Магнит на дураков

1. Организация.

   На земле Сибирской, на берегу одной из рек, что текут на бескрайних просторах между Екатеринбургом и Иркутском, раскинулся большой Город. Мраморные набережные, полого спускающиеся к самой воде, тенистые вязовые аллеи в центре, утопающие в зелени предместья, чисто выметенные улицы и нарядные фасады домов – ничего этого в Городе нет. А есть множество кирпичных и железобетонных дымовых труб разных высот и диаметров, вышки, градирни, элеваторы и прочие высотные технические сооружения, и если смотреть на город издали, то создается сюрреалистическое впечатление, что Город сам с собой играет в шахматы, попеременно нападая на неприятельского короля слонами и ладьями. И вообще, в Городе столь много промышленных предприятий самого разного профиля, что кажется, будто именно заводы и фабрики и есть настоящие жители Города, а люди всего лишь забытые неизвестным великаном заводные игрушки, снующие снаружи и внутри них непонятно для чего.
   Город был основан в конце девятнадцатого века на берегу реки Тредь беглым монахом Иоакимом. Почему Иоаким выбрал для основания именно это место, до сих пор остается загадкой. Ходили слухи, что однажды во сне Иоакиму явился Николай-Угодник и сказал: "Ты призван для благого дела, Иоаким. С благословения Божьего станешь отцом-основателем большого города. Для исполнения воли Его в следующий понедельник пускайся в странствие по Руси и пей горькую полгода. И в пяти верстах на запад от того места, где молодая хозяйка по имени Мария ранним осенним утром даст тебе опохмелиться самогоном из медовухи, его и оснуешь. А это тебе на прожитие и постройку Града в честь Господа". И он что-то сунул Иоакиму в руку. И исчез.
   Проснувшись, Иоаким обнаружил, что в его правом кулаке зажат мешочек с золотыми червонцами. Страсть как не хотелось монаху сниматься с насиженного места, но супротив воли Господней не попрешь, себе дороже; и он исполнил все, как было ему велено свыше. 
   В первые два десятилетия своего существования Город только с натяжкой можно было назвать городом, ибо каменных зданий в нем было ничтожно мало, мостовых не было вовсе, а население не превышало пяти тысяч. Большое село, а не город. Перед Первой Мировой войной Город окреп: сказались наконец и его удобное географическое положение, и выросшее в несколько раз вследствие миграции жителей из европейской части страны в Сибирь его население. Была построена большая мельница, на которую стали свозить зерно из житницы Сибири – Алтая. Возникло множество мануфактур. Открылись ежегодные сельскохозяйственная и промышленная ярмарки. Стали процветать торговля лошадьми и почему-то серебряными индийскими амулетами от сглаза.
   В революцию и последующую за ней гражданскую войну Город несколько раз переходил из рук прежней власти в руки Советов: через Город проходили железнодорожные пути, и был железнодорожный мост – причем в то время единственный – через реку Тредь. То есть Город был стратегически важным объектом для обеих воюющих сторон. Что и привело к перманентным боям за его обладание.
   Война закончилась. Наступил долгожданный мир. И на одну шестую часть суши на семьдесят четыре года опустилась Советская власть. А что же случилось с Городом за период между окончанием Гражданской войны и началом Отечественной? Он сильно вырос, поглотив при этом несколько близлежащих деревень. Окрестные земли, раньше относившиеся к N-ской губернии, теперь были выделены в отдельную область. А Город стал их областным центром.
   Во время Великой Отечественной войны в Город стали вывозить заводы и фабрики из Москвы, Ленинграда и других городов европейской части Российской Федерации. Потянулись эшелоны с эвакуированными жителями. А Город одинаково жадно впитывал в себя и стальные балки, и кирпич, и бетон, и доски, и людей, и все увеличивался в размерах.
   Пятидесятые годы прошлого столетия были пропитаны духом великих строек, освоения целинных земель и грандиозных мелиорационных мероприятий типа осушения бескрайних болот и поворота рек вспять. Типичный лозунг тех времен: человек – хозяин своей земли! Не обошли стороной веянья пятидесятых и Город. Правительством было решено перекрыть плотиной Тредь, чтобы построить и запустить ГЭС. А это, согласитесь, колоссальная работа не одной тысячи специалистов. Такого количества строителей, монтажников, сварщиков и прочего рабочего люда в Городе не было, пришлось приглашать на работу из других регионов. Для проживания прибывающих на стройку века в рекордные сроки было построено несколько жилмассивов, которые после пуска ГЭС были административно преобразованы в один Трэсский район.
   Практически в один день с образованием Трэсского района в нем возникла Организация. Профиль ее деятельности для нас неважен, можно только упомянуть, что такие организации обязательно есть в каждом городе. Аббревиатура Организации была КЭТСРаГ, которую – недолго думая – любители похохмить переименовали в кошачью сраку.
   Начальником Организации первые лет десять был пожилой армянин. В годы его правления коэффициент полезного действия Организации был максимальным. Строительство новых инженерных сооружений велось точно в срок – снабженцы работали не за страх, а за совесть; трудовая дисциплина была выше всяческих похвал – инспекторы по охране труда плакали и не хотели проводить проверку объектов Организации, потому что им совершенно не к чему было придраться; продукция Организации была всегда востребована; работникам регулярно выдавали молоко и бесплатные путевки в любые санатории страны; в буфете Организации всегда в продаже было пиво; и, наконец, человек, устроившийся на работу в Организацию, уже через полгода получал квартиру.
   После армянина главой Организации стал татарин. В свое время он был заместителем начальника, можно сказать, его учеником, его правой рукой, поэтому переход власти из рук в руки никак не сказался на производительности Организации. Более того, ученик даже превзошел учителя, поскольку особо отличившимся работникам стали платить дополнительные деньги за экономию ресурсов и рационализаторские предложения.
   Нельзя сказать, что и первый, и второй начальник были бессребрениками, этакими принципиальными трудоголиками. Нет, они были нормальными советскими людьми, и ничто человеческое им не было чуждо. Первый начальник был просто без ума от женщин - сказывалась, наверное, горячая южная кровь, - и к нему в кабинет под конец рабочего дня частенько наведывались красивые молодые девицы, которых он называл референтами по связям. Причем эти визиты наносились только тогда, когда его постоянной любовницы, секретарши Софьи Марковны, в приемной уже не было. Но самым интересным было то, что этот секрет полишинеля до самого увольнения начальника так и не стал известен его секретарше. Этот факт говорит о том, что начальника в Организации любили и поэтому закрывали глаза на его невинные шалости.
   В те времена в любой нормальной конторе обязательно был неприметный человек с невзрачной внешностью, которого, однако, боялись все от дворника до директора. Читатель без труда поймет, о человеке из какой организации идет речь. Так вот, первый начальник очень любил женщин, но ему не улыбалось, что за это, в общем-то, пустяковое хобби, его могут пригласить (а от этого приглашения не отвертишься!) в невзрачный панельный дом, где опять-таки другой такой же неприметный человек с холодными серыми глазами будет в полутемном кабинете с единственной сорокаваттной лампочкой мягко, но очень убедительно говорить ему о том, какой он дурной пример подает советской молодежи, а он будет сидеть на самом краешке неудобного стула, пот будет стекать струйками между лопаток, рубаха прилипнет к спине, сердце в конце беседы даст сбой, а его мучитель будет вслух размышлять о тех карах, которые могут его постигнуть, если он не прислушается к голосу совести. Вы же пожилой человек, в конце беседы добавит человек из органов таким тоном, будто приводит неопровержимый аргумент.
   Поэтому начальник разработал план, который должен был нейтрализовать нужного, точнее, совершенно ненужного человека. Этот план был прост, как все гениальное. В основе его лежал банальный шантаж.
   Начальник по своим каналам узнал слабое место неприметного человека. Он выяснил, что тот помешан на Элвисе Пресли, Биттлз и Роллинг Стоунс. Напомним читателю, что в годы Советской власти люди, слушавшие западную музыку, рисковали нажить себе этим крупные неприятности. Потому как это попахивало антисоветчиной. Что никак не совместимо со званием офицера ХХХ. На следующий день после получения информации начальник намекнул неприметному человеку, что ему известно увлечение того запрещенной музыкой. После этого между ними был заключен устный договор. Начальник водит женщин, неприметный человек слушает западную музыку. Договор был скреплен рукопожатием.
    Тем не менее, начальник, скрепя сердце, постарался (по возможности!) свести к минимуму посещение его кабинета длинноногими девицами, поскольку количество серого вещества в головах любительниц половых утех обратно пропорционально длине их ног, а язык не останавливается отдохнуть даже во сне и запросто выбалтывает любые секреты. Так что с тех пор главной заповедью начальника при тесном общении с нежным полом стала осторожность: береженого Бог бережет.
   Но, как показали дальнейшие события, беспокойство начальника было напрасным; незаметный человек вскоре уволился из ХХХ: по образованию-то он был музыкантом, и в органы попал сразу после армии, да и то по глупости – остался на сверхсрочную. Служил он при штабе ГРУ, и когда ему перед самым дембелем мягко предложили остаться в армии и сдать экзамены на офицера (да, да, не на прапорщика, а на офицера!), он, естественно, согласился. Сами понимаете, романтика! Он будет самым настоящим разведчиком, может быть, даже вторым Штирлицем. Раскроет империалистический шпионский заговор в самом сердце нашей Родины, городе-герое Москва, и получит высшую государственную награду из рук Генерального секретаря ЦК КПСС товарища Брежнева. Каждый(!) ребенок в стране будет знать имя спасителя Отечества.
   К сожалению, действительность оказалась не такой радужной, какой он ее представлял себе в мечтах. Вместо ратных подвигов тупая зубрежка всевозможных уставов. Вместо красивой и опасной жизни комната на двух человек в общежитии с двумя сортирами – мужским и женским – на весь этаж. Вместо продумывания хитроумных планов по вербовке сексотов никому не нужные каждодневные отчеты с высосанной из пальца информацией.
   Поэтому, когда старые (еще по музыкальной школе) приятели предложили ему место лабуха в одном из кабаков Города, он с радостью согласился. Никто не знает, как ему удалось уволиться в запас, но в один прекрасный день он просто не вышел на работу в Организацию. Но и в ресторане он проработал недолго: гулявшие там в один из вечеров москвичи переманили его в столицу. Теперь он, вроде, пишет песни для Пугачевой.
   У его преемника было одно странное свойство: при его появлении все разговоры сразу прекращались, и, если дело было летом, даже птицы переставали петь. Зимой же, по уверениям некоторых сотрудников, при появлении незаметного человека снег переставал идти, а ветер дуть. Впрочем, это весьма недостоверная информация.
   Теперь, что касается второго начальника…Можно написать, что он был алкоголиком, но это значит погрешить против истины. Нет, выпивать он выпивал, но делал это в семейном кругу и только по праздникам, без дальнейшего продолжения на неделе. Опять же читатель будет недоволен таким развитием сюжета: синяков-колдырей и в реальной жизни хватает, так что ж, теперь еще и читать о них, что ли? И вообще, алкоголики и все с ними связанное…такое заношенное клише!
   Второй начальник Организации не был алкоголиком. Не был он и бабником. Впрочем, это высказывание не совсем верно: если добыча в виде готового к соитию женского тела сама шла к нему в руки, он от нее не отказывался, но чтобы совершать движения ради того, чтобы залучить к себе очередную юбку, нет уж, увольте. И совершенно точно, что он не был буддистом, террористом, парашютистом, аквалангистом, альпинистом, художником-абстракционистом и гедонистом-солипсистом. Но хобби у него было. Лошади. Второй начальник-татарин был лошадником.
   Сказать, что он любил сих благородных животных, значит, ничего не сказать. Он их боготворил. Каждое утро он приезжал на служебной машине на конюшню, которая, к слову сказать, располагалась в том же здании, что и гараж Организации, только площадь занимала раза в два больше, и лично заходил в стойло к каждой лошади, дабы удостовериться, что все его питомцы сыты и здоровы. И только убедившись, что все в порядке, он поднимался к себе в кабинет. В кабинете на трудовые подвиги его вдохновляли: большая бронзовая статуэтка, стоящая прямо посередине кабинета и изображающая бегущую лошадь с распущенной гривой и летящим по ветру хвостом; удобное кожаное кресло с вырезанными лошадиными головами на деревянных торцах подлокотников; огромный письменный стол, покрытый зеленым сукном, и простая чашка для кумыса, хранящаяся в нижнем ящике стола почему-то всегда под замком.
   Войдя в кабинет, начальник обычно подходил к статуэтке, рассеянно похлопывал ее по крупу, глядя при этом расфокусированным взглядом в окно. Где в это время витали его мысли, было неизвестно. Потом доставал из холодильника трехлитровую банку с кумысом (холодильник, бар со всевозможными напитками и тому подобные предметы тоже были в кабинете, но это вещи бытовые, и о них, в общем-то, можно было и не упоминать), вытаскивал из стола чашку, наполнял ее кумысом, медленно со смаком выпивал, и только после этих обязательных процедур приступал к работе. Если же ритуал не соблюдался,…н-нет, пожалуй, об этом не стоит говорить.
   Конюхи, которые работали – да как работали, только числились, – механиками и автослесарями в гараже, были самыми влиятельными сотрудниками в Организации. Через них можно было добиться перевода на более оплачиваемую должность, получить бесплатную путевку в Сочи, увеличить метраж своей квартиры и сделать еще много чего полезного.
   По видам мздоимства конюхов можно было грубо разделить на три категории. В первую категорию входили так называемые натурщики, или натуралы. За свою помощь в чужих делах они предпочитали взимать плату простыми жизненными удовольствиями, как-то: незатейливым сексом с просителем (если это была женщина), дешевым портвейном, или и тем, и другим, вместе взятыми. Ко второй относились барышники. Те брали плату за свои услуги в виде импортного ширпотреба либо просто дефицитных товаров. Представители третьей за услугу требовали тоже услугу: с прораба – десять поддонов кирпича с доставкой на дачу (благо, что кирпич в советские времена стоил семь копеек штука), с инженера – курсовой проект по сопромату для своего непутевого сына-студента, с аптекарши – редких иностранных лекарств.

   В один весенний день начальник отдела кадров, недавно устроившийся на работу в Организацию и вследствие этого не знавший ее подноготную, выборочно просматривая анкеты работников Организации, наткнулся в одной из них на запись: переведен на должность конюха-механика пятого разряда. Начальник отдела кадров сначала глазам своим не поверил. Прочитал снова. То же самое. Отложил анкету, взял следующую. Ну вот, опять. Переведен на должность ветеринара-автослесаря. Все поплыло перед глазами кадровика. Мир в один момент утратил свои четкость и ясность. Кадровику вдруг показалось, что какая-то неведомая сила в одно мгновение забросила его с Земли на Большую Медведицу, где – это общеизвестно – встречаются и не такие фантастические должности. Начальник отдела кадров налил стакан воды и, гулко глотая, выпил его в три глотка. Но туман, начинающий окутывать его голову, не рассеялся.
   Кадровик был мужчина с крепкой тренированной психикой, и его трудно было пронять такими записями. Может быть, он просто пропустил какой-нибудь секретный циркуляр, в котором все прописано о конюхах-механиках? А, может, это особое подразделение Организации, в деятельность которой лучше не совать свой нос, поскольку спецслужбы, которым непосредственно подчиняется это подразделение, не погладят за любопытство по головке? А ему-то что делать? Кадровик попытался подумать, но бездействовавший долгие годы мозг, как только мог, противился подобному с ним обращению и не делал того, для чего, собственно, и создан природой. В ментальной агонии кадровик взял поразившие его в самое сердце анкеты и пошел к начальнику Организации, каким-то шестым чувством ощущая, что если он сейчас же не выяснит, что же это за люди такие, конюхами-механиками рекомые, то его прямо из служебного кабинета свезут в дурдом.

