''Самый великий'' - 8
Сын Ямато-но Ороти
***
Он первым заметил мерзкую тварь, но лишь тогда, когда она уже спрыгнула на землю и пригнулась, Ямато-но Ороти... скорее его ребенок… всего в рост человека… может чуть выше.
Сын Ямато - но Ороти вытянул длинную мускулистую шею и немного склонил голову набок, словно присматриваясь… зашипел… потом распрямился. Две маленькие передние лапки его похожие на человеческие руки стали шевелить и щупать воздух своими когтями.
Дракон перевалился несколько раз с лапы на лапу, мотая покрытой наростами головой и вдруг присев раскрыл неожиданно огромную пасть и завыл… закричал… Маэда впервые слышал подобный звук… больше всего это походило на рев быка.
Он высвободил меч из ножен… скользя носком по траве встал в стойку, смутно представляя себе, что же ему делать. Он мысленно приготовился стать жертвой Джигоку.
Там бы он и остался, если бы сильные руки Олафа не оттолкнули его в сторону.
Олаф схватил его за плечо, и они бросились во тьму Леса. Позади продолжало реветь и стонать.
Когда они оказались далеко, Олаф хлопнул Маэду по плечу и повел его в заросли кустарника сплошной стеной стоявшие на опушке. Аккуратно подрубая корни, он расчистил тропу к самому центру кустарника и затем заложил ее тем же самым кустарником. В центре колючей массы стояло дерево и была расчищена небольшое пространство, на котором виднелись следы костра.
Это и было его убежище.
- Собирай дрова… костер… зажигай, - сказал Олаф и, подойдя к дереву, достал из дупла бурдюк с водой.
- На пей! - он протянул ему мех с водой.
- И запомни - с этими драконами нам не сравниться. Их так просто не убьешь. А значит выход один - прячься или убегай.
Маэда молчал.
Получалось, что викинг прав.
Комм.
Jigoku - японский ад
РАССКАЗ ОЛАФА
***
«он разъезжал
с окровавленным клинком и звенящим копьем,
ворон сопровождал их.
Викинги азартно наступали, лихо сражались мы.
Многие жилища были в огне,
повсюду валялись окровавленные тела»
(Эгиля Скаллагримссона, 925 год).
ОЛАФ
***
Вдалеке… за колючей стеной кустарника защищавшего их иногда рычали и выли дикие звери Джигоку.
Маэда сел, скрестив ноги, прижал ладони к земле и открыл свое сердце для песен земли и Ветра.
''У них нет ни жизни, ни смерти
Вечность для них и жизнь и смерть''- произнес он.
Олаф зашевелился.
-О чем ты?
‘’Луна сквозь дымку...
Лягушки пруд замутили.
Где вода? Где небо’’?
-Вот вода! – Олаф протянул ему флягу. – Вон небо! – он ткнул пальцем вверх.
‘’Варвар! – подумал Маэда, стараясь не отвлечься от своих мыслей и попытки проникнуть в Существо этого мира… понять его… принять… и стать готовым к потрясшим его неожиданностям.
‘’Одинокая бабочка
кружит и кружит - но всюду
перед нею камни’’...
-Ааа, - протянул понимающе Олаф. – Сага.
Маэда чуть повернул к нему ухо.
-Нет… это Танэда Сантока.
-Понятно! – сказал Олаф и, улегшись на спину, стал ковыряться в своей бороде.
Маэда понял, что ему сейчас не удастся найти нить, связавшую бы его с течением Духа и Силы этой земли. Невольный попутчик вел себя как огромное назойливое животное трущееся рядом и вечно что-то неразборчиво жующее.
Впрочем, он совершенно ничего так и не знает о бородатом. А ведь по всему видно, что он не новичок в этом мире и может рассказать и пояснить.
-Кто ты? – спросил Маэда.
-Я думал, что ты уже и не спросишь.
Олаф рассказал ему о Холодном море, о воинах далеких северных земель Йомсвикингах, об их лагере Йомсборг и о походах в южные и западные территории.
-Нас вели в бой славные воины, и мы вместе с ними совершали великие подвиги…
-Так продолжалось долго…
-Но, в конце концов, мы потерпели сокрушительное поражение в битве у вод Йорнунгавог. Погибли многие…
Варвар начал говорить о Валгалле - месте, где оказываются воины после своей смерти. Маэда прислушался… это напомнило ему о Джигоку, но в рассказах воина не было сожаления об ушедших и страха перед ужасами жизни после смерти… наоборот! Он сел, в голосе его слышен был лязг металла и рычание идущих в атаку таких же вот бородачей со страшными топорами вскинутыми над головой во всесокрушающем ударе… безумство атаки и желание своей и чужой крови.
