Погоня за святой чашей Грааля

                ВЛАД КАРП

                ПОГОНЯ
                ЗА  СВЯТОЙ ЧАШЕЙ  ГРААЛЯ
                (ГРА-АЛЬ ГАВИЯ КАДОШ)

                Роман
               
                Но надо жить без самозванства -
                Привлечь к себе любовь пространства,
                Услышать будущего зов.
                И окунаться в неизвестность
                И прятать в ней свои дела,
                Но быть живым, живым и только,
                Живым и только – до конца.
                Борис Пастернак

                ПРЕДИСЛОВИЕ

     Святая чаша Грааля (на иврите – Гра-аль Гавиа Кадош), о которой  в мире сложено много мифов, легенд, сказаний, написано романов, проведено «научных» исследований, снято кинофильмов, истрачено неимоверно большое количество людских усилий, материальных средств, человеческих жизней, крестовых походов. 
     Огромное количество поколений ломали копя, в прямом и переносном смысле этого слова, в поисках самой Святой чаши Грааля.   
     За два тысячелетия, а возможно и раньше, Грааль выступал, как чаша, бокал, блюдо, даже как драгоценный камень, прилетевший из Космоса на Землю, как рыба, голубка, меч, копье, тайная книга, манна небесная, отрубленная голова, ослепительный белый свет, стол и многое другое.
     Какие только тайные места хранения на Земле не приписывались Святому Граалю. И всё же, что такое Грааль  в понимании человечества и почему он, Грааль, так сильно привлекал умы не только простых людей, но и сильных  мира  сего  в  разные эпохи человеческого существования на Земли в далёкие тысячелетия. Пик интереса к Святому Граалю приходится   на средние века, с IV по XII века нашей эры.
     Но интерес к чаше Грааля, может быть теперь в более отвлечённой форме, тянется и до наших дней. Эта тема появляется в романах и кинофильмах даже в XX и XXI веках.
     Известно множество различных толкований самого значения слова Грааль. Гра-аль, как писали это слово в средние века, а вероятнее всего, значительно раньше, было древнееврейским (или арамейским). Грамматика иврита определяет слово «Гра-аль», как: «Гра» - повелительное наклонение от слов жить, проживать, возбуждать, провоцировать; «аль» - сверхъестественный, сверхчеловеческий! Получается, что «Святая чаша Грааля» с древнейших времён обозначала сверхъестественные, сверхчеловеческие свойства жизни, возбуждения, провоцирования. А сверхчеловеческие – это божественные, сверхъестественные силы, главенствующие над всем сущим на Земле.         
     Символ чаши известен многим древним культурам. У кельтов  встречаются знаменитые котлы. Котёл возрождения, в который опускали мертвых воинов, а выходили они живыми; неисчерпаемый котел Дагды, дающий пищу; котел Мудрости, капли из которого попали на волшебника Талиесина, сделав его величайшим бардом. В нартском эпосе (встречающийся у ряда народов Северного Кавказа, основу которого составляют сказания о происхождении и приключениях героев-богатырей «нартов»), упоминается легендарная чаша Амонга, предвещавшая счастливые или не счастливые случаи в жизни.
     В исламе - чаша из бирюзы Джами, в которую смотрят суфии (познавшие Бога не умом, а сердцем), символизирует зеркало мира.
     В Индии - представления о чаше с напитком бессмертия -  Сомой или Амритой утерянным  даром Богов, делающим человека сопричастным Вечности. Великой  святыней  считают  верующие  и  чашу Будды, почитая её как источник мудрости и силы, символ чис-тоты и возвышенных стремлений. В тибетском буддизме Бодхисаттвы изображаются люди, держащие чашу с языками пламени. И, наконец, пламенеющая чаша отчеканена на древнееврейских серебряных шекелях времени Соломона и древнее.
     Если считать всё эти сосуды различных наций и народов одной и той же Святой чашей Грааля, или её копией, можно лишь сделать вывод, что, несомненно, этот «Кубок» являлся не простой, красивой сказкой. В наше время, не берутся ответить на этот вопрос даже ученые и историки. Мы лишь можем строить свои догадки, мифы.
     Такой значимый артефакт, как «Святая чаша Грааля», дарованная на горе Синай еврейскому народу Всевышним, несущая человечеству сверхъестественные, сверхчеловеческие силы: Свет, Добро, Справедливость и Вечную жизнь, оказалась предметом мучительных поис-ков и беспощадной борьбы за её обладание более двух тысяч лет вне еврейской истории и философии. Может быть, в этом есть какая-то скрытая правда. Изучая известные исторические документы, наталкиваешься на слабые, а иногда и более существенные, намёки непосредственной причастности евреев к самому существованию святыни.   
     Дорогой читатель! Заранее хочу предупредить тебя, что я не намеревался возвеличить или унизить какую-либо конфесcию, и в мыслях не было опорочить или исказить   «существующие факты» из истории различных религий и вне их. Cчитаю своим долгом уведомить заинтересованных лиц, что я снимаю с себя ответственность за возможное искажение некоторых фактов не по моей воле, а в силу сложившихся обстоятельств. В любом случае, Святая чаша Грааля – для всех Великая Тайна, которую  пытаются  разгадать  многие  и погоня за ней не утихает по сегодняшний день.  Образы,  связанные с Граалем, множатся, их смыслы переплетаются, передавая понятие столь великое, глубокое, что его не-возможно определить одним словом. Оно не принадлежит одной культуре, одному времени, одному месту, но всегда и везде Грааль означает то самое главное, сокровенное, без чего жизнь человека теряет смысл. Это образ Центра, без которого неясна цель пути, не с чем сверять свои шаги и оценивать пройденное. Это символ узла, связывающего мир в единое целое и дающего смысл каждой его части. Великие таинства скрывает до поры до времени Святая чаша Грааля. И сегодня, как многие века назад, она ждет своих неутомимых искате-лей и верных хранителей.

                СИНАЙ-ХОРИВ

     На третий месяц после исхода из Египта евреи расположились станом напротив горы Синай. Пред ними в грозном величии возвышалась священная гора, гранитные скалы её отвесными утесами возносились к небу. Близлежащая местность была благоприятна для заселе-ния её многочисленным народом на длительный срок. Там было вдоволь воды, росли финиковые пальмы и деревья, годные на топливо и строительный материал.
     Трудности и мытарства остались позади. Призыв Моше (Моисея) выйти с ним всем евреям срочно из египетского рабства, нашли отзыв в сердцах народных. Разрозненные еврейские племена, сошедшие много лет тому назад из земли  предков в Египет от голода и не-урожаев, нашли там приличную жизнь. Но шли годы, столетия, менялись фараоны, и благостная спокойная жизнь евреев превратилась в невыносимо тяжёлое рабство. С содроганием вспоминались быстрые сборы, бегство из Египта, преодоление водного препятствия – Красного моря, которое расступилось от удара посохом Моисеем, освящённого Всевышним. Когда воды расступились, многотысячный народ с детьми, женщинами, стариками, утварью, телегами со скарбом прошли по сухому коридору морского дна и все, до единого, благополучно перешли на восточный берег. Замыкающие колонны убегающих евреев, уже слышали гром приближающихся египетских войск. Топот тысячного войска, посланного фараоном в погоню за убегающими рабами, угрожающее бряцание копий о металлические щиты египетских воинов, доносились страшным напоминанием о недалёком тяжелейшем рабстве.     Угрозу жестокой расправы над беглецами, прервал Моисей, вознеся руки к небу и прося помощи у Всевышнего. Воды Красного моря сомкнулись, поглотив большую часть отважного египетского войска. И поныне, через века, время от времени море выносит на берега проржавевшие копья, остатки щитов и чудом сохранившиеся в водах моря останки былого египетского величия.               
     Стан зажил шумной жизнью. Расположив станом свой народ, Моисей взошел на гору, чтобы вознести благодарственную молитву Б-гу Авраама, Исаака и Иакова, который избрал его для спасения израильского народа. Моисей уже частично исполнил миссию, возложенную на него Всевышним, и вот теперь на вершине священной горы он с пламенной молитвой благодарности обратился к Б-гу.               
     Вдруг гора Синай вся задымилась оттого, что Господь сошел на неё в огне. Синай стоял в огне, окутанный густым дымом, земля дрожала, гремел гром, блистали молнии, и, в шуме разбушевавшейся стихии, покрывая его, раздался голос Божий, произносивший за-поведи.               
     Гром взорвал Небо и Землю, молнии пронизывали небосвод длинными зигзагами, освещая пространство, и восходил от горы дым, как дым из печи, и вся гора и вся Земля сильно колебалась на глазах народа.               
     Весь народ видел громы и пламя, и звук трубный, и гору, дымящуюся и, увидев это, народ в ужасе отступил и стал вдали на колени, взирая на священную гору. Гора Синай таяла от лика Господа. Видно было, как в огне и дыму вершина горы стала чёрной и уменьша-лась в размерах. Во время молитвы Господь явился Моисею и сказал, что он желает заключить союз с израильским народом:                -     Так скажи дому Иакова: вы видели, что Я сделал египтянам, и как Я носил вас на орлиных крыльях, и принес вас к Себе; итак, если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете Моим избранным народом и уделом из всех народов мира, и приведу вас в Землю  обетованную, ибо  Моя  вся  земля, а вы будете у Меня царством священников и народом святым...
     - Все, что сказал Господь, - ответил народ, - исполним и будем послушны.   
     Тогда Господь повелел народу приготовиться к великому и славному дню, когда этот завет будет заключен. Народ должен был выстирать свои одежды и в течение трех дней поститься, чтобы достойным образом предстать перед лицом Б-га. На третий день поста, ко-торый был пятидесятым днем с момента выхода евреев из Египта, Моисей вывел народ из стана и повелел им стать у подножия горы.
     Он запретил, кому бы то ни было, подниматься на святую гору и пастушьим посохом провел черту, предупредив, что каждый, кто её переступит, будет предан смерти. Когда народ с благоговейным трепетом собрался у подножия горы, вдруг  над  горой  вновь загремел гром, засверкали молнии, раздался сильный трубный звук, гора исчезла в густых клубах дыма и огня. Народ с великим трепетом и с замиранием сердца смотрел на величественно-страшное зрелище.
     Поручив своему старшему брату, Аарону, управление народом, Моисей с Иисусом Навином по велению Б-га поднялись на святую гору, где пробыли сорок дней и ночей.               В эти дни Господь являлся Моисею и дал ему подробный план построения походного храма – скинии, дома Б-га. На сороковой день Господь вручил Моисею две каменные скрижали (доски), на которых Божественным перстом были написаны десять заповедей Завета.
     Хотя израильский народ и дал клятвенное обещание  строго  соблюдать  все заповеди, данные ему Б-гом на Синае, вскоре евреи нарушили свои обеты и вновь обратились к идолопоклонству. В лагере начались волнения. Видя, что их вождь долго не сходит с горы, израильтяне, подзуживаемые злыми слухами,  подумали, что Моисей погиб в огне и дыму на горе, и начали беспокоиться о том, кто же теперь их поведет через пустыню в землю обетованную. 
     Перед шатром Аарона собралась большая толпа. Встревоженные тем, что Моисей покинул их, люди настойчиво требовали: «Сделай нам Б-га, который бы шел перед нами: ибо с этим человеком, с Моисеем, который вывел нас из земли Египетской, не знаем, что сделалось». За время долгого пребывания еврейского народа в языческом Египте в их сердцах глубоко укоренилось идолопоклонство.               
     И вот теперь, у горы Синай, оно проявило себя во всей силе. В народе ещё жила потребность изображать божество в виде какого-нибудь идола, и люди стали требовать, чтобы Аарон «сделал для них Б-га» наподобие тех, какие им известны были в Египте. Возможно, народ не имел в виду идолопоклонства в собственном смысле слова и хотел поклоняться Иегове под какой-нибудь более доступной их сознанию и знакомой им формой.
     Если бы Аарон обладал такой же силой воли, как его младший брат, то, конечно, он легко мог бы убедить народ не делать этого преступного шага. Но Аарон проявил малодушие и подчинился воле идолопоклонников. Он потребовал, чтобы евреи принесли все свои золотые украшения.               
     По его призыву женщины самоотверженно отдавали свои украшения и собрали так много золота, что из него можно было отлить фигуру золотого тельца. Аарон сделал из этих драгоценностей литого тельца, напоминающего евреям египетского бога Аписа, и сказал: «Завтра будет праздник Господу».
     На следующий день статую поставили посредине стана, и люди, обрадованные возвращением божества, которому они поклонялись в Египте, восклицали: «Вот Б-г твой, Израиль, который вывел тебя из земли Египетской!».               
     Затем началось жертвоприношение в честь идола, после чего все сели за праздничные столы, устроив вселенский пир. Весь день раздавались звуки труб и бубнов; мужчины, женщины и дети исступленно пели и плясали вокруг тельца. Только левиты держались в сто-роне и с ужасом взирали на людей, которые так легкомысленно отреклись от Иеговы и вернулись к идолопоклонству.
     А в это время на вершине горы Синай Господь, вручая Моисею скрижали Завета, сказал ему строго: «Поспеши ты сойти вниз, ибо развратился народ твой, который ты вывел из земли Египетской...».               
     Далее Господь сообщил Моисею, что Он уничтожит этот жестоковыйный народ и от Моисея произойдет новый народ. Но Моисей умолил Господа помиловать евреев и, взяв скрижали, с Иисусом Навином поспешил в лагерь. Спускаясь с вершины Синайской горы, Моисей ещё издали услышал адский шум. Когда же Моисей приблизился к стану, то увидел отвратительное
зрелище, он «воспламенился гневом и бросил из рук своих скрижали и разбил их под горою».
     Золотого тельца он стер в прах и рассыпал по воде, а воду приказал пить израильтянам. Строго осудив смущенного  Аарона, Моисей  призвал  к  себе левитов и отдал им приказ:
     - Так говорит Господь Б-г Израилев: «возложите каждый свой меч на бедро свое, пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, и убивайте каждого зачинщика предания божеских заветов». Левиты исполнили повеление Моисея. Так были наказаны некоторые евреи за грех идолопоклонства.
     Но как ни величественна была Синайская гора, ещё возвышенней были слова Самого Б-га, которые сквозь громовые раскаты, молнии и дым доносились до слуха народа. Слова эти были простые, общедоступные и наполненные таким  глубоким  значением, что легли в ос-нову человеческой нравственности и его законодательства.               
     Это было знаменитое десятисловие, те десять заповедей Всевышнего, в  каждой  из  которых открывалась вековечная истина. После искреннего раскаяния всего народа, Б-г ве- лел Моисею вытесать две новые каменные скрижали, и собственноручно божественным огнём  начертал на них Десять заповедей. Это было свидетельством того, что Господь вновь восстанавливает союз с еврейским народом и дает обещание ввести его в землю обетованную. Моисей с радостной вестью вернулся к народу, но люди не могли смотреть на его лицо, так от него исходили лучи яркого неземного света, ослепляющего людей. Поэтому, когда Моисей говорил с народом, он закрывал свое лицо покрывалом.
    И теперь, когда верующие евреи обращаются к Б-гу с молитвой,  они закрывают лицо покрывалом – талесом.
 
                * * *
    Первая заповедь – «Я Господь, Б-г твой, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов пред лицом Моим». Этим открывался народу  Сам Всевышний, как истинный единственный Б-г, чудесное  действие  которого евреи уже знали. Он - не изобретение человеческого воображения, не простой символ природы, подобно идолам язычников; не отвлечение человеческого ума, подобно богам Нила, не способными сочувствовать человеку, нет, Он единый, живой Б-г со всеми свойствами личного Бытия. Но будучи живым, личным Б-гом, Он  в  то же время невидим, и нет Ему никакого подобия ни на небе, ни на земле.
     Вторая заповедь -   Не делай себе кумира. В противоположность идолопоклонству египтян, к которому привыкли евреи, Господь запрещает изображать Его под каким бы то ни было видом - ни под видом небесных тел, как это было распространено в Месопотамии, ни под видом животных, как в Египте, ни под видом рыб, как было в Палестине и Ассирии. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им, ибо Я Господь, Б-г твой, Б-г ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвёртого рода, ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои.       
     Третья заповедь - имя Его так свято, что нельзя произносить его всуе, напрасно, т.е. не только при каком-нибудь клятвопреступлении или лжи, но и во всяком пустом суетном деле или разговоре.               
     Четвертая заповедь - требовалось, чтобы евреи седьмой день недели (субботу) посвящали Б-гу, не нарушая священного покоя этого дня никакими работатам. Обычай праздновать седьмой день недели был и до Синайского законодательства, но с этого времени он получает законодательную силу.               
     Пятая заповедь -  Почитай отца твоего и мать твою, чтобы тебе было хорошо, и чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Б-г твой, даёт тебе. Этим определяются обязанности человека к своим  ближним, прежде всего, требуется почтение к родителям.
     Почтение к родителям издавна считалось нравственной обязанностью детей, но это естественное чувство не имело ещё высшей законодательной санкции, и потому у большинства народов преобладало вопиющее варварство. У некоторых народов древности был обычай предавать смерти своих престарелых родителей или оставлять их без помощи. У древних народов мать вообще занимала низшее положение, и после смерти  своего мужа оставалась в подчиненном положении у своего старшего сына. Но теперь было заповедано, что сын, хотя и становился главой семейства, должен был также почитать свою мать, как почитал отца.
     Шестая заповедь – Не убивай, устанавливала неприкосновенность жизни человека, ибо человек создан по образу Б-га.
     Седьмая заповедь – Не прелюбодействуй. Древний мир утопал в похотях, вся жизнь людей отравлялась ядом животного сладострастия, и сами Б-ги их изображались далеко не образцами целомудрия. Теперь голос с Синая заповедал: «не прелюбодействуй».                Восьмая заповедь – Не укради. С этого времени собственность провозглашалась священною, и воровство заклеймено как преступление.               
     Девятая заповедь – Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего. Эта заповедь запрещала вредить своему ближнему ложным свидетельством на суде и вообще лгать на своего ближнего, когда бы то ни было. Но Синайский закон не только осуждал злые
внешние дела, он проникал глубже и осудил даже злые помыслы, заповедав человеку не желать ничего такого, что противно основным законам нравственности.      
     Десятая заповедь – Не желай дома ближнего твоего, не желай жены ближнего твоего, ни поля его, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ни всякого скота его, ничего, что у ближнего твоего.
                * * *
      Что значила в сравнении с этим Синайским законодательством вся многовековая история индийцев, египтян и других народов, со всей их мудростью и исполинскими созданиями храмов и пирамид? Синайское законодательство в своих основных началах давалось на все будущие времена. Оно заложило основу истинной нравственности и человеческого достоинства в мире.   
      Это был день рождения народа, отличавшегося от всех народов, до этого существовавших в истории. Простые, но глубокие и вечные истины о духовном и личном Б-ге, о почитании родителей, о целомудрии, о святости человеческой жизни и его собственности, о чистоте, совести - все эти истины утверждены были на Синае в наследие всем последующим народам и векам.               
      Когда Моисей спросил у Б-га, почему Он избрал именно еврейский народ, Всевышний ответил, что ни один народ мира, которому он предлагал свои условия покровительства, не согласился на такие строгие и трудно выполнимые условия и только мудрый Моисей, и ведомый им народ согласились на это.
     В древности, конечно, были проблески высшего нравственного учения, но они были обыкновенно достоянием только немногих гениальных умов и никогда не достигали народных масс, так как проповедовались только в отвлеченных малодоступных положениях и не имели божественной санкции. Десятисловие же было провозглашено Самим Б-гом и с таким неотразимым величием, и с такой изумительной  простотой, что  возвещенные  в  нём истины сразу же стали достоянием всего народа, задача которого была распространить этот закон на всё человечество. Синайское законодательство не только устанавливало истинные воззрения на Б-жество и отношение к Нему человечества, но и взаимные отношения между людьми ставило на совершенно новые социальные основы.
     В  честь  этого  великого  события израильский народ для себя установил праздник Шавуот (пятидесятник), так как это событие произошло в пятидесятый день после выхода евреев из Египта.
     Народ не мог до конца вынести особого присутствия Б-га и просил Моисея быть посредником между ними и Богом. Моисей распустил всё собрание по шатрам, а сам ещё раз поднялся на вершину святой горы, где Господь помимо десяти заповедей дал ему ещё запо-веди, касающиеся как гражданской, так и религиозной жизни.
     Сойдя второй раз с горы, Моисей держал в руке Священную чашу Грааля, и ночью записал все заповеди в Книгу Завета – Тору (Книгу Книг). Утром по велению Божию он у горы Синай построил жертвенник из двенадцати камней и созвал весь народ для жертво-приношения. Во время жертвоприношения Моисей прочитал перед народом Тору. Весь народ в один голос обещал ревностно исполнять волю Божию. Тогда Моисей налил в Святую чашу Гра-аля жертвенной крови и окропил ею жертвенник, Тору и всех людей.
     - Народ Израиля! Пред Вами Тора, данная нам Всевышним, дающая народу нашему и всему человечеству Святой Закон праведности и человеколюбия. Всевышний даровал нашему народу Святую чашу Гра-аля, несущую человечеству сверхъестественные, сверхчеловеческие, божественные силы: Свет, Добро, Справедливость и  Вечную  жизнь  тем, кто  будет  свято  сохранять, и соблюдать святое слово Всевышнего. Да будет воля Творца.  Весь еврейский  народ и каждый в отдельности должен обращаться к Б-гу самостоятельно, следовательно, он должен уметь читать, чтобы прикоснуться к творению. А те, кто со злым умыслом захочет  использовать эти святыни для собственного блага или во зло, причиняемое другим людям, навеет на себя и род свой гибель и несчастья. Берегите  святую  чашу  Гра-аля  от злоумышленников пуще глаза своего.  Да хранит вас Б-г! Аминь!
     По святому мановению в одно мгновение над головами народа в небе появилось огромное облако, заслонившее жаркое солнце и обрушился град манны небесной, несущей с собой питание в безводной и злой пустыне на все сорок лет скитаний. И возликовал народ такой силе божественной. Святую чашу Гра-аля поместили в золотой ларец под неусыпным надзором левитов, определивших ей надёжное место хранения в Скинии – переносном доме Всевышнего до момента построения Храма.
 
                БОГЕМА

     Перелёт в Нью-Йорк из Тель-Авива был не самым приятным воздушным путешествием даже для молодого Шауля Пекера. Пересадки, ожидания в аэропортах Европы в первые годы после Второй мировой войны, когда рейсы плохо состыковывались, можно сказать, вообще никто не думал о стыковке рейсов, не до того было, представляли собой не простое путешествие.     В кассах аэропортов, представлявших, зачастую, скромный домик в отдалении от взлётного поля или вообще вагончик, а бывало и старый списанный автобус, из которого выбросили все кресла и превратили в, так называемое, помещение для продажи билетов, а то и в «зал» ожидания.               
     Билеты тогда продавались только от одного аэропорта до другого, а в следующем  аэропорту приходилось брать заново билет до следующей пересадки. Билеты на рейсы с пересадками не продавались.
     Многие аэропорты Европы представляли собой унылое зрелище. Хотя во Франции, Германии к 1949 году успели перестроить или построить заново гражданские аэропорты. Многие компании пользовались военными аэродромами, их взлётно-посадочными полосами и навигационным оборудованием.               
     Аэропорт Айдлуайлд в Нью-Йорке всего в 4 км2 (ныне – аэропорт им. Кеннеди – примеч. Автора), не многим отличался от европейских, хотя здание было достаточно внушительным.  А что было взять с маленького поля для гольфа, на котором городские власти решили открыть для быстро развивающегося города новый гражданский аэропорт. Летали в Европу
«комфортабельные» самолёты типа «Дуглас-Дакота». Огромные самолёты на 20 пассажиров в удобных полумягких креслах, одно удовольствие, летишь себе часов этак 10-12 и ни о чём не думаешь, если не о чём. 
     Можно было плыть в Америку морем, но это тоже пересадки, пока доберёшься из Израиля до порта, из которого совершались регулярные рейсы Европа-Америка. И мотаться по бескрайнему океану целую неделю, взирая на унылые волны от горизонта до горизонта. Это в лучшем случае, если не валяться на койке в каюте, превозмогая состояние неимоверной качки, когда все внутренности выворачивает наизнанку, когда мир, кажется, сошёл с ума, и проклинаешь тот день и час, когда согласился сэкономить несколько долларов на билете.
     После мартовских хамсинов (жара в Израиле, как следствие обжигающих ветров из северной Африки и Аравийской пустыни, часто с пыльными бурями, когда в  воздухе  стояла  коричневая пыль, покрывая всё на свете, залезая под одежду) относительно тёплая осень Европы, казалась Шаулю морозными днями, тем более, абсолютно холодными и промозглыми ночами с сильными ветрами, часто с дождём.               
     Кутаясь в шарф, насильно воткнутым мамой дома в дорожную  сумку  в  последнюю  минуту прощания, Шауль с благодарностью вспоминал мать. Как это матери всё предусматривают, а их мало послушные дети, часто сами становившимися родителями, беспечно относились к бытовым мелочам. Мелочи эти нередко превращаются в серьёзные проблемы с простудами, насморком и прочими  неприятными вещами.
     Так случилось и на этот раз. Шауль беспечно побросал в чемодан и дорожную сумку несколько верхних рубах, запасные брюки и прочую бытовую мелочь, совершенно не думая о том, с чем он может столкнуться в далёком путешествии. Мало знаком он был с возможными трудностями в длинной дороге. Мать настоятельно требовала надеть или, в крайнем случае, взять с собой в дорогу калоши, зонтик. Вот тут-то Шауль и взбунтовался:
     - Ни за что. Я, что старый инвалид, чтобы носить калоши. Их уже сто лет никто не носит.
     - Как знаешь, - ответила мать, - будешь жалеть, но поздно будет, когда ноги промочишь.
    Мама, как всегда была права. В первый же дождь лёгкие туфельки Шауля промокли насквозь. А дождь лил и лил без конца, как из ведра. Это тебе не Израиль с его шестью месяцами полного отсутствия дождей. Небесные хляби разверзлись и улицы, дороги, преврати-лись в сплошное море. Даже зонтика у него не было. А мать предупреждала. Но то было дома, а тут Европа?! Можно было купить и калоши и зонтик, но жалко было тратиться, не вечно же будет лить дождь. Ещё не раз будет вспоминать Шауль советы и настоятельные предложения матери. Предлагала же она взять с собой несколько бутербродов, бутылочку  воды, домашних пирожков с капустой. Как мама их готовила! Случалось, и довольно часто, что и купить-то поесть негде было. Урок на будущее!!! Не лучше было дело и его
помощникам, они также были не по сезону экипированы.
     Шауль, конечно, простудился. Кашель мучил его, нос заложило, в ушах сверлила боль. Он полностью расклеился. Что делать? Не возвращаться же домой. Шауль пошарил в дорожной сумке, выискивая какое-нибудь средство от головной боли, от насморка. Но ничего подходящего не нашлось. Беспечность – научит. Больным и разбитым, с высокой температурой, он сел в самолёт, полагаясь на случай, авось пройдёт. И действительно, через несколько часов, выпив несколько стаканов горячего чая, поданного стюардессой на самолёте, привели его в почти нормальное состояние. Членов его делегации неприятности обошли стороной.
     Времени в полёте и ожиданиях полёта было предостаточно, и Шауля одолевали думы:  о Господи, зачем я еду в такую даль и по такому трудному делу? Что я буду делать в Америке, с кем разговаривать, когда никто не хочет понять и помочь Израилю с  вооружением. И почему это важное дело поручили мне, хотя уже прожил большую жизнь, - так думал молодой Шауль Пекер в свои двадцать шесть лет. – Как хорошо было мне в моей Грушевке (Воложинского повета Новогрудского воеводства Польши, ныне Воложинского района Минской области Беларуси – примеч. Автора). Сады, фрукты, любящая мама, младший братик, любимый, но строгий папа Ицхак. Жили хорошо и беззаботно, - по мнению маленького мальчика, - в зажиточной еврейской семье.  А в Польше в двадцатые годы ох, как было сложно, мягко говоря. То ли продолжалась гражданская война в России с отголосками в Польше, то ли продолжались отголоски той гражданской войны, с погромами, грабежами, стрельбой. Чаще всего доставалось евреям.
     С другой стороны, - думал Шулик, - почему бы не поехать.  Отказаться мог, но не хотелось. Повидать Америку, понежиться в прохладном климате. Сам он не очень страдал от израильской жары. Вспомнилась старая хохма, которую он сам с удовольствием часто повторял: «Дурак, куда ты едешь? – кричит приятель приятелю, который едет в Палестину. - Там же 40 градусов в тени.  – А я не буду в тени,  - отвечает ему находчивый приятель».
     Воспоминания волнами набегали на Шауля. Перед глазами проходили годы его детства. Славный дедушка-сапожник, он много времени находился  в своей маленькой мастерской. Шулик очень любил своего дедушку, маминого папу - раввина Цви Мальцера, знатока Торы и еврейской поэзии. Сидя на низеньком стульчике, склонившись над заказом, тихим голосом рассказывал часами маленькому Шулику не то сказки, не то былины про далёкую Палестину, родину наших предков, с её деревьями-великанами, реками, текущими молоком и мёдом.
     - Как же могут реки течь мёдом?  - интересовался маленький внучек.
     - Вот так бывает, мёд не только в бабушкиной вазочке, но и в реках. Бери, сколько сможешь и ешь до отвалу, - насмешливо прищурившись, говорил дедушка, разглядывая любимого внучёнка из-под кепки, которую он всегда носил. А то читал дедушка прекрасные стихи. Он их знал множество: про славных воинов, победивших злых духов, про красивых девушек, заколдованных плохими волшебниками, про прекрасные висячие сады Семирамиды в далёкой Месопотамии, про вечную любовь.  И Шулик сам старался с малых лет научиться чи-тать, чтобы тоже, как дедушка, знать наизусть такие красивые стихи. Он с большим удовольствием ходил в Хедер, потом в школу. В их  маленьком  еврейском местечке на сорок домов в черте оседлости только и говорили о Палестине, многие бредили о репатриации, о сионизме.
     Отец Шулика уехал всё-таки в ту далёкую и мало зна-комую односельчанам Палестину.
Имел отец в Польше хорошее дело, хотя бывал он дома редко, всё по лесным делам.  Он знал лес хорошо. Купить, продать, быть посредником-экспертом. Мог на глаз точно определить качество живого леса, объем брёвен в шорах, ему не нужны были линейки и рулетки, достаточно его одного взгляда и он определял объем леса, хоть на земле, хоть на подводе, хоть на платформе. Остался Шулик в Грушевке с мамой, младшим братом, Гиршем, и дедушкой.
     - Мадам Пекер, мадам Пекер, - стуча в окно, кричала соседка, - ваш сын упал с дерева и сломал ногу. Быстро бегите к нему, он стонет. Ой, какая беда, мальчик сломал ногу.
      Мадам Пекер бросилась  из дому на спасение сына, на бегу снимая с себя фартук, приговаривая:
     - Господи, когда это кончится. Второй раз он ломает себе всё, что только можно. Это же невероятно.
      Сын лежал под деревом, прижимая сломанную ногу, постанывая от сильной боли. Мать взяла его на руки и, приговаривая утешение, отнесла домой. Вызвали врача. Наложили шину и уложили в постель. Вскоре нога зажила, как говорили в народе, как на собаке.           Скучно было без папы. Редкие письма приходили из далёкой Палестины.  Отец писал о жизни, о родине предков, о сложностях, с которыми он встретился на новом месте, но письма были полны надежд на скорую встречу. И она состоялась, встреча с отцом, в скором времени. Не прошло и трёх лет, как семья переехала в Палестину к папе. Он к тому времени раскрутился с зерновой торговлей, и началась новая жизнь в Палести-не.
     Резвый, стройный  и  крепкий  паренёк, тонкое несколько удлинённое лицо, придавали ему очень приятное впечатление. Шауль, отметив «бармицву», поступил в еврейскую ор-ганизацию «а-Ноар а-Овед вэ а-Ломед» (иврит) - «Молодёжь в работе и учёбе». Хорошо учился в школе, писал стихи. Не чурался никакой работы, в поле, на скотном дворе, в кибуцном строительстве.               
     Работы для молодых рук было выше головы, только успевай. И всюду в первых рядах был Шулик Пекер, он рвался к славе. Со школьных лет ему доставалось от сверстников за его, как им казалось, пижонство, он поклялся, что докажет всем, что он будет первым во всём, и не только первым, но и знаменитым. Всегда подтянутый, строго одетый, опрятный, аккуратный во всём, раздражал сверстников. Почему в его сердце загорелся такой огонь с раннего детства, он бы и сам  не смог объяснить. В работе, учёбе и заботах шли годы. Закончил успешно тель-авивскую престижную гимназию «Бальфур» и в 18 лет его избрали секретарём организации – по заслугам, с его-то амбициями и стремлением быть всюду полезным, быть первым. Самым «модным» занятием для сионистско-настроенной молодёжи было сельское хозяйство.  И, естественно, Шулик закончил сельскохозяйственную школу и работал несколько лет фермером в кибуцах.   
     - Шулик, завтра у нас будет вечер в нашей столовой, - пробегая мимо, бросил Борух, закадычный друг.
     - Я, конечно, знаю. Не  только знаю, я  готовил его, так что  встретимся на вечере. Наш Бен-Шемен становится знаменитым, приезжает к нам в гости сам Ицхак.
     - Да что ты, не может быть, - ахнул друг.
     - Вот тебе и «не может быть». Может, если будем хорошо работать.
     - А ты будешь с девушкой?
     - Нет. Я сам. Дел много, некогда заводить романы.
     - На романы не нужно особого времени. Они сами по себе устраиваются, по себе знаю.
     Борух любил, так, немного, чуть, прихвастнуть перед друзьями, особенно на любовном фронте.
     - Можно подумать, что ты стал таким уж сердцеедом, - парировал Шулик.
     - Ладно. Влюбишься – поговорим. Да, кстати, я буду со своей Полиной. Она говорила, что придёт со своей подругой. Как ты, присоединишься?
     - Некогда будет, делами завален на этом вечере, нужно подготовить помещение, угощение, распорядиться с выступающими артистами.
     - Ты уже наших девушек называешь артистами?
     - Не только их, приедут к нам в Бен-Шемен настоящие артисты: профессиональный хор кибуцного движения, танцоры и ещё другие.
     Но случилось непредвиденное, как и многое в жизни. Подруга девушки Боруха оказалась такой красивой, нежной и застенчивой девушкой, что Шауль влюбился с первого взгляда. Девушки стояли в сторонке, обсуждая свои девичьи дела.
     - Посмотри, мой Борух стоит с красивым парнем. Ты его знаешь? – обратилась Полина к подруге, указывая на высокого, стройного молодого человека, мирно беседующего с Борухом.
     - Вот тот, в отглаженной сорочке, - ответила Софа, улыбнувшись. - Да он пижон, красуется своей статью. Аккуратист, - как-то пренебрежительно бросила подруга.
     - А ты, что, неряха. Посмотри на себя, в каком платье ты? Небось, утюжила его весь день?
     - Не завидую его жене, он её доконает своей аккуратностью, – не унималась Софа.
     - А он ещё не женат, - многозначительно констатировала подруга.
     Друзья направились прямо к подругам. Подошли и Борух представил подругам своего друга:
     - Знакомьтесь, Шауль. Прошу любить и жаловать.
     - Софа, - произнесла  девушка,  протягивая  Шаулю руку для знакомства.
     Шауль так растерялся, что забыл протянуть в ответ свою руку, стоя, как вкопанный, не сводя глаз с миловидной девушки с длинной, до талии, русой косой. А та стояла  с протянутой рукой, не зная, что делать, убирать её или обратить внимания юноши на предлагаемое рукопожатие. И только через несколько секунд, длящихся для Сони вечностью, Шауль обратил внимание на протянутую руку и крепко её пожал в ответ, задержав мягкую нежную девичью руку в своей. Так они и простояли неизвестно сколько, держа руку в руке. С этого мгновения и началась их взаимная любовь на многие десятилетия.
                * * *
     Почему выбрали именно меня для такой сложной поездки, - думал долгими часами Шауль, летя в далёкую и мало известную Америку, - может моя активность в сионистском молодёжном движении, а может активистом в партии МАПАЙ. Ну, что ж старался всё правильно делать, по возможности. Присматривался к выдающимся людям.               
     В голове всплыла, почему-то, сценка, как однажды он оказался попутчиком Бен-Гуриона. Он с почтением смотрел на своего кумира, который, закрыв глаза, и, обняв колени тонкими руками, был погружен в глубокие размышления. Когда за окнами автомашины пока-залась Хайфа, Бен-Гурион впервые взглянул на молодого человека и вдруг сказал:
     - Знаешь, Троцкий никогда не был политиком...
     - Почему? - спросил Шауль, мысли которого в ту минуту были далеко от Троцкого.
     - Что это за политика – «ни мира - ни войны»? Выбирают или войну со всеми последствиями, или мир, за который надо платить и часто – много платить. Ленин это понимал...               
     Мог ли Шауль подумать тогда, что настанут дни, когда он видел, как старик принимает решения о войне и мире.
     И вот он летит в далёкую Америку. Он вспомнил напутственные слова Леви Эшколя:
     - Мы переговорили с Давидом и посчитали, что ты хорошо знаком с некоторыми деятелями сионистского движения Америке, с которыми вместе был на съезде Всемирного  Конгресса сионистов. И адреса тебе они дали. Ты работал в Управлении Хаганы, и по рекомендации Бен-Гуриона во время войны ты отвечал за закупки вооружений, теперь трудишься на должности начальника морского отдела министерства обороны. Так что, тебе и ехать во главе делегации.  На месте разберёшься. Несомненно, в этом и была причина моей отправки в Америку. Жаль, правда, оторвали меня от  литературных дел, вряд ли смогу этим заниматься в Америке.               
     Шауля не оставляли литературные амбиции. Время от времени в печати появлялись под разными псевдонимами его стихи, статьи, проза. Особым успехом пользовалась написанная им серия репортажей «Из дневника женщины», публиковавшаяся под женским псевдонимом. Критики так и не разобрались сразу, кто автор и не преминули отметить, что «наконец-то в литературе на языке иврит зазвучал сильный и чистый женский голос».
     Но больше всего его тянуло к политике. Его идолом стал Давид Бен-Гурион - первый глава правительства государства Израиль. Он восхищался его целеустремленностью, аналитическим умом, темпераментом бойца, а главное - способностью принимать решения.
     И сколько времени придётся провести в той Америке? Что же мне делать, чтобы оправдать доверие? – голова лопалась от дум, а Америка приближалась, и надо было решать такие сложные вопросы, в его-то двадцать шесть лет. Двое членов его делегации были примерно такого же, как он, возраста. Молодое государство – молодые ответственные люди. 

                * * *
     - Господин, к вам  просится человек средних лет,  - постучав в дверь гостиничного номера, сказал портье. Он говорил, естественно, по-английски, с которым у Шауля были некоторые проблемы. Ни практики, ни глубоких знаний языка у него не было.   
     - Не сегодня. Я устал. Четыре  встречи  для  меня многовато.
     - Он говорит, что Ваш родственник.
     - Какой родственник в Нью-Йорке? – усмехнулся Шауль.
     - Кажется, муж вашей сестры, Бетти.
     - Какой Бетти? У меня нет сестры Бетти.
     - Он говорит, что двоюродной.
     - А-а! Проси. Посмотрим, что это за родственники?
     - Фамилия Вашего отца – Пекерсграль Ицхак бен Яков? – с самого порога комнаты начал гость.
     - Вспомнили позапрошлый век.
     - Да. Прошлый, точнее, 50 лет тому. Мы за Вами следим добрых 20 лет. 
     - Так уж добрых, если следили?!               
     - Ваша кузина хочет встретиться с Вами.
     - Интересно, как это она узнала о моём приезде сюда  из далёкого Израиля?
     - Я же говорю, что следили, - уверенно ответил гость. 
     - Хорошо, я освобожусь через дня два-три. Можно вам позвонить?
     - Конечно. Оставляю вам номер телефона, -  и протянул молодому  человеку  визитную  карточку.  - Звоните, когда освободитесь.
     Шауль повертел в руках красиво оформленную визитку. Раньше он таких красивых визиток не видывал. На чудесном, кремового цвета, лощёном полукартоне красивыми буквами с вензелями была напечатана незнакомая фамилия, Берт Кастер. Ни имя, ни  фамилия  ему  ничего не говорили, но такой весь импозантный мужчина, вежливый и приятный голос, внушали уважение и доверие.
     Дни пролетали мгновенно, но никакого продвижения к цели не было. Все встречи со знакомыми богатыми и набожными евреями проходили впустую. Его приветливо принимали, кормили, беседовали, покачивали седыми головами, поглаживая бороды, обещали разузнать, поговорить, помочь, но дело не сдвигалось с места ни на йоту. Шауль впадал в депрессию, уныние не покидало его. Он, всегда такой уверенный в себе, бодрый и активный, не  может  ничего  предпринять, никакие  конструктивные мысли не приходили в голову. Может отправить делегацию домой, - думал он. Он сам подумывал уехать домой, «не солоно хлебавши». Что же получается, не смог оправдать доверие начальства. А так хотелось отличиться, решить очень важную для страны задачу. После этого мне не поручат ни одного стоящего дела, и вся моя карьера полетит в тартарары. Я старался что-нибудь решить, но буквально ничего не поучалось. Подвели меня эти старики. Я так надеялся. Перебирая вещи, раздумывая, ехать, не ехать, Шулик наткнулся на визитку, оставленную странным посе-тителем.
     Ничем не рискую, позвоню по телефону, развеюсь немного, - мелькнуло в  голове и, не раздумывая, снял трубку и позвонил.
     - Фирма «Берт Кастер. Калифорния» вас внимательно слушает, - раздался  в  трубке нежный и приятный хорошо поставленный женский голосок.
     - Можно попросить. . . – осёкся Шауль, не поняв, при чём здесь Калифорния.
     - Слушаю вас, - повторили в трубке.
     - Э-э-э-э, мне  нужен  мистер Кастер,  - неуверенно пропел в трубку Шауль.
     - Простите, кто его спрашивает?
     - Шауль Пекер из Нью-Йорка, - более уверенно ответил Шулик.
     - Уан мОмент, -  в трубке раздался лёгкий щелчок и через несколько  секунд   послышался  знакомый  голос нью-йоркского гостя: 
     - Милый Шауль, очень приятно, что у вас появилось свободное время, и вы готовы встретиться со своей сестрой, Лори, простите, с Бетти.
     Почему Лори, почему Калифорния? - недоумевал Шулик, - странные вещи случаются в этой Америке.- Он и не подозревал, что  его  родственница, двоюродная  сестра – знаменитая киноактриса Америки.
     - Госпожа Бетти вылетает немедленно в Нью-Йорк и завтра между пятью и семью вечера позвонит вам в номер. 
     В трубке раздался лёгкий щелчок, сигнализирующий, что разговор окончен. Шауль прилёг на кровать и начал раздумывать, что он знает про Бетти. Он вспомнил, что брат его отца уехал в Америку, якобы, там женился, и у него было две дочери. Звали ли одну из них Бетти, он не был уверен, но других вариантов родственных связей он не мог припомнить.
     Будь, что  будет, даже  если  и  ошибся, не велика беда, не осудят и, тем более, не  посадят в тюрьму, - рассуждал Шауль, - как ни как, развеюсь немного, отвлекусь от тяжких дум. Не избежать мне взбучки дома от начальства, так хоть развеюсь какое-то время. Да, не забыть, сообщить моим друзьям, что я буду занят день-два.
     Утро пролетело в приготовлениях к встрече с малознакомой, вернее, совсем не знакомой двоюродной сестрой. Пересчитав оставшиеся деньги, и поняв, что их совсем недостаточно для организации более ли менее приличной встречи предполагаемой родственницы, одолжил немного долларов у ребят из его делегации, объяснив повод для неимоверных затрат, пообещав вернуть немедленно, как только они получат очередную месячную порцию денег из Израиля. Заказав в номер к четырём часам дня бутылку шампанского, дорогую, по его представлениям, закуску, и фрукты, стал ждать. Часы и минуты длились вечно, стрелки часов вроде замерли на месте.
     Без пяти минут пять дверь его номера широко распахнулась, в комнату влетел, именно влетел, а не вошёл, крупный мужчина в сером костюме и такой же серой шляпе с сигарой в зубах, мгновенно обшарил карманы оторопевшего Шауля, в одну секунду осмотрел ванну,      туалет, заглянул под кровать и, удовлетворившись хорошо проделанной работой, выглянул в открытую дверь.
     В комнату вошла мягкой грациозной уверенной походкой молодая женщина. Сразу видно было, что это красавица: стройная фигура, затянутая в талии полувоенного френча из дорогой ткани, близкой к цвету хаки, среднего роста, развевающиеся шёлковые, именно шёл-ковые, а не шёлковистые, волосы спадали на плечи, гордо поставленная прелестная головка и лучезарные синие глаза.  Красавица. Элегантно разглаженные брюки того же цвета, чёрные лаковые туфельки и военная пилотка на голове, одетая набекрень, дополняли её прекрасный вид.
     - Здравствуй дорогой Шулик, - громко заявила молодая женщина на идиш, направляясь прямо к нему и обняв его своими сильными красивыми руками, прижала к себе в знак безграничного  уважения  и  любви к так мало знакомому родственнику из далёкого Израиля.
     - Во-первых, ты – вылитый мой папаша.  Ваш род мужской весь похож один на другого. Я по фото узнала бы тебя среди тысячи людей, - восхищённо,  не умолкая, говорила гостья.               
     - Меня зовут Лори Бэккэл, в простонародье моя родовая фамилия – Бетти Джун Пекерсграль, но лучше называй меня Лори, как привыкли называть меня все вокруг. Немедленно собирайся, внизу ждёт нас машина, поедем в ресторан, там собрались друзья и они жаждут познакомиться с моим родным братиком. Быстро. Пошли.
     - Да, но я. . . я. . . Вот подготовил ужин, думал, посидим, вспомним, - тушуясь напористости сестры, не очень вежливого  обращения  с  ним телохранителя, невнятно и тихо  пробормотал Шулик. 
     - Обязательно посидим, вспомним, но сейчас нас  ждут. Я редко бываю в Нью-Йорке. Друзья жаждут! – и потянула Шауля за руку к выходу. Ему ничего не оставалось, как повиноваться настойчивому желанию красивой молодой дамы, ещё и близкой родственницы.    Он  с  сожалением посмотрел на накрытый стол, на не раскупоренную бутылку шампанского, мирно стоящую в ледяном плену блестящего хромированного ведёрца, два высоких бокала одиноко остались на столе, не испытав прелести дорогого вина, два шикарных блюда так и не тронуты, прикрытые хромированными колпаками. Стол удался на славу. А какие деньги затратил?!
     - Так всё и пропадёт, - подумал Шауль.
     Практически не сопротивляясь, Шауль двигался невероятно быстрыми шагами за своей сестрой по коридорам гостиницы, в лифт и через вестибюль на улицу. Швейцар широко раскрыл двери перед ними, и они оказались на улице у входа в гостиницу.   
     Машины стояли у входа! Одна из самых дорогих и модных  автомашин  послевоенной   Америки – полуоткрытый  «Линкольн-Континенталь». За ней стояли два джипа – фирмы «Додж» армейского образца.
     - Вначале подскочим в магазин и переоденем тебя, - тоном, не терпящим возражений, заявила Лори.
     - Я прилично одет. Специально купил костюм перед поездкой  в  Америку. У  нас  совсем не носят пиджаки.  Весь год в одних рубашках и шортах, но бывает в холода - одеваем куртку.
     - Может для Израиля подходит такой костюм, я не возражаю, при вашем бедственном положении.  Война, разруха, нищета. Вы молодцы. Восхищаюсь. Но ты не можешь предстать перед моими друзьями в таком виде, что они скажут про меня – скупердяйка.
     - Двинулись к Гудману, - скомандовала Лори.
     Кортеж остановился у очень дорогого магазина модной мужской  одежды  Бергдорфа Гудмана  в  центре  города на 5-й авеню Нью-Йорка.
     - Любезный, - обратилась Лори к, подскочившему к ним,  молодому элегантному продавцу, - одеть молодого человека от и до.  Десять минут. Я понятно говорю?
     - Засекайте время, мадмуазель, - выпалил продавец, мгновенно узнав известную голливудскую кинодиву – Лори Бэккэл.
     В одно мгновение Шауль оказался в просторной примерочной.  С него молниеносно сняли всё, оставив в одних трусах.
     - Извините, мадмуазель, трусы тоже? – выглянув из примерочной, спросил, немного стесняясь, продавец.
     - Я же сказала -  с ног до головы, - строгим тоном, не терпящим никаких дискуссий, ответила Лори.
     Продавец предложил Шаулю большое банное полотенце, чтобы тот прикрылся, снимая трусы. Через девять минут сорок пять секунд ширма примерочной широко распахнулась и на пороге появился красивейший элегантный молодой человек в стильном, по последнему писку нью-йоркской моды, светло-сером костюме, бежевых туфлях на резинке, без шнурков – последняя мировая мода мужской обуви, в бледно-голубой рубашке с изумительным галстуком, цвета переспелой вишни. В придачу у него в петлице пиджака красовалась огромная свежая белая хризантема. Сплошная красота.            
     Все присутствующие ахнули! Даже лицом Шауль изменился, оно приняло блаженно счастливое выражение, немного застенчивое от метаморфозы.
     - Боже! Какой красавец. Прямо под кинокамеру. Вылитый герой-любовник из нашего фильма «Иметь или не иметь». Вот, что значит порода. Это мы – Пекерсграли. Знай наших. Вам за ловкость и профессионализм, - сказала Лори и подала продавцу щедрые чаевые, предварительно взяв их у Берта. Своих наличных денег у неё никогда не было при себе, в молодости - от безденежья, а в положении кинозвезды – от их избытка, для надёжности. 
     - Хризантему убрать! – повелительным тоном приказала Бетти, добавив, указав рукой на двери. – В «Асторию».
     Кортеж  проехал, быстро  несясь, по Бродвею, весь в огнях реклам, на скорости выехал на «Парк Авеню» и резко затормозил у входа в гостиницу «Вальдорф-Астория», остановившись во втором ряду припаркованных автомашин.
     Огромные «Форды», «Линкольны», «Ролс-Ройсы», и множество других дорогих огромных автомашин последних марок Америки и мира, тесно стояли вдоль тротуара, как на выставке последнего модного международного автосалона.
     Из «Линкольн-Континенталя» выскочили трое мужчин, один  ловко  широко открыл заднюю дверь машины, а двое других подхватили Лори под локотки, и она выпорхнула из салона полуоткрытой автомашины,  «взлетев» в воздух, и они плавно опустили её на асфальт тротуара. Водитель, сидевший за рулём «Линкольна», громко крикнул: - Бой! От входа метнулся к ним высокий стройный молодой человек в фирменном костюме с блестящими пуго-вицами и золотыми шевронами на рукавах, как у адмирала флота, придерживая рукой на голове круглую шапочку того же цвета и золотом, выведенным на ней названием гостиницы – «Астория».
     Водитель бросил метров на пять ключи от автомашины, которые ловко поймал бой, сел в машину, резко дал по газам и сорвался с места. За ним двинулись и оба джипа охраны и обслуживания. Вся эта операция длилась не более пяти секунд. Машины скрылись в потоке автомобилей.
     Лори лёгким грациозным шагом, ну, просто, как в кино, направилась ко входу в ресторан гостиницы. Швейцары распахнули обе половины огромной двери, приглашая шумную компанию войти в ресторан. Лори на мгновение остановилась, приглашая театральным жестом Шауля пройти вперёд.
     - Forward! My cavalier. . . Вперёд, мой рыцарь.
     Шауль замешкался, не привыкший сам к такому вот обращению да и всей обстановке с машинами, гурьбой сопровождающих галантных мужчин с единственной среди них женщиной, но прошёл вперёд, а за ним и вся компания. В зале, куда они вошли, стоял гул.
     - Друзья, - громко произнесла Лори, подойдя к столу в самом центре большой и шумной компании, - сегодня с нами мой родной брат из Израиля, Шауль. Прошу любить и жаловать.
     Огромный зал ресторана напоминал скорее стадион, чем заведение, где можно было бы приятно  посидеть, поесть и отдохнуть. Шауль раньше не видел таких помещений, тем более стадионов. В его молодой жизни не встречались стадионы ни в Польше, ни в Израиле.       В только-только победивший в тяжёлой изнурительной борьбе, с многочисленными врагами, напавшими в первый же день провозглашения независимости, Израиль, не было таких больших помещений.  Большие митинги и шествия в Израиле  приходилось проводить за городом, на окраине Тель-Авива. А тут, огромный зал, эстрада для оркестра, скорее напоминавшая древнеримский  амфитеатр, столы, столы по всему залу и большое пространство перед эстрадой для танцев.
     Шауля подвели к столу и указали на место, отодвинув кресло, напоминавшее скорее царский трон, чем стул в ресторане. Высокая спинка с резными вензелями по дереву, голубоватая обивка мягкого сидения, удивляла и ошеломляла, вообще говоря, провинциального Шауля, не говоря о сервировке стола. Он с ужасом взглянул на стол. Перед  ним  возвышался  Монблан  тарелок,  ножей, вилок, ложечек, салфеток. Три ножа справа, три вилки слева, три тарелки стопкой одна меньше другой, впереди – две ложечки, лопатка, три хрустальных бокала и две маленьких стопочки.
     «Как этим всем пользоваться, - подумал Шауль,  - они  для чего-то предназначены? Как притронуться к двум салфеткам, округлыми бокам, расположенными перед тарелками? И почему одна белая-белая, а вторая - розовая? Главное не торопиться, осмотреться, присмот-реться. Другие, наверное, знают,  что к чему?»
     - Серж, - обратился шёпотом к сидящему рядом антрепренёру Лори, - взгляните в меню, мне ничего в нём не понятно.  И  как  всем  этим пользоваться, - указывая на тарелки, ножи и всякие другие предметы на столе перед ними.
     - Не тушуйся, дорогой мой, - ответил Серж, похлопывая по плечу Шауля. - Смотри, там, за нами, за столиком сидит известный в Нью-Йорке адвокат, выходец из самой  богатой в Америке семьи и ничего – берёт еду голыми   руками, никак не смущаясь всему этому нагромождению тарелок и вилок.               
     В это же время эстрада заполнилась оркестрантами. Гости ресторанного зала «Емпайр Рум» рукоплескали оркестру под руководством Миши Борра, главной опорой и достоянием ресторана на протяжении многих лет. По взмаху модного дирижёра, оркестр заиграл «Янки-дудл», знакомую и любимую мелодию многих американцев. Оркестр замолк, раздались аплодисменты, и общий шум одобрения, возгласы приветствия, радости встречи с представителем из далёкого и родного, для многих присутствующих, Израиля.
     - Мы, пожалуй, впервые встречаемся с гражданином свободного государства евреев, - начала Лори, постучав по бокалу вилкой. И когда зал затих, продолжила, -  отстоявших в тяжелейшей борьбе с вражеским окружением свою независимость. Через две тысячи лет изгнаний, преследований унижений и зверского уничтожения, евреи вновь вернули себе свою родину. Да здравствует и живёт в веках Эрец Исраэль.
     Шум одобрения её пылких и таких красивых слов,   как будто видного государственного деятеля, а не молодой красивой знаменитой актрисы американского кино.               
     - И это вся Америка так любовно относится к нашему Израилю? - удивлённо спросил Шауль у своей сестры, наклонившись к ней и прошептав эти слова ей на ухо.
     - Моя Америка – вся! – гордо ответила Лори.
     Что именно имела ввиду Лори под словом «Вся!», осталось загадкой для Шауля.      
     - Друзья мои! – вновь обратилась Лори к собравшимся,  подняв высоко над головой бокал с вином, - выпьем за нашу свободу, за возможность так открыто и громогласно провозглашать здравицу в честь еврейского Израиля. Пользуясь таким приятным обстоятельством, как встреча  с  представителем свободного и независимого Израиля, призываю вас, друзья мои, раскошелиться и пожертвовать в пользу молодого государства, сколько кто может и хочет, - добавила Лори. - Я даю от нашей семьи, меня и моего мужа Хамфри Богарта, пятьсот долларов! Берт, дорогой,  выпиши чек и клади его сюда, - она быстро сняла с головы пилотку и протянула её в сторону сидевшего рядом Берта.
     Берт быстро выписал чек и бросил его в раскрытую пилотку. Что тут поднялось. Присутствующие на обеде, не только евреи, двинулись в сторону стоящей за столиком посреди зала Лори и бросали в пилотку кто чеки, кто наличные и, с гордо поднятыми головами, сознавая свой величественный подвиг, уходили на своё место. Оркестр сопровождал оживление в зале знакомыми мелодиями. Через несколько минут пилотка переполнилась, а люди шли и шли.
     - Блюдо мне!  - громко крикнула официантам Лори. - Принесите, пожалуйста, большое серебряное блюдо.               
     Лори пересыпала в него содержимое пилотки, а люди продолжали бросать  чеки и деньги в это шикарное блюдо. За полчаса собрали больше 6000 долларов.
     - Слово твоему брату!  - кричали со всех сторон.
     Шауль смутился, но обстановка требовала от него личного мужества и он выступил без подготовки, без определённого плана выступления.
     - Дорогие друзья! – начал он, встав из-за стола во весь свой не маленький рост. – Я могу с полным правом называть вас всех своими друзьями, видя, с каким энтузиазмом вы отнеслись к призыву моей сестры. Второй год, как мы в тяжёлой борьбе завоевали независи-мость. Но борьба не закончилась, а, пожалуй, только начинается. Постоянные вылазки врагов, налёты, грабежи, стрельба, не прекращаются. Враг надеется скинуть молодое наше государство в море, утопить евреев в их собственной крови. Народ Израиля полон уверенно-сти отстоять свою независимость.
     - А  почему  вы  изгнали  арабов из их домов? - раздался громкий голос из зала.
     Зал на мгновение замер, но сразу же взорвался криками негодования, протестов, требуя заткнуться недоброжелателю, оказавшегося, может не случайно, в зале на приёме.
     - Дорогие друзья! Минуточку внимания, - подняв руку, громко выкрикнув в зал, Шауль, - измышления об изгнании арабов из их домов, это результат проарабской мировой прессы. Арабы бежали из своих домов добровольно или по приказам своих лидеров. Они в глаза не видели израильских военных. В призывах арабских лидеров звучали слова, что победа будет гораздо легче и с меньшими потерями, если местное арабское население освободит им путь. Они вернуться  за  победоносными арабскими войсками не
только к своим домам и имуществу, но ещё получат в подарок имущество уничтоженных евреев. Им в этом активно содействовало английское командование, предоставляя арабским войскам транспорт и помощь во всём, в чём они нуждались, от вооружения и боеприпасов, и кончая продовольствием и обмундированием. 
     Шауль в своей речи почти дословно повторил многократно повторяющиеся корреспонденции зарубежных журналистов. А память у него была отменная. Ни в одной из них, писавших о бегстве арабов, даже в тех, которые были враждебно настроены по отношению к евреям,  не было и намёка на изгнание арабов. 
     - Обрати  внимание  на  меню, - продолжил разговор Серж, когда Шауль сел на стул, закончив своё выступление под гром аплодисментов, - тут, в основном, французские названия, видно, Лори заказала французский стол. В этом фешенебельном ресторане можно за-казать любую кухню любого народа мира. Этот ресторан имеет самых лучших шеф-поваров мира. Чего тут только нет, - восхищённо продолжал Серж, - меню по разделам: закуски, основные блюда и десерт. Можно выбирать, делая пометки в меню. Их соберут официанты и точно принесут то, что ты заказал.
     - А что мне заказать? – спросил Шауль.
     - Что тебе приглянулось – ответил Серж.
     - Мне они  совсем не знакомы.
     - Слушай, может быть я подскажу тебе, если узнаю что-нибудь из  написанного.  Итак: закуска: малосольная  чёрная  икра «Антураж» – можно, отметь, хотя закуску не отмечай, она для всех одинаковая, на столе выберешь сам, что тебе захочется. Дальше, тут что-то по-французски, так и будет, разберёмся, салат «Вальдорф» - это фирменное блюдо, вкусный, я пробовал раньше, рыбное «ассорти» - это хорошо, крабовое мясо – мне не понравилось, жёстковатое, грейпфрут, думаю, что он горьковатый, артишоки по-гречески, при чём здесь греки, если это французская кухня? Салат из свежих фруктов – могли бы это подать на десерт, ладно.
     Пошли дальше, а вот, основные блюда: ремулад из полосатого окуня со свежими огурцами и помидорами; скумбрия  с  ломтиками  помидора  и зелёным горошком; омар «термидор», с подливкой и тёртым сыром, с артишоками и молодым картофелем. Это волшебство – слюнки текут. Пойдём дальше. Грудинка утки в апельсиновом соусе и грушей в красном вине и сладким картофелем; запечённая говяжья вырезка с йоркширским пудингом, фаршированная  помидорами  и картофелем; курица с фасолью и салатом из свежей капусты. Так, что ты заказываешь?
     - Я-а-а? Что ты – то и я, мне как-то безразлично.
     - Хорошо. Отметим нам «ремулад», интересно, что это такое. Я тоже ни разу этого не пробовал. Теперь – десерты: тут выбор неимоверный и более знакомый, хотя бы по названиям. Ванильное, шоколадное и кофейное мороженое, малиновый шербет, чиз-кейк (сырный торт), персиковый пирог, пудинг из сдобной булки, компот из ревеня, ассорти сыров. Уф-ф! Устал читать. Слюнки пошли от одних названий. Закажем мороженое, разное, потом поделимся.               
      Ближе к десерту, когда пришло время танцев, ведущий вечера пригласил всех к танцам. Вместо оркестра Миши Борра эстраду занял оркестр Алекса Алстона, знаменитого французского композитора-песенника, который недавно организовал в Америке свою группу, исполнял лёгкую и бодрящую музыку самых модных композиций. Гости закружились в вихре модной танцевальной музыки и знаменитых вокалистов.
     В перерывах между танцами, когда гостям предлагали смену блюд, на сцене появились самые знаменитые в Нью-Йорке «Поющие пантомимы» (Les Compagnons de la Chanson – группа «Шансон»).               
     Серебристый занавес скрывал оркестр и девять французов  предоставили  публике шоу, которое превзошло все их предыдущие выступления в различных ночных клубах Нью-Йорка. Они захватили публику гармонией и пантомимой вместе, живой в каждой детали. Банкет по случаю приезда в Нью-Йорк известной американской кинозвезды, Лори, закончился успешно для Шауля и Израиля. 
     - Теперь поднимемся в твой новый отель, ты не можешь оставаться в таком убогом отеле, где ты поселился,  этого я не допущу. Понял меня? – Лори произнесла эти слова таким тоном, что возражать было просто неуместно.   
     - У меня там вещи, друзья по делегации. Я же не просто приехал в Америку погулять, я приехал по делу, - авторитетно заявил Шауль.
     - По какому делу? - заинтересованно спросила Лори, когда  они  уже поднимались  в  лифте  в забронированный для Шауля номер.
     - Меня  направило  Правительство  Израиля  в  Америку договариваться о продаже нам оружия и боеприпасов. Очень важная поездка и для меня и для Израиля.
     - Что же ты сразу не сказал. Я понимаю, насколько это важное задание, особенно для молодого человека, как ты. Мы это устроим.
     - Я же не успел сказать. Ты  так  стремительно меня, настойчиво направляла, что я не смог этого сказать.
     - Берт, слышал? Займись.
     - Сделаем всё немедленно, - ответил её помощник и просто близкий человек, как показалось Шаулю.
     - Шулик, подумай, может отправить твоих ребят в Израиль, нечего тратить ваши государственные деньги впустую. Да, вот ещё. Твой английский – просто ужас. Нельзя так разговаривать образованному человеку. С завтрашнего дня к тебе будет приходить учитель английского. Ты должен хорошо подтянуться. Неудобно, у более-менее известной американки такой малообразованный, я имею в виду, английский, братец. Учи и человеком станешь, - схохмила сестра.  - Наша закваска.
     Номер гостиницы поразил Шауля своими размерами, обстановкой, интерьером. Шикарные две комнаты с ванной, диванами, креслами, торшерами и всем убранством, походили  на  королевские  апартаменты, так  показалось Шаулю. Он не видел никогда в жизни такой прелести. Побывал бы он в действительно королевских апартаментах!
     Бетти не забывала своих обещаний, наняла ему учителя английского языка. Ровно в 10.00 следующего утра в дверь его номера постучали и на его отклик: - Не заперто! - в номер вошла ослепительно красивая стройная девушка.
     - Мистер Шауль, я ваша учительница английского. Если не возражаете? А вы и не можете возражать, на то воля вашей сестры. Будем с вами заниматься три раза в неделю, а если понадобиться, то и пять раз, - многозначительно, не допуская пререканий, заявила вошедшая молодая девица, совсем не похожая на учительницу. - Меня наняла на работу волшебная и неповторимая мисс Бетти. Меня зовут Юли!               
     Она  выпалила  свою  тираду  на  одном дыхании, не дав Шулику  вставить  слово, может одобрения, может недовольства. Она протянула ему свою красивую тонкую руку для знакомства. Ему оставалось только пожать приятную мягкую ручку и глупо кивать головой в знак согласия. Шауль дольше, чем принято обычно в таком случае, держал её руку в своей, забыв для чего она протянула ему руку.
     Английский шёл хорошо и быстро стараниями прекрасной Юли, такой замечательной молодой девушки, но всё же её ослепительная молодость несколько отвлекала от занятий.  Шауль иногда ловил себя на мысли, что её красота и непосредственность не очень помогают ему в учёбе. Не могла Бетти прислать кого-нибудь постарше или, на худой конец, просто мужчину, хоть молодого, хоть старого? Юли появлялась в номере регулярно, как поезд метро, точно в указанное ей самой время. И начиналась экзекуция:
     - Повторим предыдущее занятие, - ровным красивым хорошо  поставленным  голосом  начинала  она  на чистом английском, едва войдя в комнату. - Откройте тетрадь и покажите выполненный урок, - руководящим тоном продолжала она.               
     С выполнением заданий у Шулика не всегда получалось, не потому, что он ленился, просто не оставалось времени на занятия. То встреча, то вечеринка, то кон-церт. Отказаться нельзя было. Бетти или её неисчислимые помощники, передавая её распоряжения, волокли его на всякие мероприятия, чтобы её любимый братик набирался американской культуры и лучше осваивал язык. А Юли нагружала Шулика всё больше и больше. В ход пошли фразеологические словари, свежие газеты, модные журналы. Учительница требовала на  занятиях повторения новостей, передаваемых по радио, вела с ним «светские» беседы о виденных спектаклях. Сколько  раз  Шулик собирался сорваться и прекратить это 
«издевательство», но его прирождённая вежливость, порядочность, настоятельные усилия учительницы и забота сестры, сдерживали его, и он продолжал заниматься. И это дало приличные результаты.  Через два месяца он свободно мог разъясняться по-английски, вести непринуждённо светскую беседу, практически, свободно читать прессу. Труд не пропал даром.   
     - Теперь с твоим английским всё в порядке, возьмёмся за твоё образование, - назидательным тоном произнесла Бетти при очередной, не очень частой встрече, - начнём со школы социальных исследований Нью-йоркского университета, потом перекинемся куда-нибудь ещё, время покажет, может в школу административного управления Гарвардского университета, посмотрим.               
     Нескольких месяцев в Нью-Йоркском университете хватило, чтобы понять суть вопроса. С Гарвардом было тяжелее. Сложнейший курс административного управления давался тяжело. Но при всём притом почти два семестра пролетели  молниеносно. 
     С покупкой вооружения несколько налаживалось дело. Он получил обещание, что через две-три недели вопрос может быть разрешится в пользу Израиля. Это дало возможность всей делегации, возглавляемой самим Шаулем Пекером, задержаться в Америке ещё на некоторое время. Удалось, даже, получить свидетельство об успешной сдаче экзаменов. Вместе с тем Шауль никак не мог привыкнуть к тому, что за него всё решали другие, хоть и родственные души.
     - Дорогой  Берт, - обратился  Шауль   к наиболее близко знакомому человеку, - Бетти, или Лори, я уже запутался, действительно такая знаменитая в Америке?  Её все  узнают, приветствуют.
     - Америка – страна кумиров. Нашей Америке нужны кумиры, чтобы поклоняться, завидовать, следовать, подражать. Вот и Лори – кумир.
     - Расскажи, пожалуйста, о ней, почему она стала кумиром Америки,  почему стада такой знаменитой?
     - Лучше обратись к Сержу, он антрепренёр Лори, он знает о ней всё, даже то, что она не знает сама о себе. Он представляет её на всех кастингах.
     - А это что?
     - Кастинг – ну, как тебе объяснить. . .  Когда помощники режиссёров кинофильмов подыскивают артистов на съёмки очередной картины. Смотрины! Как покажут тебя, так и попадёшь на картину. На каких условия, что представляет из себя артист, что он может, где снимался, какой сбор он обеспечил фильму, как отзывается о нём пресса и многое другое. Антрепренёр собирает об артисте, которого он представляет, всё, что появляется в стране и за рубежом не только в прессе, но и слухи. . . да, да - слухи, про своего подопечного. От антрепренёра зависит судьба артиста, его жизнь.
     - Так и жизнь?!
     - Если  не больше. Хороший антрепренёр – золотоё дно для артиста, его заработок, его успех, его настоящее и будущее. Антрепренёру, я имею в виду очень хорошего антрепренёра, нужен идеальный талант, пожалуй, больше, чем пианисту или художнику.      
     - Скажете,  тоже.
     - Поговори с Сержем,  узнаешь.
     - Я с ним мало знаком,  так - шапочное знакомство.
     - Он знает тебя,  как брата Лори и этого достаточно.
     При первом же подходящем случае, как только Ша-уль столкнулся  с  Сержем  в лифте  своей новой гостиницы, он  обратился к нему с просбой рассказать по-подробнее  о Лори.
     - С удовольствием, но не в лифте, - с пафосом ответил Серж, - Это не место,  где можно поговорить о несравненной Лори.
     - Может, поговорим в моём номере, закажу бутылочку, и посидим нормально.
     - От такого предложения не откажусь.  Я уже готов.
     - Прекрасно. Пошли.
     В шикарном номере превосходной гостиницы, в которую Лори переселила Шауля, они расселись на низком мягком диване, на стеклянном столике уже стояла заказанная бутылка дорогого бренди, хотя Шауль не любил крепких напитков, но необходимость заставила. Он разлил искрящееся вино в маленькие бокальчики, выпили за жизнь, закусив швейцарским шоколадом. Серж начал свой длинный рассказ издалека:
     - Бетти родилась в Америке. Не принято называть возраст дам, но вам, по секрету скажу, что она родилась в 1924 году, совсем молодая. В еврейской семье. Родители сами из Румынии, вернее мать её из Румынии, а отец из Франции. Они там встретились и поженились. Её мать, Натали, была изумительно красивой женщиной. Может быть, вы её и увидите. И сегодня, в прошествии многих лет - она прекрасна.
     - Вы уверены,  что её отец французский еврей,  что он там родился?  - не выдержал Шауль такой ошибки, он-то знал точно, где родился и жил отец Бетти.   
     - Может быть, он не родился во Франции, но он там жил многие годы, как мне известно.
     - Вы уверены?
     - Как в самом себе, - самоуверенно констатировал Серж.
     - Не надо быть таким самоуверенным.               
     - Отец Бетти родился и  всю, ну  почти, всю жизнь прожил в Польше, в местечке Грушевке. Он родной брат моего отца.
     - Простите за такую неточность,- ответил, немного смутившись,  Серж, - буду наперёд знать подробности. Да. Так вот, остановимся на американском периоде жизни их семьи. Росла она в дружной семье в любви и внимании. В детстве она была шустрым подвижным смышленым ребёнком. Её баловали, но и в меру строго воспитывали в еврейских традициях. Она рано научилась читать, писать, в школе была первой ученицей. Знаменитой она стала сразу, в один момент, стала кумиром. А случилось это после выхода фильма «Иметь и не иметь». Удачный дуэт с уже знаменитым  в Америке Богартом стал стартом звездной жизни молодой еврейской актрисы. Молодая Америка сошла с ума, её образ - голова, немного наклоненная вниз, взгляд, направленный вверх, её сексуальность, вдруг стали известны все-му миру. А глаза?! Пожалуй, до неё люди не видели на экране таких глаз – ирония, ум, страсть, горе, радость, но самое главное, в них была человеческая грусть – вековая грусть евреев, грусть всего человечества о том, что происходит в мире, в жизни, внутри нас.
     - Простите за нескромность,  вы еврей?
     - Как вам сказать, отчасти, - ответил Серж.
     - Как, изволите, это понимать? Всё равно, если сказать, что женщина немного беременна. 
     - Считая в процентах, то я на 25% еврей.
     - Сверху или снизу? – насмешливо спросил Шауль.
     - Скорее сверху, чем снизу. Дед мой, по отцовской линии, был евреем, и воспитывался я многие годы у бабушки, довольно набожной еврейки. Мои родители разошлись, когда я был совсем маленьким ребёнком. Мать отдала меня в семью отца. Они были значительно зажиточнее, чем семья моей матери. 
     - Понятно. Бетти стала известна Америке, как еврейская артистка? – спросил Шауль своего милого и приятного собеседника.
     - Лори Бэккэл  никогда  не  была известна кинозрителю как «еврейская актриса». Случались просто курьёзы с публикациями о ней. В первой публикации, выпущенной компанией «Уорнер Бразерс», неверно упоминалось о том, что уже несколько поколений её предки жили в Америке, и что они принадлежали к высшим слоям общества. И, вроде, подразумевается, что они  не были евреями. Зная о предвзятом отношении к евреям многих владык Голливуда, она одна из немногих еврейских женщин, достигших  лидирующего положения в киноиндустрии, всё же она не говорила вслух о своих корнях. Хотя, из её официальной автобиографии можно сделать вывод, что она гордилась своим происхождением, и это проявлялось в первую очередь в любви к семье Вайнштейнов, к многочисленной семье со стороны матери. Являясь единственным ребенком, она воспитывалась в сплоченной семье Вайнштейнов. Её мать поменяла свою фамилию и фамилию дочери на румынский вариант фамилии Вайнштейн. Кроме матери Лори была  сильно  привязана  к бабушке Софи, тёте Рене, дядям Чарли и Джэку и их жёнам. Её дед по материнской  линии, Макс Вайнштейн, начал  жизнь в Америке как уличный торговец и быстро скопил денег на покупку маленького кондитерского магазинчика в Бронксе. Когда он скоропостижно скончался от какой-то болезни в относительно молодом возрасте, ему-то было всего пятьдесят пять лет, его жена продолжала успешно управлять магазином и смогла отправить своих сыновей на учёбу в городской колледж. Они получили степени в области юриспруденции. Натали Бэккэл работала секре-тарем.               
     Выпили ещё по рюмочке вина, закусив шоколадам, и продолжили беседу, вернее,  рассказ Сержа о Лори.   
     - В старших классах средней школы Джулия Ричман Лорен, так звучит её полное имя, посещала субботние занятия актерского мастерства в Нью-йоркской Театральной Школе. После  окончания  школы она посещала Американскую Академию Драматического Искусства, пока по финансовым обстоятельствам ей не пришлось начать искать работу. Её неустанно тянуло в актрисы, она мечтала о сцене. Подыскивая работу в театре, она подрабатывала моделью на Седьмой Авеню, а по вечерам работала билетёршей на Бродвее.               
Наконец она получила несколько маленьких ролей, но все ещё вынуждена была работать моделью в журнале «Харперс Базар», чтобы сводить концы с концами. Увидев случайно Лори на обложке одного из не самых модных журналов, Слим Хокс предложил её агенту пригласить молодую девушку на пробы в Голливуд. Это предложение стало переломным моментом в жизни нашей прекрасной Лорен Бэккэл. Её ценности и личные особенности как еврейки были четко обусловлены её воспитанием. Отец оставил семью, когда ей исполнилось шесть лет. Вскоре её отец прекратил свои редкие визиты, и они больше не виделись на протяжении всей его жизни.          
    Первый же её фильм обошёл экраны всего мира. Она и её партнер по картине, и будущий муж Хамфри Богарт, были одной из самых известных голливудских пар, и на экране, и в жизни. Её характеризовали как женщину, чья сила воли очень хорошо сочеталась с сексу-альностью, а не противоречила ей. В Голливуде, она чувствовала, что  на неё оказывается сильное давление с целью отказаться от своего еврейского происхождения в силу каких-то финансовых и социальных причин. Это усугублялось тем, что она была очень привязана к членам своей эмигрантской семьи. Время в Америке в эти годы было мерзопакостное, сви-репствовал Маккартизм. Да и сегодня ещё не уменьшилось его влияние и действия. Вы не слышали о таком?
     - Кое-что известно об этом и у нас в Израиле, - подтвердил Шауль.
     - Вот  именно,  но  было  значительно  больше,  чем  это кое-что. Про Маккартизм расскажу в другое время.
     - Почему же, поговорим сегодня, тем более, что в бутылке ещё осталось. Это очень интересно. Мне необходимо знать об этом подробнее, чтобы быть во всеоружии.
     - В Израиле такого безобразия и быть не может. Маккартизм – гонение на евреев, в первую очередь. А по дороге – против коммунистов. Почему-то считается, что все евреи - коммунисты. И взялись в первую очередь за Голливуд. Самое интересное, что среди владык Голливуда есть евреи, и не мало. Продолжим вначале о Лори. После её дебюта в фильме «Иметь и не иметь» уже под именем Лорен Бэккэл, она продолжила сниматься в дуэте с Богартом. Каждый год выходило по картине: «Большой сон» (1946), «Мрачный коридор» (1947) и «Кей Ларго» (1948). И какие картины! Одна лучше другой. Вам необходимо посмотреть хотя бы некоторые из них, получите двойное удовольствие.
     - Почему двойное?
     - Во-первых, картины замечательные, игра артистов превосходная, во-вторых, увидите игру своей сестры, чем не удовольствие – двойное, за те же деньги.
     - Вы так прекрасно знаете все подробности её биографии, что диву даёшься, - восхищённо вставил Ша-уль.
     - Я  за  это  получаю  деньги, и заметьте – не малые, к тому же я её антрепренёр и должен знать о ней даже больше, чем она о себе знает. Совсем недавно у Бэккэл  и Богарта родился сын, Стивен.
     - По ней не видно, что она вот-вот родила, - восхитился Шауль.
     - Великая! Что можно ещё сказать. Думаю, я просто надеюсь, что  вы  посетите скоро Лос-Анжелес и Голливуд и познакомитесь с прекрасным человеком, красавцем Хамфри.
     - Несомненно. При первой же возможности.
     - Лори не упустит такой возможности.
     Шауль  как-то  намекнул своим товарищам по делегации, что, по его мнению, они могут отправляться домой, ни им, ни ему просто нечего делать в Америке, дела  с  заказами на вооружение застопорились, вернее, даже не сдвигались с места. Разговоры с религиозной верхушкой Нью-Йорка заканчивались одними обещаниями помочь, разузнать, прозондировать. . .  Но всё оставалось без изменений, никаких заказов не удавалось оформить, просто не было выхода на людей, которые могли бы это решить.
     Друзья забеспокоились, им так вольготно было в Нью-Йорке, денег, правда, было маловато, но зато удовольствий - предостаточно. Старший по возрасту из них, Ицхак, познакомился с молодой девицей, которая доставляла ему множество удовольствий, и не только плотские, она оплачивала большинство их затрат в ресторанах, билеты на концерты. Младший, Шимон, был менее удачлив, у него не  было  такой девицы, но и он не скучно проводил время, часто вместе с Ицхаком и его девицей. Перспектива досрочного отъезда в Израиль их не очень устраивала.
     - Надо придумать что-то, - размышлял вслух Ицхак, - во-первых, чтобы продлить нашу командировку, во-вторых, насолить этому выскочке. Можно подумать, а гройсер Пуриц, возомнил  из себя большого начальника, будет решать за  нас, что  нам  делать, выполнять задание начальства или отправляться домой без ничего. Пацан.
     - Правильно рассуждаешь. А кто такой Пуриц? - недоумевал Шимон, он не знал идиш с его поговорками и прибаутками. В его Иемене таких слов не знали.
     - Есть идея! Подсунем ему проститутку и сыграем на этом, опозорим на весь Израиль.
     - А где её взять?
     - Их в Нью-Йорке навалом. Только свисни. За этим дело не станет.            
     Красивая, молодая, известная  в  специфическом  гостиничном  бизнесе  Манхеттена, Жаси, проститутка, согласилась за приличное вознаграждение на этот авантюрный спектакль. Ей не понравилось, что  нужно только побывать в номере, разыграть сцену с ночёвкой у молодого человека.
     - А как он выглядит?  Мне хотелось бы увидеть его до встречи, - настойчиво требовала Жаси.
     - На, смотри, вот он, - развернув газету, Ицхак ткнул пальцем в молодого человека на фотография  во всю газетную страницу. Жаси захлебнулась от неожиданности.  Рядом с симпатичным молодым человеком красовалась знаменитая американская артистка, её идеал, её идол – Лори Бэккэл.
     - Я согласна. . . , - осеклась Жаси,  с её уст чуть не сорвалось согласие выполнить такое «ответственное» задание даже без денег, она готова была доплатить, чтобы попасть к этому молодому человеку. Всю свою сознательную жизнь Жаси мечтала стать киноактрисой. Сколько раз  её  подводили и молодые и старые, и противные люди, и людишки, обещая ей протекцию в кино за определённую плату натурой. Жаси не любила воспоминаний, они приводили её в ужас. Было - и прошло, уверяла она себя, попадая на извращенцев, испы-тывая ужас. Доставалось ей не раз. Избиения, синяки – привычные дела  в их опасной профессии. Доходило до самого страшного, когда можно было и жизни лишиться. Как с тем сержантом. Вид у него был свирепый. Изуродованное лицо, шрамы от осколков разорвавшейся мины в северной Франции при форсировании Ла-Манша. Злой на весь мир, на себя, на всех окружающих, он возмещал на проститутках, с которыми он имел дело не раз. Так случилось и с бедной девочкой, Жаси. Ему было всё равно, кто перед ним, ему нужен был объект, которому он мог бы отомстить за своё безобразие и всю свою военную пенсию он тратил на проституток, сгоняя на них злость и несчастье.   
     - Входи и закрой дверь на ключ, – сказал сержант, разглядывая её с презрительной улыбкой.
     Он налил два полных бокала вина, залпом выпил сам и протянул второй ей. Что ж, начало не предвещал ничего плохого. Многие клиенты начинали с вина. Его страшноватый  вид  не  испугал Жаси, она ко многому привыкла за годы «работы» с клиентами. Обстановка комнаты немного успокоила её, знакомая обстановка шикарной гостиницы, роскошная мебель, широкая кровать, как целое поле для гольфа. Особенно подходило сравнение с полем для гольфа - постель была застлана зелёным бархатным покрывалом. 
     - Выпей, – резко бросил он, наглым взглядом оценивая её молодую стройную фигуру, красивые карие глаза и золотистые волосы, спадающие на плечи.               
     Да, она была вызывающе красивой, молодое тело так и просилось любви. Косметика, казалось, даже больше, чем нужно, не портила её лица, и она выглядела превосходно. Она не подведёт свою профессию, клиенты редко, можно даже сказать - никогда, не бывали ею не довольны. 
     -  Мы с тобой никогда не встречались раньше? – спросил он, оценивая взглядом с ног до головы, пока она пила вино. - Как тебя зовут?
     - Жаси, - сказала  она, взглянув  на  часики  на  руке.  Было  уже за полночь. И долго он будет меня держать? - подумала она.
     - Странное  имя  для  девушки, необычное. Подойди  ко мне, - мягко произнёс он.
     - Это имя, как жасмин, цветок такой, но короче,  - ответила она, смутившись. Никогда раньше «клиенты» не интересовались её именем. Странно.   
     Он сел на край кровати, пригласив её сесть рядом. Его мощная фигура, крепкие мускулы, проглядывающиеся сквозь тельняшку, облегающую крупный торс, прогнули пружинный матрас. Если бы не его страшное лицо, он выглядел бы красивым привлекательным мужчиной. Обычно «клиенты» предлагали раздеться догола, а кто просил оставить  чулки  и  туфли  на себе, а этот просто пригласил сесть. Что будет дальше, - недоумевала Жаси. Она села. Он посмотрел на неё странным взглядом, облизнул губы и ухватил её за волосы, сжав их в кулак. Голова запрокинулась назад, страшная боль пронзила всё её тело.
     - Мне больно, - взмолилась Жаси.
     - Твоя красота сводит меня с ума. У меня была такая же красивая девушка, я собирался жениться на ней, но она отказала мне, грубо оскорбив мои самые светлые чувства. Она  кричала, что  никогда  не  свяжет  свою жизнь с таким уродом, как я. Я разве виноват, что меня так ранило на войне. Лучше  бы я погиб, чем так мучиться.
     - Ты не виноват, но почему ты делаешь мне больно, отпусти меня.
     - Нет, как увижу красивую девчонку, то хочется просто задушить, уничтожить, искалечить.
     Вторая рука его крепкого тела впилась ей в горло. Она начала задыхаться, силы её оставляли, она уже не чувствовала боли, только одно желание - вдохнуть воздуха. Тело её обмякло. Монстр, чудовище с искажённым лицом, продолжал душить почти  бездыханное тело молодой девицы. И только тогда он понял, что она может умереть на его глазах, в его руках. Он испугался, с ним такого никогда раньше не было. Да, он издевался над проститутками, другие ему не попадались, вернее, он и не собирался с другими заводить знакомства, считая, что ни одна приличная девушка или женщина не согласится с ним познакомиться. Он отпустил девушку, смотря ей прямо в лицо. Она какое-то время не подавала признаков жизни, тогда он, наученный ещё в армии, прильнул к её губам и дышал рот в рот. Девушка зашевелилась, он облегчённо вздохнул и подал ей недопитый бокал вина. Жаси  поперхнулась  первым  глотком, но выпила вино, постепенно приходя в себя.
     Это происшествие Жаси часто вспоминала с ужасом. Но тут был совершенно другой случай, познакомиться с родным братом самой Лори Бэккэл. Господи, какое счастье, может она воспользуется этим случаем и прорвётся в кино.    
     Осталось только подобрать удобное время. В один из ближайших вечеров, когда Шауль задержался с компанией киношников в ресторане и вернулся в свой номер поздно ночью, «друзья» срочно вызвали соучастницу. Переодели её  в  парик, старые очки и приличную строгую одежду без макияжа. Она выглядела нормально для «приличной» девушки, захватили огромную, заранее приготовленную красивую подарочную коробку, обвитую шёлковыми лентами, явились на рассвете в гостиницу, якобы, преподнести своему другу сюрприз - подарок «имениннику», тайком его занести в номер и положить на видное место. «Именинник» проснётся утром и будет приятно удивлён и обрадован такому вниманию со стороны «друзей». 
     Дежурного администратора долго пришлось уговаривать с помощью хрустящей бумажки приличного достоинства, подмазав заспанного администратора  внушительной суммой. Пришлось «друзьям», с большой неохотой, показать дежурному администратору израильские паспорта.
     - Мы только туда и обратно, дайте нам ключ от номера.  Не беспокойтесь, всё будет на месте и ваш постоялец и всё остальное.
     Операция прошла успешно. Бесшумно войдя в номер, где  богатырским сном молодого здорового человека спал Шауль, они заставили Жаси быстро переодеться, сбросили её маскарад в пластиковый пакет, поставили коробку на столик возле кровати, оставили Жаси в номере, а сами   направились к выходу. Пришлось задержаться  на лестнице, пока  администратор  не отвлечётся  от  внимания  к проходящим. Такой момент вскоре подвернулся, администратор нырнул под стол, собирая карандаши и ручки, уронив их со стола. «Друзья» быстро шмыгнули мимо него, окликнув его, когда были уже возле выходной двери. Администратор повесил на место ключи от номера, оставленные странными ранними посетителями, помахав им рукой.
     Через три часа, когда в гостинице сменился администратор, и на дежурство заступила новая бригада, в гостиницу  явилась  полиция  нравов  по сигналу в полицейское отделение о том, что в номере иностранца ночевала какая-то  проститутка. 
     Главный администратор в сопровождении двух дюжих полицейских и одной женщины-полицейской, открыли номер и увидели привычную для таких случаев картину. В комнате валялись на полу, на стульях, на столике принадлежности женского нижнего белья, бю-стгальтер висел на стенном светильнике над кроватью. Молодой человек крепко спал, а рядом с ним на подушке красовался чёткий красный след губной помады.
     - Быстро! Подъём! – полицейский силой дёрнул Шауля за плечо, что тот аж взвизгнул от боли  и неожиданности, открыв глаза, ничего не понимая.
     - Тебе не понятно?! – грубо бросил полицейский.
     Шауль  удивлённо  оглядывался, никак  не смог прийти в себя от непонятной компании – в номере полицейские и посторонние.
     - Прошу прощения, - заговорил он от неожиданности на иврите, - в чём дело?
     - Быстро одевайтесь и пройдёмте с нами. Мы сейчас вас задерживаем.  Мы – полиция нравов Нью-Йорка.
     Картина стала просто странная, из ванной комнаты медленно  спокойно вышла молодая особа в банном халате с чалмой на голове, прикрывая мокрые волосы.
     - О-о-о! Знакомые всё лица! - обрадовано проговорила полицейская, - знакомая картина. Милая Жаси и, конечно, ты здесь, а кто ещё может оказаться в номере молодого иностранца, как не Жаси. Быстро одевайся, поёдёшь с нами, в участке разберёмся.
     - Пожалуйста, сейчас буду готова. Испортили мне весь праздник.  Дорогой  и  любимый  Шаульчик предлагал мне руку и сердце. Он собирался увести меня в свой далёкий Израиль. Познакомить со своими родителями. Я так люблю путешествия, а вы, как всегда, всё испортили.
     - Именно, обычно и как всегда, дорогая Жаси в девичестве Полли Штигель, - насмешливо констатировала женщина-полицейская. 
     Шауль полностью проснулся и дикими непонимающими глазами смотрел на происходящее. 
      - Хватит! Две минуты на сборы, гражданин Пекер, - посмотрев паспорт, закончил праздные разговоры, по всей вероятности, старший из полицейских и показал жестом, что собираться следует быстро.
     - Разрешите позвонить моей сестре? - попросил Шауль у полицейского.
     - Позвоните из отделения. У вас есть право на один звонок.
     - Уважаемый, - шёпотом Шауль обратился к администратору, - позвоните Лори Бэккэл,  прошу вас.
     Администратор только слегка кивнул головой, опасаясь строгого замечания со стороны полиции. Через несколько минут Жаси и Шауль были готовы и все двинулись к выходу. Служащий гостиницы закрыл двери номера и засеменил за кавалькадой. Через полчаса Лори была уведомлена о случившемся  событии с её братом в гостиничном номере.
     - Алло! Это Калифорния? Срочно позовите к телефону господина Штивельмана. Срочно!  Звонит Лори Бэккэл, - резко закончила короткий разговор Лори, нервно теребя телефонный шнур. Через несколько секунд в телефонной трубке послышался голос:               
   - Алло! Лори, дорогая, слушаю, что такое, почему так спешить?                -   - Стив, немедленно, первым же рейсом ты должен быть в Нью-Йорке. Если в течение получаса не будет самолётов, созвонись с генералом Робертсоном, пусть даст военный самолёт, я с ним рассчитаюсь. Ты меня понял?
     - Что случилось, почему такая спешка? – недоумённо повторил вопрос её личный адвокат, между прочим, один из самых лучших адвокатов Америки. 
     - Брата арестовали! Остальное узнаешь на месте, – закончила Лори разговор, бросив трубку на аппарат.               
     - Берт, узнай, куда его отвезли, в чём обвиняют, кто замешан и что можно сделать?
     Не прошло и четырёх часов, как адвокат Штивельман сидел в кабинете начальника центрального полицейского отделения  Манхеттена. Бывалый адвокат моментально разобрался в ситуации – подстава. Но кто, зачем и как это сделал? 
     - Уважаемый полковник, - начал беседу с начальством адвокат в спокойном и уважительном тоне, обращаясь к начальнику полицейского отделения. Он точно распознал звание начальника, назвав его полковником, хотя  тот был всего-навсего майором. И характерно, что полицейский начальник не поправил посетителя, хоть и адвоката. Откуда полицейскому начальнику, небольшого полицейского отделения, хотя и самого Нью-Йорка, знать самого лучшего  адвоката  Америки  в  лицо, - как вы  отметили я  адвокат  невинно  пострадавшего  и  из разговора с вами понял, что мой клиент не совершал деяний, подпадающих под статью о временном задержании без права на то, чтобы отпустить его под залог и подпиской о невыезде до разбора дела в суде. Укажите сумму, которую мы должны внести для его немедленного освобождения?
     - Это  должен  решить дежурный судейский чин, - отрапортовал, польщённый «повышением» в звании, начальник полицейского отделения.
     - Прошу вас, позвонить ему и решить указанное дело незамедлительно, - ответил начальнику адвокат, приведя в некоторое замешательство и неудовольствие полицейского начальника.
     - Судья определил взнос в сумме $5000, - ответил через несколько минут полицейский, встретив изумлённый взгляд адвоката.
     - Уже выписываю чек, уважаемый господин начальник, - доставая чековую книжку, ответил Штивельман. Все бумаги немедленно были оформлены, подписаны и вручены адвокату. Вся процедура заняла не больше часа. Шауль уже сидел в машине Штивельмана, не приходя в нормальное состояние после такого стресса: Господи, что случилось, почему я оказался в такой странной компании, с проституткой, не был же я настолько пьян, - мучительно думал Шауль, обхватив голову руками, покачиваясь в мягком кожаном кресле шикарной авто-машины, - помню вчерашний вечер до малейших подробностей, как провели приятное застолье в компании Берта, как приехал домой в номер, как принял душ и лёг в постель, заснув глубоким сном, что не случалось последнее время, - ответа нет, как волшебство. Мистика какая-то.
     Недаром Штивельман считался одним из лучших адвокатов Америки. Его настойчивость, скорость разбора дела, выяснение самых, казалось бы, незначительных  мелочей. Раньше всех следователей и прокуроров района города, долженствующих  заняться делом о случае с проституткой в номере «добропорядочной» гостиницы, он сам вникал в подробности.         
     - Уважаемый гражданин, - обращаясь к администратору гостиницы, начал адвокат, - Вы дежурили вчера ночью?
     - Да. Это моё дежурство.
     - А с какого по какой час вы на ночном дежурстве?
     - С двенадцати ночи до восьми утра.
     - И так каждый день?
     - Да. Одну неделю я в третью смену, другую – во вторую, и потом – в первую.  По восемь часов в смену.
     - Прекрасно.  Вы один в ночной смене?
     - Один. И есть ещё швейцар у двери.
     В вопросах, задаваемых адвокатом, он был постоянен. Мягкий, спокойный голос, создавали впечатление у отвечающего полного доверия и соучастия. «Собеседники» легче шли на откровенность, на раскрытие. Многие вопросы были отвлечёнными, казалось, не имеющие отношение ни к интересующему адвоката делу, ни к самому отвечающему. Так и на этот раз: дежурный администратор гостиницы отвечал прямо и открыто. Это и нужно было опытному адвокату.
     - Вы имеете право поспать на дежурстве? – продолжал «дружескую беседу» Штивельман с работником гостиницы. 
     - Нет, что вы? Как можно.
     - Сколько лет вы работаете в этой гостинице?
     - Почти шесть лет.
     - Прекрасно. Так  вы  не спали  вчера ночью? Может, вы, ну, вздремнули? Со всяким может случиться, ночь, как-никак. 
     - Нет, конечно. Клиенты прибывают и ночью тоже, хотя реже, чем днём. Нужно быть всегда наготове.
     - Вы  помните  ночных  посетителей, которые пришли  к мистеру Пекеру из номера 1012? В такой неурочный час?!
     - Конечно, помню. Это его друзья. Я даже попросил у них паспорта. Так, представляете, паспорта-то оказались заграничные. Не то израильские, не то какие-то другие. На непонятном языке. Странные посетители, в четыре часа утра.
     - Сколько же их было в такую рань, вернее в такое позднее время?
     - Трое. Двое молодых людей и одна девушка. Они уверяли, что хотят сделать своему другу сюрприз. В день его рождения  преподнести  подарок  и, когда именинник проснётся, обрадуется вниманию товарищей.
     По всей вероятности, понял Штивельман, администратор не успел ознакомиться со скандалом, полицией и шумом в прошлую ночь в их гостинице. Он только-только вступил на работу в первую смену. Адвокат успел его перехватить в первые же минуты работы, ещё до встречи со старшим администратором, который обычно приходит позже. Какая удача.
     -  Вот так просто вы их пропустили среди ночи, пожалуй, ближе к утру?
     - Нет. Нам не положено пропускать посторонних людей в номера, особенно ночью.
     - Так как же они прошли?
     - Понимаете, они очень просили, просто умоляли, и я не выдержал.
     - И сколько они вам отвалили? Извините за прямой вопрос.
     - Как так можно. У нас взяток не берут, это грех.
     - А на следствии один из «дружков» сознался, что дал вам сто долларов.
     - Неправда. Сунули всего-то двадцатку, - не удержался работник гостиницы.               
     - А вы говорите, что взяток не берут у вас.
     - Бес попутал. Я вас очень прошу, не выдавайте меня, у меня больная жена и трое детей малых.
     - Что вы, ни за что не выдам, если вы мне точно расскажете, как было дело. Подробно.
     - Дело было так, - продолжил администратор, немного успокоившись, - ровно без четверти четыре в холл вошли трое, двое молодых людей и девушка. Я вам это уже говорил.
     - Как они выглядели,  особенно девушка?
     - Обыкновенно. Парни  в  обычных костюмах, серых, а девушка в строгом платье, старомодном, с белым таким воротничком. Да, у неё были длинные темные волосы, из-под маленькой шляпки, а-ля «Маленькая мама». Знаете – по немецкому фильму с Франческой Гааль. Очки на носу, такие, понимаете – старомодные, теперь никто такие не носит. Даже странно она выглядела, как провинциальная учительница младших классов.
     - Они разговаривали между собой?
     - Парни – да, а девица всё время молчала, только поддакивала – «Ес, ес».
     - И долго они были в номере?
     - Нет, минут через десять-пятнадцать они все вышли.
     - Так и все?
     - Да, все трое.
     - Вы точно видели, что все трое?  - настоятельно требовал точного ответа, прямо глядя в глаза администратору строгим взглядом, потирая пальцы, знакомым жестом указывая на взятку, полученную работником гостиницы.
     - Мне так показалось, хотя я не видел их.  Случилось, что  я  нагнулся  под стол, собирал ручки и карандаши на полу. Я их увидел, когда они уже были возле двери.
     - А швейцар был у дверей?
     - Нет, он куда-то отлучился. Может в туалет?!
     - Получается, что вы не видели, точно, что вышли все трое.
     - Не видел. Но подумал, что они вышли, а что им делать в номере.
     - А утром почему-то явилась полиция нравов и обнаружила в номере у гражданина Израиля проститутку, знакомую полиции по имени Жаси.
     - И я её знаю. Уж  сколько  раз  мы  выгоняли её из холла. Я её никогда не пропустил бы в гостиницу.
     - Как, по-вашему, кто мог бы позвонить в полицию и точно указать, кто и куда прошли?               
     - Ума не приложу.
     - А вы приложите ум, если хотите, чтобы я не поднимал вопрос о взятке.   
     - Может быть сами молодые люди, - неуверенно вставил администратор.
     - Ясно. Готовьтесь всё это повторить у следователя,  - и ушёл Штивельман по делам Шауля.
     Усилиями адвоката экспертиза установила, что следы помады на подушке не были от женских губ, на них не оказалось следов слюны, а в постели кроме самого Шауля никто не лежал. Смятая вторая подушка не содержала запахов постороннего человека. Сыграла роль собака-ищейка, она не реагировала на запахи от нижнего женского белья и постели. И последнее – в номере обнаружены остатки ленты, которой была обмотана подарочная коробка. Парик, платье, очки и шляпка а-ля «Маленькая мама» оказалась в комнате израильтян, найденные при обыске. Работали явно не профессионалы.
     По просьбе адвоката молодых израильтян отпустили с одним условием, что они в течение недели покинут Америку. Для Жаси и дежурного администратора происшествие закончилось на этот раз благополучно.               
     Попытка Ицхака и Шимона оспорить необходимость отправиться домой провалилась, они посчитали более уместным, на этот раз, поскорее смотаться из Америки.
     - Ничего, это не пройдёт Шаулю даром. Он ещё будет много лет жалеть о том, что с нами сделал такую подлость, - дали клятву «друзья».
     Ответ израильского Министерства обороны на предложение Шауля отозвать двоих членов делегации пришёл уже после того, как «друзья» срочно вылетели в Израиль по необходимости. Злость и неудача задуманные «подельниками» ещё отзовётся Шаулю не раз, но он справится с неприятностями, как бывало и по другим поводам.
     Волнение охватило Шауля, когда он приближался к шикарной вилле Богарта и его сестры. Таксист безошибочно и уверенно направил свою машину, зная адрес видных артистов Голливуда. Не удивительно, что его не встречали в аэропорту.  Самолёт опоздал на шесть чесов из-за непогоды. Из аэропорта Шауль позвонил сестре, и та наказала никуда не двигаться - скоро за ним придёт машина, но Шауль запротестовал, он сообщил,  что уже договорился с такси и скоро будет у них дома. На том и порешили. Шауль нервничал,  он никак не мог успокоиться, как примет его муж сестры, можно ли было ожидать от него доброго отношения к малознакомому, даже просто не знакомому родственнику, о котором он ничего не знал.               
     Хемфри было достаточно огромной семьи Вайнштейнов, а тут ещё один родственничек и откуда - из далёкого Израиля,  который был на слуху у всей Америки. Одни гордились евреями, разгромившими пять до зубов вооруженных арабских государств,  другие возне-навидели евреев,  за их существование вообще на земле.   
     Шауль  приехал  в  Голливуд  в самое, что ни на есть, не подходящее время. В сердце киноиндустрии Америки, в мире грёз и мечты, свирепствовал Маккартизм. Отвратительное явление в свободной Америке. Он вспомнил, что Серж обещал рассказать про Маккартизм. При первой же встрече он пристал к Сержу, и тому ничего не оставалось, как подробно рассказать о самом тёмном и неприятном периоде в Америке – «охотой на ведьм», так образно назвали эти годы кинодеятели Голливуда.
     - В средине тридцатых годов, - начал  издалека своё повествование Серж, -  в Конгрессе была создана группа, ну вроде Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, которая должна была разоблачать людей, сочувствующих коммунизму и пропагандирующих его идеи. В Америке очень были напуганы проникновением «вредных идей социализма» из России.               
    Во время Второй Мировой войны, при союзничестве с Россией, Комиссия не смела подступиться к американским коммунистам. А компартия Америки получила огромную поддержку и симпатию нашего народа. Но после войны, когда в Конгрессе большинство получили республиканцы, а в мире началась «холодная война», Комиссия оживилась. Там собрались те ещё антикоммунисты. Они изнывали от безделья все эти годы, а тут пришла эта самая «холодная война» и они распоясались. Члены Комиссии утверждали, что в правительствах Рузвельта и Трумэна было много коммунистов и их сторонников, и настаивали, чтобы Трумэн произвел чистку и «убрал красных». Это было началом огромного шквала подозрительности, страха и «охоты за ведьмами», который обрушился на нас сразу же после войны и не утихает поныне, пожалуй, даже ещё больше. И, особенно, это коснулось Голливуда. Почему-то взялись за кино,  в первую очередь, хотя этого не минули и все учреждения, министерства.               
     В сорок седьмом Комиссия в полном составе прибыла в Голливуд, чтобы разобраться с коммунистическим кино. Главные публичные слушания организовали в Вашингтоне. Они не имели права судить, как суды. Перед сенатской комиссией, человек сам должен был доказывать свою невиновность. Никаких обвиняемых не было - все именовались свидетелями. Большинство ведущих деятелей Голливуда давали показания против тех, кого  комиссия  заподозревала в коммунистических убеждениях. Комиссия разделила «свидетелей» на «дру-жественных»  и «недружественных». «Дружественных» в народе обозвали доносчиками. Среди них были кино-звезды:  Роберт Тейлор, Гарри Купер, Рональд Рейган. Они обличали всех и каждого в принадлежности к коммунистам. Даже Уолт Дисней жаловался, что коммунисты финансировали стачку у него на студии.
     Припомнили, что во время войны были поставлены «просоветские» фильмы «Миссия в Москву» и «Песнь о России» с большой симпатией к большевистской России. На Израиль после объявления Независимости тоже смотрели косо за поддержку в Организации Объединённых наций Россией и лично Сталина. Среди «недружественных» были фигуры не менее внушительные: режиссеры Билли Уайлер и Дон Хьюстон, великие кино-звезды Джин Келли и Хамфри Богарт.                -      - Это тот самый Богарт, что с моей Лари? – спросил Шауль.                -      - Самый.  Его полное имя Хамфри де-Форест Богарт. 
     - Что же получается,  что моя сестра живёт с нашим сторонником?                -      - Он такой. Боевой, ничего не боится,  – уверенно ответил Серж. – Он сам поехал в Вашингтон на главные слушания этой самой Комиссии по «охоте за ведьмами» и поддерживал бунтовщиков, как их обзывали газетчики в прессе.                - И что, никто не сопротивлялся этим безобразиям?            
     - Ещё как сопротивлялись.               
     В Голливуде создали Комиссию «По защите свободы слова».  Так их так прижали, угрожали уволить с работы, что они самораспустились.  А газеты,  радио, телевидение, как с цепи сорвались. Почём зря раздували коммунистическую угрозу. Мол, вот-вот власть в Аме-рике захватят коммунисты. Что творилось, трудно передать. Трудное время, сможем ли мы помочь Израилю? Сомневаюсь. Они почему-то считают Израиль чуть ли не коммунистическим государством. Переждать какое-то время нужно. Год - два? Этот кошмар должен кончится, не может он долго продолжаться (Серж заблуждался, этот кошмар - Маккартизм, длился до шестидесятых годов – примеч. Автора).                - Что же мне делать?  Как  держаться  с Богартом? Просить его о помощи?               
     - Нормально держись, он всё же человек и муж тво-ей сестры. Если сможет чем-нибудь помочь, никогда тебе не откажет.                - А как идёт дело с судебным разбирательством в Вашингтоне?               
    - Только на днях было в газете: из 19 «недружественных» Комиссия допросила всего одиннадцать. Десять из них отказались отвечать на вопросы. В газетах их обозвали «Голливудская десятка». Сейчас найду и прочитаю их имена. А вот: «сценаристы Далтон Трамбо, Ринг Ларднер-младший, Сэм Орнитц, Лестер Коул и Джон Говард Лоусон, писатели Алва Бесси и Альберт Мальц, продюсер Адриан Скотт и режиссеры Эдвард Дмитрык и Герберт Биберман. Одиннадцатый - великий немецкий драматург Бертольт Брехт - нарушил солидарность. Он счел за лучшее честно ответить Комиссии, что в партии никогда не состоял, и быстро покинул Америку». Да, вот ещё.  Сенсация: За отказ «голливудской де-сятки» отвечать на вопросы палата представителей признала их поведение «презрением к Конгрессу», что  уже  являлось  подсудным делом и наказывалось заключением в тюрьму, сроком на один год. Вот ещё про них: «Деятельность Комиссии привела к тому, что карьера многих талантливых художников была сломана, а «охота на ведьм» вызвала глубокий раскол в самом Голливуде.               
     Кроме Конгресса, от изгоев отвернулись киностудии. Руководители  сначала  сопротивлялись Комиссии, но затем поняли, что фильмы могут начать бойкотировать. Испугавшись за свою репутацию и доходы, 50 крупнейших киномагнатов  подписали письмо, где осуждали коммунизм и обязались не пользоваться услугами «левых». Так возникли печально известные «черные списки», куда попали сотни киноработников. «Черные списки» принесли немало горя. Потеря работы привела к отчаянию, было даже несколько случаев самоубийств. Многие из актеров, попавших в «черные списки», так и не вернулись на экран; кому-то пришлось стать агентами по страховке или по продаже земельных участков, торговать парфюмерией, дамским бельем и стройматериалами. Некоторым из них удалось попасть в театры Бродвея  или  на  телевидение, кто-то  стал писать сценарии под чужими именами.               
     - Привет, дорогой родственник, - таким столь радушным приветствием встретил Хамфри Шауля у самых дверей шикарной виллы, утопающей в зелени, - проходи, будь, как дома, Мы тебя встречали в аэропорту, но самолёт, почему-то опаздывал, мы вернулись домой, и названивали постоянно в аэропорт, ожидая прибытия самолёта, а он прилетел на час раньше указанного срока. Вот мы и не успели тебя встретить. Ты уж не обижайся на нас, хотели мы  по-родственному встретить, а получилось  так, что  ты приехал сам к нам на виллу на такси.               
     - Не беспокойтесь. Я нормально приехал, машина подкатила  к  самому вашему дому. Мне достаточно было только назвать вашу фамилию, и шофёр моментально доставил по адресу.               
     - Да, дорогой. Адрес наш известен любому шофёру, что бывает крайне сложно в этой такой суматошной жизни.               
     - Как у вас тут приятно, как в родном Израиле. Тепло, солнечно, не то, что в Нью-Йорке. Там вечно идут дожди, сыро.
     - Так уж вечно. Преувеличиваешь. Вот в Таиланде, вот где дожди. Целые сезоны дождей. Мы там снимались. Мошкара нас заедала, дожди замучили, еда – прости Господи, не удобоварима для нас. Сплошные испытания. И сюжетик фильма, скажу я тебе, был под стать обстановке. Что это я болтаю без остановки. Расскажи о себе, про Израиль. Как вы там, тяжело, небось, после такой бойни с соседями, чёрти?                - Ничего. Отходим помаленьку. Тяжело было, но справились, - разговор с новым родственником проходил спокойно, и напряжение первых минут знакомства спало, Шауль стал увереннее, не таким скованным, как в первые минуты приезда к сестре, тем более, по дороге к ним. Он всё никак не мог сразу справиться с волнением. Не представлял себе, как встретит его известнейший американский актёр. А ничего, оказалось, что Богарт приятный собеседник и никакой звёздной болезни не было заметно в его поведении с ранее незнакомым родственником, простым парнем из далёкого Израиля.  Дни летели, Шауль побывал на фабрике грёз, походил по огромным павильонам, любовался грандиозными декорациями: старый вокзал с допотопным паровозом, а рядом – фазенда фермера дикого запада с табуном коней соседствовали с шикарным домом испанского гранда.               
     Шауля поразила целая улица английской столицы с булыжной мостовой, фонарями средины Х1Х-го века, а за  углом – индийский Тадж Махал во всю красоту своего величия. Но самое удивительное, оказалось, что каждая декорация  только с фасада выглядела, как на-стоящая, а загляни за неё и увидишь пустоту, стены, подпираемые лесами. Какой обман, - подумал Шауль, - а зрители и не представляют себе, как их обманывают, всё, что на экране – фантазия.
     Шауль редко виделся с сестрой и её мужем, они на съемках были заняты и дома бывали урывками. То съемка и днём и ночью, то озвучивание, то выезды на натуру вне зависимости от погоды, даже за границу.                -     - Лори мне сказала, что ты приехал по делу к нам по поручению своего начальства. Расскажи, в чём суть? – состоялся такой разговор Хамфри с Шаулем в один из редких вечеров, когда все они собрались за красиво сервированным столом.               
     - Израилю нужно оружие и я приехал в надежде, что смогу найти пути его приобретения, - Богарт с большим вниманием  слушал  Шауляя  и долго  сидел, задумав-шись, когда тот закончил, он сказал:.
     - Да-а! Положение?! Чем же вам помочь, что можно предпринять? Вопросы. А ответов пока что не вижу. Дай немного времени. Сообразим, чем сможем помочь вам.                -     - Времени не так уж и много, но неделю-две можем потерпеть и так сижу в Америке какой месяц, - ответил Шауль.               
     А тут появилась ещё одна неприятность. Они, неприятности, не бывают одни, одна тянет за собой другую. Так устроена жизнь - беда не ходит одна. На имя Шауля Пекера прибыла корреспонденция, что немало удивило его. Он же уехал из гостиницы, а почта и тут его нашла. Он и не подозревал, что при выезде в гости к сестре в далекий Лос-Анжелес, точнее в Голливуд, продюсер Лори, Берт Кастер,  узнав, что Шауль не перевёл адрес возможного получения почты, перевёл её на адрес Лори  Бэккэл. Корреспонденция  оказалась  увесистой пачкой в большом конверте с марками и адресом из далёкого Израиля. 
     - Что бы это могло быть, - недоумевал Шауль, - такая объемистая корреспонденция, неужели от начальства.  Что это они могли писать в таком количестве?
     Ничего не оставалось, как открыть и самому узнать о  содержании  указаний  начальства. Аккуратно вскрыв пакет, Шауль обомлел. В пакете были вырезки из аме-риканских газет с его фотографиями во всю страницу среди выпивающих, танцующих молодых людей и красивых девочек и среди них на переднем плане сам Шауль Пекер с бокалом в руке, обнимающий молодую  девицу в совершенно привольном одеянии, скорее, без одеяния. Американские фоторепортёры – большие мастаки на фиксировании самых пикантных моментах происходящих событий. Чем пикантнее фото, тем больше оно востребовано редакциями главных газет США. Но это не самое главное.               
     Эти фотографии и ситуации, при которых они  снимались, ничего предосудительного сами по себе не представляли, но в пакете были и израильские ведущие газеты, в которых были перепечатаны эти фотографии с оскорбительными для Пекера броскими заголовками: «Куда уходят деньги израильских налогоплательщиков», «Посланники Израиля за рубежом» и несколько других в том же духе. К тому же прилагалось подмётное письмецо его «друзей» по командировке.
     Только теперь Шауль понял всю мерзость содеянного его «товарищами». Он вспомнил гадкие слова, услышанные по телефону от «компаньонов» перед их вынужденным отъездом из Америки: «Ты нас ещё не раз вспомнишь, подонок!» В израильских газетах под этими фото были объемистые статьи со всеми прикрасами пребывания Шауля в Америке. Описывались его кутежи в гостиницах Нью-Йорка и много ещё самой разной чепухи  и  ни  слова о том,  что  всё это было оплачено из средств его двоюродной сестры, что он вовсе не притрагивался к тем деньгам, которые присылало ему израильское Правительство. Иди теперь оправдывайся, доказывай, что ты не верблюд!
     Среди корреспонденции оказалось запоздалое письмо от начальства из Министерства обороны Израиля с согласием отозвать членов делегации из США, оставив на некоторое время Шауля Пекера в США для окончательного решения вопроса о возможности поставке вооружения и боеприпасов в Израиль.
     Но что это меняло. Пятно на мне останется на всю жизнь.  Что делать? Во-первых,  - решил Шауль,
- отправлю немедленно все деньги в Минобороны, во-вторых, форсирую вопрос с вооружением, и если ничего не получится, срочно  отправлюсь  в  Израиль, не выполнив такое ответственное задание.
     С этими думами лёг он рано спать, отказавшись от ужина. Всю ночь он ворочался, так и не заснув. Утром Шауль встал с постели с головной болью, принял душ и вышел в столовую к завтраку полный решимости всё рассказать сестре и её мужу.
     - Дорогой племянник, - шумно встретил Хамфри своего нового родственника, вставая из-за стола, идя навстречу Шаулю с распростёртыми объятьями. Есть наколка, чмур!
     - Фу, дорогой Хамфри, что за лексикон. Не можешь никак отойти от роли. Я скажу Сэму, чтобы он больше не давал тебе таких ролей. Играй лучше приличных джентльменов, пока совсем не скатился к гангстерам, - произнесла шутливо Лори.
     - Ладно. Согласен, – галантно согласился Хамфри, поклонившись в сторону Лори, сидящей за общим столом, и поцеловал ей руку. Это был один из немногих дней в году, когда вся семья сидела за завтраком в своём доме. – У меня для тебя приятная новость, - обратившись к Шаулю, который садился за стол, сказал Хамфри, - завтра, а может быть и сегодня, мы встречаемся с мои лучшим другом. Он, кстати,  как раз в Голливуде. Я с ним говорил, он многое может сделать по твоему вопросу.
     - А я как раз хотел сообщить, что срочно собираюсь домой. Получил неприятное письмо, - ответил Шауль.
     - Что-нибудь в семье? – с волнением в голосе спро-сила Лори.
     - Нет, с  семьёй  все  в  порядке. Тот  случай  со  мной в гостинице  стал  сенсацией в израильской прессе. Получил я вот газеты, где разукрашено мое бурное пребывание в Америке.
     - Но это же неправда, - возмутилась Лори.
     - Иди, доказывай, что ты не верблюд, - повторил вслух свои мысли Шауль.
     - Вот сволочи, - выругалась Лори. – Напиши им, что было на самом деле.
     - Бесполезно. Там орудуют «мои друзья», которых я выдворил их Америки. Ничего это не даст. Старая истина - «Юпитер, ты сердишься, значит, ты неправ», сказал Прометей разгневавшемуся Юпитеру, который готов был бросить в него молнию, не найдя правильного ответа на упрёк в свой адрес. Рассосётся. Время всё расставит по своим местам.
     - Мудрый ты парень, - похвалила Лори своего братца.
     Хамфри Богарт, известнейший американский киноактёр, надеялся на помощь друзей. Он пользовался бешеной популярностью среди европейских интеллектуалов. Одним из ближайших друзей и поклонников был писатель, художник, виднейшая фигура Интернационального авангарда первой половины ХХ века – Жан Кокто.
     Шауль нервничал, ожидая встречи с Жаном Кокто. Он никак не мог понять, как держать себя с таким видным человеком, о котором так красочно и вдохновенно рассказывал  Богарт. Не  показаться  ему  глупым парнем, которому поручили важное государственное дело.
Может ли он справиться с поставкой вооружения в Израиль?  Вопросы, вопросы. . .
     Встреча состоялась в тот же вечер.  К вилле подкатило шикарное авто, из него выскочил щуплый, загорелый подвижный человек неопределённого возраста. Ему можно было дать и тридцать и шестьдесят лет одновременно. Лёгкая светло-голубая рубашка с коротким рукавом, только-только входящая в моду, свободно развевалась на его крепком мускулистом теле. Слегка седеющая на висках шевелюра развевалась на лёгком ветру. Широким шагом он подошёл к двери, толкнув её плечом, громко оповещая всех живущих в этом  жилище, что пришёл Жан.
     - Привет, дружище, - встретил гостя Хамфри, спускаясь по лестнице со второго этажа в холл, идя навстречу гостю с распростёртыми объятьями.
     - Привет, гению кино, - шутливо-серьёзно бросил гость, обнимая  хозяина. – Как поживаешь, братец?
     - Это я тебя должен спросить, как поживаешь, бродяга, - ответил Хамфри. – Из какого края Земли прилетел сейчас к нам?
     - Был в Таиланде. Прелесть, какая благодать в раю, иначе не назовёшь эту землю. Но бедность – поразительная. Почему люди не могут освоить такие края?  Не могу понять?!
     - А дальше, что? Куда держишь путь, мой непоседливый друг? – спросил Хамфри.
     - Сегодня вечером вылетаю домой.  Франция ждёт своего сына. Дела, дела.
     - А мы собирались нагрузить тебя одним о-о-очень важным делом, - вставил Хамфри в их разговор.
     - Давай. Люблю о-о-очень важные дела,  - шутливо парировал Жан.
     - Во-первых, знакомься, мой ближайший родственник, брат моей Лори, приехал из Израиля, заметь, сво-бодной страны Израиль.
     - Очень рад. Жан, - протянув обе руки, подошёл к Шаулю и крепко, аж дух захватило у него, пожал руку гостя из Израиля.
     - Шауль Пекер, - отозвался, несколько смутившись, Шауль.
     - Как там наш свободолюбивый еврейский народ. Восхищены Вашей борьбой и победами. Просто молодцы.
     - Жан, дорогой, - обратился к гостю хозяин дома, - сейчас накроют на стол, я уже дал распоряжение, и мы поговорим обстоятельно за бокалом хорошего вина о делах.
     - Дорогой Фриша, - таким странным именем называл Жан своего закадычного друга, - не могу ни минуты задерживаться у Вас. Через два часа у меня самолёт в Европу. Ты не можешь себе представить, как мне хотелось бы побеседовать и с тобой и с твоим родственником из далёкого и очень нам близкого Израиля, но не могу. Заехал только потому, что обещал. А я стараюсь выполнять свои обещания.
     - Но две минуты у тебя есть.
     - Две минуты, а то и все пять, у меня есть.  Выкладывай коротко и самое главное.
     - Необходимо помочь моему родственнику. Он приехал с поручением закупить оружие для Израиля.  Ты представляешь положение молодого государства евреев, которому никто не помогает, после такой ужасной войны с арабским миром. Государству требуется вооружение. Причем срочно. – Хамфри выпалил это единым духом, выдохнул воздух и сел на стул, потирая колени. – Я ничем не могу помочь. Ты знаком с положением в Америке, с «охотой на ведьм», особенно в Голливуде. Никто не соглашается помогать Израилю. Все видят в нём руку Москвы, призрак Коммунизма.
     - Так. Во-первых, я этим займусь. Помогу. Во-вторых, я срочно вылетаю. Встретимся с твоим родственником, кстати, как его зовут?
     - Шауль Пекер, сотрудник Министерства обороны Израиля. Направлен к нам для закупки вооружения.   
     - Встретимся с ним во Франции, если это возможно? Как вы думаете, - обратился Жан непосредственно к Шаулю, -  что это мы разговариваем через посредников.
     - Конечно можно встретится во Франции… Думаю, что смогу, - менее уверенно продолжил Шауль.
     - А здесь, в Америке, я позвоню в одно место, может быть выгорит. Где у тебя телефон?
     - Вот, пожалуйста, звони, - ответил Хамфри.
     Короткий ничего не значащий разговор и Жан, обратился к Шаулю, - записывай телефон и созвонитесь. Думаю, что этот парень поможет.
     - Всё, друзья мои пять минут прошли.  Я улетаю. До скорой встречи в Америке или у меня в Лавандуа. Поцелуй Лори. Не забудь. Да, вот ещё, скажите, дорогой Шауль..э-э-э...
     - Пекер, с вашего разрешения, - выпалил Шауль, понимая, что Жан забыл его фамилию.
     - Нет, фамилию я помню. Это всё же фамилия твоей сестры. Но как твоя и её, Лори, родовая фамилия?
     - Наша фамилия – Пекерсграль. Но в Израиле мы ею не пользуемся. Теперь наша фамилия, если можно сказать, родовая, Пекер.
     - Очень интересно. Я знал такую фамилию за твоей сестрой. Интересно…, - повторил Жан, почесав затылок. -  Встретимся во Франции, надеюсь.
     И выпорхнул Жан Кокто из дома, как мотылёк, оставив за собой лёгкий аромат французских духов и невероятную приятность от общения с этим замечательным человеком.      
    Не откладывая в долгий ящик дело, чтобы  совсем  не  забылся телефонный звонок, утром следующего дня Шауль позвонил по указанному телефону.
     - Слушаю, - раздался ответ, по тембру, как показалось Шаулю, не совсем молодой голос.
     - Мне  хотелось  сейчас  поговорить  с господином Джеком Дорманом, - неуверенно ответил в трубку Ша-уль.
     - Я Вас слушаю, - послышалось в ответ и лёгкое покашливание, характерное для пожилых людей. 
     - С вами говорил вчера господин Жан Кокто обо мне, - смущаясь, проговорил Шауль.               
     - Могли бы мы встретиться с вами? Назовите день и время, - прозвучал в ответ старческий, как показалось Шаулю, голос
     - В любое время и в любой удобный для вас день и час, - ответил Шауль.
     - Давайте завтра в пять вечера в ресторане «Савой». Вы знаете это место? – спросил господин Дорман.
     - Это в Голливуде или в Лос-Анжелесе? – неуверенно переспросил Шауль и понял, что совершил бестактность. Следовало узнать адрес у Лори или у Хамфри.
     - Молодой человек, это у вас  под боком, рядом с виллой господина Богарта.
     Шауль покраснел от стыда. Хорошо, что рядом никого не было, и никто не увидел его невероятного смущения.
     - Простите, я только пару дней, как приехал в Голливуд.
     В трубке послышался поток извинений в адрес Шауля.
     - У метрдотеля спросите столик на имя Дормана, – и повесил трубку.   
     Действительно, ресторан «Савой» находился в трёх шагах от их виллы. Большое красивое одноэтажное здание раскинулось среди густых деревьев. Шауль подошёл к ресторану без пяти пять.               
     Швейцар у дверей косо посмотрел на входящего.  Почему  он  без  машины, а пешком, хотя очень прилично одетый молодой человек, - подумал швейцар и не решился задержать посетителя. Глаз у швейцара был намётан. Метрдотель направился вместе с посетителем прямо к заказанному столику, за которым сидел довольно пожилой человек, попивая вино из большого пузатого бокала. Густая, полностью седая, шевелюра спадала на плечи старого человека. Он поднял глаза на подходящего к нему молодого человека в сопровождении метрдотеля.
     - Прошу вас, присаживайтесь, - галантно предложил старик, как обозвал его про себя Шауль, - рад нашему знакомству. Меня зовут Джо, а вас?
     - Шауль Пекер, с вашего разрешения, - более смело ответил Шауль.      
     - И какое такое, извините, важное сообщение вы хотите мне рассказать, молодой человек. А?
     - Дело в том,  что я из Израиля.
     - Это мне и так ясно по вашему виду, хотя, английский у вас прекрасный, даже лучше, чем у многих американцев.
     - Переходя прямо к делу должен вам сказать, что нас, я имею в виду израильское правительство, интересует вопрос закупки современного вооружения, - улыбнулся в ответ Шауль, узнав по манере говорить в собеседнике старого еврея, похожего на евреев из родной Грушевки. 
     - Не плохо для начала, - усмехнулся мистер Джо. – И сразу вам хочется современного вооружения? А простого, не современного – у вас есть?
     - Кое-какое есть, хотя в не очень больших количествах. Наша армия только формируется. Имеется и некоторое трофейное старьё. 
     - Если говорить прямо, то, скажите пожалуйста, молодой человек, сколько процентов  вы  и ваше правительство готово отстегнуть за посредничество?
     - Два, - чётко произнёс Шауль.
     - Десять, - ответил собеседник, торгуясь.
     - Три и по рукам, - протянув руку, произнёс Шауль.
     - Шесть и один процент ваш за труды праведные, - быстро парировал старик.
     - Вы, наверное, не поняли. Три и разговор закончен.
     - Согласен. И скажите своему начальству, что из вас выйдет хороший руководитель, - и пожал Шаулю руку довольно крепким рукопожатием, не совсем соответствующим старому человеку.
     - Так что же за вооружение? Конкретно, - спросил Шауль, - и когда поставка?
     - Хоть сегодня забирайте. 3000  американских  винтовок  и 30 патронов к ним. Забираете во Франции. Даёте аванс – указываю, где взять.   
     - 30 патронов на все винтовки?!
     - На каждую, - усмехнулся наивности молодого дельца.   
     - Так всегда считают, чтобы не путаться в тысячах.
     -  Это всё? 
     - Могу предложить 35 или 40, точно не помню, английских пушек с 10 комплектами снарядов.
     - А ещё чего?
     - Молодой человек, аппетит у вас, скажу вам, дорогой, превышает все возможные пределы.
     - Нужда заставляет. Цена?
     - Вам и вашему государству повезло, цена минимальная.
     - Вы считаете,  что государство только наше?               
     - Ну,  даёте вы, скажу вам. Вы правы, государство наше, всех евреев, потому и отдаю по себестоимости. Это оставшиеся штучки от армий, воевавших против Гитлера. Не при нас будь сказано.
     - Хорошо.  Оформляем через адвоката.
     - Может быть через Конгресс?! – ехидно ответил посредник. – Через знакомого адвоката – согласен.
     - Сегодня вечером я сообщу вам адрес адвоката, самого знакомого и вам и нам, - заключил Шауль переговоры, извинился и, попрощавшись, удалился.
     Шауль позвонил в Израиль. Ещё дома было договорено, что  звонить  он  будет  только в экстренных случаях. Зачем «некоторым заинтересованным» лицам знать о сделках в пользу Израиля. Для такого случая был оговорен зашифрованный разговор в «торговую контору «Фриш и Ко», мол, один богатый человек из Франции просит оказать содействие в закупке в Пале-стине партии апельсин, для начала – пробную в количестве 3000 штук и ещё порядка 35-40 ящиков бананов по принятым мировым ценам.
    Шауль Пекер тут же подписал чек на оплату сделки из собранных Лори денег. Знакомому нам адвокату Штивельману понадобилось меньше часа на оформление сделки. $6000 не хватило, Шауль доплатил из получаемых из Израиля командировочных, до которых он не дотрагивался, собираясь их перевести обратно в Израиль.  Вот они и пригодились. «Высокие договаривающиеся стороны» ударили по рукам, закрепили рукопожатие парой стопок хорошего коньяка.
     - Пароль получения – «Мы заказали прованское масло в бочках. Где и когда можно будет его получить?». Вот Вам  телефон в Париже.  Обращайтесь ко мне, всегда помогу, по возможности, нашему государству, - сделав ударение на «нашему», закончил разговор Дорман.
     Шауль  сразу  понял, что  пребывание  в  Америке далее бессмысленно, дело сделано, правда, не в том объеме, который мыслился, он собрался уезжать. Прощание было трогательным, но коротким. Лори всплакнула, Хамфри долго извинялся, что не смог в значительной мере помочь родственнику. На  этом  точку не ставим. Шаулю ещё много предстоит сделать на своём долгом жизненном пути.