   В то утро начальник пребывал в преотличном расположении духа. Его любимец Буцеф-Алекс выиграл вчера свою третью за этот сезон трехмильную гонку. Начальник мечтал, и в его мечтах у Организации в будущем году (да не в будущем, а в конце этого!) возникал сам по себе, словно из ниоткуда, небольшой конный заводик. А дальше…Дальше у него на заводе появятся один за другим три будущих чемпиона по стипль-чезу, и всех троих (за твердую валюту) он продаёт в Англию лорду Хорсби, самому известному лошаднику Соединенного Королевства. Да, продаст, хоть сердце и будет не на месте, но он будет убеждать себя, что в Англии лошадям будет лучше, там самые лучшие тренеры, забота и все остальное, нужное порядочной скаковой лошади.
   Потом на заводе появятся, конечно, и чемпионы по гладким скачкам. А что же с ипподромом? Если спланировать землю возле седьмой станции…
   Радужные мечты прервала заглянувшая в кабинет после короткого стука голова начальника отдела кадров. Голова сделала просительные глаза, и начальник махнул рукой: заходи.
   - Я к вам вот по какому делу, Ильдус Ниязович, - сказал кадровик, присаживаясь по кивку начальника на ближайший стул. – Сейчас вот просматривал в кабинете анкеты сотрудников. И в одной наткнулся на запись: переведен на должность конюха-механика пятого разряда. Что это за механики такие? – и он тупо посмотрел в глаза начальнику.
   Начальник, прищурившись, долго смотрел проницательным сталинским взглядом в глаза кадровику. И молчал. Когда молчание стало невыносимым, он слегка кашлянул, открыл верхний ящик стола и начал в нем что-то не спеша искать. Нашел. Достал пачку «Казбека», открыл крышку и извлек папиросу. Дунул в нее сначала с той стороны, где у папиросы табак, потом в мундштук, не торопясь размял ее и положил обратно в пачку. После некоторого колебания убрал папиросы обратно в стол.
   - А сам-то ты как думаешь? – спросил он кадровика, положив как на совещании руки со сплетенными пальцами на стол перед собой.
   - Не знаю даже, что и думать…- неуверенно начал кадровик. – С одной стороны, механик – часто встречающаяся должность, да и конюх, хоть и не так часто, конечно, но тоже…э-э-э…должность, но чтобы они вместе, в одном лице, так сказать? Не знаю, что и думать. Ведь все-таки механик, он все больше по железякам, а конюх, наоборот, к живой природе склонен. Так что здесь налицо какое-то противоречие. Опять же, кадры – вещь точная и четкая: кто, когда, что, с кем, и так далее. А тут какая-то несуразица. Как будто механик будет лошади силовой агрегат менять. Или подшипники смазывать. Вы уж простите меня, Ильдус Ниязович, если я что-то не понимаю – я в вашей отрасли совсем недавно работаю, но объясните мне, пожалуйста, что же это за птица такая – конюх-механик?
   Во время монолога кадровика начальник, повернув голову в сторону, смотрел в окно.
   - А ты знаешь, Степан Арсеньевич, - сказал он, не поворачивая головы, – Что в Африке племя одно живет. Не помню уже, в какой стране. В Замбии, что ли. Так вот, люди этого племени разговаривают наоборот. Все человечество говорит на выдохе, а они на вдохе. Представляешь?
   - Нет, не представляю. В первый раз о таком слышу.
   - Так. А ты слыхал о таком факте, что опять же в той же Африке живет одно племя, у людей которого всего по два пальца на ногах, да еще и хвостик в придачу? У них пальцы расположены друг напротив друга. Можно сказать, оппозитно. Это для удобства лазания по деревьям. Известен тебе этот факт?
   - Нет.
   - А ты знаешь, как из средневекового Китая, - начальник повернул голову и начал пристально смотреть в глаза кадровику. – В то время весьма закрытой страны, вывезли куколок тутового шелкопряда? Никто их не мог вывезти, как ни пытались. А тут какой-то тип – то ли монах, то ли странник – выдолбил изнутри свой посох, положил туда куколок, залепил отверстие воском и вставил рукоять. Потом благополучно миновал границу. Знаешь об этом?
   - Нет. Не знаю.
   - Плохо. Хорошо. А сейчас иди и подумай над тем, что я тебе только что сказал, - глаза начальника светились магическим зеленым огнем, как светятся глаза кошки в темноте. – И когда ты хорошенько подумаешь, все станет на свои места. Сейчас ты про себя думаешь: да разве такое может быть? Уверяю тебя, что когда ты все обдумаешь и как следует взвесишь, для тебя все окончательно прояснится. И у тебя больше не возникнет вопросов. Никаких. Никогда. Потому что ты будешь знать. И полнота твоих знаний будет включать в себя все, что касается слесарей-механиков и всех остальных невыясненных. Любого, кого только захочешь. Потому что это вещь в себе. Смотри-ка, как у Канта получилось! Я тебе дал ниточку; если ты за нее потянешь, она может оч-чень далеко тебя увести. Тут уж ты сам решай, до каких пределов тебе следовать этому пути. Можно сказать, этому Дао. Так что давай, действуй. А теперь ступай.
   Начальник протянул руку кадровику для пожатия, крепко сжал, встряхнул, после чего потянулся к темно-синей папке, лежащей на маленькой этажерке справа от него. Аудиенция была закончена.
   Кадровик побрел к себе в кабинет. Голова его была совершенно пуста. На автомате он дошел до своего кабинета, на автомате закрыл дверь с обратной стороны и упал в кресло для посетителей. После этого чувства покинули его.
Впоследствии начальник отдела кадров так-таки выяснил, что это за птицы такие – конюхи-механики. Вышло это совершенно случайно. И вот каким образом.
   Кадровику давно хотелось переехать из зачуханной окраины Города, где он жил в двухэтажном бараке, в новенький Трэсский район, в котором были магазины с московским снабжением, кинотеатры, танцплощадки, река, пляж, рыбалка и все остальные прелести жизни. Но Трэсский район был, что называется, элитным, и никому в голову не могло взбрести переехать по собственной воле оттуда в другое место. Но по чьему-нибудь авторитетному ходатайству эту проблему можно было решить. На это начальнику отдела кадров намекнули компетентные в подобных вопросах лица.
   Однажды он настолько углубился в обдумывание своей проблемы, что не заметил, как заговорил вслух. И надо ж такому было случиться, что рядом оказалась секретарша Раечка. И она, конечно, все слышала. Когда кадровик пришел в себя, он заметил, что не один. Он спросил, не говорил ли чего. Да, мол, говорили. И что? Да про жилье. А конкретно? Что некого, мол, теперь просить решить жилищную проблему. Что Стапчук проколол, а Денисов уехал в Москву. И вы ума не можете приложить, что делать. А по-моему, надо просто к Кеше в Цирк сходить. Взять бутылочек шесть «Агдама», закусить там чего, сырков плавленых или консервов каких, можно в томате. Он парень добрый. Все ест. И пьет. Но не обманывает. Скажете, что от Раечки. – А что за Цирк? – А вы не знаете? Это третье здание, если от нас идти вглубь территории, к Подстанции. – Почему его Цирком окрестили? – Да видите ли, там с одной стороны гараж, а с другой конюшни. И циркачей там хватает. Вот его Цирком и прозвали. – А-а-а. Куда идти? – Выходите с заднего крыльца, мимо мастерских, и слева будет Цирк. Там будут открыты ворота. Заходите прямо в них. Спрашиваете, где найти Кешу. Сегодня его смена. Если бы его не было, можно было к Артуру обратиться. Да вы идите смело, они, наверно, в подсобке в карты играют.
    Начальник поблагодарил Раечку и вышел из приемной. Ему нужно было остаться одному, чтобы переварить полученную информацию.
   Выйдя в коридор, он посмотрел на часы. Полпятого. Так, сегодня уже не получится. Вот так-так, неужели он наконец-то приподнимет завесу с этой тайны?
   Дело в том, что после давешнего разговора с начальником кадровик, прикинув так и этак, на следующий день прямо с утра пошел к неприметному человеку. И застал того, как сказали бы французы, за вторым завтраком. Неприметный человек кушал большую сладкую булочку за двадцать две копейки и запивал ее молоком, отчего на его верхней губе образовались белые молочные усы. Он ткнул рукой с булочкой в сторону кресла, а бутылку придвинул ближе к себе, будто опасался, что начальник отдела кадров пришел для того, чтобы отнять у него молоко.
   Этот неприметный человек был третьим по счету неприметным человеком, работающим в Организации. Через некоторое время после того, как уволился первый начальник Организации, второй по счету неприметный человек пошел на повышение. И его должность оказалась вакантной. Напомним еще раз читателям, что второй начальник был татарином. Как только освободилась эта нужная для любого руководителя должность, он приложил все силы к тому, чтобы его контору курировал один хороший человек, Ильдар Габбасович Муллин, который хоть и не приходился родственником начальнику, но зато был его земляком. Поэтому когда к Ильдару Габбасовичу пришел с вопросами кадровик, обратно он ушел совсем сбитый с толку, да еще и с неясным чувством тревоги по поводу своего будущего.
   Ильдар Габбасович как всегда был на высоте. Во время разговора с начальником отдела кадров он произнес не более десяти слов. Но слова эти были просты и понятны. По крайней мере, начальник отдела кадров отлично все понял. Такой вот получился скомканный разговор. Опять же, квартира. Ну, вы понимаете.
   На следующий день, следуя совету Раечки, начальник отдела кадров направился по тропинке к Цирку, изрядно нагруженный сумками, полными вином и нехитрой закуской. Там он встретился с другим, правда, но тоже конюхом-механиком по прозвищу Джек.
   Джек ему понравился. Это был простой парень лет двадцати пяти с несколько опухшим от пьянки лицом, но удивительно ясным взором. От него пахло летом, сухой скошенной травой и немного навозом. Джек взял одну сумку с вином, задумчиво взвесил в руке. Взял другую, тряхнул, поставил. Спросил, что надо. Хмыкнул. Кивнул. К концу недели будет сделано, так ответил. На вопрос начальника, кто он по должности, Джек молча повернулся спиной и через секунду пропал в сумраке служебного помещения.
   Впрочем, все окончилось как нельзя лучше для кадровика. Он получил сразу…ордер!
   Начальник отдела кадров был донельзя обрадован и растроган. Он купил еще одну сумку вина и понес ее Джеку в джекову смену. Подошел, от души поблагодарил и протянул сумку. Но в ответ получил затрещину, сопровождаемую словами: да ты что, сука, хочешь, чтоб я спился?
   Но сумку Джек все-таки забрал.
   На этом встреча на Эльбе и закончилась. Впрочем, впоследствии кадровик неоднократно пользовался Джековыми услугами. Больше портвейна по окончании очередного дела он Джеку не предлагал.


2.Гуннский.

   С тех пор прошло двадцать лет. Время не пощадило ни Советский Союз, ни его социалистический строй. За три года, с восемьдесят второго по восемьдесят пятый, подряд один за другим умерли три генсека. Четвертый генсек снискал всеобщую народную ненависть тем, что попытался ввести в Советском Союзе – как вообще до такого можно было додуматься! – сухой закон. В годы его правления в стране были запрещены две пословицы: 1) Бог шельму метит; 2) горбатого только могила исправит. А еще он «прославился» тем, что именно при нем возникла та самая трещина, которая впоследствии разорвала Советский Союз на части, а обломки великой страны превратились в какой-то дурацкий СНГ.
   Не оставили перемены в стороне и Организацию. Злые ветры судьбы надули бурю, разразилась гроза, и молнии поразили начальника-татарина, отстранив его от дел, но не насмерть: он был переведен мелким начальником на какой-то удаленный объект. Свято место пусто не бывает – на следующий после катаклизма день работники Организации по сарафанному радио узнали, что теперь их новым руководителем будет некий Саиб Ароевич Гуннский, якобы работавший до этого председателем огромного гаражно-строительного кооператива «Братья Райт».
   Новый начальник! Нехорошее предчувствие того, что их спокойное и равномерное существование находится под угрозой, а то и вовсе подходит к концу, наполнило сердца работников Организации тревогой. Но прошел один день, второй, третий. Потом неделя, за ней вторая. Но ничего не менялось. Новый начальник как паук сидел в своем кабинете каждый день с восьми ноль-ноль до семнадцати пятнадцати и не подавал признаков жизни. И потихоньку народ начал успокаиваться, хотя опытные люди говорили: подождите, он еще нам покажет.
   Перемены в Организации начались утром в один из понедельников марта. Как правило, всякие беды и напасти случаются именно в понедельник. Все знают – это такой закон природы. Тут уж ничего не поделаешь.
   Через красавицу-секретаршу, которая, к слову сказать, не только ни разу еще не занималась настольно-подстольным сексом с новым начальником, но и видела-то его всего два раза мельком, он назначил на девять ноль-ноль совещание, на котором обязательно должны были присутствовать руководители всех отделов и групп. Секретарша, конечно, известила всех вышеупомянутых о высоких начальственных планах.
   Без одной минуты девять из кабинетов и курилок начали выходить строгие мужчины и женщины, кто с папками, кто без, и потянулись цепочкой по коридору прямиком в конференц-зал. В общем, в девять часов все уже собрались. Не было только Гуннского.
   Он вошел в зал ровно в две минуты десятого, строго по протоколу. От этого нехорошее предчувствие, не покидавшее людей, только усилилось.
   Гуннский поднялся на возвышение, на котором находилась кафедра, и сел в кресло председателя. Пока он шел по залу, сотрудники во все глаза разглядывали его, словно заморскую зверушку, так, будто никогда в жизни не видывали живого начальника, и теперь хотят навсегда запечатлеть в памяти его облик, чтобы было о чем в старости рассказывать внукам.
   Совершенно непонятно, что особенного можно было о Гуннском рассказать, ибо это был обыкновенный мужчина небольшого роста, но, как написал бы Гоголь, соразмерных пропорций, так как он был одинаков и в высоту, и в ширину. Проще перепрыгнуть, чем обойти. Живот, который называют комком нервов, был у Гуннского таких солидных размеров, что обладатель его, без сомнения, страдал зеркальной болезнью в самой последней стадии. Волосы, бывшие когда-то темными, серебрились сединой, а на макушке их не осталось вовсе, словно они плохо себя вели и их навсегда выселили с головы. Да, еще Гуннский носил узкие темные очки с простыми – без диоптрий – стеклами. Для понта, подумали одни сотрудники. Курит план, решили другие.
   Он удобно устроился в кресле. Приспустив очки, быстро оглядел присутствующих, даже, кажется, сосчитал их количество по головам. Потом что-то шепнул на ухо главному инженеру, сидевшему справа от него, после чего главный инженер встал, откашлялся и заговорил.
   - Для начала позвольте поприветствовать всех присутствующих от лица нового начальника Организации, - начал он сиплым, сожженным спиртом голосом, ибо главный инженер разбирался не только в механизмах и электричестве, но и в сортах водки и коньяка, отчего перманентно болел с похмелья.
   Гуннский слегка оперся обеими ладонями о столешницу, приподнял на несколько сантиметров тело над креслом, кивнул головой, как каратист перед поединком, то есть не сводя глаз с присутствующих, и облегченно рухнул назад в мягкие кожаные объятия.
   - Если кому-то еще неизвестно, - продолжал главный инженер, – сообщаю, что нашего нового руководителя зовут Саиб Ароевич Гуннский. Прошу любить и жаловать. Семнадцатого февраля сего года мэром подписан указ о его назначении на пост начальника КЭТСРаГа. И с восемнадцатого февраля он приступил к выполнению своих обязанностей. Ну, это вы знаете. Вот. А теперь разрешите…, - он замешкался и покосился на нового начальника. Начальник кивнул. – Разрешите огласить повестку дня. Пункт первый. – Он достал из внутреннего кармана пиджака футляр с очками, вынул их и усадил на самый кончик сине-красного в прожилках носа. Потом взял со стола бумажку и хотел, было, поднести ее поближе к глазам, но рука предательски задрожала и выронила листок, который, сделав несколько маятникообразных движений, исчез под столом. Главный инженер издал тихий, но явно слышный даже на задних рядах стон, выражающий смертную муку, и полез под стол. В наступившей тишине было слышно, как стукнули его зубы о горлышко припрятанной бутылки, как он поперхнулся и закашлялся.
   Через минуту главный инженер выбрался из-под стола, торжествующе сжимая мятую бумажку в левой руке. – Так вот, - сказал он, как ни в чем не бывало. – Пункт первый. – И он начал читать. – Люба, обязательно позвони мне сегодня вечером, у меня жена улетела в Москву…, - он непонимающе повертел бумажку, пытаясь на ней все-таки найти повестку дня. На камчатке сдержанно засмеялись. – Виталий Петрович, вы не ту бумажку подняли, - еле сдерживая смех, крикнул из глубины зала чей-то голос. И все захохотали. 
    Главный инженер, покраснев, снова полез под стол. Процедура остаканивания повторилась, и когда он, наконец, вылез из-под стола, глаза его уже не смотрели понуро и виновато, а блестели, как бы говоря: я-то уже накатил, а вы тут как дураки трезвые сидите!
   - Итак, пункт первый, - в третий раз начал главный инженер. – НКП. НКП? – он сдвинул брови, соображая.
   - Читайте то, что написано в скобках, - негромко сказал Гуннский, но его все услышали.
   - Да-да, Саиб Ароевич, спасибо, - заискивающе сказал главный инженер. – НКП – это аббревиатура. И означает она новую кадровую политику, которую собирается проводить в нашей Организации Саиб Ароевич. Пункт второй. Экономия ресурсов. Пункт третий. Капитальное строительство. Товарищи, давайте попросим самого Саиба Ароевича осветить нам эти вопросы, - и он начал аплодировать, предлагая остальным делать то же самое. Все начали хлопать.
   Гуннский не спеша отодвинул кресло, встал и занял место за кафедрой. Налил из графина в стакан воды, но пить не стал, а поставил стакан на подставку справа от себя. Положил руки на края кафедры и начал.
   - Уважаемые коллеги, - произнес он. Сказав это, он остановился, опять приспустил очки и остановившимся взглядом посмотрел в зал, как бы раздумывая про себя, относятся присутствующие к его коллегам или нет. Наверно, все-таки относились, потому что он продолжил. – Нам с вами сейчас предстоит выработать план дальнейшей стратегии Организации. И, прежде всего, это касается экономии ресурсов и кадровой политики. Не скрою от вас своей озабоченности состоянием дел в КЭТСРаГе. Некоторые цифры привели меня просто в ужас! – сделав это заявление, он нахмурился и посмотрел на часы. – А теперь попрошу товарищей Минаева, Москаленко, Хрякина и Семицветову пройти к нам сюда на пандус. То есть в президиум.
   Начальники служб послушно прошли и заняли свои обычные места.
- Сегодня, уважаемые товарищи, - он слегка повернул и приопустил голову, глядя поверх очков на начальников служб, своим видом показывая, что слова «уважаемые товарищи» относятся только к сидящим в президиуме. – Выйдет приказ по Организации, согласно которому у вас появятся заместители. – Он подождал, последуют ли возражения от начальников служб, у которых и так были заместители, но не дождался и продолжил. – Попрошу товарищей заместителей подняться сюда к нам.
   И только сейчас сотрудники обратили внимание, что в зале присутствуют посторонние.
   Пятеро человек поднялись на кафедру и уселись на свободные места.
   - Игорь Эрнестович Зум, - начал представлять новых сотрудников Гуннский. – Заместитель начальника экономического сектора. Иван Васильевич Бауэр, заместитель главного инженера по электрическим сетям. Акоп Кикоевич Каноев, заместитель начальника отдела сбыта. Тарас Тарасович Пятно, заместитель начальника службы безопасности. Мария Давидовна Милькина, заместитель главного бухгалтера.
   Игорь Эрнестович был невзрачным мужчиной небольшого роста  с бегающими глазами. Именно такие глаза полагается иметь нормальному экономисту (читай: вору), через руки которого проходят беспризорные (следовательно, почти его) деньги различных Организаций. Ну, может, конечно, и не все деньги принадлежат ему, все – слишком опасно, но свои проценты он просто обязан брать, иначе его перестанут уважать все экономисты от Калининграда до Владивостока.
   Живот Ивана Васильевича по размерам не уступал, а то и превосходил брюхо Гуннского, но выглядел не так устрашающе, наверное, потому, что Иван Васильевич был на две головы выше Гуннского.
   Каноев был обыкновенным «лицом кавказской национальности», физиономия которого состояла из одного, но о-о-очень большого носа в окружении черной щетины.
   Тарас Тарасович будто сошел с картины «Казаки пишут письмо турецкому султану»: у него был бритый до синевы череп, который украшал оселедец мышиного цвета; этот оселедец можно было три раза обмотать вокруг уха, настолько он был длинный.
   О внешности Марии Давидовны мы умолчим, так как, во-первых, она женщина, а во-вторых, и так понятно, как должна выглядеть МАРИЯ ДАВИДОВНА МИЛЬКИНА.
   Если кто-нибудь попросил любого из присутствующих описать новых замов в двух словах, то сто процентов опрошенных ответили бы: паноптикум уродов.
   Мы не будем рассказывать, что далее происходило на совещании, разве что стоит упомянуть о том, что главный инженер уже безо всякого повода пару раз лазил под стол, за что получил замечание от нового начальника, и в конце совещания тихо заснул, уронив голову на сложенные на столе руки.


