Искушение

 
У приходского священника отца Михаила день прошел плодотворно. Закончив служить, он отужинал с матушкой, поцеловал детей, пожелав им спокойно ночи, и направился в свой кабинет, надеясь провести остаток вечера в чтении полезных для души книг. Кабинет – маленькая комнатка в домике при церкви, в которую поместились письменный стол, шкаф с литературой и маленький диванчик. Все скромно, просто, о большем и  не мечталось. О том, что на дворе 21 век напоминал лишь персональный компьютер – современное средство связи и источник информации.
Отец Михаил затворил за собой дверь и нажал  выключатель. Приглушенный матовым плафоном свет залил комнату. За его столом сидел чужой человек.
-Ты проходи, проходи, -  бесцеремонно кивнул гость батюшке, - присаживайся. – И указал на диванчик. – Я уж и стол накрыл  тебя дожидаючись.
На письменном столе стояло несколько тарелок с продуктами и бутылка водки, нарезанный ломтиками лежал черный хлеб.
Незнакомец отцу Михаилу сразу не понравился. Не потому, что бесцеремонно вломился в его кабинет – если бы по какому приходскому вопросу, то чего уж, побеседовали бы, вид у незнакомца был отталкивающий. Наглая молодая физиономия с носом «сливой», хитрыми карими глазками, маленьким ртом  отдаленно напоминала одного из киноактеров, неудачно попытавшегося сыграть русского поэта начала 19 века. А фальшь отец Михаил во всем ощущал сразу.
-Нормальный нос, - обиженно надул губы гость. – Какой достался при раздаче, такой и ношу.
-А Вы, собственно, кто? – полюбопытствовал батюшка.
-А то не догадываешься! – ухмыльнулся «актер».
-Неужто бес? – кольнула сердце фантастическая догадка. В кабинете  не пахло ладаном, как прежде, а стояло что-то вроде угарного газа с запахом тлеющего бурого угля.
-Догадливый, - хохотнул «артист». – Так за знакомство и выпьем!
Батюшка оглянулся на двери. Если это был не сон, лучший выход оказывался  именно через них.
-Струсил? – скорчил рожу гость. – А еще священник!
Бес испытывающее глядел на молодого священника, а батюшка Михаил 30  лет от роду - на беса.
-Ты зачем пришел? – нарушил молчание отец Михаил.
-Побеседовать по душам хочу.
-Но у тебя нет души!
-Зато она есть у тебя!
-И для этого ты заявился сюда?
-Почему бы и нет? – скривил губы бес.
-Ладно, - решил не подавать виду, что этот визит ему больше, чем неприятен, сказал батюшка, - давай поговорим. – Поднимать шум и будить домашних из-за побочного явления своей деятельности ему не хотелось. И он присел на краюшек дивана.
-Может, по стопочке для начала? – поинтересовался «актер». – Я тут сальца нарезал такого, как ты любишь – с прожилочками. Вот соленые хрустящие огурчики, квашеная капустка – исключительный закусон.
-Нет, - замотал головой священник.
-Так не пост же! – удивленно округлил глаза бес. – Можно и разговеться.
-Все равно нет!
-Как хочешь, - пожал плечами гость, - а я выпью.
Он откупорил бутылку, поверхность которой истекала капельками влаги, словно слезами, и налил до краев одну из граненых рюмок. Положив на ломтик черного хлеба сало, он махом  накатил первые 100  грамм, зажевал бутербродом, аппетитно похрустел огурчиком и зачавкал квашенной капустой, которую выудил из тарелки длинными холеными пальцами. Кушал бес аппетитно.
-Ну что, начнем? – довольно потер ладони гость, утолив первый голод.
Священник промолчал
-Скажи, поп, зачем тебе все это?
-Что это? – попросил уточнить батюшка.
-Приход, прихожане, службы? Не скучно вот так жить? Вокруг столько соблазнов, столько ярких красок, а ты заточил себя в темницу и пытаешься представить, что счастлив.
-Счастье не в соблазнах, - не согласился священник.
-Угу, - промычал с набитым ртом бес. Он уже успел откусить от колясика  домашней украинской колбасы – как раз такой,  какую в детстве делала мама отца Михаила изрядный кусок, и теперь пережовывал его, почмокивая. – Это ты бабушкам-прихожанкам рассказывать будешь, которые свое отжили. А мне не надо лапшу на уши вешать. Можно подумать, что ты в свои годы мыслишь не так, как я. Физиология, она у всех людей, понимаешь, одинаковая, от нее не уйти! Так что еда, женщины и деньги нравятся всем!
-Это не так!
Бес налил еще стопку водки, поднес ее ко рту, закатил глазенки и, после короткой паузы, влил в горло.
-Харашо…
-Так, может, хоть покушаешь? – оторвался он от трапезы. – Чай не в ресторане, денег не возьму.
Отец Михаил был человеком, и ничто человеческое ему чуждо не было. Он  мог и любил хорошо отобедать – только не в пост, не отказывался и от других угощений, если попадал на  чьи-либо именины. Правда, во всем меру знал. Поэтому наблюдать за трапезничавшем гостем ему было тяжело, но терпимо.