                СЕДЕР ПЕСАХ
                или
                ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ

     И был вечер, и было утро, и настал новый день и сказал Всевышний, что это хорошо. И настал вечер 14-го Нисана, настал праздник Пэсах, первый седер Пэсах.
     Братья собирались на седер в условленном месте, в горнице над могилой Давида, задолго до появления на небе трёх звёзд. Двенадцать братьев собирались на седер заранее, тайком, по двое-трое, опасаясь слежки римских легионеров. Собирались по заранее обговоренным маршрутам, тайком. Кто пробирался через базар. На углу, возле знаменитой лавки рыбной торговли, сидел слепой-попрошайка. Сидел он на этом месте многие годы. Все прохожие и завсегдатаи базара его хорошо знали и подавали ему милостыню, всё же – слепой с раннего детства. По одному к нему подходили некоторые из братьев, бросали, нагнувшись, монетку в лежащую на земле глиняную миску и, между прочим, спрашивали громко: «Сколько сегодня стоит рыба в лавке?», на что попрошайка, поблагодарив подающего милостыню, от-вечал громко: «Да богославит тебя Всевышний за доброту твою, милый человек, - и шёпотом добавлял, - над могилой Давида». Другие пробирались через торговую площадь, на которой сновали туда-сюда  легионеры, праздно  шатающиеся  люди  и торговцы сладостями, мальчишки, торговавшие водой из бурдюков, выкрикивая призывные слова качеством своего товара, зазывали к себе брадобреи, сидевшие в тени деревьев. Подзывал к себе братец торговца водой и громко просил налить холодной воды из знаменитого источника «Красоты не-имоверной.               
     Это был условный сигнал, что спрашивает свой  человек, на что получал ответ: «Не только красоты неимоверной, но и силы, как у нашего пророка, царя Давида, покоящегося в своей могиле. Да будет свято имя его». Этим давал понять заинтересованному, что собираются в «Горнице Давида». Организовали место тайной вечери по просьбе Учителя два апостола, Иоанн и Павел. «Когда войдёте в город, - наставлял их Учитель, - то увидите человека, несущего кувшин с водой на левом плече, придерживая кувшин двумя руками. Идите за ним и да будет вам удача». И выполнили братья всё, как наставлял Учитель. И привёл человек с кувшином в горницу над могилой Давида. И готова была та комната к первому седеру. Собрались все братья до появления третей звезды на небе. Последним пришёл Учитель. Всё уже было готово к вечерней праздничной трапезе. За низким столом диваны застланы пуховыми подушками, стол был накрыт белоснежной скатертью, посреди стола стояли, покрытые белой салфеткой,  три листа мацы, один на другом, как символы еврейского народа: коаним (священники), левиим (левиты) и исраэлим (просто евреи). Рядом расположилось большое блюдо с шестью видами еды:  в центре – марор (хрен), наверху справа – зроа (куриное крылышко), наверху слева – бейца (яйцо), ниже справа - харосет (тёртые яблоки и орехи), слева – карпас (картошка и редиска), внизу – хазерет (тёртый хрен), кубки с вином и три больших чаши для омовения рук.    
     Учитель сидел, задумавшись. Его тонкое смуглое лицо, редкая бородка, клином закрывала грудь, рубище, которое он носил весь год, спадал с плеч, рубище из старой престарой грубой ткани домашнего изготовления, было всегда чистой и аккуратно разглаженной, висело на нём, как на вешалке, подчёркивая его худое тело. Видно было, что он чем-то очень озабочен. И раньше, при  частых  встречах  с  братьями, как  он называл
своих учеников, хотя некоторые были и постарше самого Учителя, он, бывало, замолкал на минуту, потом, как бы отряхивался ото сна, продолжал точно с того места, на котором останавливался перед паузой.
     - Кровь людская не водица, - тихим голосом произнёс Учитель, совсем не по принятому пасхальному седеру.  – Вода - сладкая, кислая, горькая, твёрдая, жидкая и парит, несёт на себе основу жизни, а сама жизнь – это кровь,  каждая капля её хранит память предков. В капле мириады малых капель, а в тех ещё столько же и в той малости крови людской вся жизнь на Земле и выше. Говорите – святая вода, святая кровь.  Она святая и есть, святостью хранения памяти.
     Учитель и его ученики возлежали на подушках, как и положено свободным людям на «свободной земле». А земля-то была в оккупации римскими легионами. Заправлял ими жестокий прокуратор, наместник римского императора Тиверия, всадник Понтий Пилат.               
     На низком столе стояли кубки с вином и покрытая салфеткой маца. Всё по седеру. Читал Агоду Левий Ал-феев (он же Матфей).
     - Благословен Ты, Г-сподь Б-г наш, Царь Вселенной, освятивший нас Своими заповедями и повелевший нам зажигать праздничные свечи.
     Благословен Ты, Г-сподь Б-г наш, Царь Вселенной, который сохранил нас в живых, обеспечил наше существование и довёл нас до сего времени.
     Читал Агоду Матфей монотонно и заунывно.
     - Учитель.  Ты говоришь про память. . .  –     и замолк Левий. Все сидели молча. Погрузившись в его мысли, читая их, даже не слыша самих слов.
     - Андрей,  посмотри на голову Учителя, она светится, - обратился шёпотом Симон Ионин - сын Ионы, также называемый  Кифа (он же – Пётр), к  сидящему  с  ним рядом родному брату.
     - Не может быть.  Она что, горит?
     - Нет, мысли Учителя до такой силы напряжены, вот и светятся, святые мысли.
     - А у меня не светятся?
     - Не вижу.  Может и светятся.
     - Друзья, мы отвлеклись от Агоды. Не хорошо. Седер – есть седер, - прервал молчание Учитель, - и помимо праздничного седера у нас было и, надеюсь, будет в дальнейшем много времени на разговоры про жизнь, справедливость, свободу, равенство и братство.
     - Вот это скудный хлеб, который  ели  наши предки в земле египетской. Каждый, кто голоден, пусть войдёт и ест; каждый, кто нуждается, пусть войдёт и празднует Песах, - продолжал читать Агоду Левий Алфеев, когда уже все омыли руки, съели овощи, обмокнув каждый кусочек в солёную воду и произнося слова молитвы: «Благословен Ты, Г-сподь Б-г наш, Царь Вселенной, сотворивший плод земли».
     Читал и читал Левий Агоду, разворачивая свиток всё больше и больше, а все слушали и думу думали про жизнь, про судьбу свою.  И не заметили ученики, как Учитель вынул из торбы, висящей на плече его, чашу и поставил её перед собой на столе. И засветилась та чаша изнутри золотым светов.
     - Братья мои, - обратился Учитель к ученикам своим, - думал-думал  я  и  вот, что  скажу  вам, - после  некоторой паузы продолжил, - чувство мне подсказывает неприятные события. Не смогли мы сохранить в тайне место нашего святого служения Всевышнему в этот праздничный вечер - седер Песах. Перед вами святая чаша Гра-аля, дарованная нашему народу Всесильным. В ней сила божественная, в ней дарованные нашему народу: Свет, Добро, Справедливость и Вечная жизнь. А те, кто со злым умыслом захочет использовать эту святыню для собственного блага или во зло, причиняемое другим людям, навеет на себя  и  род свой гибель и несчастья. Берегите святую чашу Гра-аля от злоумышленников пуще глаза своего и жизни своей.
     - Учитель, - заговорили присутствующие, перебивая друг друга - мы держали в тайне место нашей встречи в этот вечер и не могли центурионы  узнать эту тайну.
     - Дай Б-г, чтобы ваши слова были правдой. Но в противном случае - храните чашу сию.
     - Мы  так глубоко запрячем, что никто и никогда не найдёт её во вред нашему народу.
     - В том и ошибка ваша, - ответил Учитель, - чем глубже схороните её, тем быстрее найдут злые силы.  Чаша сия должна быть на виду у всех и так, чтобы никто, никто,  понимаете, никогда, не догадался, что  это та самая Святая чаша Грааля. Хватит ей – этой Божественной реликвии бродить по свету и переходить из рук в руки самых надёжных людей нашего народа. Её надо схоронить до лучших  времён, когда  народы прекратят распри и перекуют они мечи на орала, а копья пойдут на украшение сбруи лошадей. Если помните, то мы говорили с вами, что есть на земле - и всегда были - тридцать шесть праведников, назначение коих - оправдывать мир и делать добро перед Б-гом - ламедвавники (ламед –«;» – буква еврейского алфавита, обозначающая цифру тридцать и вав - «;» – обозначающая цифру шесть – примеч. Автора).
     Они друг о друге не знают, и все очень бедны. Стоит человеку вдруг узнать, что он ламедвавник, он тут же умирает, и его место занимает другой, хотя бы и на другом конце земли. Сами о том не ведая, они тайные столпы, поддерживающие наш мир. Не будь их за-ступничества, Б-г уничтожил бы род человеческий. Они наши спасители, сами того не зная.
     - Как же так, если они не знают, и никто не знает, что они ламедвавники, то как же они могут спасать мир? - спросил Варфоломей (он же Нафанаил из Каны Галилейской).
     - Как настанет справедливый мир на Земле и люди поймут, что можно жить в добре и порядке без распрей  и без войн, то и ламедвавники не нужны будут Всевышнему и тогда воцарится мир на всей Земле и Святая чаша Гра-аля объявится сама. Продолжим чтение Агоды.               
     - Как же делать добро всем людям, когда вокруг множество злодеев, бандитов  и  взяточников, когда  на  наши  головы сваливаются груды обид, лжи и гадостей – спросил брата Иоанна, Иаков Заведеев.
     - Есть старинная притча как раз по этому поводу,  - сказал Иегошуа-Учитель. - Однажды у одного хозяина осёл провалился в колодец. Пока он думал, как поступить с ослом, животное часами издавало жалобные звуки. Наконец хозяин принял решение. Он посчитал, что осёл уже старый, уже не нужен ему и пригласил всех своих соседей закопать колодец. Все дружно принялись помогать соседу. Осёл сразу же понял к чему идет дело и начал издавать громкий визг. Затем, к всеобщему удивлению, он притих. После нескольких бросков земли хозяин решил проверить и посмотреть как он там внизу. Хозяин  был изумлен тем, что увидел. С каждым комком земли, падавшим на спину, ослик проделывал совершенно невероятное: он встряхивался и становился поверх сброшенной земли. Пока соседи продолжали забрасывать землю в колодец, каждый раз животное вастряхивалось и становилось поверх насыпанной земли. Очень скоро все удивились, потому что увидели, как ослик поднялся наверх, перепрыгнул через край колодца и умчался как угорелый!                Учитель сделал короткую паузу и после завершил притчу...               
      - В жизни вам будет встречаться много грязи, и каждый раз судьба будет посылать вам всё новую и новую порцию. Всякий раз, когда упадет на вас ком грязи или лжи, или обиды, встряхнитесь и поднимайтесь наверх. Каждая  из  возникающих  проблем - это  возможность стать выше. Если не останавливаться и не сдаваться,   то можно выбраться из любого, даже самого «глубокого колодца». Чтобы быть счастливым, есть несколько простых истин: Освободи свое сердце от обид – ПРОСТИ ОБИДЧИКА... Освободи свой разум от волнений - большинство из них не сбываются. Веди простую жизнь и цени то, что имеешь. Отдавай больше - ожидай меньше. Учитель замолк и все его ученики – 12 апостолов, сидели, молча несколько минут.
     - Продолжим Агоду,  - сказал Учитель.
     Левий продолжил чтение Агоды: 
 «Чем эта ночь отличается от всех других ночей года:               
     1. Во все другие ночи мы едим квасной хлеб, а в эту ночь – только мацу.               
     2. Во все другие ночи мы едим всякую зелень, в эту же - горькую.               
     3. Во все другие ночи мы не макаем нашу пищу ни разу в солёную воду, в эту же ночь макаем два раза.               
     4. Во все другие ночи мы едим сидя или облокотившись, а в эту ночь – только облокотившись, как свободные люди, вышедшие из рабства.
     - Слышите шаги? – произнёс Симон Кананит, (он же Симон Зилот).
     Все переглянулись и покачали головами в знак отрицания. Левий продолжил читать Агоду: «Рабами были мы у фараона в Египте, и Господь Б-г наш вывел нас оттуда рукою крепкой и мышцею простёртой. Если бы Создатель, благословен Он, не вывел наших предков из Египта, то  мы  и  дети  наши, и дети детей наших  так остались бы порабощёнными фараоном в Египте…
     Сидящие за столом, волей-неволей прислушивались, не слышно ли шагов за дверью.
     А Левий всё читал: «. . . О четырёх сыновьях говорит Тора: один умный, один нечестивый, один наивный, один  не  способный задать вопрос. Что говорит умный
сын? «Каковы порядки, законы и правила, которые заповедал вам Господь Б-г наш?».         Расскажи ему о всех обрядах Пэсаха. Что говорит нечестивый сын: «Для чего вам эта служба? …». «Вам», а не ему! Исключая себя из общины, он отрицает саму основу веры. Притупи ему зубы своим ответом, скажи  ему: «За  это  Господь  совершил для меня, когда я вышел из Египта. Для меня – не для него:  будь он там, он не был бы спасён». Наивный, как он выражает свой вопрос: «Что это?» Ему скажи…
     В это время со стороны камнем выложенной дороги к дому и ступенек, ведущих в «Горницу Давида», отчётливо послышались громкие шаги кованых металлом ботинок римских солдат, гулом эхо, отдающимся в стенах горницы. Всё дрожало от этого грохота: стены, полы, мебель, да и сами люди, находящиеся в доме. В зале, где братья отмечали сэдер Песах, вдруг погасли все свечи, и стало совсем темно и  тихо. На  пороге  появились  солдаты  с горящими факелами в руках. Зала мгновенно озарилось ярким светом. Братья и Учитель сидели на своих местах, повернувшись к дверям. Старший из римских воинов уверенным шагом подошёл к Учителю, как будто хорошо знал  его в лицо, возложил руку, одетую в тяжёлую кожаную перчатку, на его плечо, не произнеся ни единого слова. Этого жеста было достаточно, чтобы все поняли - пришли они арестовать Учителя. Учитель бросил взгляд на своих учеников, и на стол. На столе всё было, как и минуту до того, как вошли солдаты, но Святой чаши Гра-аля на месте не оказалось. Учитель улыбнулся, послушно поднялся со своего места, и медленно двинулся к выходу.               
     - Хитростью, легендами  и лукавством уведите жаждущих ею обладать, схороните её, нашу надежду и веру в справедливость, - бросил своим ученикам Учитель и скрылся за дверьми, подталкиваемый солдатами. Вслед за ним вышли все солдаты, заполнившие до этого
всю залу. И это – для ареста всего-навсего одного человека. Правда, какого Человека - Учителя.
     Ученики переглянулись. Все молча разошлись по одному. Сэдер Пэсах этого года окончился печально.  Ученики поняли, что видели Учителя в последний раз.
     - Что имел в виду Учитель,  сказав про хитрость и легенды, - спросил Андрей у Петра.
     - Думаю,  что нам следует придумать и подбросить хитрую легенду про чашу,  - ответил Пётр.
     - Как это – подбросить?  - недоумевал Андрей.
     - Очень просто. Подбросить «старинный манускрипт» с указанием, где она и кому принадлежит сия чаша. Пусть ищут!
     - А как она оказалась у Учителя?  - не унимался младший брат Петра.
     - Иегошуа говорил как-то, что она идёт аж от самого дома царя Давида. А как попала к Давиду от Всевышнего  – нам неизвестно.
     Действительное место хранения чаши Грааля кануло в вечность. Но появились легенды,  одна интереснее другой. И первая из этих легенд, как оказалось потом, подхватили легионеры. Погоня за Святой чашей Грааля не кончалась никогда и продолжается по сей день, хотя и в несколько другой форме.
     Во времена гонения императора Нерона на нарождающихся христиан, апостол Пётр был распят на перевёрнутом  кресте  вниз  головой, потому  как  считал  себя недостойным умереть смертью своего Учителя.               
     Нерон  был  особенно  раздосадован на апостола Петра за то, что тот обратил в христианство из язычества двух любимых жён Нерона. Апостола Петра заточили в тюрьму, из  которой  он  бежал  по  настоянию  его сторонников, но вернулся в город, где был схвачен воинами и распят.
     - Смотри,  Досинг,  какой свиток у этого нечестивца, - обратился легионер к командиру, обыскивая торбу, распятого на кресте легионерами, нарушителя спокойствия, - на такой дорогой шкуре, видно, очень ценный свиток.               
     - Дай его мне, - приказал командир,  - ты всё равно читать не умеешь.
     Развернув свиток, он не понял арамейские «каракули». Он и по латыни не очень был грамотен. Сведущие люди разобрались в написанном и «поблагодарили» легионеров чаркой вина. А в свитке было тако-о-е!               
     «Дорогой мой брат Андрей, да святится имя твое благочестием волею Всевышнего. В руки твои передаю величайшую тайну, переданную мне Учителем нашим. Касательно Святой чаши Грааля. Тревога Учителя за преследования его Прокуратором Понтием Пилатом и с тем, что он, предчувствуя пленение, не сможет дать эту Святую чашу Всевышнего во благо народу нашему, нисходящую от дома Давида, святого нашего предводителя и утерянную в давние времена, он подсказал, где искать её. Во времена нашествия врагов наших,  когда народ наш понёс много неисчислимых жертв, и чаша могла быть похищена завоевателями, прошло много времени, и чаша оказалась путями неведомыми у галлов. И ещё. Сила чаши не только в ней, а в кольце и копье. Только эти три реликвии вместе создают силу Божественную: Свет, Добро, Справедливость и Вечную жизнь на Земле. Только тебе я могу открыть эту великую тайну. Годы мои преклонные и ты, как мой младший брат будешь хранить эту тайну и передашь её достойному человеку, если почувствуешь приближение конца своего.  Храни эту тайну пуще жизни своей. Твой брат Пётр. Да хранит тебя Создатель».
     Свиток, написанный Петром на следующий день после того, как он узнал  о  распятии на косом кресте (позже  названным Андреевским крестом – примеч. Автора) погибшего младшего брата своего, Андрея, долгое время носил он в торбе своей. Просьба Учителя осуществилась.               
     После мучительной смерти Петра свиток попал в «нужные» руки и возымел действие. Началась невероятная погоня за Святой чашей Грааля по ложному пути, приносившая неисчислимые жертвы, трагедии и просто жизни людей, ищущих её. 


                ФАМИЛЬНЫЙ ГЕРБ

     - Папа, что это болтают про наших предков из Франции?  - спросил как-то Шулик у отца,  вернувшись из Парижа.
     - Почему болтают? Как раз наоборот. Болтать можно всякое, но тут – полная правда,  а не болтовня. А что ты спрашиваешь?
     - Папа,  ты разговариваешь,  как дедушка. На вопрос отвечаешь вопросом.
     - А что, нельзя?! Так говорили в нашей Грушевке. Так говорили наши предки, даже из Парижа.               
     - Так что же из Парижа?               
     - Мой дедушка, говорили, приехал, вернее, прибежал из Парижа. Ну, может не из самого Парижа. Что ему было делать в Париже со своим лесом? Лес – наше потомственное дело. Дед, а может и его предки, мой отец, я – все занимались лесом. Жаль, что в Израиле нет лесов. Пришлось заняться пшеницей – тоже не плохо. А что говорят про Париж?
     - Якобы наш род из Франции, древний, уж очень древний и раскопали даже наш, вернее их фамильный герб. Очень красивый.
     - А что, всё может быть. Заниматься лесом очень выгодно. Он себе растёт, а ты получаешь с этого дивиденды. Правда, желательно при этом разбираться в породах деревьев, различать  здоровую древесину от больной, как доктор, быть в курсе цены на лес в мире.
     - Так и в мире?! – не унимался Шауль.
     - Если бы лес рос и вне нашего мира, не только на Земле, то и это следовало бы знать. Держать всё в голове, а не в каких-то там книгах бухгалтерских. И в каждый нужный момента эти знания выковырять наружу из своих мозгов, если они, конечно, есть.
     - А если их нет? – ехидно переспросил Шауль.
     - Тогда  лучше  сиди  дома на печке. Дешевле семье. А что они говорили про герб?
     - Да как тебе сказать? Герб очень красивый, с вензелями, с  Маген  Давидом, их  аж  целых две. На золотом поле корона, две звезды Давида, стрела и почему-то лежачая на боку Луна. Вот и всё. (Маген Давид – шестиконечная звезда – примеч. Автора).               
     - Я вспомнил, мой дед, Ян Пекерсграль, да святится имя его, рассказывал, когда я был совсем мальчишкой, малым несмышлёнышем, но помню, он описывал такой герб. Но мы и не верили ему, считали, что дедушка за-говаривается, рассказывая сказки.               
     - Откуда он мог иметь фамильный герб, при их-то бедности.   
     - Помню, что лежащая на боку ущербная Луна – это символ победы христианства над язычеством, а стрела – сила и мужество рыцарей с изображением рыцарских доспехов. Ну, Звезда Давида – тебе понятно, принадлежность к иудаизму, - закончил рассказ отец.
                * * *
     Вернувшись из Америки и уладив все дела, отчитавшись за удачную командировку, Шауль готовился к поездке во Францию, к Жану Кокто.
     Пока не забылись обещания Кокто помочь, по настоящему, во Франции с вооружением. Куй железо, пока горячее. Мудрая пословица. Вообще народ сам по себе умный. На том и держится человечество. Во Франции - не  то, что  в  Америке с этими идиотами в «охоте
на  ведьм». Как будто  нельзя найти настоящих ведьм в этом мире. Они всюду, в каждой семье, если внимательно разобраться – жена, тёща, соседи. Мало ли этих ведьм - настоящих, а не выдуманных – размышлял Шауль.
     Недолгое время по возвращению домой в Израиль крутились вокруг Шауля Пекера разговоры-пересуды про Америку, про его «проделки» в высшем свете, про его «бесконтрольное разбазаривание государственных денег», затеянные «его дружками по командировке». А газетчикам того и надо – пошуметь, такие жареные факты и с кем – с молодым зазнайкой. Много завистников ходит по свету.
     Сборы во Францию прошли очень быстро  по накатанной дороге. Шауль ехал опытным «путешественником». Никакие уговоры мамы взять галоши, зонтик, бутерброды и бутылку компота не возымели действий. Да и поездка предполагалась во Францию, а не в далёкую Америку. Время брало своё. Билет на самолёт – до самого Парижа с пересадками в Афинах и Праге. Но, всё же - сервис.
     Неожиданно для Шауля Пекера, его семьи, а позже и для окружающих его людей по работе и месту жительства, по сообщениям из газет, и по всему Израилю, поездку в Париж пришлось отложить в связи с арестом. Разгорался большой скандал. Шауля Пекера обвинили в государственном преступлении - он потерял, или украл, по статьям газетчиков, важный секретный документ, который он, по видимому, передал враждебному государству.
     - Уважаемый господин Пекер, собирайтесь, - как гром среди ясного неба прозвучали слова, вошедшего в дом на рассвете, хорошо знакомые Шаулю. В дверях замерли два служащих этого же отдела. Все трое были в штатском. Шауль хорошо знал этих людей по совместной работе в Министерстве иностранных дел. Совсем недавно их перевели на работу в политический отдел, организованный  при Министерстве иностранных дел – Моссад.
     - Что случилось? Война?! – в замешательстве спросил Шауль.
     - Вы арестованы, - официально заявил знакомый.
     - Как? За что? – взволнованно обратился Шауль к знакомому человеку.
     - Не знаю. Разберутся. У меня приказ доставить вас.
     Шауля обеспокоило не столько какой-то непонятный арест, но сам тон знакомого человека, обращавшегося к нему предельно официально, как совершенно незнакомому. Домочадцы проснулись, не понимая, что происходит.
     - Не волнуйтесь. Всё прояснится, это какое-то недоразумение. Мне самому не понятно, что происходит. Какая-то фантасмагория, просто бредовая фантазия.
      Шауля вывели на улицу, едва он оделся в привычные для работы рубашку с коротким рукавом и тёмные брюки. Странным показалось Шаулю и то, что за ними не приехала ни машина, ни извозчик, в крайнем случае. Его вели по улице в наручниках, как какого-то бандита или, не дай Б-г, террориста. Успокаивала пустынность улиц, Шаулю очень  неприятно было, что его могут увидеть знакомые, да и просто незнакомые люди. Изредка проезжала арба, гружёная мешками, или человек на ослике, погоняя бедное животное палочкой по загривку. Шауль даже улыбнулся про себя, вспомнив, что эта палочка-погонялочка на арабском или другом из восточных языков, он точно не знал, называлась «стимулом». Шли недолго, здание Министерства иностранных дел находилось в двух кварталах от его жилища. Когда они вошли в здание и направились в подвальное помещение, Шауль понял, что ведут его в камеры Моссада.
     - Странно, - подумал Шауль, - этого уже никак не могу понять. Видно, что-то важное. Так просто в подвал не ведут задержанного, - это Шауль знал точно. Не раз ему приходилось самому видеть, как в подвал отводили задержанных террористов, опасных бандитов. Простых уголовников, воришек и другую противозаконную мелочь, как правило, отводили в камеры предварительного заключения, находившиеся во дворе Министерства ино-странных дел в одноэтажном здании-бараке.
     Лязгнули массивные металлические двери, щёлкнула задвижка и Шауль оказался в камере. Только теперь он несколько успокоился, осмотревшись. Камера была без окон размером, примерно, два метра на два, у стены стояла лежанка, голые доски которой прикрывало лёгкое покрывалом вместо одеяла, рядом был прикреплён к стене маленький столик, нам нём пустая алюминиевая кружка, такая же миска и табурет, привинченный к по-лу.
     - Да, обстановка не из приятных, - подумал Шауль, - что будет, зачем меня арестовали и так серьёзно.
     В голове калейдоскопом проносились моменты его жизни в последние несколько лет. Особенно, когда он начал работать в Министерстве обороны. Что бы могло такое  случиться, что вызвало  такой  решительный шаг со стороны уважаемого органа безопасности государст-ва. Ничего не приходило в голову. Он всегда старался выполнять задания руководства добросовестно и с полной отдачей. Шауль задумался, - могло ли произойти что-нибудь такое в Америке, что могло вызвать негативную реакцию организации, тщательно следящей за происходящим за границей, - но ничего предосудительного он не мог вспомнить. Я ни  с кем не встречался, чтобы могло дискредитировать меня. Может быть – это коммерсант, с которым я заключил договор на поставку вооружения. Нет. Я даже получил  благодарность он на-чальства по приезде в Израиль из Америки. Окружение сестры – исключено.  Боже, так и голова может лопнуть от мыслей. Первый же допрос определит всё и поставит на свои места. Так. Всё выбросить из головы, взять себя руки.
     Да, но как выбросить из головы тот позор, тот срам перед начальством, людьми, который несмываемым пятном лёг на его плечи. Мысли крутились с необычайной быстротой, выталкивая одну за другой, не давая сосредоточиться. Шауль прилёг на топчан и заснул от переутомления. Проснулся он, как от удара током, вскочил с лежанки и только потом понял, где он находится. День или ночь, он не мог понять. Спал ли он долго или вскочил, не проспав и нескольких минут. Но как определить, когда в камере не было ни одного окна. Под потолком тускло горела маленькая лампочка. Страшно захотелось пить, во рту пересохло, в горле першило. Шауль громко постучал в дверь, но никакого ответа не по-следовало. Он ещё громче постучал, считая, что такой шум может разбудить людей и за километр от его камеры. Но ничего не происходило, как будто вымерли все, и он один остался на всей Земле.
     Шауль прислушался, припав к двери ухом. Ничего. Тишина, ни звука, ни шороха. В отчаянии он присел на табурет и стал ждать, может, что и случиться. Сколько он просидел так в полной прострации, он не мог определить, время то ли остановилось, то ли мчалось со скоростью света. В ушах полная тишина вызывала шум, свист.
     Так можно и свихнуться, - понял Шауль. Он вспомнил, что рассказывали знакомые и мало знакомые люди про каменные мешки, про абсолютную тишину. Бывалые люди отвлекали себя от тишины, вспоминая стихи, читая их вслух, маршируя по камере часами, занимаясь гимнастикой. Попробовал, помогает. Стихи, заученные в молодые годы, всплывали как бы сами собой. Шауль читал их в полный голос. Помогает. Странное дело, в голове складывались новые стихи. Шауль старался запомнить строки рождающихся стихов.
     Выйду отсюда, обязательно запишу их. Получатся хорошие стихи. Оказывается только в заключении можно спокойно творить, - пронеслось в его голове, - не дай Б-г хвалить такую возможность творить. Интересно, а что делать, когда захочется по нужде. Невольно он окинул взглядом камеру и обнаружил в углу небольшое отверстие в полу и два «следа» для ног. Для интереса Шауль подошёл к этому месту и стал на оба «следа». В стене зажурчало, и в отверстии появилась вода, полилась пару минут и всё смолкло.
     Вот тебе и все удобства, не отходя от «кассы», - даже улыбнулся про себя Шауль. Сколько он уже сидел в этом каменном мешке, он никак не мог понять. Уже все выученные в своё время стихи он вспомнил, даже и те, которые он просто прочитал и забыл. В памяти появлялись как на картинке страницы, которые он когда-то читал. Даже прошагал двести тринадцать раз камеру туда и обратно, до изнеможения проделывал гимнастические упражнения, но никто не появлялся.               
     - Неужели забыли про меня, - с содроганием подумал Шауль, - не может такого быть. Я всё же живой человек, пока.
     Впервые после ареста Шауль обратил внимание на то, что он захотел кушать. Голод всё больше и больше овладевал им. Когда же я последний раз кушал, - начал вспоминать Шауль, - пожалуй, позавтракать мне не удалось в ранее утро, когда меня забрали. Что же полу-чается, что я не ел день или два? Мысль о том, что чувство голода нарастает, сводило живот, особенно захотелось пить. Жажда вновь вернулась к нему. - Я так и погибну от голода в этом каменном мешке, - сверлила мысль в уставшей голове. И как по волшебству, звякнула задвижка оконца  железных дверей, дверца оконца откинулась, и из оконца по-слышался громкий голос:
     - Миску и кружку, быстро.
     Шауль даже не успел сообразить, что неожиданно появился первый человеческий голос после его заточения в каземат. Он автоматически поставил на полочку миску и кружку, они исчезли в тусклом свете коридорного освещения, и через считанные секунды на полочке появилась миска с кашей и кружка с горячим чаем. Только и успел Шауль взять миску и кружку, как полочка оконца захлопнулась, и он даже не успел произнести слова с вопросом, где он и сколько он здесь находится. Несколько минул он так и стоял с миской и кружкой в руках, не понимая, почему с ним не разговаривают. Что же дальше будет? Заметив свалившуюся, как с неба еду, он сел за стол, поставил миску и кружку и оглянулся.Где же взять ложку, чтобы кушать. Ложки нигде не было. Только тогда Шауль с сожалением посмотрел на миску с кашей, заметив в ней приличный кусок питы. Он вспомнил, что местные жители, особенно арабы, не пользуются ложкой и вилкой, а загребают еду куском питы. Шауль так и сделал. Каша оказалась очень вкусной или, может быть, он так сильно проголодался, что любая еда показалась бы ему самой вкусной едой в мире. Съев содержимое миски, запивая горячим крепко заваренным чаем, он несколько успокоился, подумав, что же это было – завтрак обед или ужин, и будут ли его кормить три раза в день. Как же посчитать время, когда нет никаких ориентиров, ни окна, по которому можно было бы отмечать утро, день, вечер, ночь, ни  часов, тем более. А что, если посчитать пульс? Будем считать, - начал вычислять  Шауль, - что пульс 65 - 70 ударов в минуту, ладно, для простоты посчитаем 60 ударов, тогда за час – 3600 ударов. За сколько ударов пройду равномерным спокойным шагом по камере туда и обратно, и определим, сколько нужно будет проделать проходок до следующей подачи еды и определить, сколько прошло времени. Если в пределах 4-5 часов, то это день, а если больше и намного, то это ночь. Ночью не будут же кормить. Так и решил и начал вышагивать по камере, отмечая краем кружки на стене каждые десять проходок по камере.
      Так, один час уже прошёл, - констатировал Шауль, продолжая двигаться, - второй, третий…
      Не успел он добраться до четвёртого часа, как дверь открылась, и охранник спокойным голосом сообщил: На выход!  Шауль обратил внимание, что сопровождали его в камеру двое охранников, а выводит – один. Прошли они по слабо освещённому коридору, перешли в более освещённый, что Шауль зажмурился от сильного, как ему показалось, света, поднялись про лестнице и оказались в длинном коридоре. Возле одной из многочисленных дверей они остановились, охранник приказал стать лицом к стене, сам открыл дверь и доложил, что задержанный доставлен.
     Шауля пригласили в кабинет. За столом сидел зна-комый сотрудник политического отдела Министерства иностранных дел – Моссад.

                КРАТКАЯ СПРАВКА

     Моссад – «Ведомство разведки и специальных задач» - политическая разведка Израиля, по своему назначению и функциям сравнима с американским ЦРУ. Считается одной из наиболее эффективных и профессиональных спец- служб в мире.
      Письмо Давида Бен-Гуриона о создании «Моссада»: «Секретно», 13 декабря 1949 года Министерству иностранных дел, От премьер-министра.
     «По моему распоряжению создано Ведомство по концентрации и координации деятельности разведывательных служб государства (разведывательного отдела армии, политического отдела Министерства иностранных дел, службы общей безопасности и др.)
     Я поручил Реувену Шилоаху, советнику по особым делам при Министерстве иностранных дел, организовать и возглавить это ведомство. Реувен Шилоах будет подчинятся лично мне, действовать согласно моим указаниям и будет регулярно представлять мне полные отчёты о своей работе. Однако, административно, его ведомство будет находится в рамках Министерства иностранных дел. Я предоставил руководству Министерства иностранных дел штатное предписание и бюджет на 1950-51 год в размере 20 000 израильских лир. При этом 5000 израильских лир могут быть использованы для выполнения особых заданий при обязательном предварительном утверждении мною лично. Прошу добавить указанный бюджет к бюджету Министерства иностранных дел на 1950-51 год.
                (Подпись – Д. Бен-Гурион)»

                * * *
     - Садитесь, - вежливо предложил служащий знакомой организации.
     - Спасибо, - ответил равнодушно Шауль Пекер, - насиделся, - уже более нервно произнёс он.
     - Просим прощения за некоторую ошибку и те неудобства, которые вы перенесли за двое суток.
     - Всего двое суток, - в ужасе парировал Шауль, - мне они показались вечностью.
     - Ваше дело не имеет отношения к нашему отделу, а дело это вырисовывалось, как государственная измена, связью с иностранными представителями разведслужб, с передачей им совершенно секретных сведений. Разобрались быстро. Ваше дело передано в службу общей безопасности.
     - В чём же меня обвиняют или обвиняли?
     - Узнаете там. Вас сейчас переведут в их здание. Ещё раз простите за причинённые неудобства.
     Шауль укоризненно посмотрел в глаза говорившему, усмехнулся, ничего не сказав в ответ. В кабинет вошёл охранник и они с Шаулем пошли в здание службы общей безопасности. Шауль удивился, что его провели несколько кварталов без наручников, а свёрток с его ве-щами: наручные часы, расчёска, носовой платок, ключи от квартиры и наличные деньги в портмоне, нёс охранник.
     В здании службы общей безопасности его встретили, как старого хорошего знакомого, отпустили охранника, вручили Шаулю свёрток с вещами, отвели в один из кабинетов Начальник отдела сидел за большим столом, перед ним была раскрыта папка.
     - Так, товарищ Шауль Пекер, будем медленно и по сути разбираться.
     - Собственно я не понимаю, в чём мы будем разбираться?
     - Разбираться будем не Мы, а я с вами. Скажите, пожалуйста, когда  вы  брали  в  спецотделе  секретную сумку с делом А- СС/2110?
     - Конечно, брал для работы, по-моему, в пятницу.
     - В котором часу вы брали эту сумку?
     - Примерно, в 9 часов утра, - с удивлением ответил Шауль, не понимая, почему служба общей безопасности интересуется этим делом.
     - Для чего вы её брали?
     - Для работы, я готовил материалы для поездки в Париж.
     - А вернули её когда?
     - Думаю, что часов в шесть вечера.
     - Вы уверены, что вернули папку в спецотдел?
     - Конечно. Я не первый раз беру самые секретные документы, такая у меня работа в Министерстве обороны.
     - Вы вернули папку прямо в руки секретаря отдела?
     - Точно помню, я положил папку в окошке спецотдела, окликнул секретаря, она, как видно, отошла в глубину комнаты, она мне ответила, что немедленно идёт. И я ушёл.
     - Вы ничего не путаете?
     - Нет. Как на духу. Я понимаю, что секретные документы требуют тщательного обращения.
     - Хорошо. Посидите в соседней комнате, я вас позову, показывая на дверь, сказал начальник отдела.
     Шауль вошёл в небольшую комнату, за ним автоматически закрылась дверь, обитая дермантином. В комнате с большим окном, забранным в решётку из толстого арматурного железа, стояли два кресла и маленький столик возле окна. Комнату заливал солнечный дневной свет через матовое стекло. Шауль улыбнулся, вспомнив, что его камера – каменный мешок, был, примерно, такого же размера, но без кресел и окна. Он сел в кресло, вытянув уставшие ноги. В это же самое время начальник отдела вызвал к себе секретаря спецотдела.               
     В комнату вошла статная миловидная женщина средних лет с короткой стрижкой под мальчика, в руках она держала блокнот и карандаш для записи.
     - Садитесь, пожалуйста, - сказал начальник, указывая на стул. - Ваша фамилия и имя?
     - Кремер Ида.
     - Давно вы работаете в спецотделе?
     - Почти два года.
     - Вас инструктировали о порядке выдачи и приёма секретных дел?
     - Да. Конечно.
     - И какой же это порядок?
     - При заявке конкретного секретного дела я обязана проверить по реестру, разрешается ли данному лицу пользование секретным делом данной категории. После этого я  нахожу сумку с требуемым делом, записываю в формуляр кто и когда взял это дело и потом, при его сдаче, я проверяю  целостность сургучной печати на сумке, в которой находится данное дело и отмечаю в формуляре дату и время возврата сумки. Кладу сумку на своё место.
     - Скажите, у вас получал секретные дела Шауль Пекер?
     - Да. Конечно. Он часто брал у меня разные секретные дела, он имеет разрешение на их получение. Но, вот в прошлую пятницу он не вернул вечером сумку с полученным утром делом А-СС\ 2110. А это не положено, к концу дня необходимо сдавать секретные дела.
     - Вы даже помните номер этого дела?
     - Да. Я перед окончанием работы доложила моему начальнику о том, что господин Пекер не вернул дело.
     - Сейчас проведём очную ставку с господином Пекером.
     Начальник отдела встал, открыл дверь боковой комнаты и пригласил в кабинет Шауля.
     - Уважаемая Ида, вы узнаёте этого человека?
     - Да, это господин Пекер.
      - Господин Пекер, вы знакомы с секретарём спецотдела?
     - Знаком.
     - Господин Пекер, когда в последний раз вы брали секретные дела в спецотделе?
     - Я вам уже говорил, в пятницу, примерно, в девять часов утра.
     - Ида, вы подтверждаете заявление господина Пекера?
     - Подтверждаю.
     - А когда вы вернули дело в спецотдел, господин Пекер?
     - Примерно, в шесть часов вечера того же дня.
     - Ида, вы подтверждаете заявление господина Пекера?
     - Нет, господин Пекер дело вечером в пятницу не вернул.
     - Что же получается, вы тут заявляете, что вернули секретное дело в спецотдел, господин Пекер, прямо в руки секретарю?
     - Дело в том, что я вернул дело не прямо в руки, а позвал секретаря, она была в глубине комнаты и она ответила, что идёт. Я оставил сумку в окне и ушёл.
     - В коридоре были ещё люди, господин Пекер?
     - Нет. Никого не было, ни одного человека, я ещё оглянулся.
     - Секретное дело вы положили и ушли, куда же оно делось, ангелы прилетели и унесли с собой секретную сумку? – съязвил начальник отдела службы общей безопасности. - Ида, вы свободны.
     Когда  секретарь  спецотдела  вышла, начальник отдела обратился к Шаулю:
     - А вы, господин Пекер, посидите в камере и вспомните, куда вы дели сумку с совершенно секретным делом. Мы провели тщательный обыск в вашем доме, но ничего не нашли ни долларов, которые вы, якобы, получили за проданный документ, ни сумки с секретным делом. Подумайте хорошенько.
     - Как же я мог продать секретную информацию, если я уже как месяц прилетел из Америки, а сумка пропала три дня тому.
     - Вот и нам тоже это непонятно. Вспоминайте любые, даже самые малые подробности, может быть, додумаетесь до чего-нибудь приличного в своё оправдание.
     Шауля отвели без наручников в отдельную камеру на втором этаже с зарешётчатым окном под потолком, те же знакомые нары, табурет, миска с ложкой и кружка на столе. Принесли завтрак, та же каша, большой кусок хлеба и крепко заваренный горячий чай. Обед отли-чался от завтрака тем, что принесли ещё и миску супа. Ужин не отличался от завтрака. Никаких разносолов, одна тоска, но жить можно, не умрёшь с голода. Никто не беспокоил Шауля, только раздатчики еды три раза в день, как по часам, и всё.
      - Сколько буду сидеть, не пойму, ничего не приходит в голову. Большую часть дня Шауль лежал на нарах, ничего ре хотелось делать, ни читать стихи, ни заниматься гимнастикой, лежал и ел. Утром третьего дня его вызвали на допрос. Тот же кабинет, та же обстановка, те же вопросы.
     - Хоть всю жизнь просижу в камере, ничего не придумаю, не могу понять, как это могло случиться.
     - Принято решение, что вы подписываете бумагу о домашнем аресте. Никуда из дома не выходить, ни с кем из посторонних не общаться, кроме домашних, никому ничего не передавать, ни письменно, ни вещественно. По первому же требованию, срочно явиться на   допрос в сопровождении охранника. В случае нарушения любого из правил домашнего ареста, вы будете тогда заключены под арест. Вам всё понятно?
     - Всё понятно. Спасибо за доверие.
     - Это не нам спасибо, а верховному руководству. Советую дома прочитать все газеты за эту неделю, вы много узнаете о себе, о ваших «друзьях».
     Домашние встретили Шауля, как вернувшегося с того света, радости и слёз не было предела. Его тискали, обнимали, целовали, никак  не могли нарадоваться свободой и появлением на свободе сына, мужа. После всего того, что они прочитали в газетах за эти три дня, хватило им на бесконечное горе. Было очевидно, что государственного преступника, шпиона, продавшего государственные секреты иностранному государству, ожида-ет если не пожизненное заключение, то, по крайней мере, лет двадцать тюремного заключения. И вот он дома, жив-здоров, правда, немного бледный и как будто немного растерянный. Но главное, что он дома, в кругу своей семьи.
     - Дорогие мои, спасибо за такой тёплый приём. Мне необходимо хорошенько вымыться и несколько часов поспать после стольких волнений. Всё остальное потом, потом, - слабеющим и просительным голосом произнёс Шауль.
     - Да, конечно. Иди, прими душ и поспи, мы успеем наговориться. Много чего хотелось бы спросить у тебя и поговорить обо всём, что мы прочитали  газетах.
     - Хорошо.
     После душа и смены белья Шауль поспал в собственной кровати более десяти часов. Открыв глаза, не мог поверить, что он дома в своей постели. Рядом в кресле сидела, подремывая, мама.
     - Мама, ты сидишь всё время возле меня?
     - Да, сынок. Я сидела и смотрела, с каким аппетитом ты спал, посапывая. Я вспомнила твои младенческие годы, когда я сутками сидела возле тебя, когда ты болел.
     - Но сегодня я здоров, а ты промучилась целый день и ночь возле меня.
     - Для меня это было самым большим удовольствием. Отец тоже гнал меня спать, но я не могла отойти от твоей постели.
     - Спасибо, дорогая. Уже вечер?
     - Нет. Уже глубокая ночь, поспи ещё до утра.
     - Знаешь, я так проголодался, что съел бы целого барана.
     - Вставай, тебя дожидается обед и ужин. Я приготовлю к столу.
     Небольшой шум на кухне и в столовой разбудил всё семейство. Семья собралась за столом и с вниманием и любовью смотрели на Шауля, как он уплетает одну за другой тарелки с едой.
     - Ты три дня ничего не ел? – спросила мать.
     - Почему же, ел, но такой еды там не было. Это же царская трапеза, - улыбаясь, ответил Шауль, как говорится, уплетая за обе щеки.
     Сидели за столом всей семьёй до самого утра. Шауль беспрерывно рассказывал о том, что пережил за эти три дня, сколько он передумал за это время, как часто он вспоминал домашних и волновался, как они переживают его арест. После завтрака родные разошлись по своим делам, а Шауль засел за чтение газет. В доме сохранили все газеты, печатавшие «сенсационные» материалы про государственного преступника, шпиона, пре-дателя. Первые страницы основных газет «Маарив» и «Едиот Ахронот» и практически все малые газеты, захлёбываясь, перебирали косточки молодого, подающего надежды работника Министерства обороны. А какие надежды возлагало на него Правительство и самые от-ветственные его руководители, не разобравшись в стремлениях и действиях своего протеже, а он за спиной уважаемых руководителей торговал самыми важными секретами государства. Интересно, сколько долларов он за это получил и куда он их дел, если обыск на его квартире ничего  не дал. Первые страницы газет пестрели крупными фотографиями, перепечатанными из газет прошлых месяцев, чтобы «освежить» в памяти читателей похождения «преданного израильтянина». Шауль обратил внимание на частые интервью, статьи и комментарии своих знакомых членов делегации, отправленной в США для попытки закупки вооружения и боеприпасов для израильской армии. В каких ярких красках они описывали «похождения» своего руководителя в Америке, как они многократно увещевали его, чтобы он занимался больше поиском возможности закупки вооружения, а не шляться по бо-гатым ресторанам в окружении «сомнительных» людишек. Как Пекера застукали в номере американской гостиницы с проституткой и только огромные деньги покровителей спасли его от ареста и тюрьмы. Шауль никак не мог понять, из каких источников журналисты черпали этот отвратительный материал, эту ложь. Но в газетах всё больше повторялись имена и фа-милии его «товарищей» по командировке, по «выкрутасам» в Америке, по заявлениям непосредственных свидетелей, знающих лично проделки шпиона и государственного преступника Шауля Пекера. «Авторы» этих пасквилей не скрывали своих имён, они многократно повторялись во всех статьях, интервью, прославлялись журналистами, как настоящими героями, настоящими сынами молодого еврейского государства – Ицхак Шпринцак и Шимон Олау. Их огромные фотографии ежедневно не сходили с первых страниц ведущих изра-ильских газет. Поговаривали, что следует их наградить за бдительность и верность еврейскому государству.
     - Вот подлецы, что повыдумывали, как им не стыдно. Были бы лучше благодарны мне.  Я лично рекомендовал их фамилии для поездки в Америку, а они отплачивают такой неблагодарностью. Но вся шумыха не из-за этого, а за «пропажу» секретного дела. Неужели они способны на такую подлость. Не может быть, не могли  они снизойти до такой подлости. Где они, а где коридор секретной части, - тревожили Шауля мысли.
     В мыслях и думах во время чтения газет прошёл день. Наступило время обода. Решил Шауль принять душ, уж сильно жарко и душно, может гроза будет или дождь, в крайнем случае, потом вспомнил, что он не в своей родной Грушевке, а в Израиле, где дождь раньше конца октября и не предвидится. В душевой всё было на своих местах, как в родном месте, душ, зеркало над умывальником, полочка с различными купальными вещичками членов семьи. Но что это непривычно торчит на верхней полке, - Шауль протянул руку и о-о-о… В руке оказалась секретная папка со знакомым номером А-СС\2110. О Всевышний, спасибо тебе за ниспослание, я никогда не забуду твоих благодеяний… Шауль  открыл  папку, в которой ничего не было, одна обложка. Куда делись документы? Почему папка от секретных документов у него в квартире? Вопросы. Вопросы. И почему без сумки? И почему её не нашли при обыске, она-то лежала на самом видном месте? Создавалось впечатление, что она лежала как будто специально в таком месте, что бы её заметили. Но обыск её не обнаружил, значит она появилась после обыска. Кто её принёс, с какой целью? За обедом Шауль как бы не-взначай спросил, не было ли у них в квартире кто из посторонних после обыска?
     - Никого не было из посторонних, - почти хором ответили домочадцы.
     - Постойте, а водопроводчик? Приходил молодой человек посмотреть краны. Вроде, наверху в квартире затопило. Побыл он не больше двух минут, проверил кран, осмотрел потолок и ушёл, сказав, что всё в порядке, - вставила Софья.
     - Дорогая Софочка, пойди, пожалуйста, к соседям наверху и спроси, был ли у них потоп?
     Через несколько минут Софа вернулась и сказала, что соседи удивились её вопросу, у них никогда не было потопов, тем более, в эти дни, и к ним водопроводчик не приходил.
     - Софочка, ты проводила водопроводчика в душевую?
     - Да, я, - смутилась Софья.
     - Как он выглядел?
     - Никак. Обыкновенный молодой человек.
     - Во что он был одет, как выглядел?
     - Среднего роста, щупленький, смугловатый, больше на араба был похож, но говорил на иврите без акцента. Вспомнила, на нём была серенькая старая куртка и холщевые брюки, на голове у него была кепочка. И что странно, кепка была натянула на глаза, закрывая лоб и почти брови.
     - Понятно, подбросили, - уверенно сказал Шауль.
     - Что, подбросили? – недоумённо спросили, сидящие за столом.
     - Папку от секретных документов, - Шауль поднял со стола картонную папку, лежащую на столе и перевернул её лицом к домашним. На папке жирно было выведено: Дело А-СС\2110.
     - Это папка, которую искали при обыске?
     - Да. Именно её, но в папке нет никаких документов, - сказал Шауль, разворачивая папку. Все увидели, что в папке ничего не было, кроме остатков шнурков, которыми обычно подшивали документы.
     - Так что же делать?
     - При следующем допросе я об этом скажу следователю, и покажу пустую папку. Как это повлияет на ход дела, не знаю.
     Ближе к вечеру в гости к Пекерам зашла подруга Софьи, Клара.
     - Софочка, я сегодня в обед зашла в кафе в садике, знаешь, такое красивое новое кафе, выпить чашечку кофе. Села за стол и услышала странный разговор двух молодых ребят, сидящих за соседним столиком. Они, посмеиваясь, восхваляя друг друга, мол, как ловко они проделали дельце, упрятали на многие года этого выскочку, зазнайку и другие всякие ругательные слова в адрес какого-то лица. Мне  почему-то  сразу  показалось, что  это  может иметь отношение к твоему Шулику. Уж очень они хвалились находчивостью и той шу-михой, которая разразилась в печати.
     - Дорогая Кларочка, ты можешь всё это пересказать Шулику?
     - Конечно. С большим удовольствием, если это поможет твоему мужу.
     Клара повторила весь рассказ Шаулю, добавив, по его просьбе, во что были одеты молодые парни, как они выглядели. Клара немного задумалась и дополнила свой рассказ, что, мол, выглядели они нормально, одеты были обыкновенно, в летних рубашках и брюках, но вот, что Кларе показалось, один из них, смуглый парень, был неряшливо выбрит.
     - Точно, это Шимон. Ему постоянно говорили, чтобы он лучше выбривал лицо. Когда его принимали на работу, то предложили сбрить бороду. Он, видимо, плохо орудовал опасной бритвой, вот и получались у него островки плохо выбритого лица. Клара, ты просто мо-лодец.
     Ранним утром следующего дня Софа отправилась в отдел службы общей безопасности. Её внутрь не пустили, но  передали  её  просьбу начальству, чтобы Шауля срочно вызвали на допрос, у него есть важное сообщение. Через полчаса в доме Пекеров появились двое ох-ранников и увели Шауля в следственный изолятор службы общей безопасности. Там задержанный рассказал о своих догадках, в отношении пропажи секретной сумки.
     - Уважаемый Пекер, нам придётся изменить меру пресечения и вместо домашнего ареста, «упечь» вас в тюремную камеру, как «злостного нарушителя режима домашнего ареста».
     - Чём же я нарушил домашний арест? – недоумённо спросил Шауль.
     - В том то и дело, что вы не нарушали режима домашнего ареста, но  мы  сегодня  же  в  газетах ярко опишем ваши нарушения, в результате чего вы помещены в камеру до суда.
     - Зачем это нужно, не пойму?
     - Чтобы ваши «друзья» не всполошились и не наделали каких-то бед. Им грозит немалый срок. Теперь понятно?
     - Вот теперь понятно!
     Расторопности органов безопасности можно только позавидовать, вечерние газеты уже вышли с броскими заголовками, обширным материалом на первых страницах, мол, Шауль Пекер, подозреваемый в государственном преступлении, умышленно или по неосторожности нарушил строгий режим домашнего ареста, за что вновь посажен за решётку до суда. Как уж изголялись журналисты над таким жареным материалом. В чём же были сами нарушения, толком никто не знал, и пошли догадки, одна страшнее другой: нелегальная встреча с иностранным резидентом, запрещённая встреча с адвокатом, нелегальное посещение засеченных адресов вне дома и т. В утренних газетах появились не только разные уточнения происшедшего, но и фотоснимки дома самого Пекера, несколько фотографий различных домов предполагаемой встречи с иностранными резидентами. Появились даже свидетели, которые сами видели, как  ночью, под  покровом  темноты, из  дома  Пекеров выходил мужчина, одетый в темный плащ с поднятым воротником.
     Зачинщики этой щумихи, Ицхак Шпринцак и Шимон Олау, были на седьмом небе от радости. Они не ожидали такой бурной реакции газет, журналов и общественности. Следующим утром они оба получили повестки явится к 10.00 в службу общей безопасности для уточнения некоторых деталей в связи с арестом Шауля Пекера. Они прибыли точно в назначенное время в указанное место в очень хорошем настроении. Шутили, смеялись, обмеривались мнением о шумихе в газетах.
     «Опрашивали»  их  поодиночке. Они свободно, и даже несколько развязно, отвечали на вопросы.
     - Имя, фамилия, место работы? – ровным голосом спросил следователь, записывая в папку заведенного дела.
     - Да, каждая собака знает, как меня зовут, - усмехнувшись, ответил Шпринцак.
     - Отвечайте на поставленные вопросы чётко и по делу. Имейте ввиду, что необходимо говорить правду, только правду и ничего кроме правды.
     - Конечно, знаю, и буду отвечать, как того требует закон. Ицхак Шпринцак, работаю в отделе снабжения министерства обороны.
     - Как долго вы там работаете?
     - Скоро будет два года.
     - По вашей работе вам приходится обращаться в секретный отдел?
     - Очень редко.
     -  Ваш товарищ, Шимон Олау, говорил нам, что вы в пятницу ходили в секретный отдел. Вот даже записаны его слова, - сказал следователь, указывая ручкой на строчки листа открытого дела, глядя прямо в глаза Ицхака
     - Это не правда, он оговаривает меня.
     - С какой целью?
     -  Потому что, это он сам ходил в спецотдел.
     - Зачем?
     - Чтобы взять необходимое для работы дело.
     - Он взял дело?
     -  Не знаю.
     - Откуда вы знаете, что он ходил в спецотдел?
     - Он сам мне сказал.
     - Вы работаете вместе, в одном отделе?
     - Да. Когда он вернулся из секретной части, у него было в руках необходимое ему для работы дело.
     - А в спецотделе нет отметки о том, что Олау брал там какие-то дела.
      В это же самое время проводился тщательный обыск на квартирах Шпринцака и Олау. Не составляло большого труда обнаружить вынутые секретные бумаги из дела А-СС\2110 на квартире у Шпринцака. Они и не очень глубоко были спрятаны, в надежде, что к ним никогда не придут с обыском. В квартире Олау легко обнаружили  пропавшую сумку.
     - Господин Олау, как у вас дома оказалось секретное дело, которое вы не заказывали? – прямо в лоб задал вопрос следователь Шимону Олау на очередном допросе.
     - Никакого дела я не знаю, - нагло смотря прямо в глаза следователю, ответил Олау.
     - А ваш друг, Ицхак, утверждает, что по приходу из секретного отдела у вас в руках была сумка с секретным делом. Вы подписали бумагу о том, что дача заведомо ложных показаний карается законом, и сильно карается, - громким голосом сказал следователь. – Поэтому, ваши ложные показания зачтутся при вынесении приговора, сурового приговора.
     На следующих допросах «друзья» обвиняли друг дру-га в похищении секретной сумки. Конкретные улики, показания свидетелей, на открытом суде закончились осуждением  «парочки» на пять лет тюрьмы каждому. Родные и друзья поздравляли Шауля Пекера с полным оправданием и освобождением прямо из здания суда
     Шауля с восторгом встретили на работе с полной победой. Но Шаулю этого было недостаточно, он потребовал, чтобы во всех газетах, журналах и по радио сообщили о его полной невиновности, за клевету, которую возвели на него члены  делегации в США, в поряд-ке мести за разоблачение проделок и выдворения их из США. Прошло несколько дней, пока Шауль пришёл в нормальное состояние после пережитого.

