НАНА БЕЛЛ http://proza.ru/avtor/gofman - ЧЕТВЁРТОЕ МЕСТО В ТЕМАТИЧЕСКОМ КОНКУРСЕ «ЛАУРЕАТ 15» МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
Маша милая, привлекательная, можно даже сказать приятная во всех отношениях дама лет сорока, стояла перед зеркалом с помадой в руках и думала. Вчера ей сделал предложение Герман Германович. Был он высок, строен, надёжен. Недавно поменял старую “Мазду” на новую, жил в загородном коттедже и служил логистом в их компании. Хотя он и был когда-то женат, детей у него не было, о чём он вчера вечером с сожалением поведал Маше, при этом томно глядя на ее полуоткрытую грудь. С некоторых пор и Маше казалось, что неплохо бы завести ребёнка.
О словах логиста она думала так напряжённо, что над бровями собралась новая морщинка.
- Бельчонок, не морщи лоб, - говорил когда-то в таких случаях Петухов, её второй муж и первый любовник.
Она улыбнулась. Ей было приятно, что Петухов её не забывает: приезжает, когда надо починить кран или перевесить полки.
Недавно Петухов пригласил Машу на уикенд, но ехать с ним на озеро или нет, она до сих пор не решила.
«Тащиться чёрт знает куда без машины комаров кормить?!» - возмущалась она.
Но смог, висевший вторую неделю над городом, жара, капризный голос начальницы, вызванивавший Машу каждый час и требовавший какие-то бумаги, отчёты, баланс…
Да и Петухов может обидеться, если она снова откажет ему. Последний раз на его предложение махнуть на природу она начала что-то мяукать, а он вдруг резко перебил:
- Если не хочешь, скажи сразу, и я исчезну.
Нет, терять Петухова не хотелось…
Мобильник вздрогнул, и на дисплее высветилось лицо Петухова круглое, чуть курносое.
- Мадам, за вами зайти или… Я уже под окнами!
Маше показалось, что сегодня Петухов без обычного шутовского колпака, а, значит, трезв.
Она улыбнулась и ответила:
- Жди.
Подхватила рюкзачок, похожий на кукольный, взглянула на себя в зеркало, стараясь не замечать подлых морщинок в углах губ и возле густо накрашенных глаз, и такой вот почти неотразимой выпорхнула за дверь.
Увы, от Петухова разило.
- Опять с запашком? – сказала Маша, гневно взглянув на Петухова, и ей расхотелось ехать с ним на природу. На душе вдруг стало пусто как в день их развода.
- Да ладно тебе! Мне ведь сегодня сорок. Забыла… - обиделся Петухов.
- Эту дату не отмечают, - сердито бросила Маша.
Дорога была привычно-однообразной. Толкали в метро, жали в автобусе, и Маша вспоминала своего логиста-автомобилиста, который презрительно называл поездку в набитом автобусе петтингом.
Она смотрела в одно окно, Петухов в другое. Правда, Петухов, сняв с себя громоздкий рюкзак, всю дорогу пытался поддержать её под локоть не то услужливо, не то подобострастно. Она же всякий раз выдёргивала свой локоток из его влажной ладони и вспоминала логиста с маздой.
“Всё-таки как нелеп этот Петухов! - думала она. - Эта его старая ветровка, рюкзак только что не с помойки. Уж не те ли на нем джинсы, что я купила ему после свадьбы?”.
Вышли у поворота. Молча пошли рядом. И будто – солнце не для них, небо не для них.
Вдруг Петухов остановился:
- Какой воздух! Чувствуешь? - радостно, как-то по-детски воскликнул он, глядя на неё восторженно.
«Просто идиот какой-то!» - мрачно думала Маша, и мимо её мысленного взора мчался вожделенный логист в новой мазде с блондинкой из бухгалтерии.
Однако от солнца, от сосен так пахло забытым, далёким, сладким, что Петухов постепенно перестал раздражать Машу.
Наконец они вышли к озеру, и Маша легла на байковое одеяло, которое Петухов услужливо расстелил на берегу.
Ей стало спокойно. Чуть слышно поскрипывали сосны, перекликались какие-то птицы, то и дело, спрашивая друг друга: “Ты меня любишь?” С озера доносился плеск волн. Где-то далеко скандалили чайки.
“Конечно, с ребенком будут проблемы. Этот последний аборт… - рассуждала она. - Но Герман хочет, и, значит, в случае чего, придется взять ребенка из детдома”…
Тем временем Петухов, пыхтя, расчищал место, собирал окрестный мусор и относил его подальше в лес. Он уже натаскал сушняка, и скоро должен был затрещать, защелкать веселый костерок...
Сквозь лёгкую дрёму Маша слышала хриплое дыхание Петухова, время от времени прерываемое покашливанием, и раздражение вновь овладело ею.
“Чёртов турист. До сих пор в Робинзона играет!”
Она знала, что Петухов по-прежнему работает в своём НИИ, получает свои жалкие копейки и считает, что всё должно измениться к лучшему, что не может же быть так скверно всегда. Её злило, что он как будто смирился со своей жалкой участью и не пытается ничего изменить.