3. Товарищ Андрей.

   Как помнит читатель, третий начальник Организации приступил к работе с восемнадцатого февраля. А за неделю до этого произошло ничем не примечательное событие, но которое, однако, оказало огромное влияние на дальнейшую судьбу Организации. Да что Организации! На весь Трэсский район Города.
   Дело в том, что двенадцатого февраля в отдел кадров пришел устраиваться на работу Марат Андрей. И устроился системным администратором (у него были университетский диплом и свидетельства JAVA-программиста, подписанные самим Биллом Гейтсом) – эта должность как раз оказалась вакантной, потому что пять дней назад прежний сисадмин в пьяном состоянии сел за руль своей «Хонды» и разбился насмерть, въехав на полной скорости в спрятавшийся в подлеске от зорких глаз водителей гайцовый Уазик.
   Пусть читатель не думает, что пишущий эти строки не в себе, ибо у человека в России может быть только одно имя, одно отчество и одна фамилия. Фамилия может быть двойной, например, Петраков-Бессонов, но это ОДНА фамилия. Разумеется, мы не берем в расчет различных авантюристов, сотрудников спецслужб, вынужденных по легенде скрываться под чужой фамилией, и деятелей искусств, пользующихся псевдонимами. Но все же читателю следует объяснить, почему у главного героя фамилия так похожа на имя.

   Он появился на свет так же, как на него появляются все остальные люди. Как всякий нормальный новорожденный, он заплакал, когда акушерка шлепнула его по попе.
   Придя в себя после родов, мать нарекла его Маратом. А фамилию он получил отцову – Андрей, потому что папа у него был Олег Андрей, известный столичный архитектор, в аккурат за девять месяцев до того бывший в Городе в служебной командировке.
   Через семь лет, когда Марат пошел в школу, с его именем-фамилией началась путаница. Так все-таки кто же он: Марат или Андрей? Марат Андрей? Не Андрей Марат? Не родственник ли известному деятелю французской революции? Даже не однофамилец?
   Такие или подобные вопросы ему задавали везде, где только можно. В библиотеке, в клубе юных техников, в спортивной секции. И поэтому со школьной скамьи ему посчастливилось стать обладателем таких необходимых жизненных качеств, как терпение (еще бы!) и остроумие. Потому как раз отбреешь человека, и он больше к тебе приставать не будет.
   В четырнадцать лет он, когда его спрашивали, отчего у него такая странная фамилия, отвечал, что это у них семейное, потому что дядя у него Костя Эрнст, Ген/директор Первого канала, а бабушка – Алёна Анжелика, у которой серьезный бизнес в Прибалтике. Так что вполне нормально, что он Марат Андрей. И наверняка он будет известным и богатым человеком, таким же, как его дядя и бабушка.
    От его неспешных и рассудительных речей многие собеседники впадали в гипнотический транс, в котором видели худого долговязого подростка энергичным волевым мужчиной с чисто выбритым подбородком. О чем они после втихомолку шептались между собой, подозревая, что Марат подсыпает им в чай циклодол.
   В студенчестве Марат превратился в товарища Андрея, для друзей – Казея. То есть теперь он представлялся незнакомым людям следующим образом: я – Марат Андрей, для друзей можно Казей. Почему Казей, обычно спрашивали его. Тогда он рассказывал историю о том, как ездил со своей университетской группой в Узбекистан.
   …Гуляя в одиночку по Бухаре, он зашел перекусить в одну из многочисленных городских чайхан. Купив тарелку плова, лепешку и чай, он присел за столик у входа – сидеть, как туземцы, на одеялах ему не нравилось – и принялся за еду.
   Местные аксакалы, сидящие в тени снаружи чайханы, о чем-то громко спорили. Это несколько удивило Марата, поскольку бухарские старики были людьми весьма флегматичными. Возраст ли, гашиш или опий были тому причиной (Марат не раз видел, как в темных углах чайхан старики булькают кальяном, распространяя вокруг приторный сладковатый запах, а на краешек пиалы мажут коричневую смолу), неизвестно, но факт оставался фактом: до этого Марат ни разу не видел спорящих или даже просто разговаривающих между собой стариков.
   Марат уже доел плов и пил чай, когда к нему подошел один из спорящих и попросил рассудить их. С удовольствием, ответил Марат и вышел вместе со стариком из чайханы.
   О мудрый юноша, начал старик, но не тот, который попросил его рассудить, а его оппонент (говорит как старик Хоттабыч, подумал Марат), рассуди нас. Спор наш с этим недостойным, да ужалит скорпион его в печень, длится уже два года, и мы никак не можем решить, кто же из нас прав: я или этот безумный, да завяжутся узлом его кишки. Это кто из нас безумный, да поразит Аллах тебя параличом, гневно воскликнул другой.    Марат как мог успокоил стариков и спросил, какова же причина их спора.
   Знай же, юноша, продолжал первый, что мой сын Сафар – милиционер, а сын этого порождения паука и ехидны Бабаджан владеет переносным устройством под названием «телефон». Рассуди же нас, о юноша, что же на земле важнее: милиционер или телефон?
   По-моему, и без того, и без другого можно обойтись, сказал Марат, улыбаясь, а про себя подумал, чем это старики так уделались. И действительно, разве можно серьезно ответить на такой вопрос?
   Старики раскрыли рты от удивления, потом разом заговорили на узбекском. Ты действительно мудрый человек, о юноша, наконец сказал один из стариков, настоящий кази (в его устах это прозвучало как «казей»).
   Вскоре старики ушли. Марат вернулся за свой столик, положил пустой стакан в тарелку и пошел дальше осматривать Бухару.
   Вернувшись в гостиницу, он рассказал об этом забавном случае одногруппникам. Один из них, Юрка Герасименко, начал на все лады повторять понравившееся ему туземное слово: кази, казей, кази, казей, а потом сказал: слушай, Марат, а ты действительно смахиваешь на судью. И уточнил: чисто внешне.
   Так Марат стал Казеем.

4. Открытие.

   …Когда он учился во втором классе, к нему случайно попала книга под названием «Акустика». Он прочитал ее от корки до корки, мало что понял, но страшно заинтересовался и решил, что когда вырастет, непременно будет заниматься акустикой.
   Так и случилось. Он поступил в университет, на физфак. На третьем курсе он начал специализироваться на электромагнитных и прочих колебаниях и колебательных системах. Несмотря на то, что он был всего лишь студентом, он написал множество монографий и стал признанным авторитетом в этой области.
   Однажды, настраивая в лаборатории колебательный контур, состоящий из широкой стальной воронки, раструб которой был обтянут тонкой резиной, электродвигателя постоянного тока с регулятором числа оборотов, баллона со сжатым воздухом, воздушного же крана и ременного привода от электродвигателя к крану, он случайно локтем задел выключатель и включил контур (воздух при включении подавался автоматически). Потянулся, было, выключить, но тут закипел чайник и отвлек его. Марат бросил в бокал пакетик с чаем, залил его кипятком и, глядя, как пакетик постепенно тонет в воде, задумался над тем, с каких частот начинать опыты. 
   Так прошло, как ему показалось, не более пяти минут, потому что чай  не успел остыть.
   Неожиданно дверь открылась, и в лабораторию зашел его однокурсник Дима Трейц, который в рейтинге самых глупых студентов факультета занимал первое место. И занимал небезосновательно: ходили слухи, как он, сдавая на первом курсе экзамен по общей физике, на вопрос экзаменатора о том, какие он знает состояния вещества, сказал: твердое, жидкое, газообразное и металлическое. Были и другие случаи. Преподаватели же, которым Дима сдавал зачеты и экзамены, после того, как он после экзаменов покидал аудиторию (обычно он сдавал последним), напивались (хотя среди них были и убежденные трезвенники) и на следующий день не выходили на работу, оформляя отгул, потому что их еще долго крючило и сворачивало в трубочку от Диминых ответов. Этим Диминым свойством негативно влиять на преподавательский состав пользовались некоторые ушлые студенты, когда им надо было по какой-либо причине прогулять занятия. Но, к сожалению, исключить Диму из университета за его фантастическую глупость не было никакой возможности: его папа был закадычным другом ректора, и тот поклялся, что Дима получит диплом, чего бы ему это не стоило. А с таким покровителем даже аллигатор с берегов Амазонки сможет закончить ВУЗ.
   - Слушай, Марат, - Дима подошел к Марату и взял его под руку (Димина фамильярность давно вошла в поговорку, она, наверное, с рождения была у него в крови. Марат тотчас живо себе представил, как маленького Диму приводят в детский сад, тот берет воспитательницу под руку и уводит в тихое и безлюдное место, где говорит ей на ушко всякие глупости). – Ты случайно не знаешь, почему я к тебе зашел? Нет? Ты у меня денег не занимал? Нет? А эти, как их, лекции по физике твердого тела не ты мне давал списывать? Тоже нет? А чо я тогда сюда пришел? Не знаешь. Хм-м-м, и я не знаю. Слушай, меня прямо как магнитом сюда потянуло. Аж из общаги прибежал. На улице, знаешь, какой морозяка! Вот я дебил! А у тебя здесь хорошо. Тепло. Слушай, мне здесь нравится. Как это место называется? Лаборатория электромагнитных явлений? Пахану надо сказать, чтобы меня сюда на практику распределили, уж больно место хорошее (от этих слов Марат мгновенно вспотел). А ты, оказывается, хитрец! Блин, в таком классной лаборатории работаешь! И мне ничего не сказал! Можно я у тебя тут посижу?
   Наконец Марату удалось вырваться из крепких Диминых рук (как большинство глупых людей, Дима был очень сильным). Сделав вид, что он очень занят, Марат подошел к столу, на котором находился колебательный контур, и автоматически выключил его.
   - Ну, чо, Марат, я пойду, - совершенно другим голосом сказал Дима. – У меня Жанка одна в комнате осталась. Пашка-сосед специально свалил, нас вдвоем оставил. А я как дурак сюда побежал. И, самое главное, непонятно зачем. Вот блин! Она, поди, уже слиняла. А знаешь, как я ее трахнуть хочу! У нее такая жопа классная! О-го-го! Сплю и вижу, как я ей…как я ее…у-у-ух!!! И чо я сюда приперся? Вот баран! Ну, я побежал, вдруг она еще не ушла. И это, дай сигарету на дорожку, - получив желаемое, Дима быстро вышел из лаборатории.
   Интересно, подумал Марат, его в университет и калачом не заманишь, а тут приперся на ночь глядя. Странно.
   Будучи прирожденным физиком-практиком, Марат, ясное дело, превыше любой теории ставил эксперимент. Как говорится, а что, если?... Вот и сейчас он подумал: а что, если?... и включил контур.
   Эффект был потрясающий. Димина физиономия показалась в дверях лаборатории ровно через минуту по часам.
   - А, Марат, хорошо, что ты еще не ушел, - сказал Дима довольным тоном. – Я так подумал, чо я попрусь в общагу, наверняка Жанка-то уже тю-тю, свинтила. Лучше с тобой посижу. Тут у тебя уютно. И чаек, поди, есть. Давай попьем, что ли? Покалякаем о том, о сем.
   Марат быстро щелкнул выключателем.
   - И чо сегодня со мной такое творится, - плаксивым голосом сказал Дима. – Сам себя не пойму. Жанка у меня в комнате была, еле залучил, одни были, а я, олень, вместо того, чтобы ей присунуть, в универ поперся! – Дима нецензурно выругался. – Батяне надо сказать, чтоб в профилакторий меня определил. Нервы что-то ни к черту. И память дырявая стала. Не помню даже, зачем сюда пошел. Вроде, чо-то важное здесь нужно было сделать. А чо? Нет, не помню. Это уже звоночек! Надо подлечиться. Витаминов попить, травок каких-нибудь. Интересно, отчего это? Может, слишком много занимаюсь (бабами и в качалке, подумал Марат)? – В раздумье он покачал головой. - Ну, бывай.
   У братьев Стругацких есть замечательное произведение под названием «Волны гасят ветер». В частности, в нем описывается, как Странники или людены, как они сами себя называли, распознавали своих при помощи некоего прибора, который выявлял третью сигнальную систему или, как написано у Стругацких, зубец-Т ментограммы.
   Но то фантастика. А когда в мире появляется прибор, который может, так сказать, отделить зерна от плевел, то есть, дураков от остальных более-менее разумных граждан, совершенно ясно, что любое учебное заведение, да и каждая организация позаботятся о том, чтобы приобрести этот девайс.
   Разумеется, возникнут единицы счисления глупости. И на приборе появится проградуированная по всем правилам шкала. При приеме на работу или учебу будут в обязательном порядке измерять силу, напряжение или сопротивление глупости. Ага, у вас три двадцать две, вы нам подходите. А вам, увы, мы вынуждены отказать, максимальное значение при приеме не должно превышать двадцать единиц, а у вас восемьдесят шесть пятнадцать.
   Марат, как настоящий исследователь, записал частотные характеристики колебаний и решил на следующий день исследовать радиус действия прибора. Было уже поздно, добираться домой было далеко. И хотя его прямо-таки снедал исследовательский зуд, он обесточил лабораторию и пошел на остановку, почему-то повторяя про себя: утро вечера мудренее.
   На следующий день Марат с утра заперся в лаборатории. Перед этим он зашел в общежитие, убедился, что собака Павлова, то бишь Дима Трейц, на месте, и отправился в университет. Ага, значит радиус не менее пятисот метров, подумал он, потому что именно такое расстояние отделяло университет от общежития.
   В лаборатории Марат от волнения закурил, включил прибор и засек время. Прошло три минуты, пять минут, десять минут, но ничего не происходило. От общежития до университета самым медленным шагом идти было не более пяти минут. Где же Дима? Пятнадцать минут, двадцать минут. Марат понял, что эксперимент сорвался. В чем же дело?
Дверь лаборатории отворилась. Марат уже, было, хотел закричать от радости, но увидел, что открыл дверь вовсе не Дима, а Алексей Арнольдович, заведующий кафедрой электромагнитных явлений. Он поздоровался с Маратом за руку и протиснулся в угол, где хранились разные вещи, которые, в общем-то, на фиг не нужны, но и выкинуть жалко. Копаясь там, Алексей Арнольдович спросил Марата:
   - Ты вчера работал здесь?
   - Да.
   - Вечером лабораторию обесточил?
   - Конечно.
   - А-а. Тогда понятно.
   - Что-то случилось, Алексей Арнольдович?
   - Да нет, я тут под ультрафиолет ставил колбу с раствором производного антрахинона в бензоле. Майя Андреевна с химфака попросила. У них что-то произошло с ртутной лампой, не работает. В общем, она ко мне обратилась. А этот антрахинон должен двое суток под лампой стоять, чтобы радикал, стоящий в первом положении, перешел в десятое положение. Ну, так, по крайней мере, она мне объяснила. Я поставил колбу сюда, рядом с вытяжкой, чтобы бензолом не пахло. Кровяной яд, знаешь ли. Теперь надо снова лампу включить.
   - Так я же щелкнул пакетник.
   - А, у этой лампы такая система защиты – кто эту защиту поставил, зачем, не пойму – не включится она сама. Надо волшебное слово знать. Шучу, конечно. Розетка старая, контакт плохой. В общем, надо пошевелить вилку, чтоб включилась. Ага, отлично, заработала. Ты, когда уходить будешь, не выключай ее. Я тебе вчера хотел записку оставить, чтобы ты не обесточивал лабораторию, да пришел Сан Саныч и заговорил меня.
   Зав кафедрой выбрался из хламохранилища, попрощался с Маратом и ушел. А Марат достал из тайника бутылку хорошего коньяку, хранящегося там для какого-нибудь экстренного случая, и открыл ее. Марат не пил – до сих пор на белом свете не перевелись еще люди, которые не пьют – но слышал от старших коллег, что коньяк расширяет сосуды и улучшает кровообращение мозга. Он налил себе пятьдесят граммов и, морщась, выпил.
И задумался.
   Первая мысль, которая пришла ему в голову, была о том, что как физики и биологи, занимающиеся исследованием влияния низкочастотных колебаний на человека, не заметили подобного действия. Этого просто быть не может, о влиянии низких, да и любых других частот на человека все изучено и описано уже давным-давно. Значит, продолжал рассуждать про себя Марат, есть еще какие-то неучтенные факторы, которые, наложившись на или усилив колебания прибора, вызвали такой эффект. Но что это за факторы?
   И он налил себе еще коньяку.