                НЕРОН, СЕНЕКА И ГРААЛЬ

     Нерон раздражённо постучал в колотушку, вызывая слугу. В залу, ярко освещённую факелами, вошёл шатающейся походкой заспанный слуга.
     - Сесил, ты  что, спишь? Никак не дозовусь до тебя. Такое впечатление, что все во дворце заснули, как в спящем заколдованном царстве? Немедленно приведи ко мне Сенеку.
     - Мой повелитель, вы разве не знаете Сенеку, он и не придёт по вашему вызову. Он занят своими делами. Вы сами, обычно, к нему идёте.
     - Как это не придёт? Я же его повелитель.
     - Это вам кажется, что вы его повелитель, а он свободный, вольный человек, да к тому же ещё и философ.
     - Перестань болтать. Пригласи его. Скажи, что я очень прошу его придти. Очень важный разговор, - мягче сказал Нерон.
    Слуге очень не хотелось выходить в ночь на свежий воздух, поднятого с тёплой постели после глубокого сна, но пришлось.
     - Много уважаемый господин Сенека, вас очень просит зайти к себе Нерон, ваш ученик.
     - Что это среди ночи? Пожар или наводнение, что-то не вижу и не чувствую.
     - Очень важный разговор у Великого Нерона.
     - Чем же он такой Великий?
     - Своим величием.
     - Да, убедительно. Хорошо, иду. Скажи, что скоро беду.
     В залу вошёл гордый, величественный человек с распрямленными плечами, худощавый, с болезненным цветом лица, но с высоко поднятой головой. На нём было обычное холщёвое рубище, ниспадающее до самого пола.               
     Создавалось  впечатление, что концы рубища заметали за ним пол, не оставляя следов его мягкого широкого шага, но на пальце руки выделялось очень дорогое золотое крупное кольцо-печатка принцепса, а на другой руке – кольцо с крупным драгоценным камнем.
     - Сенека, мой дорогой учитель, как я рад тебя видеть, - крепко сжимая в объятиях любимого учителя, радостно выкрикивал Нерон.
     - Нерон! Великий Цезарь! В такое позднее время? Ночью следует спать и видеть хорошие вещие сны, а не встречаться с людьми даже для самого серьёзного разговора. Утром всё твои тревоги могут показаться мелкими забавами судьбы, не стоящими и ломаного сестерция, - безнадёжно пытаясь вырваться из крепких объятий Нерона, добавил неторопливо Сенека.
     - Дорогой учитель, я Цезарь для своего достойного народа и ничтожных придворных, а для тебя – я твой верный ученик! Прости, что так поздно тебя потревожил, но всё равно я не смог бы уснуть, мучался бы до утра думами, - отпуская, вырывающегося из объятий, Сенеку. - Доставили мне письмо такого содержания, что дух захватывает.
     Нерон отпустил Сенеку, и направился к своему сейфу, совершенно секретному сейфу. Сейф, вмонтированный в деревянную панель стены, совсем не был виден со стороны. Никто не  знал  о существовании этого сейфа, кроме самых приближённых людей. Сенека с интересом наблюдал за Цезарем. Если тот действительно  прячет  что-то  в своём сейфе, то, несомненно, это было очень важным материалом. Повелитель открыл деревянную панель стены, простирающуюся почти до самого потолка, достал из-под халата большой ключ, открыв массивную металлическую дверь сёйфа, вынимая небольшой свиток.
     - Вот, прочитай и скажи, что ты об этом думаешь, - протягивая свиток Сенеке, произнёс, вздохнув, Нерон. - Сообщение секретное, тайное и очень важное, показываю только тебе и никому другому. Только тебе я доверяю великую тайну, которая может облагодетельствовать не только меня, но всю мою Римскую империю.
     Аккуратно разматывая свиток, Сенека обратил внимание на то, что небольшой свиток выделан из дорогой тонкой кожи, на котором чётко и аккуратно было написано на арамейском языке письмо. Он внимательно прочитал содержание письма, посмотрел на Нерона, снова углубился в письмо, то ли читая его, то ли запоминая прочитанное.
     - Мой повелитель,  - начал Сенека после небольшой паузы, - кто доставил тебе это письмо, когда и откуда оно появилось у того, у кого они его нашли?
     - Странные вопросы задаешь мне, мой дорогой учитель, - заметил Нерон, - я спрашиваю твоего мнения, а ты мне задаёшь вопросы, на которые я не могу ответить. Отвечай прямо на мой вопрос.
     - Иначе - не может быть моего мнения, - твёрдо ответил Сенека.
     - Хорошо, - с большим неудовольствием сказал Нерон, - завтра будет ответ.
     - Так уж завтра?
     - Моё приказание выполняется беспрекословно и в кратчайшее время.
     - Но существуют и силы природы, над которыми не властна даже твоя Великая и безграничная власть.
     - К сожалению, - заключил Нерон.
     На том и разошлись в ночь, Сенека прошёл к себе, унося свиток с собой для тонкого анализа, а Нерон, углубившись в думы, так и не смог долго уснуть. Только под утро он забылся тревожным сном, не приносившим отдыха. Всё же вопрос шёл о мировом господстве и бессмертии. Прошёл день, два, неделя, а ответа на поставленные вопросы Сенекой всё не было. Нерон не находил себе места. Но всему есть начало и всему есть конец. Быстро ли медленно, но прибыло сообщение издалека о том, что свиток обнаружен был у апостола Петра, казнённого в далёкой Римской провинции.
     - Дорогой мой учитель, - взволнованным голосом сообщил приятную весть Нерон Сенеке, - письмо изъято у смутьяна, бандита и нарушителя спокойствия, так называемого, апостола  Петра, проповедника   какой-то враждебной нам христианской секты, отколовшейся от давно враждебного нам иудаизма, разрушающей наше верование в наших  богов, на чём держится наша вера, наша сила, наша власть. Разрушив веру, мы разрушим само существование нашей Великой Римской империи. Что ты теперь скажешь, мой дорогой учитель?
     - А скажу я тебе, мой Повелитель, что это сплошная фальшивка, - многозначительно ответил Сенека, возвращая Нерону свиток.
     - Что ты говоришь, какая фальшивка. Этот свиток взят у задержанного смутьяна, врага и проходимца, - ответил Нерон, поглаживая свиток, на который он возлагал такие радужные надежды. – Я вспомнил, что слышал о Святой чаше  Грааля  ещё  в  молодые годы от гонцов из Иудеи, но тогда не придал этому значение.
     - В том то и дело. Я изучил само содержание свитка, считай – досконально, я его помню наизусть. Я принёс его, чтобы отдать тебе – эту «реликвию». Спрячь его подальше, он будет примером фальсификации мирового значения. И войдёт в историю, как вершина подделки.
     - Почему ты так говоришь? Какие основания у тебя есть, - волнуясь, переспросил Нерон, - чтобы так утверждать и утверждать так уверенно.
     - Я всё же философ и рассуждаю логично. Письмо составлено так, чтобы запутать тех, кому оно попадёт в руки. Если бы автор хотел действительно сохранить в тайне его содержание, даже при том, что он попадёт в руки, совсем не предназначенные для чтения этого свитка, то оно было бы составлено совершенно иначе. Там было бы всё иносказательно, такими словами, которые знали только они между собой и никто другой не смог бы догадаться, что в нём действительно написано. А свиток составлен нарочито так, чтобы любой его прочитавший понял, в чём дело.
     - Я тебе не верю. Свиток  находился у бандита, не помышлявшего о том, что его поймают и казнят.
     Нерон  не  мог  знать, что апостол Пётр написал письмо после того, как узнал, что его младший брат, апостол Андрей, казнён и сам вернулся в город после удачного побега из тюрьмы по настоянию его сторонников, где его вновь арестовали и казнили. Апостол Пётр отдал себя добровольно на казнь, но чтобы свиток попал в «надёжные руки». Пётр считал, что этим он выполнит завет Учителя.
     - Будем считать, что ты сделал всё, что мог, - раздражённо высказал Сенеке Нерон, и быстрым шагом направился к сейфу, чтобы надёжно спрятать свиток. – Ты потерял нюх, как старая собака на исходе жизни. Недаром сказывают, что ты смертельно болен. Это чув-ствуется в твоём поведении и рассуждениях. Прежде ты был более восприимчив к сложным вопросам жизни и мог дать действительно нужный совет.
     Сенека грустно посмотрел на ученика с сожалением, покачал головой, поняв, что плохо учил своего ученика логике и трезвому отношению к действительности. Как мог он, Сенека, философ и ритор, славившийся на всю Римскую империю, слышать такие обидные слова от своего, некогда любимого ученика.
     - Желаю тебе, мой Повелитель, успеха в твоём стремлении к обладанию бессмертием, - выпалил на одном дыхании Сенека, развернулся и без прощальных слов удалился из залы.
     Да, - подумал Нерон, - выдохся Сенека, а жаль, жаль  его и жаль себя, потерять такого нужного хорошего учителя.

                Краткая справка

      Луций Домиций Агенобарб (впоследствии принявший имя -  Нерон) принадлежал по рождению к древнему  плебейскому  роду  Домициев (плебеи – простой народ древнего Рима. До III века до нашей эры  они  не имели политических и гражданских прав. В результате упорной борьбы добились равных прав с патрициями – примеч. Автора). Если верить Светонию, предки будущего императора отличались крутым нравом и в крайней степени остро относились к добродетели и пороку. Род Домициев делился на два семейства - Кальвинов и Агенобарбов. Прозвище второго восходит к легенде о встрече Луция Домиция с двумя юношами, приказавших сообщить в Рим о некоей важной победе. В доказательство своей божественности, они коснулись волос Домиция, и волосы из чёрных немедленно сделались рыжими – это признак навсегда остался у его потомков.               
     Его предки были удостоены семи консульств (консул - обладал высшей гражданской и военной властью, формировал легионы, иногда командовал ими, созывал сенат, председательствовал в них. Знаком отличия консула являлась тога с широкой пурпурной каймой. По окончании срока должности, консул получал в управление какую-нибудь провинцию,  – примеч. Автора), триумфа (право почётного шествия по главным улицам Рима в лавровом венке в честь достигнутой победы – примеч. Автора), двух цензорств (высокая государственная должность: ценз - надзор за всем и вся в государстве, управление нравами, финансовый контроль, надзор за строительством и ремонтом общественных сооруже-ний и др. – (примеч. Автора), и, наконец, причислены к патрициям. О пра-пра-прадеде Нерона, Гнее Домиции Агенобарбе, сохранились слова Лициния Красса: «Нечего удивляться его медной бороде, если язык у него из железа, а сердце из свинца».
     Прадед его сам пытался привлечь к суду  Юлия Цезаря, обвиняя того в злоупотреблениях против обычаев и «божественных установлений». Дед Нерона, Луций Домиций Агенобарб, выдающийся военачальник времён Августа, удостоенный триумфа, консул в 16 году до н.э., в том же году получил патрицианский статус. Его сын, Гней Домиций, консул в 32 году до н.э., в 28 году до н.э., по приказу Тиберия, он женился на внучке Августа, Юлии Агриппине. Через десять лет у пары родился первенец – Луций Домиций (Нерон). Отец его, по свидетельству Светония, «в ответ на поздравления друзей воскликнул, что от него и Агриппины  ничего не может родиться, кроме ужаса и горя для человечества».
     Вот так, в Древнем Риме (и не только) из вольноотпущенников-плебеев, прежних рабов, своей смелостью в войнах, нахальством, интригами, «удачному браку», люди становились «Великими людьми»-патрициями и императорами. Знакомая фраза: «Кто был ничем, тот станет всем!». История не раз доказала - кто был ничем, то и остался ничем, вне зависимости от высоты должности. Интеллигентность и аристократизм, ум и справедливость выращивается у человека в семье и обществе столетиями, если не тысячелетиями.
     Детство Нерона, который ранее назывался Луций Домиций, родился через полгода после смерти Тиберия. Римским императором был объявлен Калигула, родной брат матери Луция, Юлии Агриппины, более известной, как Агриппина-младшая. Большую часть времени она проводила при дворе Калигулы, поскольку император был близок со  своими сёстрами, особенно со старшей, Юлией Друзиллой. Если верить древним историкам, то Калигула предавался разврату со своими сёстрами и не противился их беспорядочным связям с другими мужчинами.               
     Пиры на Палатинском холме, участницами которых были сёстры, часто заканчивались развратными оргиями. Замужество Агриппины не являлось препятствием к той жизни, которую она вела. Ко времени восшествия Калигулы на престол слава Сенеки как оратора и писателя возрастает настолько, что возбуждает зависть императора  и, в конце концов, он  распорядился убить Сенеку, но одна из многочисленных наложниц императора уговорила его не делать этого, сославшись на то, что слабый здоровьем философ и так скоро умрёт. В это время малолетний Нерон со своим отцом, который был на 30 лет старше Агриппины, жил на вилле возле Рима. В 38 году н.э. умерла любимая сестра Калигулы, Юлия Друзилла. В 39 году обоих сестёр и их любовника Лепида, обвинили в заговоре с целью свержения императора и захвата власти в пользу Лепида. Калигула обвинил их всех в разврате и прелюбодеянии. Участие Агриппины (внучки Августа) в этом заговоре ясно давало понять, что она рассматривала Луция Домиция, как легитимного в будущем императора. Она была одной из ключевых фигур заговора и, в случае успеха, претендовала на место супруги нового принцепса (носитель монархической власти, императора, одновременно являлся проконсулом – главой над всеми императорскими провинциями и главнокомандующим всего римского войска – примеч. Автора). При этом Луций Домиций (Нерон) становился единственным наследником, поскольку своих детей у Лепида не было. Лепид по суду был казнён, а сестёр сослали на Понтийские острова в Тирренском море. Калигула присвоил себе все их богатства. Гней Домий Агенобарб вместе с сыном находились в Риме, но в 40-м году отец умер от водянки. Его имущество отошло к Калигуле. Маленького Нерона отдали на воспитание его тётке, Домиции Лепиде-младшей. Через год императора Калигулу убили преторианцы (гвардия римских цезарей, часто назначавших самих императоров, охранявших императоров, но которых часто использовали для убийства самих императоров или важных, но мешающих властвовать, вельмож – примеч. Автора). К власти пришёл умственно неполно-ценный Клавдий, он вернул из ссылки своих племянниц - Агриппину и Юлию Ливиллу. Клавдий выдал Агриппину за Гая Саллюстина. Для этого Гаю пришлось развестись с тёткой Нерона – Домицией Лепидой-старшей. Жена Клавдия, Мессалина, видела в Агриппине соперницу, а в Нероне – соперника её собственному сыну, Британнику. Мессалина неудачно пыталась убить Нерона, подослав к нему убийц. Замешанный в дворцовых интригах историк, ритор и философ, Сенека, был приговорён к казни, но под давлением сослан на Корсику. В 47 году Гай вдруг умер, по слухам – отравленный его женой, Агриппиной. После его смерти единственными наследниками «оказались» Нерон и Агриппина.               
     Но Мессалина готовила заговор, пытаясь отстранить императора Клавдия в пользу своего любовника, Гая Силия, но попытка переворота была подавлена, а Мессалина и Гай Силий казнены. Под нажимом вельмож Клавдий женится на Агриппине, красивой молодой женщине, которой в то время было всего 33 года.               
     Как писал Плиний Старший (естествоиспытатель, учёный): «Агриппина была красивой и уважаемой женщиной, однако безжалостной, деспотичной и властной». Вот такая мамаша была у Нерона. Ещё не будучи женой императора, Агриппина расстроила помолвку дальнего родственника, Силана,  с дочерью императора Клавдия, с Клавдией Октавией. Силана довели до самоубийства. Или ему помогли? Позже Агриппина приказала убить старшего брата Силана, Марка, чтобы оградить Нерона от мести Силанов.
     В 50-м году Аргиппина  уговорила  Клавдия усыновить своего отпрыска, Луция Домиция Агенобарба. Клавдий официально признал его своим наследником и помолвил со своей дочерью, Клавдией Октавией. Агриппина возвратила из ссылки Сенеку, чтобы тот стал учителем молодого наследника. Она же назначила на пост префекта преторианской гвардии Секста Афрания Бурра – галла, бывшим воспитателем Нерона. Со временем  император Клавдий  разочаровался  в браке с Агриппиной, охладев к ней и вновь обратился к воз-можности сделать своим наставником своего родного сына Британника. Император Клавдий «внезапно умер», съев, поднесенных Агриппиной, грибов. В день смерти Клавдия преторианцы признали Луция Домиция императором. Под именем - Нерон Клавдий Цезарь Друз Германик, 16-летний новоявленный император получил из рук своей матери неограниченную власть над огромной империей.
     В первые годы своего правления, будучи очень молодым, император полностью находился под влиянием  своей матери, Агриппины, Сенеки и Бурра. Доходило до того, что амбициозная мамаша пыталась восседать рядом с сыном-императором на официальном приёме послов других государств. И только вмешательство Сенеки спасло Нерона от международного позора.
     К 55-му году н.э. молодой Нерон впервые выступил против своеволия матери-Агриппины. Сенека и Бурр тоже были недовольны влиянием матери на императора. Нерон влюбился в вольноотпущенницу, Клавдию Акту. Увидев это, Сенека и Бурр всячески поддерживали эту связь. Они рассчитывали через Акту влиять на Нерона. Мать была категорически против связи сына с бывшей рабыней, но Нерон противился своеволию матери, тогда Агреппина начала плести интриги против сына, собираясь объявить Британника законным императором. Её коварный план не удался, Британник был отравлен по приказу Нерона. Нерон обвинил мать в клевете на него и его жену, изгнал из дворца, лишив её всех почестей и телохранителей. На попытки матери остановить преследования со стороны сына, Нерон пригрозил ей, что в случае неповиновения, он сам отречётся от власти. Следом за Агриппиной полетел со своих постов и её любовник – Паллас. Обвинили за одно с Палласом и Сенеку с Бурром, но они выкрутились. Нерон дал всем понять, что  теперь  полноправный  правитель Римской империи он сам и не потерпит давления на себя.
     В 58 году, до высылки Агриппины из Рима, Нерон, бросив Акту, влюбился в Поппею Сабину, умную, благородную и красивую представительницу римского нобилитета (аристократия Рима – примеч. Автора). Но она была замужем за Отоном, приятелем Нерона. Агриппина пыталась разрушить эту связь и вернуть Нерона к Клавдии Октавии, или, хотя бы, к Акте.               
     Но Нерон добился развода Поппеи с Отоном, и отослал его с глаз долой наместником в очень отдалённую местность империи.               
     Когда Поппея забеременела, Нерон развёлся с Октавией, обвинив её в бесплодии, и спустя всего двадцать дней, женился на Поппее. В конце 58 года Нерон узнаёт, что его мамаша пытается отомстить ему и ввести на престол прямого наследника бывшего императора Тиберия. Узнав об этом, Нерон решает убить собственную мать. Несколько попыток её убить не увенчались успехом. Он пытался её отравить, подсылал убийц, даже пытался обрушить потолок и стены её комнаты, когда она спала. Но Агриппина счастливо избегала смерти.
     Через год, Нерон уговорил её отправиться в поездку на корабле, который должен был затонуть в море. Аргиппина, пожалуй, единственная спаслась, доплыв до берега, имея большой опыт пловчихи и ныряльщицы, который она приобрела, будучи в изгнании, вылавливая со дна моря губки, продавая их, чем и спасла свою жизнь от голода.               
     В гневе, Нерон открыто приказал убить её. Такие приказы императора выполнялись мгновенно и безоговорочно. Увидев вооружённых солдат, Агриппина поняла свою участь и попросила заколоть её в живот, намекая тем самым на то, что раскаивается, что родила на свет такого ужасного сына-Нерона. Нерон собственноручно сжёг её тело той же ночью.   
                * * *

     - Дорогой мой учитель, - начал Нерон ласково упрашивать Сенеку, - напиши красивое и «правдивое» письмо в Сенат про эту изменницу, чтоб ей не было ни дна, ни покрышки.
     - Я сам думал об этом. Нужно отвести от тебя, мой прилежный ученик,  все подозрения.
     Сенека постарался написать красивое послание в Сенат от имени Нерона о том, что Агриппина неудачно пыталась убить Нерона и покончила с собой. Сенат поздравил Нерона с избавлением от убийцы и приказал совершить молебен во Славу императора.               
     - Систий, - криком вызвал Нерон к себе слугу, - немедленно призови врача, мне плохо.
     Нерон признавался близким, что образ матери преследует его по ночам. Даже Приглашённые персидские маги не смогли избавить Нерона от жутких сновидений.
     - О, Великий Кормчий! О, Повелитель мира и Вселенной! – начал, было, с восхвалений заморский врачеватель и маг Амандрагон, призванный из заморских земель один из лучших лекарей того времени.
     - Прекрати восхваления, - закричал на него Нерон, - помоги мне лучше от моего недуга. Я не сплю, не могу отделаться от видений ночных. Ко мне является злая женщина и терзает мою душу. Дошло до того, что она является ко мне и в дневные сны. Я извёлся весь. Когда закончится это испытание?
     - Оно закончится только тогда, когда ты, о Великий из Великих, отбросишь думы об ушедших и любимых твоих близких.
      Амандрагон владел не только всеми персидскими средствами оздоровления, но огромной эрудицией и знаниями. Он, конечно, знал о слухах, которые бродили по Риму о том, что Нерон убил собственную мать. Ну, может быть не сам её убил, а подослал к ней своих слуг, чтобы исполнить это грязное дело. 
     - Я дам тебе самое сильное средство, которое только имеется в нашем подлунном мире, и проведу процеду-ры, которые изгонят из тебя все твои страхи и сомне-ния. Ты освободишься от страхов.
     Персидский врачеватель и маг напоил Нерона сильным одурманивающим средством (сейчас сказали бы - наркотиком – примеч. Автора), сделал ему глубокое очищение желудка. А это была та ещё процедура, не каждый мог её выдержать. Больного привязывали вверх ногами, вставляли в задний проход клистир (трубку) и вливали через неё несколько литров воды. И потом «врач» пустил Нерону кровь из височной вены. Когда «больной» пришёл в себя, персидский маг сказал Нерону:
     - Вот и всё. Теперь будет нормально. Если, по ка-кой-то причине ночные видения повторятся, тогда мы сделаем тебе, о, мой Великий Повелитель, ещё одну  такую же процедуру. В страхе, что могут повторить такую экзекуцию, Нерон на всю оставшуюся жизнь забыл про ночные видения убиенной матери. Вот, в чём «сила» древнего врачевания.
     В первые годы императорства, Нерон не проявлял особого рвения в государственных делах, переложив полностью функции управления государством на Сенат. Сам же он отдался без остатка посещению борделей и таверн, ведя безудержную разгульную жизнь. После вы-хода из-под опеки матери его отношения к административным обязанностям коренным образом изменилось.               
     К всеобщему удивлению, он показал себя прекрасным администратором и расчётливым правителем. Все его действия были направлены на облегчение жизни простых граждан и укрепления своей власти за счёт популярности среди народа, он пытался ограничить кор-рупцию, больно бьющую по простому народу. Жалобы на сборщиков налогов расшатывали империю.               
     - Дорогой  мой  Секст, - спросил  как-то  однажды Нерон своего многолетнего наставника Секста Афрания Бурра, - что это твориться в моей империи? Почему бунтуют простолюдины?
     - Всё просто мой благородный и способнейший ученик, - отвечал Бурр, - сборщики налогов озверели, сдирают вдвое больше положенного тобой установленного налога, обогащаясь непомерно этими поборами.
     - Что же нам делать? Не можем же мы не собирать налоги. Чем будет жить моя империя?    
     - Поручить сбор налогов в установленных тобой размерах, самим налогоплательщикам. Пусть сам низший класс обеспечивает тебя, мой император, богатством.
     -  Я всегда считал тебя способным учителем. Молодец. Как же я до этого не додумался?
     - Почему не додумался. Ты и раньше говорил, - соврал учитель, - ты просто забыл.
     - Хитрец, - погрозил пальцев император.
     - А вот ещё один парадокс, - не унимался Нерон.
     - Почему, когда  приходишь к бедняку, он приветлив, помогает, как может. А приходишь к богачу – он никого не видит. Неужели это только из-за денег?                -     - Выгляни в окно, - предложил Секст, -  что ты видишь?
     - Дети играют, охрана ходит взад-вперёд, - ответил Нерон, удивлённо посмотрев на учителя.               
     - Хорошо. А теперь посмотри в зеркало. Что ты там видишь? – как школьнику, ответил Секст.
     - Ну, что я могу там увидеть в зеркале? Только себя самого.
     - Так вот, - назидательно сказал наставник, - окно из стекла и зеркало из стекла. Стоит только добавить немного серебра – и уже видишь только себя.
     - Да-а! – только и мог произнести Нерон.
     Прошла серия громких арестов должностных лиц по обвинению в коррупции и вымогательствах. По его распоряжению в  стране  построили насколько гимназий и
театров. К тому же Нерон снизил налоги вдвое. Всё это принесло ему большую популярность среди народа. В Риме стали проводиться грандиозные гладиаторские бои. По случаю пятилетия правления Нерона впервые был проведен фестиваль «Квинквиналия Нерония» из трёх частей: музыкально-поэтический, спортивный и конный.               
     Нерон принимал активное участие в фестивале. Ему нравилось выступать в качестве поэта, певца, музыканта. Поддерживаемый подхалимами, он во всех соревнования получал «первое место», не имея особого таланта.
     В 62-м году умер многолетний наставник Нерона – Бурр.  Нерон отстранился от государственных дел и на этом фоне начался период деспотии и произвола.
     - Великий император, доколе ещё мы будем терпеть произвол Сенеки? – не в первый раз обратились к Нерону нобил Фавий, - сколько раз ты покрывал своего учителя, Сенеку. Его поймали с поличным на больших растратах государственных денег. Прими меры. Аристократия волнуется.
     Повторное обвинение Сенеки в растрате привело к тому, что ему пришлось отстраниться от государственных дел. Не мог же Нерон допустить, чтобы траты денег самого императора на разгул и девок в оргиях, списывали на самого императора. Пусть лучше пострадает Се-нека.               
     Казнили бывшую жену Нерона – Октавию, обвинив её в разврате. Она сама пыталась уличить Нерона в беспредельном разгуле, хотя и сама была не без греха, но Нерон её опередил, казнив её раньше.               
     Усилились казни в первую очередь старых политических противников Нерона. Светоний писал: «Он казнил уже без меры и разбора кого угодно и за что угодно». К тому же в Риме началось гонение на христианство, к которому имели отношение, в основном, низшие слои общества и вольноотпущенники, хотя религия не была запрещена официально.
     В ночь с 18 на 19 июля 64 года произошёл один из самых страшных пожаров в истории Рима. Огонь начался из лавок юго-восточной стороны Большого цирка и к утру огонь охватил почти весь город. Нерон за несколько дней до пожара уехал из города. В истории Италии есть несколько версий о пожаре в Риме: якобы инициатором пожара был сам Нерон и что во дворах видели поджигателей с факелами и когда императору донесли о пожаре, он выехал в сторону Рима и наблюдал с высокого холма за огнём, пожирающим город. При этом он был одет в театральный костюм, играл на лире и демонстративно декламировал поэму о гибели Трои. Пожар бушевал пять дней. Четыре из четырнадцати районов города выгорели полностью, а ещё семь значительно пострадали. По записям Тацита Нерон немедля отправился в Рим и за свой счёт организовал команды для спасения города и людей. Нерон открыл для погорельцев свои дворцы и сделал всё возможное, в то время, для снабжения города продовольствием. Позже Нерон лично разработал новый план строительства города. Вместо деревянных построек приказал строить только каменные дома, чтобы главный выход из дома был обращён на улицу, а не во дворы и сады. Нерон установил минимальные расстояния между домами, минимальную ширину новых улиц.
     Для восстановления города требовались огромные средства. Провинции обложили единовременной данью, что позволило в короткий срок отстроить город заново. В память о пожаре Нерон заложил «Золотой дворец», который не был достроен, но готовый комплекс зданий впечатляет, центром сооружения была 35-метровая статуя Нерона. Этот комплекс до сих пор является самым большим из всех монарших резиденций в Европе, и уступает
лишь «Запретному городу» резиденции китайских императоров. 
     Срочно нашли виновных в пожаре. Ими «оказались» христиане, их обвинили в поджоге города. По Риму прокатилась волна  страшных изощрённых погромов и казней тех, кто «своими мерзостями навлёк на себя всеобщую ненависть», кого толпа называла христианами. В те годы в Римской империи хорошо было известно, что ещё при императоре Тиберии прокуратор Иудеи, Понтий Пилат казнил распятием на кресте Христа. Это зло-вредное суеверие прорывалось наружу не только в Иудее, откуда пришла эта пагуба, но и в Риме, где находила приверженцев.               
     Описания христианских авторов, относящиеся к следующим столетиям, этих событий, утверждали, что сначала были схвачены те, кто  открыто признавал себя принадлежавших к этой секте, затем по их «признаниям» под пытками - великое множество прочих, изобли-чённых не столько в злодейском поджоге, сколько в ненависти к роду людскому. Их умерщвление сопровождалось издевательствами, их одевали в звериные шкуры и натравливали на них бойцовских собак для растерзания, распинали на крестах или жгли на кострах с наступлением темноты ради ночного освещения. Основой идеологии Нерона и его сторонников, являлось  «Окончательное решение вопроса с сектой, так называемыми, «христианами». (Знакомое решение немецких нацистов во главе в Гитлером в ХХ веке – примеч. Автора).               
     В то же время началось противостояние Нерона и Сената. Сенаторы  помнили, что, получив  власть, Нерон обещал им такие же привилегии, какие были у них во времена Республики. Однако постепенно император сосредотачивал всё больше и больше власти в своих руках, оказалось, что Сенат вообще не имеет никакой реальной власти.
     - Сертеций, что мне делать, - обратился Нерон с вопросом к близкому человеку.               
   Нельзя сказать, что тот был другом или соучастником Нерона в оргиях, гулянках или в поэтических турнирах. Но с кем-то нужно было разговаривать в трудную минуту. Учителя, воспитатели и сподвижники покинули Нерона. Бурр отправился в мир иной, Сенеку отстранили от государственных дел, и Нерон просто забыл о нём.
     - Сейчас как раз время срочно найти… , - Нерон осёкся, подумав, стоит ли Сертецию открывать тайну Святой чаша Грааля. – Понимаешь, друг-Сертеций, у меня неотложное дело в Галлии. Большое горе, что Бурра нет с нами, он-то как раз из Галлии и мне был бы очень кстати.
     - В Галлии наши легионы и можно решить любой вопрос. Кому и какие дать распоряжения? Они будет выполнены, мой император, - чётко отрапортовал Сертеций.
     - Этим может заняться кто-нибудь из близких и доверенных людей. Поручить это дело кому-либо постороннему нельзя.
     - Хотелось бы знать, какое дело и тогда можно будет подобрать нужного человека.
     - Понимаешь… , - тянул  с  ответом Нерон, и не решив открыться  Сертецию. – Дело в том… , - Нерон махнул рукой и в отчаянии произнёс, - …что в Галлии хранится Святая чаша Грааля. Ты слышал о такой?
     - Что-то когда-то слышал, ходили слухи, но точно не знаю.
     - Это святыня, дарованная Богами, дающая обладателю власть, богатство и бессмертие.
     - Мой император, да у тебя всё есть, власть над значительной частью Мира, несметные богатства. Что тебе ещё надо?
     - Правильно ты сказал – власть над частью Мира, а  мне  нужно и бессмертие, понял, - многозначительно заявил Нерон.   
     - Что же требуется для её обладания?
     - Совсем немного, - съехидничал Нерон, - найти её.
     - И как?
     - Послать сведущего человека.
     - Я придумал, - несмело ответил прислуживающий императору человек, которого Нерон считал последнее время другом, - у меня есть знакомый, может и тебе знаком, бард, поэт, музыкант, Патрий. Надёжный человек.
     - Хорошо. Пригласи его во дворец, я поговорю с ним.
     На  следующий  же  день  перед  императором  оказался молодой статный чисто выбритый, как и все артисты и музыканты в Риме, победитель, вернее, получавший  вторые  места  после императора на музыкальных соревнованиях, Патрий.
     - Весь в вашем распоряжении, Великий поэт и музыкант, всеми любимый, император Нерон, - выпалил одним духом Патрий.
     - Как твоя жизнь, мой добрый знакомый, что нового на горизонте искусства?
     - Всё под вашим чутким руководство процветает. Музы витают в римском воздухе. Все так и ждут следующего фестиваля, чтобы только услышать ваше непревзойдённое пение и ласкающие слух ваши высочайшие стихи и оды.
     - Будет восхвалять, ты тоже талантливый, - в ответ произнёс Нерон. – Я слышал, что ты склонен к путешествиям?
     - Путешествия наполняют мою душу новыми сюжетами, стихами, песнями, - ответил смутившийся бард.
     - И далеко путешествуешь?
     -  Как придётся. Бывает и далеко, если возможности позволяют.   
     - Возможности у тебя будут, а желание я тебе выдам в полной мере, - ответил Нерон, похлопывая панибратски Патрия по плечу.
     - Всегда рад выполнить любое ваше поручение.
     - А поручение моё такое: отправишься в Галлию и постараешься найти там Святую чашу Грааля, слышал о такой.
     - А как же, слышал. И песни у меня есть про эту чудодейственную чашу. О ней я узнал ещё в раннем детстве от моего деда-легионера, побывавшего на Востоке. Он там получил ранение и вернулся оттуда без ноги. 
     - Вот и хорошо. Собирайся в дорогу, - заключил разговор Нерон. – Хорошо не то, что твой дед вернулся без ноги, а  что  он  поведал тебе эту великую тайну Востока, про святую чашу Грааля.
     - Мой Великий император, осмелюсь просить о том, что хорошо было бы отправиться в дальнюю дорогу вдвоём, с моим лучшим другом, Славвиным, он и есть чистокровный галл.
     - А он не предаст? Дело очень важное и секретное.
     - Я за него ручаюсь, как за себя, - выпалил в экстазе Патрий.
     - Хорошо. Бери его. И возвращайтесь с этой чашей быстрей. Ты меня понял?
     - Будет  в  самый короткий срок. Мы  с  этой чашей  не задержимся в той далёкой варварской Галлии.
     - Дам я тебе послание моему наместнику в Галии, Гаю Виндексу. И связь держать через него, но открыто не сообщай о том, что я тебе поручаю. Если достанешь, то напишешь, что собрал много новых песен и в ближайшее время возвращаешься в Рим. Гонцы часто прибывают от него с донесениями о положении в Галлии.
     Это противостояние Нерона с Сенатом обострилось и вылилось в первый заговор, ключевой фигурой которого был Гай Пизон, знаменитый государственный деятель, ритор, меценат. Он смог увлечь своими идеями нескольких высокопоставленных сенаторов, советников и друзей Нерона. В первую очередь опального Сенеку, очень хорошего поэта Марка Лукана, который не мог получить признание на фоне «гениального» императора, некоторых всадников, недовольных политикой Нерона, даже одного из префектов преторианской гвардии, Фенния Руфа. В заговор были вовлечены двое высокопоставленных преторианцев – трибун когорты Субрий Флав и центурион Сульпиций Аспер.
     Мотивы у всех заговорщиков были разные, от простой смены монарха, до реставрации республики, вместо империи. Вопрос о том, что делать после свержения Нерона, оставался открытым, никто не хотел преждевременно открывать карты. Но заговор сорвался. Вольноотпущенница Эпихарида, давнишняя любовь Юния Галлиона, старшего брата Сенеки, хотела помочь заговорщикам, привлекая на их сторону Волузия Прокула, командующего флотом. Когда она сошлась с ним, то выяснила, что этот моряк недоволен холодным от-ношением к нему Нерона.
     - Волузий, что это ты не обращаешь на меня никакого внимании? – обратилась Эпихарида с красивому, статному моряку, встретившись случайно с ним на общей гулянке во дворце. Ей всегда нравились моряки, их форма, стать, геройство. Она-то знала, что морская нелёгкая служба связана с опасностями. Её брат погиб, служа на флоте.
     - Почему же, обращаю. Как не обратить внимания на такую красавицу? – парировал молодой человек.
     - Мне кажется, что ты вообще не туда попал. У нас гулянка, веселье. Можно себе позволить то, что не удастся на суше в обычное время.
     - Ты права, я попал сюда случайно, мне не по душе эта вакханалия. Император вызвал на доклад и вместо доклада меня втянули в загул.
     - Ладно, брось всякие морские басни. Веселись сам, пока молодой. Завтра встретимся у меня во дворце после захода солнца, не опоздай, - лукаво взглянув на командующего флота, Эпихарида увильнула, скрывшись в толпе танцующих масок.
     Их встречи участились и на одной из них, в тихом месте, она пленила возлюбленного своей настойчивостью распущенной девицы. Он потерял голову. Вот тут-то она и втянула нового возлюбленного в интригу-заговор. Она понимала, что притянуть такого ответст-венного человека в заговор против императора, значительно поможет заговорщикам. Она глубоко ошибалась в отношении командующего флотом. Вместо того, что-бы присоединиться к забастовщикам, Прокул донёс на них Нерону.               
     Эпихарида даже под пытками перед лицом Нерона не выдала заговорщиков, а Прокула обвинили в клевете и его казнили. Встревоженные происходящим, заговорщики форсировали дату покушения на Нерона, определив место покушения – в Риме, в день игр, посвящённых Цецере. Было решено, что Пизон станет новым  принцепсом, если его признают преторианцы. Тогда он должен будет жениться на дочери бывшего императора Клавдия Антония, чтобы обеспечить себе преемственность власти.
     Накануне установленного дня покушения на Нерона об этом стало известно вольноотпущеннику Милху. Рано утром он донёс Нерону на своего патрона, одного из главных заговорщиков. Все участники заговора были схвачены. Пизон покончил с собой. Арестовали более сорока человек, из них девятнадцать принадлежали к сенаторскому сословию, двадцать человек казнили или принудили к самоубийству, в том числе Сенеку, Петрония и Руфа.
     Ещё в 63 году у Нерона родилась дочь, Клавдия Августа, но через четыре месяца после рождения девочка умерла. После её смерти по настоянию Нерона она была обожествлена, и в её честь построили храмы, в ко-торых жрецов заставляли  отправлять культ божественной Клавдии Августы. Через два года жена Нерона, Поппея, вновь забеременела, но во время семейной ссоры, пьяный Нерон ударил жену в живот, что привело её к смерти. Тело жены забальзамировали и похоронили в семейном мавзолее, и она было обожествлена. После смерти жены, Нерон связался с Статилией Мессалиной, женой Марка Аттика. Нерон вынудил Марка совершить самоубийство и женился на своей любовнице, Статилии.
     Многие источники истории древнего Рима упоминают, что все императоры династии Домициев известны своими тайными гомосексуальными связями. Нерон был первым из императоров этой династии, кто праздновал  открыто  свадьбы  со своими любовниками,    создавая театрализованную имитацию римского ритуала. С евнухом Спором, Нерон отметил свадьбу, одев его, как императрицу. В некоторых свадьбах Нерон играл «роль жены». После раскрытия заговора, Нерон стал подозрителен, ещё больше отстранился от управления государством, возложив эти обязанности на своё окружение, уйдя с головой в поэтические и спортивное увлечение, принимая участие в различных конкурсах и соревнованиях, в которых он всегда становился «победителем». В полной мере возобновились забытые со времён Калигулы оргии, длящиеся несколько дней подряд. При всём этом разгуле, Нерона не покидала мысль завладеть святой чашей Грааля. В ней он видел спасение, и может быть и отпущение грехов, которых за ним числилось множество.
     - Сертеций, нет ли каких сообщений от Патрия, - не первый раз спрашивал Нерон своего друга.
     - Нет, мой патрон, нет, - отвечал заученную фразу неоднократно Сертеций.
     Нерон только и надеялся на божественное дарение – чашу Грааля, которое должно было свалиться к нему с неба. Он на это так сильно надеялся, что часто ему казалось, что она - эта чаша - уже у него в руках, и он покажет этому ничтожному Сенату и всем его против-никам, кто главный на этой Земле. Но сообщений о чаше Грааля всё не было и не было.
     В 64 году, перед пожаром в Риме, в Италии разразилась чума, унесшая огромное количество жизней. Несмотря на это несчастье, всего через год, когда Рим не успел ещё   отойти от чумы, Нерон проводит Квинквиналию, а в 67 году он приказывает простроить канал через Коринфский перешеек, постройку которого планировали ещё при Тиберии. Сам Нерон первым воткнул лопату в землю.               
     Восстановление Рима  после пожара и грандиозные игры, на организацию которых уходило массу денег, преодоление чумы, строительство самого дорогого «Золотого дома» и канала, подорвало экономику государства. Провинции истощились под гнётом невыносимых налогов, и это привело к восстанию.
      В марте 68 года наместник Галии, Гай Виндекс, недовольный экономической политикой Нерона и непомерными налогами на провинции, поднял свои легионы против императора Нерона.  Подавить восстание поручено было наместнику Верхней Германии, Луцию Руфу.      Виндекс понимал, что самостоятельно ему не справится с войсками Руфа,  поэтому он призвал на помощь наместника Испании Сервия Гальбу и предложил ему объявить себя императором. На  таких  условиях  Гальба согласился поддержать восстание. Легионы в Испа-нии и Галлии тоже были недовольны Нероном, бывали перебои с выплатой денег, ухудшилось снабжение войск. Легионеры провозгласили Гальбу императором и двинулись на соединение с Виндексом, но не успели. Двумя месяцами позже войска Руфа напали на легионы Виндекса на марше и легко разбили его войска.               
     Остатки мятежных легионов бежали и присоединились к Гальбе. Войска Руфа пропустили Гальбу к Риму. Сенат объявил Гальбу врагом народа. Но на его сторону стал второй префект преториацев, Гай Сабин и большая часть гвардии Нерона. Нерон покинул Рим и бежал в сторону Остии, в надежде собрать флот и армию в лояльных ему восточных провинциях. Бежавшие вместе с Нероном люди, узнав о состоянии дел, открыто перестали подчиняться приказам императора. Нерон был вынужден вернуться в свой дворец в Палатине. Нерон увидел во дворце страшную картину, охраны дворца не было. Около полуночи он отправил с гонцами приглашение во дворец всем, с кем обычно участвовал во дворцовых оргиях. Никто не откликнулся. Нерон пошёл по комнатам дворца, ища солдата или гладиатора, чтобы тот мог заколоть его мечом. Во дворце были только рабы. Не мог же император доверить собствен-ную жизнь каким-то рабам. Нерон выбежал из дворца, с одной мыслью броситься в Тибр, но у него не хватило на это силы воли. «Сила воли» у него была вешать и казнить друзей и врагов, но самого себя – не хватило мужества. Одна только мысль сверлила помутневший мозг Нерона, успеет ли Патрий с чашей Грааля к нему в Рим до того, как его самого казнят.
       Вернувшись во дворец, он нашёл там своего вольноотпущенника, который  посоветовал  всеми покинутому императору отправиться на загородную виллу в четырёх милях от Рима. В компании четырёх преданных ему слуг, Нерон добрался до виллы и приказал слугам вырыть для него могилу. Вскоре прибыл курьер, сообщивший, что Сенат объявил Нерона врагом народа и намеревается предать его публичной казни. На самоубийство у него не хватало силы воли, он упрашивал слугу заколоть его кинжалом. Вскоре послышался стук копыт. Нерон понял, что это едут его арестовывать и при помощи своего секретаря, Эпафродита, перерезал себе горло. Когда всадники въехали на виллу, они увидели лежащего в крови императора. Тот всё ещё был жив. Последними словами императора Нерона были: «Так гибнут императоры и талантливые артисты, не успевшие заполучить заветную святую чашу». Один их всадников попытался остановить кровотечение, но было уже поздно. Нерон скон-чался. Никто не хотел заниматься похоронами бывшего императора. Узнав об этом, его бывшая любовница, Акта, и его кормилицы, Эклога и Александрия, завернули его останки в белые одежды и предали огню. Прах установили в родовой усыпальнице Домициев на Садовом холме.
     По сохранившимся  записям Светония, все римляне открыто приветствовали смерть Нерона. Сенат и верхние классы общества были рады смерти императора, а нижние слои населения наоборот, были опечалены таким поворотом событий. В восточных провинциях смерть императора оплакивали ещё долгое время, как писал  Апполоний Тианский новому императору Веспасиану. Имя Нерона было стёрто с некоторых монументов, а под многими его изображениями поставили другие имена. Со смертью Нерона закончилась династия Юлиев-Клавдиев. Четверо претендентов на титул императора развязали гражданскую войну.
     Эта гражданская война, продолжалась  весь следующий год. Отон и Вителлий, в своих речах обещали римлянам продолжение политического и экономического курса Нерона. В конце 69 года войска Веспасиана разбили Вителлия, вступили в Рим и провозгласили Веспасиана императором, основав новую династию  Флавиев.       
     В истории образ Нерона оценивается поразному, от ненависти до преклонения. Про святую чашу Грааля в Римской империи больше никто не вспоминал.

                МЕРОВИНГИ

     - Я собрал вас, славные рыцари нашего короля, Сигеберта третьего Меровинга, за малым «Круглым столом» по очень важному делу, - начал своё вступление благородный рыцарь Нантус. – Хуже было бы нам всем, если бы вас собрал Сам король за «Большим рыцарским столом» и начал разбираться с тем безобразием, которое себе позволил наш славный молодой рыцарь Лотер (рыцарство – всадники, воины вассала-хозяина, только нарождалось в Европе – примеч. Автора).
     Рыцари сидели молча. Некоторые, потупив свои взоры, разглядывали загадочные росписи мраморного пола залы, другие внимательно  осматривали красочные гобелены на высоких стенах. Большую залу дворца благородного рыцаря Нантуса заполнили рыцари, одетые по-боевому, в полном облачении. Начищенные доспехи отбрасывали блики скупых солнечных лучей, пробивавшихся сквозь стрельчатые окна в этот весенний день. Кончились длинные осенне-зимние дни в центральной Европе. Рыцари оживились, ожидая новых военных походов, побед и завоеваний, что, правда, не всегда заканчивались победой, но надежда их не покидала.
     - Благородный рыцарь Нантус, - начал, казалось, совсем не вовремя самый молодой, только нацепивший латы, Гольтер, сын уважаемого придворного слуги, - если наш король Сигеберт третий Меровинг, то где же предыдущие два Меровинга?
     - Видно, ты не обучен этикету, мой юный друг, хотя мечом орудуешь хорошо. Вот закончим наше разбирательство, тогда поговорим и о нашем короле.
     - Что же такое совершил наш славный рыцарь Лотер? – раздавались голоса со всех сторон.
     Благородный рыцарь Нантус обвёл тяжёлым взглядом собравшихся рыцарей, останавливая подолгу на каждом из своих отважных воинов свой взор немигающих глаз. Эти немигающие глаза настораживали и даже пугали отважных рыцарей. Не каждый мог выдержать их мрачный вид, не предвещающий ничего хорошего. Многие славные походы под его командованием совершили эти достойнейшие рыцари, и теперь он, отважный воин короля, должен разбираться в разного рода склоках и неприятностях между рыцарями.
     - Славный рыцарь Лотер, расскажите высокому собранию, как вы могли допустить высказывания в присутствии простолюдинов, слова, порочащие имя нашего короля, - на одном дыхании выпалил Нантус.
     Лотер сидел, как вкопанный, опустив голову на рукоять тяжёлого меча. Все рыцари, сидящие за большим столом, повернулись в его сторону.
     - Лотер, говори, - повелительным тоном, обратились друзья к молодому, но уже проявившему себя в битвах, бесстрашному рыцарю. – Из-за чего разгорелся спор между вами, тобой и славным рыцарем Ивеном Белым?
     - Спросите у него самого, - только и мог выговорить шёпотом, Лотер, не поднимая головы.
     - Мы и у него спросим, если понадобится, но ты нам должен ответить первым, как зачинщик распрей с нашим отважным рыцарем, Ивеном Белым, - раздались голоса со всех сторон.               
     Его называли Ивеном Белым, в отличии о того, как звали его отца, Ивена Чёрного, отважного рыцаря, павшего в боях за короля.
     - Он обозвал меня «ослиной мордой», - чуть слышно произнёс Лотер.
     - За  что  он  тебя так назвал, хотя это не достойно славного рыцаря, - строго спросил Лотера благородный рыцарь Нантус.
     - Я утверждал, что Святая чаша Грааля существует в жизни, и она хранится в самых потаённых местах королевских хранилищ.
     - И всё?!
     - Я назвал его малограмотным тупицей, что не достойно славного рыцаря. А он обозвал меня «ослиная морда». За такое оскорбление я вызвал его на турнирный бой.
     - Какое основание ты имел утверждать это про Святую чашу Грааля? – не переставая задавать вопросы, обратился Нантус к Лотеру.
     - Для этого достаточно было прочитать старинные тайные манускрипты, в которых всё сказано про Святую чашу Грааля.
     - Что же ты прочитал в тех тайных манускриптах? – не унимался Нантус. - Расскажи высокому собранию. Достойные рыцари тоже хотели бы приобщиться к этой великой тайне.
     - Чтобы потом самим рассказывать эту историю при простолюдинах? -  ехидным тоном произнёс славный рыцарь Илин.
     - Неужели вы не понимаете, какой урон приносит такая болтовня в присутствии простолюдинов, - обратился Нантус к сидящим за большим круглым столом рыцарям. – Разве вы не помните, сколько было неприятностей, когда народ узнал про Святую чашу Грааля. Что нам делать с этими простолюдинами, если они снова взбунтуются?
     - Что ты к народу имеешь? – ответил вопросом на вопрос командир учебного отряда молодых рыцарей, Лаутен.               
     - А то, что они требуют показать им Святую чашу Грааля.  - А иначе, что будет?
     - А будет то, что было три года тому, когда взбунтовался народ, - ответил Артур.
     - Ты имеешь в виду старую историю с увеличением налога на пашню? Так и расправились мы быстро. Отправили в лучший из миров недовольных, и всё успокоилось.
      - Можно  подумать, что  у  нашего достопочтенного короля  неисчерпаемый запас этих самых недовольных, - вмешалась в разговор Гвинта, жена Нантуса, руководившая приготовлением напитков и еды для рыцарей.
     - Молчи, женщина, - рявкнул на жену Нантус, - тебе не давали слова. Тут рыцарский Совет решает важные дела, ты  со  своими куриными мозгами и глупыми вопросами не встревай.
     Собрание замерло в оцепенении. Все переглядывались, ожидая тяжёлой развязки. До многих доходили слухи, что не в первый раз возникали и даже прилюдно распри между Гвинтой и Нантусом. Многие хорошо знали тяжёлый нрав и железную руку Гвинты. Она, на удивление многих рыцарей, тем более, женщин королевства, прекрасно сидела в седле, искусно владела тяжёлым рыцарским мечом и не уступала даже некоторым рыцарям в ловкости рукопашного боя. На этот  раз обошлось, женщина с высоко поднятой головой удалилась на кухню и больше в зале не появлялась.
     - Нам ясна суть дела, - сказал Нантус, когда его жена покинула высокое собрание. - Расскажи, славный рыцарь Лотер, что же ты вычитал в тех манускриптах про Святую чашу Грааля.
     - В старинных манускриптах я случайно наткнулся на судебное разбирательство в далёкие времена в наших землях с лазутчиком, засланным в Галлию из могущественного в те годы Рима славным императором Нероном, неким молодым человеком, выдающим себя за барда. Я забыл его имя, но он сам  из галлов. Якобы, он под видом собирателя песен, выискивал  Святую чашу Грааля.
     - Это он сам рассказал, этот бард, или это предположение судей? – не унимался Нантус.
     - Там это не указано, но думаю, что он это сказал под пытками.
     - Почему – под пытками?
     - Там  много  всякого  такого  написано, но следствие закончилось в связи со смертью подозреваемого. От чего мог умереть молодой человек? От пыток, я так думаю, - ответил Лотер, встряхнув длинными, спадающими ниже плеч, белыми кудрями, гордость молодого рыцаря. Действительно, таких красивых и длинных волос не  было  ни у кого из  рыцарей.
     Ещё с языческих времён и до конца династии Меровингов, длинные волосы были привилегией королевской крови и называли их современники «длинноволосыми королями». Весь народ верил, что Меровинги обладают сакрально-магической силой, заключающейся в чрезвычайно длинных волосах их владельцев, в «королевском  счастье»  и  в благополучии всего франкского народа. Такая причёска отделяла их от подданных, которые носили в обязательном порядке короткие стрижки, популярные в римскую эпоху. Короткая стрижка отделяла королевскую кровь от низкого положения слуг и рабов. Попытка ношения длинных волос простолюдинами, каралась очень строго, вплоть до казни.
     Во второй половине VII века указами короля разрешалось носить длинные волосы самым приближённым к королевскому дому, отмечая этим высокое  уважение и доверие короля к своим подчинённым.
     Отсечение волос считалось тяжелейшим оскорблением для представителей династии Мервингов и доверенных лиц, носивших длинные причёски с разрешения самого короля. Это означало потерю прав вплоть до прав обладания властью.
     - Так вот, - заключил Нантус, - твоя болтовня не стоит того, чтобы ты носил длинные волосы, тем более, что ты собирался вызывать на турнир молодого рыцаря Ивена Белого из-за этой чепухи.
      Лотер побелел, руки его задрожали, он не мог найти себе места, его речь стала тихой и мало понятной.
     - Благородный рыцарь Нантус, я  понял  свою ошибку по молодости, - каялся Лотер перед Высоким собранием, - я прощаю Ивена Белого за оскорбление, нанесенное мне им по неопытности. Мы помиримся? Правда, Ивен, - с мольбой в  голосе обратился он к молодому рыцарю.
     - Дай твою руку, друг, - протягивая руку Лотеру, сказал, волнуясь, Ивен Белый. Лотер с трудом снял тяжёлую перчатку с дрожащей руки и протянул свою руку. Они обменялись рукопожатием в знак примирения.
     Все, сидящие за большим  столом, рыцари,  поздравили помирившихся молодых воинов-друзей.
     - Благородный рыцарь, Нантус, - не унимался Гольтер, - думаю, что  теперь  можно нам узнать про наших королей, наших Меровингов?
     - Если коротко, то расскажу. Меровинги - очень древняя династия. По легенде одним из предков королей династии Меровингов был Меровей, воинственный вождь салических франков.
     - Да, нас тогда ещё не было, - с сожалением бросил молодой рыцарь Хлодвен, - боевые времена были.               
     - Не перебивай старшего, - зло бросил Нантус. - Именно ему Меровинги обязаны именем своей династии и гордились своим происхождением от него. Народная легенда донесла до нас дела давно минувших дней, что Меровей, якобы, был рожден его женой от морского чудовища.               
     - Может такое быть, чтобы женщина родила от какого-то морского чудовища? – не унимался молодой рыцарь Гольтер.               
     - Что-то ты  сегодня слишком много задаёшь вопросов, - сказал в ответ Нантус, - как бы тебе не пожалеть за любознательность.               
     - Это не любознательность, а необходимость рыцарю знать всё досконально, - обиженно ответил молодой рыцарь Гольтер.               
     - Первым вождём франков считается Хильдерик, сын легендарного Меровея. Он знаменит расширением франкского королевства, сражаясь под предводительством римского полководца Эгидия с вестготами. А вот, внук Меровея, Хлодвик, после смерти своего отца, сына Меровея, Хильдерика, своими победоносными завоеваниями присоединил  север Галлии  между Луарой и Сеной, потом расширил границы своего государства до верховий Рейна, разгромив сильных аламаннов, сделав столицей Париж. Сыновья Хлодвига ещё больше расширили границы, присоединив  обширные области Прованса. Может быть хватит забивать вам головы этими подробностями, -  обратился Нантус к рыцарям, внимательно слушавших своего начальника.                -
     - Нет, нет, продолжай, - неслось со всех сторон. Рыцари были огорошены такими подробностями и красивым рассказом их предводителя.
     - Хорошо. В следующий раз я приведу к вам королевского скриптора (переписчика книг – примеч. Автора) и главного хранителя королевской библиотеки, уважаемого Прокта. Он знает много историй про наших королей и Святой Чаши Грааля. Он настоящий алхимик, - ответил Нантус.
     - А если мы отправимся в крестовый поход по защите христианских  святынь, как говорят все вокруг, то и не успеем узнать подробности боевых подвигов династии наших великих королей, под знамёнами которых мы идём завоёвывать восточные земли? – не унимались рыцари.
     - Думаю, что встреча будет раньше нашего удачного похода на Восток, - закончил разговор Нантус.
     В ближайшие дни рыцари собрались по команде своего старшего товарища и начальника. В зал вошёл пожилой человек, странно одетый в большой широкий балахон  тёмного  цвета  с  большим белым чурбаном на голове. По балахону с ног до головы были разбросаны бле-стящие звёзды, как свидетельство причастности его хозяина к верховным силам, алхимии, астрологии и другим тайнам современных наук.
     - Приветствую  Вас, храбрые  королевские  рыцари. Вас интересует истории нашего королевства, знаменитого дома Меровингов. Это очень важно, что молодое рыцарское поколение интересуется своей историей.               
     Первым вождём франков считается Хильдерик, сын легендарного Меровея. Он знаменит…
     - Уважаемый Прокт, это мы уже знаем от нашего Нантуса. Расскажите лучше про Святую Чашу Грааля, - перебил знаменитого учёного молодой рыцарь Свитр.
     - Хорошо. Расскажу вам про Святую чашу Грааля, молодой человек, но всё же перебивать старших неприлично. Учите это на будущее, если мечтаете стать настоящим рыцарем, как прославленный Нантус, - парировал Прокт.
     Следующий раз отодвинулся на неопределённое время в связи с трагическими событиями. Спор между молодыми рыцарями Лотером и Ивеном Белым не утих даже после их «примирения», пожатием рук.
      Не успели рыцари разойтись после  собрания за Малым рыцарским  «Круглым столом», как спор между Лотером и Ивеном Белым разгорелся с новой силой.
     - Думаешь, что тебе обойдётся оскорбление в мой адрес, то ты глубоко ошибаешься. Такое не прощается.
     - Твоё рукопожатие ничего не значит? Где твоя рыцарская доблесть и верность твоему слову, -  вызывающе ответил Ивен Белый. – Это не рыцарский поступок. Я думал, что храбрый воин, которым ты себя считаешь, не будет и не может отказывать от дачи слова дружбы.
     - Ты ещё будешь меня оскорблять. Я не считаю себя храбрым воином. Это считают так мои друзья-рыцари. Я просто без страха и упрёка выполняю свой долг перед нашим королём.
     - А я, по-твоему, не выполняю свой рыцарский долг? – обиженно ответил Ивен Белый.
     - Это мы ещё посмотрим в первом же боевом походе, который, я надеюсь, будет в ближайшее время. В бою сразу становится видно, кто настоящий воин, а кто трус.
     - Ты ещё смеешь называть меня трусом, когда я защитил  в  бою нашего отважного благородного рыцаря Нантуса, - парировал Ивен Белый. – Получается, что мы так и не помирились. Ну, что ж, я принимаю вызов на рыцарский турнир. Будем драться до первой крови, - и бросил он свою перчатку к ногам Лотера.
     - Почему до первой крови – до полной победы. Я не перенесу такого оскорбления, - Лотер покраснел от ярости. Какой-то мальчишка может его так оскорбить, первым бросил ему перчатку.               
     -  Пожалеешь о своей уверенности, «мой друг», - язвительно бросил Ивену Белому в сердцах Лотер.
     - Я буду драться до последнего в честь одной дамы, - гордо ответил Лотеру Ивен Белый.
     - У тебя уже есть дама сердца? – надсмехаясь, ответил Лотер. – Не рановато ли? Тебе время пить молоко у мамочки, она с нетерпением ждёт тебя дома, а ты тут разглагольствуешь о какой-то даме. Смешно.
     - Будет тебе смешно, когда попросишь пощады, лёжа на песке с пробитой рукой, - заносчиво ответил Ивен Белый, забывая, с кем имеет дело.
     - Завтра в полдень на турнирном ристалище в полном боевом снаряжении и верхом, - повернувшись, чтобы уйти, ответил Лотер.
     - Послезавтра в полдень, - ответил Ивен Белый.
     - Неужели тебе понадобится целый день, чтобы тебе постирали споднее?
      Ивен Белый, покраснев до корня волос, бросился  на Лотера, аж  искры разбежались во все стороны от удара друг друга латами. Лотер, оттолкнув от себя разъярённого «друга», спокойно пошёл прочь, обернувшись назад, бросил. - Завтра! Не забудь дома своего верного коня!
     Ивен Белый весь оставшийся день и большую часть ночи потратил на приготовление к боевому поединку не на жизнь, а на смерть кого-нибудь их них. Мать крутилась вокруг, не понимая, что случилось с сыном.               
     Она знала, что  готовится  поход  на Восток, уже смирилась с этим, но чтобы это было так внезапно, не могла понять.
     - Сынок, куда это ты собрался на ночь глядя? - взволнованно спросила мать. -  Поход не так скоро, как говорил Нантус, а ты уже готовишься к походу?
     - Есть дела и поважнее похода. Мы всегда успеем, -  ответил Ивен матери.
     Мать почуяла неладное в поведении сына и в его ответе. Она «вспомнила», что ей необходимо посетить соседку, та ещё вчера просила зайти и быстрым шагом направилась в дом Нантуса.
     - Дорогой Нантус, мене неспокойно,  сын куда-то собирается во всём снаряжении. Неужели в поход?
     - Какой поход? Возможно, но не сегодня и не завтра. Нам ещё предстоит немало дел до похода.
     - Так что же случилось?
     - Утром узнаю. Спасибо, что пришла. Я раздумываю, брать ли твоего сынка в поход или нет. Мне жалко тебя. Ты потеряла мужа, такого замечательного человека и воина, а тут ещё этот сосунок, хотя и отважный малый.
     Ранним  утром  Нантус  уже  знал, в чём дело, он просто спросил у знакомого соседа, живущего рядом с Лотером что делал Лотер вечером дома, и когда тот ответил, что Лотер готовился в поход, проверял снаряжение и оружие, ему всё стало ясно.
     Нантус, не  долго  думая, отправился на рыцарское ристалище и затаился в ближайшем леске. Ждать пришлось долго. Только к полудню на поле появился Лотер на коне в полном боевом снаряжении и вслед за ним там же оказался и Ивен Белый. Нантус не просчитался, где ещё могут сражаться «доблестные» воины, обученные и воспитанные, его рыцари.
      Как  только  воины  начали  сближаться  для  кровавой схватки из-за ерунды, Нантус выскочил из засады и на полном скаку врезался между ними и отхлестал обеих знаменитой плёткой. Все рыцари знали силу удара и возможности Нантуса и его плётки, приспособлен-ной для боя с тяжёлым свинцовым наконечником. Он в совершенстве владел этим, казалось бы, простым орудием, но  в  его  руках  это  становилось грозным боевым средством. Отхлестав в полную силу драчунов, и когда они оба, не сговариваясь, подняли правую руку, мол, сдаёмся, он опустил своё грозное оружие и назидательно сказал коротко и доходчиво:
     - Нам предстоит в скором времени тяжёлый поход на Восток, в Крестовый поход по защите наших святынь, тогда и покажете своё удальство, - повернулся Нантус и спокойным шагом направил свою лошадь домой.
     Через пару дней Нантус собрал рыцарей, как ни в чём не бывало, осмотрел всех и сказал, что завтра в полдень они встретятся со знаменитым Проктом и он продолжит историю  нашего королевства, про династию наших королей и, конечно, про Святую чашу Грааля.
      - Дорогие мои уважаемые рыцари, продолжим рассказ о наших королях, династий и чаши Грааля, - начал всеми уважаемый главный хранитель королевской библиотеки, лучший переписчик книг, знаток многих забытых языков, уважаемый Прокт. Он нараспев, не торо-пясь, рассказывал или вернее, напевал, балладу о Святой чаше Грааля.

(Свободный перевод на русский язык)

     Баллада о Святой Чаше Грааля

Начнём народную балладу с далёких лет,
Когда короли вели постоянные войны
В тяжёлой битве за земли и богатства.
Известный в те времена король Артур
Потерял всё своё войско и был захвачен
Коварным до крайности царём дикарёй.
Тридцать лет и три года томился Артур
В темнице короля дикарей на скудной еде.
И думал все эти годы царь дикарей,
Какой ценой мог он выпустить на свободу
Побеждённого короля. Всё же - короля.
И придумал, или кто подсказал ему.
Пусть Артур ответит на один вопрос:
«Что на самом деле хотят женщины?»                И король-победитель освободит его.
Если Артур найдёт ответ за один год,
Король вернёт половину его богатства,
Королевское звание и будет ему другом.
На что он имеет три попытки, и всё.
После неудачной первой попытки
Артур лишится всего своего богатства,
После второй – потеряет звание короля,
После третьей – то он  будет казнён.
Задумался Артур, не хотелось терять
Ни одной из предложенной потери.
Но и ответа не было на простой вопрос.
Женщины отвечали обо всём, что угодно:
Богатство, красоту, вечную молодость,
Любви и преданности, защиту у мужчин.
Но все эти ответы были банальными
И Артур понимал, что это всё было не то,
Напрасно он ожидал оригинального ответа.
Артур помнил, что имеет всего три попытки.
Наконец, ему сказали, что есть старая ведьма,
Готовая дать ему ответ на трудный вопрос,
Но плата за это будет очень высока.
Выбора не было, и он сам нашёл  ведьму
И спросил, что она хочет взамен за ответ?
«Плата твоя высока. Отдай мне в мужья
Самого лучшего из твоих рыцарей, Гаваина».
«Не хочу заставить друга пойти на жертву.
Лучше я буду казнён, чем предам друга».
«Дело твоё. На нет и суда нет» - ответила она.
Ведьма-то была жутко страшная, старая,
Противная и с одним зубом шамкающего рта.
Узнав об этом, Гаваин  сильно возмутился:
«Жизнь короля важнее для всего королевства.
Согласен, женюсь на противной ведьме,
Это не самая страшная кара за жизнь короля».
Ведьма ответила на простой вопрос Артура.
 «Женщины мира хотят больше всего в жизни                Всегда распоряжаться собственной жизнью».
Король не поверил, что ответ так прост.
Но ему ничего не оставалось, как согласиться.
Риск высок, первая попытка, всё или ничего.
Царь дикарей был поражён таким ответом
И помиловал Артура, жизнь его была спасена.
Артур получил обратно почти всё царство.
Рыцарь Гаваин был настоящим мужчиной,
Люди радовались такому исходу событий
И наступило время свадьбы ведьмы и рыцаря.
На  свадьбе невеста вела себя отвратительно,
Ела руками, хватая своими грязными лапами
Еду из тарелок, чертыхалась и громко кричала
На всех: «Черти, чего не поёте в мою честь».
Скрепя сердце с отвращением жених ожидал
Наступления времени первой брачной ночи.
Но когда он вошёл в спальню перед ним
На брачном ложе лежала молодая красавица.
Это была самая красивая из виденных им.
Он опешил и не смог вымолвить ни слова,
Но потом очнулся и спросил свою невесту:
«Что произошло? Что случилось с тобой?»
Красавица-ведьма ответила ему, кокетничая:
«Благодарность за хорошее отношение ко мне,
Когда я была страшной и противной, согласна
Половину времени быть молодой красавицей,
А половину – старой противной ведьмой.
Выбирай, какой хочешь, чтобы я была днём,
Какой – ночью в постели». Гаваин задумался,
Хочет ли он днём на людях с красавицей,                А ночи проводить в постели со старой каргой?
Или наоборот - днём иметь при себе ведьму,
А ночи проводить с красавицей – женой?
«Знаешь, дорогая, решай сама эту проблему».
«Рада слышать от тебя, дорогой, эти слова,                Ты уважаешь меня и даёшь мне возможность
Распоряжаться своей собственной жизнью.
Я всегда буду красавицей и днём и ночью».
Мораль этой истории: не так уж важно -                Красивая женщина, страшная, умна, глупа,
Внутри всё равно будет немного ведьма.

     - Думаю, что нам следует закончить нашу балладу, устали вы, несомненно, от моего заунывного песнопения, - сказал алхимик-звездочёт и встал,  собираясь уходить.
     Что тут поднялось. Рыцари вскочили со своих мест и громко, жестикулируя и возмущаясь, требовали, как и полагается настоящим рыцарям, продолжения баллады.
     - Хорошо, продолжим, но чтобы все сидели тихо, - ответил королевский скриптор. Он знал, чем заинтриговать слушателей, чтобы сидели тихо и внимательно слушали его. Старый приём опытного лектора.
     - А что же со Святой Чашей Грааля? – спросил один из нетерпеливых рыцарей.
     - Я и говорю. Сидите тихо и всё узнаете. Я же сказал, что баллада наша начинается с очень давних времён. Много ещё событий ожидает вас, дорогие мои рыцари. А пока сделаем перерыв для личных нужд,  и продолжим.
     Скриптор послал одного их прислужников к себе домой, принести лютню о семи струнах. Задание было выполнено в несколько минут. Ритор уселся удобно на низком стуле, приладил лютню, прошёлся слегка по струнам и запел тихим за-унывным голосом.
     - Баллада про короля Артура сочинена знаменитым бардом Талиесином много лет тому. Поэма посвящена походу короля Артура в Аннун – валлийский потусто-ронний мир и называется она «Трофеи Аннуна». Может это правда, а может и вымысел:

                ТРОФЕИ АННУНА
Пою благого Сюзерена, Владыки сей страны,
Что власть высокую свою по всей земле простёр.
Мрачна была темница Гвейра, угрюмый Каэр Сиди,
Страшась коварной мести Пуйла и злобы Придери,
Никто на свете до него в неё не проникал.
Тяжёлая синела цепь на крепкой шее у него.
Средь воплей Аннуна горькой скорбью напев звучал,
Но даже там великим бардом сумел остаться он.
Нас было втрое больше, чем могут сесть в Придван,
Но только семеро вернуться смогли из Каэр Сиди.
  О, я ль не стою громкой славы, и песен и хвалы
За то, что сам четыре раза бывал в Каэр Придван?
Когда впервые слово правды услышал от Грааля?
Когда его своим дыханьем согрели девять дев.
А разве Грааль владыке Аннуна не принадлежал?
По краю этого Грааля жемчужины блестят.
Он никогда не дарит пищи для труса и лжеца.
Но меч, сверкающий над ним, взметнётся к небеса
И крепкой длани Леминауга изведёт покой.
У тяжеленных врат Уфферна чуть теплится огонь,
Когда мы прибыли с Артуром –  славный был денёк!
Нас только семеро вернулось домой из Каэр Ведвид!
Я ль не достоин громкой славы, и песен, и хвалы,
Чтоб пели их в Каэр Придван, на острове Дверей,
Там, где рассвет и тьма ночная встречаются всегда,
Там, где хозяин дорогим вином поит гостей сполна?!
Нас вышло в море больше, чем вместит Придван,
Но только семеро вернулось домой из Каэр Ригор!
Я не позволю славным бардам восторги расточать,
Не видели они доблести Артура у Каэр Видир!
На стенах там пять дюжин сотен стояло день и ночь,
И было очень трудно дозорных обмануть.
Ушло с Артуром втрое больше, чем вместил Придван,
Но только семеро вернулись назад из Каэр Колур!
Нет, бездарям я не позволю пустой хвалой бряцать.
Они не видели той сечи и тех, кто бился в ней,
Неведом им тот ясный день, когда родился Гви,
Они не знают, кто его не отпускал в Девви.
Они не видели быка с повязкою на лбу,
Ярмо его – сто сорок ровно ладоней в ширину.
О, много нас ушло с Артуром! Печально вспоминать…
Но только семеро вернулось домой из Каэр Вандви!
Я не позволю петь хвалы трусливым болтунам,
Они не знают дня, когда герой наш в мир пришёл,
Ни часа славного, когда на свет родился он,
Ни среброглавого быка, который был у них.
Баллада об Артуре и славных дел его - не конец.
О, много нас ушло с Артуром на славные дела,
Не помогла и сила та, что в Граале заключена,
Но только семеро вернулись назад из Каэр Охрен.

     Лектор замолк и только его длинные тонкие пальцы продолжали перебирать струны лютни. В зале стояла мёртвая тишина. Рыцари сидели завороженные пением ритора. Они не всё поняли из баллады, но сам тон и отдельные слова оставляли немыслимое впечатление.
     - Уважаемый Прокт, а Святая Чаша Грааля досталась королю Артуру после этой  тяжёлой битвы? – не выдержал длинной паузы молодой рыцарь Охлав.
     - Из этой баллады мы так и не узнали о судьбе Грааля, но можем судить точно о том, что король Артур видел её. Знаменитый бард Талиесин тем и знаменит, что сочинял он баллады и пел в них только то, что видел сам лично. Никакие рассказы и легенды не были темой его сказаний, баллад и письменных записей, дошедших до наших дней. Пути сей тайны очень запутаны. Вокруг Святой Чаши Грааля создано множество легенд и мифов.
     - Расскажите нам о них, - взмолились рыцари.
     - Хорошо, если Нантус будет так любезен нам это рарешить.
     Получив от Нантуса разрешение явиться в замок своего командира в свободной одежде, рыцари собрались задолго до назначенного часа встречи с лектором, радуясь весеннему солнцу, хорошей погоде и свободной одежде. Это не тяжёлые латы, вооружение и снаряжение рыцаря.
    - Продолжим нашу встречу, мои дорогие рыцари. Я вам расскажу одну из самых старинных легенд про ко-роля Артура, дошедших до наших дней. Дело происхо-дило в те далёкие времена, когда бритты, завоевав большие земли в Европе, поработили многие княжества, сдирая  с князей и народа большую дань…
     Продолжить свой рассказ помешали Прокту срочная подготовка и выступление славных рыцарей в Крестовый  поход на Восток.

