Крылья мои сложены, как у балерины в финальном аккорде "Лебедя" Сен-Санса.
Когда-то я была птицей, но сейчас желудок забит чёрствым хлебом и в душе нет музыки.
Я пела о свободе. О том, что жизнь короче, а смерть ближе, чем нам хочется.
Больше всего на свете я ценила полёт. Летать – счастье тех, кто выше болота.
Я не хотела рисковать и не приземлялась.
Меня не волнует – сколько червей под землёй и сколько блох на земле.
Самое тёмное, чему я веду счёт – тени из Прошлого.
Песни мои о любви, в них нет экономики, но есть много боли, потому что любовь – это согласие на всё.
На крыльях моих – серебро, на хвосте – золотая пыльца, а в душе – флаг, как символ перемен.
Я никогда не садилась на липкий сук, но потеряла бдительность и угодила в силки.
Ты привязал меня лентой. У меня пропал голос, голова покрылась пеплом, и звезда в груди потускнела.
Я вижу город и не могу о нём петь. Рассматриваю вывески, зная, что двери для нас закрыты, ведь я – птица, а ты – человек.
Жизнь пестрит на биг-бордах, которые я читаю, вытягивая шею, насколько позволяет поводок.
У меня нет свободы, но есть книги. Я склёвываю с них зёрна того, о чем мы молчим.
Не знаю, как люди, но птицы мчатся друг к другу не потому, что бог выдумал секс.
Об этом я пишу ноты, к которым ты всегда будешь глух.
В моём песеннике сто тысяч сюжетов.
Но пока я клюю сухари, выпеченные на жаровне твоего эгоизма, жизнь бежит мимо меня, будто спринтер.
Крылья мои сложены, как у балерины в финальном аккорде "Лебедя" Сен-Санса.
Я забыла, какими бывают птицы...