   5. Новый год.

   Прошло шесть лет. Марат давно закончил университет. До своего трудоустройства в Организацию он четыре года отработал в каком-то небольшом КБ, весь штат которого состоял из одиннадцати человек. Когда друзья спрашивали его, чем он там занимается, он говорил, что протирает штаны. А если его начинали назойливо расспрашивать о роде его занятий, он говорил, что пойдет на улицу покурит, уходил и назад не возвращался. Как выразился один из его друзей Валя Кащик: то, чем занимается Казей, сокрыто молочным туманом.
   И вдруг Марат уволился из КБ и устроился в Организацию. Мы написали «вдруг», потому что всем его друзьям и знакомым было неясно, чем вызван этот шаг, тем более что Марат из-за этого сильно потерял в деньгах.
Системным администратором он был посредственным, но работу свою выполнял. Так что нареканий от начальства не было. Более того, если интересы дела требовали, он оставался работать сверхурочно, за что даже не получал дополнительную оплату, ибо Саиб Ароевич так затянул гайки, что в Организации перестали доплачивать работникам за экономию ресурсов, выдавать молоко, полагающееся за вредность и так далее; одним словом, новый начальник извел все бонусы, существовавшие в Организации до его прихода, под корень. Но извел красиво; он дал обещание работникам: все то, что вы раньше получали ежемесячно, теперь будет суммироваться сразу за весь год, и половину этой суммы вы будете получать в тринадцатую, а половину в четырнадцатую зарплату. А потом технично убрал тринадцатую с четырнадцатой, сказав: все, что вам полагается получать в тринадцатую и четырнадцатую, будет делиться на двенадцать, и каждую двенадцатую часть вы будете получать ежемесячно. Разумеется, цифры, стоящие в заработных квитках, от этих обещаний ни капельки не изменились. А Саиб Ароевич через месяц после этих преобразований купил себе новый джип.
   Мы должны заметить, что с приходом Саиба Ароевича и плеяды ненужных заместителей дела в Организации сразу пошли из рук вон плохо. Рабочие, обозленные тем, что убрали экономию (она составляла довольно солидный процент от зарплаты), забили на все болт и работали спустя рукава. Это обстоятельство немедленно отразилось на счетах Организации за электроэнергию и топливо, да так отразилось, что Саибу Ароевичу волей-неволей пришлось прибегнуть к процедуре банкротства и изменить форму собственности Организации, для того, чтобы остаться на плаву.
   Дальше – больше. Он расформировал подразделение, которое приносило Организации львиную долю прибыли. Сотрудники схватились за головы. Те, у кого была возможность уволиться, уволились. Те, у кого не было такой возможности, запили. Стали поговаривать, что Гуннский – засланный. Но для какой цели? Уничтожить Организацию? Но ведь если Организации придут кранты, то и всему Трэсскому району несдобровать. Куда смотрит администрация района?!
   А Гуннский совершенно распоясался. На всю прибыль Организации за два месяца он накупил оргтехники, которой умели пользоваться от силы пять процентов сотрудников. И когда в очередной раз пришла пора платить по счетам, пришлось опять прибегнуть к проверенному средству, а именно – банкротству. Организация выплатила кредиторам по восемь копеек за рубль и тихо почила в бозе.  Но на следующий день возродилась, как Феникс, из не успевшего еще остыть пепла, но, правда, под другим именем. Сотрудники, у которых после этих пертурбаций еще осталось чувство юмора, шутили: зачем нам платить по счетам, мы лучше обанкротимся. И даже ежу было ясно, что Организация коллапсирует. И для спасения Организации от Гуннского со товарищи надо было срочно предпринимать жесткие меры.
   Про таких людей говорят: ему ссы в глаза, он скажет – божья роса. Гуннский хвастался, что с тех пор, как он возглавил Организацию, от конторы не угнали ни одной машины, принадлежащей сотрудникам. Это сильно напоминало анекдот про Ходжу Насреддина, в котором Тимур хвастался тем, что с тех пор, как он завоевал Самарканд, саранча стала облетать его стороной, а Ходжа Насреддин только заметил: у Аллаха хватило ума не посылать на Самарканд сразу два несчастья.

   Пришла зима. В любом коллективе в канун наступления Нового года сотрудники скидываются и в последний рабочий день года устраивают небольшой вечер, на котором, как правило, бывает очень весело; все напиваются, но по-доброму, без драк и прочего негатива, ибо Новый год самый жизнерадостный праздник, и омрачать его мордобоем не принято.   
   Наоборот, уборщицы после новогодних праздников находят в самых разных местах использованные презервативы. Наверное, в Новый год сотрудники просто воплощают в жизнь хиппанский лозунг make love, not war.
   Разумеется, этот Новый год ничем не отличался от предыдущего. Сотрудники сдали ответственному товарищу по триста рублей, тот купил шампанского, водки, мандаринов и прочей новогодней пищи; кто-то принес из дома заливной рыбы, кто-то холодца, кто-то зимнего салата, сделанного по собственному рецепту, и тридцатого числа в два часа дня все уселись за празднично накрытые столы (как правило, каждое подразделение праздновало наступление Нового на своей территории).
   Марат не любил подобные мероприятия. Не любил красные потные лица с вытаращенными глазами, дышащие тебе в лицо салатом оливье и перегаром, не любил танцы с пьяными и от этого страшно вульгарными женщинами. Не любил тупые пьяные разговоры, типа, ты меня уважаешь? Ну, не любил он этого, что тут поделаешь.

   Накануне вечером, когда один из сотрудников ходил по комнатам и собирал деньги, Марат в это время перемещался по зданию КЭТСРаГа таким образом, чтобы не пересечься с ним. В десять минут шестого, когда опасность встретить сборщика миновала, он оделся, закрыл свой кабинет и пошел по коридору к выходу. На самом турникете его догнал Боря Шустров, один из программистов, работающий в том же отделе, что и Марат.
- Марат, я за тебя триста рублей сдал, - сказал он запыхавшимся голосом. – Петрович тебя весь вечер искал, да не нашел. Он к нам в комнату зашел и сказал, что один ты не сдал деньги. А у меня как раз лишние три сотни было с собой. Ну, я и отдал за тебя. Если у тебя денег нет, можешь после праздников отдать, я тебя не тороплю.
   - Боря, ну кто тебя просил это делать? – обреченно спросил его Марат.
   - Ну, я так подумал, что ты, может, по делам куда уехал, а Новый год – такое дело, сам понимаешь…- ответил Боря смущенно. – А, кстати, - он оживился. – Наталья Николаевна (Боря был молод, поэтому всех женщин старше себя уважительно называл по имени-отчеству) спрашивала о тебе, мол, Марат Олегович пойдет завтра на мероприятие? Ты же знаешь, она неровно к тебе дышит.
   - Да брось ты, Боря, ерунду говорить, - сделав непроницаемое лицо, сказал Марат недовольным тоном, но в глубине души он был донельзя обрадован Бориными словами.
   …У русского офицерства была игра, которая носила название «Каменное лицо». Правила этой игры были просты. Выбирался ведущий. Остальные участники, сняв брюки и кальсоны, садились за круглый стол, непременно с низко висящей скатертью. Ведущий лез под стол и начинал в произвольном порядке сосать половые органы сидящих за столом офицеров, а те, в свою очередь, зорко наблюдали друг за другом. И если по лицу офицера, которому в этот момент сосали член, это было видно, то он становился ведущим и лез под стол, а бывший ведущий занимал его место.
   Марат в «Каменном лице» никогда не стал бы ведущим. И никто и никогда не смог бы с уверенностью сказать, что творится в душе у Марата. Потому что в студенчестве Марат играл в покер.
   Те, кто играл в эту замечательную игру, знают, что наличие комбинации вовсе необязательно для того, чтобы ободрать своих партнеров. Самое главное в этой игре – это лицо. Вернее, выражение лица. Есть несколько тактик, как при помощи своего аверса обмануть противника. Вот несколько из них. Первая. Сделав серьезное выражение лица, не менять карты, даже если у вас на руках нет и жалкой пары двоек. Тем самым вы даете противнику понять, что вам с раздачи пришла комбинация не меньше стрита. Если противник не докупил требующуюся карту, он, скорее всего, выпадет, т.е. сбросит карты, и вы выиграете ставку. Вторая. Поменяв карты, начать повышать ставки, или вообще взвинтить их до потолка. Ну, тут все понятно. Человек докупил нужные карты. Но для этого, конечно, требуется известная смелость, даже наглость, и знание психологии партнеров. Третья. После смены карт сделать такое выражение лица, будто ты от счастья своим глазам не веришь, до того отличная карта у тебя образовалась после смены. Еще лучше только слегка показать это, а потом как бы одернуть себя и сделать каменное лицо. Мол, отличная карта, но ты себя боишься выдать. Мол, если ты себя выдашь, то никто и не наплывет. Но главное не переигрывать. Есть и другие способы, как выиграть в покер, но мы не будем их раскрывать читателю.
   - А что, Наталья Николаевна с нами будет отмечать? – небрежно спросил он. – Она же связист.
   Натальей Николаевной звали инженера-связиста, работающего в комнате напротив Маратовых апартаментов (Марат один занимал целую комнату). Это была молодая - лет двадцати пяти - ветреная особа довольно привлекательной внешности. Практически всех мужчин она рассматривала как потенциальных половых партнеров. И соответственно вела себя. (Кстати, с греческого(?) имя Наталья переводится как «любвеобильная». Мужчины и женщины, не называйте своих дочерей Наташами, если не хотите иметь в семье, сами понимаете, кого). Марат, который был совершенным дилетантом в отношениях с прекрасным полом, был очарован ею. И краснел как мальчик при каждой встрече с ней.
   Разумеется, Наталье отлично было видно, что Марат потерял от нее голову. Наверное, у нее были свои виды на Марата, поскольку, будучи знатоком мужской психологии, она закинула наживку, спросив Борю о том, будет ли на празднике Марат, ничуть не сомневаясь, что Боря тут же доложит об этом Марату и, следовательно, дичь обязательно придет на праздник. И позволит поймать себя, свернуть себе шею, ощипать, отнести в укромную норку и там сожрать вместе с потрохами.
   - Да вроде как связисты с нами вместе будут. У них в комнатах тараканов травят, что ли.
   - Перед Новым годом?!
   - Ну, не знаю я. - Боря пожал плечами. - Так мне Коля Севастьянов сказал.
   - Понятно. Ладно, до завтра, Боря.
   - Пока, Марат.
   Марат надел наушники, включил плеер и вышел из конторы. Сердце его пело от счастья.
   Странно все-таки устроен человек. Минуту назад Марат был готов обматерить Борю за его ненужную предупредительность. А теперь Боря стал чуть ли не лучшим другом. Поймав себя на этой мысли, Марат подумал, что не зря всякие там императоры и цари награждали вестников за хорошие новости.

