Профессор смотрел на снимок, приколотый к светопрозрачному экрану:
– Что могу сказать, это привычный вывих плеча.
– Простите, привычный, я не ослышался?
– Да, есть такой термин. Причиной его развития могла быть недостаточная иммобилизация или ее отсутствие после вправления первичного вывиха, что привело к нарушению регенерации капсульно-связочного аппарата и мышц, обеспечивающих стабилизацию головки плечевой кости. Ранее у дочки травмы были?
– Да, вывих в детстве, в пять лет, и еще что-то похожее на следующий год, но тогда гораздо легче прошло.
– Значит, повезло, что до сих пор не беспокоило, но, вероятно, тогда случился не просто вывих, а повреждение плечевой кости, связанной с плечевым суставом. Скорее всего, в то время не провели фиксацию руки, связки не восстановились, поэтому повторная травма могла произойти в любой момент без особого насилия.
– Доктор дежурил молодой. Ручку вправил, а мы не подстраховались, не стали консультироваться с другими специалистами, неопытные были, глупые. Скажите, что нам теперь делать?
– Необходимо оперативное вмешательство, поскольку консервативные методы неэффективны. Срок последующей иммобилизации зависит от многих факторов: характера повреждений плечевого сустава, особенностей его строения, наконец, типа операции. В дальнейшем назначают комплекс процедур - ЛФК, массаж, электростимуляция мышц. Реабилитация составляет два-три месяца. Я бы настоятельно порекомендовал отвезти дочку в Германию. В специализированный Центр ортопедической хирургии и спортивной медицины Мюнхена, к примеру. У них чудесные результаты по восстановлению после травм. У девочки еще долгая жизнь впереди. И рука правая особенно пригодится. У нас, конечно, оперировать можно, но реабилитационный период неэффективный, и если бы речь шла о моей дочери, я сделал бы именно так.
– Спасибо, доктор! Постараемся все выполнить, как вы порекомендовали.
– Желаю здравствовать. Направление я напишу. Анализы и снимки возьмете с собой, для первого разговора уже будут данные. Советую списаться по Интернету и послать копии распечаток. Они сделают предварительный расчет стоимости, и вы сможете выбрать спектр услуг. Я дам координаты одного моего пациента, он лечится в этой клинике и посоветует, как быстрее получить визу и проще туда добираться. Просьба потом посетить меня снова, мы проанализируем результаты и понаблюдаем девочку, чтобы избежать повторения несчастного случая.
Вечером Антон встречался с отцом Германа Бибикова. Несмотря на то, что он взял координаты Германа, до сих пор связаться с ним у Антона сначала не было времени, а потом желания.
Отец Германа позвонил сам, попросил о встрече. После того, как выяснилось, что травма Лейлы связана с недолеченным в детстве вывихом, Антон мысленно разделил вину с Германом, хотя, в общем, гадкого поведения ему не простил. А злость испарилась.
Нельзя сказать, что Антон был в восторге от предстоящей встречи с родителем Бибикова, считал это мероприятие скорее необходимым, нежели целесообразным.
Договорились на семь часов, Бибиков предложил в кафе «Винил», обоих устроило местоположение. Антон пришел раньше, выбрал себе чай.
Пока готовили заказ, оглядывал интерьер заведения, здесь он был впервые. На стенах красовались фото известных исполнителей, постеры знакомых Антону групп. Музыку включили подходящую – звучал блюз. Да, приятное место, жалко, по безрадостному поводу пришлось сюда прийти.
Антон загрустил: «Вот что я ему скажу? Сейчас он напустится на меня, будет оговаривать дочку или, наоборот, попытается откупиться». Антон не знал, как толком себя вести. Сам он по натуре человек неконфликтный, ссориться не любил, разборок избегал.
От двери быстрым шагом, не раздеваясь, к нему направился мужчина с веселыми глазами, лицо было Антону знакомо, прямо родное.
– Антоша!