                * * *


                Краткая справка
     Первый Крестовый поход был организован в 1095 году по инициативе Папы Римского Урбана II с целью освобождения священного города Иерусалима и святых мест из-под ига сарацинов (арабов и турок сельджуков).
     Но в первый поход пошли не рыцари, а обычные крестьяне и малоимущие горожане, плохо знавшие военное дело, слабо вооруженные. Часто они выступали с вилами и пиками, сделанными из обычных палок сельско-хозяйственного инвентаря во главе с проповедником Петром Амьенским. В 1096 году они прибыли в Константинополь и, не дожидаясь подхода рыцарского войска, переправились в Малую Азию. Они надеялись первыми воспользоваться огромными трофеями, которые им обещали их проповедники. Плохо вооружённое и ещё хуже обученное ополчение Петра Амьенского было без труда разбито турками.
     Весной 1097 года в столице Византии сосредоточились отряды рыцарей-крестоносцев. На их плащах из белой ткани спереди и сзади красовался огромный крест, вышитый умелыми руками любимых девушек. Главную роль в  первом крестовом походе играли феодалы Южной Франции: граф Раймонд Тулузский, граф Роберт Фландрский, сын нормандского герцога Виль-гельма (будущего завоевателя Англии) Роберт, епископ Адемар. В походе также участвовали граф Готфрид Бульонский - герцог Нижней Лотарингии, его братья Болдуин и Евстафий, граф Гуго Вермандуасский - сын французского короля Генриха I и граф Боэмунд Тарентский. Папа Урбан писал византийскому императору Алексею I Комнину, что в поход идут 300 тысяч крестоносцев, однако более вероятно, что в Первом крестовом походе участвовало несколько десятков тысяч человек, из кото-рых хорошо вооружёнными было только несколько тысяч рыцарей. Феодалы  и  простой народ всех национальностей на земле дружно выдвигались на Восток, по пути освободив от власти турок-сельджуков западную часть Малой Азии и устранив мусульманскую угрозу Византии и в июле 1099 года завоевали Иерусалим. Во время первого крестового похода было освоено Иерусалимское королевство и другие христианские государства, которые объединились под общим названием Латинский Восток.
     Одной из причин крестового похода был призыв о помощи, с которым обратился к Папе Римскому византийский император Алексий I. Сотни лет Византия была для западного христианского мира буферной зоной против воинствующего ислама, но в 1071 году, после поражения при Манцикерте, она утратила большую часть Малой Азии (пределы современной Турции), всегда бывшей жизненно важным источников людских ресурсов и средств. Перед лицом смертельной опасности гордая Византия вынуждена была просить о помощи.
     Победителями в битве при Манцикерте были турки-сельджуки – степные кочевники, прибывшие из Центральной Азии, принявшие ислам и ставшие главной силой на Ближнем Востоке. В то время как арабы были относительно терпимы к христианским паломникам, новые правители сразу стали чинить им препятствия. Это стало ещё одной причиной к крестовому проходу, с которым выступил в 1095 году в Клермоне Папа Урбан II. Призывы Папы римского, неистовые проповеди Петра Пустынника и других религиозных деятелей, вызвали небывалый подъем. В разных местах Франции и Италии наскоро снаряжались походы. Кроме того, тысячи людей стихийно собирались в отряды и двигались вперёд, по дороге грабя и убивая евреев, сея хаос на своём пути.
     На протяжении второй половины первого тысячелетия мусульмане завоевали большую часть Северной Африки, Египет, Иудею, Сирию, Испанию и множество других территорий. Однако, ко времени Крестовых походов мусульманский мир был разобщён внутри, между правителями различных территориальных образований шли постоянные междоусобные войны, и даже сама религия претерпела раскол на несколько течений и сект.
     Этим не преминули воспользоваться внешние враги – христианские государства и монголы на Востоке.
     Так, Реконкиста в Испании, Норманнское завоевание Сицилии, и атаки норманнов на североафриканском побережье, завоевания Пизы, Генуи и Арагона на Мальорке и Сардинии и боевые действия христианских правителей против мусульман на море, ясно демонстрировали вектор направленности западноевропейской внешней политики конца XI века.    
     Идея первого Крестового похода, в частности и всего Крестового движения в целом, берёт своё начало в обстановке, которая сложилась в Западной Европе по окончании эпохи раннего Средневековья. После раздела империи Каролингов и обращения в христианство воинственных венгров и викингов, наступила относительная стабильность.
     Однако, за предыдущие несколько веков в Европе сформировался целый класс воинов-рыцарей, которым теперь, когда границы государств более не угрожала серьёзная опасность извне, приходилось применять свои силы в междоусобных конфликтах и усмирении крестьянских бунтов. Благословляя Крестовый поход, Папа Урбан II сказал: «Кто тут обездоленный и бедный, там будет радостью и богатством наделён!»
     Непрекращающиеся военные конфликты с мусульманами позволили расцвести идее Священной войны против ислама. Когда мусульмане заняли Иерусалим – сердце христианской религии, Папа Григорий VII в 1074 году призвал воинов Христовых отправиться на Восток и помочь Византии, которая тремя годами ранее потерпела серьёзное поражение в бите при Манцикере, отвоевать священные земли.
     Воззвание Папы было проигнорировано рыцарством, но тем не менее, привлекло внимание к событиям на Востоке и спровоцировало волну паломничества на Святую землю. Вскоре начали поступать сообщения об издевательствах  и гонениях, которым подвергались паломники со стороны мусульман на пути в Иерусалим и другие священные города. известия о притеснении пилигримов вызвали волну негодования среди христиан.
     В начале марта 1095 ода на собор в Пьяченце прибыло посольство императора Алексея Комнина  прошением оказать Византии помощь в борьбе с сельджуками. 26 ноября 1095 года во французском городе Клермоне состоялся собор, на котором перед лицом знати и духовенства Папа Урбан II произнёс странную речь, призвав собравшихся отправиться на Восток и освободить Иерусалим от владычества мусульман. Этот призыв лёг на благодатную почву, идеи Крестового похода уже были популярны среди народа западноевропейских государств, и поход мог организоваться в любой момент. Речь Папы лишь обозначила устремления большой группы западноевропейских католиков.
     К крестоносцам присоединился и отряд византийской армии, а также остатки ополчения Петра Амьенского. Император Алексей рассчитывал с их помощью отвоевать у сельджуков часть Малой Азии. Главной проблемой крестоносцев было отсутствие единого командования. Участвовавшие в походе герцоги и графы не имели общего сюзерена и не хотели подчиняться друг  другу, каждый  считал  себя  не менее знатным и даже могущественнее, чем коллеги.
     Первым  на  землю  Малой  Азии  переправился Готфрид Бульонский, а за ним и другие рыцари. В июне 1097 года крестоносцы, взяв  крепость  Никею, двинулись в Киликию двумя колоннами. Правой командовал Готфрид Бульонский, левой - Боэмунд Тарентский. Войско Готфрида двигалось долиной Дорилеи, а Боэмунд шел долиной Гаргона. Никейский султан Соли-ман 29 июня атаковал левую колонну крестоносцев, которая не успела ещё удалиться от Дорилеи. Крестоносцы смогли построить вагенбург (замкнутую линию обозов). Кроме того, их расположение прикрывалось рекой Бафус. Боэмунд послал Готфриду гонца с отрядом, чтобы известить о приближении турок. Турки обрушили на пехоту Боэмунда град камней и стрел, а затем стали отступать. Когда крестоносцы бросились вслед за отступающими, их внезапно атаковала турецкая конница. Рыцари оказались рассеяны. Затем турки ворвались в Вагенбург и вырезали значительную часть пехоты. Боэмунду удалось с помощью кавалерийского резерва отбросить неприятеля, однако к туркам подошло подкрепление, и они снова оттеснили кресто-носцев к Вагенбургу. Боэмунд послал ещё одного гонца к Готфриду, колонна которого уже спешила к полю боя. Она прибыла вовремя, чтобы заставить турок отступить. Затем крестоносцы перестроились для решающей атаки. На левом фланге встали южно-итальянские норманны Боэмунда, в центре - французы графа Раймунда Тулузского, а на правом - лотарингцы самого Готфрида. В резерве осталась пехота и отряд рыцарей под общим ко-мандованием епископа Адемара. Турки были повержены, а их лагерь достался победителям. Однако легкая турецкая кавалерия смогла уйти от преследования без больших потерь. Тяжеловооруженные рыцари не могли за ней угнаться.
     Новых атак на соединённые силы крестоносцев турки не предпринимали. Но переход по безводной каменистой пустыне сам по себе был тяжелым испытанием. Большинство лошадей пало от бескормицы.  Когда крестоносцы, наконец, вошли в Киликию, местное армянское население встретило их как освободителей. Здесь было основано первое государство крестоносцев  - графство Эдесса.
     В октябре 1097 года войско Готфрида после семимесячной осады овладело Антиохией. Город попытался отбить султан Мосула, но потерпел тяжелое поражение. Боэмунд основал  ещё  одно  государство  крестоносцев - княжество Антиохию.
     Осенью 1098 года армия крестоносцев двинулось к Иерусалиму. По пути она овладела Аккрой и в июне 1099 года подошла к священному городу, который защищали египетские войска. Почти весь генуэзский флот, который вез осадные орудия, был уничтожен египтянами. Однако одному кораблю удалось прорваться в Лаодикею. Доставленные им осадные машины позволили крестоносцам разрушить иерусалимские стены.
     15 июля 1099 года крестоносцы взяли Иерусалим приступом. 12 августа недалеко от Иерусалима, в Аскалоне, высадилась большая египетская армия, но крестоносцы разбили её. Во главе основанного ими Иерусалимского королевства встал Готфрид Бульонский.
     Успеху первого Крестового похода способствовало то, что объединенному войску западноевропейских рыцарей противостояли разрозненные и враждующие друг с другом сельджукские султанаты. Самое же мощное мусульманское государство Средиземноморья - Египетский султанат - лишь с большим опозданием двинуло в Палестину основные силы своей армии и флота, которые крестоносцам удалось разбить по частям. Тут сказалась явная недооценка мусульманскими правителями грозящей им опасности.
     Для обороны образованных в Палестине христианских государств были тогда созданы духовно-рыцарские ордена, члены которых поселились на завоеванных землях, после того  как  основная  масса участников Первого крестового похода возвратилась в Европу. В 1119 году был основан Орден тамплиеров - рыцарей Храма, (слово тампль – переводится, как Храм – примеч. Автора), несколько позднее появился Орден госпитальеров, или иоаннитов, а в конце XII века возник Тевтонский (Немецкий) орден.

                * * *

                ИСПАНСКАЯ ИНКВИЗИЦИЯ

     Какими путями добрались слухи о Святой чаше Грааля до средневековой инквизиторской Испании достоверно мало известно, но факт остаётся фактом, слухи эти имели под собой определённые основания. Очень достоверно о Святой чаше Грааля писалось в книгах из-вестных в те времена авторов. Им хотелось верить, так достоверно переплетались известные исторические факты, персонажи и события, с вымышленными ситуациями, что  диву давались, почему  не  могли отыскать так желанную Святую чашу Грааля.
     Испания конца XV века представляла наиболее благоприятные условия для развития инквизиции (от латинского слова – инкуизитио, что в юридическом смысле обозначал «розыск», «расследование»). Этот термин был широко распространён ещё до возникновения средневековых церковных учреждений и означал выяснение обстоятельств дела расследования, обычно с жёсткими допросами, часто с применением пыток. Так что, этот термин очень импонировал испанцам и по своей сути и по назначению.  Со временем  под  инквизицией  стали  понимать  духовные суды над антихристианскими ересями.
    Многовековая тяжёлая борьба с маврами способствовала развитию в народе религиозного фанатизма (Мавры – народы Северной Африки – чёрные, завоевавшие  почти весь  Пиренейский полуостров в VII-IX веках н.э.).               
     Нехристиан, именно евреев и мавров, было много в местностях, отвоёванных у мавров христианскими королями Пиренейского полуострова. Евреи и мавры являлись наиболее просвещёнными, производительными и зажиточными элементами населения. Богатство их вы-зывало зависть народа и представляло соблазн для правительства, богатой верхушки христианского большинства.
     Изабелла Кастильская знала, кого поставить во главе инквизиции – своего духовника, Томаса Торквемаду. Это был самый преданный ей доминиканец, страшный и жестокий человек, вернее человечек. Небольшого росточка, тщедушный, со сморщенным лицом, вызывающим отвращение, ничтожный человечек, возомнивший себя властелином мира, Вселенной. Как и многие мужчины маленького роста, обладающие синдромом, Наполеона, мстят миру за свою никчемность. Даже талантливые люди, не  чувствуют  себя  уютно в мире мужчин          
выше  среднего роста. Они особенно увлекаются высокими  плотными женщинами, как говорят, в теле и массе.
     -Кого ты поставила властвовать над нашим народом, этого противного коротышку, Торквемаду, - орал на королеву Фердинанд Католик, испанский монарх, после соединения Кастилии и Арагона в одну монархию, топая отяжелевшей ножкой. – Король я или не король?!
     - Что ты себе позволяешь, - заорала на него жена. -  Какой ты король? Тряпка ты, а не король. Где бы ты был сегодня, если бы не я?
     Фердинанд хорошо знал свою жену после кровавого переворота-завоевания престола. Сколько крови она пролила, не щадя никого, кто противился её приказам.
     - Я так, к слову. Не  люблю  я  этого выскочку – Торквемаду, - извиняясь, ответил Фердинанд.
     - А я тебя не спрашиваю, как любишь ты его или совсем не любишь. Мне  он нужен, мы с его помощью обогатим казну и Ватикан поддержим. Он поддерживает нас в наше смутное время, он нам обеспечивает власть, - вполне миролюбиво продолжила Изабелла. Не хотела она ругаться с мужем, хотя и королём. Он её слушался, да и побаивался. А это ей и надо было. Она заправляла всем и дома и во всей Испании.               
     - Папа Римский, Сикст IV, если ты ещё его помнишь, - ехидно продолжила Изабелла, - освятил реорганизацию инквизиции, питаясь не столько религиозным фанатизмом нашего народа, сколько желанием воспользоваться инквизицией для упрочения государственного единства Испании, нашей королевской власти и своей – католической. Не последним его и нашим желанием – увеличение государственных доходов, конфискацией имущества осуждённых. Ты хоть представляешь, что твориться в нашей королевской казне? Тебя интересуют только быки и тореодоры, а как они достаются нам в королевстве, тебя не волнует. Одним повелением папского престола, не без помощи испанского королевского двора, Торквемаду возвёли Генеральным инспектором испанской инквизиции по просьбе королевы из практически рядового доминиканца, каких в их краях было видимо-невидимо, вознёсся он к вершинам власти, став предводителем испанской инквизиции.
     Восседая на высоком стуле, скорее напоминавшем трон, чем обычный стул, именно восседая, а не сидя, потому, что стулья в его замке, старинном мрачном здании из серого гранита, были изготовлены по его эскизам. Жёсткие деревянные стулья с высокими спинка-ми, увенчанными замысловатой резьбой, окружали огромный овальный стол, за которым заседал Трибунал, позже переименованный в Центральный инквизиционный Совет из двенадцати верховных инквизиторов. В каждый из назначенных дней в неделе, верховные  инквизиторы собирались в этом зале на заседания.
     - Мы действуем уже год и можно подвести некоторые первые итоги, - начал своё выступление Торквемада тихим, еле слышным, голосом. – Результат обнадёживающий. За этот год мы предали казни 298 еретиков, конфисковав их богатое имущество. Но что же получа-ется? Многие осуждённые, должен констатировать я с некоторым сожалением, осуждённые они не напрасно, являются совсем не зажиточные люди. Конфискация их имущества не представляет особого значения. Как можно оценить имущество еретика дона Сильвера Портьего, если у него оказался всего один осёл и разваливающийся домик на окраине города. Неужели среди богатых ев-реев и мавров нет еретиков. Даже те, которые приняли христианство, тайно исповедуют иудейскую религию. Действуйте решительно и уверенно в пользу нашего королевского дома и святой церкви. Действовать следует быстро и беспощадно, как велит вам совесть и предан-ность святому престолу и королевству.       
     Торквемада сделал акцент на королевстве, а не на короле Фердинанде, понимая, что заправляет в испанском королевстве, не король, а королева Изабелла. Члены Трибунала слушали Верховного Генерального инквизитора вполуха. Он многим достаточно надоел своими наставлениями, своим скрипучим нудным голосом, половину слов которого им не было слышно. Они и так выполняли свой Священный долг изо всех сил. Торквемада  раздражал и пугал своим видом. Тщедушный старичок восседал на высоком стуле, в любое время, когда бы они не приходили к нему в замок. Им казалось, что Торквемада вообще никогда не сходит со своего стула. А как же он справляет свою нужду, спит ли он, сидя на своём стуле? Вопрос. А он сидел, вложив руки в широкие обшлага тёмно-коричневой сутаны из плотной шерсти. Все посматри-вали с ужасом и отвращением на напольные часы, сто-явшие в углу большой мрачной залы заседаний.               
     С содроганием прислушивались они к их тиканью и скорому громкому бою в 12 часов дня – времени начала обеда. К обеду неизменно подавали миску баланды, мутной жижи с вкраплениями жира и маленькую ржаную лепёшку, размером в детскую ладошку. И всё. От этой еды у многих урчало в животе, хотелось выбежать из-за стола и вырвать это проклятие из нутра. Но никто и не шевельнулся во время обеда, и медленно окунали они деревянные ложки в это варево, называемое божественным обедом. У всех в мыслях возникали обеды у себя дома с прекрасной испанской кухней. С чувством, вызывающим слюнки, вспоминались крупные мидии, белоснежные кольца кальмаров, жареные в прозрачном оливковом масле «кружевные» осьминожки, пузатые креветки – эти экзотические деликатесы, украшающие любой стол богатых домов и высоких духовных служителей испанцев, включая самих инквизиторов. Они не были чужды людским наслаждениям. А мидии в масле с чесночком и зеленью – изысканный, пикантный, нежный, подлинный испанский вкус. Кухня в этих домах была многообразна. «Пиль-пиль», «гаспачо», «паэлья» подавались к столу почти ежедневно. Вспоминая будо-ражащие запахи из кухни, разносящиеся по многочисленным комнатам и залам домов и замков членов Совета инквизиторов, напоминающих о приближении долгожданного обеда, могла закружиться голова. А тут эта бурда в глиняной миске и присутствие этого ничтожного их предводителя – Торквемады. Для некоторых инквизиторов доставляло удовольствие переходить дома поближе к кухне, чтобы насладиться предобеденными запахами. Они себе ясно представляли, что происходит на кухне по меняющимся запахам: вот готовят «Пиль-пиль» - точно, шкварчит оливковое масло на сковородке, поджаривается чесночок и кольца острого перца, рыба поджаривается, политая соусом.               
     На столе это  блюдо  так хорошо идёт с добротными испанскими винами: Риоха, Рибера дель Дуэро, Руэда, Вальдепеньяс. Дух захватывает от этой прелести. А «паэлья» - эта радость желудка! Ничего, всё плохое проходит и этот обед у Торквемады пройдёт и развеется, как тяжёлый туман в начале осени. Дома отыграемся за все беды, которые приходится перенести, ради достатка и благополучия.
     Однажды один из членов Трибунала, Артуро Сальего, инквизитор Арагоны, не выдержал и, бросив с огромной силой ложку на стол, что даже миски содрогнулись, громко выкрикнул:
     - Больше я не могу. У меня болит всё внутри от этой еды. Я не могу выдержать этого издевательства. Освободите меня от ваших обязательных обедов. Я честно служу Святой церкви, нашему королю и вам, Святой Генеральный инквизитор.
      Все замерли в ожидании грома и молнии. Чувствовалось, что сейчас провалится пол в преисподнюю за тегреховные слова, которые осмелился произнести вслух один их них, то, что у многих было на устах, но никто не осмеливался их произнести вслух. Члены Трибунала съёжились, как перед страшной казнью, опустив долу головы. Минуту-другую всё было тихо. Сидящие за столом подняли глаза на Генерального инквизитора, но тот сидел, медленно  продолжая кушать из миски суп, как будто ничего не произошло. Через пару минут Торкве-мада положил ложку на край своей миски и таким же ровным тихим и скрипучим неприятным голосом произнёс:
     - В следующую пятницу жду доклада  по моему требованию, - и замолк, давая понять, что обед, к великой радости собравшихся, окончен.               
     В следующую пятницу стул арагонского инквизитора был пуст. Все члены Верховного Совета уже знали, что его не было и дома, он исчез.               
                (Как в том старом прекрасном одесском анекдоте:
               
     На общезаводском партсобрании, когда ведущий собрание парторг завода, Иван Степанович Кучера, закончив доклад на тему «Дальнейший рост благосостояния советского народа», сдуру, а не иначе можно было безошибочно считать, что не следовало задавать аудитории такой «глупый» вопрос, спросил: «Какие есть вопросы?». Токарь-передовик производства, стахановец, член партии, Абрам Моисеевич Коган, большая фотография которого много лет висела на доске Почёта, лучших рабочих завода, спросил: «Я по вопросу о дальнейшем росте благосостояния советского народа. Куда делись мясо, молоко и яйца? Я уже не говорю про хлеб». Сидящие в зале зашикали на него, переходя на крик, что этот вопрос не по теме доклада. На следующем партсобрании Давид Семёнович Рабинович, тоже токарь-передовик производства, стахановец, член партии, большая фотография которого также висела много лет рядом с фотографией Абрама Когана, спросил у парторга: «Я уже не спрашиваю, куда делись мясо, молоко и яйца? Я спрашиваю, куда делся товарищ Коган?»).
     Так случилось, что Хуан Брондес, рассказал своему другу по доминиканской общине, Морису де-Торквемаде, про модную в давние годы старинную книгу «Персеваль, или Легенда о Граале» Кретьена де-Труа, в которой описана чаша Грааля, обладателю которой гарантирована её волшебной силой власть, богатство и вечная жизнь. Достать эту книгу было просто невозможно – всё же далёкий XII век.
     - Обращаю ваш внимание, - обратился Святой инквизитор к членам Совета, не то, чтобы с просьбой, а с приказом, - в обязательном порядке и срочно в библиотеках богатых евреев найти мне старинную книгу Кретьена де-Труа «Персефаль, или Легенда о Граале». Для невнимательных – повторяю, срочно найти мне в библиотеках  богатых  евреев  книгу Кретьена де-Труа «Парсифаль, или Легенда о Граале».               
     Он знал, что зажиточные евреи имеют богатые и древние книги в своих библиотеках. Но на то он Торквемада и Генеральный инквизитор, что в свой XV век, при определённом усилии, ему достанут эту книгу. Внимательно прочитав её и не один раз, он загорелся идеей найти и присвоить эту самую Святую чашу Грааля. Эти усилия пришлось приложить с помощью инквизиции.
     Прочитал увесистую книгу Торквемада залпом, за трое суток. Он не ел, не пил или почти не ел, а читал и перечитывал книгу, забыв про всё на свете. Он уже представлял себя владельцем этой чаши и властелином мира. Он покажет всем этим ничтожным людишкам, всяким там королям и прочим ничтожествам, кто такой Томас де-Торквемада – властелин мира, нет – Вселенной, обладатель всего на Земле и за её пределами. Мир станет его вотчиной, его рабами станут все народы. Голова шла кругом, он никак не мог успокоиться. Одна только мысль сверлила его затуманенный предчувствием мозг – найти чашу Грааля.
     - Доставить мне на допрос того самого Карлоса Бутьего, у которого нашли в его библиотеке книгу Кретьена де-Труа, мне необходимо с ним поговорить по душам, - распорядился Торквемада.
     На следующий день в замок Торквемады привели арестованного «еретика». Он выглядел здоровым, стройным, высоким молодым человеком, лет тридцати. Было видно, что его ещё не коснулась рука инквизитора, выглядел он бодрым человеком, не чувствующим за собой, провозглашённой королём Испании и Святой церковью, никакой вины, верящим в справедливость судебной системы.               
     К шевелюре его темных волос ещё не дошла рука брадобрея, оскабливающего арестованных еретиков наголо. На нём сохранилась  его дорогая чистая, опрятная домашняя одежда, выдававшая богатого, зажиточного человека. Тёмно-синий комзол, шитый золотой нитью по обшлагам, короткие шаровары и белоснежные белые чулки, кожаные короткие ботфорты с заострёнными носами на ногах и белая рубашка с воротником-жабо, дополняли богатую одежду молодого арестанта. От него так и пахло чистотой, аккуратностью, свежестью, характерную для высших слоёв общества, особенно мавров и иудеев.
     Эти признаки чистоплотности вовсе не относились к ортодоксальным кругам католического духовенства.               
                Далеко не лирическое отступление
     Многие с тоской представляют себе старую Европу с благородными рыцарями, готовыми на подвиги, даже на саму жизнь, во имя прекрасной дамы, с изумительными дворцами и галантными мушкетёрами, с пышными королевскими приёмами и благоухающими садами самого
Версаля. И увлечённые романами и кинофильмами о тех «благословенных» годах, думают: ну, почему я не родился в те красивые времена? Почему мне приходится жить в эти скучные годы, когда о чести и красоте забыли? Поверьте – вам очень повезло. То были столетия средневековья, да и в позднее время, вплоть до ХVIII, а то и IХХ века нередко встречались такие моменты…
     Старинные писания сохранили ужасающие вещи невежества и дикости. Святой Семеон приковывал себя цепью, или замуровывал себя в келье Теланиссу, то жил на горе, приковав себя к ней цепью, за что был в последствии канонизирован, причислен к лику святых, чтобы служить высшей правде, не забывая при этом о клопах никогда. Когда с него периодически снимали цепь, под кожаным подкандальником нашли огромных клопов, которых добровольный мученик кормил соей кровью. В средние века  вши и клопы считались «Божьими жемчужинами»  и  считались признаками святости не за свою древнюю историю (Недавно палеонтологи обнаружили вошь, которая жила в оперении ископаемых  птиц  ещё 44 миллиона лет тому назад – примеч. Автора). Всё дело в том, что «причащающиеся кровью» насекомые становились освящёнными, питающиеся христианской кровью.
     Средневековое богословие вообще уделяло много внимания подобным вопросам (например, передаётся на мышей, отведавших причастие, Божья благодать). Пока богословы спорили, вши и клопы успешно завоёвывали себе жизненное пространство в Европе. Известно, что даже одна французская принцесса, имя которой история не сохранила, умерла именно от вшей. Можно вспомнить и короля арагонского Фердинанда II, прозванного Католиком, супруг наследницы кастильской короны Изабеллы, о которой мы уже упоминали. Этот благочестивый монарх умер такой же ужасной смертью: вши заели его заживо.               
     Кормить собой вшей, как и клопов, считалось «христианским подвигом». Последователи святого Фомы, даже наименее посвящённые, готовы были превозносить его грязь и вшей, которых он носил на себе. Искать вшей друг у друга - значило высказывать своё рас-положение. У писателя средневековья, Монтайю: «Люди почти не  моются, умываются лишь слегка, не купаются и не принимают ванн. Зато много ищут вшей. Давить друг у друга вшей было знаком доброй дружбы. Искание вшей укрепляет или намечает семейные узы и нежные связи, оно предполагает отношения родства и даже интимной близости, хотя бы и незаконной. Любовница ищет вшей у любовника, равно, как и у его  матери. Будущая тёща ищет вшей у наречённого зятя. Дочь избавляет от вшей мать.
     (Из личных воспоминаний: в конце сороковых годов прошлого века мне после тяжёлого ранения на фронте пришлось лежать в госпитале города Фрунзе – столице Узбекской ССР. После излечения я поселился в комнате, в которой жила моя мать и родственники жены мое-го дяди. В этом же доме проживала семья ответственного работника Фрунзенского Обкома партии. Удивительнее всего было то, что по утрам, когда все мужчины нашего дома уходили на работу, женщины семьи обкомовского работника выходили на крыльцо дома, усаживались поудобнее и начинали искать и давить ножом вшей друг у друга, не стесняясь жильцов дома. И это в середине ХХ века).  Сегодня трудно вообразить, сколь эмоциональную роль играла в человеческих отношениях эта паразитическая фауна. Искание вшей было всеобщим, абсолютно неизбежным и женским занятием».               
     Совсем иначе обстояло дело с уровнем жизни в Скандинавии, Японии, Израиле, в которых личная гигиена считалась первой необходимостью.  В иудаизме умывание предписывалось  всем людям тактатами, особенно  для женщин.
     Очень трудно во всё это поверить, но это было так. До IХХ века в Европе царила ужасающая дикость. Забудьте о том, что вам показывали в фильмах или писали в романах. Правда – менее благоуханна. Это относится не только к мрачному Средневековью. В воспеваемых эпохах Возрождения и Ренессанса принципиально ничего не изменилось. Как не прискорбно, но почти за все отрицательные стороны жизни в той Европе ответственна христианская (католическая) церковь.
     Античный мир возвёл гигиенические процедуры в одно из главных удовольствий и даже необходимостей. Достаточно вспомнить римские термы или иудаистские миквы. До победы христианства только в одном Риме действовало более тысячи бань. Простолюдины, не имея возможностей посещать бани, регулярно купались в разных водоёмах и там же стирали своё бельё.
     Христиане, придя к власти, первым делом, закрыли все бани. К мытью тела церковь относилась подозрительно: нагота – грех, да и холодно – простудиться можно, а дровишки стоили дорого. Святой Инквизиции – и то, с трудом хватало дров на сожжение еретиков и приходилось его заменить на четвертование, а позже и на колесование.
     Королева Испании Изабелла Кастильская к концу жизни признавалась, что за всю жизнь мылась всего два раза – при рождении и в день свадьбы. Дочь одного из французских королей погибла от вшивости. Папа Климент V погиб от  дизентерии, переносчиком которой явились клопы, а Папа Климент VII мучительно умер от чесотки. Герцог Норфолк отказы-вался мыться из религиозных убеждений. Его тело от грязи покрылось гнойниками. Тогда слуги дождались, когда его светлость напьётся  до мертвецкого состояния и с большим трудом отмыли его.
     Русские послы при дворе Людовика XIV писали, что их величество «смердит аки дикий зверь». Самих же русских по всей Европе считали извращенцами за то, что те ходили в баню раз в месяц - безобразно часто. Если в ХV - ХVI веках богатые горожане мылись хотя бы раз в полгода, в ХVII - ХVIII веках они вообще перестали принимать ванну. Правда, иногда приходилось ею пользоваться - но только в лечебных целях.  К процедуре тщательно готовились и накануне ставили клизму. Французский король Людовик ХIV мылся всего два раза в жизни - и то по совету врачей.  Мытье привело монарха в такой ужас, что он зарекся когда-либо принимать водные процедуры. В те смутные времена уход за телом считался грехом.  Христианские проповедники призывали ходить буквально в рванье, и никогда не мыться, так как именно таким образом можно было достичь духовного очищения. Мыться нельзя было ещё и потому, что так можно было смыть с себя святую воду, к которой прикоснулся младенец при крещении.
     В итоге люди не мылись годами или не знали воды вообще. Грязь и вши считались особыми признаками святости.  Монахи и монашки подавали остальным христианам соответствующий пример служения Господу. Люди настолько отвыкли от водных процедур, что доктору Ф.Е. Бильцу в популярном учебнике медицины конца XIX(!) века приходилось уговаривать народ мыться. «Есть люди, которые, по правде говоря, не отваживаются купаться в реке или в ванне, ибо с самого детства никогда не входили в воду.  Боязнь эта безосновательна, - писал Бильц в книге «Новое природное лечение», После пятой или шестой ванны к этому можно привыкнуть...».  Доктору мало кто верил... Духи - важное европейское изобретение - появились на свет именно как реакция на отсутствие бань.  Первоначальная задача знаменитой французской парфюмерии была  одна - маскировать страшный смрад годами немытого тела резкими и стойкими духами.               
     Король-Солнце, проснувшись однажды утром в плохом настроении (а это было его обычное состояние по утрам, ибо, как известно, Людовик XIV страдал бессонницей из-за клопов), повелел всем придворным душиться. Речь идет об эдикте Людовика XIV, в котором говорилось, что при посещении двора следует не жалеть крепких духов, чтобы их аромат заглушал зловоние от тел и одежд. Первоначально эти «пахучие смеси» были вполне естественными. Дамы европейского средневековья, зная о возбуждающем действии естественного запаха тела, смазывали своими интимными соками, как духами, участки кожи за ушами и на шее, чтобы привлечь внимание желанного объекта. Туалет в «продвинутом» Европейском замке - всё вываливается под окна. С приходом христианства будущие поколения европейцев забыли о туалетах со смывом на полторы тысячи лет, повернувшись лицом к ночным вазам. Роль забытой канализации  выполняли  канавки  на улицах, где струились
зловонные ручьи помоев. Забывшие об античных благах цивилизации люди справляли теперь нужду где придется.  Например, на парадной лестнице дворца или замка. Французский королевский двор периодически переезжал из замка в замок из-за того, что в старом буквально нечем было дышать. Ночные горшки стояли под кроватями дни и ночи напролет. После того, как французский король Людовик IX (ХIII век) был облит дерьмом из окна, жителям Парижа было разрешено удалять бытовые отходы через окно, лишь трижды предварительно крикнув: «Берегись!» Для защиты голов от фекалий были придуманы широкополые шляпы. Изначально реверанс имел своей целью всего лишь убрать обосранную вонючую шляпу подальше от чувствительного носа дамы. В Лувре, дворце французских королей, не было ни одного туалета. Опорожнялись во дворе, на лестницах, на балконах.                При «нужде» гости, придворные и короли приседали на широкий подоконник у открытого окна, или им приносили «ночные вазы», содержимое которых затем выливалось у задних дверей дворца. То же творилось и в Версале, например во время Людовика XIV, быт при котором хорошо известен благодаря мемуарам герцога де-Сен Симона. Придворные дамы Версальского дворца, прямо посреди разговора (а иногда даже и во время мессы в капелле или соборе), вставали и непринужденно так, в уголочке, справляли малую (и не очень) нуж-ду. Король-Солнце, как и все остальные короли, разрешал придворным использовать в качестве туалетов любые уголки Версаля и других замков. Стены замков оборудовались тяжелыми портьерами, в коридорах делались глухие ниши.  Но не проще ли было оборудовать какие-нибудь туалеты во дворе или просто бегать в парк?  Нет, такое даже в голову никому не приходило, ибо на страже Традиции стояла...диарея. Беспощадная, неумолимая, способная  застигнуть  врасплох кого угодно и где угодно. Парижская мода на большие широкие юбки, очевидно, вызвана теми же причинами.  Хотя юбки использовались также и с другой целью - чтобы скрыть под ними собачку, которая была призвана защищать Прекрасных Дам от блох. Не имевшие канализации средневековые города Европы зато имели крепостную стену и оборонительный ров, заполненный водой. Он роль «канализации» и выполнял.  Со стен в ров сбрасывалось дерьмо.  Во Франции кучи дерьма за городскими стенами разрастались до такой высоты, что стены приходилось надстраивать, как случилось в том же Париже - куча разрослась настолько, что дерьмо стало обратно переваливаться, да и опасно это показалось - вдруг ещё враг проникнет в город, забравшись на стену по куче экскрементов. Улицы утопали в грязи и дерьме настолько, что в распутицу не было никакой возможности по ним пройти.  Именно тогда, согласно дошедшим до нас летописям, во многих немецких городах появились ходули, «весенняя обувь» горожанина, без которых передвигаться по улицам было просто невозможно. Вот как, по данным европейских археологов, настоящий французский рыцарь на рубеже XIV-XV имел средний рост, этого средневекового «сердцееда» редко превышал один метр шестьдесят (с небольшим) сантиметров (население тогда вообще было низкорослым). Небритое и немытое лицо этого «красавца» было обезображено оспой (ею тогда в Европе болели практически все). Под рыцарским шлемом, в свалявшихся грязных волосах аристократа, и в складках его одежды во множестве копошились вши и блохи. Изо рта рыцаря так сильно пахло, что для современных дам было бы ужасным испытанием не только целоваться с ним, но даже стоять рядом (увы, зубы тогда никто не чистил). А ели средневековые рыцари все подряд, запивая всё это кислым пивом и закусывая чесноком - для дезинфекции. Кроме того, во  время  очередного похода рыцарь сутками был закован в латы, которые он при всем своем желании не мог снять без посторонней помощи.  Процедура надевания и снимания лат по времени занимала около часа, а иногда и дольше. Разумеется, всю свою нужду благородный рыцарь справлял... прямо в латы. Некоторые историки были удивлены, почему солдаты Саллах-ад-Дина так легко находили христианские лагеря. Ответ пришел очень скоро - по запаху.             
     Если в начале средневековья в Европе одним из основных продуктов питания были желуди, которые ели не только простолюдины, но и знать, то впоследствии (в те редкие года, когда не было голода) стол бывал более разнообразным.  Модные и дорогие специи использовались не только для демонстрации богатства, они также перекрывали запах, источаемый мясом и другими продуктами. В Испании в средние века женщины, чтобы не завелись вши, часто натирали волосы чесноком. Чтобы выглядеть томно-бледной, дамы пили уксус.          
     Собачки, кроме работы живыми блохоловками, были ещё одним способом - пособничали дамской красоте: в средневековье собачьей мочой обесцвечивали волосы. Сифилис ХVII-XVIII веков стал законодателем мод. Гезер писал, что из-за сифилиса исчезала всяческая расти-тельность на голове и лице. И вот кавалеры, дабы показать дамам, что они вполне безопасны и ничем таким не страдают, стали отращивать длиннющие волосы и усы. Ну, а те, у кого это по каким-либо причинам не получалось, придумали парики, которые при достаточно большом количестве сифилитиков в высших слоях общества быстро вошли в моду и в Европе и в Северной Америке. Сократовские же лысины мудрецов перестали быть в почете до наших дней. Методы борьбы с блохами были пассивными, как например палочки-чесалочки. Знать с насекомыми боролись по своему - во время обедов Людовика XIV в Версале и Лувре присутствовал специальный паж для ловли блох короля.               
     Состоятельные дамы, чтобы не разводить «зоопарк», носили шелковые нижние рубашки, полагая, что вошь за шелк не уцепится, ибо скользко.  Так появилось шелковое нижнее белье, к шелку блохи и вши действительно не прилипают. Кровати, представляющие собой рамы на точеных ножках, окруженные низкой решеткой и обязательно с балдахином в средние века приобретают большое значение. Столь широко распространенные балдахины служили вполне утилитарной цели - чтобы клопы и прочие симпатичные насекомые с потолка не сыпались. Считается, что мебель из красного дерева стала столь популярна потому, что на ней не было видно клопов. Кормить собой вшей, как и клопов, считалось «христианским подвигом».               
     Последователи святого Фомы, даже наименее посвященные, готовы были превозносить его грязь и вшей, которых он носил на себе. Искать вшей друг на друге - значило высказывать свое расположение. Пренебрежение гигиеной обошлось Европе очень дорого: в XIV веке от чумы Франция потеряла треть населения, Англия и Италия, до половины. Медицинские методы оказания помощи в то время были примитивными и жестокими.  Особенно в хирургии.   
     Например, для того, чтобы ампутировать конечность, в качестве «обезболивающего средства» использовался тяжелый деревянный молоток – «киянка», удар которого по голове приводил к потере сознания больного, с другими непредсказуемыми последствиями. Раны прижигали каленым железом, или поливали крутым кипятком или кипящей смолой.  Повезло тому, у кого всего лишь геморрой. В средние века его лечили прижиганием раскаленным железом. Это значит - получи огненный штырь в задницу - и свободен.  Здоров. Сифилис обычно лечили ртутью, что, само собой, к благоприятным последствиям привести не могло. Кроме клизм и ртути основным универсальным методом, которым  лечили всех подряд,
являлось кровопускание.  Болезни считались насланными дьяволом и подлежали изгнанию – «зло должно выйти наружу». У истоков кровавого поверья стояли монахи – «отворители крови».  Кровь пускали всем - для лечения, как средство борьбы с половым влечением, и вообще без повода - по календарю.  Монахи чувствовали себя знатоками в искусстве врачевания и с полным правом давали  свои рекомендации. Основная проблема была в самой порочной логике такого лечения - если улучшение у больного не наступало, то вывод делался только один - крови выпустили слишком мало.  И выпускали ещё и ещё, пока больной от потери крови не умирал. Кровопускание, как излюбленный метод лечения всех болезней, унесло, вероятно, жизней не менее, чем чума. Была в средневековой Европе и хирургия.  Даже если хирург научился резать быстро - а к этому они и стремились, памятуя Гиппократа: «Причиняющее боль должно быть в них наиболее короткое время, а это будет, когда сечение выполняется скоро» - то из-за отсутствия обезболивания даже виртуозная техника хирурга выручала лишь в редких случаях.               
     В Древнем Египте попытки обезболивания делались уже в V-III тысячелетиях до н.э. Анестезия в Древней Греции и Риме, в Древнем Китае и Индии осуществлялась с использованием настоек мандрагоры, белладонны, опия и др., в ХV-ХIII веках до н.э. для этой цели был впервые применен алкоголь. Но в христианской Европе обо всем этом позабыли. Такова была правда жизни в Средневековье.

                * * *
     Вернёмся к «нашим баранам».
     - Я вас пригласил для серьёзного разговора, - начал Великий инквизитор разговор с арестантом, которого привели в залу четыре охранника.
     - Мне показалось, что меня арестовали, - ответил молодой человек совершенно без смущения.               
     Он-то прекрасно знал повадки инквизиции и последствия, которые ожидает арестованного богатого еврея или мавра.                –     - Неожиданный визит отряда вооружённых людей ко мне домой ранним утром, увели, связав руки за спиной.                -
     - К сожалению, это наша вина и недоработка, - как бы извиняясь, ответил Торквемада, - я не касаюсь, пока, вашей  религии, достатка  вашего  дома  и семьи, мне необходимо знать, что вы знаете про Святую чашу Грааля? – вежливо спросил Великий инквизитор у аре-стованного, что обычно не было свойственно страшному человеку.               
     - Меня очень заинтересовал в своё время этот вопрос. Интересно, где бы могла быть спрятана, эта самая чаша, дающая людям Свет, Добро и Вечную жизнь? – ехидно ответил арестант вопросом на вопрос.               
     - А я думал, что вы, как высокообразованный человек из приличной и богатой семьи, знаете или предполагаете, где может она  быть спрятана от глаз людских.               
     После этих слов Карлос Бутьего чётко себе представил, с какой целью его арестовали. Слухи и реальность о поступках инквизиции были хорошо известны испанцам, особенно евреям и маврам. Он решил на этом сыграть, человеком он был грамотным и находчивым.               
     - У меня есть некоторые предположения, а они основаны на тех документах, которые я в своё время с большим интересом прочитал. Если обратиться к старинным рукописям галлов (в XVII веке  их стали называть кельтами. Живущий в Оксфорде уэльский лингвист Эдвард Ллуйд обратил внимание на сходства, присущие языкам, на которых говорят в Ирландии, Шотландии, Уэльсе, Корнуолле и Бретани и назвал их кельтами – примеч. Автора), то волшебная чаша присутствует в них, и её образ очень напоминает чашу Грааля. В этих манускриптах, - молодой человек старался называть  побольше  самых  непонятных Верховному инквизитору слов и понятий, чтобы запутать его и, по возможности, попытаться доказать, что он хорошо знаком с этим вопросом. – В них, тех самых манускриптах, подробно указывается на «Керидвен – ведьмин расколотый волшебный котёл»
     Хранится он в некоем мало доступном замке, куда попасть могут только совершенные люди с чистыми помыслами. А прочим он не виден. Место то  именуется  «Аннун» - это  одновременно и изначальная мировая Бездна, место, где смерть сильнее жизни и где всё существующее порождено смертью, но где рождается всё живое, и Иной Мир, где обретаются Боги. Думаю, что вам известно, что галлы были многобожцами, - добавил для уточнения  Карлос, - и  где  проходит  Дорога  на чудесный остров обширных морей — Авалон… 
     Карлос не стал углубляться в историю друидов, он решил оставить эти свои знания на потом, подумал, что они ему пригодятся в игре с инквизицией,  но всё же он старался возродить в памяти всё, что он знал о галлах, друидах и всё, что с этим связано, в его памяти всплыли страницы прочитанных книг. Память у него была феноменальная. Он вспомнил, что древние галлы заселяли Пиренейский полуостров, Галлию и Британские острова. Хранителями древних знаний, тайных мистических образов и искусства транса у них были жрецы-друиды.               
      - Друидами становились лишь члены племенной аристократии, избранные люди своего народа, - продолжал Карлос «беседу» с Торквемада, -  после трудной 20-летней подготовки. Раз в год друиды собирались и избирали межплеменного верховного жреца. Друиды знали множество религиозных гимнов, обрядов, традиционных тайных жертвоприношений. Они умели гадать, прорицать, врачевать, колдовать, управлять погодой, знали астрономию, религию и мифологию своего народа. Друиды верили в различных богов, загробный мир и переселение душ. Друиды были хранителями сверх древней тайной глубокой мудрости, унаследованной ими от цивилизации, из которой они сами происходят, - многозначительно продолжал Карлос Бутьего. – Наиболее знаменитой сверхъестественной способностью друидов считалось их умение входить в особый мистический транс в специально оборудованных каменных святилищах и получать любую информацию из прошлого, настоящего и будущего своего народа. Они были хранителями самой Святой чаши Грааля. В древние времена, с незапамятных времен, было мис-тическое отношение к слову, знаку, символу, вещам. Одной такой сверхчеловеческой силой обладала Святая чаша Грааля, она и давала им такую всемогущую силу. Поэтому существовало у них знание о тайных знаках, которые, якобы, обладали особыми свойствами и силой, поэтому их наносили на мечи, суда, дома, предметы домашней утвари. Переселяясь из своей прежней родины, из далёких Восточных стран, в Европу, они оставили и схоронили свои богатства там до лучших времён.  Вот там и находится недоступная крепость, в которой хранится чаша Грааля. Крепость эта называется Аннун-кадан. Добавку слова «кадан» он придумал при разговоре, ему показалось, что это будет звучать более правдоподобно и мистически.
     Карлос хорошо помнил, что многие документы свидетельствовали о том, что крепость эта находится в Пиренеях, совсем недалеко от их мест, но он об этом умолчал, понимая, что экспедиция в этот недалёкий край разоблачила бы его афёру и закончилась бы она жестокой расправой с ним и его семьёй, поэтому он поменял место расположения крепости, забросив её в далекий Тибет. Пусть разбираются потом, прав был арестант или не прав.
     - Это следовало бы проверить на практике. В этих книгах имеются указания о возможном её нахождении, – продолжил Карлос, - это далеко и вряд ли имеется реальная возможность туда добраться.
     - Где это находится? До любого места можно найти дорогу и возможность достичь любой крепости, - заинтересованно вставил Торквемада.
     - Это в далёком Тибете. Есть такая далёкая и трудно доступная заброшенная и дикая местность на другом континенте.
     - Не такая уж и далёкая. Туда добирались наши монахи. Я снаряжу  на Тибет экспедицию, и ты поедешь вместе с ними. Если достанешь Святую чашу Грааля, я дарую большие богатства и вечное покровительство Ватикана и Испанского королевства тебе и твоей семье.
     - Спасибо Вам за высокое доверие, за вашу искреннюю благодетельность. Прошу разрешить моей семье свободный выезд из Испании, чтобы я мог со спокойным сердцем заниматься поиском и успешным окончанием нашей экспедиции на благо Вашему Сиятельству.
     - Хорошо. Распоряжусь, - заключил Торквемада.
     - До отъезда экспедиции, - уточнил Карлос.
     Торквемада очень зло посмотрел на арестанта, что тот посмел ставить условия самому Великому инквизитору, но сдержался, ему важнее было заполучить Святую чашу Грааля и плевать ему на одну семью и её богатство этих проклятых еретиков. Важнее было завладеть возможностью стать бессмертным и владеть всем Миром, успешно завершить погоню за этой чашей.
     - У меня к вам, Великий Магистр, - обратился к Торквемаде, можно сказать, обнаглевший арестант, -  для большей гарантии успешного завершения нашей, - он сделал ударение на слове «нашей», - экспедиции, осмелюсь просить вашего Великого распоряжения послать вместе со мной необходимого в походе человека, владеющего латынью, греческим и, самое главное, арабским языками. Вам, несомненно известно, с какими трудностями  и  опасностями  встретится  наш  отряд на дорогах Европы и, особенно, в Малой Азии, Индии и Тибете.
     - Где я возьму тебе такого знатока языков, да к тому и крепкого человека, чтобы выдержал трудный переход в те далёкие края?
     - У меня есть такой человек, может известный вам, Арье Толедо-Гофф, сын уважаемого Гофри Толедо-Гоффа.
     Карлос знал, что хороший знакомый его семьи, знаменитый алхимик, математик и философ, Толедо-Гофф, к тому же один из самых богатых людей, давно на крючке у инквизиции, просто времени  у них не хватало на всех богачей, но очередь двигалась всё быстрей. Торквемада сидел молча несколько минут, потупив взор в стол, поднял свои слезящиеся белесые глаза и произнёс с большим трудом:
     - Хорошо.
     - Осмелюсь уточнить, чтобы никто не смог догадаться о цели нашей с вами экспедиции, и чтобы было поменьше разговоров, пошлите меня в сопровождении ваших охранников к семье Толедо-Гоффа, чтобы с глазу на глаз поговорить с Арье, убедить его, что  он обязан согласиться на нашу экспедицию. Только в этом случае его семья в полном составе сможет свободно выехать вместе с моей семьёй в любое место за пределами Испании.
     - Хорошо, - только и смог выдавить из себя инквизитор. Его аж перекосило от возмущения, но он с великими усилиями сдержал себя. Выше всего была заветная чаша у него в руках.
     - И ещё одна просьба, - не унимался Карлос, Он «обнаглел» до предела и решил немного поиздеваться над Великим Торквемада. – Не могу же я явиться в дом знаменитого Толедо-Гоффа в таком виде. Что скажут уважаемые люди Испании, что у Великого инквизитора даже не дали умыться и почистить моё платье. Я запачкал своё платье, руки и голова у меня загрязнилась. Надеюсь, что вы не откажите мне в такой незначительной просьбе, - Карлос внимательно посмотрел на инквизитора с некоторой усмешкой.
     - Молодой человек, вы, наверное не знаете, что истинно верующие христиане моют своё тело только два раза в жизни – когда родятся и их омывает в купели ксёнз и другой раз, когда омывают тело, перед встречей со Всевышним, - зло ответил Торквемада. – У нас нет места для купели для еретиков, вероотступников.
     - Странно. Купели и бани были ещё в Древнем Риме, а в современной Испании забыли это необходимое требование чистоты тела.
     - Нам необходима чистота души, а не тела. Мыть голое тело грешно, это оскорбляет высокие чувства преданности и веры по отношению к Творцу.
     - Но это же приводит к невероятному размножению на теле всякой всячины: клопы, блохи, вши, наконец.
     Распоряжения инквизитора выполнялись чётко и в самые короткие сроки. В этот же день Карлос и Арье встретились во дворце его друга. Карлос слукавил, Арье знал языки  не лучше само Карлоса, но возможность вызволить из лап инквизиции не только свою семью, но и семью своего близкого друга, придумал эту версию Карлос. Их разговор был коротким. Они поняли друг друга. После полудня они оба были у Великого инквизитора.
     - Мы обсудили все подробности нашей экспедиции, - уточнил, закончив разговор с Тарквемада, Карлос, - мы оденемся тоже в облачения монахов, повозки не будем брать с собой, а только вьючных лошадей и ослов поровну. В дороге постараемся «молиться» наравне с отрядом за успешное завершение нашей экспедиции в деле «приобщения местных народов» к нашей вере.
     - Лучше, чтобы вы не носили монашеской одежды, - уточнил Торквемада.
     На следующей неделе две большие семьи Бутьего и Толедо в полном составе с утварью и слугами, за исключением Карлоса и Арье, обозом из нескольких десятков карет и возов, покинула Испанию со всем своим не малым скарбом, направляясь во Францию. Только после этого отправилась в далёкий путь хорошо оснащённая большая экспедиция на Тибет в сопровождении  Карлоса Бутьего и Арье Толедо-Гоффа за Святой чашей Грааля. Никто из двадцати членов экспедиции не знал истинного задания. Для всех, даже для главного монаха, возглавлявшего экспедицию, был придуман предлог – исследовать возможность обратить в католичество местное население.
     Экспедиция двигалась медленно, с рассвета и до полудня они шли неторопливо, в разгар дня южного солнечного лета они отдыхали в тени, а после полудённой жары, двигались в путь. Кушали и пили на привалах. В дороге, по деревням, к ним пытались присоединиться желающие отправиться в далёкую экскурсию во имя католической церкви, но  от  этих  желающих с трудом отбивались, ссылаясь на то, что их снарядила высшая католическая власть.
     За два месяца пути они прошли всю южную Испанию и Францию. Карлос научил «главного» в экспедиции, монаха Понту, что как только к ним приближались местные жители, не важно с какой целью, они сразу же становились в круг, внутри круга собирали лошадей и ослов, а сами начинали громко читать молитвы во имя Всевышнего и Римской католической церкви. Южные районы Европы, богатые овощами, фруктами, давали пищу нашим странникам, но всё же к концу второго месяца запасы продовольствия иссякли, и нужно было решать, что делать дальше. Карлос предложил поднаряжаться к богатым хозяевам на уборку урожая и разного рода другие хозяйственные работы и заработанные деньги и продовольствие сохранять на дальнейший путь.
     - Карлос? Что будем делать дальше, - с вопросом, и не в первый раз, обращался к старшему товарищу, Арье.
     - Дорогой друг, - успокаивал Карлос младшего  по возрасту напарника, - мы же с тобой договорились ещё дома, что в пути выберем момент и сбежим в Европу к нашим семьям.
     - Когда же наступит этот момент? – не успокаивался Арье.
     - Подумай сам, - Карлос старался не давить своим авторитетом на товарища, все разговоры сводились к тому, чтобы Арье, как бы сам, принимал решение. – Мы только немного отошли от нашего дома, вокруг католические государства, много глаз за нами следят и наш «главный» выбирает каждый удобный момент и отправляет донесения своему шефу – Торквемаде через местных ксёндзов и монахов. Если мы сбежим, и это станет известно Торквемаде, то он нас достанет в любим месте Европы и расправится с нами и нашими семьями, как изменившим королю и церкви.
     - Что же нам делать? Мы всё дальше и дальше уходим от наших родных.
     - Но надёжней будет. Я думаю, что нам следует инсценировать нашу «гибель» или угон нас в рабство местными разбойниками за выкуп, который наш «главный» не смог бы выплатить.
     - Интересно?! А как же это устроить?
     - Подумаем. Не торопись.
     Случай не минул подвернуться. На одном из привалов на них напала группа бандитов, пытаясь ограбить, угнать лошадей, унести скудное добро. Завязалась драка и, слава Всевышнему, он помог монахам отстоять своё имущество. Сражались они отважно, защищая своё добро и саму жизнь.
     - Уважаемый Понту, - обратился Карлос к главному монаху  после маленькой «победоносной» бойни, когда бандитов удалось отогнать и все немного успокоились, - дальше на нашем пути будут ещё более тяжёлые случаи. Нам в дороге теперь будут часто попадаться варварские народы и враждебные Римской церкви княжества  и ко-ролевства. Я должен, я просто обязан, поделиться с вами главной целью нашей экспедиции.
     - Главная цель наша, - парировал Понту, - обращение тибетских народов в католичество, нести этим варварам веру в нашего всемогущего Бога.
     - Если это нам удастся, то хорошо. Но не в этом наша главная цель. А заключается наша цель в том, что… , - Карлос замолк, соображая, следует ли этому религиозному лазутчику выкладывать истинную задачу экспедиции. – Я открою величайшую тайну. Эта тайна откроет перед нашей церковью и монархами Великой Испании огромные возможности. Мы должны найти в Тибете Святую чашу Грааля.
     - А что это такое? – заинтересованно спросил Понту.
     - Эта чаша дарована Богом. Обладателю этой чаши гарантированы Всевышним: Свет, Добро и Вечная жизнь.
     - Понятно. Что же мы должны делать?
     - Мы должны выполнить высочайшее поручение Великого Торквемады. Я расскажу всё, что знаю про неё, про Святую чашу Грааля. С каждым из нас может случиться самое страшное, а дело нашей экспедиции не должно пострадать. Сведения эти должны быть совершенно секретными. Под любыми пытками нельзя их открыть никому, так повелел Великий Торквемада. Донесения ему должны поступать постоянно при любых случайностях, - Карлос приложил максимум усилий, чтобы озадачить и напугать Понту величием возложенной на него задачи.
     - Я запомню всю историю? – неуверенно спросил Панту.
     - Запомните. Я уж постараюсь. Расскажу не один раз, дорога у нас длинная, времени достаточно. Так вот: дорога наша лежит в высокогорный Тибет, в древний город Патан. Там мы должны найти старых людей и любыми средствами узнать у них, где находится пагода Махабхарат. В этой пагоде есть старинная дверь, которая ведёт в опочивальню Будды, вход в которую запрещён обычному человеку. В той опочивальне есть небольшой настенный медальон, на котором нанесена старинная резьба по дереву давно всеми забытом языке, написано, где спрятана Святая чаша Грааля. Вот, вкратце всё, остальное – это подробности и трудности дороги, поисков и находок.
     - А как найти дорогу в Непал?
     - Наша дорога на Тибет, горную страну с вершинами до самого неба. Среди этих неприступных гор живут люди, там и есть старинный Непал. Он существует с незапамятных времён. О нём много написано. Уже тысячу лет тому назад, со времени прихода в те места монголоидного  народа-киратов с совершенно своеобразным языком-кусунда, не похожим ни на тибетско-бирманский, ни на индоевропейский.
     - Как же мы будем с ними объясняться?
     - Среди просвещённых буддистов есть люди, хорошо знающие индийские языки.
     - Индийских языков много?
     - Хватает. Более 30, не считая малых языков – их более 500. Но главный среди них – хинди. Справимся.
     - Ну, и как мы доберёмся до этих гор?
     - Были бы у нас карты… , а так, дорога только на Восток и на Восток. Через Балканы, в Малую Азию, Индию, а там и рукой подать до Непала.
     - В самом Непале найдём этот город, как его?
     - Город Патан. Запомни. Патан. На Тибете дорогу указывают ступы – это такие, выложенные из дикого не обработанного камня небольшие, а местами даже  очень большие, нагромождения, указывающие дорогу. Некоторые ступы – религиозные места, во имя богов.
     Панту с самого начала экспедиции не доверял Карлосу и Арье, считая их хитрыми неверными и Торквемада предупреждал, чтобы следить за ними во все глаза. Но после того, как Карлос рассказал подробно все секреты и заключительные цели их экспедиции, он про-никся уважением к высокообразованным молодым людям, полностью им доверяя во всех их действиях для успешного окончания похода.
     Пересекая почти всю Венгрию, на границе с румынами, экспедиция остановилась в небольшой деревушке. Обычно они в населённых пунктах не останавливались. Но наступила осень с дождями, по ночам становилось холодно, ночевать на открытой местности стано-вилось очень трудно, они приняли решение переночевать в деревне. Хозяева нескольких хат приняли их радушно, устроили монахов на сеновалах, а «руководителей» в хате. Вечером за кружкой хорошего домашнего вина нового урожая, Карлос разговорился с хозяином. Понту ушёл спать, а Карлос и хозяин засиделись за ужином.
     - Уважаемый хозяин, - Карлос говорил по-латыни, который  хозяин  разбирал с большим трудом и отвечал ему на угорско-финском наречии, который вообще не был ни на что похож из тех языков, который хорошо знал Карлос. Но как-то смогли понять друг друга, что хотел один и понять другой, – хочешь честно заработать несколько золотых.
     - Конечно, - ответил хозяин, - кто же не хочет, тем более, честно.
     - Собери несколько молодых людей и сделай налёт на нас завтра утром, когда мы будем ещё спать. Уведи из нашего отряда меня и моего друга, потребовав от «главного» выкуп в 100 золотых иначе нас убьют, как заложников. Ничего другого не требуй, ни лошадей, ни ослов, ни вещей. Только золотые монеты.
     Повторяя несколько раз одно и тоже, жестикулируя, мимикой и жестами пытаясь пояснить хозяину своё желание похищения и выкупа, Карлос добился своего. Он вручил три золотых хозяину. И они легли спать. Карлос долго ворочался, не смог заснуть. Если хозяин, вдохновившись легко заработанными «большими» деньгами, не сдержит слово и поступит несколько иначе? Но ничего другого Карлос придумать не смог. Положился на случай.
     Утром, когда только зарождался рассвет, группа мужиков-односельчан, с повязанными на лицах платками, с криком и гамом, с топорами в руках и вилами наперевес, ворвались на сеновалы и в хату, где спали Карлос, Арье и Панту. Всех вывели во двор, поставили на колени и старший, их хозяин, потребовал 100 золотых, показав для примера одну из заработанных золотых монет. Карлос с ужасом взглянул на предъявленную монету, а вдруг Панту узнает испанские деньги, но страх овладел Панту за свою жизнь настолько, что он ничего не видел перед собой, особенно представленную монету. Карлосу и Арье завязали руки за спиной, связали друг с другом, и на длинной верёвке их потянул всадник за лошадью, которую он на ходу оседлал и уехал с глаз за дома. Удовольствие было не из приятных, но очень натурально. Когда заложники скрылись, хозяин жестами дал понять монахам, что, если не будет денег, то они заберут ещё монахов и тоже повесят.
     Всадник вывел Карлоса и Арье на окраину деревни, соскочил с коня, развязал им руки, указал на лошадь, чтобы «заложники» садились на лошадь, и когда те взобрались вдвоём верхом, хлопнул лошадь по крупу, и та мелкой рысью поскакала в горы. Свобода!
     - Через пару недель благополучной езды мы будем среди своих в Париже, - радостно, почти крича, выпалил Карлос, когда они были  на приличном расстоянии от деревни.
     Но не всё так гладко бывает в жизни. Не успели они нарадоваться своему освобождению, как навстречу им, откуда ни возьмись, с гиком и криками выскочил большой отряд вооружённых всадников, окружили беглецов, связали их и вернули в деревню. К тому времени вся деревня была захвачена войском монголов. Они орудовали по многим местам юга Европы, нападая на мирные селения, захватывая продовольствие, женщин, убивая  мужчин и сжигая хаты. Победоносные войны монголов подходили к концу, их воинский пыл выдыхался.               
     Огромные территории ими завоёванные постепенно освобождались в кровопролитной борьбе с местными жителями. Многие разрозненные южно-европейские князьки и графства объединились в борьбе с монголо-татарским нашествием и постепенно освобождались от их ига. Со всех сторон в деревню ворвались вооружённые отряды жителей окрестных селений. Началась невероятная сеча. Трудно было разобраться, кто кого одолевает, то ли монголы местных, то ли наоборот. Превосходство по количеству местных жителей было огромно. Мужики села хватали вилы, длинные рогачи, багры и с криком и гиканьем набрасывались на всадников. Целились в первую очередь в лошадей. Вспороть брюхо лошади длинной рогатиной не представляло особой сложности. И тогда сам всадник становился лёгкой добычей нападающих. Бой был не долгим, мало кому из монголов удалось выскользнуть из этой мясорубки. К вечеру всё стихло. Все монахи и оба «похищенных» заложника остались живыми и почти невредимыми.
     - Слава Всевышнему, для нас всё кончилось благополучно, - обратился Карлос к Панту, - но двигаться сушей по югу Европы мы, как видно, дальше не сможет. Путь наш становиться совсем не безопасным. Думаю, что мы вынуждены добираться к намеченной цели
далее только морем. Не исключено, что это более на-дёжный способ добраться до Ближнего Востока.
     - Вы  как  всегда  правы, - констатировал Панту, - так  и сделаем. Узнаем дорогу к морскому берегу и там попытаемся двигаться морем.
     Так и решили. Монахи безропотно подчинились своему наставнику, Арье не имел ничего против испытать удовольствие от морской прогулки. Ближайший порт оказался не так уж и далеко. Дорога к нему заняла не более трёх дней. Перед «путешественниками» с высокого берега, вернее, с высокой горы, открылась красивейшая морская панорама, изрезанная извилинами берега и множеством островов и островков. А вдали – бескрайнее синее море до самого горизонта. Свежий морской ветер манил в дальние неизведанные края.
     - Нам невероятно везёт. Если бы и наш поход так же счастливо закончился? –  вздохнув, констатировал Панту.
     - Да, вы правы. Смотрите, там внизу в порту стоит линкор  под  испанским флагом. Какое ещё может быть везение, - воскликнул Карлос.
     - О чём это вы говорите? – не поняв слов Карлоса, спросил Панту.
     - О чём можно говорить, если не о спасении. Повторяю медленно и доходчиво для непонятливых. Там внизу на рейде стоит линейный корабль под испанским флагом, какое везение, просто диву даёшься, как может такое в жизни случиться.
     - А что это он делает в этих водах так далеко от Испании? – не унимался Панту
     - А что делают военные корабли  на морях и океанах? Воюют или охраняют.
     - С кем воюют?
     - Это мы узнаем у капитана двухдечного трёхмачтового линейного корабля четвёртого ранга, скорее всего это «Одиссей», если я не ошибаюсь. И если мы там, на нём встретим капитана, который всё ещё служит - Родригеса, то нам так крупно повезло, что просто не верится, - заключил, потирая руки, Карлос.
     - Вы волшебник, как мне показалось?! – не унимался удивлённый до крайности Панту.
     - Дело в том, что я в молодые годы немного увлекался флотом, даже хотел стать морским капитаном, но не вышло, – с некоторым сожалением ответил Карлос.
     - Согласится ли твой капитан, если он там служит, взять нас на борт и отвести на Ближний Восток?
     - А мы ему предъявим индульгенцию Торквемады. Пусть попробует отказаться, - не то с шуткой не то серьёзно ответил Карлос.
     - Это сам грех представлять то, чего не было на самом деле, - твердил Пату.
     - Наоборот, мы выполняем волю церкви и самого Всевышнего из уст нашего Великого Инквизитора, - с пафосом ответил Карлос, Панту аж вздрогнул, от слов еретика. Он не ожидал такого возвеличивания католической церкви из уст иудея. Папский прихвостень не понял всей глубины издёвки умного и находчивого молодого аристократа. Куда ему со своими догмами и по-клонениями.
     Спуск с горы к морю был не из лёгких. Кто кубарем, кто  на  пятой точке, но все спустились вниз, не причинив себе значительных повреждений, так – царапины, потёртости. Даже весело было не только смотреть, но и самим кувыркаться в пыли, траве и кустах на  склоне обрыва. Отряхнулись, осмотрелись и двинули к воде. На берегу раскинулись рыбацкие хижины, сети, развешенные для сушки на кольях, рыбаки, женщины с подоткнутыми за пояс юбками, лодки на деревянных сваях и покачивающиеся на слабой волне, готовые выйти в море на лов рыбы или пришедшие с уловом. Обычная картина морского побережья богатого рыбой и рыбаками тёплого и приветливого Средиземного моря. Мирная и тихая картина. Но на рейде стоял военный корабль, и это немного портило такую спокойную кар-тину.
     - Гейя сас кириэ, псарадес, (Здравствуйте, господин рыбак – греч.) – громко и, стараясь говорить разборчиво, обратился Карлос к молодому загорелому парню, по его представлению – греку, на чистом греческом языке, как казалось Карлосу. В принципе, Карлос греческий язык знал прилично, читал, немного говорил и довольно прилично понимал, когда говорили погречески.
     Рыбаки и женщины вокруг замерли в странных позах, как будто бы их мгновенно заморозили, кто с ко-зиной, полной рыбой, кто с охапкой сетей, кто просто разогнувшись. Они не ожидали от странных пришельцев такого знания греческого. А пришельцы выглядели действительно странно: большая группа в чёрных сутанах, похожих на монахов и два совершенно цивильных молодых человека, непонятно как присоединившихся к такой экзотической группе духовников.
     - Нэ (да – греч.)?! – не то вопросительно, или даже утвердительно ответил молодой парень, смутившись такому обращению. Он, видимо, не привык, чтобы его, молодого рыбака, называли господином.
     - Сигнами, тэло… (простите, я хочу… - греч.), - Карлос запнулся, он никак не мог вспомнить, как по-гречески спросить – узнать – ему хотелось узнать, кто служит капитаном на корабле, покачивающемся на волнах на рейде.   
     - Сигнами, охи кала элиника (простите, я не хорошо знаю греческий – греч.).
     - Кала, кала (хорошо, хорошо – греч.), - радостно ответил молодой рыбак. – Вы итальянцы? – спросил на приличном итальянском в ответ рыбак.
     - Нет, мы испанцы, - ответил по-итальянски Карлос, который он знал хуже, чем греческий, но обиходный бытовой  итальянский он знал хорошо.
     - Параколо (пожалуйста – греч.), можем говорить и по-испански, - на ломанном испанском заговорил рыбак с ним с явным греческим гортанным акцентом.
     - Скажите, пожалуйста, дорогой мой человек, - облегчённо вздохнув, произнёс по-испански Карлос. – Знаете ли вы капитана вот того корабля под испанским флагом?
     - Конечно, знаю, это уважаемый капитан Родригес. Они уже довольно давно плавают в наших водах и заходят к нам для пополнения водой и провизией.
     - Эфхаристо (спасибо – греч.). Могли бы вы связаться с капитаном Родригесом и попросить его принять меня – испанского аристократа на корабль для переговоров?
     - Конечно, могу. Это не так сложно, - рыбак достал из лодки, стоящей наполовину на воде, сигнальные флажки и тут же передал на корабль просьбу испанского аристократа. 
     Рыбак отлично владел флажками, констатировал Карлос. Карлос подзабыл морскую семафорную  азбуку флажками, но он обратил внимание на то, что рыбак, видно, не знал слово «аристократ» и передал на корабль просто, что просится на корабль для переговоров испанец. С корабля мгновенно ответили, флажками, что сигнал принят и через несколько минут дадут ответ. Ответный сигнал поступил через несколько секунд, дав добро, и лодка немедленно прибудет на берег.
     - Панту, мы спасены, - радостно сообщил Карлос духовнику и с нетерпением стал ждать прибытие лодки.
     С берега было видно, как с корабля спустили лодку с четырьмя матросами на вёслах. Лодка быстро приблизилась к берегу, Карлос впрыгнул в лодку, она немедленно отчалила от берега, и через считанные минуты он оказался на корабле в объятиях старого друга, капитана Родригеса.
     - Дружище, что ты делаешь в этих диких местах? – не переставая тискать в объятиях друга юных лет, кричал Родригес.
     - Старый морской волк, ты всё ещё жив и выглядишь молодцом, - в ответ, обнимая друга, не унимался Карлос.
      Вот так, тиская и обнимаясь, похлопывая друг друга по спине, они стояли на палубе военного корабля, не прекращая удивляться, как это они могли встретиться в такой глуши, в таком отдалении от родной земли, у берегов Греции.
     - Пошли в мою каюту, поговорим, -  показывая  другу дорогу, сказал капитан.
     Капитанская каюта выглядела, как и подобает, опрятно и аккуратно: на столе карты морских путей средиземноморья, компас, часы, астролябия. Всё на месте.
     - Как у тебя красиво и аккуратно в каюте, - восхищался Карлос.
     - А ты хоть помнишь что-нибудь из того, что учил в юности? Ты тоже хотел быть морским офицером? – набросился на Карлоса моложавый капитан.
     - А как же. Буду помнить до конца своих дней. Вот астролябия, помню: измерив высоту Солнца или звезды с помощью алидады, поворачиваем паук так, чтобы изображение точки эклиптики, в которой Солнце находится в данный момент года, либо изображение звезды попало на изображение альмукантарата, соответствующего этой высоте. При  этом  на лицевой стороне астролябии получаем изображение неба в момент наблюдения, после чего определяем азимут светила и точное время, в также градус эклиптики, восходящий над гори-зонтом в момент наблюдения.
     - Ну, ты даёшь. Как можно такое помнить столько лет и без практики. Я не помню таких определений. Ты всегда был гением в учёбе. Напрасно не стал капитаном. Но всё же, ошибочку допустил в формулировке. Пропустил название «стереографическое изображение неба», а не просто «изображение неба».
     - Не знаю, как это всё держится в голове. Да не вспоминал много лет о моей учёбе морскому делу.
     - Как жизнь в нашей Испании, что нового?
     - Какая жизнь?! Разве ты не знаешь про разгул инквизиции!
     - Как же, знаю, потому и стараюсь не возвращаться в Испанию. Стою на карауле уже третью навигацию, сопровождаю караваны на Ближний Восток от греческого берега и обратно, и не хочется возвращаться до-мой.
     - Тебе  мало грозит от инквизиции. А мне и моей семье досталось.
     - И до вас добрались?!
     - Добрались. До каждого добираются, времени у них не хватает всех грабить и убивать.
     - Ты бежал?!
     - Нет. Так получилось, что меня с моим другом направил на Ближний Восток за богатствами сам Торквемада с отрядом монахов. Нас придали к отряду монахов-головорезов, как переводчиков. Знаем-то мы вдвоём несколько языков. Добирались мы сушей на Ближний Восток, и попали в переплёт. В этих местах идёт война, и нам чудом удалось спастись. Мы были на волоске от смерти. Нам с моим другом удалось отправить наши семьи в Париж, а нам досталось «путешествие» на Ближний Восток. Когда ты отправляешься на Ближний Восток?
     - Не скоро. Только возвратился с караваном, который перехватили другие и сопровождают их до испанского берега. И на море сейчас неспокойно.
     - Жаль. А то и нас подбросил бы. Что же нам делать?
     - Скоро пойдут на Ближний Восток к нам корабли из Испании, я  помогу  туда  добраться, – ответил друг-капитан.
     - Мне с моим другом хотелось бы сбежать от нашей монашеской компании. Нам с ними не по дороге, нам бы лучше добраться до Парижа и встретиться со своими семьями, но как это сделать, чтобы Торквемада не узнал и не догадался о нашем побеге?
     - А мы устроим нападение пиратов на наш корабль и «захватим» в плен твоих монахов, а вас выбросим на ближайший греческий берег.
     - Ну, ты даёшь! Целое представление.               
     - Мои ребята и не такое могут. Вот увидишь, - гордо ответил Родригес, выпятив свою капитанскую грудь.               
     Подготовка к спектаклю заняла три-четыре дня. На борт взяли всех монахов глубокой ночью, сообщив им, что корабль отправляется на Ближний Восток и их взяли на борт контрабандой, не имея на то разрешения командования испанским военным флотом. Радости обманутых монахов не было конца. Их поместили в трюм, приказав не высовываться никому до особого разрешения, выделили им подвесные койки, хорошо накормили, и корабль отчалил от берега.               
     Плаванье первые сутки «прошло» без особых эксцессов. Монахи отдыхали в свих койках, время от времени их выводили в туалет, расположенный практически в том же трюме среди бочек с порохом, провизией и прочими морскими товарами боевого корабля. На вторые сутки среди ночи раздались крики, шум, выстрели из пушек, топот ног по палубам корабля. Мона-хи притихли, понимая, что случилось что-то неожиданное. И действительно, в трюм, где  расположились  монахи, ворвалась группа вооруженных до зубов пиратов и с криками на непонятном монахам языке начала выгонять их на верхнюю палубу по одному, связывая им ру-ки сзади. На тёмной палубе скопилось несколько пиратов, окружив монахов. Монахи стояли, прижавшись друг к другу, ожидая самого страшного.               
     Один из них увидел на рее висящих их попутчиков и передал другим, что их проводников повесили. Все монахи в ужасе повернулись в сторону повешенных и как один начали громко молиться, призывая высшие силы спасти и помочь им выжить. Монахов по пять человек садили в лодки и, отчалив от корабля, двинулись в сторону берега.   
          Вдали смутно виднелся берег благословенной земли. Может там монахам будет прощение, и они смогут благополучно выбраться из этой тяжёлой кровавой бойни. Пока был виден корабль в слабом свечении луны, монахи видели покачивающихся на ветру двух повешен-ных проводников. Они ясно видели их одежду и накрытыми мешками головы.
       В это же самое  время Карлос и Арье спокойно  сидели  в капитанской каюте и вместе с капитаном попивали ром из маленьких серебряных рюмочек.
     - Операция «захват пиратами» нашего судна прошла успешно, - улыбаясь, произнёс Родригес, - мы такие штуки проделываем частенько, забавляя матросов этими играми. Скучно им, бедолагам, месяцами, а то и годами, не видеть ни земли, ни родных, ни людей. Да и тренировка эта не помешает им в нашей совсем не лёгкой работе вдали от родной земли среди настоящих пиратов. Каждый из членов команды знает дислокацию во время пиратского налёта, и чётко выполняют свои обязанности. Нас уже знают в ближайших морях и не ре-шаются на нас нападать.
     - А что, случалось такое? – спросил Карлос, удивлённо.
     - Да  вот  года  два  тому был налёт пиратов недалеко отсюда.
     - И чем это кончилось, - спросил, встревоженный, Арье.
     - Да ничем – для пиратов, если не считать троих     погибших пиратов, оставшихся лежать на палубе, двоих мы взяли в плен, остальные бежали, задравши подолы своей одежды, побросав оружие, сабли и всякую мелочь.
     - Больше они не нападали на вас?
     - Со временем явилась делегация от атаманов пиратов и просила прощения. Мы им вернули пленных и погибших, а они дали клятву, что наш корабль никогда не подвернётся нападению местных пиратов.
     - А не местные, как они отнеслись к этому событию?
     - Как видно, слухи о нашем корабле распространились и дальше. Мы ещё ни разу после этого не подвергались даже попыткам пиратов напасть на наш корабль, хотя они и знали, что мы иногда перевозим большие ценности по Средиземному морю.
       На утро операция по высадке монахов на небольшой необитаемый остров закончилась благополучно. Капитан дал команду, и корабль двинулся в сторону одного их крупных островов. «Повешенные» тепло попрощались с капитаном. На прощание он выделил им небольшую сумму денег из своего довольствия, пожелал  счастливого пути.
     - Может ещё и встретимся на нашем тернистом жизненном пути, - грустно сказал Родригес, прощаясь с другом юности и его товарищем. – На острове найдёте старого шкипера, Сано-оглу, скажете, что от меня, и он поможет выбраться вам на материк.
     - Прощай, дружище, - выпалил Карлос, и слёзы горечи расставания с таким хорошим человеком появились на его мужественном лице.
     - Ничего. Всё будет хорошо. Вы ещё встретитесь со своими родителями и заживёте новой счастливой жизнью. В дорогу, мои друзья.
     Первые два года известия о движении экспедиции доходили до Торквемады с большим опозданием, а по-том и вовсе прекратились. Что  стало  с  отрядом экспедиции, неизвестно и по сей день. Следы Святой чаши Грааля и самой экспедиции затерялись в анналах истории. Помогла находчивость одного их арестантов, но осталось их в инквизиторской Испании ещё многие тысячи невинных людей и их богатства. И на этот раз сработала дезориентация о месте хранения чаши Грааля. Погоня за чашей Грааля и на этот раз закончилась ничем.