   С самого раннего утра в конторе царила праздничная суета. Женщины, в эту ночь не сомкнувшие глаз и проделавшие над своей внешностью невозможное, блистали необузданностью причесок и украшениями, при взгляде на которые голландские ювелиры позеленели бы от зависти, а также откровенностью нарядов, ибо в наш век цинизма только так можно пронять мужскую аудиторию. Все, абсолютно все мужчины надели чистые носки и белые рубашки, были тщательно выбриты и пахли хорошим одеколоном. 
   Некоторые из мужчин уединялись по трое в укромные местечки и опохмелялись, ибо, как известно, кто празднику рад, тот накануне пьян.
Самые активные из сотрудников вешали на стены всевозможные гирлянды, елочные украшения, оставшиеся невостребованными после того, как все елки уже были украшены, и плакаты с поздравлениями, разрисованные яркими цветами маркеров. Кто-то бегал из комнаты в комнату, перенося посуду, выпивку и закуски. В общем, все были при деле. И все ждали, когда же, наконец, наступит два часа.
   Без десяти два коридоры Организации опустели. Никого не осталось в курилках, только дымились не затушенные впопыхах сигареты.
   Боясь, что место возле предмета его воздыханий может оказаться занятым, так как свято место пусто не бывает, Марат часов с двенадцати находился в комнате программистов, где должна была проходить гулянка, помогая сдвигать столы, расставлять стулья и убирать подальше всякие хрупкие предметы типа компьютерных плат, компакт-дисков и подобной мелочи, поскольку не было ни одного праздника, после которого имущество программистов осталось бы в целости и сохранности.
   В два часа пришли связисты. И началось мероприятие, которое плавно – с течением времени – превратилось в пьянку. Этот промежуток времени был никак не более получаса.
   Надо сказать, что женщины, все поголовно, которые работали в Организации, позволяли себе один раз в году нажраться в хлам, и этим днем был как раз канун Нового года. Поэтому пили они наравне с тренированными мужчинами. Разумеется, все это делалось культурно. Тосты. Красивые слова. Белозубые улыбки. Давайте скорее наполним бокалы, друзья! Нам есть за что выпить!
   Через сорок минут курящие мужчины вышли из-за стола и направились, громко разговаривая между собою, в курилку, так как на подобных мероприятиях не разрешалось курить в комнате.
   Всем известно, что нет ничего лучше, чем первая сигарета после трехсот граммов водки, выпитой под хорошую закуску. Эйфоричный туман появляется в голове, и ты – боец, ты готов уничтожить еще столько же крепкого напитка. А потом, разумеется, женщины. Это святое.
   Что поделать, таков стандартный мужской алгоритм поведения на новогодних мероприятиях. И в самом деле: чем там еще можно заниматься? Разве что плясать до упаду под пение переболевшего сифилисом бывшего моряка торгового флота или полувоенного мужчины в кителе и галифе, при этом хватая за талии находящихся поблизости женщин; съесть невозможное количество пищи на свой страх и риск; пить водку до полной отключки и всерьез заинтересоваться несимпатичной девушкой из соседнего отдела, хотя раньше внимания на нее не обращал. Но от выпитой водки все вокруг приобретает положительный заряд, свет горит ярче, музыка играет громче и мелодичнее, все женщины на какое-то время становятся красавицами, а мир полон теплом и светом, и за что бы ни взялся человек, все-все у него получается.
   А какими загадочными становятся женщины! В их глазах мы видим нечто, что останавливает поток наших мыслей и погружает в блаженное полугипнотическое состояние. Они обволакивают нас незримой материей близкого присутствия возбужденной и, неизвестно отчего, бесконечно желанной самки и переводят мужской половой выключатель в положение «ON». А потом незаметно приходит она, любовь. Пусть ненадолго, но зато самая настоящая и чистая, как горный родник. И кто знает, во что в дальнейшем может все это вылиться.
   Марату-таки удалось абонировать место возле Наташи. Он померился взглядом с одним кандидатом на место, подвинул животом другого и присел на стул, стоящий по правую руку от объекта. Якобы для удобства Марат начал всячески двигать под собой стул – и незаметно подвинул его совсем близко к Наташе. После этого маневра он, не теряя времени, принялся ухаживать за ней, наливая в бокал шампанское, передавая бутерброды с икрой, накладывая салат и делая все это, не сводя с нее глаз. Она улыбалась и бросала на него время от времени быстрые, но выразительные взгляды, отчего Марат резко ощутил ком желания внизу живота. И вдруг она бросила на пол бокал с шампанским – он звонко разбился – и, притянув Марата к себе за отвороты пиджака, жарко поцеловала его в губы и тут же влепила звонкую пощечину.
   Вот те на, подумал Марат и открыл глаза. Оказывается, он стоял между этажами и курил в открытое окно; сквозняки, гуляющие по зданию, с силой захлопнули фрамугу и разбили стекло. То, что Марат принял за пощечину, было осколком стекла, чиркнувшим его по щеке. Окончательно придя в себя, Марат выкинул догоревший окурок на улицу. Потрогал ладонью щеку, посмотрел на ладонь – крови не было. Гадая, что бы значил подобный сон наяву, Марат задумчиво спустился на второй этаж и пошел в комнату, где, судя по звукам, доносившимся из нее, народ продолжал гулять вовсю. Да, подумал Марат, открывая дверь, в этом здании время тянется как-то не по-Эйнштейновски, я это и раньше замечал, только обычно оно по будням растягивается до бесконечности, а тут в праздник почему-то сжалось до размеров булавочной головки, нет, чтоб наоборот.
   Как оказалось, его отсутствие было довольно продолжительным, поскольку места возле Натальи оказались занятыми Женей Кумцевым и Лёней Чумаковым, первыми конторскими ловеласами. Напротив Натальи сидел разгоряченный водкой Николай Петрович, ее начальник, и тоже не сводил с нее плотоядного взгляда. Отчего-то Марат почувствовал себя обманутым, и у него моментально испортилось настроение. Он присел за дальний конец стола и, хотя совершенно не планировал пить спиртное, сразу выпил большую рюмку водки, протянутую ему каким-то доброхотом. Закусив бутербродом с красной рыбой, Марат опять выпил, но на сей раз коньяку, с малознакомым сотрудником, работающим, вроде, в электротехнической службе. И не успел Марат положить себе в тарелку студня, как встал Петр Сергеевич, старейший конторский сотрудник, и произнес цветистый тост, посвященный женщинам, и Марат был вынужден стоя выпить бокал шампанского. Второпях закусив, уже потеряв от ранее выпитого всякую волю, он выпил еще рюмку водки, но на этот раз с соседом справа, которым оказался камрад Боря Шустров. В общем, когда курящая часть коллектива отправилась в очередной раз подымить, Марат был изрядно пьян.
   Он решил по-английски покинуть торжество и, небольно ударяясь о всевозможные выступы и углы, в изобилии появившиеся вокруг, пошел к себе в кабинет. Лихо накрутил вокруг шеи шарф, снял с вешалки пальто, и с четвертой попытки попал, наконец, в рукава. Натянул на самые глаза вязаную шапочку и вдруг встретился взглядом с Натальей, непонятно как оказавшейся рядом с ним.
   - Вы уже уходите, Марат Олегович? – спросила она, как показалось Марату, немного растерянно.
   - Ухожу, - глупо ответил Марат и пьяно моргнул. Ему почему-то пришло в голову, что он похож на напившегося вдрабадан в фильме «Бриллиантовая рука» Семена Семеновича Горбункова, и он противно расхохотался, но тут же прекратил смех, увидев, что Наталья с ужасом смотрит на него.
   - А что прикажете делать? – горько спросил он. – Напиться как свинья? Я и так уже перебрал. Наесться апельсинов до изжоги? На год вперед?! Скакать как обезьяна под дурацкую музыку? Нет уж, увольте. Лучше я пойду домой, приму душ и лягу спать. Мне здесь нечего делать.
   Наталья, не говоря ни слова и не глядя на Марата, подошла к окну и стала задумчиво рисовать снежинки на инее, покрывавшем нижнюю часть стекла. 
   Молчание продолжалось несколько минут. Марату стало жарко, и он расстегнул пальто. Закурил сигарету.
   Надо сказать, что с женщинами, нравившимися ему, Марат был робким, даже нерешительным – по его мнению, первый шаг должна была сделать сама женщина. Но сейчас он был пьян, и водка придала ему решимости.
   - По правде говоря, - прокашлявшись, начал он, - я на это мероприятие и пошел-то ради Вас. Вы мне так нравитесь. А Вы кокетничаете со всеми подряд, можно сказать, напропалую. Что мне ловить? Тьфу! Еще и напился! Вот так денек! Лучше б домой пошел, чем-нибудь полезным занялся, - хоть и непоследовательно, но с горечью закончил он.
   Наталья так же молча стояла у окна, но по глазам, теперь смотрящим наискось в пространство между Маратом и окном, было ясно, что она его внимательно слушает.
   - Я Вам сказал все, что хотел, - тем временем продолжал Марат. – Выйдите из кабинета, пожалуйста, я ухожу, мне надо закрыть дверь. – Он подошел к выключателю и теперь ждал, пока она выйдет.
   - Ну, зачем же Вы так, Марат, - тихо сказала она. Потом продолжила чуть громче. – Вы знаете, я ужасная трусиха. Сейчас только восемь часов, а так темно. Я ужасно боюсь идти домой одна. Вы не проводите меня?
   Слова Марата были полны сарказма.
   - Вас любой мужчина с удовольствием проводит.
   Наталья нисколько не обиделась.
   - А я хочу, чтобы меня проводили Вы.
   Даже сквозь толщу алкогольного тумана до Марата дошло, что все, оказывается, на мази, и у него есть все шансы воспользоваться расположением Натальи. Оставалось одно: схватить удачу за хвост, при этом не потеряв лица.
   - Ну, какой из меня провожатый. Тем более я пьяный. Да и куда Вам торопиться. Народ здесь будет гулять часов до одиннадцати. А потом всех по домам на служебном автобусе развезут, хоть до подъезда. Так что во мне нет никакой нужды.
   Теперь Наталья разговаривала с Маратом как с маленьким капризным ребенком, то есть с бесконечным терпением.
   - Ну и что, что пьяный. На улице холодно, так что не успеете глазом моргнуть, как протрезвеете. А мне надо быть без пятнадцати девять дома, соседка должна зайти. Она сегодня вернулась из Москвы. Пока она ездила, две ее кошки у меня жили. Звонила мне недавно, сказала, что вечером обязательно зайдет за пусиками. Так что мне обязательно надо быть дома. Так Вы проводите меня?
   - Провожу.
   - Тогда подождите меня внизу, я оденусь и сразу спущусь.
   И Наталья выпорхнула из кабинета.

   Сейчас самое время сделать лирическое отступление, иначе читатель решит, что автор совсем заврался. Действительно, где это слыхано, чтобы женщина, которая нравится мужчине, досталась ему безо всяких усилий с его стороны? Я не утверждаю, что такого не может быть – может, хоть и редко, – но все ж таки мужчине необходимо предпринять некоторые действия, назовем их игровыми, чтобы, по крайней мере, знать, следует ли продолжать атаку неприятельской крепости в женском лице, или она не намерена капитулировать. А тут на тебе! Не успел протянуть руку, как спелый плод сам упал в нее. Но я хочу уверить читателя, что это повествование правдиво от начала до конца, я нисколечко не придумываю. Дело в том, что об этом мне поведал сам Марат. А если не верите мне, спросите у него сами.

