна", 1968)