                ГИТЛЕР В ТЮРЬМЕ
   
     С самого утра, даже с ночи болела голова, давало знать лёгкое отравление газом на фронте, трудности и неудобства походной армейской жизни, гибель товарищей. Адольф нервничал, не вовремя эта тюрьма.  Только разгорается борьба, а он уже в тюрьме. Больше всего Адольфа раздражали тюремные порядки, ни тебе свежих газет, ни возможности написать на волю письмо, все  жалобы  на тюремные порядки утекали в песок бюрократизма и наплевательского отношения надзирателей на требования заключённых.
     - Требую начальника тюрьмы,  - неистово стучал в железные двери Адольф, - мы объявим голодовку, если не будут выполнены наши законные требования. Немедленно требую прокурора, - орал в закрытую дверь заключённый.
     Никто не отзывался на его вопли, что ещё больше распаляло чересчур экзальтированного человека. Ещё этот сокамерник, ничтожный человечишка, поговорить не с кем, а рядом в другой камере сидит мой лучший друг, моё утешение, моя опора. Я добьюсь, что его переведут ко мне. Дорогой Эмиль, - как бы обращаясь к самому близкому другу, думал Адольф, - мы будем вместе, не огорчайся,  мой милый и любимый друг.
     Адольф был зол на весь мир и, в первую очередь на самого себя,  хотя это случалось редко – он всегда считал себя правым, в любой ситуации, в любом деле, в любом споре. Он нутром чувствовал себя выше других, лучше других, умнее и талантливее других. Хотя бы взять этих ничтожных «краскомарак», мнящих себя великими художниками. Представил им свои самые лучшие работы, а те даже не захотели их рассматривать и не приняли меня  в художественную школу. Ничего, я ещё им покажу. Вот стану великим человеком, и будут они лизать мне сапоги. Тогда увидим, кто великий художник, кто достойный быть впереди нации, а кто так и останется на задворках истории.               
     Думы  одолевали  Адольфа, голова  болела, он  никак  не мог сосредоточиться. Он понимал,  что после войны стал одним из неустроенных в жизни фронтовиков, особенно остро воспринимал то, что кажется ему гнусностью тыловой жизни, душа жаждала действий, активного управления собственной судьбой, а не ждать милости от природы или высшей силы. А мистика всегда довлела над ним. Ещё на фронте он заметил, что его хранит какая-то высшая сила, только-только он лежал в окопе и, словно магическая сила подняла его и понесла в соседний окоп без цели, без надобности, без усилий собственной мысли, просто так,  и… через мгновение в прежний окоп угодил снаряд и трое его товарищей разнесло на куски. Судьба? Рок? Провидение? Так случалось и впредь не раз и не два. Мистика!
     Случилось непредвиденное, в камеру явились тюремный инспектор, врач и начальник тюрьмы.
     - Встать! – прогремела команда. – Какие жалобы? Какие просьбы? Докладывайте быстро, коротко, по сути!
     Команда прогремела, как последний выстрел. Обитатели камеры замерли от неожиданности. Первый очнулся Адольф.
     - Господа,  - начал с небольшой заминкой Адольф,  - С кем имею честь разговаривать? – более уверенно произнёс он.
     - Фамилия? – рявкнул начальник тюрьмы.
     - Гитлер Адольф, фронтовик, ранен. А с кем имею честь разговаривать, - повторил заключённый, нехотя поднимаясь с нар.   
     - Инспектор тюрем, господин Рансбург и доктор Вайс,  - указывая на присутствующих, ответил тюремный начальник. – Жалобы, просьбы, - мягче произнёс он.
     - Господа,  - начал Адольф,  - мы не в дикой Африке,  мы в цивилизованной стране. Мюнхен – не деревушка в заброшенных джунглях, а ваша тюрьма, Ландсберг, считается приличной тюрьмой  и  что же получается: нет свежих  газет, нет бумаги и чернил, чтобы написать нашим родным письмо, еду приносят холодную, нас нагло обворовывают … - Адольф сделал паузу, оглядывая присутствующих. Начальник тюрьмы стал белее отбеленной стены камеры, - у нас воруют время для прогулок, - невозмутимо продолжил заключённый. – Вместо положенных 45 минут мы гуляем во дворе только 38 минут. Надзиратели считают нам время прохода по вонючим тюремным коридорам, за прогулку на свежем воздухе тюремного двора. 
     - Откуда такая точность, часов-то у вас нет?! – немного отойдя от испуга, спросил начальник тюрьмы.
     - Достаточно посчитать пульс, - бросил в ответ Гитлер.
     - Доктор, может быть у арестанта тахикардия? – нагло бросил начальник.
     - Уважаемый господин Торуч, - обратился тюремный инспектор к начальнику тюрьмы, - уладить немедленно, - и, резко развернувшись на одном каблуке, скрылся за дверью камеры.
     - Меньше надо пива пить, - зло бросил начальник тюрьмы,  намекая на неудавшийся пивной путч, за который сидит в тюрьме после громкого суда, Адольф Гитлер со товарищи.
     Начальник тюрьмы и не подозревал, что арестанты только начали набирать очки. То ли ещё будет.  С этого дня тюремный режим значительно улучшился, как видно начальник тюрьмы понял, что с этими головорезами лучше не быть в конфронтации, себе дороже. Этому послужили анонимные письма и телефонные звонки домой начальнику тюрьмы с угрозами рас-правы над ним и членами его семьи за угнетение «политических» закюченных. Теперь двери камер закрывались только на ночь, а днём заключённые общались между собой, собираясь в одной из камер или во дворе для прогулок, ведя длинные дискуссии на разные политические темы. По странному стечению обстоятельств напарник Эмиля Мориса по камере «заболел», и его надолго отправили в лазарет (выживёт ли, бедняга) и Адольф перешёл в камеру своего ближайшего друга.
     По ночам Адольф ворочался, не в состоянии уснуть, а днём пытался писать одну страницу за другой,  не останавливаясь,  даже не обращая внимания на кляксы,  образовывающиеся на листах бумаги от спешки,  как будто он боялся, что не успеет написать, самую, пожалуй, главную в своей жизни книгу - «Майн кампф» (в переводе на русский,  скорее не «Моя борьба»,  как многие её дословно переводят, а «Моя беспощадная битва», как себе это представлял автор). Но книга не шла, мысли опережали руку писавшего, Адольф нервничал. Эмиль, всегда готовый помочь своему лучшему другу, наставнику, патрону предложил писать книгу под диктовку. Предложение было кстати, Адольф согласился, не думая и работа пошла.                -     - Морисик, какой  молодец, что  предложил  писать под мою диктовку. Я смогу лучше обдумывать и оттачивать фразы, все-таки это моя программа действий, а не любовные письма.
     Целыми днями Эмиль безропотно писал под нервные крики, доходящие до бешенства, страницу за страницей.
     - Мы доберёмся когда-нибудь до конца,  Дольфик, - спросил Эмиль Адольфа.
     Гитлер очень сердился на друга, когда тот называл его Дольфиком. Что за кличка, как у собачки? Но когда Гитлер узнал от Эмиля, что Дольфиками называли в древние времена кельты своих боевых вождей, смирился. Находчивый Эмиль знал, чем польстить другу, знал насквозь характер патрона, придумав такую красивую версию про кельтских боевых вождей.
     - У  всего  есть  начало, у  всего  есть  конец, но только не у Третьего Рейха, который я создам, он будет жить вечно,  тысячелетиями, - с пафосом закончил Гитлер, вскинув вверх и вперёд правую руку, победный жест древних арийцев. Эмиль улыбнулся почти  незаметно, не  хватало  ещё, чтобы  Адольф  увидел  его усмешку.               - 
     - Дольфик, - обратился Эмиль к Адольфу, - как это ты угадал с фамилией, такой звучной, такой подходящей тебе во всём.
     - В детстве, как ты знаешь, я носил фамилию матери,  Шикльгрубер. Мне не нравилась фамилия отца – Гютлер. Она напоминала мне, да и моей матери, какое-то бульканье, подходящее скорее любителю выпить, как мой отец. Но когда в моём паспорте по ошибке писарь написал – Гитлер, мне фамилия понравилась, она звучная. Всё же – мастер головных уборов. Это тебе не «гютлер-бютлер».
     - Вставай, соня, - тормошил за плечо Адольф своего друга.
     - Что случилось? – пробормотал Эмиль сквозь сон ранним утром,         
     - Проспишь самое интересное в нашей жизни. Садись, пиши, - настаивал Адольф, - у меня появилась гениальная мысль, её необходимо немедленно зафиксировать для главной книги моей жизни.
     - У тебя все мысли гениальные, особенно, когда ты их  произносишь вслух с особенной, присущей только тебе, мой друг и повелитель, силой и чувственностью.
     - Ты всегда меня понимал, мой истинный друг по жизни и борьбе. Пиши: Нас проклинают как врагов духа. Да, мы таковы, но в более глубоком смысле, который не в силах постичь буржуазная наука в своей идиотической гордости.
     Нам стало известно, что тайно от всего остального человечества существовала «Блистающая ложа» или иначе она называлась «Общество Вриля». Да, - обратил-ся Адольф к Эмилю, - ты  это  пока не пиши, эту мысль мы оставим на другой раз, но ты послушай. Вриль! Это некая грандиозная энергия, которой как бы насыщена Вселенная и это нерв возможной человеческой божественности.  Овладевший Врилем, станет владыкой своего тела, повелителем других людей и всего мира. Чувствуешь – ВСЕГО МИРА!!! Поэтому все усилия нужно направлять только на овладение Врилем. Все остальные науки, официальная психология, мораль, религия — пустые слова, вздорная болтовня невежд. Мир изменится, если мы, лучшая часть человечества, овладеем этим учением, против загнивающей еврейско-либеральной, так называемой «науки». Существует нордическая и национал-социалистическая наука, наша наука, которая противопоставляется этой еврейско-либеральной болтовне.   
     Гитлер был в экстазе, он ходил, взбудораженный, по камере, размахивая руками, жестикулируя, воображая себя вершиной Мира, вершиной научной мысли современности. Мистика поглотила его самого до последней клеточки его воспалённого воображения.       
     После визита инспектора тюрем, тюрьму свободно посещали адвокаты, журналисты разных газет и журналов, дамы высшего света и полусвета, даже проститутки. И Эмиль умело руководил этим потоком посторонних, на пользу своему шефу и соратнику по борьбе. Гитлер в тюрьме сидел вместе с Рудольфом Гессом. До пивного путча Гесс работал в Мюнхенском университете ассистентом профессора Хаусхофера.
     - Адольф, у  меня  есть  знакомый профессор,  генерал в отставке, следовало бы его пригласить к нам, пусть расскажет нам – он многое знает, он бывал на Востоке и многое там повидал.               
     В начале века Карл Хаусхофер служил военным атташе Германии в Японии, там он был посвящен в тайный орден Зеленого Дракона. После этого ему ещё в начале нашего века открылись двери буддийских монастырей в Лхасе.  В годы первой мировой войны Хаусхофер дослужился до генерала. Его коллег поражали способности этого  человека  к  ясновидению  при  анализе военных операций. Считалось, что такое свойство он развил в себе, общаясь с посвященными мистиками Востока.               
     Гитлеру вначале не нравились лекции профессора Хаусхофера, регулярно посещавшего тюрьму, одного из влиятельнейших людей в обществе «Туле». Профессору Гитлер приглянулся своей экзальтированностью, своим упорным характером, стремлением к власти, к славе, после чего руководство «Туле» стронуло с места политическую карьеру Гитлера. И ещё в тюрьме доктор Хаусхофер начал читать будущим вождям немецкой нации какие-то таинственные лекции, которые и подвигли Гитлера заняться литературным трудом.  Он  с ещё большим энтузиазмом продолжал писать, вернее, надиктовывать,  книгу своей жизни, своей, как казалось ему, миссии – быть проводником, пастырем, пастухом человеческих душ, вождём и учителем своей нации.
     Краеугольным камнем будущей государственной политики Гитлера, венцом его планов и программ было маниакальное стремление к уничтожению евреев как этноса, безотносительно к их религиозной или социальной принадлежности. Истоки варварского отношения Гитлера к евреям остались малопонятными и туманным. Даже приближённые не могли в этом до конца разобраться. Поговаривали, что в юности его больное самолюбие было сильно оскорблено евреем-отцом его невесты, якобы отказавшему Гитлеру в обещанном приданном. Но программа безальтернативного истребления евреев была провозглашена Гитлером только после разгрома Польши и капитуляции большинства европейских стран.               
     В 30-х годах  в  Германии последовательно проводилась Программа  вытеснения, унижения и, особенно, тотального ограбления евреев. Базой этой изуверской программы была так называемая расовая теория. Впрочем, задолго до её появления фюрер писал в «Майн Кампф»: «Последствия деятельности евреев – расовый туберкулез, которым страдают народы. Еврей оскверняет арийку своей кровью, при половом акте еврей отравляет её кровь».
     Главным лейтмотивом «сплочения» нации, Гитлер считал еврейский вопрос, окончательное решение еврейского вопроса. Обращаясь к немецкому народу, Гитлер провозглашал: «Мы не только очистим наши ряды от еврейской скверны, но и обогатимся за счёт нечестно нажитых ими богатств, домов, заводов, банков» (как это напоминает средневековую испанскую инквизицию – примеч. Автора). Простым немцам это особенно нрави-лось, и они побежали доносить, кто еврей, а кто и «мишлинг»-полукровка.  Для того чтобы официально утвердить эту «расовую чистоту», требовалось точно определить, кто из граждан Германии является евреем. Потому что за долгие века совместного проживания и смешанных браков расовую принадлежность сотен тысяч мужчин и женщин определить было сложно. Однако в результате «глубоких исследований» нацистских генетиков эта проблема была решена так, как желал фюрер.
     Через  два  года  нацистского  режима  вступили  в силу Нюрнбергские расовые законы, служившие «для защиты немецкой крови и чести». Наиболее спорным вопросом был: приравнивать ли «полуевреев» к полным евреям? В итоге были введены понятия «полного еврея» и «мишлинга». Гитлер лично самым тщательным образом проверял все заявления на освобождение от действия расовых законов, читал  биографии  соискателей,  внимательно   изучал фотографии в трех проекциях. Только сам фюрер мог объявить соискателя «носителем немецкой крови в смысле Нюренбергского расового законодательства». Гитлер выдал около 150 подобных разрешений. Но и такие разрешения были неоднозначными, ибо фюрер подразделял их на несколько уровней. Самым высоким из них было звание «почетного арийца», которым он наделил лишь несколько человек. Наиболее знаменитым из них, безусловно, являлся сын еврея-аптекаря, Эрхард Мильх, ставший начальником штаба люфтваффе и получивший из рук фюрера жезл генерал-фельдмаршала. Однако был и ещё один «почётный ариец», известный достаточно широкому кругу деятелей нацистской партии, высшего руководства СС и вооруженных сил нацистской Германии, знакомый нам Эмиль Морис. И хотя для всего военно-политического руководства Третьего рейха он был фигурой второго плана, но в жизни самого Гитлера Эмиль Морис играл одну из главных ролей. Достаточно сказать, что в «Майн Кампф» Эмилю Морису посвящена целая глава. 
     Лекции профессора Хаусхофера Адольф слушал в полуха. Он вообще не любил демагогов, болтунов, считая их убийцами времени, он жаждал действий, активных действий, а не разговоров о них. Ему казалось, что он чего-то не успеет, что время, потраченное на разговоры – зря потраченное время. Но однажды, на одной из лекций всё о той-же мистике, Адольф уловил слова профессора о власти, силе, бессмертии. Это его задело, он стал внимательнее слушать плавно и красиво текущую речь профессора. Правильно поставленный голос, профессиональное умение захватить аудиторию, интонация, завораживали слушателей. И на этот раз, Адольф, выслушав очередную лекцию про чашу Грааля, кольцо Нибелунгов и копьё – тройку артефактов, как средство обладания бессмертием, силой и властью над людьми, Гитлер засыпал профессора вопросами. Он уже не отставал от Хаусхофера, требуя всё новых и новых объяснений, доказательств свойств этих загадочных  вещей, могущих  принести  так  сильно  им желаемых способностей обладания властью и бессмертием. И всё это не только силой своего «гения», в чём он был уверен, а в силу обладания божественными способностями. Хотя Гитлер перестал верить в Бога, как в детские годы, он верил в магическую силу, мистику, ведущую его по жизни. Он в этом не раз убеждался с раннего детства. Он был уверен, что ничего не происходит само по себе. Всё определено роком, судьбой. А судьба его, Гитлера, в создании нового немецкого народа, во главе которого он будет, создав Великую сильную Германию, способную владеть Миром.  Не больше и не меньше -  Всем Миром. Он покажет всем этим хлюпикам, этим ничтожным политиканишкам из Америки, Англии и прочим разным шведам, кто такой Адольф Гитлер.
     - Господин профессор, какую силу имеет каждая из названных вещей?  Чем-то они отличаются одна от другой?  Иначе, зачем их три, а не одна или две? – домогался Гитлер сути у знаменитого профессора.
     - Молодой человек, постичь тонкости различия артефактов не так просто, но возможно. Особенно, если у вас к этому большой интерес, - ответил Хаусхофер, заинтересованно посмотрев на Гитлера. Чутьё профессора не подводило никогда, он  убеждался, что перед ним именно тот человек, которого они могут поставить во главе нации.
     - У нас много времени. Я внимательно вас слушаю, даже кое-что запишу для памяти.
     - Начнём, пожалуй, с отличий между этими артефактами. Во-первых, Святая чаша Грааля, наиболее древний из всех, артефакт. Считается, что он дарован человечеству самим Всевышним. Это факт подтверждён документально. Имеется письмо одного из убитых апо-столов, в котором указывается на чашу Грааля и что её необходимо хранить, как зеницу ока от посягательств на обладание ею людьми. Она наделена божественной силой, предоставляя  её  владельцу: власть, добро и бессмертие. Второе, кольцо Нибелунгов – это золотое кольцо древнего арийского народа, и его вождя, Зигфрида, обладавшего колоссальным золотым кладом подземелья. А само кольцо обладало чудодейственной силой и способностью умножать запасы золота. Кто обладает золотом в безмерных количествах, тот имеет все-сильную власть над Миром. И третье – копьё. Окроплённое кровью Иисуса, вселяет в обладателя неимоверной силой боевого духа, способного повести за собой народ на великие подвиги.
     Адольф слушал речи профессора и представлял себя их обладателем, приобретал силу боевого духа, чувствовал себя хозяином золотого богатства Нибелунгов и свя-той  чаши Грааля.
     - Можете  ли  вы, господин  профессор, рассказать мне подробнее о Нибелунгах? – спросил Гитлер. 
      Профессор Хаусхофер понимал, что Гитлеру не очень важны подробности, не входящие в круг его личных интересов и, поэтому, он своеобразно вдалбливал в голову будущему фюреру, а в этом профессор почти не сомневался, что они Гитлера сделают фюрером, конст-руируя миропонимание своего избранника.
     - Нибелунги – это древний народ арийской расы с нордическим характером, заселявшим север Европы, создавший в последствии  немецкий народ. Это были не столько рослые, сколько мощные люди. – Профессор покривил душой. Он собирался сказать, что нибелунги были рослыми, даже очень рослыми людьми. Но, вспомнив, что Гитлер сам ниже среднего роста, исправился и назвал нибелунгов не столько рослыми, сколько мощными людьми не столько силой, сколько духом.               
     - Прекрасные воины, закалённые в боях за обладание плодородными землями, - продолжал профессор, - золотым богатством соседей, за сохранение золотого запаса, привезенного ими из далёкой Индии. Это индоевропейцы, обосновавшиеся  в  центральной  и  северной Европе тысячелетия тому назад. История их княжеств и войн огромная, поколения сменяли поколения, но характер и воинский дух их не был сломлен. Он переходил по наследству и был основой их жизни. Со временем, пришедшие в эти места другие народы, пытались смешаться с таким прекрасным народом, и это им временами удавалось, загрязняя чистоту арийской расы.
     - В этом вы, дорогой профессор, абсолютно правы и я даже знаю, какой народ в этом очень преуспел. Но ничего,  мы исправим это, дайте только время и силу и мы это исправим, вырвём с корнем и уничтожим всю эту заразу, оскверняющую чистоту арийской расы. 
     - Времени у нас не так уж и много, а силу мы вам полностью  дадим,  - уверенным  тоном заявил профессор, усилив  ударения  на  словах «а  силу мы вам дадим полностью».
     Гитлер с удивлением и интересом взглянул на профессора, но на лице того не было и намёка на значительность сказанных им слов.
     Из длительных бесед наедине с профессором, Адольф понял, что возможностей у артефактов очень много, а средств на их обнаружение и обладание совершенно недостаточно. Сегодня следует приложить массу сил, энергии и способностей, чтобы захватить власть в Германии и тогда  он бросит на их обнаружение всю мощь германского ума и настойчивости. В мыслях он всё чаще обращался к Святой чаше Грааля, кольцу Нибелунгов и копью.         
     Ещё в молодые годы, Адольф, желавший стать художником, нервный молодой человек, мог часами простаивать перед выставленным в венском музее наконечником «волшебного копья». Считалось, что тот, кто владеет этим копьем или даже его наконечником, может управлять миром. А этому бывшему раненному солдату очень хотелось управлять миром, потому что он жил в нищете, а его художественный «дар» талантом не признавался.               
     Кто может быть опаснее такого экзальтированного молодого человека? И в чью ещё голову с такой легко-стью можно внедрить самые темные магические формулы и мистические идеи, так важные для будущего нацистского государства? Во всяком случае, когда будущий осведомитель армейской контрразведки Адольф Шикльгрубер посещал заседания тайного общества «Германенорден», он обратил внимание на то, что психика Адольфа Шикльгрубера, его полного тёски, уже чутко реагировала на необычные заклинания и ритуальные обряды. В свою очередь, ключевые фигуры тайных обществ, в том числе и очень распространённой «Туле», весьма быстро заметили подходящую кандидатуру на пост будущего вождя нации. Сеть этих тайных обществ фактически и разработала механизм, мистику и фразеологию фашистского режима.
     - Господин профессор, что бы вы могли рассказать про известное общество «Туле», - обратился как-то в одной из приватных бесед Гитлер к Хаусхоферу.
     - Расскажу с великим удовольствием, так как я имел и имею к нему непосредственное отношение. В начале прошлого века в Германии возникло практически тайное оккультное общество «Туле», поставившее тогда перед собой одним из главных вопросов, вопрос о чаше Грааля. Вначале исследования возглавил Отто Ран, один из крупнейших учёных – разработчиков теории действительного существования нордической расы.
     Он посетил развалины Монсегюра – неприступной крепости альбигойцев, последователей еретического учения средних веков, которые хранили реликвию – чашу Грааля. Монсегюр пал, как крепость, в 1244 году. Вернувшись, Ран издал книгу «Крестовый поход против Грааля».  Эта книга является важным документом, дающим возможность вновь заняться поисками этого самого Грааля.
     - Мы  это  непременно сделаем…, - после некоторой паузы Гитлер добавил, - со временем.               
     Мир мистических увлечений будущего фюрера, а он не сомневался, что станем таким, скорее всего, был убогим и болезненным. Один австрийский ученый, Горбигер, наряду с чисто научными трудами публиковал странные исследования о первобытном мире, о легендах, об интуитивном познании, свойственным древним народам и о некоем подобии потусторонней власти, которым обладали эти народы. В такой мешанине шел вопрос о многом, как например, о глазе циклопа и о «лобном» глазе, который атрофировался, оставив о себе воспоминания в виде тельца под лобной костью… Подобные идеи пленяли Гитлера. Чудо своей собственной судьбы он  не мог объяснить иначе, чем действием тайных сил. Этим же силам он приписывал внушенное ему призвание «дать людям новое евангелие». Но сам склад психики Гитлера полностью соответствовал тем требованиям, которые были у выдвинувших его людей. Так же, как и склад психики Гиммлера.               
    При всех сомнениях, что шеф СС смог осилить довольно запутанные тяжелые изложения мадам Блаватской, об её идеях он мог услышать хотя бы от товарищей по партии.
     - Уважаемый рейхсфюрер, если бы вы услышали саму Блаватскую, вам бы понравилось. Как она говорит, а пишет! – уверял Гиммлера его ближайший друг, фон Клюге. Например, такое: «Да внимает душа твоя каждому крику страдания подобно тому, как священный лотос обнажает сердце свое, чтобы упиться лучами утреннего солнца. Не допускай, чтобы палящее солнце осушило хоть единую слезу страдания, прежде чем ты сам не сотрешь её с очей скорбящего. И да ниспадёт каждая жгучая слеза человеческая в глубину твоего сердца, и да пребывает она там: не удаляй её, пока не устранится печаль, её родившая. О ты, сердце, которое полно милосердия, знай, что эти слезы – струи, орошающие поля бессмертного сострадания. Только на орошенной почве расцветает полуночный цветок Будды, самый редкий из всех цветов. Это – зерно освобождения от рождения и смерти. Оно уединяет Архата и от духа распрей, и от вожделения, и ведет его через долины бытия к миру и блаженству, доступному только в стране Безмолвия и Небытия», - упоённо читал, закатив глаза, заученные строки Блаватской, фон Клюге. – Как своеобразно и глубоко. Идеи мадам Елены Блаватской оказывали сильное воздействие на аристократию Европы, особенно на часть женскую часть, а, следовательно, и на некоторую часть мужской аудитории. Её оккультизм и особенно, спиритизм покорял и верхушку нацистской Германии в 30-е годы. Вообще, сама мадам была исключительно интересной дамой. Зато нет никаких сомнений в том, что рейхсфюрер по достоинству их оценил. Более того, этот провинциальный школьный учитель искренне считал себя прусским королем Генрихом в новой реинкарнации (его и взяли в плен в конце Второй Мировой войны, когда Гиммлер пробирался к могиле своего древнего тезки – примеч. Автора). Некоторые его сподвижники, особенно, командир бельгийской дивизии СС, де-Грель, уверяли собеседников, что не было в Рейхе другого вождя, который так искренне и неистово желал искоренить христианство, тем более, иудаизм, в мире.
     - Уважаемый профессор, - продолжил Адольф, - что вы хотите добавить к сказанному?
     - Несомненно. Мой уважаемый и прилежный ученик, - многозначительно продолжил профессор, - нам очень важно внести яснить и силу влияния мистики на народ, особенно, на немецкий народ, воспитанный в духе идиллической романтики. Так вот, о мистике. Нынешний человек далеко не завершен. Мы стоим на берегу грандиозной мутации, она даст человеку могущество, которым древние наделяли богов. И уже существует несколько новых людей, которые пришли, может быть, из места, находящегося вне времени и пространства, с «другой стороны».               
     Произнося последнюю фразу, профессор, жестикулируя, как бы, между прочим, указал перстом на Гитлера. При этом Адольф выпрямился, расправив плечи и выпятив хилую грудь, серьёзно принимая на свой счёт сказанное профессором. Гитлер отчётливо сознавал свою исключительность, своё предназначение, ниспосланное ему свыше.
     - Человеческий род, - говорил Гитлер, - от начала до конца подвергался чудесным циклическим испытаниям. В наше время близится к концу солнечный период и уже заметны первые сигналы появления сверхчеловека. Бессмертная мудрость древне-нордических народов учит, что мир постоянно обновляется, проходя через крушение сгнивших веков и сумерки богов. В нашей древней мифологии символом жизненного ритма были солнцестояния, так как жизнь движется по спирали. И человечество прогрессирует серией прыжков и отступлений.
     Под влиянием собственной мистики, увлечение Адольфа потусторонним миром и миром иллюзий, он, часто увлекаясь, переходил к легендам, веря в их реальность. А профессор продолжал питать Гитлера «сказками»:
     - В некотором месте на Востоке есть скрытый, тайный  город, над которым властвует «Повелитель Мира», он же «Король Ужаса». В тех местах выковался арийский  народ, волей судьбы оказавшийся в северной Европе, и подписавший с Повелителем договор, который изменит на тысячелетия жизнь на Земле и даст смысл ныне бесцельному уделу человечества. Таковы в кратчайшем изложении научные теории и религиозные концепции, которыми должен кормиться нацизм. Только это и приведёт немецкий народ к великой победе над сущим на Земле, - закончил речь профессор.
     Вторил ему Адольф в своих потугах в области классического национализма:
     - Прекрасно сказано Повелителем и я могу добавить, - грубо прервал профессора Гитлер, - что только немецкий народ способен под руководством целенаправленного руководителя создать эту самую новую жизнь на Земле на тысячу лет.               
     - Моя миссия, - утверждал Гитлер, обращаясь к соратникам, - стать провозвестником нового человечества.               
     Между тем, профессор  сделал вид, что  не  обратил внимания на слова Гитлера. Он понимал, что лучше кандидатуры на пост национального руководителя трудно себе представить.               
     - Творение человека, - продолжил профессор, - не закончено и человек явно близится к фазе трансформации. Старая человеческая порода уже вошла в стадию упадка. Каждые семьсот лет люди поднимаются на новую ступень и залогом борьбы ещё более длительной, служит явление сыновей бога. Вся творческая сила сосредоточивается в новой расе, которая прогрессирует, в то время как старая исчезает. Понятен ли вам теперь глубокий смысл нашего национал-социалистического движения? Тот, кто постигает национал-социализм лишь как политическое явление, мало о нем знает…
     Таков питательный бульон Гитлера и группы людей, ядра, вокруг которого наросла национал-социалистическая партия. Эти теории, эти концепции весьма существенно  направляли  общественные  и политические движения новейшей истории.
     Искренне верили или не верили фюреры «Третьего рейха» в оккультное, но в любом случае этим людям, судя по всему, не терпелось заняться практической чёрной магией в общегосударственном, а потом желательно и в общемировом масштабе.
     Многие исследователи, которые пытались уловить какую-то систему в мистических представлениях иерархов «Третьего рейха» и объяснить огромное число странных загадок – историю тайных орденов и обществ, вроде «Германенорден» и «Туле», разработки ядерного и психотронного оружия, труднообъяснимые экспедиции под эгидой СС, скажем, на Тибет. Эти исследователи допускали одну серьезную ошибку. Анализируя события, сопоставляя их, они исходили из того, что вожди Рейха были людьми, познавшими некую тайну, посвященными в нечто серьезное, овладевшими – хотя бы частично – тибетскими тайными знаниями.   
     Но фюреры такими не были! И это касается, прежде всего, самого Гитлера, который  исключительно  на основе своего «ясновидения» запретил продолжать разработку проекта ФАУ в тот самый момент, когда успех уже маячил на горизонте. Генералы вермахта и ученые были близки к самоубийству, когда услышали об этом «прозрении» самого вождя и его распоряжения прекратить эти работы! Но поделать ничего не могли. Концентрационные лагеря нацистов с непонятными ни по своему смыслу, ни по жестокости псевдо медицинским экспериментам над людьми, оставались вопросами для самих исполнителей. Между тем, всё не очень сложно: это теоретики из «Анэнэрбе» - одной из наиболее загадочных мистических организаций под управлением СС, пытались вы-жать из тайных знаний восточного оккультизма и европейских мистиков какие-то практически применимые теории. Их очень интересовала «магия крови». А в концлагерях, подчиненные СС, значит, и всем безумным идеям, рождавшимся в недрах этой организации, врачи, уже пытались воплотить ту же магию крови на практике. Исходя из теории магии крови, изверги-«врачи» подвергали изуверским испытаниям заключённых концлагерей, особенно детей, пытаясь установить влияние группы крови на устойчивость человека к резко изменяющимся внешним условиям, подвергая испытуемых замораживанию, нагреванию до высоких температур, изменениям атмосферного давления в закрытых камерах, от самого малого, до очень большого, подвергая человека голоду в течение многих дней. Чаще всего испытуемые не выдерживали таких опытов и погибали, но «материала» было в избытке и подопытными становились всё новые и новые заключённые концлагерей.
     Написание книги «Майн кампф» подходило уже к концу, Эмиль Морис  трудился  не на шутку, просиживая целыми днями над рукописью под диктовку Адольфа. Иногда, когда пальцы Мориса немели от усталости, им помогал Рудольф Гесс, сидевший в соседней камере, сподвижник Адольфа во всех его проделках.
     - Морисик, - обратился как-то Адольф к своему самому верному товарищу, - скоро мы будем на свободе, выйдем из этой проклятой темницы, и я решил назначить тебя руководителем «спортивной школы». Назовём мы её так, для привлекательности, а фактически в ней ты будешь готовить ребят к будущим боям. В тебе есть всё, что нужно такому закалённому бойцу, как ты. Перед нами открываются заманчивые перспективы, и медлить нельзя, сейчас подходящее время для решающих боёв за власть и победу. 
     Ближайшему окружению Гитлера, особенно Генриху Гиммлеру, не нравилось, что какой-то еврейчик оказывает очень сильное влияние на фюрера, хотя к тому времени оберфюрер СС, кавалер Ордена Крови, обладатель Золотого партийного значка, кольца «Мертвая голова», почетной сабли высшего чина СС, был Эмиль Морис, тем не менее, по  расовым  законам Германии он не имел никакого права служить в СС даже рядовым.
     - Экселенц, не кажется ли тебе, что Эмиль не самая подходящая кандидатура на верховные должности в нашей организации? – обратился как-то Гиммлер к Адольфу, намекая на еврейскую кровь Эмиля. – Его прадедушка был евреем, и он не подходит, по нашим правилам расовой чистоты, к такой должности.
     - Ты знаешь, что он мой личный и самый близкий друг. Я сам определяю, кто еврей, а кто чистый ариец. Если понадобится, то и в твоей биографии, дорогой мой Генрих, твои же люди найдут в твоей крови следы этих самых гнусных евреев.
     Генрих Гиммлер замолк, не имея никакого желания навести на себя гнев фюрера и желания фюрера поко-паться в его, Гиммлера, семейной истории.
     - Ну что ж, мой Морисик дорогой, самое страшное и тяжёлое время мы пережили, теперь развернёмся в полную силу. Это тебе уже не 29-й год. Дураки мы были, думали, что пивным путчем сможет взять власть в свои руки. Мы пойдём другим путём, путём открытым, демократическим. Возьмём власть в свои руки, в руки народа, волей и силой самого немецкого народа.
     - Но что тебе, мой фюрер, делать с этими буржуа, со стальными кролями и «химиками» из Фарбериндустри, чёрт бы их подрал, - в сердцах заметил Морис. – В их руках сила, без них нам будет плохо. Деньги все у них в банках?
     - Да-а! Это проблема. Борьба Тиссена и Боша идёт за власть капитала, за  жизнь, за свою шкуру. Они сосредоточили в своих руках практически всю стальную и тяжёлую промышленность, а Фарбериндустри – целая империя химических заводов, связь, военная техника. Если возьмёт верх Стальной трест Тиссена, то Рэму придёт конец, и мне самому.
     - Что же делать, мой дорогой фюрер?
     - Лучше всего было бы, чтобы они, эти проклятые магнаты, поделили власть между собой. Покончить бы с Рэмом, а с Бошем мы найдём общие интересы.
     - Я что-то не пойму, то ты говоришь, что Рэм твой друг по борьбе, а то ты говоришь, что покончить бы с Рэмом?
     - Ты не так понял. Я не призываю с ним покончить, а желательно его приспособить к другому делу. Например, к охране границ, подготовке молодёжи. Мало ли есть необходимых моему государству дел.
     - Но он собирается делить с тобой власть?! Ты – государством, а он – армией!
     - А я и не дам никому, слышишь, никому не дам делить со мной власть, ни государственную, ни, тем более, военную. Разберёмся с Тиссенами и Бошами, и приберём к рукам всё остальное. И никаких других вариантов быть не может и не будет.
     Обстановка в Германии нарастала всё более день ото дня. Выборы Гитлера рейхсканцлером 30 января 1933 года привело к волнениям в штурмовых отрядах.
     - К чему клонится обстановка, дорогой Эрнст, - выводил, на серьёзный разговор Грегор Штрассер. – Что же получается, именно нас-штурмовиков готовили для свержения Веймарской республики вооружённым путём. Именно мы были главной силой Пивного путча
     - Про пивной Путч лучше не вспоминать, - с досадой в голосе сказал Эрнст Рэм.
     - Что же получается, мы провели «национальную революцию», - не унимался Штрассер, - назначили Гитлера Рейхсканцлером  и что получили штурмовики – шиш с маслом.
     - Скорее, без масла, один только шиш.  А вернее, дырку от бублика, - съехидничал Рэм.
     - В  рядах  штурмовиков  растёт  недовольство, мнение, что Гитлер-предатель и поговаривают о второй, истинно «социалистической революции» под твоим, дорогой Рэм, руководством. Мы теперь сила, нас было больше 600 тысяч хорошо вооружённых и ещё лучше обученных солдат революции, а теперь – нас под три миллиона.
     - Что же, будем воевать с солдатами Рейхсвера, станем стеной против наших братьев по оружию? – с укоризной посмотрел Рэм на своего ближайшего помощника и сподвижника, с которым они вместе создавали штурмовые отряды, с которым вместе ввязывались в любые драки и сражения, только чтобы победить.
     - Нет, ни в коем случае. Зачем нам воевать. Немцев против немцев, с соратниками по совместной борьбе за победу национал-социализма.
     - А что?
     - Наша СА объединилась с Рейхсвером по приказу Адольфа.
     - Так. Ну, а дальше?
     - А дальше нужно добиться, чтобы Рейхсвер вошёл в состав СА, а  не  на оборот, - резко заявил Штрассер, - под твоим руководством. И для меня найдётся местечко, всё же и я не последняя спица в этом колесе.
     - Как раз генерал фон Рейхенау планирует пополнить свою армию штурмовиками, - ответил Рэм.
     - Вот и надо ему помешать в этом.
     - Как помешать. Убить Рейхенау?
     - Зачем Рейхенау, проще это сделать с самим Гитлером.
     Позади остались тревожные годы борьбы не на жизнь,  на смерть. Власть национал-социалистов висела на волоске, но победа оказалась на их стороне.
     - Мой фюрер, - обратился Морис к Адольфу в одном из сердечных разговоров один на один, - что нам делать с Рэмом, он совсем распустился. Мне казалось, что ваши споры прошлых лет закончились примирением, а получается, что не совсем так.
     - Что ты имеешь к моему другу по борьбе. Рэм начинал со мной с самого начала, когда не были известны результаты нашей борьбы.
     - Ты как всегда прав мой фюрер, - продолжал Морис, - но ходят упорные слухи, что Рэм не хочет делить власть с тобой.
     - В каком смысле – делить власть? Какую власть он сбирается делить? Я был, есть и буду вечно единственным руководителем своего народа. Немцы не допустят какого-то деления власти. Сила нашего народа в единоначалии, в подчинении только одному человеку, который сможет повести народ к высокой цели, к цели владения всем миром.
     Гитлер заводился всё больше и больше. Остановиться он уже не мог. Лицо его раскраснелось, на губах  появилась пена, он вошёл в раж.
     - Я всё понимаю, - сказал Морис, - только ты и можешь превратить мечту народа в реальность, но есть люди, которые не совсем разделяют твои мысли, я бы сказал, самые замечательные мысли. Один  из них и является Рэм, - не унимался Морис.
     - Факты. Мне нужны неопровержимые факты, а не слухи и сплетни.
     - Факты будут, если мы не опоздаем.
     - С чем мы можем опоздать? – недоумевал Гитлер.
     - Завершением нашего святого дела, - уточнил Морис,  - с построения свободной и сильной Германии.
     - Что  же  получается, - в  одном  из  разговоров между Эрнстом Рэмом и его ближайшим соратником по штурмовым отрядам, Паулем Клюге, - когда надо было делать грязное дело в Пивном путче, то мы были самой надёжной силой. А как только взяли власть, то мы уже ни к чему. Где справедливость? - не унимался Пауль.
     - Опять об этом Пивном путче. Сколько можно говорить об одном и том же, – укоризненно заявил Эрнст Паулю, - мы с позором проиграли в том – двадцать девятом.
     - Ты прав, Эрнст. Но тогда нас была небольшая кучка. Мы – сила и с нами он должен считаться. Мы свергли Веймарскую республику силой нашего оружия. Что бы он делал без нас. И теперь вождями должны стать вы, дорогой мой Эрнст и Грегор Штрассер. Именно вы сделали главное дело революции. И если он не пожелает этого, то нам придётся сделать вторую революцию.
     - Ну, ты уже загнул, мой дорогой друг. Две революции – слишком много для одного народа.
     - Тогда нужно убрать Гитлера с дороги. И продолжить наше дело. Он всё мечтает завладеть артефактами и получить бессмертность, силу и богатство.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Ты же слышал про чашу Грааля и Кольцо Нибелунгов.
     - Ерунда. Я не верю во всякие мистические штучки. Это занятие для слабонервных хлюпиков. Я верю в силу оружия и жестокость по отношению к противнику, - закончил разговор Рэм.   
     - Дорогой Генрих, - обратился к Гиммлеру Адольф, - слышал ли ты что-нибудь про шевеления у штурмовиков, поговаривают, что они хотят разделить власть со мной?
     - Мой фюрер, - ответил Гиммлер, - я как раз собираю материал про это. Пока конкретно ничего сказать не могу. Нужны факты. Мои люди внимательно работают над этим.
     - И за всеми твои люди наблюдают? – с подвохом спросил Адольф.
     - А как же. На этом строится основная работа любой разведки.
     - И за мной ведёте наблюдение? – заинтересованно спросил Гитлер.
     - А ты, мой фюрер, заметил за собой наблюдение?
     - Нет. Слава Богу, нет.
     - Мы собираем материал только на тех, кого надо, - как-то неопределённо ответил Гиммлер.
     Если бы только фюрер знал, на кого только не собирают компромат, в том числе и на него, он ужаснулся бы. Но собирали всевозможный материал и прослеживали каждый шаг всей верхушки Рейха, на Бормана, Геринга, Гесса, и самого Гитлера. Секретные службы каждого собирали материал на всех других.
     - Постарайся, мой дорогой. Нам нужны неопровержимые факты. Тогда мы примем самые суровые меры. Ты меня понял?
     - Конечно, мой фюрер, - по военному отрапортовал Гиммлер.
     - Действительно, надо что-то всё же делать с этими  штурмовиками. Их расплодилось слишком много.
     - Но это сила. Она нам ещё пригодится. Они вооружены и хорошо подготовлены, - парировал Генрих.
     - Теперь нам нужна регулярная армия, железная армия, беспрекословно подчиняющаяся мне. А с этой бандой мародёров надо что-то решать. Подумай?
     - Хорошо. Может слить её с Рейхсвером? – неуверенно спросил Гиммлер.
     - Ни в коем случае. Нужно их направить в другое русло. Мы же уже говорили на эту тему. Например, пусть занимаются военным воспитанием молодёжи, охраной границ Германии и другим, в этом роде. В моих руках теперь много власти – Рейхспрезидент и Рейхсканцлер. Мне бы ещё добиться, чтобы войска с их старым генералитетом, эти  старые маразматики, эти прусские вояки, привели к присяге Рейхсвер. Тогда можно будет многое, да пожалуй,  всё – в моём государстве.
     - Не сомневайся, мой фюрер, сегодня же Рейхсвер будет у тебя в руках, - отрапортовал Гиммлер.
     Так оно и произошло. Армия, государство и власть сосредоточились в руках Гитлера.
     - Так. Дело сделано. Германия в моих руках и никто не посмеет её забрать или разделить, - делился своими мыслями Гитлер с Гиммлером.
     - А если посмеет? – интригующе вставил Генрих.
     - Беспощадно убирать с дороги, как это мы сделали с Рэмом и его камарильей в ночь длинных ножей.  И двигаться по начертанному мной пути и данной мне высшими силами, - с пафосом ответил Адольф.
     - В том то и дело, что даны тебе Высшей силой возможность движения в правильном направлении. Ещё бы в придачу чашу Грааля и кольцо Нибелунгов, тогда Германия стала бы действительно, как ты начертал, мой фюрер, тысячелетним Рейхом.
               
                * * *

     - Всё! Мой дорогой Морисик, приступим в полную силу к поиску чаши Грааля, кольца Нибелунгов и всего того, что принесёт нам силу и власть. А наконечник Копья Судьбы, того  самого  копья, которым  был  убит Христос, уже у нас… у меня в руках, - поправился Гит-лер. – Это знаменательное начало, надеюсь, что с твоим усердием, с помощью Генриха, мы и эти артефакты поставим на службу нашему тысячелетнему Рейху. Я тебя назначаю Главным над всеми этими бездельниками и разгильдяями, так называемыми учёными. Развели бодягу, присосались к телу нашей святой Германии, нашему народу. В этот тяжёлый период становления, когда каждый килограмм масла и хлеба на строгом учёте, они прохлаждаются в своих институтах, в поисках влияния лунного света на загробную жизнь. Разберись с ними и поставь их на верный путь, - похлопав по плечу Мориса, закончил Адольф.
     На следующей неделе Эмиль Морис собрал в конференц-зале  Берлинского  университета директоров 30 научно-исследовательских институтов со всей Германии.
     В зал вошёл высокий крепкий молодой человек в форме оберфюрера СС. Присутствующие в зале, убелённые сединами профессора, видные учёные Германии, вскочили со своих мест и, вскинув вперёд правую руку в приветствии, заорали «Хайль Гитлер!», встретив новое начальство в сопровождении трёх офицерских чинов в полной форме СС. У дверей зала застыли двое вооружённых эсэсовцев, давая понять, что разговор будет серьёзным.
     - Господа учёные, - громовым голосом начал Морис своё выступление, выйдя на авансцену, заложив кисти рук за пояс, - закончилась эпоха вашего безделья и бес-принципности. Мы приступаем к настоящим делам. Наша национал-социалистическая партия рабочих не может, и  не будет тратить так тяжело добываемый хлеб и масло на бездельников, хоть и с академическими знаниями. Я вот посмотрел на работы ваших институтов и что же я увидел? А увидел я дикий ужас. Чем занимаются наши выдающиеся учёные?: «Влияние земного поведения человека на благополучие в загробной жизни», или «Факторы облысения мужчин», «Полнолуние и депрессивное состояние человека». Это научные темы уважаемых институтов? Я вас спрашиваю?! Через три недели, вам понятно, через три недели! Представить мне планы научных работ ваших институтов по практическому усилению нордической арийской расы, по повышению моральной и физической силы и мощи наше-го народа. Объявляю открытый конкурс на поиски чаши Грааля и золотого кольца Нибелунгов. Всё!
     - Дайте хотя бы полгода! – послышались из зала голоса.
     - Через две недели! – выкрикнул Морис, заменив данные ранее три недели на две.
     Оберфюрер  по-военному чётко развернулся на каблуках и широким шагом вышёл из зала. За ним последовали сопровождавшие его офицеры и охранники. 
     Ошеломлённые и обескураженные слушатели сидели молча, не шелохнувшись ещё некоторое время и затем, не говоря ни слова, разошлись, унося с собой страх и неведение.
     Через две недели Эмиля Мориса завалили кипами бумаг с отчётами институтов. Написанные от руки отчёты мелким, а другие – крупным почерком, многие напечатанные на пишущей машинке, лежали  на столах, громоздились кучами по углам кабинета. Только один из множества отчётов был в маленькой папке – от научного института «Аненербе». С него и начал Морис интересоваться предложениями. В папке были только карты, схемы и расчёты по оснащению экспедиций для поиска чаши Грааля. Чувствовалась немецкая точность и деловитость. Вообще  этот институт работал так чётко и успешно, что со временем его включили в состав СС, и к тому времени в его подчинении уже числилось до 50 научных институтов, работу которых координировал профессор Вурст, специалист по древним культовым текстам, возглавляя кафедру санскрита Мюнхенского университета. Координировал работу, а вернее, руководил работой Верховный аппарат СС.
      - Генрих, дружище, я тебя переключаю на новую работу, - завёл разговор Гитлер, вызвав к себе Гиммлера, - группа Мориса подготовила материалы по поискам чаши Грааля. Она даст нам великую силу, богатство и расширит безгранично  наши возможности.
     - А как же с поиском пути  к таинственной Шамбале, дорогой мой фюрер, который ты начертал нам, в  нашей работе, в нашей неотложной деятельности на благо нашего Рейха? – осторожно возразил Генрих Адольфу, - в страну благоденствия.                -    - Это потом. Сейчас  нас  больше  интересует  чаша Грааля и кольцо Нибелунгов, хотя в это кольцо я меньше верю, чем в чашу. Все работы по чаше считать «Высшей степенью секретности». Выделить самых верных и проверенных людей. Раскрыть суть наших поисков только руководителям работ. Их должно быть минимальное число. Для остальных придумать правдоподобную версию, но не главную идею. Понял меня? – закончил разговор Гитлер.      -    - Так точно, мой фюрер, - отрапортовал Гиммлер, хорошо помня недавний неприятный для себя разговор с фюрером по поводу Эмиля Мориса. Гиммлер хорошо знал злопамятство фюрера. – Но всё же Шамбала не снимается с повестки дня? Такая заманчивая идея. Пре-красная долина, освещенная солнцем, окруженная кольцом белоснежных горных вершин… В центре её находится лазурное озеро, посреди которого сверкает хрустальная скала, увенчанная необыкновенной красоты дворцом, сделанным из драгоценных камней. Там нет времени и истории, нет разрушений и войн, там царит бесконечный покой и лучезарное счастье… Много веков ходят сведения о Гималайской державе, Шамбале, земном рае для избранных, напомнил он Гитлеру.               
     - Ну, и что она нам даст? – вопрошал Гитлер.
     - Она даст нам точные сведения, что именно из Шамбалы  произошли  родоначальники наших предков, нашей расы, арийцы, и современные знания тибетцев принадлежат исключительно нашему народу. Начало исследованиям о происхождении германцев из Шамбалы положил известный, мой фюрер, наш немецкий ученый Альберт Грюнведел, проводивший их в недавнем прошлом.
     - Где же  этот ваш Грюнведел? – обратился  с резкостью Гитлер к Гиммлеру.
     - Он занимался переводами древних текстов о  Шамбале, но закончить свой труд не смог, точнее, не успел. Переведя небольшую часть текстов, он странным образом сошел с ума и покончил жизнь самоубийством. И остается только догадываться, могло ли какое-то не-вероятное открытие стать причиной сумасшествия и смерти ученого.               
     - Где же та небольшая часть тех сохранившихся текстов? – заинтересованно спросил Гитлер.               
     - Переведенные  тексты пропали, словно канули в Лету. Грюнведел оказался не единственным, кого постигла подобная участь. Большинство ученых, работавших над открытием местоположения Шамбалы, по той или иной причине отказывались от этой работы. Существует мнение, что Знание открывается только людям, посвященным в древнее буддистское учение – Калачакры-Тантры. Как бы парадоксально это ни звучало, тек-сты «позволяют» себя читать только посвященным. Но даже изучение писания ещё не значит, что ученый сможет найти мистическую страну – Шамбалу.
     - Не кажется ли тебе, мой дорогой Генрих, что этим занимались люди со слабой психикой. Для такого дела нужны закалённые бойцы.
     - Одни полагают, что Шамбала не существует вовсе, другие – что это всего лишь маленькое поселение в Гималаях, за  века  своей  изоляции приобретшее славу «потаённого рая», третьи же искренне верят, что Шамбала – обитель бессмертных, затерянная в горах Тибета, - не унимался Гиммлер.
     - Бессмертием мы займёмся потом, а сейчас нам нужна сила, власть и богатство. Поэтому отложим на неопределённое время Шамбалу и займёмся поиском чаши Грааля, - твёрдо заявил Адольф и продолжил: - Желаю тебе от всего сердца успехов. При обнаружении чаши, завладеть ею, по возможности, тихо и скрытно. Нечего афишировать наши успехи в этом предприятии. Если же тихий вариант не пройдет, то применить оружие, любые средства. Не стесняться, важен результат. Для  научного  обеспечения  всей  операции «Грааль»  в поисковую команду включить историка, профессора университета, Отто Клюге, кажется так его фамилия, он проверенный член нашей нацистской партии.               
     Фюреру не терпелось, а потому он требовал разыскать чашу Грааля максимум в течение полугода. Операция началась с того, что целый штат архивистов в секретном порядке начал изучать старинные летописи и книги, в которых могли быть какие-то сведения о чаше Грааля. И не только в Германии. С той же целью профессор Клюге выезжал в Испанию и Францию, а его помощники – в Англию и Польшу. Вскоре, в дополнение к материалам, собранным Морисом, профессор-нацист Эрих фон Штанге представил Гитлеру тщательно составленный обзор истории чаши Грааля. Согласно этим исследованиям, она могла попасть много веков назад к испанцам или французам. А если это так, то  искать Чашу следовало, скорее всего, в Пиренейских  горах, между Испанией и Францией. Именно туда и были направлены в спешном порядке отряды хорошо снаряжённых эсэсовцев, тем более, что эти места находились совсем рядом с Германией.
     Местные жители, понятно, не должны были знать, кто и зачем прибыл в Пиренеи. Немцы выдавали себя за ученых-археологов и спортсменов-альпинистов, приехавших исследовать высокогорные монастыри и храмы. Гиммлер регулярно докладывал фюреру о ходе секретных поисков. И хотя дела обстояли плохо, все-таки заверял, что чаша Грааля в конце концов будет найдена. Но обман этот долго продержаться не мог. Пришлось Гитлеру подключить к поискам святыни ещё и своего Отто Скорцени, выполнявшего для фюрера особо ответственные задания. Обстановка на полях сражений Восточного фронта, складывалась неблагоприятно для Гитлера. Сорок третий, а особенно сорок четвёртый годы, приносили с фронта одну за другой  неприятные вести о поражениях гитлеровской армии. Не помогали ни снятие с постов старых генералов, ни сплошная мобилизация всего, что можно было в Германии и вассальных стран. Близился позорный конец фашистской Германии. Второй фронт лишил Гитлера надежды на заключение сепаратного мира с Англией и США.                -
     - Дорогой Отто, - похлопывая по плечу старого знакомого и преданного человека, Адольф сказал ласковым, так необычно даже для самых близких людей, голосом, - на тебя одна надежа. Если и ты не сможешь помочь нашему Рейху, то, думаю, что на этом наша жизнь закончится.
     - Мой фюрер, - став во фрунт и щёлкнув каблуками, Отто Скорцени отрапортовал, как на плацу перед стро-ем, - костьми лягу, но выполню любое ваше приказание, мой фюрер.
     - Понимаешь, дорогой мой друг, я не приказываю. Я прошу. Может в этом наша последняя надежда на победу в этой проклятой войне. Эти паршивые генералы, отпрыски «высоких фамилий», - иронически сделал ударения Адольф на слова «высокие фамилии», - эти отпрыски фальшивых святош, этих слюнтяев и выскочек, привели меня к такому позорному поражению.               
     И от кого, от красных оборванцев, неспособных не то, что воевать на современном уровне, а даже создать что-нибудь стоящее. Эти генералы уговорили меня начать войну  против  России  в конце июня 41 года против Сталина, которого я обводил вокруг пальца, так же просто, как плюнуть против ветра. Высшие силы подсказывали мне, что войну следовало начинать в начале мая. У меня было бы больше времени на полный разгром этой красной толпы. Так нет, уговорили меня, можно сказать, заморочили мне голову, что нужно начинать в день летнего солнцестояния, что это самый лучший день в году с его длинным светлым днём. Но они не учли, что скоро после этой даты, начинается русская зима. Зимой мы не смогли сколько-нибудь эффективно воевать. Я не мог своих доблестных солдат заставить воевать на этих проклятых русских морозах. Армия не была готова к таким морозам. Меня уверили, эти гнусные генералы, что к началу октября они пригласят меня на Парад Победы на Красной площади. После Парада я намеревался стереть с лица земли этот отвратительный город. И что же, русские заставили меня воевать в морозы, в такую распутицу, что один Бог мог сотворить такое.               
     Гитлер замолчал, его пафос, переходящий в истерический крик, иссяк. Он стал вялым, лицо побледнело. Он задышал глубоко и сник.                -     - Понимаешь, мой дорогой друг, только Святая чаша Грааля поможет нам победить в самой главной войне нашего тысячелетнего Рейха. Постарайся, - как-то заторможено закончил свою тираду Адольф.
     - Докладывайте обстановку на Кавказе, - как-то вяло начал заседание оперативного отдела Генерального штаба Вермахта, Адольф Гитлер.
     - Наш дорогой фюрер, обстановка на Кавказе улучшается, - начал доклад начальник Генерального штаба.
     - Насколько она улучшается, после того, как застряли в Сталинграде. Уже в разгаре 42-й год, а мы всё ещё топчемся под Сталинградом, а Кавказ?
     - С Кавказом всё нормально, - ответил Начальник  Генерального штаба. - К июню 42-го года, как Вы знаете, на южном участке после победоносного наступления группы «А» на Харьков, доблестная 4-я танковая армия под командованием Германа Гота прорвала оборону противника и устремилась к Дону. Только пленными мы захватили более 200 тысяч русских. Стремительное продвижение 4-й танковой армии обеспечило взятие Ростова-на-Дону. Путь на Кавказ был  открыт. Двумя  колоннами  наши  войска  двинулись  по сильно пересечённой местности, одна с севера, другая – с юга, с задачей выйти к Каспийскому морю и отрезать русских от основных источников горючего. Ваш приказ выполняется с честью.
     Докладчик положил указку, которой он водил по огромной карте рассматриваемого района, и вытер носовым платком пот, струившийся с лица.
     - Как идёт продвижение наших войск по этим направлениям, - спросил Гитлер, - и сколько понадобиться времени, чтобы выйти к Каспийскому морю.
     - Русские оказывают ожесточённое сопротивление, - ответил докладчик, намереваясь сесть, но вскочил и вновь вернулся к карте.
     - Что вы мне рассказываете сказки. Это же война и русские сражаются, как только могут, – вставил Гитлер без особого энтузиазма.
     - Дело в том, что наши войска остановились на этих рубежах, - указывая на карте место «задержки» немецких войск.
     - Как остановились? – рявкнул фюрер.
     - Проходит перегруппировка сил, части сильно пострадали от непрерывных боёв. Наша 17- армия, усиленная  двумя нашими дивизиями и двумя румынскими пехотными дивизиями, а так же горнострелковыми частями, объединёнными в дивизионную группу, -  ответил в страхе докладчик.
     -  Почему же вы не указали это в докладе, а собирались уже сесть?
     - Разрешите мне, мой фюрер, доложить приятную особенность этой остановки, к тому, о чём доложил начальник Генерального штаба, - вставил Гиммлер.
     - В чём же она приятна? – язвительно спросил Адольф у своего ближайшего сподвижника.
     - Дивизионная группа под командованием генерала Ланца, воспользовавшись некоторой остановкой наступления, совершила  своими горнострелковыми частями бросок на Эльбрус, самую высокую точку в Европе и 21-го августа установили на ней флаг нашей доблестной армии и государства в вашу честь и под вашим руководством, -  гордо ответил Гиммлер.
     - Кто разрешил этому генералишке отклонятся от поставленной цели, и взбираться на какую-то вершину, пусть даже самую высокую в Европе? – в бешенстве ответил Гитлер.
     - Мой фюрер, оттуда может быть даже видна Шамбала, мечта и стремление нашего народа, - ответил, смутившись Гиммлер.
     - Нам не до всякой там Шамбалы, - зло бросил в ответ Гитлер, - вынести Ланцу выговор, за действия без разрешения командования. Бросить все силы на выход к Каспийскому морю. Игрушками займёмся потом, после полной победы.
     Даже этому первоклассному нацистскому разведчику Отто Скорцени, не удалось разыскать чашу Грааля. Труднее было со второй экспедицией. В 1943 году в Монсегюр вновь прибыла огромная экспедиция, организованная научным институтом «Аненербе».               
     Некоторые газетные статьи уже после войны сообщали, что Святой Грааль, привезенный Марией Магдалиной в южную Францию 1900 лет назад, был обнаружен фашистами, но достоверной информации о местонахождении святыни нет. И вот здесь возникает ещё один вопрос в дополнение  к  вышеуказанному – крайне  важный для того, чтобы понять, что все же происходило в «Третьем рейхе».  А была ли вера высших иерархов СС во всё мистическое и потустороннее искренней? Похоже, что и да, и нет. С одной стороны, вожди национал-социализма прекрасно понимали, какой сильный эффект, с точки зрения управления людьми, дают все эти средневековые видения с чашей Грааля, ночные шествия с пылающими  факелами, завораживающие гигантские  костры, на которых сжигали книги мировой классики. И здесь они эксплуатировали типичный немецкий романтизм вкупе с типичным немецким прагматизмом. С другой стороны, ежедневное исполнение оккультных ритуалов и полное погружение в мистику вряд ли могло пройти бесследно и для их собственной психики.
     И, наконец, третье. Все годы своего пребывания у власти нацисты испытывали безотчетный страх перед будущей расплатой. Не было ли увлечение мистикой наркотиком, который помогал хоть на мгновение заглушить этот страх?  Старинные легенды утверждают, что в далёкой-далёкой трудно доступной стране высится таинственная гора Сальванс, окруженная непроходимыми лесами и болотами, вершину её венчает монашеская обитель под названием  «Высшее Братство». Здесь  будто  бы в храме дивной красоты находится и зорко охраняется чаша Грааля. Считается, что увидеть эту Чашу могут только те люди, которые отказались от мирских благ и удовольствий, готовые пожертвовать  собой  ради  торжества добра и справедливости. Людей  же  нечестных, завистливых, корыстных встреча с чашей Грааля может привести к несчастьям, и даже гибели. Когда разыгралась Вторая Мировая война, у гитлеровских «археологов» появились такие возможности для поисков, о каких они могли только мечтать. Для них открылись все архивы оккупированных европейских стран, запасники всех музеев, частные коллекции и другие хранилища.                - 
     - Мне докладывали, прости за грубость, паршивые «учёные», что в Крыму есть какая-то гора, в пещере которой может находиться чаша Грааля? – обратился Адольф Гитлер к Отто Скорцени, - поищи там, может и будет успех. Я желаю тебе успеха.
     - Мой фюрер, в самые ближайшие дни мне будет всё известно об этой горе, и я доложу результаты, - отрапортовал, как обычно, чётко и по военному Отто Скорцени.
     Скорцени немедленно собрал группу самых известных специалистов по древним рукописям и приказал через три дня доложить о результатах поиска документов о чаше Грааля  в Крыму.
     - Мой фюрер, докладываю по Крыму, - начал Отто с явным удовлетворением на лице о результатах проделанной работы, - в Крыму, который только недавно полностью освободили наши доблестные войска под вашим мудрым руководством имеется гора Басамах, русские её называют Басман, вернее, целый хребет под таким названием с обилием древних пещер. В старинных манускриптах неоднократно упоминается о том, что в одной из глубоких малодоступных пещер находится «Святая Золотая колыбель», дающая людям добро и богатство.
     - Это же не чаша Грааля?! – недовольно спросил Гитлер.
     - По всем показателям – это и есть Святая чаша Грааля, - ответил Отто.
     - Почему же она так странно называется?
     - Дело  в  том, что эта  самая чаша у разных там народов называется по-разному, но суть одна и та же, – чаша, дающая добро и богатство.
     - Но чаша Грааля дает ещё и бессмертие? – настаивал Гитлер.
     - Может  быть, в  других  древних  писаниях она даёт много других благ, найдём – проверим, - уверенно ответил Отто.
     - Надо срочно направить туда экспедицию, - дал приказ Гитлер.
     - Мой фюрер, вы мне давали указание найти эту самую чашу, так я уже направил туда специальную бригаду  альпинистов  и  спелеологов, пусть ищут. Возглавил экспедицию известный профессор-нацист по этим делам, Отто Олендер.
     - Он добросовестный специалист? – спросил Адольф.
     - У него и имя такое же, как у меня. Проверенный нацист, состоит в партии с 30 года. Надёжней не бывает.
     - А почему там понадобились альпинисты и спелеологи?
     -  Во-первых, там очень крутые склоны на этой горе, а пещера настолько глубока и мало доступна, что потребуется немало усилий подготовленных людей, чтобы добраться до самой сути и найти чашу. 
     - Желаю тебе, мой друг, - обратился с просьбой Адольф к Отто Скорцени, - удачи.
     Но чаша Грааля никак не  давалась  в  руки, поиски упорно продолжались, несмотря на постепенное отступление гитлеровских войск из Крыма и других мест, отступая на Запад. По данным английской разведки, за месяц до капитуляции Германии к берегам Франции были направлены немецкие подводные лодки. Высадившимся из них агентам поручалось ещё раз произвести какие-то поиски, связанные с чашей Грааля. Наверное, Гитлер, чувствуя приближение конца и своей гибели, всё ещё питал надежду, что чудодейственная чаша Грааля поможет ему выиграть войну. Лишь после самоубийства фюрера поиски чаши Грааля в Германии прекратились. А может быть и не прекратились?! Во всяком случае, ничего не известно из официальных источников. Да и раньше не очень много можно было узнать о заинтересованности государств и отдельных лиц, по большей части – высокого начальства, в стремлении достичь невероятного – разыскать эту самую Святую чашу Грааля!!!

                * * *


                Генерал де-Голль

     - Мой генерал, разрешите доложить, - войдя в личный кабинет генерала, по военному отрапортовал Пьер Плантар генералу де-Голлю, - с Вами согласованному и одобренному решению, прибыл представитель Министерства обороны государства Израиль, Шауль Пекер.
     - Приветствую молодого представителя молодого государства, – обратился, к вошедшим, генерал де-Голль, поднимаясь с кресла и протягивая руку для рукопожатия, навстречу вошедшим Пьеру Плантару и Шаулю Пекеру. Пьер Плантар и Шауль были не малого роста, но когда Генерал поднялся с кресла и пошёл навстречу посетителям, он оказался намного выше их. Его прямая спина, военная выправка ещё больше подчёркивали его высокий рост. Выражение лица, крупный нос, не уродовавший общий вид, огромный рост и крепкое руко-пожатии, выдавали  силу духа и несгибаемую волю про-славленного генерала.               
     - Я был хорошо знаком с деятельностью выдающегося человека, с профессором Хаимом Вейцманом в годы вынужденного пребывания моего в Англии, - генерал говорил вдохновенно и авторитетно. Было видно, что разговора вдохновляет генерала, и ему приятно говорить на данную тему. – Выдающийся учёный, политический деятель, прекрасный участник диалога. С ним было приятно иметь дело, как с любым умным и широко образованным человеком. К тому же, он помог Англии в самые трудные годы войны. Он изобрёл искусственный ацетон. Как химик – он совершил подвиг. В самый, как ни есть, ответственный момент, Англия лишилась поставки ацетона из Норвегии и некоторых других мест, покорённых Германией, наш уважае-мый профессор Вейцман просто открыл технологию искусственного ацетона, чем спас всю военную промышленность Англии, и её пороховую технологию.               
     Семя было брошено в благодатную почву Пьером Плантаром во время первой встречи Пекера с Шарлем де-Голлем.               
     - Как мне стало известно, вас интересует вопрос снабжения Израиля вооружением, - спросил генерал.
     - Да, уважаемый генерал, - попытался встать, несколько неуверенным голосом подтвердил Шауль, - испытываем некоторое затруднение.
     - Сидите, мой молодой друг. Так уж, некоторое? – усмехнулся генерал, - выдержать такую бойню, вы просто герои. Восхищаюсь вашим подвигом. Вот что значит защищать собственный дом и  семью.
     - Это точно. Нам нельзя проиграть войну. Это будет концом еврейского народа. Наши «уважаемые» соседи не пощадят ни взрослых ни детей.
     - Как Вы знаете, я сейчас не у дел и непосредственно не смогу Вам помочь, но связи кое-какие есть. Я в хороших отношениях с Генеральным штабом, где до сих пор отважно трудятся мои фронтовые друзья, с которыми я прошёл войну и самые тяжелые годы. Я передам с уважаемым мсье Плантаром сведения, которыми Вы сможете воспользоваться. Думаю, что это Вам поможет.
     Распрощались тепло и с великими надеждами на успешное завершение этого сложного поручения, которое Шауль получил от своего начальства. Рекомендации генерала немедленно оказались весьма полезными. Первым, с кем пришлось связаться, был помощник министра обороны Франции, генералом Леоном Портье. Подвижный не по годам, приветливый и вечно улы-бающийся, небольшого росточка, полноватый генерал, скорее всего, был похож на сельского учителя музыки, чем на ответственного сотрудника министерства обороны.
     - Рекомендация нашего уважаемого генерала де-Голля, - начал, пожимая руку Шаулю, генерал Портье, - настолько значимая  для  меня и многих, что я даже не спрашиваю, кто вы такой и для чего вам так срочно необходимо различное современное вооружение в боль-ших количествах, тем более, что вы, как мне известно, из самого молодого среди молодых государств – Израиля.
     Ироническая улыбка, его длинная тирада в адрес Шауля и Израиля, доброжелательность и точное знание что, кому и зачем вооружение, сбивало Шауля с толку. Он не знал, как себя вести с этим улыбающимся человеком в генеральской форме. И всё же Шауль также широко улыбаясь и пожимая мягкую пухленькую тёплую руку генерала, совсем не похожую на руку  человека в возрасте со столь высоким положением, в ответ сказал:
     - Я  тронут  вашим  отношением  к моему молодому государству и надеюсь, что мы найдём с вами, уважаемый генерал, полное согласие. Я безмерно рад, что судьба познакомила меня с вами.
     - Если ваша судьба – это наш генерал де-Голль, то ваша судьба в надёжных руках. И перед вами открывается большое будущее, мой дорогой молодой человек. Вы так молоды, а уже выступаете, как официальный представитель министерства обороны Израиля.   
       Да, эта поездка во Францию, используя знакомство с Жаном Кокто и Пьером Плантаром, складывалась прекрасно. Во вторую же неделю переговоры с компетентными лицами, с которыми познакомил генерал Портье, закончились весьма успешно. Готовилась к отгрузке большая партия современных танков, артиллерийских орудия с полным комплектом снарядов, несколько самолётов и много другого снаряжения, оборудования и боеприпасов, не считая стрелкового вооружения, оборудования для производства вооружения на месте, в Израиле. Сделка обещала быть обоюдно выгодной, долгосрочной и надёжной.
     Как-то раз, случайно, в одном из разговоров двух высокопоставленных военных, Шауль уловил суть. Речь шла о новом виде оружия неслыханной мощности, всё сокрушающей мощи этого оружия. Шауль прекрасно знал, при чём тут исследования атомного ядра, почему новое оружие связано с физикой, а не с конструкторами этого самого вооружения.
     - Дорогой Жан, - обратился как-то Шауль к своему новому знакомому, - что это поговаривают о физике атомного ядра и связывают его с новым вооружением?
     - Разве вы не знакомы с атомной бомбой американцев, сбросивших на японские города Хиросима и Нагасаки?
     - Как же. Знаком и довольно хорошо.
     - Вот это-то и есть результат работы многих физиков, занимающихся  разработкой  таких ошеломляющих устройств. И это является самой большой тайной современной науки и практики.
     - Франция тоже занимается этими разработками?
     - А что? Франция не самая последняя в этом деле. Вспомни хотя бы нашу знаменитую семейную пару – Пьер Кюри и Мария Складовская-Кюри, открывшие радий, который и явился основой для поиска других радиоактивных элементов.
     - Да. Вот нам бы тоже не помешала бы такая бомбочка, - прикинувшись незнайкой, сделал вид, что слышит об этом впервые, с сожалением констатировал Шауль.
     - Дерзайте юноша и вы добьётесь хороших результатов.
     Шауль знал о заинтересованности начальства идеей обзаведения Израилем атомной бомбы. В первую очередь он занялся подробным изучением всех новых доступных материалов по атомной тематике. Привлёк к этому некоторых учёных физиков и химиков Израиля. Ему стало ясно, чем заниматься. Понятно  было, что  без  помощи государств, обладающих значительными результатами, Израиль сам не сможет достичь положительных результатов в короткие сроки. Франция больше всего подходила для этой цели. Все силы Шауль бросил на привлечение Франции к решению этой весьма сложной задачи в научном и материальном отношении, несмотря на то, что сам генерал де-Голль был категорически  против широкой помощи Израилю в обзаведении атомным оружием. Много сил приложил Шауль для этого.      
     - Уважаемый генерал,  - как-то в одном из разговоров Шауль обратился к генералу Портье, с которым у него завязались хорошие отношения, - могли бы мы принять участие в французских научных разработках атомной физики, это было бы прекрасным решением научной проблемы для нашего государства.
     - Как же, могли бы принять участие ваши специалисты-физики, знакомые с разделом атомной физики. Можете согласовать с вашим начальством и прислать к нам на стажировку и совместную работу двух-трёх учёных-физиков.                -     - Прекрасно, а можно было бы прислать четырёх?
     - Да хотя бы и пятерых, - лукаво улыбнувшись, ответил генерал.
     Дело завертелось, и вскоре Израиль получил маломощный 5Мвт реактор, дарованный президентом США Ейзенхауером для научено-исследовательских целей. Для более серьёзного дела, как добычу атомного топлива, реактор не годился, но всё же это было началом изучения и разработки необходимого оборудования. Учёные Израиля всё глубже и глубже вникали в суть атомной энергетики.
     Стоит особо отметить, что - был единственный случай, когда одна страна – Франция, напрямую помогла другой стране – Израилю, в обретении ядерного реактора, одобрив на государственном уровне передачу соответствующих технологий (сотрудничество Англии и  США) разработка американской атомной бомбы не в счет, фактически это было общим проектом двух союзников в войне против гитлеровской Германии).

                * * *

                «ПРИОРАТ СИОНА»

     Ещё при первом знакомстве Пьер Плантар, недвусмысленно заявил Шаулю, что «Приорат Сиона», который  возглавляет в настоящее время уважаемый и хорошо известный Шаулю, как близкий и хороший знакомый,  Жан Кокто, стал хранителем сокровищ Иерусалимского храма, которое будет возвращено, лишь когда наступит соответствующее время. Однако, он подчеркнул, что историческая, финансовая и даже политическая ценность этих сокровищ не столь важна, поскольку истинное его значение — величайшая «духовная ценность»; они скрывают в себе некую тайну, откровение, которое способно вызвать грандиозные перемены в жизни общества.                -      - Уважаемый мсье Плантар, - обратился к Плантару Шауль, - я могу показаться дремучим дураком, но я, практически, ничего не знаю про названный вами «Приорат Сиона». Единственно, я понял, что это как-то связано с горой Сион. О ней я знаю многое из истории.
     - Вот видите, знаете вы уже многое о том, что я сказал, – ответил, улыбаясь, Плантар. – Сион играет в этом главенствующее значение. Если совсем кратко, то общество «Приорат Сиона», основано было в 1090 году в Иерусалиме французским королём Годфруа де Буйо-ном.
     - Странно, почему  французский  король  и  Иерусалим. Что между ними общего? - удивлённо спросил Шауль.
     - Ну, уж  историю  Израиля  следовало бы вам знать глубже, - упрекнул собеседника Пьер Плантар.
     - Мне казалось, что я знаю.
     - Казалось и знаю – совершенно разные вещи, ответил Плантар.
     - Да-а. Интересные дела бывали в древности, - покачал головой Шауль.
     - Так вот, «Приорат Сиона» возглавляли в своё время выдающиеся  люди своего времени Великие магистры ордена: Леонардо да Винчи, Исаак Ньютон, Виктор Гюго, Клод Дебюсси, в  настоящее время этот высокий пост занимает уважаемый Жан Кокто. Так вот, вы, молодой человек, обладая  знаменитым историческим прошлым в лице Пекерсгралей, которые в те далёкие времена занимали значительные места в иерархии «Приората Сиона», думаю, что  и вы, мой дорогой друг, обладая сильной волей, широтой знаний и стремлением к вершине славы, вполне подходите, в своё время, для того, чтобы занять этот высочайший пост.
     Это сообщение привело Шауля в шоковое состояние.
     - Да, я заинтересован в продвижении по работе, действительно обладаю сильной волей, мне так кажется, но кто я такой, чтобы занять такой пост?
     - Думаю, что со временем вам следовало бы заняться политикой. В ней можно добиться высокого положения в обществе. Кое-что ещё я Вам расскажу про «Приорат Сиона» в другое время – закончил разговор  Пьер Плантар.
   Как-то в один из дней, когда Шауль и Пьер Плантар отдыхали от дел праведных в тихом и прекрасном месте на юге Франции, Шауль обратился к Пьеру с просьбой:
     - Если я вас не затрудню, то вы обещали немного рассказать о «Приорате Сиона».
     - Почему же нет. Раз обещал, то обязательно выполню. Наберитесь терпения и я расскажу об этой уникальной в мире  организации. Согласно  официальной версии «Приорат Сиона», изложенный в «Тайных досье», это тайное общество было основано Готфридом Буйонским на Святой земле в 1090 году. После захвата крестоносцами в 1099 году Иерусалима по приказанию Готфрида здесь было начато сооружение аббатства Богоматери Сионской Горы. Его возвели на развалинах древней византийской церкви, находящейся за пределами городских стен Иерусалима, близ Сионских Врат.                -     - Поэтому, наверное, и названо оно Сионской общиной (Приорат Сиона), - вставил в разговор слово Шауль.               
     - Вполне возможно, - утвердил Пьер, - В этом монастыре разместился орден монахов-августинцев, выступавших в роли советников Готфрида. Они, как утверждает  архив «Приората Сиона», были причастны к созданию в 1118 году ордена тамплиеров, служивших военно-административным инструментом Приората. Существовал также небольшой монашеский орден, известный под тем же названием, полностью вошедший в состав Иезуитского ордена в 1617 году. Историческая организация под названием «Приорат Сиона» была учреждена во Франции, проводившая свою деятельность вполне открыто и официально в последующие годы.
       Недавно в Парижской национальной библиотеке были обнаружены рукописные свитки, известные под названием «Секретное досье Приората Сиона». Некоторые специалисты по древним рукописям утверждают, и вероятно вполне обоснованно, что большая часть «Про-токолов Приората Сиона» чистая подделка.
      По утверждению многих западных исследователей и публицистов, самообразование ордена тамплиеров произошло по инициативе какого-то другого тайного ордена, который создал в лице «рыцарей церкви» - храмовников или тамплиеров (защитников Иерусалимского Храма) свою теневую военную и монашескую администрацию.
     Исследователи этих источников утверждают, что «Приорат Сиона» имел существенное влияние на европейскую историю. Первое упоминание об этом ордене было в книге «История крестовых походов и государства крестоносцев в Иерусалиме». По этой книге Болдуин был первым из королевского рода, «созданного на горе Сион». Он стал  равным по рангу всем властительным домам Европы: династии Капетингов во Франции, Плантагенетов в Англии, Гогенштауфенам в Германии и Габсбургам в Австрии. К главным целям «Приората Сиона», ко всему прочему, причисляли восстановление династии Меровингов на французском троне и сохране-ние этой священной династии.
     Меровинги – династия франкских королей, которая первой в истории государства франков. Правила она с конца V до середины VIII века. Великими магистрами Приората Сиона были многие блестящие представители западноевропейской истории и культуры. Несмотря на преследования и последовавший затем роспуск ордена тамплиеров в ХIII веке, «Приорат Сиона» остался в неприкосновенности и выполнял свои функции в течение многих столетий.

                * * *

                Лев по гороскопу
     - Дорогой Жан, я тут порылся в гороскопах и такое обнаружил по поводу нашего молодого друга, Шауля Пекера, что голова пошла кругом, - сказал Пьер Плантар своему другу, Жану Кокто. – Он, в самом деле, не обычный человек, даже по гороскопу, который редко ошибается.  Послушай. Шауль родился в августе 1923 года.
     Пьер Плантар открыл папку с бумагами, порылся в них и начал читать:            
     «Как известно в мире животных лев - царь зверей. Среди людей Лев – человек, родившийся между 22 июля и 23 августа тоже любит повелевать всеми, кто окружает его. Поэтому лучше с ним не спорить, а то он напугает вас до смерти. Настроения Льва меняются от состояния бурной деятельности до благодушной лени. Встретить его легче всего там, где больше света и развлечений - Лев не любит скучать и избегает темноты. С самого начала следует иметь в виду, что интровертов среди Львов не бывает. Если найдется индивид, кото-рый кажется мягким и покладистым, это лишь маска, так как стоит делать что-то не по его нраву, как он зарычит подобно истинному льву. Самое опасное - это задеть его гордость и самолюбие. Внешне Львы напоминают своих собратьев из животного мира с гордой осанкой и массой волос, отброшенных назад, обманчиво-ленивым взглядом. Они никогда и никуда не спешат, у них мягкая поступь и обманчиво ленивый вид.
     - А, как тебе такая характеристика? – вставил Плантар.
     Львы так необычно действуют на окружающих, что тем хочется вытянуться, встать по стойке «смирно», а они в это время слегка свысока учат их, «как жить». Тенденция поучать приводит к тому, что многие Львы становятся педагогами, психотерапевтами, чаще всего политическими деятелями. Они отличные организаторы и никогда не тратят время и силы попусту, отдают вполне реальные приказания и выражают свое мнение открыто: что думают о вас, то и говорят, без всяких экивоков. И при всем этом Львы не всегда способны правильно разобраться в собственной жизни. Несмотря на чувство превосходства, Лев в глубине души чрезвычайно раним и обидчив, когда близкие не  оценивают его мудрость и щедрость по достоинству. Этого «свирепого зверя» можно в мгновение ока превратить в послушного котенка самым простым образом: лестью.
     - Ты чувствуешь, мой дорогой Жан, как точно совпадают эти строки с характером нашего нового знакомого, Шауля Пекера. Ладо, продолжим про Львов:
     Тщеславие Льва - его «ахиллесова пята». Отсутствие уважения приводит его в ярость, а лесть действует как успокоительный бальзам. Обе эти крайности и приводят к неуравновешенности характера, столь свойственной этим индивидам. Тут следует отметить некоторую парадоксальность львиной натуры: при всей его величественности и привычке повелевать, он часто, в глубине души, не уверен в себе и даже иногда страдает от ком-плекса неполноценности. Царственные повадки людей, рожденных под Солнечным знаком Льва, проявляются особенно ярко, когда им приходится принимать гостей, которым и впрямь начинает казаться, что они попали на прием в королевский дворец: изысканные блюда, тонкие вина, а вокруг - приятная музыка и очаровательные женщины. Как при дворе Людовика XIV! Вспомним выражение «после нас - хоть потоп!» Так и тут. После таких роскошных приемов Львов настигает «потоп» разных предложений, объяснений в любви, ссор, гнева, извинений и слез. Учитывая эмоциональную неустойчивость Львов, не следует удивляться, что среди них почти не встретишь холостяков. Они однолюбы.  Если они не состоят в браке на данный момент, то, наверное, только-только развелись, что бывает очень редко, или, наоборот, влюбились или собираются влюбиться, или страдают от разбитого сердца. Великая гордыня Львов служит причиной многих разрывов, но Лев не может жить долго без подруги, так как жизнь, не согретая любовью немыслима для него. Он отходчив, быстро прощает обиды, и примиренья в его жизни также часты, как и разлады. Эти мужчины, будучи натурой сильной, никогда не полагаются на других - наоборот, они сами любят служить кому-нибудь опорой. Им особенно нравится заботиться о слабых и беззащитных - это возвышает их в собственных глазах. Даже если Лев испытывает денежные затруднения, он ни за что не станет брать в долг у других, а постарается как-то выкрутиться сам. Очень редкие Львы бережливы.
     - Может, прекратим эти излияния по поводу Львов? –обратился Пьер к другу.
     - Что ты, дорогой, очень интересны твои изыскания. Как тебе удаётся при всей твоей занятости заниматься и гороскопами? - с похвалой и удивлением обратился Жан к другу, - продолжай, я могу слушать тебя сутками. 
     - Хорошо. Продолжаю: Типичный Лев - в душе игрок, и часто бывает довольно расточителен. Они хорошо одеваются и даже живущие на весьма скромные средства умудряются покупать дорогие модные туалеты. Эти люди любят роскошествовать и не жалеют денег на удовольствия и развлечения. Не скупятся они, и давать в долг. Если у Льва нет наличных, он скорее сам одолжит у кого-то, чем откажет просящему. Это только в крайнем случае, конечно, потому что Лев не любит просить ни денег, ни совета у кого-то, стоящего выше него, - разве он сам не царь?  У них обычно хорошее здоровье и крепкое сердце, но попадаются и индивиды, страдающие сердечной недостаточностью. Им следует опасаться переломов, несчастных случаев. Если Львы заболевают, то скорее быстро проходящими простудами и лихорадками с высокой температурой, оставаясь невосприимчивыми к хро-ническим болезням. Во время болезни им часто кажется, что они уже умирают, но это лишь реакция на недостаток, с их точки зрения, внимания к их недомоганиям. Поправляются же они очень быстро, и основная угроза их здоровью состоит в том, что они слишком рано поднимаются с постели и выходят на улицу.               
     - Интересно, были ли у нашего Льва в жизни  тоже переломы? - задумчиво спросил Жан.               
     - Этого мы не узнаем никогда, если он сам нам это не расскажет, а спрашивать неудобно, - ответил План-тар.
      - Читаю дальше: Львы исключительно чистоплотны и аккуратны; или они переполнены энергией, или ленивы, как сонные кошки. Но уж если они работают, то работают, как надо, правда, нудные, скучные дела перепоручают другим, предпочитая те, которые могут при-нести славу, признание, а отдыхают - так отдыхают. Они исключительно верные друзья, а под внешним эгоизмом и тщеславием скрывается истинно золотое сердце. В настоящих испытаниях Лев никогда не отступит, не склоняет голову под ударами судьбы, его натуре свойствен героизм. Метал Льва - золото, а приносящий счастье камень - топаз. Лев по природе своей руководитель. Он считает, что правила государственного распорядка, налоги и профсоюзные законы существуют не для него, Лев сам прекрасный организатор и «орган» власти. Однако вдаваться в детали не любит. Его обычный метод издания указов состоит в том, что, с пафосом продиктовав несколько громких фраз, он затем говорит машинистке с очаровательной улыбкой: «Ну, а дальше вы и сами знаете, что надо писать, только чтобы вся работа была готова к завтрашнему утру...». Типичный руководитель - Лев любит сотрудников, которые могут выдавать творческие идеи - это полезно для дела, которым он руководит. Но такой сотрудник должен быть готов к тому, что, передав ему свою оригинальную мысль, тот выскажет её на ближайшем совещании и, улыбаясь, добавит: «Это са-мая блестящая идея, которая посетила меня за последнее время».  Причем он будет искренне убежден,  что придумал сам эту самую блестящую идею.
     - Может быть тебе надоело это чтиво, - обратился Пьер к Кокто ещё раз, - то я перестану.
     - Что ты, друг мой, это всё так интересно. Я всё время примеряю твои изыскания к нашему молодому другу. И удивляюсь, насколько совпадают эти утвержде-ния нашему протеже. Продолжай.               
     - Отношение Льва к своим подчиненным хорошо видно из следующего примера. У одного Льва - начальника была заместительница, которая работала сверхурочно каждый вечер, плюс по субботам и воскресеньям. Она беспрекословно исполняла все его приказания: передвигала мебель в конторе, переставляла ящики картотеки, отправляла огромные посылки с образцами продукции и вдобавок ещё умудрялась делать для него личные покупки к Рождеству. Но однажды она услышала, ненароком, его разговор о ней по телефону. «Да, Эстер действительно прекрасный работник, - сказал он, - но она немного ленива». Вы думаете, эта женщина тут же подала заявление об уходе? Ничуть не бывало! Потому что кто ещё, как не начальник, умеет так похвалить её новое платье? Кто подарил ей браслет с топазом на день рожденья? Кто приказал сменить ей пишущую машинку только потому, что её резкий цвет действовал ей на нервы? А кто оплатил счет за лечение её больной матери и устроил в отдел писем её бездарную сестру? Всё тот же Лев. К тому же она гордится его репутацией в деловом мире и тем, что под его руководством дела идут прекрасно. Он смотрит сквозь пальцы, когда она задерживается после обеденного перерыва, а недавно устроил выговор её жениху за то, что тот уделяет ей недостаточно внимания. А вы говорите «уволиться»! Лев умеет ценить хороших сотрудников, но не стесняется выразить свое неудовольствие, когда кто-то, по его мнению, плохо работает. Поэтому чересчур самолюбивым служащим лучше подыскать себе другое место. Тем более, что руководитель-Лев терпеть не может каких-либо интриг в офисе. Когда же ему отдают должное, он прямо-таки мурлычет от удовольствия. Он может присваивать ваши идеи наводить тоску бесчисленными нравоучениями или рассказами о своем превосходстве, быть в курсе всех ваших дел и давать дружеские советы, когда вы в них не нуждаетесь, но кто ещё позволит вам держать ребенка на работе, когда от вас внезапно ушла няня? Конечно, он мог бы дать вам отпуск за ваш счет, но вы ему нужны... Так как не всем Львам-служащим удается быстро подняться по служебной лестнице и самим стать начальниками, они часто предпочитают профессию, где они могут быть «сами себе головой», то есть становятся менеджерами, адвокатами, преподавателями, врачами, писателями, консультантами, актерами, гидами или даже слесарями-водопроводчиками. Если же всетаки Лев попадает в офис, то лучше всего использовать его в качестве коммивояжера или агента по рекламе. Но какую бы маленькую должность он ни занимал, никогда не забывай-те похвалить его и всячески поощрять, а то он очень быстро утратит интерес к делу. Так как Львы обожают всяческие чины и звания, то повесьте на двери его кабинета табличку вроде «Старший помощник младшего дворника», и он будет больше доволен, если бы ему по-высили зарплату. Несмотря на это, иметь в штате Льва даже на короткое время очень хорошо, так как эти служащие обычно трудятся изо всех сил, лишь бы заслужить похвалу. Доверьте обучение новичков им, и все будут довольны, а дело выиграет. Умело применив не-которые принципы психологической астрологии, можно добиться, что гордые, самолюбивые Львы станут настоящим украшением коллектива. Львы предпочитают работать в ярко освещенных комнатах, окрашенных или оклеенных обоями жёлто-оранжевого цвета. Лев обычно галантный кавалер, несколько сентиментален, но надежный заступник. Эти мужчины часто влюбляются сразу, с первого взгляда, и если в их жизни отсутствует любовь, они просто начинают «сохнуть на корню». Льву необходимо обожание и поклонение в самом буквальном смысле слова. Поэтому женщине, которой приглянулся Лев, уж очень легко покорить его сердце, став его восторженной «аудиторией» и ловя каждое его слово. Когда Львы при-нимаются ухаживать, они не останавливаются ни перед какими затратами, приглашая даму сердца в самые дорогие рестораны, на самые престижные концерты и вернисажи и задаривая её цветами и французскими духами. К тому же они пишут очень нежные любовные письма. Ну, какая же женщина сможет устоять после этого? Однако роман со Львом и последующий брак не всегда безоблачны. Впустив вас в свое любвеобильное сердце  и  приведя  в свое роскошное логово, Лев может очень быстро сделать из вас птичку в золотой клетке. Дело в том, что Львы чрезвычайно ревнивы и требуют, чтобы вы принадлежали им телом, душой и мыслями. Тут как в старой песенке: Лев будет диктовать вам, что носить, какую делать прическу, какие книги читать и каких подруг заводить. И не дай бог вам задержаться где-нибудь дольше, чем обычно! Ну, а если вы рискнете слегка с кем-нибудь пофлиртовать, то, может статься, что ваш новый поклонник окажется не просто распластанным на полу, но даже в больнице с переломанными костями. А вообще будьте готовы успокаивать Льва, ко-гда он взбешен - либо поведением своих подчиненных на работе, либо пренебрежительным отношением к не-му соседей, либо ещё чем угодно. Ваша уравновешенность, мягкость, нежность необходимы ему, чтобы держать в узде его неуемную гордыню. По мнению Льва, женщине, связавшей с ним свою жизнь, следует позабыть о собственной карьере. Его успехи и его дом - вот её карьера.   Иногда, правда, когда семейный бюджет не сходится, он может милостиво разрешить ей немного «поохотиться» - но не надолго.               
     Как только дела поправятся, он снова попытается заставить её сидеть дома. Конечно, это фигуральное выражение, так как Львы обычно ведут светский образ жизни и к тому же любят показывать своих жен во всей красе, то есть в дорогих туалетах.  Обычно Львы - верные мужья, так как, найдя себе подходящую подругу жизни, просто ленятся гоняться за каждой смазливой девчонкой. Но они любят холостяцкие пирушки, где можно провести вечер в мужской компании и перекинуться в картишки. Как уже говорилось, Львы - игроки по натуре и часто играют не только в карты, но и на бегах и на бирже.  У Львов редко бывают большие семьи. У многих или совсем нет детей, или только один-два ребёнка. Это огорчительно, так как отцы они очень любящие, хотя и пытаются быть строгими. Но дети быстро научаются льстить их самолюбию, и тогда они начинают их баловать.                -     - Наш Лев ещё молод, но интересно, сколько у него будет детей? – задумчиво произнес Жан, - тем более, что у них так заведено, что в семье должно быть много детей.
     - Это покажет время, - ответил Плантар. – Я продолжаю.
     Так что поддержание дисциплины выпадает на долю матери. Жёнам Львов не следует уделять детям больше внимания, иначе вы его сильно обидите и уязвите.  Можно сказать, что Лев, несмотря на свои неожиданные выходки, все же не плохой спутник жизни на долгие годы, если вы согласны на второй план и жить по его схеме.
     - Да-а-! Удивительно, как наш Лев похож на твою тираду, - констатировал Жан, когда Пьер закончил длинное чтение.   
     - Какая же это моя тирада, это классический гороскоп говорит, а не я, - обиженно ответил Пьер Плантар.

                * * *
      - Так вот, отвлекаясь от основной темы, - начал разговор Пьер Плантар, при очередной встрече с Шаулем. - Вновь углубимся немного в древнюю историю Иерусалима. Начнём с Годфруа. Богатый рыцарь, владевший во Франции замками, землёй и прочим и про-чим, вдруг, соблазнённый идеей защиты Гроба Господня в Иерусалиме и непрекращающихся военных конфликтов с мусульманами, позволили расцвести идее Священной войны против ислама. Когда мусульмане заняли Иерусалим, в то время - сердце христианской религии, Папа Григорий VII в 1074 году призвал воинов христовых отправиться на Восток и помочь Византии, которая тремя годами ранее потерпела серьёзное поражение в битве при Манцикерт, отвоевать священные земли.
     Но первыми отправились на Восток не рыцари, а обыкновенные люди. Постоянные военные конфликты с мусульманами дали почву расцвета идее Священной войны против ислама. После занятия мусульманами Иерусалима, папа Григорий VII призвал воинов Христовых отправиться на Восток и помочь Византии вернуть завоёванные мусульманами земли. Рыцарство не отозвалось на призывы папы, но привлекло внимание христиан к событиям на Востоке и вызвало огромное паломничество на Святую землю. На Восток хлынули тысячи паломников, в принципе, без оружия. Но вскоре начали поступать сообщения о гонениях, ограблениях и убийствах  паломников. Эти известия вызвали волну негодования среди христиан. Тогда по призыву Урбана II собралось множество христиан, вооружённых чем попало, даже вилами и косами. Конечно, хорошо вооружённые войска мусульман, разгромили весь этот сброд.
     Лишь после этого на Восток хлынули отряды  рыцарей. Рыцарь Годфруа продал всё своё богатство, собрав небольшое войско из рыцарей и прочих любителей повоевать, постранствовать, двинулся в поход на Ближний Восток. Он был не один такой заядлый хранитель веры, собралось ещё два таких отряда, то ли самостоятельных, то ли как-то согласовывающие свои действия, но факт, они двинулись разными путями на Иерусалим.
     Быстро ли медленно, но они двигались. Скоро у них кончились запасы продовольствия, кони загрустили от больших переходов, люди начали ворчать, пришлось добывать всё необходимое среди местного населения разных государств, княжеств и графств. Не все охотно отдавали своё, а некоторые защищали своё имущество и своих женщин от насилия с оружием в руках. В особо сложных  условиях  зимы или сезона проливных дождей Южной Европы, приходилось отсиживаться до начала наступления более подходящей погоды. Тогда отряды крестоносцев (ревнителей охраны креста и Гроба Господя, позже названный Первым крестовым походом), были либо оккупантами, держащими в страхе «завоёванные земли», либо «гостями», тогда они превращались в обычных работников на земле и по уходу за ско-тиной. Так, за полтора года они добрались до Иеруса-лима.                -     - Ладно, - вдруг остановил свой занимательный рассказ Плантар, - я вовсе не то имел в виду вам рассказать. Всё дело в том, что меня может увести от основной мысли нашего разговора, каждое сказанное по ходу рассказа слово. Так произошло и в этот раз. Один ваш вопрос о том, как связана Франция с Иерусалимом, увела меня в сторону от основной мысли и темы нашего разговора.
      - Не расстраивайтесь, уважаемый мсье Плантар, мне очень интересно узнать новое о моём государстве. Как видно мне предстоит ещё многое узнать. Я постараюсь.      
     - Да. Всё дело в том, что, как мне думается, вы имеете непосредственное отношение к «Приорату Сиона». 
     - Удивительно. Как я могу иметь отношение к древней истории, да ещё в Иерусалиме, когда я и моя семья переехали в Израиль совсем недавно, по историческим меркам.
     - В том то и дело. Ваша связь исходит от ваших предков во Франции. Если Вам угодно, мой друг, то начнём издалека. Общество «Приорат Сиона», основанное в Иерусалиме  французским  королем  Годфруа де Буйоном, ставило перед собой задачу якобы восстанов-ления династии Меровингов. Это были воинственные люди. Военно-монашеский орден рыцарей Храма – тамплиеров, (Тампль – храм по-французски) оформился в начале XII века по инициативе писателя-мистика аббата Бернара Клервосского. Членами ордена стали рыцари, принимавшие участие во втором крестовом походе и вернувшиеся из Палестины. Это была мощная организация. В рядах Ордена состояли 15 тысяч рыцарей и 45 тысяч сержантов. Ими правил Великий Магистр, формально подчинявшийся Римскому Папе. Считалось, что исходят они от самого Христа, однако в исторических документах фактов связи Ордена тамплиеров с легендой о «семье Иисуса» не отражено. В начале XIII века  король Франции Филипп Красивый обвинил тамплиеров в ереси, разгромил их резиденции и арестовал имущество. Согласно одному из протоколов допроса рыцарей, в ночь перед началом арестов тамплиеры ус-пели вывезти и укрыть обозы с несметными ценностями Ордена. После разгрома Ордена вплоть до XIX века существовали многочисленные общества и организации, пронесшие сквозь века таинственные знания гностиков и тамплиеров о Святом Граале. Обладая лишь этой не-значительной, но будоражащей ум информацией, вкупе со страстью Плантара ко всевозможным генеалогическим таблицам и схемам и якобы с древним происхождением его семейства — Плантар утверждал, что ведет свою родословную от династии Меровингов, мнение которых является настоящей тайной прерогативой Приората  якобы  было  защитить  потомков священной династии, ведущей свое начало чуть ли не от самого царя Давида.               -     - Да-а. Интересные дела бывали в древности, - покачал головой Шауль.
     - Знаете, мой молодой друг, лучше я дам вам некоторые материалы про «Приорат Сиона» и вы многое узнаете сами. После прочтения этих материалов, мы с вами и поговорим, Хорошо? – поставил точку Плантар.
     - Несомненно, уважаемый мсье Плантар, - ответил Шауль.
     - Дело в том, что основанная масса материалов «Приората Сиона» написана на старой латыни и старо-французском.
     - Я думаю, что Вы себе представляете, я эти языки не знаю, - смущённо ответил Шауль.
     - Естественно. Поэтому, я Вам дам только то, что написано на современном французском. Вы его, думаю, знаете.
     - Не совсем, - краснея, ответил Шауль.
     - Хорошо. Вы понимаете, что моё хорошо, не относится к тому, что вы плохо владеете французским, а к тому, что я Вам  подберу материалы на английском, в переводе.
     - Прекрасно. Английским я владею прилично, - ответил Шауль.
     К великому ужасу, Пьер Плантар завалил Шауля материалами про этот самый Сион. Это были две пухлых папки. Шауль засел за чтение и за два дня еле-еле осилил почти весь материал. В голове у него крутились постоянно и днём и ночью мысли о «Приорате Сиона», цифры, даты, фамилии, логотип общины, Устав и много прочего материала. Довольно часто ему снились их фамильный герб и логотип самого «Приората Сиона». Кое-что из Устава общины Шауль пропускал, выуживая главное. Особенно его заинтересовал список Великих магистров, действительно, там  были  очень   знакомые фамилии великих людей. Шауль некоторые материалы переписал в свой дневник, часто заглядывая в него.   
     - Нужно будет поинтересоваться каждой из фамилий, - подумал Шауль:   
               
Жан (Иоанн) де Гизор (1188-1220)               
Мари де Сен-Клер (1220-1266)               
Гийом де Гизор (1266-1307)
Эдуар де Бар (1307-1336)               
Жанна де Бар (1336-1351)               
Жан де Сен-Клер (1351-1366)               
Бланш д'Эврё (1366-1398)               
Никола Фламель (1398-1418)               
Рене Д'анжу (1418-1480)               
Иоланда де Бар (1480-1483)               
Сандро Боттичелли (1483-1510)
Леонардо да Винчи (1510-1519)
Коннетабль де Бурбон (1519-1527)
Фердинанд Гонсаке (1527-1575)
Луи де Невер (1575-1595)
Роберт Фладд (1595-1637)
Дж. Валентин Андреа (1637-1654)
Роберт Бойл (1654-1691)
Исаак Ньютон (1691-1727)
Чарльз Рэдклифф (1727-1746)
Карл Лотарингский (1746-1780)
Максимильян Лотарингский (1780-1801)
Шарль Нодье (1801-1844)
Виктор Гюго (1844-1885)
Клод Дебюсси (1885-1918)
Жан Кокто (1918-…….)

