ОЛЬГА БЕЛОУС http://proza.ru/avtor/olga21 - ВТОРОЕ МЕСТО В ТЕМАТИЧЕСКОМ КОНКУРСЕ «ЛАУРЕАТ 15» МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
Мой дорогой, мой родной папочка!
Как давно я не разговаривала с тобой, как давно не обращалась к тебе…. И я решила написать.
Ты никогда-никогда не прочтешь этих строк. Я опоздала.… Опоздала безнадежно и бесповоротно. Ты никогда не узнаешь, как я люблю тебя, как благодарна за твою любовь и самоотверженность. И, как проявляется фотография, так с каждым годом все ярче и отчетливее проявляется моя любовь и благодарность к тебе.
Я хочу поговорить с тобой, хочу рассказать о своей признательности и любви. Хочу сказать тебе то, о чем никогда не говорила. У нас не принято было изливать свои чувства вслух. Но я так хочу побыть снова с тобой и, хотя бы мысленно, снова обратиться к тебе.
Мы стоим в нашем саду у вишни. Ты в майке, с колючей щетиной что-то говоришь мне, а я спешу - мы с мужем должны ехать в командировку. Я торопливо целую тебя в щеку и сажусь в машину.
….Это была наша с тобой последняя встреча на этой земле. Таким я тебя запомнила навсегда….
Папа, помнишь, как мы вместе с тобой...?
Папа, ты никогда не говорил мне, что любишь меня. Но я всегда знала, что была твоим любимым сыном и дочерью «в одном флаконе». Ты звал меня помочь тебе с ремонтом нашего старенького «Москвича» и я, 6-8-летняя пацанка с гордым видом подавала тебе нужные гаечные ключи или самозабвенно «прокачивала» тормоза. А однажды мы ехали с тобой вдвоем, и тормоза отказали. Мы были на спуске, и я даже не поняла ничего. Просто ты вдруг резко повернул руль, ударился колесом в бордюр раз, второй, третий.… К счастью, там был отворот в переулок, и ты свернул туда. Я уж не помню, как мы вернулись домой. Вскоре после этого, мы отправились с тобой вдвоем в Киев, а оттуда, вместе с твоим родным братом в Одессу. Это у меня в жизни был особый предмет для гордости: я с папой вдвоем ездила на море!
Твой брат ездил на «Волге» со спецномерами, так что мотор там, конечно, был другой. Ему, я думаю, было скучновато ехать в одном ритме со старым «Москвичом». Он, то вырывался вперед, то отставал. Но на одном коротеньком интервале дороги, когда он ехал за тобой, тебя тормознул гаишник. Ты съехал на обочину, и милиционер пошел к твоей машине, но, тут же, следом за тобой, на обочину стала съезжать и крутая «Волга». В том своем нежном возрасте я не очень разбиралась в тонкостях рангов, статусов и других регалий, (впрочем, я и сейчас оцениваю людей не по табличке на двери, а по делам их, это у меня, наверное, твое наследие). Но я вдруг увидела, как резко изменилось лицо гаишника. Он не просто побледнел, он побелел и быстро-быстро замахал тебе жезлом, мол, езжай ради Бога, от греха подальше. И мы поехали….
Это была коротенькая поездка, пару дней не больше. Но на море мы ездили всей семьей каждый год. И я помню, как ты учил меня нырять и плавать. Нам всегда было весело вдвоем. А помнишь, как мы вставали в четыре утра и ловили на пирсе бычков? Ты сделал для меня персональную «донку» на пять крючков и, когда я ее вытаскивала, там обязательно трепыхалось 2-3 рыбки. А потом мама жарила их нам на обед на керосинке на берегу возле палатки. И это была самая вкусная и сладкая рыба, которую я когда-либо ела.
Ты брал меня с собой на демонстрации, водил на все утренники, гордился мной, моими успехами. Любил рассказывать друзьям, что тебе на работу прислали из моей школы благодарное письмо и мою фотографию. И с тех пор у вас на предприятии появилась Доска почета «Дети наших сотрудников».
А однажды мама куда-то уехала, и мы остались с тобой вдвоем, потому, что сестры тогда тоже не было дома. И ты решил, что мне обязательно нужно купить платье. (Вообще-то, нашим гардеробом всегда занималась мама, и мне кажется, довольно успешно). Но тогда ты сказал мне собираться, и мы отправились в магазин. Что продавалось в советских универмагах, могут представить себе только те, кто это видел. Но твое желание видеть свою дочь нарядной и счастливой, преодолело даже это препятствие. Это было чудесное шерстяное платье очень элегантного покроя, полуклассического полуспортивного стиля. Я очень любила его носить. И вот сейчас я подумала, а ведь этот стиль одежды я предпочитаю до сих пор. Спасибо. Твой художественный вкус никогда не изменял тебе. Жаль, у меня нет твоих рисунков. Осталось только одно стихотворение, написанное тобой в одном из наших путешествий на море.
Ты всегда был рядом.
Ты очень переживал, зная о моем неудачном браке, но никогда ничего не говорил. Чуткий, тактичный - просто старался помочь, чем мог. Зато я помню, когда я вышла замуж второй раз, ты как-то подошел ко мне и сказал:
- Я тебя ни о чем спрашивать не буду. Ты только скажи мне, тебе сейчас хорошо? Ты в порядке?
И как посветлело твое лицо, когда я ответила «Да. Я в порядке. Все хорошо, пап».