– Севка! Слушай, как ты возмужал! – Антон помнил его тонким-тонким, длинным пареньком, на пару лет младше себя. Антон был Севкиным кумиром. Музыкальным идолом. Сева хвостиком ходил за ним, всегда готовый помочь, поддержать, пригодиться, чем жутко раздражал. Он вымолил у Антона право носить его гитару на репетиции. Сам сшил из дерматина чехол, после этого великий сжалился. На деле Антону просто было неудобно иметь личного раба. Друзья смеялись над ними, окрестили Севу «Оруженосец Севка», перефразируя название известной детской книжки писателя Крапивина «Оруженосец Кашка». Севка балдел и гордился. Постепенно к нему привыкли. И хотя он не играл в основном составе, тем не менее, значился негласным членом группы. Он прекрасно разбирался в технике, электричестве, помогал готовить и отключать аппаратуру и выполнял функции звукооператора. Севка втайне ото всех нашел себе учителя, да малость переусердствовал с уровнем амбиций.
Строгий старичок, бывший преподаватель музыкального училища, занимался с ним на классической шестиструнной гитаре, по нотам. Так как путей к отступлению не было, а старичок оказался требовательным и беспощадным, Севка решил «выполнить пятилетку в четыре года». Он желал побыстрее завершить этот кошмар, разучивал произведения не за положенные три занятия, а за два или одно, рискуя вызвать подозрения у своего учителя в собственной гениальности.
В результате, с подачи сенсея, Севку отправили на городской тур смотра фестиваля «Гитара в России». Выступил он довольно прилично – с гавотом «Мария» Франсиско Тарреги – и был награжден дипломом, что не осталось незамеченным его друзьями и добавило бонусов признания, поскольку он оказался единственным отчасти музыкально образованным среди всех. Севка сам осваивал электроинструменты, уроки не прошли даром, он подбирал по слуху мелодии и даже делал нотные записи. Иногда подменял музыкантов: соло-гитару и бас. Особо много играть в команде при Антоне ему не удалось, Антон окончил институт и уехал, остальные тоже продержались недолго: взрослая жизнь и работа разлучила друзей.
А группа «Лейла» так и закрепилась за архитектурным факультетом. Сева изучал физику в университете, но на архфаке прижился, никто и не сомневался, что он свой, строяковский. Тем более, из первого состава. Какое-то время он даже был основным.
– Я уже универ оканчивал, дипломную работу писал, научные вопросы волновали, поэтому хотел из группы уходить, а к вам на факультет такие девушки пришли на первый курс, веришь, потерял покой и сон. Одна просто сразила, Наташа. Я хоть и лидер команды, но добиться ее расположения никак не мог, сам вспомни, какой я имел экстерьер, тонкий и прозрачный, вот она меня и не видела. Поклонников Наташа примагнитила множество. Да главное, все такие детины, старшекурсники. Проигрывал я по любым статьям, но не отчаялся. Стал утром и вечером отжиматься, на турнике висеть, бегал. Курить бросил. Немного поправился и мышцу приобрел. Не качок, конечно, но одежда на мне явно лучше стала сидеть. Маму убедил найти у спекулянтов стильный прикид – джинсы черные, свитер черный, черную рубашку, немного под Цоя, наверное, вышло, но красиво. Волосы я по-модному не стриг, ходил с хвостом, как ты когда-то, военки ведь у нас не было, а когда играли, распускал свои косы-опоясы. Короче, ты не представляешь, как мне тяжко было, почти не спал, физику постигать тоже хотелось, аспирантура светила. Но мы же музыкальный репертуар сменили, вернее, обновили, у нас появились песни на русском языке. Я в универе дружил с товарищем с филологического факультета, рассказал о своих проблемах. Попросил написать стихи про Наташу. Я даже тайно ему ее показывал. Он постарался, как смог, и получился шедевр. А мелодию придумать у меня