     - Скажите, пожалуйста, уважаемый господин Плантар, - спросил при следующей встрече Шауль, - что обозначают цифры после каждой фамилии? – показывая ему список Великих Магистров.
     - Это даты избрания данного человека Великим магистром и дата прекращения его служения на данном посту. В основном, это даты смерти или невозможности выполнять эту роль по причинам состояния его здоровья.               
     - А кем избирался Великий Магистр? - заинтересо-ванно спросил Шауль.
     - Читайте внимательно сами материалы, которые я вам  передал, особенно Устав общества, мой милый друг.               
     - Обязательно прочту, - ответил Шауль.
     Действительно, он нашёл много интересного, особенно в Уставе «Приората Сиона» (Приорат – общество, примеч. Автора). Шауль обратил внимание на исключительно демократический характер Устава  и не преминул поделиться своим мнением с Плантаром.
     - Уважаемый господин Плантар, - начал беседу Шауль  при  встрече со старшим другом, - я внимательно всё прочёл, особенно Устав «Приорат Сиона» и должен вам сказать, что много интересного я там нашёл.
     - Неужели?! - иронически произнёс в ответ Плантар.
     - Напрасно вы иронизируете, я действительно узнал много интересного и про сам «Приорат Сиона» и про организацию его.
     - Я не иронизирую, я очень доволен, что в результате наших бесед, вы что-нибудь узнали нового, расширили, как говорят, свой кругозор. На будущее, я вам посоветую, больше читайте. Не только современную историческую и политическую литературу, но и старинные книги. В них очень много поучительного, давно забытого, накопленного человечеством за многие прошлые столетия.
     Шауль Пекер возвращался в Израиль, заполненный до отказа новыми мыслями, идеями и свершениями. Но это будет потом. Предстояло многие годы отчаянно трудиться, преодолевая тяжёлые годы войн за независимость, нехватку продовольствия, жилья для коренных жителей Израиля и новых репатриантов, титанический труд по налаживанию в Израиле разработки и производства нового вооружения. Евреи Израиля проявили неимоверные усилия и с годами создали маленькое, но очень сильное государство с передовой наукой и производством самого совершенного в мире оборудования и боевой техники. Мазл Тов!!!












 













      







 


   



               











    














   
     Через полчаса в доме  Пекеров появились двое  ох-ранников и увели Шауля в следственный изолятор службы общей безопасности.               
   Там задержанный рассказал о своих догадках, в от-ношении пропажи секретной сумки.
     - Уважаемый Пекер, нам придётся изменить меру пресечения и вместо домашнего ареста, «упечь» вас в тюремную камеру, как «злостного нарушителя режима домашнего ареста».
     - Чём же я нарушил домашний арест? – недоумённо спросил Шауль.
     - В том то и дело, что вы не нарушали режима до-машнего ареста, но  мы  сегодня  же  в  газетах ярко опишем ваши нарушения, в результате чего вы помеще-ны в камеру до суда.
     - Зачем это нужно, не пойму?
     - Чтобы ваши «друзья» не всполошились и не наде-лали каких-то бед. Им грозит немалый срок. Теперь по-нятно?
     - Вот теперь понятно!
     Расторопности органов безопасности можно только

позавидовать, вечерние газеты уже вышли с броскими заголовками, обширным материалом на первых страни-цах, мол, Шауль Пекер, подозреваемый в государствен-ном преступлении, умышленно или по неосторожности нарушил строгий режим домашнего ареста, за что вновь посажен за решётку до суда. Как уж изголялись журна-листы над таким жареным материалом. В чём же были сами нарушения, толком никто не знал, и пошли догад-ки, одна страшнее другой: нелегальная встреча с ино-странным резидентом, запрещённая встреча с адвока-том, нелегальное посещение засеченных адресов вне дома и т. д.
     В утренних газетах появились не только разные уточнения происшедшего, но и фотоснимки дома само-го Пекера, несколько фотографий различных домов предполагаемой встречи с иностранными резидентами. Появились даже свидетели, которые сами видели,                как  ночью, под  покровом  темноты, из  дома  Пекеров
выходил мужчина, одетый в темный плащ с поднятым воротником.
     Зачинщики этой щумихи, Ицхак Шпринцак и Ши-мон Олау, были на седьмом небе от радости. Они не ожидали такой бурной реакции газет, журналов и обще-ственности. Следующим утром они оба получили пове-стки явится к 10.00 в службу общей безопасности для уточнения некоторых деталей в связи с арестом Шауля Пекера. Они прибыли точно в назначенное время в ука-занное место в очень хорошем настроении. Шутили, смеялись, обмеривались мнением о шумихе в газетах.
     «Опрашивали»  их  поодиночке. Они свободно, и даже несколько развязно, отвечали на вопросы.
     - Имя, фамилия, место работы? – ровным голосом спросил следователь, записывая в папку заведенного де-ла.
     - Да, каждая собака знает, как меня зовут, - усмех-нувшись, ответил Шпринцак.

     - Отвечайте на поставленные вопросы чётко и по делу. Имейте ввиду, что необходимо говорить правду, только правду и ничего кроме правды.
     - Конечно, знаю, и буду отвечать, как того требует закон. Ицхак Шпринцак, работаю в отделе снабжения министерства обороны.
     - Как долго вы там работаете?
     - Скоро будет два года.
     - По вашей работе вам приходится обращаться в секретный отдел?
     - Очень редко.
     -  Ваш товарищ, Шимон Олау, говорил нам, что вы в пятницу ходили в секретный отдел. Вот даже записа-ны его слова, - сказал следователь, указывая ручкой на строчки листа открытого дела, глядя прямо в глаза Иц-хака
     - Это не правда, он оговаривает меня.
     - С какой целью?
     -  Потому что, это он сам ходил в спецотдел.
     - Зачем?
     - Чтобы взять необходимое для работы дело.
     - Он взял дело?
     -  Не знаю.
     - Откуда вы знаете, что он ходил в спецотдел?
     - Он сам мне сказал.
     - Вы работаете вместе, в одном отделе?
     - Да. Когда он вернулся из секретной части, у него было в руках необходимое ему для работы дело.
     - А в спецотделе нет отметки о том, что Олау брал там какие-то дела.
      В это же самое время проводился тщательный обыск на квартирах Шпринцака и Олау. Не составляло большого труда обнаружить вынутые секретные бумаги из дела А-СС\2110 на квартире у Шпринцака. Они и не очень глубоко были спрятаны, в надежде, что к ним никогда не придут с обыском.               

В квартире Олау легко обнаружили  пропавшую сумку.
     - Господин Олау, как у вас дома оказалось секретное
дело, которое вы не заказывали? – прямо в лоб задал вопрос следователь Шимону Олау на очередном допро-се.
     - Никакого дела я не знаю, - нагло смотря прямо в глаза следователю, ответил Олау.
     - А ваш друг, Ицхак, утверждает, что по приходу из секретного отдела у вас в руках была сумка с секретным делом. Вы подписали бумагу о том, что дача заведомо ложных показаний карается законом, и сильно карает-ся, - громким голосом сказал следователь. – Поэтому, ваши ложные показания зачтутся при вынесении приго-вора, сурового приговора.
     На следующих допросах «друзья» обвиняли друг дру-га в похищении секретной сумки. Конкретные улики, показания свидетелей, на открытом суде закончились осуждением «парочки» на пять лет тюрьмы каждому. Родные и друзья поздравляли Шауля Пекера с полным оправданием и освобождением прямо из здания суда
     Шауля с восторгом встретили на работе с полной победой. Но Шаулю этого было недостаточно, он по-требовал, чтобы во всех газетах, журналах и по радио сообщили о его полной невиновности, за клевету, кото-рую возвели на него члены  делегации в США, в поряд-ке мести за разоблачение проделок и выдворения их из США. Прошло несколько дней, пока Шауль пришёл в нормальное состояние после пережитого.

НЕРОН, СЕНЕКА И ГРААЛЬ

     Нерон раздражённо постучал в колотушку, вызывая слугу. В залу, ярко освещённую факелами, вошёл ша-тающейся походкой заспанный слуга.
     - Сесил, ты  что, спишь? Никак не дозовусь до те-бя. Такое впечатление, что все во дворце заснули, как в

спящем заколдованном царстве? Немедленно приведи ко мне Сенеку.
     - Мой повелитель, вы разве не знаете Сенеку, он и не придёт по вашему вызову. Он занят своими делами. Вы сами, обычно, к нему идёте.
     - Как это не придёт? Я же его повелитель.
     - Это вам кажется, что вы его повелитель, а он сво-бодный, вольный человек, да к тому же ещё и философ.
     - Перестань болтать. Пригласи его. Скажи, что я очень прошу его придти. Очень важный разговор, - мягче сказал Нерон.
    Слуге очень не хотелось выходить в ночь на свежий воздух, поднятого с тёплой постели после глубокого сна, но пришлось.
     - Много уважаемый господин Сенека, вас очень просит зайти к себе Нерон, ваш ученик.
     - Что это среди ночи? Пожар или наводнение, что-то не вижу и не чувствую.
     - Очень важный разговор у Великого Нерона.
     - Чем же он такой Великий?
     - Своим величием.
     - Да, убедительно. Хорошо, иду. Скажи, что скоро беду.
     В залу вошёл гордый, величественный человек с распрямленными плечами, худощавый, с болезненным цветом лица, но с высоко поднятой головой. На нём было обычное холщёвое рубище, ниспадающее до само-го пола.               
     Создавалось  впечатление, что концы рубища заме-тали за ним пол, не оставляя следов его мягкого широ-кого шага, но на пальце руки выделялось очень дорогое золотое крупное кольцо-печатка принцепса, а на другой руке – кольцо с крупным драгоценным камнем.
     - Сенека, мой дорогой учитель, как я рад тебя ви-деть, - крепко сжимая в объятиях любимого учителя, радостно выкрикивал Нерон.

     - Нерон! Великий Цезарь! В такое позднее время?                Ночью следует спать и видеть хорошие вещие сны,                а  не  встречаться  с  людьми  даже  для  самого  серь-ёзного разговора. Утром всё твои тревоги могут пока-заться мелкими забавами судьбы, не стоящими и лома-ного сестерция, - безнадёжно пытаясь вырваться из крепких объятий Нерона, добавил неторопливо Сенека.
     - Дорогой учитель, я Цезарь для своего достойного народа и ничтожных придворных, а для тебя – я твой верный ученик! Прости, что так поздно тебя потрево-жил, но всё равно я не смог бы уснуть, мучался бы до утра думами, - отпуская, вырывающегося из объятий, Сенеку. - Доставили мне письмо такого содержания, что дух захватывает.
     Нерон отпустил Сенеку, и направился к своему сейфу, совершенно секретному сейфу. Сейф, вмонтиро-ванный в деревянную панель стены, совсем не был ви-ден со стороны. Никто не  знал  о существовании этого сейфа, кроме самых приближённых людей. Сенека с интересом наблюдал за Цезарем. Если тот действитель-но  прячет  что-то  в своём сейфе, то, несомненно, это было очень важным материалом. Повелитель открыл деревянную панель стены, простирающуюся почти до самого потолка, достал из-под халата большой ключ, открыв массивную металлическую дверь сёйфа, выни-мая небольшой свиток.
     - Вот, прочитай и скажи, что ты об этом думаешь, - протягивая свиток Сенеке, произнёс, вздохнув, Не-             рон. - Сообщение секретное, тайное и очень важное, показываю только тебе и никому другому. Только тебе я доверяю великую тайну, которая может облагодетельст-вовать не только меня, но всю мою Римскую империю.
     Аккуратно разматывая свиток, Сенека обратил вни-мание на то, что небольшой свиток выделан из дорогой тонкой кожи, на котором чётко и аккуратно было напи-сано на арамейском языке письмо.               

Он внимательно прочитал содержание письма, посмот-рел на Нерона, снова углубился в письмо, то ли читая его, то ли запоминая прочитанное.
     - Мой повелитель,  - начал Сенека после небольшой паузы, - кто доставил тебе это письмо, когда и откуда оно появилось у того, у кого они его нашли?
     - Странные вопросы задаешь мне, мой дорогой учи-тель, - заметил Нерон, - я спрашиваю твоего мнения, а ты мне задаёшь вопросы, на которые я не могу отве-тить. Отвечай прямо на мой вопрос.
     - Иначе - не может быть моего мнения, - твёрдо от-ветил Сенека.
     - Хорошо, - с большим неудовольствием сказал Не-рон, - завтра будет ответ.
     - Так уж завтра?
     - Моё приказание выполняется беспрекословно и в кратчайшее время.
     - Но существуют и силы природы, над которыми не
властна даже твоя Великая и безграничная власть.
     - К сожалению, - заключил Нерон.
     На том и разошлись в ночь, Сенека прошёл к себе, унося свиток с собой для тонкого анализа, а Нерон, уг-лубившись в думы, так и не смог долго уснуть. Только под утро он забылся тревожным сном, не приносившим отдыха. Всё же вопрос шёл о мировом господстве и бес-смертии. Прошёл день, два, неделя, а ответа на постав-ленные вопросы Сенекой всё не было. Нерон не нахо-дил себе места. Но всему есть начало и всему есть ко-нец.               
     Быстро ли медленно, но прибыло сообщение изда-лека о том, что свиток обнаружен был у апостола Петра, казнённого в далёкой Римской провинции.
     - Дорогой мой учитель, - взволнованным голосом сообщил приятную весть Нерон Сенеке, - письмо изъя-то у смутьяна, бандита и нарушителя спокойствия, так называемого, апостола  Петра, проповедника   какой-то

враждебной нам христианской секты, отколовшейся от давно враждебного нам иудаизма, разрушающей наше верование в наших  богов, на чём держится наша вера, наша сила, наша власть. Разрушив веру, мы разрушим само существование нашей Великой Римской империи. Что ты теперь скажешь, мой дорогой учитель?
     - А скажу я тебе, мой Повелитель, что это сплошная фальшивка, - многозначительно ответил Сенека, воз-вращая Нерону свиток.
     - Что ты говоришь, какая фальшивка. Этот свиток взят у задержанного смутьяна, врага и проходимца, - ответил Нерон, поглаживая свиток, на который он воз-лагал такие радужные надежды. – Я вспомнил, что слышал о Святой чаше  Грааля  ещё  в  молодые годы от гонцов из Иудеи, но тогда не придал этому значение.
     - В том то и дело. Я изучил само содержание свитка, считай – досконально, я его помню наизусть. Я принёс его, чтобы отдать тебе – эту «реликвию». Спрячь его подальше, он будет примером фальсификации мирового значения. И войдёт в историю, как вершина подделки.
     - Почему ты так говоришь? Какие основания у тебя есть, - волнуясь, переспросил Нерон, - чтобы так ут-верждать и утверждать так уверенно.
     - Я всё же философ и рассуждаю логично. Письмо составлено так, чтобы запутать тех, кому оно попадёт в руки. Если бы автор хотел действительно сохранить в тайне его содержание, даже при том, что он попадёт в руки, совсем не предназначенные для чтения этого свитка, то оно было бы составлено совершенно иначе. Там было бы всё иносказательно, такими словами, ко-торые знали только они между собой и никто другой не смог бы догадаться, что в нём действительно написано. А свиток составлен нарочито так, чтобы любой его про-читавший понял, в чём дело.
     - Я тебе не верю. Свиток  находился у бандита, не помышлявшего о том, что его поймают и казнят.

     Нерон  не  мог  знать, что апостол Пётр написал письмо после того, как узнал, что его младший брат, апостол Андрей, казнён и сам вернулся в город после удачного побега из тюрьмы по настоянию его сторон-ников, где его вновь арестовали и казнили. Апостол Пётр отдал себя добровольно на казнь, но чтобы свиток попал в «надёжные руки». Пётр считал, что этим он вы-полнит завет Учителя.
     - Будем считать, что ты сделал всё, что мог, - раз-дражённо высказал Сенеке Нерон, и быстрым шагом направился к сейфу, чтобы надёжно спрятать свиток. – Ты потерял нюх, как старая собака на исходе жизни. Недаром сказывают, что ты смертельно болен. Это чув-ствуется в твоём поведении и рассуждениях. Прежде ты был более восприимчив к сложным вопросам жизни и мог дать действительно нужный совет.
     Сенека грустно посмотрел на ученика с сожалением,
покачал головой, поняв, что плохо учил своего ученика логике и трезвому отношению к действительности. Как мог он, Сенека, философ и ритор, славившийся на всю Римскую империю, слышать такие обидные слова от своего, некогда любимого ученика.
     - Желаю тебе, мой Повелитель, успеха в твоём стремлении к обладанию бессмертием, - выпалил на одном дыхании Сенека, развернулся и без прощальных слов удалился из залы.
     Да, - подумал Нерон, - выдохся Сенека, а жаль,         жаль  его и жаль себя, потерять такого нужного хороше-го учителя.

Краткая справка

      Луций Домиций Агенобарб (впоследствии приняв-  ший имя -  Нерон) принадлежал по рождению к древ-нему  плебейскому  роду  Домициев (плебеи – простой народ древнего Рима. До III века до нашей эры  они  не

имели политических и гражданских прав. В результате упорной борьбы добились равных прав с патрициями – примеч. Автора). Если верить Светонию, предки буду-щего императора отличались крутым нравом и в край-ней степени остро относились к добродетели и пороку. Род Домициев делился на два семейства - Кальвинов и Агенобарбов. Прозвище второго восходит к легенде о встрече Луция Домиция с двумя юношами, приказав-ших сообщить в Рим о некоей важной победе. В доказа-тельство своей божественности, они коснулись волос Домиция, и волосы из чёрных немедленно сделались рыжими – это признак навсегда остался у его потомков.               
     Его предки были удостоены семи консульств (кон-сул - обладал высшей гражданской и военной властью, формировал легионы, иногда командовал ими, созывал сенат, председательствовал в них. Знаком отличия кон-сула являлась тога с широкой пурпурной каймой. По окончании срока должности, консул получал в управле-ние какую-нибудь провинцию,  – примеч. Автора), три-умфа (право почётного шествия по главным улицам Ри-ма в лавровом венке в честь достигнутой победы – примеч. Автора), двух цензорств (высокая государствен-ная должность: ценз - надзор за всем и вся в государст-ве, управление нравами, финансовый контроль, надзор за строительством и ремонтом общественных сооруже-ний и др. – (примеч. Автора), и, наконец, причислены к патрициям.               
     О пра-пра-прадеде Нерона, Гнее Домиции Агено-барбе, сохранились слова Лициния Красса: «Нечего удивляться его медной бороде, если язык у него из же-леза, а сердце из свинца».
     Прадед его сам пытался привлечь к суду  Юлия Це-заря, обвиняя того в злоупотреблениях против обычаев и «божественных установлений». Дед Нерона, Луций Домиций Агенобарб, выдающийся военачальник времён Августа, удостоенный триумфа, консул в 16 году до н.э.,

в том же году получил патрицианский статус. Его сын, Гней Домиций, консул в 32 году до н.э., в 28 году до н.э., по приказу Тиберия, он женился на внучке Авгу-ста, Юлии Агриппине. Через десять лет у пары родился первенец – Луций Домиций (Нерон). Отец его, по сви-детельству Светония, «в от-вет на поздравления друзей воскликнул, что от него и Агриппины  ничего не может родиться, кроме ужаса и горя для человечества».
     Вот так, в Древнем Риме (и не только) из вольноот-пущенников-плебеев, прежних рабов, своей смелостью в войнах, нахальством, интригами, «удачному браку», люди становились «Великими людьми»-патрициями и императорами. Знакомая фраза: «Кто был ничем, тот станет всем!». История не раз доказала - кто был ничем, то и остался ничем, вне зависимости от высоты долж-ности. Интеллигентность и аристократизм, ум и спра-ведливость выращивается у человека в семье и обществе
столетиями, если не тысячелетиями.
     Детство Нерона, который ранее назывался Луций Домиций, родился через полгода после смерти Тиберия. Римским императором был объявлен Калигула, родной брат матери Луция, Юлии Агриппины, более известной, как Агриппина-младшая.               
     Большую часть времени она проводила при дворе Калигулы, поскольку император был близок со  своими сёстрами, особенно со старшей, Юлией Друзиллой. Ес-ли верить древним историкам, то Калигула предавался разврату со своими сёстрами и не противился их беспо-рядочным связям с другими мужчинами.               
     Пиры на Палатинском холме, участницами которых были сёстры, часто заканчивались развратными оргия-ми. Замужество Агриппины не являлось препятствием к той жизни, которую она вела. Ко времени восшествия Калигулы на престол слава Сенеки как оратора и писа-теля возрастает настолько, что возбуждает зависть               императора  и, в конце концов, он  распорядился  убить            

Сенеку, но одна из многочисленных наложниц импера-тора уговорила его не делать этого, сославшись на то, что слабый здоровьем философ и так скоро умрёт. В это время малолетний Нерон со своим отцом, который был на 30 лет старше Агриппи-ны, жил на вилле возле Рима. В 38 году н.э. умерла любимая сестра Калигулы, Юлия Друзилла. В 39 году обоих сестёр и их любовника Лепи-да, обвинили в заговоре с целью свержения императора и захвата власти в пользу Лепида. Калигула обвинил их всех в разврате и прелюбодеянии. Участие Агриппины (внучки Августа) в этом заговоре ясно давало понять, что она рассматривала Луция Домиция, как легитимно-го в будущем императора. Она была одной из ключевых фигур заговора и, в случае успеха, претендовала на ме-сто супруги нового принцепса (носитель монархической власти, императора, одновременно являлся проконсу-лом – главой  над всеми императорскими провинциями
и главнокомандующим всего римского войска – при-меч. Автора). При этом Луций Домиций (Нерон) стано-вился единственным наследником, поскольку своих де-тей у Лепида не было. Лепид по суду был казнён, а сес-тёр сослали на Понтийские острова в Тирренском море.               
     Калигула присвоил себе все их богатства. Гней До-мий Агенобарб вместе с сыном находились в Риме, но в 40-м году отец умер от водянки. Его имущество отошло к Калигуле. Маленького Нерона отдали на воспитание его тётке, Домиции Лепиде-младшей.               
      Через год императора Калигулу убили преторианцы (гвардия римских цезарей, часто назначавших самих императоров, охранявших императоров, но которых часто использовали для убийства самих императоров или важных, но мешающих властвовать, вельмож – примеч. Автора). К власти пришёл умственно неполно-ценный Клавдий, он вернул из ссылки своих племян-ниц - Агриппину и Юлию Ливиллу. Клавдий выдал Аг-риппину за Гая Саллюстина.
               
     Для этого Гаю пришлось развестись с тёткой Нерона – Домицией Лепидой-старшей. Жена Клавдия, Месса-лина, видела в Агриппине соперницу, а в Нероне – со-перника её собственному сыну, Британнику. Мессалина неудачно пыталась убить Нерона, подослав к нему убийц. Замешанный в дворцовых интригах историк, ри-тор и философ, Сенека, был приговорён к казни, но под давлением сослан на Корсику. В 47 году Гай вдруг умер, по слухам – отравленный его женой, Агриппиной. После его смерти единственными наследниками «оказа-лись» Нерон и Агриппина.               
     Но Мессалина готовила заговор, пытаясь отстранить императора Клавдия в пользу своего любовника, Гая Силия, но попытка переворота была подавлена, а Мес-салина и Гай Силий казнены. Под нажимом вельмож Клавдий женится на Агриппине, красивой молодой женщине, которой в то время было всего 33 года.               
     Как писал Плиний Старший (естествоиспытатель, учёный): «Агриппина была красивой и уважаемой жен-щиной, однако безжалостной, деспотичной и властной». Вот такая мамаша была у Нерона. Ещё не будучи женой императора, Агриппина расстроила помолвку дальнего родственника, Силана,  с дочерью императора Клавдия, с Клавдией Октавией. Силана довели до самоубийства. Или ему помогли? Позже Агриппина приказала убить старшего брата Силана, Марка, чтобы оградить Нерона от мести Силанов.
     В 50-м году Аргиппина  уговорила  Клавдия усыно-вить своего отпрыска, Луция Домиция Агенобарба. Клавдий официально признал его своим наследником и помолвил со своей дочерью, Клавдией Октавией. Аг-риппина возвратила из ссылки Сенеку, чтобы тот стал учителем молодого наследника. Она же назначила на пост префекта преторианской гвардии Секста Афрания Бурра – галла, бывшим воспитателем Нерона. Со           временем  император Клавдий  разочаровался  в браке с               

Агриппиной, охладев к ней и вновь обратился к воз-можности сделать своим наставником своего родного сына Британника. Император Клавдий «внезапно умер», съев, поднесенных Агриппиной, грибов. В день смерти Клавдия преторианцы признали Луция Домиция импе-ратором. Под именем - Нерон Клавдий Цезарь Друз Германик, 16-летний новоявленный император получил из рук своей матери неограниченную власть над огром-ной империей.
     В первые годы своего правления, будучи очень мо-лодым, император полностью находился под влиянием  своей матери, Агриппины, Сенеки и Бурра. Доходило до того, что амбициозная мамаша пыталась восседать рядом с сыном-императором на официальном приёме послов других государств. И только вмешательство Се-неки спасло Нерона от международного позора.
     К 55-му году н.э. молодой Нерон впервые выступил
против своеволия матери-Агриппины. Сенека и Бурр тоже были недовольны влиянием матери на императора. Нерон влюбился в вольноотпущенницу, Клавдию Акту. Увидев это, Сенека и Бурр всячески поддерживали эту связь. Они рассчитывали через Акту влиять на Нерона.                Мать была категорически против связи сына с бывшей рабыней, но Нерон противился своеволию матери, тогда Агреппина начала плести интриги против сына, собира-ясь объявить Британника законным императором. Её коварный план не удался, Британник был отравлен по приказу Нерона. Нерон обвинил мать в клевете на него и его жену, изгнал из дворца, лишив её всех почестей и телохранителей. На попытки матери остановить пресле-дования со стороны сына, Нерон пригрозил ей, что в случае неповиновения, он сам отречётся от власти. Сле-дом за Агриппиной полетел со своих постов и её лю-бовник – Паллас. Обвинили за одно с Палласом и Се-неку с Бурром, но они выкрутились. Нерон дал всем понять, что  теперь  полноправный  правитель Римской

империи он сам и не потерпит давления на себя.
     В 58 году, до высылки Агриппины из Рима, Нерон, бросив Акту, влюбился в Поппею Сабину, умную, бла-городную и красивую представительницу римского но-билитета (аристократия Рима – примеч. Автора). Но она была замужем за Отоном, приятелем Нерона. Аг-риппина пыталась разрушить эту связь и вернуть Неро-на к Клавдии Октавии, или, хотя бы, к Акте.               
     Но Нерон добился развода Поппеи с Отоном, и ото-слал его с глаз долой наместником в очень отдалённую местность империи.               
     Когда Поппея забеременела, Нерон развёлся с Окта-вией, обвинив её в бесплодии, и спустя всего двадцать дней, женился на Поппее. В конце 58 года Нерон узна-ёт, что его мамаша пытается отомстить ему и ввести на престол прямого наследника бывшего императора Ти-берия. Узнав об этом, Нерон решает убить собственную мать. Несколько попыток её убить не увенчались успе-хом. Он пытался её отравить, подсылал убийц, даже пы-тался обрушить потолок и стены её комнаты, когда она спала. Но Агриппина счастливо избегала смерти.
     Через год, Нерон уговорил её отправиться в поездку на корабле, который должен был затонуть в море. Ар-гиппина, пожалуй, единственная спаслась, доплыв до берега, имея большой опыт пловчихи и ныряльщицы, который она приобрела, будучи в изгнании, вылавливая со дна моря губки, продавая их, чем и спасла свою жизнь от голода.               
     В гневе, Нерон открыто приказал убить её. Такие приказы императора выполнялись мгновенно и безого-ворочно. Увидев вооружённых солдат, Агриппина поня-ла свою участь и попросила заколоть её в живот, наме-кая тем самым на то, что раскаивается, что родила на свет такого ужасного сына-Нерона. Нерон собственно-ручно сжёг её тело той же ночью.   
* * *

     - Дорогой мой учитель, - начал Нерон ласково           упрашивать Сенеку, - напиши красивое и «правдивое» письмо в Сенат про эту изменницу, чтоб ей не было ни дна, ни покрышки.
     - Я сам думал об этом. Нужно отвести от тебя, мой прилежный ученик,  все подозрения.
     Сенека постарался написать красивое послание в Сенат от имени Нерона о том, что Агриппина неудачно пыталась убить Нерона и покончила с собой.               
Сенат поздравил Нерона с избавлением от убийцы и приказал совершить молебен во Славу императора.               
     - Систий, - криком вызвал Нерон к себе слугу, - немедленно призови врача, мне плохо.
     Нерон признавался близким, что образ матери пре-следует его по ночам. Даже Приглашённые персидские маги не смогли избавить Нерона от жутких сновидений.
     - О, Великий Кормчий! О, Повелитель мира и Все-ленной! – начал, было, с восхвалений заморский враче-ватель и маг Амандрагон, призванный из заморских зе-мель один из лучших лекарей того времени.
     - Прекрати восхваления, - закричал на него Нерон, - помоги мне лучше от моего недуга. Я не сплю, не мо-гу отделаться от видений ночных. Ко мне является злая женщина и терзает мою душу. Дошло до того, что она является ко мне и в дневные сны. Я извёлся весь. Когда закончится это испытание?
     - Оно закончится только тогда, когда ты, о Великий из Великих, отбросишь думы об ушедших и любимых твоих близких.
      Амандрагон владел не только всеми персидскими средствами оздоровления, но огромной эрудицией и знаниями. Он, конечно, знал о слухах, которые бродили по Риму о том, что Нерон убил собственную мать. Ну, может быть не сам её убил, а подослал к ней своих слуг, чтобы исполнить это грязное дело. 
     - Я дам тебе самое сильное средство, которое только

имеется в нашем подлунном мире, и проведу процеду-ры, которые изгонят из тебя все твои страхи и сомне-ния. Ты освободишься от страхов.
     Персидский врачеватель и маг напоил Нерона силь-ным одурманивающим средством (сейчас сказали бы - наркотиком – примеч. Автора), сделал ему глубокое очищение желудка. А это была та ещё процедура, не каждый мог её выдержать. Больного привязывали вверх ногами, вставляли в задний проход клистир (трубку) и вливали через неё несколько литров воды. И потом «врач» пустил Нерону кровь из височной вены. Когда «больной» пришёл в себя, персидский маг сказал Неро-ну:
     - Вот и всё. Теперь будет нормально. Если, по ка-кой-то причине ночные видения повторятся, тогда                мы сделаем тебе, о, мой Великий Повелитель, ещё одну 
такую  же  процедуру.
     В страхе, что могут повторить такую экзекуцию, Не-рон на всю оставшуюся жизнь забыл про ночные виде-ния убиенной матери. Вот, в чём «сила» древнего враче-вания.
     В первые годы императорства, Нерон не проявлял особого рвения в государственных делах, переложив полностью функции управления государством на Сенат. Сам же он отдался без остатка посещению борделей и таверн, ведя безудержную разгульную жизнь. После вы-хода из-под опеки матери его отношения к администра-тивным обязанностям коренным образом изменилось.               
     К всеобщему удивлению, он показал себя прекрас-ным администратором и расчётливым правителем. Все его действия были направлены на облегчение жизни простых граждан и укрепления своей власти за счёт по-пулярности среди народа, он пытался ограничить кор-рупцию, больно бьющую по простому народу. Жалобы на сборщиков налогов расшатывали империю.               
     - Дорогой  мой  Секст, - спросил  как-то  однажды

Нерон своего многолетнего наставника Секста Афрания Бурра, - что это твориться в моей империи? Почему бунтуют простолюдины?
     - Всё просто мой благородный и способнейший уче-ник, - отвечал Бурр, - сборщики налогов озверели, сди-рают вдвое больше положенного тобой установленного налога, обогащаясь непомерно этими поборами.
     - Что  же  нам  делать? Не  можем  же  мы  не  со-бирать  налоги. Чем будет жить моя империя?    
     - Поручить сбор налогов в установленных тобой раз-мерах, самим налогоплательщикам. Пусть сам низший класс обеспечивает тебя, мой император, богатством.
     -  Я всегда считал тебя способным учителем. Моло-дец. Как же я до этого не додумался?
     - Почему не додумался. Ты и раньше говорил, - сов-рал учитель, - ты просто забыл.
     - Хитрец, - погрозил пальцев император.
     - А вот ещё один парадокс, - не унимался Нерон.                – Почему, когда  приходишь к бедняку, он приветлив,                помогает, как может. А приходишь к богачу – он нико-го не видит. Неужели это только из-за денег?               
     - Выгляни в окно, - предложил Секст, -  что ты ви-дишь?
     - Дети играют, охрана ходит взад-вперёд, - ответил Нерон, удивлённо посмотрев на учителя.               
     - Хорошо. А теперь посмотри в зеркало. Что ты там видишь? – как школьнику, ответил Секст.
     - Ну, что я могу там увидеть в зеркале? Только себя самого.
     - Так вот, - назидательно сказал наставник, - окно из стекла и зеркало из стекла. Стоит только добавить немного серебра – и уже видишь только себя.
     - Да-а! – только и мог произнести Нерон.
     Прошла серия громких арестов должностных лиц по обвинению в коррупции и вымогательствах. По его рас-поряжению в  стране  построили насколько гимназий и

театров. К тому же Нерон снизил налоги вдвое. Всё это принесло ему большую популярность среди народа. В Риме стали проводиться грандиозные гладиаторские бои. По случаю пятилетия правления Нерона впервые был проведен фестиваль «Квинквиналия Нерония» из трёх частей: музыкально-поэтический, спортивный и конный.               
     Нерон принимал активное участие в фестивале.               
Ему нравилось выступать в качестве поэта, певца, му-зыканта. Поддерживаемый подхалимами, он во всех со-ревнования получал «первое место», не имея особого таланта.
     В 62-м году умер многолетний наставник Нерона – Бурр.  Нерон отстранился от государственных дел и на этом фоне начался период деспотии и произвола.
     - Великий император, доколе ещё мы будем терпеть
произвол Сенеки? – не в первый раз обратились к Не-рону нобил Фавий, - сколько раз ты покрывал своего учителя, Сенеку. Его поймали с поличным на больших растратах государственных денег. Прими меры. Аристо-кратия волнуется.
     Повторное обвинение Сенеки в растрате привело к тому, что ему пришлось отстраниться от государствен-ных дел. Не мог же Нерон допустить, чтобы траты денег самого императора на разгул и девок в оргиях, списыва-ли на самого императора. Пусть лучше пострадает Се-нека.               
     Казнили бывшую жену Нерона – Октавию, обвинив её в разврате. Она сама пыталась уличить Нерона в бес-предельном разгуле, хотя и сама была не без греха, но Нерон её опередил, казнив её раньше.               
     Усилились казни в первую очередь старых полити-ческих противников Нерона. Светоний писал: «Он каз-нил уже без меры и разбора кого угодно и за что угод-но». К тому же в Риме началось гонение на христианст-во, к которому имели отношение, в основном, низшие

слои общества и вольноотпущенники, хотя религия не была запрещена официально.
     В ночь с 18 на 19 июля 64 года произошёл один из самых страшных пожаров в истории Рима. Огонь начал-ся из лавок юго-восточной стороны Большого цирка и к утру огонь охватил почти весь город.               
     Нерон за несколько дней до пожара уехал из города. В истории Италии есть несколько версий о пожаре в Риме: якобы инициатором пожара был сам Нерон и что во дворах видели поджигателей с факелами и когда им-ператору донесли о пожаре, он выехал в сторону Рима и наблюдал с высокого холма за огнём, пожирающим го-род. При этом он был одет в театральный костюм, играл на лире и демонстративно декламировал поэму о гибели Трои.               
     Пожар бушевал пять дней. Четыре из четырнадцати
районов города выгорели полностью, а ещё семь значи-тельно пострадали.               
     По записям Тацита Нерон немедля отправился в Рим и за свой счёт организовал команды для спасения города и людей. Нерон открыл для погорельцев свои дворцы и сделал всё возможное, в то время, для снаб-жения города продовольствием. Позже Нерон лично разработал новый план строительства города. Вместо деревянных построек приказал строить только камен-ные дома, чтобы главный выход из дома был обращён на улицу, а не во дворы и сады. Нерон установил ми-нимальные расстояния между домами, минимальную ширину новых улиц.
     Для восстановления города требовались огромные средства. Провинции обложили единовременной данью, что позволило в короткий срок отстроить город заново. В память о пожаре Нерон заложил «Золотой дворец», который не был достроен, но готовый комплекс зданий впечатляет, центром сооружения была 35-метровая ста-туя Нерона. Этот комплекс до сих пор является самым

большим из всех монарших резиденций в Европе, и ус-тупает лишь «Запретному городу» резиденции китайских императоров. 
     Срочно нашли виновных в пожаре. Ими «оказались» христиане, их обвинили в поджоге города. По Риму прокатилась волна  страшных изощрённых погромов и казней тех, кто «своими мерзостями навлёк на себя все-общую ненависть», кого толпа называла христианами. В те годы в Римской империи хорошо было известно, что ещё при императоре Тиберии прокуратор Иудеи, Пон-тий Пилат казнил распятием на кресте Христа. Это зло-вредное суеверие прорывалось наружу не только в Иу-дее, откуда пришла эта пагуба, но и в Риме, где находи-ла приверженцев.               
     Описания христианских авторов, относящиеся              к следующим столетиям, этих событий, утверждали, что
сначала были схвачены те, кто  открыто признавал себя принадлежавших к этой секте, затем по их «признани-ям» под пытками - великое множество прочих, изобли-чённых не столько в злодейском поджоге, сколько в не-нависти к роду людскому. Их умерщвление сопровож-далось издевательствами, их одевали в звериные шкуры и натравливали на них бойцовских собак для растерза-ния, распинали на крестах или жгли на кострах с насту-плением темноты ради ночного освещения. Основой идеологии Нерона и его сторонников, являлось  «Окон-чательное решение вопроса с сектой, так называемыми, «христианами». (Знакомое решение немецких нацистов во главе в Гитлером в ХХ веке – примеч. Автора).               
     В то же время началось противостояние Нерона и              Сената. Сенаторы  помнили, что, получив  власть, Не-рон обещал им такие же привилегии, какие были у них во времена Республики. Однако постепенно император сосредотачивал всё больше и больше власти в своих ру-ках, оказалось, что Сенат вообще не имеет никакой ре-альной власти.

     - Сертеций, что мне делать, - обратился Нерон с во-просом к близкому человеку.               
   Нельзя сказать, что тот был другом или соучастником Нерона в оргиях, гулянках или в поэтических турнирах. Но с кем-то нужно было разговаривать в трудную мину-ту. Учителя, воспитатели и сподвижники покинули Не-рона. Бурр отправился в мир иной, Сенеку отстранили от государственных дел, и Нерон просто забыл о нём.               
     - Сейчас как раз время срочно найти… ,_- Нерон осёкся, подумав, стоит ли Сертецию открывать тайну Святой чаша Грааля. – Понимаешь, друг-Сертеций, у меня неотложное дело в Галлии. Большое горе, что Бурра нет с нами, он-то как раз из Галлии и мне был бы очень кстати.
     - В Галлии наши легионы и можно решить любой вопрос. Кому и какие дать распоряжения? Они будет выполнены, мой император, - чётко отрапортовал Сер-теций.
     - Этим может заняться кто-нибудь из близких и до-веренных людей. Поручить это дело кому-либо посто-роннему нельзя.
     - Хотелось бы знать, какое дело и тогда можно будет подобрать нужного человека.
     - Понимаешь… , - тянул  с  ответом Нерон, и не решив открыться  Сертецию. – Дело в том… , - Нерон махнул рукой и в отчаянии произнёс, - …что в Галлии хранится Святая чаша Грааля. Ты слышал о такой?
     - Что-то когда-то слышал, ходили слухи, но точно не знаю.
     - Это святыня, дарованная Богами, дающая облада-телю власть, богатство и бессмертие.
     - Мой император, да у тебя всё есть, власть над зна-чительной частью Мира, несметные богатства. Что тебе ещё надо?
     - Правильно ты сказал – власть над частью Мира,          а  мне  нужно и бессмертие, понял, - многозначительно

заявил Нерон.   
     - Что же требуется для её обладания?
     - Совсем немного, - съехидничал Нерон, - найти её.
     - И как?
     - Послать сведущего человека.
     - Я придумал, - несмело ответил прислуживающий императору человек, которого Нерон считал последнее время другом, - у меня есть знакомый, может и тебе знаком, бард, поэт, музыкант, Патрий. Надёжный чело-век.
     - Хорошо. Пригласи его во дворец, я поговорю с ним.
     На  следующий  же  день  перед  императором  ока-зался молодой статный чисто выбритый, как и все арти-сты и музыканты в Риме, победитель, вернее, получав-ший  вторые  места  после императора на музыкальных
соревнованиях, Патрий.
     - Весь в вашем распоряжении, Великий поэт и му-зыкант, всеми любимый, император Нерон, - выпалил одним духом Патрий.
     - Как твоя жизнь, мой добрый знакомый, что нового на горизонте искусства?
     - Всё под вашим чутким руководство процветает. Музы витают в римском воздухе. Все так и ждут сле-дующего фестиваля, чтобы только услышать ваше не-превзойдённое пение и ласкающие слух ваши высочай-шие стихи и оды.
     - Будет восхвалять, ты тоже талантливый, - в ответ произнёс Нерон. – Я слышал, что ты склонен к путе-шествиям?
     - Путешествия наполняют мою душу новыми сюже-тами, стихами, песнями, - ответил смутившийся бард.
     - И далеко путешествуешь?
     -  Как придётся. Бывает и далеко, если возможности позволяют.   
     - Возможности у тебя будут, а желание я тебе выдам

в полной мере, - ответил Нерон, похлопывая панибрат-ски Патрия по плечу.
     - Всегда рад выполнить любое ваше поручение.
     - А поручение моё такое: отправишься в Галлию и постараешься найти там Святую чашу Грааля, слышал о такой.
     - А как же, слышал. И песни у меня есть про эту чудодейственную чашу. О ней я узнал ещё в раннем детстве от моего деда-легионера, побывавшего на Вос-токе. Он там получил ранение и вернулся оттуда без но-ги. 
     - Вот и хорошо. Собирайся в дорогу, - заключил разговор Нерон. – Хорошо не то, что твой дед вернулся без ноги, а  что  он  поведал тебе эту великую тайну Востока, про святую чашу Грааля.
     - Мой Великий император, осмелюсь просить о том,
что хорошо было бы отправиться в дальнюю дорогу вдвоём, с моим лучшим другом, Славвиным, он и есть чистокровный галл.
     - А он не предаст? Дело очень важное и секретное.
     - Я за него ручаюсь, как за себя, - выпалил в экстазе Патрий.
     - Хорошо. Бери его. И возвращайтесь с этой чашей быстрей. Ты меня понял?
     - Будет  в  самый короткий срок. Мы  с  этой чашей  не задержимся в той далёкой варварской Галлии.
     - Дам я тебе послание моему наместнику в Галии, Гаю Виндексу. И связь держать через него, но открыто не сообщай о том, что я тебе поручаю. Если достанешь, то напишешь, что собрал много новых песен и в бли-жайшее время возвращаешься в Рим. Гонцы часто при-бывают от него с донесениями о положении в Галлии.
     Это противостояние Нерона с Сенатом обострилось и вылилось в первый заговор, ключевой фигурой кото-рого был Гай Пизон, знаменитый государственный де-ятель, ритор, меценат. Он смог увлечь своими идеями

нескольких высокопоставленных сенаторов, советников и друзей Нерона. В первую очередь опального Сенеку, очень хорошего поэта Марка Лукана, который не мог получить признание на фоне «гениального» императора, некоторых всадников, недовольных политикой Нерона, даже одного из префектов преторианской гвардии, Фенния Руфа. В заговор были вовлечены двое высоко-поставленных преторианцев – трибун когорты Субрий Флав и центурион Сульпиций Аспер.
     Мотивы у всех заговорщиков были разные, от про-стой смены монарха, до реставрации республики, вме-сто империи. Вопрос о том, что делать после свержения Нерона, оставался открытым, никто не хотел прежде-временно открывать карты. Но заговор сорвался.               
     Вольноотпущенница Эпихарида, давнишняя любовь                Юния Галлиона, старшего брата Сенеки, хотела помочь               
заговорщикам, привлекая на их сторону Волузия Про-кула, командующего флотом. Когда она сошлась с ним, то выяснила, что этот моряк недоволен холодным от-ношением к нему Нерона.
     - Волузий, что это ты не обращаешь на меня ника-кого внимании? – обратилась Эпихарида с красивому, статному моряку, встретившись случайно с ним на об-щей гулянке во дворце. Ей всегда нравились моряки, их форма, стать, геройство. Она-то знала, что морская не-лёгкая служба связана с опасностями. Её брат погиб, служа на флоте.
     - Почему же, обращаю. Как не обратить внимания на такую красавицу? – парировал молодой человек.
     - Мне кажется, что ты вообще не туда попал. У нас гулянка, веселье. Можно себе позволить то, что не уда-стся на суше в обычное время.
     - Ты права, я попал сюда случайно, мне не по душе эта вакханалия. Император вызвал на доклад и вместо доклада меня втянули в загул.
     - Ладно, брось всякие морские басни. Веселись сам,

пока молодой. Завтра встретимся у меня во дворце по-сле захода солнца, не опоздай, - лукаво взглянув на ко-мандующего флота, Эпихарида увильнула, скрывшись в толпе танцующих масок.
     Их встречи участились и на одной из них, в тихом месте, она пленила возлюбленного своей настойчиво-стью распущенной девицы. Он потерял голову. Вот тут-то она и втянула нового возлюбленного в интригу-заговор. Она понимала, что притянуть такого ответст-венного человека в заговор против императора, значи-тельно поможет заговорщикам. Она глубоко ошибалась в отношении командующего флотом. Вместо того, что-бы присоединиться к забастовщикам, Прокул донёс на них Нерону.               
     Эпихарида даже под пытками перед лицом Нерона не выдала заговорщиков, а Прокула обвинили в клевете
и его казнили. Встревоженные происходящим, заговор-щики форсировали дату покушения на Нерона, опреде-лив место покушения – в Риме, в день игр, посвящён-ных Цецере. Было решено, что Пизон станет новым  принцепсом, если его признают преторианцы. Тогда он должен будет жениться на дочери бывшего императора Клавдия Антония, чтобы обеспечить себе преемствен-ность власти.
     Накануне установленного дня покушения на Нерона об этом стало известно вольноотпущеннику Милху. Ра-но утром он донёс Нерону на своего патрона, одного из главных заговорщиков. Все участники заговора были схвачены. Пизон покончил с собой. Арестовали более сорока человек, из них девятнадцать принадлежали к сенаторскому сословию, двадцать человек казнили или принудили к самоубийству, в том числе Сенеку, Петро-ния и Руфа.
     Ещё в 63 году у Нерона родилась дочь, Клавдия Ав-густа, но через четыре месяца после рождения девоч-  ка умерла. После  её  смерти  по настоянию Нерона она

была обожествлена, и в её честь построили храмы, в ко-торых жрецов заставляли  отправлять культ божествен-ной Клавдии Августы. Через два года жена Нерона, Поппея, вновь забеременела, но во время семейной ссоры, пьяный Нерон ударил жену в живот, что привело её к смерти. Тело жены забальзамировали и похоронили в семейном мавзолее, и она было обожествлена. После смерти жены, Нерон связался с Статилией Мессалиной, женой Марка Аттика. Нерон вынудил Марка совершить самоубийство и женился на своей любовнице, Стати-лии.
     Многие источники истории древнего Рима упоми-нают, что все императоры династии Домициев известны своими тайными гомосексуальными связями. Нерон был первым из императоров этой династии, кто               праздновал  открыто  свадьбы  со своими любовниками,                создавая театрализованную имитацию римского ритуала. С евнухом Спором, Нерон отметил свадьбу, одев его, как императрицу. В некоторых свадьбах Нерон играл «роль жены».               
     После раскрытия заговора, Нерон стал подозрите-лен, ещё больше отстранился от управления государст-вом, возложив эти обязанности на своё окружение, уйдя с головой в поэтические и спортивное увлечение, при-нимая участие в различных конкурсах и соревнованиях, в которых он всегда становился «победителем».               
     В полной мере возобновились забытые со времён Калигулы оргии, длящиеся несколько дней подряд. При всём этом разгуле, Нерона не покидала мысль завладеть святой чашей Грааля. В ней он видел спасение, и может быть и отпущение грехов, которых за ним числилось множество.
     - Сертеций, нет ли каких сообщений от Патрия, - не первый раз спрашивал Нерон своего друга.
     - Нет, мой патрон, нет, - отвечал заученную фразу неоднократно Сертеций.

     Нерон только и надеялся на божественное дарение – чашу Грааля, которое должно было свалиться к нему с неба. Он на это так сильно надеялся, что часто ему казалось, что она - эта чаша - уже у него в руках, и он покажет этому ничтожному Сенату и всем его против-никам, кто главный на этой Земле. Но сообщений о чаше Грааля всё не было и не было.
     В 64 году, перед пожаром в Риме, в Италии разрази-лась чума, унесшая огромное количество жизней. Не-смотря на это несчастье, всего через год, когда Рим не успел ещё   отойти от чумы, Нерон проводит Квинкви-налию, а в 67 году он приказывает простроить канал че-рез Коринфский перешеек, постройку которого плани-ровали ещё при Тиберии. Сам Нерон первым воткнул лопату в землю.               
     Восстановление Рима  после пожара и грандиозные игры, на организацию которых уходило массу денег, преодоление чумы, строительство самого дорогого «Зо-лотого дома» и канала, подорвало экономику государст-ва. Провинции истощились под гнётом невыносимых налогов, и это привело к восстанию.
      В марте 68 года наместник Галии, Гай Виндекс, не-довольный экономической политикой Нерона и непо-мерными налогами на провинции, поднял свои легионы против императора Нерона.               
       Подавить восстание поручено было наместнику Верхней Германии, Луцию Руфу.               
     Виндекс понимал, что самостоятельно ему не спра-вится с войсками Руфа,  поэтому он призвал на помощь наместника Испании Сервия Гальбу и предложил ему объявить себя императором. На  таких  условиях  Галь-ба согласился поддержать восстание. Легионы в Испа-нии и Галлии тоже были недовольны Нероном, бывали перебои с выплатой денег, ухудшилось снабжение войск. Легионеры провозгласили Гальбу императором и двинулись на соединение с Виндексом, но не успели.

Двумя месяцами позже войска Руфа напали на легионы Виндекса на марше и легко разбили его войска.               
     Остатки мятежных легионов бежали и присоедини-лись к Гальбе. Войска Руфа пропустили Гальбу к Риму. Сенат объявил Гальбу врагом народа. Но на его сторону стал второй префект преториацев, Гай Сабин и большая часть гвардии Нерона. Нерон покинул Рим и бежал в сторону Остии, в надежде собрать флот и армию в ло-яльных ему восточных провинциях. Бежавшие вместе с Нероном люди, узнав о состоянии дел, открыто пере-стали подчиняться приказам императора. Нерон был вынужден вернуться в свой дворец в Палатине.               
     Нерон увидел во дворце страшную картину, охраны дворца не было. Около полуночи он отправил с гонца-ми приглашение во дворец всем, с кем обычно участво-вал во дворцовых оргиях. Никто не откликнулся. Нерон
пошёл по комнатам дворца, ища солдата или гладиато-ра, чтобы тот мог заколоть его мечом. Во дворце были только рабы. Не мог же император доверить собствен-ную жизнь каким-то рабам. Нерон выбежал из дворца, с одной мыслью броситься в Тибр, но у него не хватило на это силы воли. «Сила воли» у него была вешать и казнить друзей и врагов, но самого себя – не хватило мужества. Одна только мысль сверлила помутневший мозг Нерона, успеет ли Патрий с чашей Грааля к нему в Рим до того, как его самого казнят.
       Вернувшись во дворец, он нашёл там своего воль-ноотпущенника, который  посоветовал  всеми покину-тому императору отправиться на загородную виллу в че-тырёх милях от Рима. В компании четырёх преданных ему слуг, Нерон добрался до виллы и приказал слугам вырыть для него могилу. Вскоре прибыл курьер, сооб-щивший, что Сенат объявил Нерона врагом народа и намеревается предать его публичной казни. На само-убийство у него не хватало силы воли, он упрашивал слугу заколоть его кинжалом.               

     Вскоре послышался стук копыт. Нерон понял, что это едут его арестовывать и при помощи своего секрета-ря, Эпафродита, перерезал себе горло. Когда всадники въехали на виллу, они увидели лежащего в крови импе-ратора. Тот всё ещё был жив. Последними словами им-ператора Нерона были: «Так гибнут императоры и та-лантливые артисты, не успевшие заполучить заветную святую чашу». Один их всадников попытался остано-вить кровотечение, но было уже поздно. Нерон скон-чался. Никто не хотел заниматься похоронами бывшего императора. Узнав об этом, его бывшая любовница, Ак-та, и его кормилицы, Эклога и Александрия, завернули его останки в белые одежды и предали огню. Прах уста-новили в родовой усыпальнице Домициев на Садовом холме.
     По сохранившимся  записям Светония, все римляне               
открыто приветствовали смерть Нерона. Сенат и верх-ние классы общества были рады смерти императора, а нижние слои населения наоборот, были опечалены та-ким поворотом событий. В восточных провинциях смерть императора оплакивали ещё долгое время, как писал  Апполоний Тианский новому императору Веспа-сиану. Имя Нерона было стёрто с некоторых монумен-тов, а под многими его изображениями поставили дру-гие имена. Со смертью Нерона закончилась династия Юлиев-Клавдиев. Четверо претендентов на титул импе-ратора развязали гражданскую войну.
     Эта гражданская война, продолжалась  весь следую-щий год. Отон и Вителлий, в своих речах обещали рим-лянам продолжение политического и экономического курса Нерона. В конце 69 года войска Веспасиана раз-били Вителлия, вступили в Рим и провозгласили Веспа-сиана императором, основав новую династию  Флавиев.       
     В истории образ Нерона оценивается по-разному, от ненависти до преклонения. Про святую чашу Грааля в Римской империи больше никто не вспоминал.

МЕРОВИНГИ

     - Я собрал вас, славные рыцари нашего короля, Си-геберта третьего Меровинга, за малым «Круглым сто-лом» по очень важному делу, - начал своё вступление благородный рыцарь Нантус. – Хуже было бы нам всем, если бы вас собрал Сам король за «Большим рыцарским столом» и начал разбираться с тем безобразием, которое себе позволил наш славный молодой рыцарь Лотер (ры-царство – всадники, воины вассала-хозяина, только на-рождалось в Европе – примеч. Автора).
     Рыцари сидели молча. Некоторые, потупив свои взоры, разглядывали загадочные росписи мраморного пола залы, другие внимательно  осматривали красочные
гобелены на высоких стенах. Большую залу дворца бла-городного рыцаря Нантуса заполнили рыцари, одетые по-боевому, в полном облачении. Начищенные доспехи отбрасывали блики скупых солнечных лучей, пробивав-шихся сквозь стрельчатые окна в этот весенний день. Кончились длинные осенне-зимние дни в центральной Европе. Рыцари оживились, ожидая новых военных по-ходов, побед и завоеваний, что, правда, не всегда закан-чивались победой, но надежда их не покидала.
     - Благородный рыцарь Нантус, - начал, казалось, совсем не вовремя самый молодой, только нацепивший латы, Гольтер, сын уважаемого придворного слуги, - ес-ли наш король Сигеберт третий Меровинг, то где же предыдущие два Меровинга?
     - Видно, ты не обучен этикету, мой юный друг, хотя мечом орудуешь хорошо. Вот закончим наше разбира-тельство, тогда поговорим и о нашем короле.
     - Что же такое совершил наш славный рыцарь Ло-тер? – раздавались голоса со всех сторон.
     Благородный рыцарь Нантус обвёл тяжёлым взгля-дом собравшихся рыцарей, останавливая подолгу на ка-ждом из своих отважных воинов свой взор немигающих

глаз.               
     Эти немигающие глаза настораживали и даже пугали отважных рыцарей. Не каждый мог выдержать их мрач-ный вид, не предвещающий ничего хорошего. Многие славные походы под его командованием совершили эти достойнейшие рыцари, и теперь он, отважный воин ко-роля, должен разбираться в разного рода склоках и не-приятностях между рыцарями.
     - Славный рыцарь Лотер, расскажите высокому соб-ранию, как вы могли допустить высказывания в присут-ствии простолюдинов, слова, порочащие имя нашего короля, - на одном дыхании выпалил Нантус.
     Лотер сидел, как вкопанный, опустив голову на ру-коять тяжёлого меча. Все рыцари, сидящие за большим
столом, повернулись в его сторону.
     - Лотер, говори, - повелительным тоном, обратились друзья к молодому, но уже проявившему себя в битвах, бесстрашному рыцарю. – Из-за чего разгорелся спор между вами, тобой и славным рыцарем Ивеном Белым?
     - Спросите у него самого, - только и мог выговорить шёпотом, Лотер, не поднимая головы.
     - Мы и у него спросим, если понадобится, но ты нам должен ответить первым, как зачинщик распрей с нашим отважным рыцарем, Ивеном Белым, - раздались голоса со всех сторон.               
     Его называли Ивеном Белым, в отличии о того, как звали его отца, Ивена Чёрного, отважного рыцаря, пав-шего в боях за короля.
     - Он обозвал меня «ослиной мордой», - чуть слыш-но произнёс Лотер.
     - За  что  он  тебя так назвал, хотя это не достойно славного рыцаря, - строго спросил Лотера благородный рыцарь Нантус.
     - Я утверждал, что Святая чаша Грааля существует в
жизни, и она хранится в самых потаённых местах коро-левских хранилищ.

     - И всё?!
     - Я назвал его малограмотным тупицей, что не дос-тойно славного рыцаря. А он обозвал меня «ослиная морда». За такое оскорбление я вызвал его на турнир-ный бой.
     - Какое основание ты имел утверждать это про Свя-тую чашу Грааля? – не переставая задавать вопросы, обратился Нантус к Лотеру.
     - Для этого достаточно было прочитать старинные тайные манускрипты, в которых всё сказано про Свя-тую чашу Грааля.
     - Что же ты прочитал в тех тайных манускриптах? – не унимался Нантус. - Расскажи высокому собранию. Достойные рыцари тоже хотели бы приобщиться к этой
великой тайне.
     - Чтобы потом самим рассказывать эту историю при простолюдинах? -  ехидным тоном произнёс славный рыцарь Илин.
     - Неужели вы не понимаете, какой урон приносит такая болтовня в присутствии простолюдинов, - обра-тился Нантус к сидящим за большим круглым столом рыцарям. – Разве вы не помните, сколько было непри-ятностей, когда народ узнал про Святую чашу Грааля. Что нам делать с этими простолюдинами, если они сно-ва взбунтуются?
     - Что ты к народу имеешь? – ответил вопросом на вопрос командир учебного отряда молодых рыцарей, Лаутен.               
     - А то, что они требуют показать им Святую чашу Грааля.  - А иначе, что будет?
     - А будет то, что было три года тому, когда взбунто-вался народ, - ответил Артур.
     - Ты имеешь в виду старую историю с увеличением налога на пашню? Так и расправились мы быстро. От-правили в лучший из миров недовольных, и всё успо-коилось.

      - Можно  подумать, что  у  нашего достопочтенного
короля  неисчерпаемый запас этих самых недовольных, - вмешалась в разговор Гвинта, жена Нантуса, руково-дившая приготовлением напитков и еды для рыцарей.
     - Молчи, женщина, - рявкнул на жену Нантус, - те-бе не давали слова. Тут рыцарский Совет решает важ-ные дела, ты  со  своими куриными мозгами и глупыми вопросами не встревай.
     Собрание замерло в оцепенении. Все переглядыва-лись, ожидая тяжёлой развязки. До многих доходили слухи, что не в первый раз возникали и даже прилюдно распри между Гвинтой и Нантусом. Многие хорошо знали тяжёлый нрав и железную руку Гвинты.               
      Она, на удивление многих рыцарей, тем более, жен-
щин королевства, прекрасно сидела в седле, искусно владела тяжёлым рыцарским мечом и не уступала даже некоторым рыцарям в ловкости рукопашного боя. На этот  раз обошлось, женщина с высоко поднятой голо-вой удалилась на кухню и больше в зале не появлялась.
     - Нам ясна суть дела, - сказал Нантус, когда его же-на покинула высокое собрание. - Расскажи, славный рыцарь Лотер, что же ты вычитал в тех манускриптах про Святую чашу Грааля.
     - В старинных манускриптах я случайно наткнулся на судебное разбирательство в далёкие времена в наших землях с лазутчиком, засланным в Галлию из могущест-венного в те годы Рима славным императором Неро-ном, неким молодым человеком, выдающим себя за барда. Я забыл его имя, но он сам  из галлов. Якобы, он под видом собирателя песен, выискивал  Святую чашу Грааля.
     - Это он сам рассказал, этот бард, или это предпо-ложение судей? – не унимался Нантус.
     - Там это не указано, но думаю, что он это сказал под пытками.
     - Почему – под пытками?

     - Там  много  всякого  такого  написано, но следст-вие закончилось в связи со смертью подозреваемого. От чего мог умереть молодой человек? От пыток, я так ду-маю, - ответил Лотер, встряхнув длинными, спадающи-ми ниже плеч, белыми кудрями, гордость молодого ры-царя. Действительно, таких красивых и длинных волос не  было  ни у кого из  рыцарей.
     Ещё с языческих времён и до конца династии Ме-ровингов, длинные волосы были привилегией королев-ской крови и называли их современники «длинноволо-сыми королями». Весь народ верил, что Меровинги об-ладают сакрально-магической силой, заключающейся в чрезвычайно длинных волосах их владельцев, в «коро-левском  счастье»  и  в благополучии всего франкского
народа.
     Такая причёска отделяла их от подданных, которые носили в обязательном порядке короткие стрижки, по-пулярные в римскую эпоху. Короткая стрижка отделяла королевскую кровь от низкого положения слуг и рабов. Попытка ношения длинных волос простолюдинами, ка-ралась очень строго, вплоть до казни.
     Во второй половине VII века указами короля разре-шалось носить длинные волосы самым приближённым к королевскому дому, отмечая этим высокое  уважение и доверие короля к своим подчинённым.
     Отсечение волос считалось тяжелейшим оскорбле-нием для представителей династии Мервингов и дове-ренных лиц, носивших длинные причёски с разрешения самого короля. Это означало потерю прав вплоть до прав обладания властью.
     - Так вот, - заключил Нантус, - твоя болтовня не стоит того, чтобы ты носил длинные волосы, тем более, что ты собирался вызывать на турнир молодого рыцаря Ивена Белого из-за этой чепухи.
      Лотер побелел, руки его задрожали, он не мог най-ти себе места, его речь стала тихой и мало понятной.

     - Благородный рыцарь Нантус, я  понял  свою ошибку по молодости, - каялся Лотер перед Высоким собранием, - я прощаю Ивена Белого за оскорбление, нанесенное мне им по неопытности. Мы помиримся? Правда, Ивен, - с мольбой в  голосе обратился он к мо-лодому рыцарю.
     - Дай твою руку, друг, - протягивая руку Лотеру, сказал, волнуясь, Ивен Белый. Лотер с трудом снял тя-жёлую перчатку с дрожащей руки и протянул свою руку. Они обменялись рукопожатием в знак примирения.
     Все, сидящие за большим  столом, рыцари,  поздра-вили помирившихся молодых воинов-друзей.
     - Благородный рыцарь, Нантус, - не унимался Голь-тер, - думаю, что  теперь  можно нам узнать про наших
королей, наших Меровингов?
     - Если коротко, то расскажу. Меровинги - очень древняя династия. По легенде одним из предков коро-лей династии Меровингов был Меровей, воинственный вождь салических франков.
     - Да, нас тогда ещё не было, - с сожалением бросил молодой рыцарь Хлодвен, - боевые времена были.               
     - Не перебивай старшего, - зло бросил Нантус. - Именно ему Меровинги обязаны именем своей дина-стии и гордились своим происхождением от него. На-родная легенда донесла до нас дела давно минувших дней, что Меровей, якобы, был рожден его женой от морского чудовища.               
     - Может такое быть, чтобы женщина родила от ка-кого-то морского чудовища? – не унимался молодой рыцарь Гольтер.               
     - Что-то ты  сегодня слишком много задаёшь вопро-сов, - сказал в ответ Нантус, - как бы тебе не пожалеть за любознательность.               
     - Это не любознательность, а необходимость рыца-рю знать всё досконально, - обиженно ответил молодой рыцарь Гольтер.
               
     - Первым вождём франков считается Хильдерик, сын легендарного Меровея. Он знаменит расширением франкского королевства, сражаясь под предводительст-вом римского полководца Эгидия с вестготами.               
     А вот, внук Меровея, Хлодвик, после смерти своего отца, сына Меровея, Хильдерика, своими победонос-ными завоеваниями присоединил  север Галлии  между Луарой и Сеной, потом расширил границы своего госу-дарства до верховий Рейна, разгромив сильных аламан-нов, сделав столицей Париж.               
     Сыновья Хлодвига ещё больше расширили границы, присоединив  обширные области Прованса. Может быть хватит забивать вам головы этими подробностями, -  обратился Нантус к рыцарям, внимательно слушавших
своего начальника.               
     - Нет, нет, продолжай, - неслось со всех сторон. Рыцари были огорошены такими подробностями и кра-сивым рассказом их предводителя.
     - Хорошо. В следующий раз я приведу к вам коро-левского скриптора (переписчика книг – примеч. Авто-ра) и главного хранителя королевской библиотеки, ува-жаемого Прокта. Он знает много историй про наших королей и Святой Чаши Грааля. Он настоящий алхи-мик, - ответил Нантус.
     - А если мы отправимся в крестовый поход по защи-те христианских  святынь, как говорят все вокруг, то и не успеем узнать подробности боевых подвигов дина-стии наших великих королей, под знамёнами которых мы идём завоёвывать восточные земли? – не унимались рыцари.
     - Думаю, что встреча будет раньше нашего удачного похода на Восток, - закончил разговор Нантус.
     В ближайшие дни рыцари собрались по команде своего старшего товарища и начальника. В зал вошёл пожилой человек, странно одетый в большой широкий балахон  тёмного  цвета  с  большим белым чурбаном на

голове.               
     По балахону с ног до головы были разбросаны бле-стящие звёзды, как свидетельство причастности его хо-зяина к верховным силам, алхимии, астрологии и дру-гим тайнам современных наук.
     - Приветствую  Вас, храбрые  королевские  рыцари. Вас интересует истории нашего королевства, знаменито-го дома Меровингов. Это очень важно, что молодое ры-царское поколение интересуется своей историей.               
     Первым вождём франков считается Хильдерик, сын легендарного Меровея. Он знаменит…
     - Уважаемый Прокт, это мы уже знаем от нашего Нантуса. Расскажите лучше про Святую Чашу Грааля, - перебил знаменитого учёного молодой рыцарь Свитр.
     - Хорошо. Расскажу вам про Святую чашу Грааля, молодой человек, но всё же перебивать старших непри-лично. Учите это на будущее, если мечтаете стать на-стоящим рыцарем, как прославленный Нантус, - пари-ровал Прокт.
     Следующий раз отодвинулся на неопределённое время в связи с трагическими событиями. Спор между молодыми рыцарями Лотером и Ивеном Белым не утих даже после их «примирения», пожатием рук.
      Не успели рыцари разойтись после  собрания за Малым рыцарским  «Круглым столом», как спор между Лотером и Ивеном Белым разгорелся с новой силой.
     - Думаешь, что тебе обойдётся оскорбление в мой адрес, то ты глубоко ошибаешься. Такое не прощается.
     - Твоё рукопожатие ничего не значит? Где твоя ры-царская доблесть и верность твоему слову, -  вызываю-ще ответил Ивен Белый. – Это не рыцарский поступок. Я думал, что храбрый воин, которым ты себя считаешь, не будет и не может отказывать от дачи слова дружбы.
     - Ты ещё будешь меня оскорблять. Я не считаю себя храбрым воином. Это считают так мои друзья-рыцари. Я просто без страха и упрёка выполняю свой долг перед

нашим королём.
     - А я, по-твоему, не выполняю свой рыцарский долг? – обиженно ответил Ивен Белый.
     - Это мы ещё посмотрим в первом же боевом похо-де, который, я надеюсь, будет в ближайшее время. В бою сразу становится видно, кто настоящий воин, а кто трус.
     - Ты ещё смеешь называть меня трусом, когда я                защитил  в  бою нашего отважного благородного рыца-ря Нантуса, - парировал Ивен Белый. – Получается, что мы так и не помирились. Ну, что ж, я принимаю вызов на рыцарский турнир. Будем драться до первой крови, - и бросил он свою перчатку к ногам Лотера.
     - Почему до первой крови – до полной победы. Я не перенесу такого оскорбления, - Лотер покраснел от
ярости. Какой-то мальчишка может его так оскорбить, первым бросил ему перчатку.               
     -  Пожалеешь о своей уверенности, «мой друг», - язвительно бросил Ивену Белому в сердцах Лотер.
     - Я буду драться до последнего в честь одной дамы, - гордо ответил Лотеру Ивен Белый.
     - У тебя уже есть дама сердца? – надсмехаясь, отве-тил Лотер. – Не рановато ли? Тебе время пить молоко у мамочки, она с нетерпением ждёт тебя дома, а ты тут разглагольствуешь о какой-то даме. Смешно.
     - Будет тебе смешно, когда попросишь пощады, лё-жа на песке с пробитой рукой, - заносчиво ответил Ивен Белый, забывая, с кем имеет дело.
     - Завтра в полдень на турнирном ристалище в пол-ном боевом снаряжении и верхом, - повернувшись, что-бы уйти, ответил Лотер.
     - Послезавтра в полдень, - ответил Ивен Белый.
     - Неужели тебе понадобится целый день, чтобы тебе постирали споднее?
      Ивен Белый, покраснев до корня волос, бросил-   ся  на Лотера, аж  искры разбежались во все стороны от

удара друг друга латами. Лотер, оттолкнув от себя разъ-ярённого «друга», спокойно пошёл прочь, обернувшись назад, бросил. - Завтра! Не забудь дома своего верного коня!
     Ивен Белый весь оставшийся день и большую часть ночи потратил на приготовление к боевому поединку не на жизнь, а на смерть кого-нибудь их них. Мать крути-лась вокруг, не понимая, что случилось с сыном.               
     Она знала, что  готовится  поход  на Восток, уже смирилась с этим, но чтобы это было так внезапно, не могла понять.
     - Сынок, куда это ты собрался на ночь глядя? - взволнованно спросила мать. -  Поход не так скоро, как говорил Нантус, а ты уже готовишься к походу?
     - Есть дела и поважнее похода. Мы всегда успеем, -               
ответил Ивен матери.
     Мать почуяла неладное в поведении сына и в его ответе. Она «вспомнила», что ей необходимо посетить соседку, та ещё вчера просила зайти и быстрыми шага-ми направилась в дом Нантуса.
     - Дорогой Нантус, мене неспокойно,  сын куда-то собирается во всём снаряжении. Неужели в поход?
     - Какой поход? Возможно, но не сегодня и не зав-тра. Нам ещё предстоит немало дел до похода.
     - Так что же случилось?
     - Утром узнаю. Спасибо, что пришла. Я раздумы-ваю, брать ли твоего сынка в поход или нет. Мне жалко тебя. Ты потеряла мужа, такого замечательного человека и воина, а тут ещё этот сосунок, хотя и отважный ма-лый.
     Ранним  утром  Нантус  уже  знал, в чём дело, он просто спросил у знакомого соседа, живущего рядом с Лотером что делал Лотер вечером дома, и когда тот от-ветил, что Лотер готовился в поход, проверял снаряже-ние и оружие, ему всё стало ясно.
     Нантус, не  долго  думая, отправился на рыцарское

ристалище и затаился в ближайшем леске. Ждать при-шлось долго.               
     Только к полудню на поле появился Лотер на коне в полном боевом снаряжении и вслед за ним там же ока-зался и Ивен Белый. Нантус не просчитался, где ещё могут сражаться «доблестные» воины, обученные и вос-питанные, его рыцари.
      Как  только  воины  начали  сближаться  для  кро-вавой схватки из-за ерунды, Нантус выскочил из засады и на полном скаку врезался между ними и отхлестал обеих знаменитой плёткой. Все рыцари знали силу уда-ра и возможности Нантуса и его плётки, приспособлен-ной для боя с тяжёлым свинцовым наконечником. Он в совершенстве владел этим, казалось бы, простым оруди-ем, но  в  его  руках  это  становилось грозным боевым
средством. Отхлестав в полную силу драчунов, и когда они оба, не сговариваясь, подняли правую руку, мол, сдаёмся, он опустил своё грозное оружие и назидатель-но сказал коротко и доходчиво:
     - Нам предстоит в скором времени тяжёлый поход на Восток, в Крестовый поход по защите наших свя-тынь, тогда и покажете своё удальство, - повернулся Нантус и спокойным шагом направил свою лошадь до-мой.
     Через пару дней Нантус собрал рыцарей, как ни в чём не бывало, осмотрел всех и сказал, что завтра в полдень они встретятся со знаменитым Проктом и он продолжит историю  нашего королевства, про династию наших королей и, конечно, про Святую чашу Грааля.
      - Дорогие мои уважаемые рыцари, продолжим рас-сказ о наших королях, династий и чаши Грааля, - начал всеми уважаемый главный хранитель королевской биб-лиотеки, лучший переписчик книг, знаток многих забы-тых языков, уважаемый Прокт. Он нараспев, не торо-пясь, рассказывал или вернее, напевал, балладу о Свя-той чаше Грааля.

(Свободный перевод на русский язык)

     Баллада о Святой Чаше Грааля

Начнём народную балладу с далёких лет,
Когда короли вели постоянные войны
В тяжёлой битве за земли и богатства.
Известный в те времена король Артур
Потерял всё своё войско и был захвачен
Коварным до крайности царём дикарёй.
Тридцать лет и три года томился Артур
В темнице короля дикарей на скудной еде.
И думал все эти годы царь дикарей,
Какой ценой мог он выпустить на свободу
Побеждённого короля. Всё же - короля.
И придумал, или кто подсказал ему.
Пусть Артур ответит на один вопрос:
«Что на самом деле хотят женщины?»                И король-победитель освободит его.
              Если Артур найдёт ответ за один год,
Король вернёт половину его богатства,
Королевское звание и будет ему другом.
На что он имеет три попытки, и всё.
После неудачной первой попытки
Артур лишится всего своего богатства,
После второй – потеряет звание короля,
После третьей – то он  будет казнён.
Задумался Артур, не хотелось терять
Ни одной из предложенной потери.
Но и ответа не было на простой вопрос.
Женщины отвечали обо всём, что угодно:
Богатство, красоту, вечную молодость,
Любви и преданности, защиту у мужчин.
Но все эти ответы были банальными
И Артур понимал, что это всё было не то,
Напрасно он ожидал оригинального ответа.

Артур помнил, что имеет всего три попытки.
Наконец, ему сказали, что есть старая ведьма,
Готовая дать ему ответ на трудный вопрос,
Но плата за это будет очень высока.
Выбора не было, и он сам нашёл  ведьму
И спросил, что она хочет взамен за ответ?
«Плата твоя высока. Отдай мне в мужья
Самого лучшего из твоих рыцарей, Гаваина».
«Не хочу заставить друга пойти на жертву.
Лучше я буду казнён, чем предам друга».
«Дело твоё. На нет и суда нет» - ответила она.
Ведьма-то была жутко страшная, старая,
Противная и с одним зубом шамкающего рта.
Узнав об этом, Гаваин  сильно возмутился:
«Жизнь короля важнее для всего королевства.
Согласен, женюсь на противной ведьме,
              Это не самая страшная кара за жизнь короля».
Ведьма ответила на простой вопрос Артура.
 «Женщины мира хотят больше всего в жизни Всегда распоряжаться собственной жизнью».
Король не поверил, что ответ так прост.
Но ему ничего не оставалось, как согласиться.
Риск высок, первая попытка, всё или ничего.
Царь дикарей был поражён таким ответом
И помиловал Артура, жизнь его была спасена.
Артур получил обратно почти всё царство.
Рыцарь Гаваин был настоящим мужчиной,
Люди радовались такому исходу событий
И наступило время свадьбы ведьмы и рыцаря.
На  свадьбе невеста вела себя отвратительно,
Ела руками, хватая своими грязными лапами
Еду из тарелок, чертыхалась и громко кричала
На всех: «Черти, чего не поёте в мою честь».
Скрепя сердце с отвращением жених ожидал
Наступления времени первой брачной ночи.
Но когда он вошёл в спальню перед ним

На брачном ложе лежала молодая красавица.
Это была самая красивая из виденных им.
Он опешил и не смог вымолвить ни слова,
Но потом очнулся и спросил свою невесту:
«Что произошло? Что случилось с тобой?»
Красавица-ведьма ответила ему, кокетничая:
«Благодарность за хорошее отношение ко мне,
Когда я была страшной и противной, согласна
Половину времени быть молодой красавицей,
А половину – старой противной ведьмой.
Выбирай, какой хочешь, чтобы я была днём,
Какой – ночью в постели». Гаваин задумался,
Хочет ли он днём на людях с красавицей,                А ночи проводить в постели со старой каргой?
Или наоборот - днём иметь при себе ведьму,
А ночи проводить с красавицей – женой?
«Знаешь, дорогая, решай сама эту проблему».
«Рада слышать от тебя, дорогой, эти слова,                Ты уважаешь меня и даёшь мне возможность
Распоряжаться своей собственной жизнью.
Я всегда буду красавицей и днём и ночью».
Мораль этой истории: не так уж важно -               Красивая женщина, страшная, умна, глупа,
Внутри всё равно будет немного ведьма.

     - Думаю, что нам следует закончить нашу балладу, устали вы, несомненно, от моего заунывного песнопе-ния, - сказал алхимик-звездочёт и встал,  собираясь уходить.
     Что тут поднялось. Рыцари вскочили со своих мест и громко, жестикулируя и возмущаясь, требовали, как и полагается настоящим рыцарям, продолжения баллады.
     - Хорошо, продолжим, но чтобы все сидели тихо, - ответил королевский скриптор. Он знал, чем заинтриго-вать слушателей, чтобы сидели тихо и внимательно слу-шали его. Старый приём опытного лектора.

     - А что же со Святой Чашей Грааля? – спросил один из нетерпеливых рыцарей.
     - Я и говорю. Сидите тихо и всё узнаете. Я же ска-зал, что баллада наша начинается с очень давних вре-мён. Много ещё событий ожидает вас, дорогие мои ры-цари. А пока сделаем перерыв для личных нужд,  и про-должим.
     Скриптор послал одного их прислужников к себе домой, принести лютню о семи струнах. Задание было выполнено в несколько минут.               
     Ритор уселся удобно на низком стуле, приладил лютню, прошёлся слегка по струнам и запел тихим за-унывным голосом.
     - Баллада про короля Артура сочинена знаменитым бардом Талиесином много лет тому. Поэма посвящена походу короля Артура в Аннун – валлийский потусто-ронний мир и называется она «Трофеи Аннуна». Может это правда, а может и вымысел:

                ТРОФЕИ АННУНА
Пою благого Сюзерена, Владыки сей страны,
Что власть высокую свою по всей земле простёр.
Мрачна была темница Гвейра, угрюмый Каэр Сиди,
Страшась коварной мести Пуйла и злобы Придери,
Никто на свете до него в неё не проникал.
Тяжёлая синела цепь на крепкой шее у него.
Средь воплей Аннуна горькой скорбью напев звучал,
Но даже там великим бардом сумел остаться он.
Нас было втрое больше, чем могут сесть в Придван,
Но только семеро вернуться смогли из Каэр Сиди.
  О, я ль не стою громкой славы, и песен и хвалы
За то, что сам четыре раза бывал в Каэр Придван?
Когда впервые слово правды услышал от Грааля?
Когда его своим дыханьем согрели девять дев.
А разве Грааль владыке Аннуна не принадлежал?
По краю этого Грааля жемчужины блестят.

Он никогда не дарит пищи для труса и лжеца.
Но меч, сверкающий над ним, взметнётся к небеса
И крепкой длани Леминауга изведёт покой.
У тяжеленных врат Уфферна чуть теплится огонь,
Когда мы прибыли с Артуром –  славный был денёк!
Нас только семеро вернулось домой из Каэр Ведвид!
Я ль не достоин громкой славы, и песен, и хвалы,
Чтоб пели их в Каэр Придван, на острове Дверей,
Там, где рассвет и тьма ночная встречаются всегда,
Там, где хозяин дорогим вином поит гостей сполна?!
Нас вышло в море больше, чем вместит Придван,
Но только семеро вернулось домой из Каэр Ригор!
Я не позволю славным бардам восторги расточать,
Не видели они доблести Артура у Каэр Видир!
На стенах там пять дюжин сотен стояло день и ночь,
И было очень трудно дозорных обмануть.
Ушло с Артуром втрое больше, чем вместил Придван,
Но только семеро вернулись назад из Каэр Колур!
Нет, бездарям я не позволю пустой хвалой бряцать.
Они не видели той сечи и тех, кто бился в ней,
Неведом им тот ясный день, когда родился Гви,
Они не знают, кто его не отпускал в Девви.
Они не видели быка с повязкою на лбу,
Ярмо его – сто сорок ровно ладоней в ширину.
О, много нас ушло с Артуром! Печально вспоминать…
Но только семеро вернулось домой из Каэр Вандви!
Я не позволю петь хвалы трусливым болтунам,
Они не знают дня, когда герой наш в мир пришёл,
Ни часа славного, когда на свет родился он,
Ни среброглавого быка, который был у них.
Баллада об Артуре и славных дел его - не конец.
  О, много нас ушло с Артуром на славные дела,
Не помогла и сила та, что в Граале заключена,
  Но только семеро вернулись назад из Каэр Охрен.
     Лектор замолк и только его длинные тонкие паль-ца продолжали перебирать струны лютни.               

В зале стояла мёртвая тишина. Рыцари сидели заво-роженные пением ритора. Они не всё поняли из бал-лады, но сам тон и отдельные слова оставляли немыс-лимое впечатление.
     - Уважаемый Прокт, а Святая Чаша Грааля доста-лась королю Артуру после этой  тяжёлой битвы? – не выдержал длинной паузы молодой рыцарь Охлав.
     - Из этой баллады мы так и не узнали о судьбе Грааля, но можем судить точно о том, что король Ар-тур видел её. Знаменитый бард Талиесин тем и знаме-нит, что сочинял он баллады и пел в них только то, что видел сам лично. Никакие рассказы и легенды не были темой его сказаний, баллад и письменных запи-сей, дошедших до наших дней. Пути сей тайны очень запутаны. Вокруг Святой Чаши Грааля создано мно-жество легенд и мифов.
     - Расскажите нам о них, - взмолились рыцари.
     - Хорошо, если Нантус будет так любезен нам это рарешить.
     Получив от Нантуса разрешение явиться в замок своего командира в свободной одежде, рыцари собра-лись задолго до назначенного часа встречи с лектором, радуясь весеннему солнцу, хорошей погоде и свободной одежде. Это не тяжёлые латы, вооружение и снаряжение рыцаря.
    - Продолжим нашу встречу, мои дорогие рыцари. Я вам расскажу одну из самых старинных легенд про ко-роля Артура, дошедших до наших дней. Дело происхо-дило в те далёкие времена, когда бритты, завоевав большие земли в Европе, поработили многие княжества, сдирая  с князей и народа большую дань…
     Продолжить свой рассказ помешали Прокту срочная
подготовка и выступление славных рыцарей в Кресто-вый  поход на Восток.
* * *


Краткая справка
     Первый Крестовый поход был организован в 1095 году по инициативе Папы Римского Урбана II с целью освобождения священного города Иерусалима и святых мест из-под ига сарацинов (арабов и турок сельджуков).
     Но в первый поход пошли не рыцари, а обычные крестьяне и малоимущие горожане, плохо знавшие во-енное дело, слабо вооруженные. Часто они выступали с вилами и пиками, сделанными из обычных палок сель-ско-хозяйственного инвентаря во главе с проповедником Петром Амьенским. В 1096 году они прибыли в Кон-стантинополь и, не дожидаясь подхода рыцарского вой-ска, переправились в Малую Азию. Они надеялись пер-выми воспользоваться огромными трофеями, которые им обещали их проповедники. Плохо вооружённое и ещё хуже обученное ополчение Петра Амьенского было без труда разбито турками.
     Весной 1097 года в столице Византии сосредоточи-лись отряды рыцарей-крестоносцев. На их плащах из белой ткани спереди и сзади красовался огромный крест, вышитый умелыми руками любимых девушек. Главную роль в  первом крестовом походе играли феода-лы Южной Франции: граф Раймонд Тулузский, граф Роберт Фландрский, сын нормандского герцога Виль-гельма (будущего завоевателя Англии) Роберт, епископ Адемар. В походе также участвовали граф Готфрид Буль-онский - герцог Нижней Лотарингии, его братья Болду-ин и Евстафий, граф Гуго Вермандуасский - сын фран-цузского короля Генриха I и граф Боэмунд Тарентский. Папа Урбан писал византийскому императору Алексею I Комнину, что в поход идут 300 тысяч крестоносцев, од-нако более вероятно, что в Первом крестовом походе участвовало несколько десятков тысяч человек, из кото-рых хорошо вооружёнными было только несколько ты-сяч рыцарей.
     Феодалы  и  простой народ всех национальностей на

земле дружно выдвигались на Восток, по пути освобо-див от власти турок-сельджуков западную часть Малой Азии и устранив мусульманскую угрозу Византии и в июле 1099 года завоевали Иерусалим. Во время первого крестового похода было освоено Иерусалимское коро-левство и другие христианские государства, которые объединились под общим названием Латинский Восток.
     Одной из причин крестового похода был призыв о помощи, с которым обратился к Папе Римскому визан-тийский император Алексий I. Сотни лет Византия была для западного христианского мира буферной зоной про-тив воинствующего ислама, но в 1071 году, после пора-жения при Манцикерте, она утратила большую часть Малой Азии (пределы современной Турции), всегда бывшей жизненно важным источников людских ресур-сов и средств. Перед лицом смертельной опасности гор-дая Византия вынуждена была просить о помощи.
     Победителями в битве при Манцикерте были турки-сельджуки – степные кочевники, прибывшие из Цен-тральной Азии, принявшие ислам и ставшие главной силой на Ближнем Востоке. В то время как арабы были относительно терпимы к христианским паломникам, новые правители сразу стали чинить им препятствия. Это стало ещё одной причиной к крестовому проходу, с которым выступил в 1095 году в Клермоне Папа Урбан II. Призывы Папы римского, неистовые проповеди Петра Пустынника и других религиозных деятелей, вы-звали небывалый подъем. В разных местах Франции и Италии наскоро снаряжались походы. Кроме того, ты-сячи людей стихийно собирались в отряды и двигались вперёд, по дороге грабя и убивая евреев, сея хаос на своём пути.
     На протяжении второй половины первого тысячеле-тия мусульмане завоевали большую часть Северной Аф-рики, Египет, Иудею, Сирию, Испанию и множе-    ство других территорий. Однако, ко времени Крестовых      

походов мусульманский мир был разобщён внутри, ме-жду правителями различных территориальных образова-ний шли постоянные междоусобные войны, и даже сама религия претерпела раскол на несколько течений и сект.
     Этим не преминули воспользоваться внешние враги – христианские государства и монголы на Востоке.
     Так, Реконкиста в Испании, Норманнское завоева-ние Сицилии, и атаки норманнов на североафрикан-ском побережье, завоевания Пизы, Генуи и Арагона на Мальорке и Сардинии и боевые действия христианских правителей против мусульман на море, ясно демонстри-ровали вектор направленности западноевропейской внешней политики конца XI века.    
     Идея первого Крестового похода, в частности и всего Крестового движения в целом, берёт своё начало в обста-новке, которая сложилась в Западной Европе по окончании эпохи раннего Средневековья. После раздела империи Ка-ролингов и обращения в христианство воинственных венг-ров и викингов, наступила относительная стабильность.
     Однако, за предыдущие несколько веков в Европе сформировался целый класс воинов-рыцарей, которым те-перь, когда границы государств более не угрожала серьёз-ная опасность извне, приходилось применять свои силы в междоусобных конфликтах и усмирении крестьянских бунтов. Благословляя Крестовый поход, Папа Урбан II сказал: «Кто тут обездоленный и бедный, там будет ра-достью и богатством наделён!»
     Непрекращающиеся военные конфликты с мусульмана-ми позволили расцвести идее Священной войны против ислама. Когда мусульмане заняли Иерусалим – сердце христианской религии, Папа Григорий VII в 1074 году призвал воинов Христовых отправиться на Восток и по-мочь Византии, которая тремя годами ранее потерпела серьёзное поражение в бите при Манцикере, отвоевать священные земли.