Рассказ прервался. Бородатый варвар застыл широко раскрыв глаза и весь словно натянутая струна тетивы лука юми.
Маэда терпеливо ждал продолжения.
-Я, как я тебе уже сказал - Олаф, дан по языку и рождению.
-Странное имя, - сказал Маэда.
-Ничего странного - это имя означает Волк. У нас часто называют именами, означающими какого-нибудь зверя, например: Урм - Змея, Бьерн - Медведь.
-Странно называть человека именем зверя.
Олаф ухмыльнулся.
- Есть и другие. Есть имена Харальд, Свен и Кнуд, а имена Харальд и Улав (Олав) это имена норвежских ярлов и королей.
-Значит ты императорского рода, - сказал Маэда сообразивший, что король этот тот же император – микадо, или сегун – полководец, генерал.
-Нет, - заулыбался Олаф. - я простого рода и не путай имя Олаф с их именем Олав. Мы разных народов и разных языков.
-А некоторых называют прозвищами, например, Красный Урм… за цвет его волос… или Одноухий Дан, или еще как… в зависимости от того, как он выглядит и чем он отличается.
-А это мой ‘’Победитель’’, - сказал Олаф и поднял свой топор. – У нас дают имена даже оружию, например, такие, как ‘’Разрушитель щитов’’ или ‘’Громовой удар’’ Но имена даются только тому оружию, которое отличается от других.
-Чем же отличается твой топор, - спросил Маэда.
Олаф сощурил глаза и ответил сквозь зубы.
-Количеством побед.
Похоже, было, что варвар в любой миг готов был перейти от спокойного добродушного рассказа к яростному гневу и Маэда задумался над тем, как выгодно молчание.
Обретя соратника в этой незнакомой обстановке он получал ряд преимуществ, таких как возможность дежурить по очереди, лишняя пара глаз, чтобы отмечать опасность и изрядный боевой опыт так же как и лучшую осведомленность о мире в который он попал.
Все это стоило того, чтобы терпеть тягучие и малоинтересные рассказы варвара о каких-то кажущихся ему великих сражениях на далеких землях.
И все-таки были некоторые вопросы, которые надо было решить.
-Откуда тебе знаком язык Ямато, - спросил он, готовясь выслушать очередную историю о дальних и победоносных походах варварских кораблей.
-Я не знаю никакого Ямато, - ответил Олаф.
-Но ты ведь говоришь на моем языке.
-Это ты говоришь на моем… и точно на моем наречии, только применяешь много непонятных слов.
-Но, - начал Маэда и замолк. Если этот варвар опять собирается с пеной у рта доказывать свою правоту, то пусть лучше так и будет.
-Я уже сталкивался с этим,- Олаф и подбросил в костер дрова. - Я как-то повстречался с одним…
Он махнул рукой, словно отгоняя надоедливое насекомое.
Ни по виду своему, ни по одежде он не мог быть сородичем, но Маэда отлично понимал его…по моему этот мир сделал так, что мы все понимаем друг друга,… чтобы уравнять наши шансы,… чтобы мы могли договариваться о поединках и понимать оскорбления, высказанные нам на других языках.
Он долго и пристально глядел сквозь пламя костра, разделявшее их. Глаза его отражали огонь, и, казалось, они горели холодным бешеным огнем.
- Мы находимся в Валгалле, друг мой Маэда. Это наша награда за смелость и твердость в бою. Нам дарована новая жизнь, чтобы продолжать схватки.
''Он издевается надо мной''! – подумал Маэда и вспомнил, -
‘’Толстый кот,
Лениво хвостом шевеля
Дразнит бабочек’’.
Олаф, вдруг потеряв интерес к беседе, отвернулся и положил голову на сгиб локтя, собираясь видно уснуть.
-Как ты там сказал? – напоследок пробурчал он. – Где вода… где небо? Пойдем завтра море искать… давно я море не видел. Может корабль какой-нибудь найдем… или…
Он замолк.
Маэда попробовал опять вернуться к соединению со стихиями незнакомого Мира, но усталость вдруг сковала его мысли, и он решил не противиться.
В наступающем сне ему привиделась Идзанами, ставшая повелительницей Мира Мертвых.
Она смотрела на него и улыбалась.