никак не выходило. Бился, бился, но музыка до стихов не дотягивала. Однажды наш ударник Степа на репетиции взял листочек с текстом, да и спел эти стихи. У меня прямо волосы зашевелились. Так обидно стало, что не сам придумал. Но ребята уверили, ничего страшного. Зато я буду петь от первого лица, зрители разбираться не станут, кто там что сочинил. Успокоили, и я не комплексовал. Долго мы репетировали. Дождались праздника «Студенческая весна», я там дебютировал как певец. Успех был – просто… Перед выступлением я объявил, мол, песня посвящена реальной девушке-первокурснице, Наташе. Что тут началось, Наташ на первом курсе по институту оказалось немало, они все, ну ладно, почти все, приняли это на свой счет. И тут я познал бремя славы рок-звезды. Девушки ходили за мной почетным караулом. Знаешь, постоянно тебя вспоминал, как я, наверное, действовал на нервы, и благодарен, что ты меня окончательно не разогнал. После этого моя Наташа немного оттаяла. Правда, мне пришлось еще пару лет играть в группе. Короче, всю аспирантуру. Мы стали дружить, а потом, когда она была на последнем курсе, поженились. Сынок родился. Я счастлив. Антоша, вот видишь, как в жизни все взаимосвязано. Так, что я, фактически, удавшейся судьбой тебе обязан. Если бы ты меня тогда своими патлами да рифами не сразил, неизвестно, как сложилась бы теперь моя жизнь. Надеюсь, и у вас все замечательно, я, по крайней мере, много хорошего слышал и всегда гордился, молодец, наше доверие оправдал, выдающимся архитектором стал!
– Ах, Севка, как я рад тебя видеть. Мы же миллион лет не встречались! Я сейчас одного человека жду. Разговор не из приятных может сложиться.
– Это ты меня ждешь, я здесь встречу назначил.
– Ты? Ты отец Германа Бибикова?
– Да, так получилось.
– Но ты же не Бибиков!
– Теперь Бибиков. Наташе моя фамилия не нравилась, вот я в знак того, что на все ради нее готов, поменял не глядя.
– Но твоя была, по-моему, Некрасов! Знаменитая, поэтическая, очень даже хорошая.
– Наташа сказала, не хочет фамилию, обозначающую, что она из некрасивых, к тому же боялась, вдруг родятся дети, похожие на меня, не красавцы, да еще с такой фамилией!
– Вот тебе на! Некрасов – значит, некрасивый, никогда не подозревал. Великий женский ум! А Бибиков лучше, что ли?
– Ну, по крайней мере, весело, я не против.
– Прямо захотелось на твою Наташу взглянуть, вдруг тоже на поэзию потянет.
– Устрою для тебя, старого товарища, кумира и соратника.
– А Герман как к факту перемены фамилии относится, не укоряет?
– Да вроде нет. Мы его специально так помпезно назвали. Сочетается хорошо, мне нравится.
– А что, сынок-то у тебя, Севочка, хулиган?
– Вот не поверишь, не хулиган, в общепринятом смысле. Гордый, конечно, чрезмерно. Но так трудолюбивый, добрый, эмоциональный, не удивляйся, пожалуйста, я не шучу, он вообще-то хороший.
– Вот значит, это он девушкам руки ломает от доброты своей?
– Да нет, у нас в семье напряженка случилась, он поэтому весь на нервах.
– Ты ж говоришь, счастлив? – Антону стало легко и радостно, что все произошло именно так. И ненавистные Бибиковы – это замечательный Севка, красавица Наташа и гордый баловень Герман. И еще он очень рад хорошим перспективам в лечении Лейлы. Антон предложил Севке выпить пива, в чем тот его незамедлительно поддержал.
– Антоша, все мои плохие привычки от тебя. Сигареты познал в пятнадцать лет, верно, не помнишь о том своем переживании на личном фронте, ты меня покурить позвал. А я еще даже не пробовал, но отказать тебе, признаться тебе, никогда бы не смог! А ты, как назло, запомнил тот факт. Частенько потом мы с тобой на крышу поднимались, дымили на закат. Я бросил тогда из-за Наташи, а ты?
– Да с такой работой не получается. Иначе инфаркт уже был бы обеспечен.
