Накануне «Киев» поздно вернулся в базу после успешной отработки задач. Офицеры и мичманы сходной смены ёжились в шинелях на морозе в тусклом освещении площадки правого трапа. Иногда они озабоченно посматривали на залив – не парит ли Кольский, и радостно сучили озябшими ногами в ожидании последнего рейса катера.
Пока сошло на берег командование эскадры, убыл командир, подали проставку, подошёл ПСК и страждущие сошли в полярную темень, дежурный по кораблю, на плечи которого легла вся суматоха, вымотался и устал, как конь педальный. Наконец крейсер угомонился.
Разряжая пистолет перед тем, как оставить за себя дежурного по низам и идти отдыхать, дежурный по кораблю что-то машинально выполнил не так. Раздался выстрел – у разряжавшего оказалась пробита коленная чашечка, а на светло-сером линолеуме у сейфа появилась отчётливая отметина, как от заклёпки. С того дня я своего товарища на «Киеве» больше не видел: его служба пошла по другой ветке программы - после госпиталя был назначен командиром боевой части на один из новых кораблей. Иногда встречались мимоходом.
«Разве это забудешь?!» Не прижившееся требование о сдаче оружия дежурными перед уходом на отдых после этого происшествия было отменено. А приятелем мне на добрую память была подарена гитара. Внук приедет – опять играть будет.