   Марат открыл дверь, пропуская Наталью вперед, вышел сам и по привычке придержал дверь ногой – для того, чтобы она не хлопнула. Наталья взяла Марата под руку, и они спустились по заметенной лестнице на дорогу: снег шел, не переставая, весь вечер. Отойдя метров двадцать от здания, они пошли медленнее, поскольку в фонарях, в обилии натыканных по обеим сторонам дороги, не горела ни одна лампочка, и им приходилось идти, ориентируясь лишь по светящимся вдалеке многоэтажкам. Наталья сильнее прижалась к Марату, и он почувствовал, как она дрожит от холода.
   По неизвестной причине молодые женщины считают, что они всегда должны производить впечатление на окружающих, жертвуя для достижения этой цели собственным здоровьем. Поэтому они одеваются, как попало. Например, в сапоги на высоченных шпильках и рыбьем меху, которые нужны только тем, кто хочет покончить жизнь самоубийством или нарочно покалечиться, поскольку упасть с такой высоты чрезвычайно опасно – тут уж фифти-фифти – или разобьешься вдребезги, или кости переломаешь. Или возьмем головные уборы – они отлично сохраняют модную прическу, но носящие их женщины без сомнения являются подругами менингита. Или платье с открытыми плечами и глубоким декольте, на которое сверху набрасывается лишь только невесомая шубка. В общем, список авточленовредительства можно продолжать до бесконечности.
   Предсказание Натальи начало сбываться: от физических усилий по перемещению двух тел в снежном пространстве и холода Марат трезвел с катастрофической скоростью. А отрезвев до конца, он понял, что еще немного, и его помощь поводыря и защитника Наталье не понадобится, ибо она совсем скоро превратится в ледышку. Поэтому Марат решил поймать попутку. Но ловить машину под Новый год, да еще и на проселочной дороге.… В общем, его поднятая рука не оказывала на проезжающих водителей никакого эффекта.
   Тогда Марат пошел на крайние меры. Надо заметить, что Марат был не большой любитель устраивать свары или, как сейчас говорит молодежь, разводить рамсы, но равнодушие шоферского племени взбесило его. Он вышел на середину дороги и прямо-таки бросился с поднятыми вверх руками под колеса Уазику-санитарке, как раз в то время проезжавшему мимо.   
   Водитель Уазика ударил по тормозам и тем самым спас молодую Маратову жизнь, поскольку двигался он с приличной скоростью. После чего счел своим долгом выскочить из машины на заснеженную дорогу и высказать все, что он думает о Марате, причем сделал он это в матерных белых стихах, строго соблюдая размер, в тех самых стихах, которые всегда есть в запасе у каждого водителя.
   Марат хоть и не был подкован в матерщине, но, тем не менее, поскольку тоже был коренным жителем России, поднатужился и выдал пару пассажей, которые привели водителя Уазика в умиление. Ложно признав в Марате своего собрата, он спросил его, какая необходимость погнала того под колеса движущегося транспорта. Марат в двух словах обрисовал положение. Водитель Славик – к тому моменту они с Маратом уже успели познакомиться – пригласил их на борт своего великолепного внедорожника. И довез Марата и Наталью до Натальиного подъезда всего за несколько минут. Марат, которому для такого путешествия понадобилось бы никак не менее получаса, хоть бы он ехал на «Ламборджини-Дьябло», начал совать Славику деньги, но Славик лишь бесшабашно махнул рукой – спрячь, мол, со своих не беру, - и быстро укатил, обдав напоследок Наталью и Марата невкусным выхлопом суррогатного восьмидесятого бензина.
   Наталья, которая в теплом, но вонючем Уазике отошла от ледяного забытья, достала из сумочки связку ключей с магнитной пломбой, вложила ее в гнездо и с натугой открыла дверь подъезда - было холодно, смазка в доводчике загустела. Марат пулей протиснулся вслед за ней и успел как раз вовремя - не знающая пощады дверь клацнула, но ее беззубые челюсти не успели схватить и прикончить Марата. Он, обогнав Наталью, взбежал по шести ступенькам и нажал кнопку вызова лифта.
   Смешно думать, что лифт пришел в ту же минуту. Люди, живущие в многоэтажках, знают, что вызов лифта - это сложный ритуал, который обязательно нужно соблюдать, причем годами, иначе шанс воспользоваться подъемным механизмом равен нулю. Например, ни в коем случае не следует вызывать лифт пьяным, опираясь на левую ногу, ибо ничего не выйдет - лифт обязательно застрянет между этажами и сломается. Хуже того вызывать лифт, когда у тебя полные руки сумок: лифт терпеть не может, когда его перегружают. Также лифт не любит чужих: стоит вам позвать на день Рождения своих приятелей, будьте уверены - лифт ни за что не будет работать. И даже компания «ОТИС» во главе с Генеральным директором, занимающаяся безопасной эксплуатацией лифтов, ничего не сможет с этим поделать.
   …Двери лифта открылись, Марат зашел в него после Натальи. Кабина лифта поразила Марата чрезвычайно: она была чистой, ярко освещенной, новенькие блестящие кнопки с цифрами этажей не были залеплены отвердевшей жвачкой, на полу не валялось окурков, и она не пахла мочой.    Наталья будто умела читать мысли, потому что, нажав на кнопку этажа, сказала:
   - Два дня назад новый лифт поставили. К Новому году.
   - А-а, - отозвался Марат. - Везет вам. У нас такой бардак в лифте, хоть не заходи.
   - У нас тоже был, пока по осени домофон не поставили. Потом ремонт сделали в подъезде. Сейчас вот лифт поменяли. Монтажники, которые новый устанавливали, сказали, что прежний давно уже выработал свой ресурс. На нем, оказывается, ездить было смертельно опасно, трос перетерся, кабина могла в любой момент вниз грохнуться. Просто ужас какой-то! Зашел в лифт и поехал…на тот свет!
   Марат ничего не успел сказать, поскольку в этот момент лифт остановился, двери открылись, и Наталья вышла из кабины. Марат последовал за ней.
   Есть что-то такое в простом жесте открывания входной двери, что так сильно волнует мужскую душу. Не в самом жесте, понятно, а в том, кто это делает. И если это красивая молодая женщина, то сердце начинает биться сильнее; все тело радуется, предвкушая приятный труд, вслед за которым наступает наслаждение. Даже не так: приятный труд и есть наслаждение. Или наслаждение состоит в занятии приятным трудом? Предоставим читателю самому с этим разобраться, как только он попадет в подобное положение.
   Закрыв за собой входную дверь, Марат как истинный джентльмен помог Наталье снять шубу, повесил ее на вешалку, потом разделся сам. Посмотрел на себя в зеркало, пригладил волосы, торчащие на макушке. Цепким взглядом оперативника окинул прихожую в поисках кошачьих ванночек, но ничего не обнаружил. Этот пункт стал совершенно понятен - никаких кошек в помине не было, значит, это был просто предлог. Так-так. Поискал глазами тапочки - пол был покрыт линолеумом и сильно холодил ноги. Тапок нигде не нашлось, и Марат пошел на кухню в одних носках, ибо всем известно, что все большие дела начинаются на кухнях - так повелось еще с советских времен. Причем чем теснее была кухня, тем лучше. Плотность мысли возрастала обратно пропорционально объему помещения. И не только мысли. И не только плотность.
   Наталья хлопотала возле плиты.
   - Ты не замерз? - деловито спросила она, колдуя над сковородой, пахнущей так, что и у аскета потекли бы слюнки.
   Марат покачал головой, что можно было расценить как согласие. Наталья, не отрываясь от готовки, достала из шкафчика, висевшего над плитой, бутылку коньяку, две рюмки и поставила их на стол рядом. Марат разлил по рюмкам благородный напиток.
   Она сказала мне ты, подумал он. И я к ней буду обращаться на ты. Главное, не заострять на этом внимания. Так, мол, и должно быть, это, мол, в порядке вещей. Ведь мы же в одной организации работаем, а все сотрудники у нас в конторе на ты, почему-то вспомнил он.
   Марат протянул правой рукой рюмку Наталье, а левой потянулся, было, за своей, как вдруг увидел, что на столе рядом с бутылкой уже стоит блюдечко с нарезанным лимоном. Это было похоже на магию, потому что всего несколько секунд назад на столе ничего не было, кроме бутылки и двух рюмок. Марат посмотрел на Наталью. Она еле заметно - самым краешком глаз - улыбнулась ему и слегка мотнула головой, как бы говоря: я еще и не то могу.
   Пить коньяк без тоста не годилось. Марат взял рюмку, поднял ее на уровень груди, откашлялся, приводя в порядок органы дыхания, глубоким взглядом посмотрел Наталье в глаза, заставив ее без единого слова отложить стряпню, и произнес тост.
   « - Однажды слепой, глухой и дурак пришли к царю-одукаву.
- Долгое время скитаемся мы по свету, о царь, но нигде, ни в одной стране не познали мы счастья. Многих мудрых людей встретили мы на своем пути, но никто не мог нам объяснить, что же это такое - счастье. Мы потеряли всякую надежду, но в одном государстве, что лежит к востоку от твоей страны, нам сказали, что в Лакоа правит мудрый царь, который сможет нам поведать, что такое счастье.
   - Вы хотите узнать, что такое счастье? - спросил у них царь. - Или вы хотите, чтобы я вам рассказал, что такое счастье?
   Слепой, глухой и дурак начали советоваться между собой.
   - Расскажи нам, что такое счастье, - ответил за всех дурак.
   - Воистину, ваше решение мудрое, - сказал лицемерный царь. - Но если я скажу, что счастье - это летний рассвет над океаном, слепой не поймет меня, ибо никогда не видел рассвета. Если я скажу, что счастье - это слушать соловьиную трель весной в саду, глухой тоже не поймет меня, потому что никогда не слышал, как поют соловьи. Если я скажу, что счастье состоит в сочинении рубаев или беседе с мудрым человеком, дурак не поймет меня, поскольку не знаком с муками и счастьем творчества и не видит никакого счастья в общении с мудрецом.
   - Тогда объясни нам так, чтобы мы все поняли, что такое счастье, - взмолились несчастные.
   - Хорошо, - сказал царь. - Но сначала расскажите мне, откуда вы держите путь, в каких странах побывали и что видели.
   - Знай же, о царь, что наш путь лежит из знаменитой страны Ох, что лежит на том берегу Синего моря. Чтобы попасть в Срединию, которая славна своими философами, мы сели на корабль и отправились через море. В одну из ночей корабль попал в шторм; вся команда погибла, нам удалось спастись лишь благодаря обломку мачты, за который мы втроем уцепились. Когда рассвело, мы увидели, что недалеко находится небольшой островок. Из последних сил мы доплыли туда. Не будем описывать злоключения, которые нам пришлось пережить. Когда мы уже умирали от голода и жажды, к острову причалил пиратский корабль. Пираты удивились, увидев на острове людей, но не тронули нас, а наоборот накормили и напоили. Когда пришла им пора покидать остров, они взяли нас с собой и высадили в ближайшем порту, не взяв с нас платы.
   - Что же было дальше? - спросил заинтересовавшийся царь.
   - Мы заработали денег, устроившись каменотесами на строительство мечети. Потом договорились с караванщиками и вместе с ними отправились в страну Хен, что в двух неделях пути от твоей страны. Несчастья преследовали нас; во время перехода через пустыню налетела песчаная буря, и весь караван погиб. Кочевники-бедуины, шедшие следом за нашим караваном, с трудом откопали нас из песка.
   Наконец мы добрались до Узананчи. Запасшись провизией, мы отправились через горы в Гобад. На третий день пути наш проводник оступился и упал в пропасть. Лавина отрезала нам путь назад. К счастью, мы заметили огромного орла, летящего на запад, в лапах которого была овца. Мы поняли, что где-то недалеко живут люди, поскольку овца была приличных размеров, и орлу было бы не по силам нести ее издалека. И мы отправились в том направлении, откуда прилетел орел.
   На следующее утро мы вышли к селению чапалов. Жители селения схватили нас и засадили в зиндан, решив, что это мы стянули у них овцу. Как мы ни пытались их убедить, что овцу украл орел, они не хотели нас слушать.
   Через несколько дней они продали нас кзыл-китаям. В ауле кзыл-китаев мы выполняли самую тяжелую работу. И так длилось три года. Потом на кзыл-китаев напали кочевники-ашлуки и перебили всех жителей. Во время нападения мы находились в пещере, в которой добывали известняк, поэтому нам снова удалось выжить.
   После набега мы взяли с собой всю еду, которую нам удалось найти, и отправились восвояси. В конце концов, мы спустились с гор на Акарскую равнину, принадлежащую тебе, о царь.
   - И вы хотите сказать, что вы пришли спросить о том, что такое счастье? - вкрадчиво спросил у них царь, как только они замолчали.
   - Да.
   - Понятно. Эй, стража! Отрубить всем троим головы!
   И несчастных тут же казнили.
   Главный визирь, улыбаясь, смотрел на царя. Он был доволен. Нельзя искушать судьбу и гневить небо, пережив столько опасностей и не поняв, какое это счастье – быть живым. Царь-одукав поступил правильно. И теперь гармония в мире будет восстановлена. Ибо если тебе везет в жизни, то потрать удачу на что-нибудь более ценное, чем на выяснение чего-то, без чего можно легко обойтись».
   Наталья натянуто улыбнулась, совершенно сбитая с толку, не понимая, что хотел сказать своей речью Марат. А Марат был очень доволен собой, его прямо-таки распирало от своей хитроумности.
   - Так давай за это и выпьем, - бодрым окрепшим голосом предложил он.
   - Давай, - согласилась Наталья. Ей очень хотелось узнать, кто такой царь-одукав, но из скромности, которая, как известно, украшает человека, она промолчала, решив выяснить позже, что значит это слово.
   Пригубив напиток, она поставила рюмку на стол, а сама, задумавшись, подошла к окну и, сложив руки на груди, стала смотреть во двор расфокусированным взглядом. Ее мысли витали далеко от этого места, от этого времени. Ее фигурка излучала такое одиночество, такую неземную тоску по чему-то настолько светлому, о чем можно было только мечтать, и что никак нельзя было заполучить в этой жизни, что, глядя на муки Натальи, сердце Марата не выдержало, он подошел к ней сзади и нежно обнял ее за плечи. В его объятии не было ничего похотливого: вдруг по неизвестной причине он смог почувствовать все ее страхи, надежды, печали; непонятно как он на мгновение превратился в Наталью Николаевну Воронову, 19… года рождения, инженера-связиста, незамужнюю, не имеющую детей даму, и он не мог оставаться безучастным, и первым неосознанным его порывом было обнять Наталью, показав тем самым, что она ему глубоко небезразлична.
    Со-участие длилось долго. Но вот наваждение рассеялось, и он осознал, что держит в своих объятиях красивую молодую женщину. Опьянение, которое происходит с мужчиной от запаха женских волос, незаметно уже сделало свое дело. Марат не принадлежал к породе титанов, чтобы противиться биологии. Его кожа, созданная природой для осязания, а точнее, те ее участки, что были свободны от одежды, начали осязать Наталью абсолютно осознанно, все ее интересные формы.
   В свою очередь, Наталья тоже выказывала заинтересованность в телодвижениях Марата самыми незамысловатыми приемами, которые обязательно имеются в арсенале любой истинной дочери Евы. Постепенно они, ни на миг не отрываясь друг от друга, переместились в комнату, по пути оставляя в самых разных местах снятую впопыхах одежду. И занялись тем, что является обыкновенным актом репродуктивной системы, но называется по-другому.

   Была глубокая ночь. Наталья и Марат лежали на кровати обессиленные, но довольные друг другом, заговорщицки, но как-то по-детски чисто улыбаясь друг другу. Их глаза сияли; казалось, будто они только что прикоснулись к неизвестной доброй тайне, и полученное знание заставляет их глаза блестеть подобно алмазам.
   Ученые люди, которым до всего есть дело, утверждают, что после полового акта у мужчин по крови начинают гулять естественные опиаты, эндорфины, а у женщин - стимуляторы, производные фенилэтиламина. Поэтому, после того самого мужчины поворачиваются на другой бок и спокойно засыпают, а женщины (конечно, при условии, что их неоднократно и как следует обслужили) способны на чудеса - в плане уборки помещения, приготовления вкусной и обильной пищи или на другие трудовые подвиги.
   Как писал в рассказе …, эх, к сожалению, автор навскидку не помнит, в каком именно, ранее известный писатель Зощенко, ученые в этом вопросе слегка заврались (в оригинале: в этом вопросе старик Дарвин слегка заврался). Состояние, наступающее после приема внутрь млечного сока маковых коробочек Papaver somniferum так же похоже на состояние мужчины после полового акта, как яйцо на курицу. Что там после того самого творится внутри у женщины, автор сказать не может, но за мужскую половину планеты ручается.
   С другой стороны, все-таки микроскопическая часть правды в словах ученых мужей есть, ибо чем же тогда объяснить то, что после окончания возвратно-поступательных движений мужчина размягчается и уже не способен на грубое вранье; под небольшим нажимом со стороны женщины он готов выложить любую, даже сверхсекретную государственную тайну, чем, кстати, и пользуются все разведки мира; также он может дать женщине любое опрометчивое обещание, которое, может быть, впоследствии даже попытается выполнить.
   Нет, все-таки состояние после соития больше похоже на то, что возникает после употребления так называемой «сыворотки правды», которую в некоторых случаях используют спецслужбы, а именно смеси, состоящей из психостимулятора типа триптамина и производного барбитуровой кислоты (амитала либо этаминала натрия).
   Ну, да ладно, бог с ними, с химией да половыми актами, пусть ученые и дальше со всем этим разбираются, если им охота, автор упомянул об этом только в связи с тем, что ничем другим нельзя объяснить то, что за этими половыми актами последовало.

   Тут автор вынужден взять тайм-аут. Дело в том, что сейчас он находится в раздумье. И вот с чем это связано.
   Когда он начинал писать этот рассказ, ему было все ясно: с чего начать и чем закончить. Но теперь ему это вовсе не кажется ясным. Потому что, как оказалось, вариантов окончания может быть как минимум четыре. Или больше.
   Первый: размякший после ночи любви Марат признается Наталье, что это он является виновником воровства и бардака, царящих теперь в некогда преуспевающей конторе. Как всякая нормальная женщина, Наталья весьма любопытна. Она спрашивает у Марата, каким образом обыкновенный сисадмин может до такой степени развалить сложившуюся в течение не одного десятилетия хозяйственную деятельность крупного административно-производственного объекта. И ехидно-кокетливо добавляет: неужто эти компьютеры во всем во всем принимают участие, и через них можно сделать все, что тебе угодно? А то я, признаться, добавляет она, совершенно не верю во всякие Интернеты и тому подобную ерунду. Компьютеры здесь не при чем, объясняет Марат и начинает рассказывать об открытии, сделанном им еще в студенчестве. Он долго говорит о том, что намерения у него были самые благие, что он хотел собрать в одном месте всех местных дураков и разом избавиться от них. Но, как говорится, Бог располагает, а человек предполагает. Ибо выяснилось, что: или у его аппаратуры, повсюду натыканной в конторе, есть побочные и неизученные эффекты, или вышеупомянутая аппаратура работает не совсем так, как предполагалось, но, в общем, эксперимент вырвался из под контроля. Тогда Наталья умоляет Марата выключить к едрене фене эту его аппаратуру. Дождавшись восьми утра, они идут на работу, и Марат, выключая питание, понимает, что аппаратура уже давным-давно не работает. Это видно по паутине, затянувшей розетку, в которую была включена вилка силового кабеля. То есть, просто-напросто, никакого эксперимента он и не ставил. Вернее, он его начал, но какой-то добрый человек сразу же прекратил. И получается, что воры и дураки, оккупировавшие контору, не шли на зов, а появились как бы сами по себе, и как теперь с ними бороться, полная загадка. И Марат с Натальей разбиты и повержены. Понимание того, что они ни на что теперь не могут повлиять, наполняет их сердца отчаянием.
   Второй: опять-таки Марат вскользь проговаривается Наталье о своей роли в том беспределе, что творится у них на работе. Наталья его берет за глотку и, в конце концов, выясняет, что Марат, обучаясь в университете, изобрел прибор, который весьма заинтересовал ФСБ, и руководство Службы приставило к Марату своего куратора. После университета, доведя свой прибор до совершенства, Марат через своих шефов устраивается на работу в Организацию, монтирует прибор и включает его в работу. Естественно, ФСБ имеет свои планы не только на отлов дураков, поваливших валом в Организацию, но и прибрать ее, то есть Организацию, к рукам, поскольку на тот момент времени финансовые средства областного ФСБ оказались подорванными вследствие азартной игры ее руководителей на бирже. Разумеется, Гуннский и его присные - ставленники Службы. Поэтому, объясняет Марат Наталье, он ничего сделать не может. Конечно, можешь, заверяет Наталья Марата. Ты можешь выключить прибор. Ну, и чего я этим добьюсь, устало спрашивает Марат, у которого, оказывается, все-таки не кусок льда вместо сердца. Да хоть дураков у нас меньше станет, заверяет Наталья и добавляет: разве ты не понимаешь, что некоторым людям, работающим в Организации, просто оттуда уйти некуда, вот они, бедные, и мучаются, кто головными болями, а кто в запой уходит. А виноваты в этом ты и твои беспринципные шефы. Марат, понимая, что своя рубаха ближе к телу, говорит: сегодня я выключу прибор, а завтра меня самого …выключат. Навсегда. А ты скажи, что это не ты выключил, говорит наивная Наталья. Марат только усмехается. Но все-таки идет и делает так, как его со слезами на глазах просит Наталья. Через пару дней он пропадает. Наталья плачет и не находит себе места. Через некоторое время Марат возвращается, как говорится, на коне, и становится начальником Организации, сменив на этом посту Гуннского. Но это не хэппи-энд. Потому что Марат оказывается в несколько раз хуже Гуннского, потому что …, а здесь пусть останется небольшая интрига.
   Третий: кажется, что в три дня пролетели Новогодние праздники, но жизнь продолжается, все идет своим чередом, будни сменяют выходные и наоборот. Марат становится постоянным любовником Натальи. И потихоньку он ей начинает доверять разные тайны. В том числе и о приборе, сконструированном и созданном лично им. И который в данный момент работает у нас в конторе, добавляет Марат. Наталья с любопытством смотрит на него. Через пару дней, Марат, открыв своим ключом квартиру Натальи, нос к носу сталкивается с находящимся там Гуннским, который изрядно подшофе. Между ними происходит разговор, в котором выясняется, что Гуннскому якобы все известно о деятельности Марата. И он, т.е. Гуннский, делает Марату предложение присоединиться к новой «элите» Организации, став ее техническим директором. Марат удивляется: да на кой черт я вам нужен? В ответ слышит пространные рассуждения Гуннского о том, что, мол, молодым везде у нас дорога, а старикам, опять же, всегда у нас почет. Марат наседает на Гуннского, требуя более вразумительных объяснений. В конце концов, Гуннский, всячески юля и виляя, объясняет, что прибор, изобретенный Маратом, чрезвычайно полезен, так сказать, экономически, поскольку при любых аудиторских и прочих проверках инспекторы-асы, проводящие ревизию или другое техническое освидетельствование, превращаются в практически безмозглых тупиц, от которых удается с легкостью откупиться небольшими деньгами. Постепенно Гуннский раскрывает карты. Вы представить не можете, сколько невероятных возможностей появилось перед нами, с жаром уверяет он Марата. Потом он в две минуты накидывается коньяком и начинает с пьяной слезой исповедоваться Марату. Ты представить себе не можешь, грубовато убеждает он, как долго я тебя вычислял. Я ведь просек, что здесь что-то не так. И стал думать. На работе я дурак дураком, а когда возвращаюсь домой, то понимаю, что ничего не помню, что я там делал и вообще…все это весьма похоже на действие какого-то психотропного средства. Ну, на ЛСД или грибы. Вообще-то я деньги люблю. И допинги как-то не по мне. Но хорошей анаши покурить я всегда готов. Так вот, я заметил, что ганджа сводит на нет эффект твоего прибора. Как говорится, клин клином вышибают. А тут еще и Наталья помогла на тебя выйти. Что у тебя с Натальей, спрашивает Марат. Все в прошлом, пьяно-печально говорит Гуннский. Просто за ней должок числился. А теперь мы квиты. Вскоре разговор заканчивается. Итак, все понятно. Жизнь богатого человека ему обеспечена. Рай на земле. Но какой выбор сделает Марат? Здесь у автора нет четкого ответа.
   Последний: сплошной оптимизм. Главный герой опять-таки не без помощи Натальи выключает свою установку. Для Организации наступают золотые дни; кажется, что все в жизни идет, как и до прихода к власти клики Гуннского. И как будто не было ничего: не было этой крысиной власти, не было этих кровососов-начальничков, не было того беспредела, творимого пришлыми тупицами. Начинается новая жизнь, как и многое другое в этом мире, с глубокого потрясения, которое оказывают на простых рабочих людей маски-шоу, устроенные ОМОНом, прокуратурой и ФСБ чуть ли не с взятием заложников. Документы и носители информации в виде компакт-дисков и винчестеров, арестовываются. Счета закрываются. Гуннский скрывается в неизвестном направлении. Арестовывают его заместителей. Гуннскому инкриминируются валютные махинации и мошенничество в особо крупных размерах. Его в конце концов так-таки ловят где-то под Междуреченском и надежно укрывают в Городском СИЗО. Через четырнадцать месяцев начинается показательный процесс, на котором Гуннскому со товарищи выписывают разные срока заключения. В личной жизни у Марата все хорошо. Неожиданно в своей любовнице он открывает настоящего человека, который готов разрешать ему курить в постели и готовить на завтрак яичницу с ветчиной. И вообще, всячески ему потакать. Но иногда Марат включает установку и смотрит на оловянные глаза неизвестно откуда возникающих дураков. И записывает их имена и фамилии. Теперь у него новая идея: составить список окрестных дураков. Только вот неизвестно, что он с этим списком собирается делать.