Официантка принесла запотевшие пивные бокалы и сырное ассорти.
– Антоша, скажи, как девочка? Я очень хотел побыстрее с тобой встретиться. Во-первых, сразу понял, что Лейла твоя дочь. В отличие от меня, ты фамилию не шифровал. Да и путеводная звезда – Лейла, должна была воплотиться в каком-нибудь вашем произведении. Я представляю, как ты зол на нас, на моего членовредителя-сыночка.
– Знаешь, я был зол в тот момент, когда разговаривал с ним, не скрою. Но Лейла уверяла, что он не мог сделать это нарочно. Врачи потом так и сказали, теперешний вывих – последствие недолеченной травмы. Я был зол, он ввалился к ней поздно вечером, без приглашения, без звонка, нетрезвый. И еще стал руки распускать. А она купалась, выскочила дверь открывать, думала свои – соседи. Вся мокрая, с головы течет. Ей, конечно, было неловко перед взрослым парнем. Вот все это и вызвало у меня к нему чувство неприязни. Но на самом деле сейчас я на него зла не держу. Тем более, узнав, что он твой сын, понимая, какой ты друг. А по молодости с кем не бывает. Юношеский максимализм.
– Не поверишь, он крепче кваса ничего не употребляет, а тут водку надумал после двух кружек пива, у него крыша и поехала с непривычки.
– А какое горе он заливал водкой?
Сева попытался ввести Антона в суть своей семейной проблемы. Но говорил он об этом так смешно, что Антон в середине рассказа начал улыбаться, потом утирать слезы, а потом тихонечко подвывать, ложась на кулаки.
– Я больше не могу, ну ты мне сейчас вообще что рассказал, трагедию? Или мелодраму посмотрел по каналу «Домашний»?
– Ну вот, – Сева сделал вид, что обиделся. Но тут же озорные искорки заблестели в его глазах, – дочка получилась красавица, на папу похожа, между прочим. Ирина ее отцом записала Некрасова Всеволода Илларионовича. То есть как бы меня прежнего.
Антон снова зашелся в приступе смеха:
– Слушай, ты сказал, что ты физик. Нет, ты не физик, – Антон не мог успокоиться, – ты химик.
Теперь уже закатывались оба. Антон упомянул диалог из фильма «Парад планет», который они любили и смотрели всей группой несколько раз.
– Слушай, повторим по пиву?
– Конечно, повторим. Тачку оставлю, завтра заберу. Домой на такси доедем. Антош, я что хотел сказать. На лечение дочки хочу тебе денег предложить, я успешен и богат. У меня много приглашений, работаю за рубежом, а там платят по-другому. Герман сказал, что лучше с травмами в Германию, он сам спортом занимается, знает такие прецеденты.
– Да, в Германию посоветовали, в Мюнхен. Надо делать операцию, – Антон опять посерьезнел, – Севка, другого Бибикова убил бы за такое предложение. Деньги я найду, есть квартира, просто мгновенно ее не продать. Поэтому от твоей помощи из-за своих амбиций отказываться не стану. Ради дочки, чтобы время не упустить. За скорую визу определенно придется платить. Так что в долг на пару-тройку недель не откажусь.
– Спасибо, что согласился. Я хоть чем-то помогу. И с визой тоже. Я выезжаю часто, знаю эту кухню. Понимаешь, ведь Герман очень переживает. Главное, он не испугался ответственности, искренне жалеет девочку. Пошел, кровь сдал безвозмездно. Вроде от этого немного легче ему. Даже взял справку, чтобы Лейле, если ей операцию будут делать, уже не потребовалось искать донора.
– Сев, а как ты о случившемся узнал?