“Хоть бы дуру какую-нибудь себе нашёл! - думала Маша. - И чего он околачивается возле моего дома, прячется, как мальчишка, за деревьями? Да, вот именно как мальчишка!”.
Петухов рубил хворост, валявшиеся тут же полусгнившие коряги, пыхтел, крякал с удовольствием показывая Маше, какой он ещё молодец. И вдруг вскрикнул, принялся ругаться – очевидно, поранил себя топором.
«Увалень!» - мстительно подумала Маша, улыбнулась и открыла глаза. Петухов сосал окровавленный палец и обиженным ребенком смотрел на бывшую жену…
Едва касаясь песка кончиками пальцев ног, по-кошачьи грациозно Маша пошла к озеру, представляя себе, как за ней из укрытия наблюдает логист, только что навсегда прогнавший ту отвратительную блондинку из бухгалтерии…
Озеро сильно обмелело, и она долго шла по мягкому песку, прежде чем зайти на глубину.
Маша всегда любила купаться. И в раннем детстве, когда готова была часами плескаться в мелкой речушке, и позже, в бассейне, где покоряла мальчишек своим классическим брасом…. Но теперь ей больше нравилось лежать на воде, разглядывать облака.
Вот и сейчас над Машей проплывали воздушные островки, которые превращались то в весёлых барашков с лёгкими завитушками, то в чей-то профиль или пухлое детское тело. Маша вдруг вспомнила своего младшего брата, с которым ее как-то оставила мать. Он тогда сильно болел, и Маша сидела над ним, одновременно жалея беднягу и злясь на него. Брат стонал и вдруг сильно закашлялся; кашель перешел в хрип, и брат стал задыхаться. Маша смотрела на посиневшее лицо брата, и ей было страшно. Это лицо она помнила до сих пор…
Она перевернулась на живот и поплыла. Это облака сбили её с толку, заставили вспомнить неприятное...
Петухов уже разбил палатку и, утирая с лица пот, высматривал среди легкой ряби волн Машину голову. Головы нигде не наблюдалось, и Петухов испугался.
- Маша ! – закричал он во весь голос, переполошив прибрежных чаек. Стараясь не думать о страшном, на ходу снимая джинсы, он бросился в воду.
Петухов не помнил, умеет ли он плавать, и когда увидел бывшую жену, гладкой дебелой рыбиной плывущую ему навстречу и с легким презрением смотрящую на его суетливые движения, вспомнил, что не умеет и начал задыхаться.
Маша увидела его вытаращенные испуганные глаза, посиневшие губы и испугалась.
- Петухов, Гена, что с тобой?
Он пробормотал что-то невразумительное, и вдруг, как испуганный ребенок, схватился за нее, обнял ее за шею.
- За плечо держись, - крикнула она, пытаясь скинуть его руку со своего горла.
Ей казалось, что сейчас у неё разорвется сердце, что они не плывут вовсе, а только натужно барахтаются на одном месте. Остановились облака на небе, солнце стало чужим и блеклым, и только сосны на берегу безразлично качали ветвями и не то звали к себе, не то навсегда прощались… Маша чувствовала, что рука Петухова становится всё тяжелее. Сам Петухов уже наглотался воды и, широко открыв рот, делал судорожные вдохи. Маша же и не плыла даже, а всё смотрела на сосны на берегу, которые никак не хотели приближаться… Небо, солнце и весь мир были уже сами по себе, жили без неё, существовали как немая картинка, потерявшая смысл.
- Не могу больше, - прохрипел Петухов.
“Неужели это всё ? – подумала Маша, чувствуя холод в животе, и тут же ее ноги коснулись дна.
Петухов, доковыляв до берега, рухнул на песок. Рядом с ним легла обессилевшая Маша.
Ей приснился брат, который звал её куда-то. Хотя, нет, не брат. Это был Петухов.
- Бельчонок, как ты? – донеслось до нее. –
Отстань ты от меня со своим бельчонком, - простонала Маша.
Маша встала на ноги, стряхивая с тела песок. Петухов подбитым тюленем лежал на берегу и испуганно смотрел на Машу.
Она была готова с ожесточением пихать Петухова ногами, орать на него. Да, это он испортил ей всю жизнь, из-за него у неё не будет детей и богатства, из-за него она сейчас чуть не отправилась на тот свет…
Она увидела его белое рыхлое тело, съехавшие вниз трусы, неестественно худые ноги и глаза, в которых было что-то знакомое, что-то такое, чего Маша боялась и стыдилась всю жизнь. И она вдруг поняла: эти глаза - глаза ее задыхающегося брата... Не отдавая себе отчета в том, что делает, Маша опустилась на колени рядом с Петуховым, обняла его и заплакала.
- Ну, зачем ты мне нужен, Петухов? – сквозь слезы спрашивала она.
Пахло смолой и летом, и Маша с ужасом понимала, что никогда не будет жить с логистом в коттедже и ездить на новой «мазде».