     Воззвание Папы было проигнорировано рыцарством, но
тем не менее, привлекло внимание к событиям на Востоке и спровоцировало волну паломничества на Святую землю. Вскоре начали поступать сообщения об издевательствах  и гонениях, которым подвергались паломники со стороны мусульман на пути в Иерусалим и другие священные горо-да. известия о притеснении пилигримов вызвали волну не-годования среди христиан.
     В начале марта 1095 ода на собор в Пьяченце прибыло посольство императора Алексея Комнина  прошением ока-зать Византии помощь в борьбе с сельджуками. 26 ноября 1095 года во французском городе Клермоне состоялся со-бор, на котором перед лицом знати и духовенства Папа Урбан II произнёс странную речь, призвав собравшихся отправиться на Восток и освободить Иерусалим от вла-дычества мусульман. Этот призыв лёг на благодатную почву, идеи Крестового похода уже были популярны среди народа западноевропейских государств, и поход мог организоваться в любой момент. Речь Папы лишь обозначила устремления большой группы западноевро-пейских католиков.
     К крестоносцам присоединился и отряд византий-ской армии, а также остатки ополчения Петра Амьен-ского. Император Алексей рассчитывал с их помощью отвоевать у сельджуков часть Малой Азии.
     Главной проблемой крестоносцев было отсутствие единого командования. Участвовавшие в походе герцоги и графы не имели общего сюзерена и не хотели подчи-няться друг  другу, каждый  считал  себя  не менее знат-ным и даже могущественнее, чем коллеги.
     Первым  на  землю  Малой  Азии  переправился Гот-фрид Бульонский, а за ним и другие рыцари. В июне 1097 года крестоносцы, взяв  крепость  Никею, двину-лись в Киликию двумя колоннами. Правой командовал Готфрид Бульонский, левой - Боэмунд Тарентский.          

     Войско Готфрида двигалось долиной Дорилеи, а Бо-эмунд шел долиной Гаргона. Никейский султан Соли-ман 29 июня атаковал левую колонну крестоносцев, ко-торая не успела ещё удалиться от Дорилеи. Крестоносцы смогли построить вагенбург (замкнутую линию обозов). Кроме того, их расположение прикрывалось рекой Ба-фус. Боэмунд послал Готфриду гонца с отрядом, чтобы известить о приближении турок.
     Турки обрушили на пехоту Боэмунда град камней и стрел, а затем стали отступать. Когда крестоносцы бро-сились вслед за отступающими, их внезапно атаковала турецкая конница. Рыцари оказались рассеяны. Затем турки ворвались в Вагенбург и вырезали значительную часть пехоты. Боэмунду удалось с помощью кавалерий-ского резерва отбросить неприятеля, однако к туркам подошло подкрепление, и они снова оттеснили кресто-носцев к Вагенбургу. Боэмунд послал ещё одного гонца к Готфриду, колонна которого уже спешила к полю боя. Она прибыла вовремя, чтобы заставить турок отступить. Затем крестоносцы перестроились для решающей атаки. На левом фланге встали южно-итальянские норманны Боэмунда, в центре - французы графа Раймунда Тулуз-ского, а на правом - лотарингцы самого Готфрида. В ре-зерве осталась пехота и отряд рыцарей под общим ко-мандованием епископа Адемара.
     Турки были повержены, а их лагерь достался победи-телям. Однако легкая турецкая кавалерия смогла уйти от преследования без больших потерь. Тяжеловооруженные рыцари не могли за ней угнаться.
     Новых атак на соединённые силы крестоносцев тур-ки не предпринимали. Но переход по безводной каме-нистой пустыне сам по себе был тяжелым испытанием.               
Большинство лошадей пало от бескормицы.               
     Когда крестоносцы, наконец, вошли в Киликию, ме-стное армянское население встретило их как освободи-телей.               

Здесь было основано первое государство крестоносцев  - графство Эдесса.
     В октябре 1097 года войско Готфрида после семиме-сячной осады овладело Антиохией. Город попытался от-бить султан Мосула, но потерпел тяжелое поражение. Боэмунд основал  ещё  одно  государство  крестоносцев - княжество Антиохию.
     Осенью 1098 года армия крестоносцев двинулось к Иерусалиму. По пути она овладела Аккрой и в июне 1099 года подошла к священному городу, который за-щищали египетские войска. Почти весь генуэзский флот, который вез осадные орудия, был уничтожен египтянами. Однако одному кораблю удалось прорваться в Лаодикею. Доставленные им осадные машины позво-лили крестоносцам разрушить иерусалимские стены.
     15 июля 1099 года крестоносцы взяли Иерусалим приступом. 12 августа недалеко от Иерусалима, в Аска-лоне, высадилась большая египетская армия, но кресто-носцы разбили её. Во главе основанного ими Иеруса-лимского королевства встал Готфрид Бульонский.
     Успеху первого Крестового похода способствовало то, что объединенному войску западноевропейских ры-царей противостояли разрозненные и враждующие друг с другом сельджукские султанаты. Самое же мощное му-сульманское государство Средиземноморья - Египетский султанат - лишь с большим опозданием двинуло в Пале-стину основные силы своей армии и флота, которые крестоносцам удалось разбить по частям. Тут сказалась явная недооценка мусульманскими правителями грозя-щей им опасности.
     Для обороны образованных в Палестине христиан-ских государств были тогда созданы духовно-рыцарские ордена, члены которых поселились на завоеванных зем-лях, после того  как  основная  масса участников Перво-го крестового похода возвратилась в Европу. В 1119 году был основан Орден тамплиеров - рыцарей Храма, (слово

тампль – переводится, как Храм – примеч. Автора), не-сколько позднее появился Орден госпитальеров, или ио-аннитов, а в конце XII века возник Тевтонский (Немец-кий) орден.

* * *

ИСПАНСКАЯ ИНКВИЗИЦИЯ

     Какими путями добрались слухи о Святой чаше Грааля до средневековой инквизиторской Испании дос-товерно мало известно, но факт остаётся фактом, слухи эти имели под собой определённые основания. Очень достоверно о Святой чаше Грааля писалось в книгах из-вестных в те времена авторов. Им хотелось верить, так достоверно переплетались известные исторические фак-ты, персонажи и события, с вымышленными ситуация-ми, что  диву давались, почему  не  могли отыскать так
желанную Святую чашу Грааля.
     Испания конца XV века представляла наиболее бла-гоприятные условия для развития инквизиции (от ла-тинского слова – инкуизитио, что в юридическом смысле обозначал «розыск», «расследование»). Этот термин был широко распространён ещё до возникнове-ния средневековых церковных учреждений и означал выяснение обстоятельств дела расследования, обычно с жёсткими допросами, часто с применением пыток. Так что, этот термин очень импонировал испанцам и по своей сути и по назначению.  Со временем  под  инкви-зицией  стали  понимать  духовные суды над антихри-стианскими ересями.
    Многовековая тяжёлая борьба с маврами способство-вала развитию в народе религиозного фанатизма (Мав-ры – народы Северной Африки – чёрные, завоевавшие  почти весь  Пиренейский полуостров в VII-IX веках н.э.).
               
     Нехристиан, именно евреев и мавров, было много в местностях, отвоёванных у мавров христианскими коро-лями Пиренейского полуострова. Евреи и мавры явля-лись наиболее просвещёнными, производительными и зажиточными элементами населения. Богатство их вы-зывало зависть народа и представляло соблазн для пра-вительства, богатой верхушки христианского большин-ства.
     Изабелла Кастильская знала, кого поставить во гла-ве инквизиции – своего духовника, Томаса Торквемаду. Это был самый преданный ей доминиканец, страшный и жестокий человек, вернее человечек. Небольшого рос-точка, тщедушный, со сморщенным лицом, вызываю-щим отвращение, ничтожный человечек, возомнивший себя властелином мира, Вселенной. Как и многие муж-чины маленького роста, обладающие синдромом, Напо-леона, мстят миру за свою никчемность. Даже талант-ливые люди, не  чувствуют  себя  уютно в мире мужчин          
выше  среднего роста. Они особенно увлекаются высо-кими  плотными женщинами, как говорят, в теле и мас-се.
     -Кого ты поставила властвовать над нашим народом, этого противного коротышку, Торквемаду, - орал на ко-ролеву Фердинанд Католик, испанский монарх, после соединения Кастилии и Арагона в одну монархию, то-пая отяжелевшей ножкой. – Король я или не король?!
     - Что ты себе позволяешь, - заорала на него жена. -  Какой ты король? Тряпка ты, а не король. Где бы ты был сегодня, если бы не я?
     Фердинанд хорошо знал свою жену после кровавого переворота-завоевания престола. Сколько крови она пролила, не щадя никого, кто противился её приказам.
     - Я так, к слову. Не  люблю  я  этого выскочку – Торквемаду, - извиняясь, ответил Фердинанд.
     - А я тебя не спрашиваю, как любишь  ты его  или         совсем  не  любишь. Мне  он нужен, мы с его помощью

обогатим казну и Ватикан поддержим. Он поддерживает нас в наше смутное время, он нам обеспечивает власть, - вполне миролюбиво продолжила Изабелла. Не хотела она ругаться с мужем, хотя и королём. Он её слушался, да и побаивался. А это ей и надо было. Она заправляла всем и дома и во всей Испании.               
     - Папа Римский, Сикст IV, если ты ещё его пом-нишь, - ехидно продолжила Изабелла, - освятил реорга-низацию инквизиции, питаясь не столько религиозным фанатизмом нашего народа, сколько желанием восполь-зоваться инквизицией для упрочения государственного единства Испании, нашей королевской власти и своей – католической. Не последним его и нашим желанием – увеличение государственных доходов, конфискацией имущества осуждённых. Ты хоть представляешь, что твориться в нашей королевской казне? Тебя интересуют только быки и тореодоры, а как они достаются нам в королевстве, тебя не волнует.               
     Одним повелением папского престола, не без помо-щи испанского королевского двора, Торквемаду возвёли Генеральным инспектором испанской инквизиции по просьбе королевы из практически рядового доминикан-ца, каких в их краях было видимо-невидимо, вознёсся он к вершинам власти, став предводителем испанской инквизиции.
     Восседая на высоком стуле, скорее напоминавшем трон, чем обычный стул, именно восседая, а не сидя, потому, что стулья в его замке, старинном мрачном здании из серого гранита, были изготовлены по его эс-кизам. Жёсткие деревянные стулья с высокими спинка-ми, увенчанными замысловатой резьбой, окружали ог-ромный овальный стол, за которым заседал Трибунал, позже переименованный в Центральный инквизицион-ный Совет из двенадцати верховных инквизиторов. В каждый из назначенных дней в неделе, верховные  ин-квизиторы собирались в этом зале на заседания.

     - Мы действуем уже год и можно подвести некото-рые первые итоги, - начал своё выступление Торквемада тихим, еле слышным, голосом. – Результат обнадёжи-вающий. За этот год мы предали казни 298 еретиков, конфисковав их богатое имущество. Но что же получа-ется? Многие осуждённые, должен констатировать я с некоторым сожалением, осуждённые они не напрасно, являются совсем не зажиточные люди. Конфискация их имущества не представляет особого значения. Как мож-но оценить имущество еретика дона Сильвера Портьего, если у него оказался всего один осёл и разваливающий-ся домик на окраине города. Неужели среди богатых ев-реев и мавров нет еретиков. Даже те, которые приняли христианство, тайно исповедуют иудейскую религию. Действуйте решительно и уверенно в пользу нашего ко-ролевского дома и святой церкви. Действовать следует быстро и беспощадно, как велит вам совесть и предан-ность святому престолу и королевству.               
     Торквемада сделал акцент на королевстве, а не на короле Фердинанде, понимая, что заправляет в испан-ском королевстве, не король, а королева Изабелла. Чле-ны Трибунала слушали Верховного Генерального ин-квизитора вполуха. Он многим достаточно надоел свои-ми наставлениями, своим скрипучим нудным голосом, половину слов которого им не было слышно. Они и так выполняли свой Священный долг изо всех сил. Торкве-мада  раздражал и пугал своим видом. Тщедушный ста-ричок восседал на высоком стуле, в любое время, когда бы они не приходили к нему в замок. Им казалось, что Торквемада вообще никогда не сходит со своего стула. А как же он справляет свою нужду, спит ли он, сидя на своём стуле? Вопрос.               
     А он сидел, вложив руки в широкие обшлага тёмно-коричневой сутаны из плотной шерсти. Все посматри-вали с ужасом и отвращением на напольные часы, сто-явшие в углу большой мрачной залы заседаний.
               
     С содроганием прислушивались они к их тиканью и скорому громкому бою в 12 часов дня – времени начала обеда. К обеду неизменно подавали миску баланды, мутной жижи с вкраплениями жира и маленькую ржа-ную лепёшку, размером в детскую ладошку. И всё. От этой еды у многих урчало в животе, хотелось выбежать из-за стола и вырвать это проклятие из нутра. Но никто и не шевельнулся во время обеда, и медленно окунали они деревянные ложки в это варево, называемое боже-ственным обедом. У всех в мыслях возникали обеды у себя дома с прекрасной испанской кухней. С чувством, вызывающим слюнки, вспоминались крупные мидии, белоснежные кольца кальмаров, жареные в прозрачном оливковом масле «кружевные» осьминожки, пузатые креветки – эти экзотические деликатесы, украшающие любой стол богатых домов и высоких духовных служи-телей испанцев, включая самих инквизиторов. Они не были чужды людским наслаждениям. А мидии в масле с
чесночком и зеленью – изысканный, пикантный, неж-ный, подлинный испанский вкус. Кухня в этих домах была многообразна. «Пиль-пиль», «гаспачо», «паэлья» подавались к столу почти ежедневно. Вспоминая будо-ражащие запахи из кухни, разносящиеся по многочис-ленным комнатам и залам домов и замков членов Сове-та инквизиторов, напоминающих о приближении дол-гожданного обеда, могла закружиться голова. А тут эта бурда в глиняной миске и присутствие этого ничтожно-го их предводителя – Торквемады. Для некоторых ин-квизиторов доставляло удовольствие переходить дома поближе к кухне, чтобы насладиться предобеденными запахами. Они себе ясно представляли, что происходит на кухне по меняющимся запахам: вот готовят «Пиль-пиль» - точно, шкварчит оливковое масло на сковород-ке, поджаривается чесночок и кольца острого перца, рыба поджаривается, политая соусом.               
     На столе это  блюдо  так хорошо идёт с добротными

испанскими винами: Риоха, Рибера дель Дуэро, Руэда, Вальдепеньяс. Дух захватывает от этой прелести. А «па-элья» - эта радость желудка! Ничего, всё плохое прохо-дит и этот обед у Торквемады пройдёт и развеется, как тяжёлый туман в начале осени. Дома отыграемся за все беды, которые приходится перенести, ради достатка и благополучия.
     Однажды один из членов Трибунала, Артуро Салье-го, инквизитор Арагоны, не выдержал и, бросив с ог-ромной силой ложку на стол, что даже миски содрогну-лись, громко выкрикнул:
     - Больше я не могу. У меня болит всё внутри от этой еды. Я не могу выдержать этого издевательства. Освободите меня от ваших обязательных обедов. Я че-стно служу Святой церкви, нашему королю и вам, Свя-той Генеральный инквизитор.
      Все замерли в ожидании грома и молнии. Чувство-валось, что сейчас провалится пол в преисподнюю за тегреховные слова, которые осмелился произнести вслух один их них, то, что у многих было на устах, но никто не осмеливался их произнести вслух. Члены Трибунала съёжились, как перед страшной казнью, опустив долу головы. Минуту-другую всё было тихо. Сидящие за сто-лом подняли глаза на Генерального инквизитора, но тот сидел, медленно  продолжая кушать из миски суп, как будто ничего не произошло. Через пару минут Торкве-мада положил ложку на край своей миски и таким же ровным тихим и скрипучим неприятным голосом про-изнёс:
     - В следующую пятницу жду доклада  по моему тре-бованию, - и замолк, давая понять, что обед, к великой радости собравшихся, окончен.   
     В следующую пятницу стул арагонского инквизито-ра был пуст. Все члены Верховного Совета уже знали, что его не было и дома, он исчез.               
     (Как в том старом прекрасном одесском анекдоте:
               
     На общезаводском партсобрании, когда ведущий со-брание парторг завода, Иван Степанович Кучера, за-кончив доклад на тему «Дальнейший рост благосостоя-ния советского народа», сдуру, а не иначе можно было безошибочно считать, что не следовало задавать аудито-рии такой «глупый» вопрос, спросил: «Какие есть во-просы?». Токарь-передовик производства, стахановец, член партии, Абрам Моисеевич Коган, большая фото-графия которого много лет висела на доске Почёта, лучших рабочих завода, спросил: «Я по вопросу о даль-нейшем росте благосостояния советского народа. Куда делись мясо, молоко и яйца? Я уже не говорю про хлеб». Сидящие в зале зашикали на него, переходя на крик, что этот вопрос не по теме доклада. На следую-щем партсобрании Давид Семёнович Рабинович, тоже токарь-передовик производства, стахановец, член пар-тии, большая фотография которого также висела мно- го лет рядом с фотографией Абрама Когана, спросил у
парторга: «Я уже не спрашиваю, куда делись мясо, мо-локо и яйца? Я спрашиваю, куда делся товарищ Ко-ган?»).
     Так случилось, что Хуан Брондес, рассказал своему другу по доминиканской общине, Морису де-Торквемаде, про модную в давние годы старинную книгу «Персеваль, или Легенда о Граале» Кретьена де-Труа, в которой описа-на чаша Грааля, обладателю которой гарантирована её волшебной силой власть, богатство и вечная жизнь. дос-тать эту книгу было просто невозможно – всё же далёкий XII век.
     - Обращаю ваш внимание, - обратился Святой ин-квизитор к членам Совета, не то, чтобы с просьбой, а с приказом, - в обязательном порядке и срочно в библио-теках богатых евреев найти мне старинную книгу Кретьена де-Труа «Персефаль, или Легенда о Граале». Для невнимательных – повторяю, срочно найти мне              в библиотеках  богатых  евреев  книгу Кретьена де-Труа

«Парсифаль, или Легенда о Граале».               
     Он знал, что зажиточные евреи имеют богатые и древние книги в своих библиотеках. Но на то он Тор-квемада и Генеральный инквизитор, что в свой XV век, при определённом усилии, ему достанут эту книгу. Внимательно прочитав её и не один раз, он загорелся идеей найти и присвоить эту самую Святую чашу Граа-ля. Эти усилия пришлось приложить с помощью инкви-зиции.
     Прочитал увесистую книгу Торквемада залпом, за трое суток. Он не ел, не пил или почти не ел, а читал и перечитывал книгу, забыв про всё на свете. Он уже представлял себя владельцем этой чаши и властелином мира. Он покажет всем этим ничтожным людишкам, всяким там королям и прочим ничтожествам, кто такой Томас де-Торквемада – властелин мира, нет – Вселен-ной, обладатель всего на Земле и за её пределами. Мир станет его вотчиной, его рабами станут все народы.          
     Голова шла кругом, он никак не мог успокоиться. Одна только мысль сверлила его затуманенный предчув-ствием мозг – найти чашу Грааля.
     - Доставить мне на допрос того самого Карлоса Бутьего, у которого нашли в его библиотеке книгу Кретьена де-Труа, мне необходимо с ним поговорить по душам, - распорядился Торквемада.
     На следующий день в замок Торквемады привели арестованного «еретика». Он выглядел здоровым, строй-ным, высоким молодым человеком, лет тридцати. Было видно, что его ещё не коснулась рука инквизитора, вы-глядел он бодрым человеком, не чувствующим за собой, провозглашённой королём Испании и Святой церко-вью, никакой вины, верящим в справедливость судеб-ной системы.               
     К шевелюре его темных волос ещё не дошла рука брадобрея, оскабливающего арестованных еретиков на-голо. На нём сохранилась  его дорогая чистая, опрятная

домашняя одежда, выдававшая богатого, зажиточного человека. Тёмно-синий комзол, шитый золотой нитью по обшлагам, короткие шаровары и белоснежные белые чулки, кожаные короткие ботфорты с заострёнными но-сами на ногах и белая рубашка с воротником-жабо, до-полняли богатую одежду молодого арестанта. От него так и пахло чистотой, аккуратностью, свежестью, харак-терную для высших слоёв общества, особенно мавров и иудеев.
     Эти признаки чистоплотности вовсе не относились к ортодоксальным кругам католического духовенства.

Далеко не лирическое отступление
     Многие с тоской представляют себе старую Европу с благородными рыцарями, готовыми на подвиги, даже на саму жизнь, во имя прекрасной дамы, с изумительными дворцами и галантными мушкетёрами, с пышными ко-ролевскими приёмами и благоухающими садами самого
Версаля. И увлечённые романами и кинофильмами о тех «благословенных» годах, думают: ну, почему я не родился в те красивые времена? Почему мне приходится жить в эти скучные годы, когда о чести и красоте забы-ли? Поверьте – вам очень повезло. То были столетия средневековья, да и в позднее время, вплоть до ХVIII, а то и IХХ века нередко встречались такие моменты…
     Старинные писания сохранили ужасающие вещи не-вежества и дикости. Святой Семеон приковывал себя цепью, или замуровывал себя в келье Теланиссу, то жил на горе, приковав себя к ней цепью, за что был в по-следствии канонизирован, причислен к лику святых, чтобы служить высшей правде, не забывая при этом о клопах никогда. Когда с него периодически снимали цепь, под кожаным подкандальником нашли огромных клопов, которых добровольный мученик кормил соей кровью. В средние века  вши и клопы считались «Божь-ими жемчужинами»  и  считались признаками святости

не за свою древнюю историю (Недавно палеонтологи обнаружили вошь, которая жила в оперении ископае-мых  птиц  ещё 44 миллиона лет тому назад – примеч. Автора). Всё дело в том, что «причащающиеся кровью» насекомые становились освящёнными, питающиеся христианской кровью.
     Средневековое богословие вообще уделяло много внимания подобным вопросам (например, передаётся на мышей, отведавших причастие, Божья благодать). Пока богословы спорили, вши и клопы успешно завоёвывали себе жизненное пространство в Европе. Известно, что даже одна французская принцесса, имя которой исто-рия не сохранила, умерла именно от вшей. Можно вспомнить и короля арагонского Фердинанда II, про-званного Католиком, супруг наследницы кастильской короны Изабеллы, о которой мы уже упоминали. Этот благочестивый монарх умер такой же ужасной смертью: вши заели его заживо.               
     Кормить собой вшей, как и клопов, считалось «хри-стианским подвигом». Последователи святого Фомы, даже наименее посвящённые, готовы были превозно-сить его грязь и вшей, которых он носил на себе. Ис-кать вшей друг у друга - значило высказывать своё рас-положение. У писателя средневековья, Монтайю: «Люди почти не  моются, умываются лишь слегка, не купаются и не принимают ванн. Зато много ищут вшей. Давить друг у друга вшей было знаком доброй дружбы. Иска-ние вшей укрепляет или намечает семейные узы и неж-ные связи, оно предполагает отношения родства и даже интимной близости, хотя бы и незаконной. Любовница ищет вшей у любовника, равно, как и у его  матери. Бу-дущая тёща ищет вшей у наречённого зятя. Дочь избав-ляет от вшей мать.
     (Из личных воспоминаний: в конце сороковых годов прошлого века мне после тяжёлого ранения на фронте пришлось лежать в госпитале города Фрунзе – столице

Узбекской ССР. После излечения я поселился в комна-те, в которой жила моя мать и родственники жены мое-го дяди. В этом же доме проживала семья ответственно-го работника Фрунзенского Обкома партии. Удивитель-нее всего было то, что по утрам, когда все мужчины нашего дома уходили на работу, женщины семьи обко-мовского работника выходили на крыльцо дома, усажи-вались поудобнее и начинали искать и давить ножом вшей друг у друга, не стесняясь жильцов дома. И это в середине ХХ века).               
     Сегодня трудно вообразить, сколь эмоциональную роль играла в человеческих отношениях эта паразитиче-ская фауна. Искание вшей было всеобщим, абсолютно неизбежным и женским занятием».               
     Совсем иначе обстояло дело с уровнем жизни в Скандинавии, Японии, Израиле, в которых личная ги-гиена считалась первой необходимостью.               
     В иудаизме умывание предписывалось  всем людям         
тактатами, особенно  для женщин.
     Очень трудно во всё это поверить, но это было так. До IХХ века в Европе царила ужасающая дикость. За-будьте о том, что вам показывали в фильмах или писали в романах. Правда – менее благоуханна. Это относится не только к мрачному Средневековью. В воспеваемых эпохах Возрождения и Ренессанса принципиально ни-чего не изменилось. Как не прискорбно, но почти за все отрицательные стороны жизни в той Европе ответ-ственна христианская (католическая) церковь.
     Античный мир возвёл гигиенические процедуры в одно из главных удовольствий и даже необходимостей. Достаточно вспомнить римские термы или иудаистские миквы. До победы христианства только в одном Риме действовало более тысячи бань. Простолюдины, не имея возможностей посещать бани, регулярно купались в разных водоёмах и там же стирали своё бельё.
     Христиане, придя к власти, первым делом, закрыли

все бани. К мытью тела церковь относилась подозри-тельно: нагота – грех, да и холодно – простудиться можно, а дровишки стоили дорого. Святой Инквизиции – и то, с трудом хватало дров на сожжение еретиков и приходилось его заменить на четвертование, а позже и на колесование.
     Королева Испании Изабелла Кастильская к концу жизни признавалась, что за всю жизнь мылась всего два раза – при рождении и в день свадьбы.               
     Дочь одного из французских королей погибла от вшивости. Папа Климент V погиб от  дизентерии, пере-носчиком которой явились клопы, а Папа Климент VII мучительно умер от чесотки. Герцог Норфолк отказы-вался мыться из религиозных убеждений. Его тело от грязи покрылось гнойниками. Тогда слуги дождались, когда его светлость напьётся  до мертвецкого состояния и с большим трудом отмыли его.
     Русские послы при дворе Людовика XIV писали, что
их величество «смердит аки дикий зверь». Самих же русских по всей Европе считали извращенцами за то, что те ходили в баню раз в месяц - безобразно часто. Если в ХV - ХVI веках богатые горожане мылись хотя бы раз в полгода, в ХVII - ХVIII веках они вообще пе-рестали принимать ванну. Правда, иногда приходилось ею пользоваться - но только в лечебных целях.  К про-цедуре тщательно готовились и накануне ставили клиз-му. Французский король Людовик ХIV мылся всего два раза в жизни - и то по совету врачей.  Мытье привело монарха в такой ужас, что он зарекся когда-либо при-нимать водные процедуры. В те смутные времена уход за телом считался грехом.  Христианские проповедники призывали ходить буквально в рванье, и никогда не мыться, так как именно таким образом можно было достичь духовного очищения. Мыться нельзя было ещё и потому, что так можно было смыть с себя святую во-ду, к которой прикоснулся младенец при крещении.
 
     В итоге люди не мылись годами или не знали воды вообще. Грязь и вши считались особыми признаками святости.  Монахи и монашки подавали остальным хри-стианам соответствующий пример служения Господу. Люди настолько отвыкли от водных процедур, что док-тору Ф.Е. Бильцу в популярном учебнике медицины конца XIX(!) века приходилось уговаривать народ мыть-ся. «Есть люди, которые, по правде говоря, не отважи-ваются купаться в реке или в ванне, ибо с самого детст-ва никогда не входили в воду.  Боязнь эта безоснова-тельна, - писал Бильц в книге «Новое природное лече-ние», После пятой или шестой ванны к этому можно привыкнуть...».  Доктору мало кто верил... Духи - важ-ное европейское изобретение - появились на свет имен-но как реакция на отсутствие бань.  Первоначальная задача знаменитой французской парфюмерии была  од-на - маскировать страшный смрад годами немытого тела резкими и стойкими духами.               
     Король-Солнце, проснувшись однажды утром в пло-хом настроении (а это было его обычное состояние по утрам, ибо, как известно, Людовик XIV страдал бессон-ницей из-за клопов), повелел всем придворным душить-ся. Речь идет об эдикте Людовика XIV, в котором гово-рилось, что при посещении двора следует не жалеть крепких духов, чтобы их аромат заглушал зловоние от тел и одежд. Первоначально эти «пахучие смеси» были вполне естественными. Дамы европейского средневеко-вья, зная о возбуждающем действии естественного запа-ха тела, смазывали своими интимными соками, как ду-хами, участки кожи за ушами и на шее, чтобы привлечь внимание желанного объекта. Туалет в «продвинутом» Европейском замке - всё вываливается под окна. С при-ходом христианства будущие поколения европейцев за-были о туалетах со смывом на полторы тысячи лет, по-вернувшись лицом к ночным вазам. Роль забытой кана-лизации  выполняли  канавки  на улицах, где струились

зловонные ручьи помоев. Забывшие об античных благах цивилизации люди справляли теперь нужду где придет-ся.  Например, на парадной лестнице дворца или замка. Французский королевский двор периодически переез-жал из замка в замок из-за того, что в старом буквально нечем было дышать. Ночные горшки стояли под крова-тями дни и ночи напролет. После того, как француз-ский король Людовик IX (ХIII век) был облит дерьмом из окна, жителям Парижа было разрешено удалять бы-товые отходы через окно, лишь трижды предварительно крикнув: «Берегись!» Для защиты голов от фекалий бы-ли придуманы широкополые шляпы. Изначально реве-ранс имел своей целью всего лишь убрать обосранную вонючую шляпу подальше от чувствительного носа да-мы. В Лувре, дворце французских королей, не было ни одного туалета. Опорожнялись во дворе, на лестницах, на балконах.               
     При «нужде» гости, придворные и короли приседали
на широкий подоконник у открытого окна, или им при-носили «ночные вазы», содержимое которых затем вы-ливалось у задних дверей дворца. То же творилось и в Версале, например во время Людовика XIV, быт при котором хорошо известен благодаря мемуарам герцога де-Сен Симона. Придворные дамы Версальского двор-ца, прямо посреди разговора (а иногда даже и во время мессы в капелле или соборе), вставали и непринужден-но так, в уголочке, справляли малую (и не очень) нуж-ду. Король-Солнце, как и все остальные короли, разре-шал придворным использовать в качестве туалетов лю-бые уголки Версаля и других замков. Стены замков обо-рудовались тяжелыми портьерами, в коридорах делались глухие ниши.  Но не проще ли было оборудовать какие-нибудь туалеты во дворе или просто бегать в парк?  Нет, такое даже в голову никому не приходило, ибо на стра-же Традиции стояла...диарея. Беспощадная, неумоли-мая, способная  застигнуть  врасплох кого угодно и где

угодно. Парижская мода на большие широкие юбки, очевидно, вызвана теми же причинами.  Хотя юбки ис-пользовались также и с другой целью - чтобы скрыть под ними собачку, которая была призвана защищать Прекрасных Дам от блох. Не имевшие канализации средневековые города Европы зато имели крепостную стену и оборонительный ров, заполненный водой. Он роль «канализации» и выполнял.               
     Со стен в ров сбрасывалось дерьмо.  Во Франции кучи дерьма за городскими стенами разрастались до та-кой высоты, что стены приходилось надстраивать, как случилось в том же Париже - куча разрослась настоль-ко, что дерьмо стало обратно переваливаться, да и опасно это показалось - вдруг ещё враг проникнет в го-род, забравшись на стену по куче экскрементов. Улицы утопали в грязи и дерьме настолько, что в распутицу не было никакой возможности по ним пройти.  Именно тогда, согласно дошедшим до нас летописям, во многих немецких городах появились ходули, «весенняя обувь» горожанина, без которых передвигаться по улицам было просто невозможно. Вот как, по данным европейских археологов, настоящий французский рыцарь на рубеже XIV-XV имел средний рост, этого средневекового «сердцееда» редко превышал один метр шестьдесят (с небольшим) сантиметров (население тогда вообще было низкорослым). Небритое и немытое лицо этого «красав-ца» было обезображено оспой (ею тогда в Европе боле-ли практически все). Под рыцарским шлемом, в сва-лявшихся грязных волосах аристократа, и в складках его одежды во множестве копошились вши и блохи. Изо рта рыцаря так сильно пахло, что для современных дам было бы ужасным испытанием не только целоваться с ним, но даже стоять рядом (увы, зубы тогда никто не чистил). А ели средневековые рыцари все подряд, запи-вая всё это кислым пивом и закусывая чесноком - для дезинфекции. Кроме того, во  время  очередного похода

рыцарь сутками был закован в латы, которые он при всем своем желании не мог снять без посторонней по-мощи.  Процедура надевания и снимания лат по време-ни занимала около часа, а иногда и дольше. Разумеется, всю свою нужду благородный рыцарь справлял... прямо в латы. Некоторые историки были удивлены, почему солдаты Саллах-ад-Дина так легко находили христиан-ские лагеря. Ответ пришел очень скоро - по запаху.             
     Если в начале средневековья в Европе одним из ос-новных продуктов питания были желуди, которые ели не только простолюдины, но и знать, то впоследствии (в те редкие года, когда не было голода) стол бывал бо-лее разнообразным.  Модные и дорогие специи исполь-зовались не только для демонстрации богатства, они также перекрывали запах, источаемый мясом и другими продуктами. В Испании в средние века женщины, что-бы не завелись вши, часто натирали волосы чесноком.   
     Чтобы выглядеть томно-бледной, дамы пили уксус.          
Собачки, кроме работы живыми блохоловками, были ещё одним способом - пособничали дамской красоте: в средневековье собачьей мочой обесцвечивали волосы. Сифилис ХVII-XVIII веков стал законодателем мод. Ге-зер писал, что из-за сифилиса исчезала всяческая расти-тельность на голове и лице. И вот кавалеры, дабы пока-зать дамам, что они вполне безопасны и ничем таким не страдают, стали отращивать длиннющие волосы и усы. Ну, а те, у кого это по каким-либо причинам не получалось, придумали парики, которые при достаточно большом количестве сифилитиков в высших слоях об-щества быстро вошли в моду и в Европе и в Северной Америке. Сократовские же лысины мудрецов перестали быть в почете до наших дней. Методы борьбы с блоха-ми были пассивными, как например палочки-чесалоч-ки. Знать с насекомыми боролись по своему - во время обедов Людовика XIV в Версале и Лувре присутствовал специальный паж для ловли блох короля.               

     Состоятельные дамы, чтобы не разводить «зоопарк», носили шелковые нижние рубашки, полагая, что вошь за шелк не уцепится, ибо скользко.  Так появилось шелковое нижнее белье, к шелку блохи и вши действи-тельно не прилипают. Кровати, представляющие собой рамы на точеных ножках, окруженные низкой решеткой и обязательно с балдахином в средние века приобретают большое значение. Столь широко распространенные балдахины служили вполне утилитарной цели - чтобы клопы и прочие симпатичные насекомые с потолка не сыпались. Считается, что мебель из красного дерева стала столь популярна потому, что на ней не было вид-но клопов. Кормить собой вшей, как и клопов, счита-лось «христианским подвигом».               
     Последователи святого Фомы, даже наименее по-священные, готовы были превозносить его грязь и вшей, которых он носил на себе. Искать вшей друг на друге - значило высказывать свое расположение.             
     Пренебрежение гигиеной обошлось Европе очень дорого: в XIV веке от чумы Франция потеряла треть на-селения, Англия и Италия, до половины. Медицинские методы оказания помощи в то время были примитив-ными и жестокими.  Особенно в хирургии.  Например, для того, чтобы ампутировать конечность, в качестве «обезболивающего средства» использовался тяжелый де-ревянный молоток – «киянка», удар которого по голове приводил к потере сознания больного, с другими не-предсказуемыми последствиями. Раны прижигали кале-ным железом, или поливали крутым кипятком или ки-пящей смолой.  Повезло тому, у кого всего лишь гемор-рой. В средние века его лечили прижиганием раскален-ным железом. Это значит - получи огненный штырь в задницу - и свободен.  Здоров. Сифилис обычно лечили ртутью, что, само собой, к благоприятным последстви-ям привести не могло. Кроме клизм и ртути основным универсальным методом, которым  лечили всех подряд,

являлось кровопускание.  Болезни считались насланны-ми дьяволом и подлежали изгнанию – «зло должно выйти наружу». У истоков кровавого поверья стояли монахи – «отворители крови».  Кровь пускали всем - для лечения, как средство борьбы с половым влечением, и вообще без повода - по календарю.  Монахи чувство-вали себя знатоками в искусстве врачевания и с полным правом давали  свои рекомендации. Основная проблема была в самой порочной логике такого лечения - если улучшение у больного не наступало, то вывод делался только один - крови выпустили слишком мало.  И вы-пускали ещё и ещё, пока больной от потери крови не умирал. Кровопускание, как излюбленный метод лече-ния всех болезней, унесло, вероятно, жизней не менее, чем чума. Была в средневековой Европе и хирургия.  Даже если хирург научился резать быстро - а к этому они и стремились, памятуя Гиппократа: «Причиняющее боль должно быть в них наиболее короткое время, а это будет, когда сечение выполняется скоро» - то из-за от-сутствия обезболивания даже виртуозная техника хирур-га выручала лишь в редких случаях.               
     В Древнем Египте попытки обезболивания делались уже в V-III тысячелетиях до н.э. Анестезия в Древней Греции и Риме, в Древнем Китае и Индии осуществля-лась с использованием настоек мандрагоры, белладон-ны, опия и др., в ХV-ХIII веках до н.э. для этой цели был впервые применен алкоголь. Но в христианской Европе обо всем этом позабыли. Такова была правда жизни в Средневековье.
* * *
     Вернёмся к «нашим баранам».
     - Я вас пригласил для серьёзного разговора, - начал Великий инквизитор разговор с арестантом, которого привели в залу четыре охранника.
     - Мне показалось, что меня арестовали, - ответил молодой человек совершенно без смущения.               

     Он-то прекрасно знал повадки инквизиции и по-следствия, которые ожидает арестованного богатого ев-рея или мавра. – Неожиданный визит отряда вооружён-ных людей ко мне домой ранним утром, увели, связав руки за спиной.               
     - К сожалению, это наша вина и недоработка, - как                бы извиняясь, ответил Торквемада, - я не касаюсь,                пока, вашей  религии, достатка  вашего  дома  и семьи, мне необходимо знать, что вы знаете про Святую чашу Грааля? – вежливо спросил Великий инквизитор у аре-стованного, что обычно не было свойственно страшно-му человеку.               
     - Меня очень заинтересовал в своё время этот во-прос. Интересно, где бы могла быть спрятана, эта самая чаша, дающая людям Свет, Добро и Вечную жизнь? – ехидно ответил арестант вопросом на вопрос.               
     - А я думал, что вы, как высокообразованный чело-век из приличной и богатой семьи, знаете или предпо-лагаете, где может она  быть спрятана от глаз людских.               
     После этих слов Карлос Бутьего чётко себе предста-вил, с какой целью его арестовали. Слухи и реальность о поступках инквизиции были хорошо известны испан-цам, особенно евреям и маврам. Он решил на этом сыг-рать, человеком он был грамотным и находчивым.               
     - У меня есть некоторые предположения, а они ос-нованы на тех документах, которые я в своё время с большим интересом прочитал. Если обратиться к ста-ринным рукописям галлов (в XVII веке  их стали назы-вать кельтами. Живущий в Оксфорде уэльский лингвист Эдвард Ллуйд обратил внимание на сходства, присущие языкам, на которых говорят в Ирландии, Шотландии, Уэльсе, Корнуолле и Бретани и назвал их кельтами – примеч. Автора), то волшебная чаша присутствует в них, и её образ очень напоминает чашу Грааля. В этих манускриптах, - молодой человек старался называть  побольше  самых  непонятных Верховному инквизитору

слов и понятий, чтобы запутать его и, по возможности, попытаться доказать, что он хорошо знаком с этим во-просом. – В них, тех самых манускриптах, подробно указывается на «Керидвен – ведьмин расколотый вол-шебный котёл»
     Хранится он в некоем мало доступном замке, куда попасть могут только совершенные люди с чистыми помыслами. А прочим он не виден. Место то  именует-ся  «Аннун» - это  одновременно и изначальная миро-вая Бездна, место, где смерть сильнее жизни и где всё существующее порождено смертью, но где рождается всё живое, и Иной Мир, где обретаются Боги. Думаю, что вам известно, что галлы были многобожцами, - до-бавил для уточнения  Карлос, - и  где  проходит  Дорога  на чудесный остров обширных морей — Авалон… 
     Карлос не стал углубляться в историю друидов, он решил оставить эти свои знания на потом, подумал, что они ему пригодятся в игре с инквизицией,  но всё же он старался возродить в памяти всё, что он знал о галлах, друидах и всё, что с этим связано, в его памяти всплыли страницы прочитанных книг. Память у него была фе-номенальная. Он вспомнил, что древние галлы заселяли Пиренейский полуостров, Галлию и Британские остро-ва. Хранителями древних знаний, тайных мистических образов и искусства транса у них были жрецы-друиды.               
      - Друидами становились лишь члены племенной аристократии, избранные люди своего народа, - про-должал Карлос «беседу» с Торквемада, -  после трудной 20-летней подготовки. Раз в год друиды собирались и избирали межплеменного верховного жреца. Друиды знали множество религиозных гимнов, обрядов, тради-ционных тайных жертвоприношений. Они умели гадать, прорицать, врачевать, колдовать, управлять погодой, знали астрономию, религию и мифологию своего наро-да. Друиды верили в различных богов, загробный мир и переселение душ.               

     Друиды были хранителями сверх древней тайной глубокой мудрости, унаследованной ими от цивилиза-ции, из которой они сами происходят, - многозначи-тельно продолжал Карлос Бутьего. – Наиболее знаме-нитой сверхъестественной способностью друидов счита-лось их умение входить в особый мистический транс в специально оборудованных каменных святилищах и по-лучать любую информацию из прошлого, настоящего и будущего своего народа.               
     Они были хранителями самой Святой чаши Грааля. В древние времена, с незапамятных времен, было мис-тическое отношение к слову, знаку, символу, вещам. Одной такой сверхчеловеческой силой обладала Святая чаша Грааля, она и давала им такую всемогущую силу. Поэтому существовало у них знание о тайных знаках, которые, якобы, обладали особыми свойствами и силой, поэтому их наносили на мечи, суда, дома, предметы до-машней утвари. Переселяясь из своей прежней родины, из далёких Восточных стран, в Европу, они оставили и схоронили свои богатства там до лучших времён.               
     Вот там и находится недоступная крепость, в кото-рой хранится чаша Грааля. Крепость эта называется Аннун-кадан. Добавку слова «кадан» он придумал при разговоре, ему показалось, что это будет звучать более правдоподобно и мистически.
     Карлос хорошо помнил, что многие документы сви-детельствовали о том, что крепость эта находится в Пи-ренеях, совсем недалеко от их мест, но он об этом умолчал, понимая, что экспедиция в этот недалёкий край разоблачила бы его афёру и закончилась бы она жестокой расправой с ним и его семьёй, поэтому он поменял место расположения крепости, забросив её в далекий Тибет. Пусть разбираются потом, прав был аре-стант или не прав.
     - Это следовало бы проверить на практике. В этих книгах имеются указания о возможном её нахождении,

– продолжил Карлос, - это далеко и вряд ли имеется реальная возможность туда добраться.
     - Где это находится? До любого места можно найти дорогу и возможность достичь любой крепости, - заин-тересованно вставил Торквемада.
     - Это в далёком Тибете. Есть такая далёкая и трудно доступная заброшенная и дикая местность на другом континенте.
     - Не такая уж и далёкая. Туда добирались наши мо-нахи. Я снаряжу  на Тибет экспедицию, и ты поедешь вместе с ними. Если достанешь Святую чашу Грааля, я дарую большие богатства и вечное покровительство Ва-тикана и Испанского королевства тебе и твоей семье.
     - Спасибо Вам за высокое доверие, за вашу искрен-нюю благодетельность. Прошу разрешить моей семье свободный выезд из Испании, чтобы я мог со спокой-ным сердцем заниматься поиском и успешным оконча-нием нашей экспедиции на благо Вашему Сиятельству.
     - Хорошо. Распоряжусь, - заключил Торквемада.
     - До отъезда экспедиции, - уточнил Карлос.
     Торквемада очень зло посмотрел на арестанта, что тот посмел ставить условия самому Великому инквизи-тору, но сдержался, ему важнее было заполучить Свя-тую чашу Грааля и плевать ему на одну семью и её бо-гатство этих проклятых еретиков. Важнее было завла-деть возможностью стать бессмертным и владеть всем Миром, успешно завершить погоню за этой чашей.
     - У меня к вам, Великий Магистр, - обратился к Торквемаде, можно сказать, обнаглевший арестант, -  для большей гарантии успешного завершения нашей, - он сделал ударение на слове «нашей», - экспедиции, осмелюсь просить вашего Великого распоряжения по-слать вместе со мной необходимого в походе человека, владеющего латынью, греческим и, самое главное, араб-ским языками. Вам, несомненно известно, с какими трудностями  и  опасностями  встретится  наш  отряд на

дорогах Европы и, особенно, в Малой Азии, Индии и Тибете.
     - Где я возьму тебе такого знатока языков, да к тому и крепкого человека, чтобы выдержал трудный переход в те далёкие края?
     - У меня есть такой человек, может известный вам, Арье Толедо-Гофф, сын уважаемого Гофри Толедо-Гоффа.
     Карлос знал, что хороший знакомый его семьи, зна-менитый алхимик, математик и философ, Толедо-Гофф, к тому же один из самых богатых людей, давно на крючке у инквизиции, просто времени  у них не хватало на всех богачей, но очередь двигалась всё быстрей. Тор-квемада сидел молча несколько минут, потупив взор в стол, поднял свои слезящиеся белесые глаза и произнёс с большим трудом:
     - Хорошо.
     - Осмелюсь уточнить, чтобы никто не смог дога-даться о цели нашей с вами экспедиции, и чтобы было поменьше разговоров, пошлите меня в сопровождении ваших охранников к семье Толедо-Гоффа, чтобы с глазу на глаз поговорить с Арье, убедить его, что  он обязан согласиться на нашу экспедицию. Только в этом случае его семья в полном составе сможет свободно выехать вместе с моей семьёй в любое место за пределами Ис-пании.
     - Хорошо, - только и смог выдавить из себя инкви-зитор. Его аж перекосило от возмущения, но он с вели-кими усилиями сдержал себя. Выше всего была заветная чаша у него в руках.
     - И ещё одна просьба, - не унимался Карлос, Он «обнаглел» до предела и решил немного поиздеваться над Великим Торквемада. – Не могу же я явиться в дом знаменитого Толедо-Гоффа в таком виде. Что скажут уважаемые люди Испании, что у Великого инквизитора даже не дали умыться и почистить моё платье.               

Я запачкал своё платье, руки и голова у меня загрязни-лась. Надеюсь, что вы не откажите мне в такой незна-чительной просьбе, - Карлос внимательно посмотрел на инквизитора с некоторой усмешкой.
     - Молодой человек, вы, наверное не знаете, что ис-тинно верующие христиане моют своё тело только два раза в жизни – когда родятся и их омывает в купели ксёнз и другой раз, когда омывают тело, перед встречей со Всевышним, - зло ответил Торквемада. – У нас нет места для купели для еретиков, вероотступников.
     - Странно. Купели и бани были ещё в Древнем Ри-ме, а в современной Испании забыли это необходимое требование чистоты тела.
     - Нам необходима чистота души, а не тела. Мыть голое тело грешно, это оскорбляет высокие чувства пре-данности и веры по отношению к Творцу.
     - Но это же приводит к невероятному размножению на теле всякой всячины: клопы, блохи, вши, наконец.
     Распоряжения инквизитора выполнялись чётко и в самые короткие сроки. В этот же день Карлос и Арье встретились во дворце его друга. Карлос слукавил, Арье знал языки  не лучше само Карлоса, но возможность вызволить из лап инквизиции не только свою семью, но и семью своего близкого друга, придумал эту версию Карлос. Их разговор был коротким. Они поняли друг друга. После полудня они оба были у Великого инкви-зитора.
     - Мы обсудили все подробности нашей экспедиции, - уточнил, закончив разговор с Тарквемада, Карлос, - мы оденемся тоже в облачения монахов, повозки не бу-дем брать с собой, а только вьючных лошадей и ослов поровну. В дороге постараемся «молиться» наравне с отрядом за успешное завершение нашей экспедиции в деле «приобщения местных народов» к нашей вере.
     - Лучше, чтобы вы не носили монашеской одежды, - уточнил Торквемада.

     На следующей неделе две большие семьи Бутьего и Толедо в полном составе с утварью и слугами, за ис-ключением Карлоса и Арье, обозом из нескольких де-сятков карет и возов, покинула Испанию со всем своим не малым скарбом, направляясь во Францию. Только после этого отправилась в далёкий путь хорошо осна-щённая большая экспедиция на Тибет в сопровождении  Карлоса Бутьего и Арье Толедо-Гоффа за Святой чашей Грааля. Никто из двадцати членов экспедиции не знал истинного задания. Для всех, даже для главного монаха, возглавлявшего экспедицию, был придуман предлог – исследовать возможность обратить в католичество мест-ное население.
     Экспедиция двигалась медленно, с рассвета и до по-лудня они шли неторопливо, в разгар дня южного сол-нечного лета они отдыхали в тени, а после полудённой жары, двигались в путь. Кушали и пили на привалах. В дороге, по деревням, к ним пытались присоединиться желающие отправиться в далёкую экскурсию во имя           католической  церкви, но  от  этих  желающих с трудом отбивались, ссылаясь на то, что их снарядила высшая католическая власть.
     За два месяца  пути они  прошли всю южную Испа-нию и Францию. Карлос научил «главного» в экспеди-ции, монаха Понту, что как только к ним приближались местные жители, не важно с какой целью, они сразу же становились в круг, внутри круга собирали лошадей и ослов, а сами начинали громко читать молитвы во имя Всевышнего и Римской католической церкви. Южные районы Европы, богатые овощами, фруктами, давали пищу нашим странникам, но всё же к концу второго месяца запасы продовольствия иссякли, и нужно было решать, что делать дальше.
      Карлос предложил поднаряжаться к богатым хозяе-вам на уборку урожая и разного рода другие хозяйст-венные работы и заработанные деньги и продовольствие

сохранять на дальнейший путь.
     - Карлос? Что будем делать дальше, - с вопросом, и не в первый раз, обращался к старшему товарищу, Арье.
     - Дорогой друг, - успокаивал Карлос младшего  по возрасту напарника, - мы же с тобой договорились ещё дома, что в пути выберем момент и сбежим в Европу к нашим семьям.
     - Когда же наступит этот момент? – не успокаивал-ся Арье.
     - Подумай сам, - Карлос старался не давить своим авторитетом на товарища, все разговоры сводились к тому, чтобы Арье, как бы сам, принимал решение. – Мы только немного отошли от нашего дома, вокруг ка-толические государства, много глаз за нами следят и наш «главный» выбирает каждый удобный момент и от-правляет донесения своему шефу – Торквемаде через местных ксёндзов и монахов. Если мы сбежим, и это станет известно Торквемаде, то он нас достанет в лю-бим месте Европы и расправится с нами и нашими семьями, как изменившим королю и церкви.
     - Что же нам делать? Мы всё дальше и дальше ухо-дим от наших родных.
     - Но надёжней будет. Я думаю, что нам следует инс-ценировать нашу «гибель» или угон нас в рабство мест-ными разбойниками за выкуп, который наш «главный» не смог бы выплатить.
     - Интересно?! А как же это устроить?
     - Подумаем. Не торопись.
     Случай не минул подвернуться. На одном из прива-лов на них напала группа бандитов, пытаясь ограбить, угнать лошадей, унести скудное добро. Завязалась драка и, слава Всевышнему, он помог монахам отстоять своё имущество. Сражались они отважно, защищая своё доб-ро и саму жизнь.
     - Уважаемый Понту, - обратился Карлос к главному монаху  после  маленькой «победоносной» бойни, когда

бандитов удалось отогнать и все немного успокоились, - дальше на нашем пути будут ещё более тяжёлые случаи. Нам в дороге теперь будут часто попадаться варварские народы и враждебные Римской церкви княжества  и ко-ролевства. Я должен, я просто обязан, поделиться с ва-ми главной целью нашей экспедиции.
     - Главная цель наша, - парировал Понту, - обраще-ние тибетских народов в католичество, нести этим вар-варам веру в нашего всемогущего Бога.
     - Если это нам удастся, то хорошо. Но не в этом наша главная цель. А заключается наша цель в том, что… , - Карлос замолк, соображая, следует ли этому религиозному лазутчику выкладывать истинную задачу экспедиции. – Я открою величайшую тайну. Эта тайна откроет перед нашей церковью и монархами Великой Испании огромные возможности. Мы должны найти в Тибете Святую чашу Грааля.
     - А что это такое? – заинтересованно спросил Пон-ту.
     - Эта чаша дарована Богом. Обладателю этой чаши гарантированы Всевышним: Свет, Добро и Вечная жизнь.
     - Понятно. Что же мы должны делать?
     - Мы должны выполнить высочайшее поручение Великого Торквемады. Я расскажу всё, что знаю про неё, про Святую чашу Грааля. С каждым из нас может случиться самое страшное, а дело нашей экспедиции не должно пострадать. Сведения эти должны быть совер-шенно секретными. Под любыми пытками нельзя их открыть никому, так повелел Великий Торквемада. До-несения ему должны поступать постоянно при любых случайностях, - Карлос приложил максимум усилий, чтобы озадачить и напугать Понту величием возложен-ной на него задачи.
     - Я запомню всю историю? – неуверенно спросил Панту.

     - Запомните. Я уж постараюсь. Расскажу не один раз, дорога у нас длинная, времени достаточно. Так вот: дорога наша лежит в высокогорный Тибет, в древний город Патан. Там мы должны найти старых людей и любыми средствами узнать у них, где находится пагода Махабхарат. В этой пагоде есть старинная дверь, кото-рая ведёт в опочивальню Будды, вход в которую запре-щён обычному человеку. В той опочивальне есть не-большой настенный медальон, на котором нанесена старинная резьба по дереву давно всеми забытом языке, написано, где спрятана Святая чаша Грааля. Вот, вкрат-це всё, остальное – это подробности и трудности доро-ги, поисков и находок.
     - А как найти дорогу в Непал?
     - Наша дорога на Тибет, горную страну с вершина-ми до самого неба. Среди этих неприступных гор живут люди, там и есть старинный Непал. Он существует с не-запамятных времён. О нём много написано. Уже тысячу лет тому назад, со времени прихода в те места монго-лоидного  народа-киратов с совершенно своеобразным языком-кусунда, не похожим ни на тибетско-бирманский, ни на индоевропейский.
     - Как же мы будем с ними объясняться?
     - Среди просвещённых буддистов есть люди, хорошо               
знающие индийские языки.
     - Индийских языков много?
     - Хватает. Более 30, не считая малых языков – их более 500. Но главный среди них – хинди. Справимся.
     - Ну, и как мы доберёмся до этих гор?
     - Были бы у нас карты… , а так, дорога только на Восток и на Восток. Через Балканы, в Малую Азию, Индию, а там и рукой подать до Непала.
     - В самом Непале найдём этот город, как его?
     - Город Патан. Запомни. Патан. На Тибете дорогу указывают ступы – это такие, выложенные из дикого не обработанного камня небольшие, а местами даже  очень

большие, нагромождения, указывающие дорогу. Неко-торые ступы – религиозные места, во имя богов.
     Панту с самого начала экспедиции не доверял Кар-лосу и Арье, считая их хитрыми неверными и Торкве-мада предупреждал, чтобы следить за ними во все глаза. Но после того, как Карлос рассказал подробно все сек-реты и заключительные цели их экспедиции, он про-никся уважением к высокообразованным молодым лю-дям, полностью им доверяя во всех их действиях для успешного окончания похода.
     Пересекая почти всю Венгрию, на границе с румы-нами, экспедиция остановилась в небольшой деревуш-ке. Обычно они в населённых пунктах не останавлива-лись. Но наступила осень с дождями, по ночам стано-вилось холодно, ночевать на открытой местности стано-вилось очень трудно, они приняли решение переноче-вать в деревне. Хозяева нескольких хат приняли их ра-душно, устроили монахов на сеновалах, а «руководите-лей» в хате. Вечером за кружкой хорошего домашнего вина нового урожая, Карлос разговорился с хозяином.
Понту ушёл спать, а Карлос и хозяин засиделись за ужином.
     - Уважаемый хозяин, - Карлос говорил по-латыни, который  хозяин  разбирал с большим трудом и отвечал ему на угорско-финском наречии, который вообще не был ни на что похож из тех языков, который хорошо знал Карлос. Но как-то смогли понять друг друга, что хотел один и понять другой, – хочешь честно заработать несколько золотых.
     - Конечно, - ответил хозяин, - кто же не хочет, тем более, честно.
     - Собери несколько молодых людей и сделай налёт на нас завтра утром, когда мы будем ещё спать. Уведи из нашего отряда меня и моего друга, потребовав от «главного» выкуп в 100 золотых иначе нас убьют, как заложников.               
Ничего другого не требуй, ни лошадей, ни ослов, ни вещей. Только золотые монеты.
     Повторяя несколько раз одно и тоже, жестикулируя, мимикой и жестами пытаясь пояснить хозяину своё же-лание похищения и выкупа, Карлос добился своего.               
     Он вручил три золотых хозяину. И они легли спать. Карлос долго ворочался, не смог заснуть. Если хозяин, вдохновившись легко заработанными «большими» день-гами, не сдержит слово и поступит несколько иначе? Но ничего другого Карлос придумать не смог. Положился на случай.
     Утром, когда только зарождался рассвет, группа му-жиков-односельчан, с повязанными на лицах платками, с криком и гамом, с топорами в руках и вилами напере-вес, ворвались на сеновалы и в хату, где спали Карлос, Арье и Панту. Всех вывели во двор, поставили на коле-ни и старший, их хозяин, потребовал 100 золотых, пока-зав для примера одну из заработанных золотых монет. Карлос с ужасом взглянул на предъявленную монету, а вдруг Панту узнает испанские деньги, но страх овладел Панту за свою жизнь настолько, что он ничего не видел перед собой, особенно представленную монету. Карлосу и Арье завязали руки за спиной, связали друг с другом, и на длинной верёвке их потянул всадник за лошадью, которую он на ходу оседлал и уехал с глаз за дома. Удо-вольствие было не из приятных, но очень натурально. Когда заложники скрылись, хозяин жестами дал понять монахам, что, если не будет денег, то они заберут ещё монахов и тоже повесят.
     Всадник вывел Карлоса и Арье на окраину деревни, соскочил с коня, развязал им руки, указал на лошадь, чтобы «заложники» садились на лошадь, и когда те взо-брались вдвоём верхом, хлопнул лошадь по крупу, и та мелкой рысью поскакала в горы. Свобода!
     - Через пару недель благополучной езды мы будем среди своих в Париже, - радостно, почти крича, выпа-лил Карлос, когда они были  на приличном расстоянии

от деревни.
     Но не всё так гладко бывает в жизни. Не успели они нарадоваться своему освобождению, как навстречу им, откуда ни возьмись, с гиком и криками выскочил боль-шой отряд вооружённых всадников, окружили беглецов, связали их и вернули в деревню. К тому времени вся деревня была захвачена войском монголов. Они орудо-вали по многим местам юга Европы, нападая на мирные селения, захватывая продовольствие, женщин, убивая  мужчин и сжигая хаты. Победоносные войны монголов подходили к концу, их воинский пыл выдыхался.               
     Огромные территории ими завоёванные постепенно освобождались в кровопролитной борьбе с местными жителями. Многие разрозненные южно-европейские князьки и графства объединились в борьбе с монголо-татарским нашествием и постепенно освобождались от их ига.
     Со всех сторон в деревню ворвались вооружённые отряды жителей окрестных селений. Началась невероят-ная сеча. Трудно было разобраться, кто кого одолевает, то ли монголы местных, то ли наоборот. Превосходство по количеству местных жителей было огромно. Мужики села хватали вилы, длинные рогачи, багры и с криком и гиканьем набрасывались на всадников.               
     Целились в первую очередь в лошадей. Вспороть брюхо лошади длинной рогатиной не представляло осо-бой сложности. И тогда сам всадник становился лёгкой добычей нападающих. Бой был не долгим, мало кому из монголов удалось выскользнуть из этой мясорубки. К вечеру всё стихло. Все монахи и оба «похищенных» за-ложника остались живыми и почти невредимыми.
     - Слава Всевышнему, для нас всё кончилось благо-получно, - обратился Карлос к Панту, - но двигаться сушей по югу Европы мы, как видно, дальше не смо-жет. Путь наш становиться совсем не безопасным. Ду-маю, что мы вынуждены добираться к намеченной цели

далее только морем. Не исключено, что это более на-дёжный способ добраться до Ближнего Востока.
     - Вы  как  всегда  правы, - констатировал Панту, - так  и сделаем. Узнаем дорогу к морскому берегу и там попытаемся двигаться морем.
     Так и решили. Монахи безропотно подчинились своему наставнику, Арье не имел ничего против испы-тать удовольствие от морской прогулки. Ближайший порт оказался не так уж и далеко. Дорога к нему заняла не более трёх дней. Перед «путешественниками» с вы-сокого берега, вернее, с высокой горы, открылась кра-сивейшая морская панорама, изрезанная извилинами берега и множеством островов и островков. А вдали – бескрайнее синее море до самого горизонта. Свежий морской ветер манил в дальние неизведанные края.
     - Нам невероятно везёт. Если бы и наш поход так же счастливо закончился? –  вздохнув, констатировал Панту.
     - Да, вы правы. Смотрите, там внизу в порту стоит линкор  под  испанским флагом. Какое ещё может быть везение, - воскликнул Карлос.
     - О чём это вы говорите? – не поняв слов Карлоса, спросил Панту.
     - О чём можно говорить, если не о спасении. По-вторяю медленно и доходчиво для непонятливых. Там внизу на рейде стоит линейный корабль под испанским флагом, какое везение, просто диву даёшься, как может такое в жизни случиться.
     - А что это он делает в этих водах так далеко от Ис-пании? – не унимался Панту
     - А что делают военные корабли  на морях и океа-нах? Воюют или охраняют.
     - С кем воюют?
     - Это мы узнаем у капитана двухдечного трёхмачто-вого линейного корабля четвёртого ранга, скорее всего это «Одиссей», если я не ошибаюсь. И если мы там, на               

нём встретим капитана, который всё ещё служит - Род-ригеса, то нам так крупно повезло, что просто не верит-ся, - заключил, потирая руки, Карлос.
     - Вы волшебник, как мне показалось?! – не унимал-ся удивлённый до крайности Панту.
     - Дело в том, что я в молодые годы немного увле-кался флотом, даже хотел стать морским капитаном, но не вышло, – с некоторым сожалением ответил Карлос.
     - Согласится ли твой капитан, если он там служит, взять нас на борт и отвести на Ближний Восток?
     - А мы ему предъявим индульгенцию Торквемады. Пусть попробует отказаться, - не то с шуткой не то серьёзно ответил Карлос.
     - Это сам грех представлять то, чего не было на са-мом деле, - твердил Пату.
     - Наоборот, мы выполняем волю церкви и самого Всевышнего из уст нашего Великого Инквизитора, - с пафосом ответил Карлос, Панту аж вздрогнул, от слов еретика. Он не ожидал такого возвеличивания католи-ческой церкви из уст иудея. Папский прихвостень не понял всей глубины издёвки умного и находчивого мо-лодого аристократа. Куда ему со своими догмами и по-клонениями.
     Спуск с горы к морю был не из лёгких. Кто куба-рем, кто  на  пятой точке, но все спустились вниз, не причинив себе значительных повреждений, так – цара-пины, потёртости. Даже весело было не только смот-реть, но и самим кувыркаться в пыли, траве и кустах на  склоне обрыва. Отряхнулись, осмотрелись и двинули к воде. На берегу раскинулись рыбацкие хижины, сети, развешенные для сушки на кольях, рыбаки, женщины с подоткнутыми за пояс юбками, лодки на деревянных сваях и покачивающиеся на слабой волне, готовые вый-ти в море на лов рыбы или пришедшие с уловом. Обычная картина морского побережья богатого рыбой и рыбаками тёплого и приветливого Средиземного моря.

Мирная и тихая картина. Но на рейде стоял военный корабль, и это немного портило такую спокойную кар-тину.
     - Гейя сас кириэ, псарадес, (Здравствуйте, господин рыбак – греч.) – громко и, стараясь говорить разборчи-во, обратился Карлос к молодому загорелому парню, по его представлению – греку, на чистом греческом языке, как казалось Карлосу. В принципе, Карлос греческий язык знал прилично, читал, немного говорил и доволь-но прилично понимал, когда говорили по-гречески.
     Рыбаки и женщины вокруг замерли в странных по-зах, как будто бы их мгновенно заморозили, кто с кор-зиной, полной рыбой, кто с охапкой сетей, кто просто разогнувшись. Они не ожидали от странных пришель-цев такого знания греческого. А пришельцы выглядели действительно странно: большая группа в чёрных сута-нах, похожих на монахов и два совершенно цивильных молодых человека, непонятно как присоединившихся к такой экзотической группе духовников.
     - Нэ (да – греч.)?! – не то вопросительно, или даже утвердительно ответил молодой парень, смутившись та-кому обращению. Он, видимо, не привык, чтобы его, молодого рыбака, называли господином.
     - Сигнами, тэло… (простите, я хочу… - греч.), - Кар-лос запнулся, он никак не мог вспомнить, как по-гречески спросить – узнать – ему хотелось узнать, кто служит капитаном на корабле, покачивающемся на вол-нах на рейде.   
     - Сигнами, охи кала элиника (простите, я не хорошо знаю греческий – греч.).
     - Кала, кала (хорошо, хорошо – греч.), - радостно ответил молодой рыбак. – Вы итальянцы? – спросил на приличном итальянском в ответ рыбак.
     - Нет, мы испанцы, - ответил по-итальянски Кар-лос, который он знал хуже, чем греческий, но обиход-ный бытовой  итальянский он знал хорошо.

     - Параколо (пожалуйста – греч.), можем говорить и по-испански, - на ломанном испанском заговорил ры-бак с ним с явным греческим гортанным акцентом.
     - Скажите, пожалуйста, дорогой мой человек, - об-легчённо вздохнув, произнёс по-испански Карлос. – Знаете ли вы капитана вот того корабля под испанским флагом?
     - Конечно, знаю, это уважаемый капитан Родригес. Они уже довольно давно плавают в наших водах и захо-дят к нам для пополнения водой и провизией.
     - Эфхаристо (спасибо – греч.). Могли бы вы свя-заться с капитаном Родригесом и попросить его при-нять меня – испанского аристократа на корабль для пе-реговоров?
     - Конечно, могу. Это не так сложно, - рыбак достал из лодки, стоящей наполовину на воде, сигнальные флажки и тут же передал на корабль просьбу испанско-го аристократа. 
     Рыбак отлично владел флажками, констатировал Карлос. Карлос подзабыл морскую семафорную  азбуку флажками, но он обратил внимание на то, что рыбак, видно, не знал слово «аристократ» и передал на корабль просто, что просится на корабль для переговоров испа-нец. С корабля мгновенно ответили, флажками, что сигнал принят и через несколько минут дадут ответ. От-ветный сигнал поступил через несколько секунд, дав добро, и лодка немедленно прибудет на берег.
     - Панту, мы спасены, - радостно сообщил Карлос духовнику и с нетерпением стал ждать прибытие лодки.
     С берега было видно, как с корабля спустили лодку с четырьмя матросами на вёслах. Лодка быстро прибли-зилась к берегу, Карлос впрыгнул в лодку, она немед-ленно отчалила от берега, и через считанные минуты он оказался на корабле в объятиях старого друга, капитана Родригеса.
     - Дружище, что ты делаешь в этих диких местах? –

не переставая тискать в объятиях друга юных лет, кри-чал Родригес.
     - Старый морской волк, ты всё ещё жив и выгля-дишь молодцом, - в ответ, обнимая друга, не унимался Карлос.
      Вот так, тиская и обнимаясь, похлопывая друг друга по спине, они стояли на палубе военного корабля, не прекращая удивляться, как это они могли встретиться в такой глуши, в таком отдалении от родной земли, у бе-регов Греции.
     - Пошли в мою каюту, поговорим, -  показывая  другу дорогу, сказал капитан.
     Капитанская каюта выглядела, как и подобает, оп-рятно и аккуратно: на столе карты морских путей сре-диземноморья, компас, часы, астролябия. Всё на месте.
     - Как у тебя красиво и аккуратно в каюте, - восхи-щался Карлос.
     - А ты хоть помнишь что-нибудь из того, что учил в юности? Ты тоже хотел быть морским офицером? – на-бросился на Карлоса моложавый капитан.
     - А как же. Буду помнить до конца своих дней. Вот астролябия, помню: измерив высоту Солнца или звезды с помощью алидады, поворачиваем паук так, чтобы изображение точки эклиптики, в которой Солнце нахо-дится в данный момент года, либо изображение звезды попало на изображение альмукантарата, соответствую-щего этой высоте. При  этом  на лицевой стороне аст-ролябии получаем изображение неба в момент наблю-дения, после чего определяем азимут светила и точное время, в также градус эклиптики, восходящий над гори-зонтом в момент наблюдения.
     - Ну, ты даёшь. Как можно такое помнить столько лет и без практики. Я не помню таких определений. Ты всегда был гением в учёбе. Напрасно не стал капитаном. Но всё же, ошибочку допустил в формулировке.               


Пропустил название «стереографическое изображение неба», а не просто «изображение неба».
     - Не знаю, как это всё держится в голове. Да не вспоминал много лет о моей учёбе морскому делу.
     - Как жизнь в нашей Испании, что нового?
     - Какая жизнь?! Разве ты не знаешь про разгул ин-квизиции!
     - Как же, знаю, потому и стараюсь не возвращаться в Испанию. Стою на карауле уже третью навигацию, сопровождаю караваны на Ближний Восток от грече-ского берега и обратно, и не хочется возвращаться до-мой.
     - Тебе  мало грозит от инквизиции. А мне и моей семье досталось.
     - И до вас добрались?!
     - Добрались. До каждого добираются, времени у них не хватает всех грабить и убивать.
     - Ты бежал?!
     - Нет. Так получилось, что меня с моим другом на-правил на Ближний Восток за богатствами сам Торкве-мада с отрядом монахов. Нас придали к отряду мона-хов-головорезов, как переводчиков. Знаем-то мы вдвоём несколько языков. Добирались мы сушей на Ближний Восток, и попали в переплёт. В этих местах идёт война, и нам чудом удалось спастись. Мы были на волоске от смерти. Нам с моим другом удалось отправить наши се-мьи в Париж, а нам досталось «путешествие» на Ближ-ний Восток. Когда ты отправляешься на Ближний Вос-ток?
     - Не скоро. Только возвратился с караваном, кото-рый перехватили другие и сопровождают их до испан-ского берега. И на море сейчас неспокойно.
     - Жаль. А то и нас подбросил бы. Что же нам де-лать?
     - Скоро пойдут на Ближний Восток к нам корабли из Испании, я  помогу  туда  добраться, – ответил друг-

капитан.
     - Мне с моим другом хотелось бы сбежать от нашей монашеской компании. Нам с ними не по дороге, нам бы лучше добраться до Парижа и встретиться со своими семьями, но как это сделать, чтобы Торквемада не узнал и не догадался о нашем побеге?
     - А мы устроим нападение пиратов на наш корабль и «захватим» в плен твоих монахов, а вас выбросим на ближайший греческий берег.
     - Ну, ты даёшь! Целое представление.               
     - Мои ребята и не такое могут. Вот увидишь, - гордо ответил Родригес, выпятив свою капитанскую грудь.               
     Подготовка к спектаклю заняла три-четыре дня.               
На борт взяли всех монахов глубокой ночью, сообщив им, что корабль отправляется на Ближний Восток и их взяли на борт контрабандой, не имея на то разрешения командования испанским военным флотом. Радости обманутых монахов не было конца. Их поместили в трюм, приказав не высовываться никому до особого разрешения, выделили им подвесные койки, хорошо накормили, и корабль отчалил от берега.               
     Плаванье первые сутки «прошло» без особых экс-цессов. Монахи отдыхали в свих койках, время от вре-мени их выводили в туалет, расположенный практиче-ски в том же трюме среди бочек с порохом, провизией и прочими морскими товарами боевого корабля. На вторые сутки среди ночи раздались крики, шум, вы-стрели из пушек, топот ног по палубам корабля. Мона-хи притихли, понимая, что случилось что-то неожидан-ное. И действительно, в трюм, где  расположились  мо-нахи, ворвалась группа вооруженных до зубов пиратов и с криками на непонятном монахам языке начала выго-нять их на верхнюю палубу по одному, связывая им ру-ки сзади. На тёмной палубе скопилось несколько пира-тов, окружив монахов. Монахи стояли, прижавшись друг к другу, ожидая самого страшного.               

     Один из них увидел на рее висящих их попутчиков и передал другим, что их проводников повесили. Все мо-нахи в ужасе повернулись в сторону повешенных и как один начали громко молиться, призывая высшие силы спасти и помочь им выжить. Монахов по пять человек садили в лодки и, отчалив от корабля, двинулись в сто-рону берега.               
     Вдали смутно виднелся берег благословенной земли. Может там монахам будет прощение, и они смогут бла-гополучно выбраться из этой тяжёлой кровавой бойни. Пока был виден корабль в слабом свечении луны, мо-нахи видели покачивающихся на ветру двух повешен-ных проводников. Они ясно видели их одежду и накры-тыми мешками головы.
       В это же самое  время Карлос и Арье спокойно  сидели  в капитанской каюте и вместе с капитаном по-пивали ром из маленьких серебряных рюмочек.
     - Операция «захват пиратами» нашего судна прошла успешно, - улыбаясь, произнёс Родригес, - мы такие штуки проделываем частенько, забавляя матросов этими играми. Скучно им, бедолагам, месяцами, а то и года-ми, не видеть ни земли, ни родных, ни людей. Да и тренировка эта не помешает им в нашей совсем не лёг-кой работе вдали от родной земли среди настоящих пи-ратов. Каждый из членов команды знает дислокацию во время пиратского налёта, и чётко выполняют свои обя-занности. Нас уже знают в ближайших морях и не ре-шаются на нас нападать.
     - А что, случалось такое? – спросил Карлос, удив-лённо.
     - Да  вот  года  два  тому был налёт пиратов недале-ко отсюда.
     - И чем это кончилось, - спросил, встревоженный, Арье.
     - Да ничем – для пиратов, если не считать троих     погибших пиратов, оставшихся лежать на палубе, двоих

мы взяли в плен, остальные бежали, задравши подолы своей одежды, побросав оружие, сабли и всякую мелочь.
     - Больше они не нападали на вас?
     - Со временем явилась делегация от атаманов пира-тов и просила прощения. Мы им вернули пленных и погибших, а они дали клятву, что наш корабль никогда не подвернётся нападению местных пиратов.
     - А не местные, как они отнеслись к этому собы-тию?
     - Как видно, слухи о нашем корабле распространи-лись и дальше. Мы ещё ни разу после этого не подвер-гались даже попыткам пиратов напасть на наш корабль, хотя они и знали, что мы иногда перевозим большие ценности по Средиземному морю.
       На утро операция по высадке монахов на неболь-шой необитаемый остров закончилась благополучно. Капитан дал команду, и корабль двинулся в сторону од-ного их крупных островов. «Повешенные» тепло по-прощались с капитаном. На прощание он выделил им небольшую сумму денег из своего довольствия, пожелал 
счастливого пути.
     - Может ещё и встретимся на нашем тернистом жизненном пути, - грустно сказал Родригес, прощаясь с другом юности и его товарищем. – На острове найдёте старого шкипера, Сано-оглу, скажете, что от меня, и он поможет выбраться вам на материк.
     - Прощай, дружище, - выпалил Карлос, и слёзы го-речи расставания с таким хорошим человеком появи-лись на его мужественном лице.
     - Ничего. Всё будет хорошо. Вы ещё встретитесь со своими родителями и заживёте новой счастливой жиз-нью. В дорогу, мои друзья.
     Первые два года известия о движении экспедиции доходили до Торквемады с большим опозданием, а по-том и вовсе прекратились.               
     Что  стало  с  отрядом экспедиции, неизвестно и по 

сей день. Следы Святой чаши Грааля и самой экспеди-ции затерялись в анналах истории. Помогла находчи-вость одного их арестантов, но осталось их в инквизи-торской Испании ещё многие тысячи невинных людей и их богатства. И на этот раз сработала дезориентация о месте хранения чаши Грааля. Погоня за чашей Грааля и на этот раз закончилась ничем.


ГИТЛЕР В ТЮРЬМЕ
   
     С самого утра, даже с ночи болела голова, давало знать лёгкое отравление газом на фронте, трудности и неудобства походной армейской жизни, гибель товари-щей.               
     Адольф нервничал, не вовремя эта тюрьма.               
Только разгорается борьба, а он уже в тюрьме. Больше всего Адольфа раздражали тюремные порядки, ни тебе свежих газет, ни возможности написать на волю пись-мо, все  жалобы  на тюремные порядки утекали в песок
 
бюрократизма и наплевательского отношения надзира-телей на требования заключённых.
     - Требую начальника тюрьмы,  - неистово стучал в железные двери Адольф, - мы объявим голодовку, если не будут выполнены наши законные требования. Не-медленно требую прокурора, - орал в закрытую дверь заключённый.
     Никто не отзывался на его вопли, что ещё больше распаляло чересчур экзальтированного человека. Ещё этот сокамерник, ничтожный человечишка, поговорить не с кем,  а рядом в другой камере сидит мой лучший друг, моё утешение, моя опора. Я добьюсь, что его пе-реведут ко мне. Дорогой Эмиль, - как бы обращаясь к самому близкому другу, думал Адольф, - мы будем вме-сте, не огорчайся,  мой милый и любимый друг.

     Адольф был зол на весь мир и, в первую очередь на самого себя,  хотя это случалось редко – он всегда счи-тал себя правым, в любой ситуации, в любом деле, в любом споре. Он нутром чувствовал себя выше других, лучше других, умнее и талантливее других. Хотя бы взять этих ничтожных «краскомарак», мнящих себя ве-ликими художниками. Представил им свои самые луч-шие работы, а те даже не захотели их рассматривать и не приняли меня  в художественную школу. Ничего, я ещё им покажу. Вот стану великим человеком, и будут они лизать мне сапоги. Тогда увидим, кто великий ху-дожник, кто достойный быть впереди нации, а кто так и останется на задворках истории.               
     Думы  одолевали  Адольфа, голова  болела, он  ни-как  не мог сосредоточиться. Он понимал,  что после войны стал одним из неустроенных в жизни фронтови-ков, особенно остро воспринимал то, что кажется ему гнусностью тыловой жизни, душа жаждала действий, активного управления собственной судьбой, а не ждать милости от природы или высшей силы. А мистика все-гда довлела над ним.               
     Ещё на фронте он заметил, что его хранит какая-то высшая сила, только-только он лежал в окопе и, словно магическая сила подняла его и понесла в соседний окоп без цели, без надобности, без усилий собственной мыс-ли, просто так,  и… через мгновение в прежний окоп угодил снаряд и трое его товарищей разнесло на куски. Судьба? Рок? Провидение? Так случалось и впредь не раз и не два. Мистика!
     Случилось непредвиденное, в камеру явились тю-ремный инспектор, врач и начальник тюрьмы.
     - Встать! – прогремела команда. – Какие жалобы? Какие просьбы? Докладывайте быстро, коротко, по су-ти!
     Команда прогремела, как последний выстрел. Оби-татели камеры замерли от неожиданности.               

Первый очнулся Адольф.
     - Господа,  - начал с небольшой заминкой Адольф,  - С кем имею честь разговаривать? – более уверенно произнёс он.
     - Фамилия? – рявкнул начальник тюрьмы.
     - Гитлер Адольф, фронтовик, ранен. А с кем имею честь разговаривать, - повторил заключённый, нехотя поднимаясь с нар.   
     - Инспектор тюрем, господин Рансбург и доктор Вайс,  - указывая на присутствующих, ответил тюрем-ный начальник. – Жалобы, просьбы, - мягче произнёс он.
     - Господа,  - начал Адольф,  - мы не в дикой Афри-ке,  мы в цивилизованной стране. Мюнхен – не дере-вушка в заброшенных джунглях, а ваша тюрьма, Ланд-сберг, считается приличной тюрьмой  и  что же получа-ется: нет свежих  газет, нет бумаги и чернил, чтобы на-писать нашим родным письмо, еду приносят холодную, нас нагло обворовывают … - Адольф сделал паузу, огля-дывая присутствующих. Начальник тюрьмы стал бе-           лее отбеленной стены камеры, - у нас воруют время для прогулок, - невозмутимо продолжил заключённый. – Вместо положенных 45 минут мы гуляем во дворе толь-ко 38 минут. Надзиратели считают нам время прохода по вонючим тюремным коридорам, за прогулку на све-жем воздухе тюремного двора. 
     - Откуда такая точность, часов-то у вас нет?! – не-много отойдя от испуга, спросил начальник тюрьмы.
     - Достаточно посчитать пульс, - бросил в ответ Гит-лер.
     - Доктор, может быть у арестанта тахикардия? – на-гло бросил начальник.
     - Уважаемый господин Торуч, - обратился тюрем-ный инспектор к начальнику тюрьмы, - уладить немед-ленно, - и, резко развернувшись на одном каблуке, скрылся за дверью камеры.

     - Меньше надо пива пить, - зло бросил начальник тюрьмы,  намекая на неудавшийся пивной путч, за ко-торый сидит в тюрьме после громкого суда, Адольф Гитлер со товарищи.
     Начальник тюрьмы и не подозревал, что арестанты только начали набирать очки. То ли ещё будет.
     С этого дня тюремный режим значительно улучшил-ся,  как видно начальник тюрьмы понял, что с этими головорезами лучше не быть в конфронтации, себе до-роже. Этому послужили анонимные письма и телефон-ные звонки домой начальнику тюрьмы с угрозами рас-правы над ним и членами его семьи за угнетение «поли-тических» закюченных. Теперь двери камер закрывались только на ночь, а днём заключённые общались между собой, собираясь в одной из камер или во дворе для прогулок, ведя длинные дискуссии на разные политиче-ские темы.               
     По странному стечению обстоятельств напарник Эмиля Мориса по камере «заболел», и его надолго от-правили в лазарет (выживёт ли, бедняга) и Адольф пе-решёл в камеру своего ближайшего друга.
     По ночам Адольф ворочался, не в состоянии уснуть, а днём пытался писать одну страницу за другой,  не ос-танавливаясь,  даже не обращая внимания на кляксы,  образовывающиеся на листах бумаги от спешки,  как будто он боялся, что не успеет написать, самую, пожа-луй, главную в своей жизни книгу - «Майн кампф» (в переводе на русский,  скорее не «Моя борьба»,  как многие её дословно переводят, а «Моя беспощадная битва», как себе это представлял автор). Но книга не шла, мысли опережали руку писавшего, Адольф нерв-ничал. Эмиль, всегда готовый помочь своему лучшему другу, наставнику, патрону предложил писать книгу под диктовку. Предложение было кстати, Адольф согласил-ся, не думая и работа пошла.               
     - Морисик, какой  молодец, что  предложил  писать

под мою диктовку. Я смогу лучше обдумывать и оттачи-вать фразы, все-таки это моя программа действий, а не любовные письма.
     Целыми днями Эмиль безропотно писал под нерв-ные крики, доходящие до бешенства, страницу за стра-ницей.
     - Мы доберёмся когда-нибудь до конца,  Дольфик, - спросил Эмиль Адольфа.
     Гитлер очень сердился на друга, когда тот называл его Дольфиком. Что за кличка, как у собачки? Но когда Гитлер узнал от Эмиля, что Дольфиками называли в древние времена кельты своих боевых вождей, смирил-ся. Находчивый Эмиль знал, чем польстить другу, знал насквозь характер патрона, придумав такую красивую версию про кельтских боевых вождей.
     - У  всего  есть  начало, у  всего  есть  конец, но только не у Третьего Рейха, который я создам, он будет жить вечно,  тысячелетиями, - с пафосом закончил Гит-лер, вскинув вверх и вперёд правую руку, побед-      ный жест древних арийцев. Эмиль улыбнулся почти  незаметно, не  хватало  ещё, чтобы  Адольф  увидел  его               
усмешку.   
     - Дольфик, - обратился Эмиль к Адольфу, - как это ты угадал с фамилией, такой звучной,  такой подходя-щей тебе во всём.
     - В детстве, как ты знаешь, я носил фамилию мате-ри,  Шикльгрубер. Мне не нравилась фамилия отца – Гютлер. Она напоминала мне, да и моей матери, какое-то бульканье, подходящее скорее любителю выпить, как мой отец. Но когда в моём паспорте по ошибке писарь написал – Гитлер, мне фамилия понравилась, она звуч-ная. Всё же – мастер головных уборов. Это тебе не «гютлер-бютлер».
     - Вставай, соня, - тормошил за плечо Адольф своего друга.
     - Что случилось? – пробормотал Эмиль сквозь сон

ранним утром,         
     - Проспишь самое интересное в нашей жизни. Са-дись, пиши, - настаивал Адольф, - у меня появилась ге-ниальная мысль, её необходимо немедленно зафиксиро-вать для главной книги моей жизни.
     - У тебя все мысли гениальные, особенно, когда ты их  произносишь вслух с особенной, присущей только тебе, мой друг и повелитель, силой и чувственностью.
     - Ты всегда меня понимал, мой истинный друг по жизни и борьбе. Пиши: Нас проклинают как врагов ду-ха. Да, мы таковы, но в более глубоком смысле, кото-рый не в силах постичь буржуазная наука в своей идио-тической гордости.
     Нам стало известно, что тайно от всего остального человечества существовала «Блистающая ложа» или иначе она называлась «Общество Вриля». Да, - обратил-ся Адольф к Эмилю, - ты  это  пока не пиши, эту мысль мы оставим на другой раз, но ты послушай. Вриль! Это некая грандиозная энергия, которой как бы насыщена Вселенная и это нерв возможной человеческой божест-венности.               
     Овладевший Врилем, станет владыкой своего тела, повелителем других людей и всего мира. Чувствуешь – ВСЕГО МИРА!!! Поэтому все усилия нужно направлять только на овладение Врилем. Все остальные науки, официальная психология, мораль, религия — пустые слова, вздорная болтовня невежд. Мир изменится, если мы, лучшая часть человечества, овладеем этим учением, против загнивающей еврейско-либеральной, так назы-ваемой «науки». Существует нордическая и национал-социалистическая наука, наша наука, которая противо-поставляется этой еврейско-либеральной болтовне.   
     Гитлер был в экстазе, он ходил, взбудораженный,                по  камере, размахивая руками, жестикулируя, вообра-жая себя вершиной Мира, вершиной научной мысли современности.               