-Скажи вот, поп, - вперился взглядом в священника чуть захмелевший бес, - кому твоя служба нужна? Пожилым теткам, которых можно пересчитать по пальцам? Родителям, крестящим детей не из-за веры, а ради традиции? Твой   приход еле сводит концы с концами, ты даже свечи восковые сам делаешь, чтобы экономить деньги. А если б и посещали твою церковь богатые, так ради корысти же опять – их бог в деньгах, которые они жертвуют на храмы для подстраховки – вдруг после смерти зачтется? Остальным, что есть твой приход, что нет его, без разницы. Посмотри вокруг, какое  общество тебя окружает! Ему не нужны церкви!
-А что нужно?
-Соблазны!
-Они преходящи.
Зато как сладки! – причмокнул гость, соберя три перста вместе и прикоснувшись ими к губам.
-Вера слаще, - не согласился священник.
-Добираться до этой сладости слишком долго, вот и  хватают люди то, что сверху, а вера твоя все глубже уходит в землю – поди, докопайся.
-Люди еще опомнятся.
-И ты в это веришь?
-Да.
-Хочешь, - ехидно ухмыльнулся бес, - я расскажу, какая судьба ждет твоих троих детей? Никто из них не пойдет по стопам отца. Никто из них не будет ходить в церковь. Они будут жить, как живут все: пить, любить, работать и умрут старыми и больными, разочарованными в жизни людьми. А ведь ты можешь им дать другую участь!
Бес явно лгал, но  отец Михаил не подал и виду. Его старшенький – Василий, уже с детских лет проявлял тягу к церковному делу. Младшенький, скорее всего, станет мирским человеком. Доченька, она никогда не отречется от веры отца и будет объединять двух совершенно разных братьев своей любовью, добротой и верой. 
-Какую же участь?
-Отрекись от веры, и я дам тебе те самые соблазны – деньги, любовь, достаток, твои дети получат платное образование и займут хлебные должности. Могу посодействовать твоему  Василию  в будущем   получить место в Государственной Думе. Знаешь, сколько там наших?
Каких наших, бес уточнять не стал.
-И куда я пойду без веры?
-Работать! – хохотнул бес. – Правда не лопатой и ломиком. У тебя хоть и церковное, но высшее образование, пристрою в какой-нибудь муниципалитет на хорошую зарплату. А там  помогу вверх двигаться.
-А молиться иногда можно будет? – вновь подыграл батюшка гостю.
-Ни! – сытненько отрыгнул бес. – Можешь для пиару в церкви постоять, покреститься  - внешнее благочестие принять, если нужно для дела, а внутри ни словечка молитвы!
-А как же прихожане? Кто их опекать станет? – обеспокоился священник.
-Государство! От него они хоть какую копейку или льготу получат, а от тебя, кроме отпущения грехов, которое ни к какой болячке не приложишь, им никакой пользы.
Бес вновь налил рюмку, опрокинул ее в свое  широкое горло и зажевал куском сала, уже без хлеба.
-Под соглашением кровью подписываться нужно? – поинтересовался отец Михаил. Его начинала забавлять эта нестандартная ситуация.
-Не, - махнул рукой бес, - сейчас все проще, хватает устного согласия. У нас, как в банке, не обманут.
Батюшка был молод, но с избранного пути сходить не собирался. А вот потягаться с бесом захотелось, когда еще выпадет такой случай?
-Ладно, отрекусь я от веры, получу тобой обещанное, проживу жизнь с сытости и довольствии, а после смерти, что, ад?
-Так и там тоже люди, - не моргнул глазом гость, - скучно не будет. А работу тебе и там подыщем.
-Служить на вашем капище?
-Зачем же! -  Бес вновь налил, выпил, крякнул удовлетворенно и не стал даже закусывать. – У нас там капищ нет, а вот политзанятия, это дело обязательное – по нескольку часов в день. Конспекты надо вести, цитаты заучивать, работать и еще раз работать, в общем, строить светлое будущее. Если согласишься на мое предложение, то будешь чем-то вроде политрука в армии – я подсуечусь,   а политрук – это, я скажу тебе, должность!
Священник задумался. Бес вылил остатки спиртного в рюмку. Унарный газ резал глаза.
-Строить светлое будущее в царстве тьмы, говоришь?
Бес согласно кивнул.
-Так за это стоит выпить!
Гость расплылся в улыбке. Нос-слива покраснел еще больше, масляные глазенки стали еще наглей.
Батюшка подсел к столу, взял ломоть черного хлеба, положил поверх него ломтик сала с прожилочкками, еще поверх – пару кругляшков домашней колбаски – бутерброд получился как раз по разыгравшемуся аппетиту.
Бес наполнил до краев свою и вторую рюмки.
-Вздрогнем?
-Сначала бы помолиться. – И батюшка, прикрыв глаза, начал…
-А можно без этого? – донеслось до него злое шипение.
Гость как-то враз посерел. Розовый румянец щек сошел на нет, нос слива посинел, блеск глаз поугас.
-Нельзя, - твердо ответил священник. – Как же вкушать подобное, да без молитвы!
Он вновь прикрыл глаза и зашептал спасительные слова. Резко запахло серой. Раздался громкий хлопок. Бес исчез.
Отец Михаил сгреб все со стола в пластиковый пакет и вынес на улицу в мусорку.
Будучи человеком, он глубоко вздохнул, когда пакет с едой брякнул о стенку мусорного контейнера – грешен был, любил при случае покушать. Только будучи церковным служителем и человеком искренне верующим понимал – сожаление от лукавого. Да и стоило ли жалеть о чем-то, если матушка еще с утра наварила щей!
Перед сном священник помолился – как никогда искренне в этот раз, и  спокойно уснул. Его завтрашний день был расписан по часам, и каждый час принадлежал Богу.