– Приехал сын, весь белый. Кричит: «Родители! Родители! Теперь вы будете меня ненавидеть!». Рассказал, как все было, как ты с ним разговаривал. Потом все твоего звонка ждал. Потом стал просить, чтобы я тебе позвонил. Телефон твой у декана вызнал. Сам к декану кинулся каяться. Почему-то у него просил прощения. Короче, он перенес стресс. Но я думаю, это ему на пользу. Он осунулся, щеки ввалились, так переживает. Поэтому, пойми меня, мы правда хотим помочь! Наташа его поддерживала в этот момент. Наша семья вся как-то консолидировалась. Наташа на меня не дуется, говорит, Герман посоветовал ей поехать со мной по месту работы в Лондон и бороться за свое счастье и семью, поддержать меня, чтобы я не ощущал себя одиноким и кинутым. Сказала, что раз я не ушел, значит, это мой выбор и семья мне дороже всего остального. А ведь так оно и есть. Наташа и сын – они мое все!
– Да, Сев, я знаю, Герман приходил к Лейле в стационар, извинялся, мирился. Она, естественно, все ему тут же простила, потому что жутко сама переживала, вдруг у него будут неприятности. Тоже звонила декану, объясняла, что Герман не виноват, просила никак не притеснять за это. Герман предложил ей свою помощь, пока она не посещает занятия. Конечно, сейчас проблем нет, Интернет дает возможность готовиться дистанционно. Но я рад, что он с ней помирился. Когда кто-то помогает, берет шефство в учебе, это всегда нужно и важно. Ведь архитектуре заочно невозможно обучиться.
– Да, кстати, мы же были в городе К. на концерте Deep Purple. Я как человек далекий от архитектуры не знал, что это твое произведение. А Герман меня убеждал, мол, иностранцы, наши так не мыслят и не строят. Вот, говорит, поучиться бы у великих мастеров, поработать с ними. Да хоть не работать, чай приносить, при этом подсматривая, как у них творческий процесс проходит. Я тогда решил: расшибусь, а отправлю детку учиться и стажироваться в Европу. Даже навел справки. Его брали в Лондоне в Университетский колледж, на архитектурный факультет им. Бартлетта, но требовался диплом о первичном архитектурном образовании. Конечно, там еще собеседование, работы надо предоставить. Ну вот, сынок поспешил, напролом отправился к Полевому, хотел договориться о дипломе бакалавра, глупец наивный. А Полевого во время их беседы без конца отвлекал профессор из Питера разговорами про твою дочку, так уж ее расхваливал! Вот мой балбес и воспринял Лейлу как главную причину своих неудач. Да плюс атмосфера в семье. Он хотел сменить окружение, эмигрировать со мной в Лондон. Ведь Наташа из-за обиды на меня наотрез отказалась ехать в Англию.
– Да, не жизнь, а бразильский сериал какой-то. Что ж, я твоему сыночку могу устроить стажировку у «великого мастера». Так можешь и сказать. И еще, я произнес какую-то фразу, что он не архитектор, а подонок, мне самому неприятно от этого. Передай, пожалуйста, мои извинения. И за кровь скажи спасибо, кому-то она очень пригодится.
– Антоша, Антоша, ты остался прежним. Нет в тебе злости и обиды. Конечно, передам. За предложение поработать у вас – особенное спасибо. Я думаю, это для него лучше любого «прощаю».
– Да что в жизни может быть важнее, ведь они наши дети. Знаешь, так захотелось всю группу повидать. Я в Областной с Кириллом Аксеновым встретился, он тоже ностальгирует.
– И я хочу! Давай сделаем это до моего отъезда в Англию. Где-нибудь в апреле. Ты сейчас дочкой занимайся, а я постараюсь все подготовить, чтобы мы могли встретиться и поиграть, устроить концерт на архфаке. Как раз в рамках «Студенческой весны». К этому времени дочка твоя уже поправится, бог даст. Назовем программу «Возвращение Лейлы». Будет такой двоякий смысл. Да, ведь в этом году тридцать лет, как группа «Лейла» образовалась.
– Тридцать лет! Кошмар! Это же целая жизнь человека! Слушай, а ты музыкой-то занимаешься?
– Еще бы! Меня Наташа за что выбрала? За песню. Я играю дома каждый день, хоть пятнадцать минут, взял за правило, как вечерний душ. Сочиняю немного, для Наташи, ко дню рождения. Целый год думаю. Сначала над текстом, потом музыку. У меня скопилась подборка песен о Наташе. Можно уже двойной альбом выпускать, – Сева рассмеялся, – а ты, я уверен, тоже в форме.