   6. И все-таки синька….

   …Голова Марата раскалывалась от боли. Сердце гулко бухало в груди, тугим комом подлетая к самому горлу и падая вниз - куда-то в селезенку - тонюсенькой иголкой. Глаза как будто кто-то изнутри обмазал густым красно-черным сапожным клеем. Страшно мучила жажда, и Марат вдруг понял, что вчера он напился.
   Марат познавал настоящее похмелье в первый раз в жизни. И познавать похмелье ему совершенно не нравилось. Чтобы как-то отвлечься от гнетущего внутреннего состояния, он начал вспоминать, что было вчера. Ага, колебательный контур. Что-то такое было. А потом? Он смутно помнил, что выпивал с Алексеем Арнольдовичем, потом с Сан Санычем, потом ещё с кем-то…. Кажется, сначала пили коньяк, потом еще коньяк, а там, кажется, дело дошло и до марочных вин, которые хранились у Алексея Арнольдовича для какого-то мероприятия. Вспомнилось, как он что-то втолковывал незнакомому толстячку с забытым именем о будущем своего прибора. Или наоборот? Кажется, он как раз хотел скрыть от толстяка свой аппарат. Да, да, тот как-то уж очень назойливо выспрашивал о его изобретении. Марат вспомнил взгляд незнакомого толстяка – пристальный, холодный, жесткий.
   Потом он вроде бы ходил в общагу к Диме Трейцу. Зачем? Вроде, он что-то говорил Диме об эксперименте, о какой-то научной истине…уговаривал Диму придти завтра в лабораторию, для того, чтобы тот принял участие в проверке на глупость. После этого Дима, кажется, зарядил ему в глаз. Марат посмотрел на себя в зеркало. Точно, на левой щеке был приличных размеров бланш.
   Так, что он делал вчера вечером, более-менее было ясно. Единственное, что он так и не смог вспомнить, было его возвращение обратно в лабораторию. Поскольку он проснулся именно здесь.
   Давным-давно в лаборатории жил Леонид Леонидович Терехин. Он жил там на законных основаниях - у него не было своего дома. То есть, он, конечно, был, но в нем жила бывшая жена с сыном, Леониду Леонидовичу же доступ туда был закрыт навсегда. Причем по одной-единственной причине. Он любил выжатое из виноградной лозы. А все прекрасно знают, как относятся женщины к вечно нетрезвым мужьям. Перед Леонидом Леонидовичем был поставлен простой выбор: или семья, или выпивка. Он выбрал последнее и ничуть не жалел об этом. Поскольку ему нравилось быть пьяным. В то время заведующим лабораторией был другой человек, не Алексей Арнольдович. Прежний завлаб тоже служил Бахусу и частенько оставался ночевать в лаборатории вместе с Леонидом Леонидовичем, так как приходя домой нетрезвым, он пребольно получал по голове сковородкой. Эта процедура носила название «С приветом. Твоя любящая жена» А кому понравится такое обращение? Но не бросать же из-за подобных пустяков выпивку. Поскольку возлияния проводились регулярно, встал бытовой вопрос, на чем спать. Через знакомого заведующего лыжной базой были приобретены два спальных мешка, которые с тех пор исправно служили ночующим в лаборатории.
   Марат почувствовал непреодолимое желание что-нибудь сделать. Он скатал спальный мешок и убрал его в шкаф. Потом поставил греться чайник и полез в сейф, где можно было поживиться какой-нибудь пищей. Но сейф был пуст. Перед Маратом встал выбор: или поститься до того времени, как откроется столовая, или попробовать перехватить что-нибудь в буфете.
   Марат еще взвешивал за и против, как дверь лаборатории открылась, и в нее вошли Алексей Арнольдович с давешним толстяком. Марат вдруг вспомнил, как зовут толстяка. И вспомнил лишь потому, что в тот момент подумал о Рабиндранате Тагоре.

   Странные шутки порой с нами выкидывает наша собственная память! Мы можем вспомнить имя человека, с которым учились в первом классе в школе, еще когда жили в другом городе, а потом больше не виделись, и не помним, что ели на завтрак. А вспомнить имя одноклассника мы можем лишь потому, что увидели его рядом с милиционером, сидящим на лошади. Ну какое отношение может иметь лошадь к имени человека? Самое прямое: во время первомайской демонстрации наш класс стоял на тротуаре, вдоль которого двигались колонны демонстрантов от разных организаций, и мы махали им маленькими красными флажками. Возле нас на лошадях сидели два казака – при полной форме, с орденами, перепоясанные шашками, с кудрявыми чубами усатые мужички лет тридцати. Видать, они были выпивши, потому что один из них подозвал к себе не сводящего с него глаз Юру.
   - Эй, малец, - добродушно спросил казак. - Хочешь с седла на парад посмотреть?
   - Хочу.
   - Ну, так забирайся ко мне на ногу.
   Вот так и вспоминается имя.
   
   В самом начале автор обмолвился, что писать о пьяницах как-то не очень. Но они так и лезут на страницы. И откуда они только берутся! Ответ один: от такой вот специфичной жизни нашей. Философы до сих пор размышляют над вопросом: бытие определяет сознание, или сознание - бытие? И русский человек точно так же постоянно занят прояснением этого вопроса, не для всех людей, но для себя лично. И решение этой проблемы может бросить гражданина нашей великой страны в любую крайность: от религии до незаконного предпринимательства, от огородничества до политики, от пьянства или наркоты до работы в ночном такси.
   Часто в жизни прослеживается алкогольная нить, с отрочества намертво спаявшая между собой нескольких мужчин. Однажды автор беседовал со своим знакомым и во время беседы поинтересовался, много ли среди его знакомых прибрались на тот свет.
   - Я тебе сейчас скажу, - ответствовал знакомый. Он прищурил глаза, надул щеки и начал считать. - Что Соловей помер, ты знаешь.
   Я кивнул.
   - А что старший Соловей помер, ты знаешь? - он еще больше сузил глаза. - Пил он в последнее время. А баба домой не пускала. Заснул в подъезде, да простудился. А там и тубик. В четыре месяца сожрал. - Он помолчал. Посмотрел на окна под потолком. - Так, давай считать. Два Соловья. Юрка Герченко. Три. Тоже от водки. Жена с дочками поехали на юг, он проводил их, машину поставил, и домой. Три дня проходит, неделя, а о нем ни слуху, ни духу. Давай его искать. В общем, в оконцовке вскрыли дверь квартиры, а он вот он - на диване лежит. Мертвый. В одних трусах. И бутылка с «Роялем» настолько вот недопитая стоит. - Он показал, насколько покойник не допил бутылку. - Сгорел. Так вот. А Рудик? С похмелья полез в холодильник, где был мерзавчик пришхерен, да вместо водки выпил уксусной эссенции. Она в таком же читке стояла. Его в больницу. Вроде все хорошо. Прооперировали, потом в реанимацию. Он там уже с постели вставал, сигареты стрелял, а потом вдруг раз - и кровотечение. Все. Врачи не откачали. Четыре. А Солома? На путях пьяный заснул. Пять. Виталя Кривой. Его по пьянке баба ножом пырнула. Схватила со стола нож - и бац ему в печень. Как протрезвела, хотела отравиться газом, открыла газ, включила духовку, да и заснула. А вентиль забыла повернуть. Так вот, посадили ее. Шесть. Паштет. Ты знаешь, что он бомжевал?
   - Слышал.
   - Он то ли денатурата, то ли еще чего выпил - и прямиком на тот свет. По весне его нашли. Не могли сначала опознать. Семь. Латунин Стас. Костя Караваев. У Латунина, вроде, сердце причиной смерти было. И правильно, конечно сердце прихватит, попей-ка столько ее, родимую.А Каравай спился. Как-то раз накатил, видать, прилично, заснул и не проснулся. Спокойно умер. Инсульт. На почве синей воды. Девять. Ну, что, продолжать?
  - Не надо.
   Он тряхнул головой, неопределенно махнул рукой, подмигнул мне и пошел в слесарную мастерскую.

