Утро. За окошком угукают горлицы. Воробьи, чирикая, перебивают друг друга, и издалека, доносится крик молочницы - молоко, молоко.
Каждый раз, когда бабулька собиралась на базар, у нас с дедушкой наступал праздник. Мы становились свободными как птицы, могли себе позволить беззаботно бесится и хулиганить.
И вот настала долгожданная суббота. Бабулька за порог, и мы начинали играть в прятки. Каждый раз дедушка находил все новые уголки в которых можно было спрятаться, хотя квартирка была не очень большой, обыкновенная хрущевка, а я его искала, и боялась, что не найду. Далее следовал черед театрального искусства. Дед был большим выдумщиком, знал очень много стихов, любил читать сказки, и вот по его коротким сценариям мы переодевались в бабушкины вещи, изображая разных героев.
Потом наступало время хулиганства. Я надевала на него бабушкин парик, который ему очень шел, юбку и клипсы, мы звонили в дверь на против, к противной соседке, которая всех достала своим примерзким характером, Марье Васильевне и прятались, а она кричала под дверью, ну кого тут еще принесло. Потом я показывала дедушке бабушкину заначку его папирос, которые он получал в магазине как участник великой отечественной войны, и он с наслаждением сначала их мял, потом нюхал, и в конце концов закуривая причмокивал и прикашливал от наслаждения.
Потом мы вместе ловили звенящую на оконном стекле муху и кормили ею, его любимого паука Гришку, который был нашим большим секретом от бабушки, потому что она обязательно бы его смахнула веником. И с чувством выполненного долга, как бы отдыхая, обмахиваясь веером, сидя как на троне, катали друг друга по комнатам в кресле, которое имело видавшие многое колесики, и они иногда всхлипывали и постанывали.
И вот однажды, в один из солнечных дней, одно из его хрупких скрипелок надломилось, и нашему взору предстали свеженькие опилки.
Из окошка послышался бабулькин голос, которая разговаривала с соседкой и та ей что-то вещала. Мы стали судорожно думать что же делать, времени на ремонт мебели конечно же не было, угроза была слишком близко, и мы ничего не придумали лучше, как подложить под сломанное колесико имеющуюся дома немного подходящую по высоте деревяшку, приставить кресло к стеночке, и если, что сказать что мы тут ни при чем, что все так и было. Потом конечно мы бы его починили, но до этого еще надо было дожить. Запыхавшаяся от восхождения на второй этаж и уставшая от похода на базар бабулька, со всего размаху, всем своим пышным телом рухнула в мягкие объятия кресла, оно предательски покачнулось, жалостно скрипнуло, немного отъехало вперед, и как пушинку перевернуло бабульку кверху ногами. Не ожидающая такого поворота событий женщина, попыталась освободиться от навязчивых объятий кресла, но не тут-то было. Зажатая между двумя его ручками, ругая на чем свет стоит деда, она дрыгала ногами как пчела в варенье. Сначала мы с дедом смеялись, потом долго пытались выудить ее из кресла, но на подмогу все-таки пришлось вызывать соседа Сережку.
Мы были строго наказаны. Деда на неделю отлучили от его любимых пирогов, а меня от конфет.
Кресло дедулька конечно починил, но бабушка в него теперь садилась с опаской.