– Стараюсь поддерживать. Это для меня важно. Не могу без музыки. Она словно жизненная среда, животворный эфир, в котором только я и способен существовать. Хорошо, что близкие это понимают. Я должен или слушать музыку все время, или воспроизводить ее, или вспоминать. Иногда досадую, что жизнь одна, хотелось бы попробовать себя в разных ипостасях.
– Жизнь прекрасна! Я теперь жалею, что у нас есть только сын, все время планировали: вот Герман подрастет, и Наташа пойдет на работу. Я ведь понимаю, ей надо еще в чем-то реализоваться, кроме домашнего хозяйства. Наташа исключительная мать. Ты знаешь, она хорошо воспитала Германа, – Сева улыбнулся и подмигнул Антону, – можешь мне поверить. Тактично и ненавязчиво подготовила его к мысли о профессии архитектора. Научила многому. Сама пишет чудесные акварели. Сын с детства погружен в атмосферу искусства, музыки и родительской любви. И в этом только ее заслуга. Она очень нежная и в то же время сильная. Знаешь, когда я ей рассказал про новую дочь, она мне выпалила в сердцах: «Лучше бы я сама родила, сейчас было бы, где душу отогреть». Вот размышляю, вдруг еще не поздно. Стоит поработать над этим вопросом. Тем более, в Англии счастливый шанс выпал, может, не случайно все это? А Ирина, мать дочки, ведь специально, чтобы не осложнить мне жизнь, уехала в другой город, тайно от меня родила, но судьба распорядилась по-своему, и мы встретились, значит, так было предрешено. Я в это верю. Сейчас она пытается затаиться, но в наш век тотальной компьютеризации это просто невозможно. Хочу ей помогать. Хочу, чтобы дочка знала, что у нее есть отец. Ну, это попозже, когда все успокоятся и смогут на ситуацию посмотреть трезво.
У Севы заиграл мобильный. Он ответил, при этом начал отчаянно озираться по сторонам. Лицо его засветилось. Он махнул рукой кому-то за спиной Антона. Антон обернулся. К столику подходили Герман и невысокая молодая женщина с темными вьющимися волосами. Хорошая, но вообще-то самая обыкновенная, на нее Антон вряд ли бы обратил внимание, встретив на улице. «Севка как всегда в своем духе!». Антон с любопытством смотрел на нее. Столько эмоций вызывала эта женщина у его друга, даже интересно.
– Здравствуйте, я Наташа! – Наташа успела заговорить первой, – вот вы какой, Антон Круглов. Сколько историй о вас рассказано моим мужем, в пору мемуары издавать.
– Да, я вот тоже о вас наслушался за эти два часа, Севка прямо заинтриговал. Рад познакомиться! Здравствуй, Герман!
Наташа тут же стала серьезной:
– Антон, скажите, как дочка?
– Все закончится хорошо, я надеюсь! Сейчас она дома, с мамой и бабушками.
– Мы будем за нее молиться всем святым!
– Спасибо, это никогда не помешает.
– Антон Григорьевич, давайте мы вас довезем, я машину поведу, отец нетрезв, похоже.
– Да нет, мне тут недалеко.
Еще раз попрощавшись, пожав Герману руку, обнявшись с Севкой, поцеловав Наташу в щеку, расхрабрившийся от выпитого, Антон провожал их взглядом. «Красиво смотрятся, хорошо, когда есть любовь!»
Было довольно поздно, темно, влажно, не очень приятная погода. Антон пошел по проспекту в сторону дома тещи. Там, у бабушки, временно базировалась Лейла, Саша приехала, в общем, все нормально, самое страшное позади. Антон вдруг почувствовал, как он невероятно устал. Сейчас бы лечь и спать, спать, спать...
Продолжение (глава 37) http://www.proza.ru/2015/04/21/2078
-