   Так вот, о Рабиндранате Тагоре. Марат ни разу в жизни не читал известного писателя. Единственное, что он о нем знал, так это то, что Тагор писал на санскрите, а не на хинди. Или наоборот? Марат вспомнил о нем из-за внезапного полета памяти куда-то вглубь мозга. У него появилась ассоциация: Рабиндранат Тагор - индийский писатель. И он припомнил, что в имени толстяка было что-то индийское. И, вроде, что-то с замками связанное… Точно, Саиб. Саиб по-индийски, кажется, господин. А отчество.… Вчера он как-то неправильно назвал…. По-воздушному как-то…. Эроевич? Аэроевич? Ароевич! Точно, Саиб Ароевич. Вот так имечко. Врагу не пожелаешь.
   Марат шагнул к вошедшим и пожал им руки.
   - Как ты себя чувствуешь, Марат? - спросил Алексей Арнольдович. 
   Видимо, он чувствовал себя неважно, потому что лицо его кривилось, будто его донимал больной зуб. Глаза его страдальчески смотрели на мир вокруг. И только воспитание и врожденная интеллигентность не разрешали ему сию секунду лечь на любую плоскую поверхность и жалобным голосом, подвывая, простонать: ой, люди добрые, помираю…. Ой, плохо мне….
   - Да неважно, Алексей Арнольдович, - Марату совершенно не хотелось говорить.
   - Что говорить, мы вчера, кажется, слегка перебрали.
   Марат кивнул. Подошел к закипевшему чайнику. Предложил заварить чаю Алексею Арнольдовичу и Арою.… То есть Саибу Ароевичу.
   - А ты, знаешь, что есть средство, - начал Алексей Арнольдович после того, как они расположились за столом, положили в чай сахара и принялись его размешивать, - самое современное средство от похмелья? Чудо двадцать первого века.
   - Знаю. Есть средство. В каждом магазине продают. Этому чуду столько же лет, сколько самой выпивке.
   - Да нет, я не об этом. Я о чудесах новых технологий. Метаболический фильтр. Поглощает ацетальдегид. И усиливает действие алкогольдегидрогеназы.
   - И как это чудо выглядит?
   Алексей Арнольдович вдруг быстро-быстро заморгал обоими глазами.
   - А об этом ты у Саиба Ароевича спроси. Это он решил нас с тобой спасти.
   - Меня не нужно спасать.
   - Напрасно вы так, Марат Олегович, - вступил в беседу молчавший до того толстяк. - Это средство - таблетки - сделано по совершенно новой технологии, состоит из наночастиц. Имеющих память и сориентированных на отыскание и блокировку определенных органических молекул. Совершенно безвредны. Выводятся в неизменном виде. Вот, возьмите, посмотрите. - Он протянул Марату облатку с таблетками, похожую на обыкновенную, из прозрачного пластика и алюминиевой фольги, но без названия.
   Марат без интереса повертел облатку в руках и вернул ее владельцу. Ему совершенно не хотелось иметь дела с Саибом. Виной тому была безотчетная антипатия, появившаяся у Марата еще вчера при первом же взгляде на толстяка. Он припомнил, что в пьяном виде он демонтировал свою установку после того, как Саиб начал назойливо интересоваться, что это за установка и по какому принципу работает. Марату тогда хотелось только одного: чтобы этот новоявленный знакомый Алексея Арнольдовича ни за что не понял, что же Марат изобрел. В алкогольных испарениях Марату казалось, что он белорусский партизан, у которого фашист Саиб хочет выведать военную тайну. Но Марат смеется в лицо смерти и геройски погибает, унося тайну с собой в могилу.
   - Ну, что, Марат Олегович, - голос Алексея Арнольдовича вырвал Марата из его мыслей. - Опробуем на своих бренных телах новейшие технологии?
   - Не пожалеете, Марат Олегович, - добавил Саиб.
   - Что-то не хочется.
   - Пять минут, - внезапно возбудившись, с надрывом сказал Саиб, глядя на Марата горящими глазами фанатика. - Всего пять минут, и похмелья как не бывало! То есть, как будто вчера вы вообще не пили! Ощущения абсолютно трезвого человека. Я вам гарантирую. Я вот утром принял таблетку. И как огурчик.
   - Попробуй, Марат, попробуй, - советовал Алексей Арнольдович, вытирая лицо платком, отчего сделался похожим на начальника из кинофильма «Пыль», который, сдавая как стеклотару своего недалекого сотрудника ребятам из ФСБ на незаконные опыты, так же советовал герою: соглашайся, соглашайся, так же при этом утираясь и кивая головой.
   Марат, которому внезапно стало противно от атмосферы непонятной для него интриги, витавшей в воздухе, что он решил поскорее покончить с этим балаганом.
   - Ладно, давайте это ваше спецсредство, - и он протянул руку.
   - Сию минуту-с, - с приказчицкими интонациями пропел Саиб. Он протянул облатку, которую до этого держал в руке, Марату.
   Марат выдавил на ладонь таблетку и вопросительно посмотрел на Саиба.
   - Под язык, Марат Олегович, - не дыша, едва слышно сказал Саиб.
   Марат положил таблетку под язык. Передал блистер Алексею Арнольдовичу. Тот взял его и со вздохом отдал Саибу.
   - К сожалению, не могу, - он грустно посмотрел на Марата. - Возраст не тот.
   Марат с укором взглянул на Алексея Арнольдовича.
   - Не смотри на меня так, - тихо сказал Алексей Арнольдович. - Если бы не возраст, я бы долго не раздумывал! Такой шанс только раз в жизни выпасть может. Ты представь….
   - Мы же договаривались, - укоризненно сказал Саиб.
   Алексей Арнольдович замолчал.
   Читателю, быть может, доводилось пробовать конфеты-шипучки. В их состав, помимо всего прочего, входит твердая органическая кислота и сода. Пока конфета находится в сухом месте, ничего не происходит. Но стоит ей попасть в воду, как по мере растворения начинает протекать реакция с выделением углекислого газа. Марату показалось, что он положил под язык такую конфету. Только вот газ не выделялся, а, скорее, было ощущение, будто таблетка состоит из множества концентрических колец, вращающихся во всевозможных направлениях. Потом Марату стало казаться, что у него под языком появилась миниАЭС.
   И вот в одно мгновенье все прекратилось. Таблетки под языком больше не было.
   Но похмелье не проходило.
   - В чем дело? - спросил он Саиба. - Похмелье не проходит.
   - В чем дело? - повторил Саиб. - А дело в следующем, дорогой Марат Олегович. Но прежде один вопрос. У вас нервы крепкие?
   - Пока не жаловался.
   - Хорошо. Вы только что переместились в параллельный мир. А насчет таблеток от похмелья я вас обманул. Уж простите великодушно.
   - ???
   - Вы, Марат Олегович, наверняка смотрели или хотя бы слышали о кинофильме «Матрица». В этом фильме главному герою дают на выбор две капсулы. Он принимает одну из них и оказывается в фантасмагоричном мире, который якобы является настоящим, реальным миром. А тот, в котором он жил до сих пор - от начала и до конца компьютерная графика. Позволю вам заметить, что наши технологии гораздо лучше голливудских. И эффекты не такие зловещие.
   - Вы никогда не задумывались, - менторским тоном продолжал Саиб, расхаживая по лаборатории, - что наш мир - воплощение принципа дуализма. В нем все состоит из пар. Черное - белое, добро - зло, низ - верх и так далее. Но никто почему-то не задумывается о том, что коль скоро наш мир дуалистичен, то почему тогда нет второго такого же мира? Так сказать, антипода существующего. Альтернативного. Параллельного. Назовите его как угодно. И, разумеется, поскольку все в мире дуалистично, то мир, в который вы попали, отличается от вашего. Так же как черное отличается от белого. Или, если угодно, добро от зла.
   - И чем же он отличается? - вежливо спросил Марат. Он был человеком тактичным и деликатным. Даже если человек сошел с ума, считал он, это не причина разговаривать с ним невежливо. - В чем это коренное отличие?
   - Я думаю, вы быстро разберетесь, что к чему. А теперь попрошу вас ко мне в кабинет.
   - С удовольствием, - сказал Марат, разыскивая глазами Алексея Арнольдовича, чтобы посоветоваться с ним по поводу Саиба. Ведь надо же что-то делать, не оставлять же человека в беде. Хотя бы позвонить в психиатрическую клинику, что ли. Но Алексей Арнольдович, видимо, отлучился, потому что в лаборатории его не было. Странно, Марат не слышал, чтобы скрипучая дверь лаборатории открывалась.
   - Ищете Алексея Арнольдовича? Напрасно. Его здесь нет. Пропуск был выдан вам одному.
   - Вы эти свои якобы таблетки называете пропуском? - поинтересовался Марат.
   - Разумеется. Только это никакие не таблетки, а политропный преобразователь.
   - Политропный преобразователь? - переспросил Марат, а сам в то же время подумал, что термодинамику он сильно запустил.
   - Да. Но это не означает, что пэвэ в степени ка равно константе. Просто терминами, принятыми в термодинамике, у нас обозначают временные и проспамирые процессы.
   - Извините, пожалуйста, - вежливо перебил Марат. - Какие-какие процессы? Растамирые?
   - Проспамирые. Ну, это типа аббревиатуры. Пространство параллельного мира. Или перемещение по пространству параллельного мира. Но это неважно. Так вот, политропный преобразователь…. Грубо говоря, это….помните модель атома Бора? При поглощении кванта энергии атомом электрон переходит на более высокую орбиту. Так и здесь. Поглотили энергию преобразователя, и вот вы здесь.
   - А что же преобразователь?
   - А его нет больше. Представьте себе обыкновенную пальчиковую батарейку, которая по мере расходования заряда уменьшается в размерах, и исчезает, когда заряд полностью исчерпан. Преобразователь отдал вам проспамирую энергию для того, чтобы вы ускорились, и все. И вот вы здесь.
   - Хорошо, - сказал Марат, поневоле начиная верить Саибу. - Допустим, я действительно невесть куда переместился, хоть и не заметил этого. Допустим, что есть параллельные миры, и все такое. Но объясните мне, пожалуйста, зачем я, Марат Олегович Андрей, кому-то там понадобился?
   - Хороший вопрос. Вы, Марат Олегович, изобрели магнит на дураков. В нашем мире об этом хорошо известно в определенных кругах. Но, как у вас говорят, что русскому хорошо, то немцу - смерть. Так и в данном случае. У вас в мире этот прибор – магнит на дураков, а в нашем мире это нечто совершенно другое.
   - И что же это другое?
   - Мне нравится ваша прямота. Но, к сожалению, я не могу здесь ответить на ваш вопрос. Не имею полномочий.
   - Тогда хоть намекните.
   - И намекнуть не могу.
   Они замолчали.
   - Так давайте, наконец, пройдем ко мне в кабинет, - нарушил молчание Саиб. - Присядем в удобные кресла и все как следует обсудим.
   Он зашел за угол аппендикса лаборатории, туда, где обычно стояли всякие громоздкие предметы, и открыл дверь в том месте, где раньше была стена.
   Вот так раз, подумал Марат. Он ущипнул себя за бок, чтобы удостовериться в том, что не спит. Он прекрасно помнил, как разбил себе локоть именно об это место на стене, где сейчас находилась дверь в неизвестное помещение. Самое главное, что никакого помещения там быть не могло, поскольку по другую сторону стены была улица.
   Дверь неизвестного помещения, за которой скрылся Саиб, была настоящей директорской дверью. Раньше такие двери стояли в любом уважаемом учреждении на входе в кабинет Самого Главного Человека. Эти двери могли различаться цветом кожаной обивки (а не дерматина!) или размером, но в главном они были похожи как братья-близнецы: все они были обиты хорошей кожей с большим количеством звукоизоляционного материала под ней, отчего они казались необычайно толстыми и солидными, и ряды гвоздей, крепивших кожу кожаную обивку к двери, на них были идеально ровными. Эти двери никогда не скрипели и, как правило, всегда были закрыты. Это были не просто двери, а Двери с большой буквы. Марату пару раз приходилось посещать ректорскую приемную. Сидя на стуле, он смотрел на дверь кабинета ректора, а она, разумеется, тоже принадлежала к классу Дверей, и думал, что Джим Моррисон назвал свою группу «Двери» не случайно. Что-то необычайно символичное было в этих клапанах начальственных помещений.
   Марат потянул на себя возникшую неизвестно откуда дверь - дверь в кабинет начальника открывалась наружу, чтобы никто не мог открыть ее пинком, - и пригнув голову (на Руси двери специально делались низкими - не захочешь, а все равно поклонишься), зашел в кабинет.
   Из всех литературных жанров, которые только существуют, Марату больше всего нравилась фантастика, а из всех авторов, пишущих в этом жанре, ему нравились братья Стругацкие, Лем, Шекли, Саймак, а из современных - Пелевин. Каждого из перечисленных авторов он любил за определенные черты, присущие только им. Стругацких - за человечность, Лема - за продуманность темы во всех деталях и юмор, Шекли - за динамичность сюжета, Саймака – за простой и доступный язык.
   Чтение фантастики и книг Карлоса Кастанеды не дали мозгам Марата закристаллизоваться в застывшей навсегда форме. То есть не сделали мир вокруг него твердым и определенным. Поэтому, очутившись в совершенно нереальной ситуации, Марат без всякого внутреннего ступора принял утверждение Саиба, что он в параллельном мире, на веру, тем более что утверждение Саиба включало в себя беззвучное исчезновение Алексея Арнольдовича и появление директорской двери в месте, где ее никогда не было. Поймав себя на этой мысли, Марат как всякий нормальный исследователь решил узнать все, что только сможет, о мире, в котором, волею случая, ему довелось очутиться. Для этого нужно было как следует расспросить Саиба.
   Кабинет Саиба оказался небольшой комнаткой, которая, как показалось Марату, находится под самой крышей. Однако было видно, что на оформление интерьера денег не пожалели. Здесь стояли несколько кожаных кресел и диван, весьма удобный на вид, в стенном шкафу находился бар со всевозможными напитками, на полу лежал толстый и пушистый ковер, а стол хозяина кабинета был уставлен всевозможной оргтехникой, облегчающей труд руководителя. Саиб указал рукой Марату на кресло, а сам сел за стол.
   - У вас, наверное, есть ко мне вопросы, - он посмотрел на Марата, потом на часы. - Задавайте их поскорее, потому что сюда скоро кое-кто придет для знакомства с вами. И я думаю, что у нас больше не будет возможности поговорить тет-а-тет.
   Марат немного подумал.
   - Действительно, у меня есть несколько вопросов к вам. Первый и самый главный: как мне вернуться назад в мой мир? Второй вопрос: надолго ли я здесь. Третий: мне надо что-то кушать. Как я буду зарабатывать себе на хлеб? Четвертый вопрос: мой прибор. Для чего он вам нужен? Пятый: вы говорили о различии между нашими мирами. В чем оно заключается?
   - Я начну с последнего вопроса, если не возражаете. Хотите знать, что это за различие? Пожалуйста, я вам объясню. Даже не объясню, а покажу. Вернее, вы сами увидите.
   - Когда?
   - Да хоть сейчас. Вы хотите в туалет?
   - Да.
   - Видите эту дверь? Она ведет в туалет. Сходите, а я вас подожду.
   Марат исчез за дверью. Когда он появился, лицо его было серым.
   - Послушайте, что это за шутки! Сегодня утром я ходил в туалет, и он был на месте! Куда он исчез? Вы что, усыпили меня и отрезали его? Сволочь!
   Марат с кулаками бросился на Саиба. Но Саиб не стал ввязываться в драку. Он просто расстегнул брюки и показал Марату свою промежность.
   - Да, Марат Олегович, мы - мужчины, но половой орган у нас женский. Точнее, это мужской половой орган, но для вас он выглядит как женский, потому что в вашем мире у женщин половой орган такой же, как у нас мужской. Тьфу, совсем запутался. Но вы-то поняли меня?
   - Еще бы не понять! Весьма милое отличие от нашего мира! Интересно, и кто же вас трахает?
   - Нас, дорогой Марат Олегович. Женщины, кто же еще. Ведь у них женский половой орган. То есть, в вашем понимании, мужской.
   - Так-так. И кто в вашем мире рожает детей?
   - Мы, мужчины.
   - А кто выкармливает? У меня, слава Богу, груди, вроде, не выросло.
   - Выкармливают женщины.
   - Ну, хоть так. И как вы такое положение вещей терпите? Ужас!
   Марат поежился.
   - Так было всегда. Испокон веков. Ну, на этот вопрос я вам ответил. Теперь следующий вопрос. Ваш прибор. В лаборатории я не мог вам ответить, не спрашивайте почему. А здесь могу. Как вы помните из курса физики, свет имеет двойственную природу: волновую и корпускулярную. Ваш прибор нужен нам для преобразования волн в кванты света либо энергии.
   - Чушь какая. Как можно волны преобразовать в кванты?
   - Можно. Для этого и нужен ваш прибор. Следующий вопрос. Вы назначены заместителем директора по науке - в первый раз мужчина занимает такой высокий пост! - у Лейлы Евовны Пляс. Это наш директор. И денег вам будет хватать не только на то, чтобы содержать свое тело всегда сытым и здоровым. Сами понимаете, что заместителем директора не назначают на пять минут. То есть, вы здесь застряли надолго. Если не навсегда. Это ответ на ваш второй вопрос. Теперь ваш последний вопрос. Теоретически вы можете вернуться назад, только кто это вам позволит? Вы видный из себя красивый мужчина. Неужели вы думаете, что наши женщины вас отпустят? И не надейтесь. Лейле Евовне вы сразу понравились. Уж я-то в таких делах имею опыт.
   - У вас же остались эти, как их, политропные преобразователи?
   - К сожалению, они работают только в одну сторону. Сюда, к нам. И только.
   Внутри Марат что-то екнуло. Мало того, что он оказался непонятно где. Мало того, что он стал каким-то непонятным существом - мужчиной с влагалищем. Мало того, что теперь его будут иметь во все щели титькастые женщины с членами. Но самое главное, что он не сможет вернуться назад. И только в этот момент весь ужас ситуации дошел, наконец, до него. Марат почувствовал, как на его мозг наезжает огромный асфальтовый каток и расплющивает его в мокрый блин в микрон толщиной.
   Молчание длилось долго.
   Внезапно дверь распахнулась, и жизнерадостный женский голос произнес:
   - Что пригорюнился, красавчик?
   Марат поднял глаза. Напротив него стояла средних лет дородная женщина, одетая в синий джинсовый костюм. Марат посмотрел ей в глаза, и у него случился приступ дежа вю. Ему показалось, что он раньше видел эту женщину, правда, тогда она не была такой толстой, а наоборот, молодой и красивой. Он даже вспомнил ее имя - Наталья. Потом приступ закончился, и Марат понял, что это было дежа вю, потому что у него не было знакомых женщин по имени Наталья.
   - Позвольте вам представить Марата Олеговича, Лейла Евовна, - подобострастно сказал Саиб.
   - Так это и есть Марат Ольгович? - подчеркнуто выделяя отчество, сказала дама.
   - Меня зовут Марат Олегович.
   - Звали в твоем мире. А здесь тебя зовут Марат Ольгович.
   Напор дамы был столь силен, что Марат не нашелся, что ей ответить.
Дама несколько секунд молчала, но, поняв, что Марат ничего не собирается говорить, продолжила.
   - Пойдем, я покажу твое рабочее место. Заодно и познакомимся.
   Она подмигнула Марату левым глазом и вульгарно захохотала.

           7. Как в сказке: чем дальше, тем страшнее.

   Через пару месяцев Марат освоился в параллельном мире. У него появились жилье, хорошо оплачиваемая работа и уйма свободного времени. Единственное, к чему в этом мире пришлось долго привыкать, был секс. Но, в конце концов, Марат привык. Только заставлял своих подруг пользоваться презервативами. Потому что в этом мире заводить детей Марат не планировал.
   У Марата появилось множество хороших знакомых женского пола. Даже было несколько любовниц из правительства. Но никто из них не хотел, как и предсказывал Саиб, помочь ему вернуться в свой мир.
   Марат стал собирать фотографии женщин (женщины были сфотографированы по пояс), с которыми переспал, и обклеивать ими свой туалет. Он разбил дверь напротив унитаза на квадраты и наклеивал фотографии с учетом возраста, статуса и красоты очередной пассии.
   Однажды утром Марат сидел на унитазе и разговаривал с фотографиями.
   - А вот ты, Валентина, ты же министр энергетики. У тебя есть все, чтобы помочь мне, а ты не помогаешь. И знаешь, почему? Да потому, что в вашем долбаном мире престижно, когда у вас, треклятых баб, есть любовник из другого мира. Это то же самое, что в нашем мире бизнесмену иметь в любовницах супермодель. Но я же не модель! Не тупая кукла с компасом в виде антицеллюлитной программы. Я ученый! А как вы, сучки, используете мое изобретение? А? Разве вы им отделяете зерна от плевел? Разве вы трансформируете волны в кванты, как однажды причесал мне Саиб? Не-е-ет. А как вы его используете? Мне даже стыдно говорить об этом. Тьфу! Мерзость!
   Тут нога Марат соскользнула, и он, ударившись о полку, висевшую на уровне головы, потерял сознание.

   Марата кто-то легонько тряс за плечо. Он открыл глаза и увидел, что лежит в незнакомой кровати. Было темно, и он поначалу не разобрал, кто же склонился над ним. Но потом, когда глаза привыкли к темноте, он понял, что это Наталья. У него отлегло от сердца. Так это был всего лишь сон. Все эти похотливые бабы с мужскими причиндалами. Все это постоянное бл…во. 
   Тыльной стороной ладони он вытер пот со лба.
   - Ты знаешь, - шепотом сказал он. - Мне такой сон страшный приснился. Будто я попал в параллельный мир, и занимаюсь там всяким непотребством.
   - Знаю, милый, - ответила она. - Сначала ты стонал, а потом кричать начал. Я тебя и разбудила.
   - И правильно сделала.
   Наталья нежно поцеловала его в губы, потом в щеку, потом стала целовать в шею. Марат почувствовал, как возбуждается.
   - Раз уж мы не спим, так, может, с толком проведем время, - сказал он.
   - Конечно, милый, - проворковала Наталья. - Только включи снова свой прибор. Он так возбуждающе действует.
   Она опрокинула его на спину, и Марат с ужасом почувствовал, как восставшая чужая плоть входит ему в промежность.