Для моих сыновей ты и сейчас самый главный авторитет. Однажды, один из них в споре со мной сказал: «Как ты можешь, ты, дедушкина дочь….?». Если нет других аргументов – есть мой отец!
Никогда не забуду, когда я пришла к вам домой и сказала, что мой второй муж хочет уезжать. Я помню тот разговор дословно, так я была ошеломлена:
-Ты поедешь вместе с ним.
-А дети?
-Пока мы живы, о детях не беспокойся. Устроитесь – заберете к себе.
Где ты?
Тогда я не уехала…. Тогда ушел ты…. Ты пошел провожать своего друга в последний путь и никто даже вообразить себе не мог, что это был и твой последний путь тоже…. Ты ушел, чтобы никогда больше не вернуться. Мы искали тебя, папа, я бегала к экстрасенсам, обращались в милицию…. Да вот только, зная твой характер, боюсь, что милиция могла оказаться «с другой стороны». Долгие годы я надеялась, что ты вернешься. Мне снились сны, где ты приходишь домой. Я спрашивала: «Почему? Ведь ты же любишь нас, ты не мог просто так уйти!». Знаешь, я думаю, ты был для меня тем самым причалом, где швартовался мой корабль. Вскоре после твоего ухода я переехала в другой город, теперь живу в другой стране…. И теперь у меня уж точно нет никакой надежды увидеть тебя. Но дом, в который ты мог бы вернуться, ждал тебя до тех пор, пока была жива мама…
Твой день рождения у нас – самый главный праздник. В этот день мы варим полевую кашу - твою кашу. Такую, какую ты всегда готовил: на природе, на костре в казанке. Эту кашу любят все наши друзья. Теперь это наша семейная традиция, часть нашей жизни. И мои сыновья, твои внуки эту традицию продолжают.
Прости нас за пустую суету, за наше невнимание, за то, что всегда не хватало времени или, скорее, понимания. Как просто - сесть рядом и поговорить. Спросить: «Как ты? Как живешь, как дела?». НО… Мы всегда заняты. Работа, дети, бизнес. Хочется отдохнуть….
Прости, что ничего не могу изменить, исправить. Знаю, что часто была несправедлива к тебе. Понимаю теперь, как тебе было больно.
Ты умел любить людей. И очень любил свою семью. Нас.
Из жизни твоей….
Ты практически никогда ничего мне не рассказывал о своей жизни. Сейчас-то я понимаю, почему. Зная мою детскую наивность и прямоту (увы, последняя осталась со мной по сей день, что поделаешь – Стрелец он и в Африке Стрелец!), ты понимал, что информацию я выдам со всей непосредственностью тут же, как только появится человек, которому я стану доказывать, «что такое хорошо и что такое плохо». В те времена это могло бы обернуться большой бедой для всей семьи. А семья была смыслом твоей жизни, собственно жизнью. Ты оберегал нас.
В твоей биографии был 33-й год. Голод. Что мы знали об этом? Уже только в 90-е я узнала одну историю из твоего детства. Ваша мама, моя бабушка, жила со своими детьми (на минуточку, 3 сына и дочь) одна, поскольку деда собирались раскулачивать, и он увез семью из родного села в город, а сам вынужден был мотаться по городам и весям, чтобы как-то семью поддерживать. Однажды вы сидели за столом, и ваша мама поставила на стол горшок с кашей. И в это время к вам в комнату зашли комиссары. Один из них подошел к столу, рукой зачерпнул кашу из горшка, попробовал. А затем, взял этот горшок и разбил его об пол. А чтоб мало вам не показалось, еще и растоптал остатки каши сапогом. Вот после этого твоего рассказа я увидела «единственно правильное в мире государство Советский Союз» совсем другими глазами.
Ты никогда никому ни на что не жаловался. Война. Она оставила свой след в жизни миллионов. Она оставила свой след и свои метки и в твоей жизни. Я что-то не помню никаких «героических историй», хотя в детстве играла твоими боевыми медалям. Только одну историю я знаю, историю о том, как ты выжил. Да и это ты рассказал мне только потому, что был благодарен человеку, вытащившему тебя из пекла.
Ты был ранен. Осколочное ранение в горло и в ногу. Матрос, десантированный с торпедного катера. Кто это? Да так, пушечное мясо. Вас бросили умирать на обочине дороги, по которой отходили войска. Вы лежали там вдвоем, ты и твой однополчанин. Говорить ты не мог. О чем ты думал, этого ты мне не рассказывал. И в это время по дороге проезжала машина, в которой был какой-то генерал. Он увидел вас и остановился.
-Кто бросил здесь матросиков?! На носилки их и будете нести перед моей машиной.
Так вас донесли до санчасти. Так ты остался жив. Я не знаю имени этого генерала. Может быть, даже ты его не знал. Но я молюсь за него. За то, что он спас моего отца. За то, что я родилась.
Когда ничего нельзя изменить….
Я знаю, ты никогда не прочтешь этих строк и никогда не узнаешь о том, как мне вас сейчас не хватает. Но, может быть, кто-то другой прочитает это письмо и, отложив в сторону все свои дела, несомненно, важные и срочные, сядет в машину или возьмет билет на автобус, поезд, самолет или просто перейдет на другую сторону улицы и постучится в дом к своим, еще живым, родителям. Зайдет к ним и скажет:
- Привет! Ну, как вы тут, без меня? Вот выдался свободный денек, решилзаглянуть к вам….