Мистика поглотила его самого до последней клеточки его воспалённого воображения.               
     После визита инспектора тюрем, тюрьму свободно посещали адвокаты, журналисты разных газет и журна-лов, дамы высшего света и полусвета, даже проститутки. И Эмиль умело руководил этим потоком посторонних, на пользу своему шефу и соратнику по борьбе. Гитлер в тюрьме сидел вместе с Рудольфом Гессом. До пивного путча Гесс работал в Мюнхенском университете асси-стентом профессора Хаусхофера.
     - Адольф, у  меня  есть  знакомый профессор,  гене-рал в отставке, следовало бы его пригласить к нам, пусть расскажет нам – он многое знает, он бывал на Востоке и многое там повидал.               
     В  начале  века Карл Хаусхофер служил военным атташе Германии  в  Японии, там он был посвящен в тайный орден Зеленого Дракона. После этого ему ещё в начале нашего века открылись двери буддийских мона-стырей в Лхасе.               
     В годы первой мировой войны Хаусхофер дослу-жился до генерала. Его коллег поражали способности этого  человека  к  ясновидению  при  анализе военных
операций. Считалось, что такое свойство он развил в себе, общаясь с посвященными мистиками Востока.               
     Гитлеру вначале не нравились лекции профессора Хаусхофера, регулярно посещавшего тюрьму, одного из влиятельнейших людей в обществе «Туле». Профессору Гитлер приглянулся своей экзальтированностью, своим упорным характером, стремлением к власти, к славе, после чего руководство «Туле» стронуло с места полити-ческую карьеру Гитлера. И ещё в тюрьме доктор Хаус-хофер начал читать будущим вождям немецкой нации какие-то таинственные лекции, которые и подвигли Гитлера заняться литературным трудом.  Он  с ещё большим энтузиазмом продолжал писать, вернее,               надиктовывать,  книгу своей жизни, своей, как казалось

ему, миссии – быть проводником, пастырем, пастухом человеческих душ, вождём и учителем своей нации.
     Краеугольным камнем будущей государственной по-литики Гитлера, венцом его планов и программ было маниакальное стремление к уничтожению евреев как этноса, безотносительно к их религиозной или социаль-ной принадлежности. Истоки варварского отношения Гитлера к евреям остались малопонятными и туманным.               
     Даже приближённые не могли в этом до конца разо-браться. Поговаривали, что в юности его больное само-любие было сильно оскорблено евреем-отцом его невес-ты, якобы отказавшему Гитлеру в обещанном придан-ном. Но программа безальтернативного истребления ев-реев была провозглашена Гитлером только после раз-грома Польши и капитуляции большинства европейских стран.               
     В 30-х годах  в  Германии последовательно проводи-лась Программа  вытеснения, унижения и, особенно, тотального ограбления евреев.               
     Базой этой изуверской программы была так назы-ваемая расовая теория. Впрочем, задолго до её появле-ния фюрер писал в «Майн Кампф»: «Последствия дея-тельности евреев – расовый туберкулез, которым стра-дают народы. Еврей оскверняет арийку своей кровью, при половом акте еврей отравляет её кровь».
     Главным лейтмотивом «сплочения» нации, Гитлер считал еврейский вопрос, окончательное решение ев-рейского вопроса. Обращаясь к немецкому народу, Гит-лер провозглашал: «Мы не только очистим наши ряды от еврейской скверны, но и обогатимся за счёт нечестно нажитых ими богатств, домов, заводов, банков» (как это напоминает средневековую испанскую инквизицию – примеч. Автора). Простым немцам это особенно нрави-лось, и они побежали доносить, кто еврей, а кто и «мишлинг»-полукровка.               
     Для того чтобы официально утвердить эту «расовую

чистоту», требовалось точно определить, кто из граждан Германии является евреем. Потому что за долгие века совместного проживания и смешанных браков расовую принадлежность сотен тысяч мужчин и женщин опреде-лить было сложно. Однако в результате «глубоких ис-следований» нацистских генетиков эта проблема была решена так, как желал фюрер.
     Через  два  года  нацистского  режима  вступили  в силу Нюрнбергские расовые законы, служившие «для защиты немецкой крови и чести». Наиболее спорным вопросом был: приравнивать ли «полуевреев» к полным евреям? В итоге были введены понятия «полного еврея» и «мишлинга». Гитлер лично самым тщательным обра-зом проверял все заявления на освобождение от дейст-вия расовых законов, читал  биографии  соискателей,  внимательно   изучал фотографии в трех проекциях.               
     Только сам фюрер мог объявить соискателя «носи-телем немецкой крови в смысле Нюренбергского расо-вого законодательства».               
     Гитлер выдал около 150 подобных разрешений. Но    и такие разрешения были неоднозначными, ибо фюрер подразделял их на несколько уровней. Самым высоким из них было звание «почетного арийца», которым он наделил лишь несколько человек. Наиболее знаменитым из них, безусловно, являлся сын еврея-аптекаря, Эрхард Мильх, ставший начальником штаба люфтваффе и по-лучивший из рук фюрера жезл генерал-фельдмаршала. Однако был и ещё один «почётный ариец», известный достаточно широкому кругу деятелей нацистской пар-тии, высшего руководства СС и вооруженных сил наци-стской Германии, знакомый нам Эмиль Морис. И хотя для всего военно-политического руководства Третьего рейха он был фигурой второго плана, но в жизни само-го Гитлера Эмиль Морис играл одну из главных ролей.               
     Достаточно сказать, что в «Майн Кампф» Эмилю Морису посвящена целая глава. 
               
     Лекции профессора Хаусхофера Адольф слушал в полуха. Он вообще не любил демагогов, болтунов, счи-тая их убийцами времени, он жаждал действий, актив-ных действий, а не разговоров о них. Ему казалось, что он чего-то не успеет, что время, потраченное на разго-воры – зря потраченное время. Но однажды, на одной из лекций всё о той-же мистике, Адольф уловил слова профессора о власти, силе, бессмертии.               
     Это его задело, он стал внимательнее слушать плав-но и красиво текущую речь профессора. Правильно по-ставленный голос, профессиональное умение захватить аудиторию, интонация, завораживали слушателей. И на этот раз, Адольф, выслушав очередную лекцию про ча-шу Грааля, кольцо Нибелунгов и копьё – тройку арте-фактов, как средство обладания бессмертием, силой и властью над людьми, Гитлер засыпал профессора во-просами. Он уже не отставал от Хаусхофера, требуя всё новых и новых объяснений, доказательств свойств этих загадочных  вещей, могущих  принести  так  сильно  им желаемых способностей обладания властью и бессмер-тием.               
     И всё это не только силой своего «гения», в чём он был уверен, а в силу обладания божественными способ-ностями. Хотя Гитлер перестал верить в Бога, как в дет-ские годы, он верил в магическую силу, мистику, веду-щую его по жизни. Он в этом не раз убеждался с ранне-го детства. Он был уверен, что ничего не происходит само по себе. Всё определено роком, судьбой. А судьба его, Гитлера, в создании нового немецкого народа, во главе которого он будет, создав Великую сильную Гер-манию, способную владеть Миром.  Не больше и не меньше -  Всем Миром. Он покажет всем этим хлюпи-кам, этим ничтожным политиканишкам из Америки, Англии и прочим разным шведам, кто такой Адольф Гитлер.
     - Господин профессор, какую силу имеет каждая из

названных вещей?  Чем-то они отличаются одна от дру-гой?  Иначе, зачем их три, а не одна или две? – домо-гался Гитлер сути у знаменитого профессора.
     - Молодой человек, постичь тонкости различия ар-тефактов не так просто, но возможно. Особенно, если у вас к этому большой интерес, - ответил Хаусхофер, за-интересованно посмотрев на Гитлера. Чутьё профессора не подводило никогда, он  убеждался, что перед ним именно тот человек, которого они могут поставить во главе нации.
     - У нас много времени. Я внимательно вас слушаю, даже кое-что запишу для памяти.
     - Начнём, пожалуй, с отличий между этими арте-фактами. Во-первых, Святая чаша Грааля, наиболее древний из всех, артефакт. Считается, что он дарован человечеству самим Всевышним. Это факт подтверждён документально. Имеется письмо одного из убитых апо-столов, в котором указывается на чашу Грааля и что её необходимо хранить, как зеницу ока от посягательств на обладание ею людьми. Она наделена божествен-       ной силой, предоставляя  её  владельцу: власть, добро и
бессмертие. Второе, кольцо Нибелунгов – это золотое кольцо древнего арийского народа, и его вождя, Зиг-фрида, обладавшего колоссальным золотым кладом под-земелья. А само кольцо обладало чудодейственной си-лой и способностью умножать запасы золота. Кто обла-дает золотом в безмерных количествах, тот имеет все-сильную власть над Миром. И третье – копьё. Окроп-лённое кровью Иисуса, вселяет в обладателя неимовер-ной силой боевого духа, способного повести за собой народ на великие подвиги.
     Адольф слушал речи профессора и представлял себя их обладателем, приобретал силу боевого духа, чувство-вал себя хозяином золотого богатства Нибелунгов и свя-той  чаши Грааля.
     - Можете  ли  вы, господин  профессор, рассказать

мне подробнее о Нибелунгах? – спросил Гитлер. 
      Профессор Хаусхофер понимал, что Гитлеру не очень важны подробности, не входящие в круг его лич-ных интересов и, поэтому, он своеобразно вдалбливал в голову будущему фюреру, а в этом профессор почти не сомневался, что они Гитлера сделают фюрером, конст-руируя миропонимание своего избранника.
     - Нибелунги – это древний народ арийской расы с нордическим характером, заселявшим север Европы, создавший в последствии  немецкий народ. Это были не столько рослые, сколько мощные люди. – Профессор покривил душой. Он собирался сказать, что нибелунги были рослыми, даже очень рослыми людьми. Но, вспомнив, что Гитлер сам ниже среднего роста, испра-вился и назвал нибелунгов не столько рослыми, сколько мощными людьми не столько силой, сколько духом.               
     - Прекрасные воины, закалённые в боях за облада-ние плодородными землями, - продолжал профессор, - золотым богатством соседей, за сохранение золотого за-паса, привезенного ими из далёкой Индии. Это индоев-ропейцы, обосновавшиеся  в  центральной  и  северной Европе тысячелетия тому назад. История их княжеств и войн огромная, поколения сменяли поколения, но ха-рактер и воинский дух их не был сломлен. Он перехо-дил по наследству и был основой их жизни. Со време-нем, пришедшие в эти места другие народы, пытались смешаться с таким прекрасным народом, и это им вре-менами удавалось, загрязняя чистоту арийской расы.
     - В этом вы, дорогой профессор, абсолютно правы и я даже знаю, какой народ в этом очень преуспел. Но ничего,  мы исправим это, дайте только время и силу и мы это исправим, вырвём с корнем и уничтожим всю эту заразу, оскверняющую чистоту арийской расы. 
     - Времени у нас не так уж и много, а силу мы вам полностью  дадим,  - уверенным  тоном заявил профес-сор, усилив  ударения  на  словах «а  силу мы вам дадим               

полностью».
     Гитлер с удивлением и интересом взглянул на про-фессора, но на лице того не было и намёка на значи-тельность сказанных им слов.
     Из длительных бесед наедине с профессором, Адольф понял, что возможностей у артефактов очень много, а средств на их обнаружение и обладание совер-шенно недостаточно. Сегодня следует приложить массу сил, энергии и способностей, чтобы захватить власть в Германии и тогда  он бросит на их обнаружение всю мощь германского ума и настойчивости. В мыслях он всё чаще обращался к Святой чаше Грааля,  кольцу Ни-белунгов и копью.               
     Ещё в молодые годы, Адольф, желавший стать ху-дожником, нервный молодой человек, мог часами про-стаивать перед выставленным в венском музее наконеч-ником «волшебного копья». Считалось, что тот, кто владеет этим копьем или даже его наконечником, может управлять миром. А этому бывшему раненному сол-   дату очень хотелось управлять миром, потому что он жил в нищете, а его художественный «дар» талантом не
признавался.               
     Кто может быть опаснее такого экзальтированного молодого человека? И в чью ещё голову с такой легко-стью можно внедрить самые темные магические форму-лы и мистические идеи, так важные для будущего наци-стского государства?
     Во всяком случае, когда будущий осведомитель ар-мейской контрразведки Адольф Шикльгрубер посещал заседания тайного общества «Германенорден», он обра-тил внимание на то, что психика Адольфа Шикльгрубе-ра, его полного тёски, уже чутко реагировала на не-обычные заклинания и ритуальные обряды. В свою оче-редь, ключевые фигуры тайных обществ, в том числе и очень распространённой «Туле», весьма быстро заме-тили подходящую кандидатуру на пост будущего вождя

нации.               
     Сеть этих тайных обществ фактически и разработала механизм, мистику и фразеологию фашистского режи-ма.
     - Господин профессор, что бы вы могли рассказать про известное общество «Туле», - обратился как-то в одной из приватных бесед Гитлер к Хаусхоферу.
     - Расскажу с великим удовольствием, так как я имел и имею к нему непосредственное отношение. В начале прошлого века в Германии возникло практически тай-ное оккультное общество «Туле», поставившее тогда пе-ред собой одним из главных вопросов, вопрос о чаше Грааля. Вначале исследования возглавил Отто Ран, один из крупнейших учёных – разработчиков теории дейст-вительного существования нордической расы.
     Он посетил развалины Монсегюра – неприступной крепости альбигойцев, последователей еретического учения средних веков, которые хранили реликвию – чашу Грааля. Монсегюр пал, как крепость, в 1244 году. Вернувшись, Ран издал книгу «Крестовый поход против Грааля».               
     Эта книга является важным документом, дающим возможность вновь заняться поисками этого самого Грааля.
     - Мы  это  непременно сделаем…, - после некоторой паузы Гитлер добавил, - со временем.               
     Мир мистических увлечений будущего фюрера, а он не сомневался, что станем таким, скорее всего, был убогим и болезненным. Один австрийский ученый, Гор-бигер, наряду с чисто научными трудами публиковал странные исследования о первобытном мире, о леген-дах, об интуитивном познании, свойственным древним народам и о некоем подобии потусторонней власти, ко-торым обладали эти народы. В такой мешанине шел во-прос о многом, как например, о глазе циклопа и о «лобном» глазе, который атрофировался, оставив о себе

воспоминания в виде тельца под лобной костью… По-добные идеи пленяли Гитлера. Чудо своей собственной судьбы он  не мог объяснить иначе, чем действием тай-ных сил. Этим же силам он приписывал внушенное ему призвание «дать людям новое евангелие».
     Но сам склад психики Гитлера полностью соответ-ствовал тем требованиям, которые были у выдвинувших его людей. Так же, как и склад психики Гиммлера.               
    При всех сомнениях, что шеф СС смог осилить до-вольно запутанные тяжелые изложения мадам Блават-ской, об её идеях он мог услышать хотя бы от товари-щей по партии.
     - Уважаемый рейхсфюрер, если бы вы услышали са-му Блаватскую, вам бы понравилось. Как она говорит, а пишет! – уверял Гиммлера его ближайший друг, фон Клюге. Например, такое: «Да внимает душа твоя каж-дому крику страдания подобно тому, как священный лотос обнажает сердце свое, чтобы упиться лучами ут-реннего солнца. Не допускай, чтобы палящее солнце осушило хоть единую слезу страдания, прежде чем ты сам не сотрешь её с очей скорбящего. И да ниспадёт каждая жгучая слеза человеческая в глубину твоего сердца, и да пребывает она там: не удаляй её, пока не устранится печаль, её родившая. О ты, сердце, которое полно милосердия, знай, что эти слезы – струи, оро-шающие поля бессмертного сострадания.               
     Только на орошенной почве расцветает полуночный цветок Будды, самый редкий из всех цветов. Это – зер-но освобождения от рождения и смерти. Оно уединяет Архата и от духа распрей, и от вожделения, и ведет его через долины бытия к миру и блаженству, доступному только в стране Безмолвия и Небытия», - упоённо чи-тал, закатив глаза, заученные строки Блаватской, фон Клюге. – Как своеобразно и глубоко. Идеи мадам Еле-ны Блаватской оказывали сильное воздействие на ари-стократию Европы, особенно на часть женскую часть, а,

следовательно, и на некоторую часть мужской аудито-рии. Её оккультизм и особенно, спи-ритизм покорял  и  верхушку нацистской Германии в 30-е годы. Вообще, сама мадам была исключительно интересной дамой. За-то нет никаких сомнений в том, что рейхсфюрер по достоинству их оценил. Более того, этот провинциаль-ный школьный учитель искренне считал себя прусским королем Генрихом в новой реинкарнации (его и взяли в плен в конце Второй Мировой войны, когда Гиммлер пробирался к могиле своего древнего тезки – примеч. Автора). Некоторые его сподвижники, особенно, ко-мандир бельгийской дивизии СС, де-Грель, уверяли со-беседников, что не было в Рейхе другого вождя, кото-рый так искренне и неистово желал искоренить христи-анство, тем более, иудаизм, в мире.
     - Уважаемый профессор, - продолжил Адольф, - что вы хотите добавить к сказанному?
     - Несомненно. Мой уважаемый и прилежный уче- ник, - многозначительно продолжил профессор, - нам очень важно внести яснить и силу влияния мистики на народ, особенно, на немецкий народ, воспитанный в духе идиллической романтики. Так вот, о мистике. Ны-нешний человек далеко не завершен. Мы стоим на бе-регу грандиозной мутации, она даст человеку могущест-во, которым древние наделяли богов. И уже существует несколько новых людей, которые пришли, может быть, из места, находящегося вне времени и пространства, с «другой стороны».               
     Произнося последнюю фразу, профессор, жестику-лируя, как бы, между прочим, указал перстом на Гитле-ра. При этом Адольф выпрямился, расправив плечи и выпятив хилую грудь, серьёзно принимая на свой счёт сказанное профессором. Гитлер отчётливо сознавал свою исключительность, своё предназначение, ниспос-ланное ему свыше.
     - Человеческий род, - говорил Гитлер, - от начала до

конца подвергался чудесным циклическим испытаниям. В наше время близится к концу солнечный период и уже заметны первые сигналы появления сверхчеловека. Бессмертная мудрость древне-нордических народов учит, что мир постоянно обновляется, проходя через крушение сгнивших веков и сумерки богов. В нашей древней мифологии символом жизненного ритма были солнцестояния, так как жизнь движется по спирали. И человечество прогрессирует серией прыжков и отступ-лений.
     Под влиянием собственной мистики, увлечение Адольфа потусторонним миром и миром иллюзий, он, часто увлекаясь, переходил к легендам, веря в их реаль-ность. А профессор продолжал питать Гитлера «сказка-ми»:
     - В некотором месте на Востоке есть скрытый,           тайный  город, над которым властвует «Повелитель Ми-ра», он же «Король Ужаса». В тех местах выковался арийский  народ, волей судьбы оказавшийся в северной           Европе, и подписавший с Повелителем договор, кото-рый изменит на тысячелетия жизнь на Земле и даст смысл ныне бесцельному уделу человечества. Таковы в кратчайшем изложении научные теории и религиозные концепции, которыми должен кормиться нацизм. Толь-ко это и приведёт немецкий народ к великой победе над сущим на Земле, - закончил речь профессор.
     Вторил ему Адольф в своих потугах в области клас-сического национализма:
     - Прекрасно сказано Повелителем и я могу доба-вить, - грубо прервал профессора Гитлер, - что только немецкий народ способен под руководством целена-правленного руководителя создать эту самую новую жизнь на Земле на тысячу лет.               
     - Моя миссия, - утверждал Гитлер, обращаясь к со-ратникам, - стать провозвестником нового человечества.               
     Между тем, профессор  сделал вид, что  не  обратил

внимания на слова Гитлера. Он понимал, что лучше кандидатуры на пост национального руководителя труд-но себе представить.               
     - Творение человека, - продолжил профессор, - не закончено и человек явно близится к фазе трансформа-ции. Старая человеческая порода уже вошла в стадию упадка. Каждые семьсот лет люди поднимаются на но-вую ступень и залогом борьбы ещё более длительной, служит явление сыновей бога.               
     Вся творческая сила сосредоточивается в новой расе, которая прогрессирует, в то время как старая исчезает. Понятен ли вам теперь глубокий смысл нашего нацио-нал-социалистического движения? Тот, кто постигает национал-социализм лишь как политическое явление, мало о нем знает…
     Таков питательный бульон Гитлера и группы людей, ядра, вокруг которого наросла национал-социалисти-ческая партия. Эти теории, эти концепции весьма су-щественно  направляли  общественные  и политические движения новейшей истории.
     Искренне верили или не верили фюреры «Третьего рейха» в оккультное, но в любом случае этим людям, судя по всему, не терпелось заняться практической чёр-ной магией в общегосударственном, а потом желательно и в общемировом масштабе.
     Многие исследователи, которые пытались уловить                какую-то систему в мистических представлениях иерар-хов «Третьего рейха» и объяснить огромное число странных загадок – историю тайных орденов и обществ, вроде «Германенорден» и «Туле», разработки ядерного и психотронного оружия, труднообъяснимые экспедиции под эгидой СС, скажем, на Тибет. Эти исследователи допускали одну серьезную ошибку. Анализируя собы-тия, сопоставляя их, они исходили из того, что вожди Рейха были людьми, познавшими некую тайну, пос-вященными в нечто серьезное, овладевшими – хотя бы

частично – тибетскими тайными знаниями.   
     Но фюреры такими не были! И это касается, прежде всего, самого Гитлера, который  исключительно  на ос-нове своего «ясновидения» запретил продолжать разра-ботку проекта ФАУ в тот самый момент, когда успех уже маячил на горизонте. Генералы вермахта и ученые были близки к самоубийству, когда услышали об этом «прозрении» самого вождя и его распоряжения прекра-тить эти работы! Но поделать ничего не могли. Концен-трационные лагеря нацистов с непонятными ни по сво-ему смыслу, ни по жестокости псевдо медицинским экспериментам над людьми, оставались вопросами для самих исполнителей.               
     Между тем, всё не очень сложно: это теоретики из «Анэнэрбе» - одной из наиболее загадочных мистиче-ских организаций под управлением СС, пытались вы-жать из тайных знаний восточного оккультизма и евро-пейских мистиков какие-то практически применимые теории.               
     Их очень интересовала «магия крови». А в концлаге-рях, подчиненные СС, значит, и всем безумным идеям, рождавшимся в недрах этой организации, врачи, уже пытались воплотить ту же магию крови на практике. Исходя из теории магии крови, изверги-«врачи» подвер-гали изуверским испытаниям заключённых концлаге-рей, особенно детей, пытаясь установить влияние груп-пы крови на устойчивость человека к резко изменяю-щимся внешним условиям, подвергая испытуемых за-мораживанию, нагреванию до высоких температур, из-менениям атмосферного давления в закрытых камерах, от самого малого, до очень большого, подвергая челове-ка голоду в течение многих дней. Чаще всего испытуе-мые не выдерживали таких опытов и погибали, но «ма-териала» было в избытке и подопытными становились всё новые и новые заключённые концлагерей.
     Написание  книги «Майн кампф» подходило  уже  к            

концу, Эмиль Морис  трудился  не на шутку, просижи-вая целыми днями над рукописью под диктовку Адоль-фа. Иногда, когда пальцы Мориса немели от усталости, им помогал Рудольф Гесс, сидевший в соседней камере, сподвижник Адольфа во всех его проделках.
     - Морисик, - обратился как-то Адольф к своему са-мому верному товарищу, - скоро мы будем на свободе, выйдем из этой проклятой темницы, и я решил назна-чить тебя руководителем «спортивной школы». Назовём мы её так, для привлекательности, а фактически в ней ты будешь готовить ребят к будущим боям. В тебе есть всё, что нужно такому закалённому бойцу, как ты. Пе-ред нами открываются заманчивые перспективы, и мед-лить нельзя, сейчас подходящее время для решающих боёв за власть и победу. 
     Ближайшему окружению Гитлера, особенно Ген- риху Гиммлеру, не нравилось, что какой-то еврейчик оказывает очень сильное влияние на фюрера, хотя                к тому времени оберфюрер СС, кавалер Ордена Крови,            обладатель Золотого партийного значка, кольца «Мерт-вая голова», почетной сабли высшего чина СС, был Эмиль Морис, тем не менее, по  расовым  законам Германии он не имел никакого права служить в СС да-же рядовым.
     - Экселенц, не кажется ли тебе, что Эмиль не самая подходящая кандидатура на верховные должности в на-шей организации? – обратился как-то Гиммлер к Адольфу, намекая на еврейскую кровь Эмиля. – Его прадедушка был евреем, и он не подходит, по нашим правилам расовой чистоты, к такой должности.
     - Ты знаешь, что он мой личный и самый близкий друг. Я сам определяю, кто еврей, а кто чистый ариец. Если понадобится, то и в твоей биографии, дорогой мой Генрих, твои же люди найдут в твоей крови следы этих самых гнусных евреев.
     Генрих Гиммлер замолк, не имея никакого желания

навести на себя гнев фюрера и желания фюрера поко-паться в его, Гиммлера, семейной истории.
     - Ну что ж, мой Морисик дорогой, самое страшное и тяжёлое время мы пережили, теперь развернёмся в полную силу. Это тебе уже не 29-й год. Дураки мы бы-ли, думали, что пивным путчем сможет взять власть в свои руки. Мы пойдём другим путём, путём открытым, демократическим. Возьмём власть в свои руки, в руки народа, волей и силой самого немецкого народа.
     - Но что тебе, мой фюрер, делать с этими буржуа, со стальными кролями и «химиками» из Фарбериндустри, чёрт бы их подрал, - в сердцах заметил Морис. – В их руках сила, без них нам будет плохо. Деньги все у них в банках?
     - Да-а! Это проблема. Борьба Тиссена и Боша идёт                за власть капитала, за  жизнь, за свою шкуру. Они со-средоточили в своих руках практически всю стальную и тяжёлую промышленность, а Фарбериндустри – целая империя химических заводов, связь, военная техника. Если возьмёт верх Стальной трест Тиссена, то Рэму придёт конец, и мне самому.
     - Что же делать, мой дорогой фюрер?
     - Лучше всего было бы, чтобы они, эти проклятые магнаты, поделили власть между собой. Покончить бы с Рэмом, а с Бошем мы найдём общие интересы.
     - Я что-то не пойму, то ты говоришь, что Рэм твой друг по борьбе, а то ты говоришь, что покончить бы с Рэмом?
     - Ты не так понял. Я не призываю с ним покончить, а желательно его приспособить к другому делу. Напри-мер, к охране границ, подготовке молодёжи. Мало ли есть необходимых моему государству дел.
     - Но он собирается делить с тобой власть?! Ты – го-сударством, а он – армией!
     - А я и не дам никому, слышишь, никому не                дам делить со мной власть, ни государственную, ни, тем          

более, военную. Разберёмся с Тиссенами и Бошами, и приберём к рукам всё остальное. И никаких других ва-риантов быть не может и не будет.
     Обстановка в Германии нарастала всё более день ото дня. Выборы Гитлера рейхсканцлером 30 января 1933 года привело к волнениям в штурмовых отрядах.
     - К чему клонится обстановка, дорогой Эрнст, - вы-водил, на серьёзный разговор Грегор Штрассер. – Что же получается, именно нас-штурмовиков готовили для свержения Веймарской республики вооружённым путём. Именно мы были главной силой Пивного путча
     - Про пивной Путч лучше не вспоминать, - с доса-дой в голосе сказал Эрнст Рэм.
     - Что же получается, мы провели «национальную революцию», - не унимался Штрассер, - назначили Гитлера Рейхсканцлером  и что получили штурмовики – шиш с маслом.
     - Скорее, без масла, один только шиш.  А вернее, дырку от бублика, - съехидничал Рэм.
     - В  рядах  штурмовиков  растёт  недовольство, мне-ние, что Гитлер-предатель и поговаривают о второй, ис-тинно «социалистической революции» под твоим, доро-гой Рэм, руководством. Мы теперь сила, нас было больше 600 тысяч хорошо вооружённых и ещё лучше обученных солдат революции, а теперь – нас под три миллиона.
     - Что же, будем воевать с солдатами Рейхсвера, ста-нем стеной против наших братьев по оружию? – с уко-ризной посмотрел Рэм на своего ближайшего помощ-ника и сподвижника, с которым они вместе создавали штурмовые отряды, с которым вместе ввязывались в любые драки и сражения, только чтобы победить.
     - Нет, ни в коем случае. Зачем нам воевать. Немцев против немцев, с соратниками по совместной борьбе за победу национал-социализма.
     - А что?

     - Наша СА объединилась с Рейхсвером по приказу Адольфа.
     - Так. Ну, а дальше?
     - А дальше нужно добиться, чтобы Рейхсвер вошёл                в состав СА, а  не  на оборот, - резко заявил Штрассер, - под твоим руководством. И для меня найдётся местеч-ко, всё же и я не последняя спица в этом колесе.
     - Как раз генерал фон Рейхенау планирует попол-нить свою армию штурмовиками, - ответил Рэм.
     - Вот и надо ему помешать в этом.
     - Как помешать. Убить Рейхенау?
     - Зачем Рейхенау, проще это сделать с самим Гитле-ром.
     Позади остались тревожные годы борьбы не на жизнь,  на смерть. Власть национал-социалистов висела на волоске, но победа оказалась на их стороне.
     - Мой фюрер, - обратился Морис к Адольфу в од-ном из сердечных разговоров один на один, - что нам делать с Рэмом, он совсем распустился. Мне казалось, что ваши споры прошлых лет закончились примирени-ем, а получается, что не совсем так.
     - Что ты имеешь к моему другу по борьбе. Рэм на-чинал со мной с самого начала, когда не были известны результаты нашей борьбы.
     - Ты как всегда прав мой фюрер, - продолжал Мо-рис, - но ходят упорные слухи, что Рэм не хочет делить власть с тобой.
     - В каком смысле – делить власть? Какую власть он сбирается делить? Я был, есть и буду вечно единствен-ным руководителем своего народа. Немцы не допустят какого-то деления власти. Сила нашего народа в едино-началии, в подчинении только одному человеку, кото-рый сможет повести народ к высокой цели, к цели вла-дения всем миром.
     Гитлер заводился всё больше и больше. Остано-виться он уже не мог. Лицо его раскраснелось, на губах       

появилась пена, он вошёл в раж.
     - Я всё понимаю, - сказал Морис, - только ты и мо-жешь превратить мечту народа в реальность, но есть люди, которые не совсем разделяют твои мысли, я бы сказал, самые замечательные мысли. Один  из них и яв-ляется Рэм, - не унимался Морис.
     - Факты. Мне нужны неопровержимые факты, а не слухи и сплетни.
     - Факты будут, если мы не опоздаем.
     - С чем мы можем опоздать? – недоумевал Гитлер.
     - Завершением нашего святого дела, - уточнил Мо-рис,  - с построения свободной и сильной Германии.
     - Что  же  получается, - в  одном  из  разговоров между Эрнстом Рэмом и его ближайшим соратником по штурмовым отрядам, Паулем Клюге, - когда надо было делать грязное дело в Пивном путче, то мы были самой надёжной силой. А как только взяли власть, то мы уже ни к чему. Где справедливость? - не унимался Пауль.
     - Опять об этом Пивном путче. Сколько можно го-ворить об одном и том же, – укоризненно заявил Эрнст Паулю, - мы с позором проиграли в том – двадцать де-сятом.
     - Ты прав, Эрнст. Но тогда нас была небольшая куч-ка. Мы – сила и с нами он должен считаться. Мы свергли Веймарскую республику силой нашего оружия. Что бы он делал без нас. И теперь вождями должны стать вы, дорогой мой Эрнст и Грегор Штрассер. Имен-но вы сделали главное дело революции. И если он не пожелает этого, то нам придётся сделать вторую рево-люцию.
     - Ну, ты уже загнул, мой дорогой друг. Две револю-ции – слишком много для одного народа.
     - Тогда нужно убрать Гитлера с дороги. И продол-жить наше дело. Он всё мечтает завладеть артефактами и получить бессмертность, силу и богатство.
     - Что ты имеешь в виду?

     - Ты же слышал про чашу Грааля и Кольцо Нибе-лунгов.
     - Ерунда. Я не верю во всякие мистические штучки. Это занятие для слабонервных хлюпиков. Я верю в                силу оружия и жестокость по отношению к противнику, - закончил разговор Рэм.   
     - Дорогой Генрих, - обратился к Гиммлеру Адольф, - слышал ли ты что-нибудь про шевеления у штурмови-ков, поговаривают, что они хотят разделить власть со мной?
     - Мой фюрер, - ответил Гиммлер, - я как раз соби-раю материал про это. Пока конкретно ничего сказать не могу. Нужны факты. Мои люди внимательно рабо-тают над этим.
     - И за всеми твои люди наблюдают? – с подвохом спросил Адольф.
     - А как же. На этом строится основная работа лю-бой разведки.
     - И за мной ведёте наблюдение? – заинтересованно
спросил Гитлер.
     - А ты, мой фюрер, заметил за собой наблюдение?
     - Нет. Слава Богу, нет.
     - Мы собираем материал только на тех, кого надо, - как-то неопределённо ответил Гиммлер.
     Если бы только фюрер знал, на кого только не со-бирают компромат, в том числе и на него, он ужаснулся бы. Но собирали всевозможный материал и прослежи-вали каждый шаг всей верхушки Рейха, на Бормана, Ге-ринга, Гесса, и самого Гитлера. Секретные службы каж-дого собирали материал на всех других.
     - Постарайся, мой дорогой. Нам нужны неопровер-жимые факты. Тогда мы примем самые суровые меры. Ты меня понял?
     - Конечно, мой фюрер, - по военному отрапортовал Гиммлер.
     - Действительно, надо что-то всё же делать с этими            

штурмовиками. Их расплодилось слишком много.
     - Но это сила. Она нам ещё пригодится. Они воору-жены и хорошо подготовлены, - парировал Генрих.
     - Теперь нам нужна регулярная армия, железная ар-мия, беспрекословно подчиняющаяся мне. А с этой бандой мародёров надо что-то решать. Подумай?
     - Хорошо. Может слить её с Рейхсвером? – неуве-ренно спросил Гиммлер.
     - Ни в коем случае. Нужно их направить в другое русло. Мы же уже говорили на эту тему. Например, пусть занимаются военным воспитанием молодёжи, ох-раной границ Германии и другим, в этом роде. В моих руках теперь много власти – Рейхспрезидент и Рейхс-канцлер. Мне бы ещё добиться, чтобы войска с их ста-рым генералитетом, эти  старые маразматики, эти прус-ские вояки, привели к присяге Рейхсвер. Тогда можно будет многое, да пожалуй,  всё – в моём государстве.
     - Не сомневайся, мой фюрер, сегодня же Рейхсвер будет у тебя в руках, - отрапортовал Гиммлер.
     Так оно и произошло. Армия, государство и власть сосредоточились в руках Гитлера.
     - Так. Дело сделано. Германия в моих руках и никто не посмеет её забрать или разделить, - делился своими мыслями Гитлер с Гиммлером.
     - А если посмеет? – интригующе вставил Генрих.
     - Беспощадно убирать с дороги, как это мы сделали с Рэмом и его камарильей в ночь длинных ножей.  И двигаться по начертанному мной пути и данной мне высшими силами, - с пафосом ответил Адольф.
     - В том то и дело, что даны тебе Высшей силой воз-можность движения в правильном направлении. Ещё бы в придачу чашу Грааля и кольцо Нибелунгов, тогда Германия стала бы действительно, как ты начертал, мой фюрер, тысячелетним Рейхом.
* * *


     - Всё! Мой дорогой Морисик, приступим в полную силу к поиску чаши Грааля, кольца Нибелунгов и всего того, что принесёт нам силу и власть. А наконечник Копья Судьбы, того  самого  копья, которым  был  убит Христос, уже у нас… у меня в руках, - поправился Гит-лер. – Это знаменательное начало, надеюсь, что с твоим усердием, с помощью Генриха, мы и эти артефакты по-ставим на службу нашему тысячелетнему Рейху. Я тебя назначаю Главным над всеми этими бездельниками и разгильдяями, так называемыми учёными. Развели бо-дягу, присосались к телу нашей святой Германии, на-шему народу. В этот тяжёлый период становления, ко-гда каждый килограмм масла и хлеба на строгом учёте, они прохлаждаются в своих институтах, в поисках влия-ния лунного света на загробную жизнь. Разберись с ни-ми и поставь их на верный путь, - похлопав по плечу Мориса, закончил Адольф.
     На следующей неделе Эмиль Морис собрал в кон-ференц-зале  Берлинского  университета директоров 30 научно-исследовательских институтов со всей Герма-нии.
     В зал вошёл высокий крепкий молодой человек в форме оберфюрера СС. Присутствующие в зале, убе-лённые сединами профессора, видные учёные Герма-нии, вскочили со своих мест и, вскинув вперёд правую руку в приветствии, заорали «Хайль Гитлер!», встретив новое начальство в сопровождении трёх офицерских чинов в полной форме СС. У дверей зала застыли двое вооружённых эсэсовцев, давая понять, что разговор бу-дет серьёзным.
     - Господа учёные, - громовым голосом начал Морис своё выступление, выйдя на авансцену, заложив кисти рук за пояс, - закончилась эпоха вашего безделья и бес-принципности. Мы приступаем к настоящим делам. Наша национал-социалистическая партия рабочих не может, и  не будет тратить так тяжело добываемый хлеб

и масло на бездельников, хоть и с академическими зна-ниями. Я вот посмотрел на работы ваших институтов и что же я увидел? А увидел я дикий ужас. Чем занимают-ся наши выдающиеся учёные?: «Влияние земного пове-дения человека на благополучие в загробной жизни», или «Факторы об-лысения мужчин», «Полнолуние и де-прессивное состояние человека». Это научные темы уважаемых институтов? Я вас спрашиваю?! Через три недели, вам понятно, через три недели! Представить мне планы научных работ ваших институтов по практи-ческому усилению нордической арийской расы, по по-вышению моральной и физической силы и мощи наше-го народа. Объявляю открытый конкурс на поиски ча-ши Грааля и золотого кольца Нибелунгов. Всё!
     - Дайте хотя бы полгода! – послышались из зала го-лоса.
     - Через две недели! – выкрикнул Морис, заменив данные ранее три недели на две. Оберфюрер                по-военному чётко развернулся на каблуках и широким шагом вышёл из зала. За ним последовали сопровож-давшие его офицеры и охранники. 
     Ошеломлённые и обескураженные слушатели сидели молча, не шелохнувшись ещё некоторое время и затем, не говоря ни слова, разошлись, унося с собой страх и неведение.
     Через две недели Эмиля Мориса завалили кипами бумаг с отчётами институтов. Написанные от руки отчё-ты мелким, а другие – крупным почерком, многие на-печатанные на пишущей машинке, лежали  на столах, громоздились кучами по углам кабинета. Только один из множества отчётов был в маленькой папке – от на-учного института «Аненербе». С него и начал Морис интересоваться предложениями. В папке были только карты, схемы и расчёты по оснащению экспедиций для поиска чаши Грааля. Чувствовалась немецкая точность и деловитость. Вообще  этот институт работал так чётко

и успешно, что со временем его включили в состав СС, и к тому времени в его подчинении уже числилось до 50 научных институтов, работу которых координировал профессор Вурст, специалист по древним культовым текстам, возглавляя кафедру санскрита Мюнхенского университета. Координировал работу, а вернее, руково-дил работой Верховный аппарат СС.
      - Генрих, дружище, я тебя переключаю на новую работу, - завёл разговор Гитлер, вызвав к себе Гиммле-ра, - группа Мориса подготовила материалы по поискам чаши Грааля. Она даст нам великую силу, богатство и расширит безгранично  наши возможности.
     - А как же с поиском пути  к таинственной Шамба-ле, дорогой мой фюрер, который ты начертал нам, в  нашей работе, в нашей неотложной деятельности на благо нашего Рейха? – осторожно возразил Генрих Адольфу, - в страну благоденствия.               
     - Это потом. Сейчас  нас  больше  интересует  чаша Грааля и кольцо Нибелунгов, хотя в это кольцо я мень-ше верю, чем в чашу. Все работы по чаше считать «Высшей степенью секретности». Выделить самых вер-ных и проверенных людей. Раскрыть суть наших поис-ков только руководителям работ. Их должно быть ми-нимальное число. Для остальных придумать правдопо-добную версию, но не главную идею. Понял меня? – закончил разговор Гитлер.               
     - Так точно, мой фюрер, - отрапортовал Гиммлер, хорошо помня недавний неприятный для себя разговор с фюрером по поводу Эмиля Мориса. Гиммлер хорошо знал злопамятство фюрера. – Но всё же Шамбала не снимается с повестки дня? Такая заманчивая идея. Пре-красная долина, освещенная солнцем, окруженная кольцом белоснежных горных вершин… В центре её на-ходится лазурное озеро, посреди которого сверкает хру-стальная скала, увенчанная необыкновенной красоты дворцом, сделанным из драгоценных камней.               

Там нет времени и истории, нет разрушений и войн, там царит бесконечный покой и лучезарное счастье… Много веков ходят сведения о Гималайской державе, Шамбале, земном рае для избранных, напомнил он Гитлеру.               
     - Ну, и что она нам даст? – вопрошал Гитлер.
     - Она даст нам точные сведения, что именно из Шамбалы  произошли  родоначальники наших предков, нашей расы, арийцы, и современные знания тибетцев принадлежат исключительно нашему народу. Начало исследованиям о происхождении германцев из Шамба-лы положил известный, мой фюрер, наш немецкий уче-ный Альберт Грюнведел, проводивший их в недавнем прошлом.
     - Где же  этот ваш Грюнведел? – обратился  с рез-костью Гитлер к Гиммлеру.
     - Он занимался переводами древних текстов о  Шамбале, но закончить свой труд не смог, точнее, не успел. Переведя небольшую часть текстов, он странным                образом сошел с ума и покончил жизнь самоубийством. И остается только догадываться, могло ли какое-то не-вероятное открытие стать причиной сумасшествия и смерти ученого.               
     - Где же та небольшая часть тех сохранившихся тек-стов? – заинтересованно спросил Гитлер.               
     - Переведенные  тексты пропали, словно канули в Лету. Грюнведел оказался не единственным, кого по-стигла подобная участь. Большинство ученых, работав-ших над открытием местоположения Шамбалы, по той или иной причине отказывались от этой работы. Суще-ствует мнение, что Знание открывается только людям, посвященным в древнее буддистское учение – Калача-кры-Тантры. Как бы парадоксально это ни звучало, тек-сты «позволяют» себя читать только посвященным. Но даже изучение писания ещё не значит, что ученый смо-жет найти мистическую страну – Шамбалу.

     - Не кажется ли тебе, мой дорогой Генрих, что этим занимались люди со слабой психикой. Для такого дела нужны закалённые бойцы.
     - Одни полагают, что Шамбала не существует вов-               се, другие – что это всего лишь маленькое поселение в              Гималаях, за  века  своей  изоляции приобретшее славу «потаённого рая», третьи же искренне верят, что Шам-бала – обитель бессмертных, затерянная в горах Тибета, - не унимался Гиммлер.
     - Бессмертием мы займёмся потом, а сейчас нам нужна сила, власть и богатство. Поэтому отложим на неопределённое время Шамбалу и займёмся поиском чаши Грааля, - твёрдо заявил Адольф и продолжил: - Желаю тебе от всего сердца успехов. При обнаружении чаши, завладеть ею, по возможности, тихо и скрытно. Нечего афишировать наши успехи в этом предприятии. Если же тихий вариант не пройдет, то применить ору-жие, любые средства. Не стесняться, важен результат. Для  научного  обеспечения  всей  операции «Грааль»  в поисковую команду включить историка, профессора университета, Отто Клюге, кажется так его фамилия, он проверенный член нашей нацистской партии.               
     Фюреру не терпелось, а потому он требовал разы-скать чашу Грааля максимум в течение полугода. Опе-рация началась с того, что целый штат архивистов в секретном порядке начал изучать старинные летописи и книги, в которых могли быть какие-то сведения о чаше Грааля. И не только в Германии. С той же целью про-фессор Клюге выезжал в Испанию и Францию, а его помощники – в Англию и Польшу. Вскоре, в дополне-ние к материалам, собранным Морисом, профессор-нацист Эрих фон Штанге представил Гитлеру тщательно составленный обзор истории чаши Грааля. Согласно этим исследованиям, она могла попасть много ве-     ков назад к испанцам или французам. А если это так,    то  искать Чашу следовало, скорее всего, в Пиренейских         

горах, между Испанией и Францией. Именно туда и были направлены в спешном порядке отряды хорошо снаряжённых эсэсовцев, тем более, что эти места нахо-дились совсем рядом с Германией.
     Местные жители, понятно, не должны были знать, кто и зачем прибыл в Пиренеи. Немцы выдавали себя за ученых-археологов и спортсменов-альпинистов, приехавших исследовать высокогорные монастыри и храмы. Гиммлер регулярно докладывал фюреру о ходе секретных поисков.
     И хотя дела обстояли плохо, все-таки заверял, что чаша Грааля в конце концов будет найдена. Но обман этот долго продержаться не мог.               
     Пришлось Гитлеру подключить к поискам святыни ещё и своего Отто Скорцени, выполнявшего для фюре-ра особо ответственные задания. Обстановка на полях сражений Восточного фронта, складывалась неблаго-приятно для Гитлера. Сорок третий, а особенно со-   рок четвёртый годы, приносили с фронта одну за другой  неприятные вести о поражениях гитлеровской армии. Не помогали ни снятие с постов старых генералов, ни сплошная мобилизация всего, что можно было в Герма-нии и вассальных стран. Близился позорный конец фа-шистской Германии. Второй фронт лишил Гитлера на-дежды на заключение сепаратного мира с Англией и США.               
     - Дорогой Отто, - похлопывая по плечу старого зна-комого и преданного человека, Адольф сказал ласко-вым, так необычно даже для самых близких людей, го-лосом, - на тебя одна надежа. Если и ты не сможешь помочь нашему Рейху, то, думаю, что на этом наша жизнь закончится.
     - Мой фюрер, - став во фрунт и щёлкнув каблуками, Отто Скорцени отрапортовал, как на плацу перед стро-ем, - костьми лягу, но выполню любое ваше приказа-ние, мой фюрер.

     - Понимаешь, дорогой мой друг, я не приказываю. Я прошу. Может в этом наша последняя надежда на по-беду в этой проклятой войне. Эти паршивые генералы, отпрыски «высоких фамилий», - иронически сделал ударения Адольф на слова «высокие фамилии», - эти отпрыски фальшивых святош, этих слюнтяев и выско-чек, привели меня к такому позорному поражению.               
     И от кого, от красных оборванцев, неспособных не то, что воевать на современном уровне, а даже создать что-нибудь стоящее. Эти генералы уговорили меня на-чать войну  против  России  в конце июня 41 года про-тив Сталина, которого я обводил вокруг пальца, так же просто, как плюнуть против ветра. Высшие силы под-сказывали мне, что войну следовало начинать в начале мая. У меня было бы больше времени на полный раз-гром этой красной толпы. Так нет, уговорили меня, можно сказать, заморочили мне голову, что нужно на-чинать в день летнего солнцестояния, что это самый лучший день в году с его длинным светлым днём. Но они не учли, что скоро после этой даты, начинается русская зима. Зимой мы не смогли сколько-нибудь эф-фективно воевать. Я не мог своих доблестных солдат заставить воевать на этих проклятых русских морозах. Армия не была готова к таким морозам. Меня уверили, эти гнусные генералы, что к началу октября они при-гласят меня на Парад Победы на Красной площади. После Парада я намеревался стереть с лица земли этот отвратительный город. И что же, русские заставили ме-ня воевать в морозы, в такую распутицу, что один Бог мог сотворить такое.               
     Гитлер замолчал, его пафос, переходящий в истери-ческий крик, иссяк. Он стал вялым, лицо побледнело. Он задышал глубоко и сник.               
     - Понимаешь, мой дорогой друг, только Святая ча-ша Грааля поможет нам победить в самой главной вой-не нашего тысячелетнего Рейха.               

Постарайся, - как-то заторможено закончил свою тира-ду Адольф.
     - Докладывайте обстановку на Кавказе, - как-то вя-ло начал заседание оперативного отдела Генерального штаба Вермахта, Адольф Гитлер.
     - Наш дорогой фюрер, обстановка на Кавказе улуч-шается, - начал доклад начальник Генерального штаба.
     - Насколько она улучшается, после того, как застря-ли в Сталинграде. Уже в разгаре 42-й год, а мы всё ещё топчемся под Сталинградом, а Кавказ?
     - С Кавказом всё нормально, - ответил Начальник  Генерального штаба. - К июню 42-го года, как Вы знае-те, на южном участке после победоносного наступления группы «А» на Харьков, доблестная 4-я танковая армия под командованием Германа Гота прорвала оборону противника и устремилась к Дону. Только пленными мы захватили более 200 тысяч русских. Стремитель-   ное продвижение 4-й танковой армии обеспечило                взятие Ростова-на-Дону. Путь на Кавказ был  открыт.           Двумя  колоннами  наши  войска  двинулись  по сильно пересечённой местности, одна с севера, другая – с юга, с задачей выйти к Каспийскому морю и отрезать рус-ских от основных источников горючего. Ваш приказ выполняется с честью.
     Докладчик положил указку, которой он водил по огромной карте рассматриваемого района, и вытер но-совым платком пот, струившийся с лица.
     - Как идёт продвижение наших войск по этим на-правлениям, - спросил Гитлер, - и сколько понадобить-ся времени, чтобы выйти к Каспийскому морю.
     - Русские оказывают ожесточённое сопротивление, - ответил докладчик, намереваясь сесть, но вскочил и вновь вернулся к карте.
     - Что вы мне рассказываете сказки. Это же война и русские сражаются, как только могут, – вставил Гитлер без особого энтузиазма.

     - Дело в том, что наши войска остановились на этих рубежах, - указывая на карте место «задержки» немец-ких войск.
     - Как остановились? – рявкнул фюрер.
     - Проходит перегруппировка сил, части сильно пос-       традали от непрерывных боёв. Наша 17- армия, усилен-ная  двумя нашими дивизиями и двумя румынскими пе-хотными дивизиями, а так же горнострелковыми частя-ми, объединёнными в дивизионную группу, -  ответил в страхе докладчик.
     -  Почему же вы не указали это в докладе, а собира-лись уже сесть?
     - Разрешите мне, мой фюрер, доложить приятную особенность этой остановки, к тому, о чём доложил на-чальник Генерального штаба, - вставил Гиммлер.
     - В чём же она приятна? – язвительно спросил Адольф у своего ближайшего сподвижника.
     - Дивизионная группа под командованием генерала Ланца, воспользовавшись некоторой остановкой насту-пления, совершила  своими горнострелковыми частями бросок на Эльбрус, самую высокую точку в Европе и 21-го августа установили на ней флаг нашей доблестной армии и государства в вашу честь и под вашим руково-дством, -  гордо ответил Гиммлер.
     - Кто разрешил этому генералишке отклонятся от поставленной цели, и взбираться на какую-то вершину, пусть даже самую высокую в Европе? – в бешенстве от-ветил Гитлер.
     - Мой фюрер, оттуда может быть даже видна Шам-бала, мечта и стремление нашего народа, - ответил, смутившись Гиммлер.
     - Нам не до всякой там Шамбалы, - зло бросил в ответ Гитлер, - вынести Ланцу выговор, за действия без разрешения командования. Бросить все силы на выход к Каспийскому морю. Игрушками займёмся потом, по-сле полной победы.

     Даже этому первоклассному нацистскому разведчику Отто Скорцени, не удалось разыскать чашу Грааля. Труднее было со второй экспедицией. В 1943 году в Монсегюр вновь прибыла огромная экспедиция, орга-низованная научным институтом «Аненербе».               
     Некоторые газетные статьи уже после войны сооб-щали, что Святой Грааль, привезенный Марией Магда-линой в южную Францию 1900 лет назад, был обнару-жен фашистами, но достоверной информации о место-нахождении святыни нет. И вот здесь возникает ещё один вопрос в дополнение  к  вышеуказанному – край-не  важный для того, чтобы понять, что все же происхо-дило в «Третьем рейхе».               
     А была ли вера высших иерархов СС во всё мисти-ческое и потустороннее искренней? Похоже, что и да, и нет. С одной стороны, вожди национал-социализма прекрасно понимали, какой сильный эффект, с точки зрения управления людьми, дают все эти средневековые видения с чашей Грааля, ночные шествия с пылаю-щими  факелами, завораживающие гигантские  костры, на которых сжигали книги мировой классики. И здесь они эксплуатировали типичный немецкий романтизм вкупе с типичным немецким прагматизмом. С другой стороны, ежедневное исполнение оккультных ритуалов и полное погружение в мистику вряд ли могло пройти бесследно и для их собственной психики.
     И, наконец, третье. Все годы своего пребывания у власти нацисты испытывали безотчетный страх перед будущей расплатой. Не было ли увлечение мистикой наркотиком, который помогал хоть на мгновение за-глушить этот страх?               
   Старинные легенды утверждают, что в далёкой-далёкой трудно доступной стране высится таинственная гора Сальванс, окруженная непроходимыми лесами и болотами, вершину её венчает монашеская обитель под названием  «Высшее Братство». Здесь  будто  бы в храме

дивной красоты находится и зорко охраняется чаша Грааля. Считается, что увидеть эту Чашу могут только те люди, которые отказались от мирских благ и удовольствий, готовые пожертвовать  собой  ради  торжества добра и справедливости.
     Людей  же  нечестных, завистливых, корыстных встреча с чашей Грааля может привести к несчастьям, и даже гибели. Когда разыгралась Вторая Мировая война, у гитлеровских «археологов» появились такие возможности для поисков, о каких они могли только мечтать. Для них открылись все архивы оккупированных европейских стран, запасники всех музеев, частные коллекции и другие хранилища.               
     - Мне докладывали, прости за грубость, паршивые «учёные», что в Крыму есть какая-то гора, в пещере которой может находиться чаша Грааля? – обратился Адольф Гитлер к Отто Скорцени, - поищи там, может и будет успех. Я желаю тебе успеха.
     - Мой фюрер, в самые ближайшие дни мне бу-          дет всё известно об этой горе, и я доложу результаты, -                отрапортовал, как обычно, чётко и по военному Отто Скорцени.
     Скорцени немедленно собрал группу самых известных специалистов по древним рукописям и приказал через три  дня доложить о результатах поиска документов о чаше Грааля  в Крыму.
     - Мой фюрер, докладываю по Крыму, - начал Отто с явным удовлетворением на лице о результатах проделанной работы, - в Крыму, который только недавно полностью освободили наши доблестные войска под вашим мудрым руководством имеется гора Басамах, русские её называют Басман, вернее, целый хребет под таким названием с обилием древних пещер. В старинных манускриптах неоднократно упоминается о том, что в одной из глубоких малодоступных пещер находит-          ся «Святая Золотая колыбель», дающая людям добро и         

богатство.
     -Это же не чаша Грааля?! – недовольно спросил Гитлер.
     - По всем показателям – это и есть Святая чаша Грааля, - ответил Отто.
     - Почему же она так странно называется?
     - Дело  в  том, что эта  самая чаша у разных там народов
называется по-разному, но суть одна и та же, – чаша, дающая добро и богатство.
     - Но чаша Грааля дает ещё и бессмертие? – настаивал Гитлер.
     - Может  быть, в  других  древних  писаниях она даёт много других благ, найдём – проверим, - уверенно ответил Отто.
     - Надо срочно направить туда экспедицию, - дал приказ Гитлер.
     - Мой фюрер, вы мне давали указание найти эту самую чашу, так я уже направил туда специальную бригаду  альпинистов  и  спелеологов, пусть ищут. Возглавил                экспедицию известный профессор-нацист по этим делам, Отто Олендер.
     - Он добросовестный специалист? – спросил Адольф.
     - У него и имя такое же, как у меня. Проверенный нацист, состоит в партии с 30 года. Надёжней не бывает.
     - А почему там понадобились альпинисты и спелеологи?
     -  Во-первых, там очень крутые склоны на этой горе, а пещера настолько глубока и мало доступна, что потребуется немало усилий подготовленных людей, чтобы добраться до самой сути и найти чашу. 
     - Желаю тебе, мой друг, - обратился с просьбой Адольф к Отто Скорцени, - удачи.
     Но чаша Грааля никак не  давалась  в  руки, поиски

упорно продолжались, несмотря на постепенное отступление гитлеровских войск из Крыма и других мест, отступая на Запад. По данным английской разведки, за месяц до капитуляции Германии к берегам Франции были направлены немецкие подводные лодки. Высадившимся из них агентам поручалось ещё раз произвести какие-то поиски, связанные с чашей Грааля. Наверное, Гитлер, чувствуя приближение конца и своей гибели, всё ещё питал надежду, что чудодейственная чаша Грааля поможет ему выиграть войну. Лишь после самоубийства фюрера поиски чаши Грааля в Германии прекратились. А может быть и не прекратились?! Во всяком случае, ничего не известно из официальных источников. Да и раньше не очень много можно было узнать о заинтересованности государств и отдельных лиц, по большей части – высокого начальства, в стремлении достичь невероятного – разыскать эту самую Святую чашу Грааля!!!
* * *


Генерал де-Голль

     - Мой генерал, разрешите доложить, - войдя в личный кабинет генерала, по военному отрапортовал Пьер Плантар генералу де-Голлю, - с Вами согласованному и одобренному решению, прибыл представитель Министерства обороны государства Израиль, Шауль Пекер.
     - Приветствую молодого представителя молодого государства, – обратился, к вошедшим, генерал де-Голль, поднимаясь с кресла и протягивая руку для рукопожатия, навстречу вошедшим Пьеру Плантару и Шаулю Пекеру. Пьер Плантар и Шауль были не малого роста, но когда Генерал поднялся с кресла и пошёл навстречу посетителям, он оказался намного выше их. Его прямая спина, военная выправка ещё больше подчёркивали его

высокий рост. Выражение лица, крупный нос, не уродовавший общий вид, огромный рост и крепкое рукопожатии, выдавали  силу духа и несгибаемую волю прославленного генерала.               
     - Я был хорошо знаком с деятельностью выдающегося человека, с профессором Хаимом Вейцманом в годы вынужденного пребывания моего в Англии, - генерал говорил вдохновенно и авторитетно. Было видно, что разговора вдохновляет генерала, и ему приятно говорить на данную тему. – Выдающийся учёный, политический деятель, прекрасный участник диалога. С ним было приятно иметь дело, как с любым умным и широко образованным человеком. К тому же, он помог Англии в самые трудные годы войны. Он изобрёл искусственный ацетон. Как химик – он совершил подвиг.               
     В  самый, как  ни есть, ответственный момент, Англия лишилась поставки ацетона из Норвегии и некоторых других мест, покорённых Германией, наш уважаемый профессор Вейцман просто открыл технологию искусственного ацетона, чем спас всю военную промышленность Англии, и её пороховую технологию.               
     Семя было брошено в благодатную почву Пьером Плантаром во время первой встречи Пекера с Шарлем де-Голлем.               
     - Как мне стало известно, вас интересует вопрос снабжения Израиля вооружением, - спросил генерал.
     - Да, уважаемый генерал, - попытался встать, несколько неуверенным голосом подтвердил Шауль, - испытываем некоторое затруднение.
     - Сидите, мой молодой друг. Так уж, некоторое? – усмехнулся генерал, - выдержать такую бойню, вы просто герои. Восхищаюсь вашим подвигом. Вот что значит защищать собственный дом и  семью.
     - Это точно. Нам нельзя проиграть войну. Это будет концом еврейского народа. Наши «уважаемые» соседи не пощадят ни взрослых ни детей.

     - Как Вы знаете, я сейчас не у дел и непосредственно не смогу Вам помочь, но связи кое-какие есть. Я в хороших отношениях с Генеральным штабом, где до сих пор отважно трудятся мои фронтовые друзья, с которыми я прошёл войну и самые тяжелые годы. Я передам с уважаемым мсье Плантаром сведения, которыми Вы сможете воспользоваться. Думаю, что это Вам поможет.
     Распрощались тепло и с великими надеждами на успешное завершение этого сложного поручения, которое Шауль получил от своего начальства. Рекомендации генерала немедленно оказались весьма полезными. Первым, с кем пришлось связаться, был помощник министра обороны Франции, генералом Леоном Портье. Подвижный не по годам, приветливый и вечно улыбающийся, небольшого росточка, полноватый генерал, скорее всего, был похож на сельского учителя музыки, чем на ответственного сотрудника министерства обороны.
     - Рекомендация нашего уважаемого генерала де-Голля, - начал, пожимая руку Шаулю, генерал Портье, - настолько значимая  для  меня и многих, что я даже не спрашиваю, кто вы такой и для чего вам так срочно необходимо различное современное вооружение в больших количествах, тем более, что вы, как мне известно, из самого молодого среди молодых государств – Израиля.
     Ироническая улыбка, его длинная тирада в адрес Шауля и Израиля, доброжелательность и точное знание что, кому и зачем вооружение, сбивало Шауля с толку. Он не знал, как себя вести с этим улыбающимся человеком в генеральской форме. И всё же Шауль также широко улыбаясь и пожимая мягкую пухленькую тёплую руку генерала, совсем не похожую на руку  человека в возрасте со столь высоким положением, в ответ сказал:
     - Я  тронут  вашим  отношением  к моему молодому

государству и надеюсь, что мы найдём с вами, уважаемый генерал, полное согласие. Я безмерно рад, что судьба познакомила меня с вами.
     - Если ваша судьба – это наш генерал де-Голль, то ваша судьба в надёжных руках. И перед вами открывается большое будущее, мой дорогой молодой человек. Вы так молоды, а уже выступаете, как официальный представитель министерства обороны Израиля.   
       Да, эта поездка во Францию, используя знакомство с Жаном Кокто и Пьером Плантаром, складывалась прекрасно. Во вторую же неделю переговоры с компетентными лицами, с которыми познакомил генерал Портье, закончились весьма успешно. Готовилась к отгрузке большая партия современных танков, артиллерийских орудия с полным комплектом снарядов, несколько самолётов и много другого снаряжения, оборудования и боеприпасов, не считая стрелкового вооружения, оборудования для производства вооружения на месте, в Израиле. Сделка обещала быть обоюдно выгодной, долгосрочной и надёжной.
     Как-то раз, случайно, в одном из разговоров двух высокопоставленных военных, Шауль уловил суть. Речь шла о новом виде оружия неслыханной мощности, всё сокрушающей мощи этого оружия. Шауль прекрасно знал, при чём тут исследования атомного ядра, почему новое оружие связано с физикой, а не с конструкторами этого самого вооружения.
     - Дорогой Жан, - обратился как-то Шауль к своему новому знакомому, - что это поговаривают о физике атомного ядра и связывают его с новым вооружением?
     - Разве вы не знакомы с атомной бомбой американцев, сбросивших на японские города Хиросима и Нагасаки?
     - Как же. Знаком и довольно хорошо.
     - Вот это-то и есть результат работы многих физиков, занимающихся  разработкой  таких ошеломляющих
               
устройств. И это является самой большой тайной современной науки и практики.
     - Франция тоже занимается этими разработками?
     - А что? Франция не самая последняя в этом деле. Вспомни хотя бы нашу знаменитую семейную пару – Пьер Кюри и Мария Складовская-Кюри, открывшие радий, который и явился основой для поиска других радиоактивных элементов.
     - Да. Вот нам бы тоже не помешала бы такая бомбочка, - прикинувшись незнайкой, сделал вид, что слышит об этом впервые, с сожалением констатировал Шауль.
     - Дерзайте юноша и вы добьётесь хороших результатов.
     Шауль знал о заинтересованности начальства идеей обзаведения Израилем атомной бомбы.               
     В первую очередь он занялся подробным изучением всех новых доступных материалов по атомной тематике.
     Привлёк к этому некоторых учёных физиков и химиков Израиля. Ему стало ясно, чем заниматься. Понятно  было, что  без  помощи государств, обладающих значительными результатами, Израиль сам не сможет достичь положительных результатов в короткие сроки. Франция больше всего подходила для этой цели. Все силы Шауль бросил на привлечение Франции к решению этой весьма сложной задачи в научном и материальном отношении, несмотря на то, что сам генерал де-Голль был категорически  против широкой помощи Израилю в обзаведении атомным оружием. Много сил приложил Шауль для этого.               
     - Уважаемый генерал,  - как-то в одном из разговоров Шауль обратился к генералу Портье, с которым у него завязались хорошие отношения, - могли бы мы принять участие в французских научных разработках атомной физики, это было бы прекрасным решением научной проблемы для нашего государства.

     - Как же, могли бы принять участие ваши специалисты-физики, знакомые с разделом атомной физики. Можете согласовать с вашим начальством и прислать к нам на стажировку и совместную работу двух-трёх учёных-физиков.               
     - Прекрасно, а можно было бы прислать четырёх?
     - Да хотя бы и пятерых, - лукаво улыбнувшись, ответил генерал.
     Дело завертелось, и вскоре Израиль получил маломощный 5Мвт реактор, дарованный президентом США Ейзенхауером для научено-исследовательских целей. Для более серьёзного дела, как добычу атомного топлива, реактор не годился, но всё же это было началом изучения и разработки необходимого оборудования. Учёные Израиля всё глубже и глубже вникали в суть атомной энергетики.
     Стоит особо отметить, что - был единственный слу-чай, когда одна страна – Франция, напрямую помогла другой стране – Израилю, в обретении ядерного реактора, одобрив на государственном уровне передачу                соответствующих технологий (сотрудничество Англии и  США) разработка американской атомной бомбы не в счет, фактически это было общим проектом двух союзников в войне против гитлеровской Германии).

* * *

«ПРИОРАТ СИОНА»

     Ещё при первом знакомстве Пьер Плантар, недвусмысленно заявил Шаулю, что «Приорат Сиона», который  возглавляет в настоящее время уважаемый и хорошо известный Шаулю, как близкий и хороший знакомый,  Жан Кокто, стал хранителем сокровищ Иерусалимского храма, которое будет возвращено, лишь когда наступит соответствующее время.               

     Однако, он подчеркнул, что историческая, финансовая и даже политическая ценность этих сокровищ не столь важна, поскольку истинное его значение — величайшая «духовная ценность»; они скрывают в себе некую тайну, откровение, которое способно вызвать грандиозные перемены в жизни общества.               
     - Уважаемый мсье Плантар, - обратился к Плантару Шауль, - я могу показаться дремучим дураком, но я, практически, ничего не знаю про названный вами «Приорат Сиона». Единственно, я понял, что это как-то связано с горой Сион. О ней я знаю многое из истории.
     - Вот видите, знаете вы уже многое о том, что я сказал, – ответил, улыбаясь, Плантар. – Сион играет в этом главенствующее значение. Если совсем кратко, то общество «Приорат Сиона», основано было в 1090 году в Иерусалиме французским королём Годфруа де Буйоном.
     - Странно, почему  французский  король  и  Иерусалим. Что между ними общего? - удивлённо спросил Шауль.
     - Ну, уж  историю  Израиля  следовало бы вам знать глубже, - упрекнул собеседника Пьер Плантар.
     - Мне казалось, что я знаю.
     - Казалось и знаю – совершенно разные вещи, ответил Плантар.
     - Да-а. Интересные дела бывали в древности, - покачал головой Шауль.
     - Так вот, «Приорат Сиона» возглавляли в своё время выдающиеся  люди своего времени Великие магистры ордена: Леонардо да Винчи, Исаак Ньютон, Виктор Гюго, Клод Дебюсси, в  настоящее время этот высокий пост занимает уважаемый Жан Кокто. Так вот, вы, молодой человек, обладая  знаменитым историческим прошлым в лице Пекерсгралей, которые в те далёкие времена занимали значительные места в иерархии «Приората Сиона», думаю, что  и вы, мой дорогой друг,

обладая сильной волей, широтой знаний и стремлением к вершине славы, вполне подходите, в своё время, для того, чтобы занять этот высочайший пост.
     Это сообщение привело Шауля в шоковое состояние.
     Да, я заинтересован в продвижении по работе, действительно обладаю сильной волей, мне так кажется, но кто я такой, чтобы занять такой пост?
     - Думаю, что со временем вам следовало бы заняться политикой. В ней можно добиться высокого положения в обществе. Кое-что ещё я Вам расскажу про «Приорат Сиона» в другое время – закончил разговор  Пьер Плантар.
   Как-то в один из дней, когда Шауль и Пьер Плантар отдыхали от дел праведных в тихом и прекрасном месте на юге Франции, Шауль обратился к Пьеру с просьбой:
     - Если я вас не затрудню, то вы обещали немного рассказать о «Приорате Сиона».
     - Почему же нет. Раз обещал, то обязательно выполню. Наберитесь терпения и я расскажу об этой уникальной  в  мире  организации. Согласно  официальной версии «Приорат Сиона», изложенный в «Тайных досье», это тайное общество было основано Готфридом Буйонским на Святой земле в 1090 году. После захвата крестоносцами в 1099 году Иерусалима по приказанию Готфрида здесь было начато сооружение аббатства Богоматери Сионской Горы. Его возвели на развалинах древней византийской церкви, находящейся за пределами городских стен Иерусалима, близ Сионских Врат.               
     - Поэтому, наверное, и названо оно Сионской общиной (Приорат Сиона), - вставил в разговор слово Шауль.               
     - Вполне возможно, - утвердил Пьер, - В этом монастыре разместился орден монахов-августинцев, выступавших в роли советников Готфрида. Они, как утверждает  архив  «Приората Сиона», были  причастны к

созданию в 1118 году ордена тамплиеров, служивших военно-административным инструментом Приората. Существовал также небольшой монашеский орден, известный под тем же названием, полностью вошедший в состав Иезуитского ордена в 1617 году. Историческая организация под названием «Приорат Сиона» была учреждена во Франции, проводившая свою деятельность вполне открыто и официально в последующие годы.
       Недавно в Парижской национальной библиотеке были обнаружены рукописные свитки, известные под названием «Секретное досье Приората Сиона». Некоторые специалисты по древним рукописям утверждают, и вероятно вполне обоснованно, что большая часть «Протоколов Приората Сиона» чистая подделка.
      По утверждению многих западных исследователей и публицистов, самообразование ордена тамплиеров произошло по инициативе какого-то другого тайного ордена, который создал в лице «рыцарей церкви» - храмовников или тамплиеров (защитников Иерусалимского Храма) свою теневую военную и монашескую администрацию.
     Исследователи этих источников утверждают, что «Приорат Сиона» имел существенное влияние на европейскую историю. Первое упоминание об этом ордене было в книге «История крестовых походов и государства крестоносцев в Иерусалиме». По этой книге Болдуин был первым из королевского рода, «созданного на горе Сион». Он стал  равным по рангу всем властительным домам Европы: династии Капетингов во Франции, Плантагенетов в Англии, Гогенштауфенам в Германии и Габсбургам в Австрии. К главным целям «Приората Сиона», ко всему прочему, причисляли восстановление династии Меровингов на французском троне и сохранение этой священной династии.
     Меровинги – династия франкских королей, которая первой в истории государства франков.               

     Правила она с конца V до середины VIII века. Великими магистрами Приората Сиона были многие блестящие представители западноевропейской истории и культуры. Несмотря на преследования и последовавший затем роспуск ордена тамплиеров в ХIII веке, «Приорат Сиона» остался в неприкосновенности и выполнял свои функции в течение многих столетий.

* * *

Лев по гороскопу
     - Дорогой Жан, я тут порылся в гороскопах и такое обнаружил по поводу нашего молодого друга, Шауля Пекера, что голова пошла кругом, - сказал Пьер Плантар своему другу, Жану Кокто. – Он, в самом деле, не обычный человек, даже по гороскопу, который редко ошибается.  Послушай. Шауль родился в августе 1923 года.
     Пьер Плантар открыл папку с бумагами, порылся в них и начал читать: 
               
     «Как известно в мире животных лев - царь зверей. Среди людей Лев – человек, родившийся между 22 июля и 23 августа тоже любит повелевать всеми, кто окружает его. Поэтому лучше с ним не спорить, а то он напугает вас до смерти. Настроения Льва меняются от состояния бурной деятельности до благодушной лени. Встретить его легче всего там, где больше света и развлечений - Лев не любит скучать и избегает темноты. С самого начала следует иметь в виду, что интровертов среди Львов не бывает. Если найдется индивид, который кажется мягким и покладистым, это лишь маска, так как стоит делать что-то не по его нраву, как он зарычит подобно истинному льву. Самое опасное - это задеть его гордость и самолюбие. Внешне Львы на-поминают своих собратьев из животного мира с гордой

осанкой и массой волос, отброшенных назад, обманчиво-ленивым взглядом. Они никогда и никуда не спешат, у них мягкая поступь и обманчиво ленивый вид.
     - А, как тебе такая характеристика? – вставил Плантар.
     Львы так необычно действуют на окружающих, что тем хочется вытянуться, встать по стойке «смирно», а они в это время слегка свысока учат их, «как жить». Тенденция поучать приводит к тому, что многие Львы становятся педагогами, психотерапевтами, чаще всего политическими деятелями. Они отличные организаторы и никогда не тратят время и силы попусту, отдают вполне реальные приказания и выражают свое мнение открыто: что думают о вас, то и говорят, без всяких экивоков. И при всем этом Львы не всегда способны правильно разобраться в собственной жизни.               
     Несмотря на чувство превосходства, Лев в глубине               души чрезвычайно раним и обидчив, когда близкие не                оценивают его мудрость и щедрость по достоинству. Этого «свирепого зверя» можно в мгновение ока превратить в послушного котенка самым простым образом: лестью.
     - Ты чувствуешь, мой дорогой Жан, как точно совпадают эти строки с характером нашего нового знакомого, Шауля Пекера. Ладо, продолжим про Львов:
     Тщеславие Льва - его «ахиллесова пята». Отсутствие уважения приводит его в ярость, а лесть действует как успокоительный бальзам. Обе эти крайности и приводят к неуравновешенности характера, столь свойственной этим индивидам. Тут следует отметить некоторую парадоксальность львиной натуры: при всей его величественности и привычке повелевать, он часто, в глубине души, не уверен в себе и даже иногда страдает от комплекса неполноценности. Царственные повадки людей, рожденных под Солнечным знаком Льва, проявляются особенно ярко, когда им приходится принимать гостей,

которым и впрямь начинает казаться, что они попали на прием в королевский дворец: изысканные блюда, тонкие вина, а вокруг - приятная музыка и очаровательные женщины. Как при дворе Людовика XIV! Вспомним выражение «после нас - хоть потоп!» Так и тут. После таких роскошных приемов Львов настигает «потоп» разных предложений, объяснений в любви, ссор, гнева, извинений и слез. Учитывая эмоциональную неустойчивость Львов, не следует удивляться, что среди них почти не встретишь холостяков. Они однолюбы.  Если они не состоят в браке на данный момент, то, наверное, только-только развелись, что бывает очень редко, или, наоборот, влюбились или собираются влюбиться, или страдают от разбитого сердца. Великая гордыня Львов служит причиной многих разрывов, но Лев не может жить долго без подруги, так как жизнь, не согретая любовью немыслима для него. Он отходчив, быстро прощает обиды, и примиренья в его жизни также часты, как и разлады. Эти мужчины, будучи натурой сильной, никогда не полагаются на других - наоборот, они сами любят служить кому-нибудь опорой.               
     Им особенно нравится заботиться о слабых и беззащитных - это возвышает их в собственных глазах. Даже если Лев испытывает денежные затруднения, он ни за что не станет брать в долг у других, а постарается как-то выкрутиться сам. Очень редкие Львы бережливы.
     - Может, прекратим эти излияния по поводу Львов? –обратился Пьер к другу.
     - Что ты, дорогой, очень интересны твои изыскания. Как тебе удаётся при всей твоей занятости заниматься и гороскопами? - с похвалой и удивлением обратился Жан к другу, - продолжай, я могу слушать тебя сутками. 
     - Хорошо. Продолжаю:               
    Типичный Лев - в душе игрок, и часто бывает              довольно расточителен. Они хорошо одеваются и            даже живущие на весьма скромные средства умудряются               

покупать дорогие модные туалеты. Эти люди любят роскошествовать и не жалеют денег на удовольствия и развлечения. Не скупятся они, и давать в долг. Если у Льва нет наличных, он скорее сам одолжит у кого-то, чем откажет просящему. Это только в крайнем случае, конечно, потому что Лев не любит просить ни денег, ни совета у кого-то, стоящего выше него, - разве он сам не царь?               
      У них обычно хорошее здоровье и крепкое сердце, но попадаются и индивиды, страдающие сердечной недостаточностью. Им следует опасаться переломов, несчастных случаев. Если Львы заболевают, то скорее быстро проходящими простудами и лихорадками с высокой температурой, оставаясь невосприимчивыми к хроническим болезням. Во время болезни им часто кажется, что они уже умирают, но это лишь реакция на недостаток, с их точки зрения, внимания к их недомоганиям. Поправляются же они очень быстро, и основная угроза их здоровью состоит в том, что они слишком рано поднимаются с постели и выходят на улицу.               
     - Интересно, были ли у нашего Льва в жизни  тоже переломы? - задумчиво спросил Жан.               
     - Этого мы не узнаем никогда, если он сам нам это не расскажет, а спрашивать неудобно, - ответил Плантар.
      - Читаю дальше: Львы исключительно чистоплотны и аккуратны; или они переполнены энергией, или ленивы, как сонные кошки. Но уж если они работают, то работают, как надо, правда, нудные, скучные дела перепоручают другим, предпочитая те, которые могут принести славу, признание, а отдыхают - так отдыхают. Они исключительно верные друзья, а под внешним эгоизмом и тщеславием скрывается истинно золотое сердце. В настоящих испытаниях Лев никогда не отступит, не склоняет голову под ударами судьбы, его натуре свойствен героизм. Метал Льва - золото, а приносящий

счастье камень - топаз.               
      Лев по природе своей руководитель. Он считает, что правила государственного распорядка, налоги и профсоюзные законы существуют не для него, Лев сам прекрасный организатор и «орган» власти. Однако вдаваться в детали не любит. Его обычный метод издания указов состоит в том, что, с пафосом продиктовав несколько громких фраз, он затем говорит машинистке с очаровательной улыбкой: «Ну, а дальше вы и сами знаете, что надо писать, только чтобы вся работа была готова к завтрашнему утру...». Типичный руководитель - Лев любит сотрудников, которые могут выдавать творческие идеи - это полезно для дела, которым он руководит. Но такой сотрудник должен быть готов к тому, что, передав ему свою оригинальную мысль, тот выскажет её на ближайшем совещании и, улыбаясь, добавит: «Это самая блестящая идея, которая посетила меня за пос-леднее время».  Причем он будет искренне убежден,  что придумал сам эту самую блестящую идею.
     - Может быть тебе надоело это чтиво, - обратился Пьер к Кокто ещё раз, - то я перестану.
     - Что ты, друг мой, это всё так интересно. Я всё время примеряю твои изыскания к нашему молодому другу. И удивляюсь, насколько совпадают эти утверждения нашему протеже. Продолжай.               
     - Отношение Льва к своим подчиненным хорошо видно из следующего примера. У одного Льва - начальника была заместительница, которая работала сверхурочно каждый вечер, плюс по субботам и воскресеньям. Она беспрекословно исполняла все его приказания: передвигала мебель в конторе, переставляла ящики картотеки, отправляла огромные посылки с образцами продукции и вдобавок ещё умудрялась делать для него личные покупки к Рождеству. Но однажды она услышала, ненароком, его разговор о ней по телефону. «Да, Эстер


действительно прекрасный работник, - сказал он, - но она немного ленива». Вы думаете, эта женщина тут же подала заявление об уходе? Ничуть не бывало! Потому что кто ещё, как не начальник, умеет так похвалить её новое платье? Кто подарил ей браслет с топазом на день рожденья? Кто приказал сменить ей пишущую машинку только потому, что её резкий цвет действовал ей на нервы? А кто оплатил счет за лечение её больной матери и устроил в отдел писем её бездарную сестру? Всё тот же Лев. К тому же она гордится его репутацией в деловом мире и тем, что под его руководством дела идут прекрасно. Он смотрит сквозь пальцы, когда она задерживается после обеденного перерыва, а недавно устроил выговор её жениху за то, что тот уделяет ей недостаточно внимания. А вы говорите «уволиться»! Лев умеет ценить хороших сотрудников, но не стесняется выразить свое неудовольствие, когда кто-то, по его мнению, плохо работает. Поэтому чересчур самолюбивым служащим лучше подыскать себе другое место. Тем более, что руководитель-Лев терпеть не может каких-либо интриг в офисе. Когда же ему отдают должное, он прямо-таки мурлычет от удовольствия.               
     Он может присваивать ваши идеи наводить тос-                ку бесчисленными нравоучениями или рассказами о своем превосходстве, быть в курсе всех ваших дел и давать дружеские советы, когда вы в них не нуждаетесь, но кто ещё позволит вам держать ребенка на работе, когда от вас внезапно ушла няня? Конечно, он мог бы дать вам отпуск за ваш счет, но вы ему нужны... Так как не всем Львам-служащим удается быстро подняться по служебной лестнице и самим стать начальниками, они часто предпочитают профессию, где они могут быть «сами себе головой», то есть становятся менеджерами, адвокатами, преподавателями, врачами, писателями, консультантами, актерами, гидами или даже слесаря-ми-водопроводчиками. Если же все-таки Лев попадает в

офис, то лучше всего использовать его в качестве коммивояжера или агента по рекламе. Но какую бы маленькую должность он ни занимал, никогда не забывайте похвалить его и всячески поощрять, а то он очень быстро утратит интерес к делу. Так как Львы обожают всяческие чины и звания, то повесьте на двери его кабинета табличку вроде «Старший помощник младшего дворника», и он будет больше доволен, если бы ему повысили зарплату. Несмотря на это, иметь в штате Льва даже на короткое время очень хорошо, так как эти служащие обычно трудятся изо всех сил, лишь бы заслужить похвалу. Доверьте обучение новичков им, и все будут довольны, а дело выиграет. Умело применив некоторые принципы психологической астрологии, можно добиться, что гордые, самолюбивые Львы станут настоящим украшением коллектива. Львы предпочитают работать в ярко освещенных комнатах, окрашенных или оклеенных обоями жёлто-оранжевого цвета. Лев обычно галантный кавалер, несколько сентиментален, но надежный заступник.               
     Эти мужчины часто влюбляются сразу, с пер-                вого взгляда, и если в их жизни отсутствует любовь, они просто начинают «сохнуть на корню». Льву необходимо обожание и поклонение в самом буквальном смысле слова. Поэтому женщине, которой приглянулся Лев, уж очень легко покорить его сердце, став его восторженной «аудиторией» и ловя каждое его слово. Когда Львы принимаются ухаживать, они не останавливаются ни перед какими затратами, приглашая даму сердца в самые дорогие рестораны, на самые престижные концерты и вернисажи и задаривая её цветами и французскими духами. К тому же они пишут очень нежные любовные письма. Ну, какая же женщина сможет устоять после этого? Однако роман со Львом и последующий брак не всегда безоблачны. Впустив вас в свое любвеобильное сердце  и  приведя  в свое роскошное логово, Лев может

очень быстро сделать из вас птичку в золотой клетке. Дело в том, что Львы чрезвычайно ревнивы и требуют, чтобы вы принадлежали им телом, душой и мыслями. Тут как в старой песенке: Лев будет диктовать вам, что носить, какую делать прическу, какие книги читать и каких подруг заводить. И не дай бог вам задержаться где-нибудь дольше, чем обычно! Ну, а если вы рискнете слегка с кем-нибудь пофлиртовать, то, может статься, что ваш новый поклонник окажется не просто распластанным на полу, но даже в больнице с переломанными костями. А вообще будьте готовы успокаивать Льва, когда он взбешен - либо поведением своих подчиненных на работе, либо пренебрежительным отношением к нему соседей, либо ещё чем угодно. Ваша уравновешенность, мягкость, нежность необходимы ему, чтобы держать в узде его неуемную гордыню. По мнению Льва, женщине, связавшей с ним свою жизнь, следует позабыть о собственной карьере. Его успехи и его дом - вот её карьера.               
     Иногда, правда, когда семейный бюджет не сходится, он может милостиво разрешить ей немного «поохотиться» - но не надолго.               
     Как только дела поправятся, он снова попытается заставить её сидеть дома. Конечно, это фигуральное выражение, так как Львы обычно ведут светский образ                жизни  и  к  тому же любят показывать своих жен во всей красе, то есть в дорогих туалетах.  Обычно Львы - верные мужья, так как, найдя себе подходящую подругу жизни, просто ленятся гоняться за каждой смазливой девчонкой. Но они любят холостяцкие пирушки, где можно провести вечер в мужской компании и перекинуться в картишки. Как уже говорилось, Львы - игроки по натуре и часто играют не только в карты, но и на бегах и на бирже.  У Львов редко бывают большие семьи. У многих или совсем нет детей, или только один-два ребёнка.               

     Это огорчительно, так как отцы они очень любящие, хотя и пытаются быть строгими. Но дети быстро научаются льстить их самолюбию, и тогда они начинают их баловать.               
     - Наш Лев ещё молод, но интересно, сколько у него будет детей? – задумчиво произнес Жан, - тем более, что у них так заведено, что в семье должно быть много детей.
     - Это покажет время, - ответил Плантар. – Я продолжаю.
     Так что поддержание дисциплины выпадает на долю матери. Жёнам Львов не следует уделять детям больше внимания, иначе вы его сильно обидите и уязвите.  Можно сказать, что Лев, несмотря на свои неожиданные выходки, все же не плохой спутник жизни на долгие годы, если вы согласны на второй план и жить по его схеме.
     - Да-а-! Удивительно, как наш Лев похож на твою тираду, - констатировал Жан, когда Пьер закончил длинное чтение.   
     - Какая же это моя тирада, это классический гороскоп говорит, а не я, - обиженно ответил Пьер Плантар.

* * *
      - Так вот, отвлекаясь от основной темы, - начал разговор Пьер Плантар, при очередной встрече с Шаулем. - Вновь углубимся немного в древнюю историю Иерусалима. Начнём с Годфруа. Богатый рыцарь, владевший во Франции замками, землёй и прочим и прочим, вдруг, соблазнённый идеей защиты Гроба Господня в Иерусалиме и непрекращающихся военных конфликтов с мусульманами, позволили расцвести идее Священной войны против ислама.               
     Когда мусульмане заняли Иерусалим, в то время - сердце христианской религии, Папа Григорий VII в 1074 году призвал воинов христовых отправиться на Восток и

помочь Византии, которая тремя годами ранее потерпела серьёзное поражение в битве при Манцикерт, отвоевать священные земли.
     Но первыми отправились на Восток не рыцари, а обыкновенные люди. Постоянные военные конфликты с мусульманами дали почву расцвета идее Священной войны против ислама. После занятия мусульманами Иерусалима, папа Григорий VII призвал воинов Христовых отправиться на Восток и помочь Византии вернуть завоёванные мусульманами земли. Рыцарство не отозвалось на призывы папы, но привлекло внимание христиан к событиям на Востоке и вызвало огромное паломничество на Святую землю. На Восток хлынули тысячи паломников, в принципе, без оружия. Но вскоре начали поступать сообщения о гонениях, ограблениях и убийствах  паломников. Эти известия вызвали волну негодования среди христиан. Тогда по призыву Урбана II собралось множество христиан, вооружённых чем попало, даже вилами и косами. Конечно, хорошо вооружённые войска мусульман, разгромили весь этот сброд.
     Лишь после этого на Восток хлынули отряды  рыцарей. Рыцарь Годфруа продал всё своё богатство, собрав небольшое войско из рыцарей и прочих любителей повоевать, постранствовать, двинулся в поход на Ближний Восток. Он был не один такой заядлый хранитель веры, собралось ещё два таких отряда, то ли самостоятельных, то ли как-то согласовывающие свои действия, но факт, они двинулись разными путями на Иерусалим.
     Быстро ли медленно, но они двигались. Скоро у них кончились запасы продовольствия, кони загрустили от больших переходов, люди начали ворчать, пришлось добывать всё необходимое среди местного населения разных государств, княжеств и графств. Не все охотно отдавали своё, а некоторые защищали своё имущество и своих женщин от насилия с оружием в руках. В особо сложных  условиях  зимы или сезона проливных дождей

Южной Европы, приходилось отсиживаться до начала наступления более подходящей погоды. Тогда отряды крестоносцев (ревнителей охраны креста и Гроба Господя, позже названный Первым крестовым походом), были либо оккупантами, держащими в страхе «завоёванные земли», либо «гостями», тогда они превращались в обычных работников на земле и по уходу за скотиной. Так, за полтора года они добрались до Иерусалима.               
     - Ладно, - вдруг остановил свой занимательный рассказ Плантар, - я вовсе не то имел в виду вам рассказать. Всё дело в том, что меня может увести от основной мысли нашего разговора, каждое сказанное по ходу рассказа слово. Так произошло и в этот раз. Один ваш вопрос о том, как связана Франция с Иерусалимом, увела меня в сторону от основной мысли и темы нашего разговора.
      - Не расстраивайтесь, уважаемый мсье Плантар, мне очень интересно узнать новое о моём государстве. Как видно мне предстоит ещё многое узнать. Я постараюсь.      
     - Да. Всё дело в том, что, как мне думается, вы имеете непосредственное отношение к «Приорату Сиона». 
     - Удивительно. Как я могу иметь отношение к древней истории, да ещё в Иерусалиме, когда я и моя семья переехали в Израиль совсем недавно, по историческим меркам.
     - В том то и дело. Ваша связь исходит от ваших предков во Франции. Если Вам угодно, мой друг, то начнём издалека. Общество «Приорат Сиона», основанное в Иерусалиме  французским  королем  Годфруа де Буйоном, ставило перед собой задачу якобы восстановления династии Меровингов. Это были воинственные люди. Военно-монашеский орден рыцарей Храма – тамплиеров, (Тампль – храм по-французски) оформился

в начале XII века по инициативе писателя-мистика аббата Бернара Клервосского. Членами ордена стали рыцари, принимавшие участие во втором крестовом походе и вернувшиеся из Палестины. Это была мощная организация. В рядах Ордена состояли 15 тысяч рыцарей и 45 тысяч сержантов. Ими правил Великий Магистр, формально подчинявшийся Римскому Папе. Считалось, что исходят они от самого Христа, однако в исторических документах фактов связи Ордена тамплиеров с легендой о «семье Иисуса» не отражено. В начале XIII века  король Франции Филипп Красивый обвинил тамплиеров в ереси, разгромил их резиденции и арестовал имущество. Согласно одному из протоколов допроса рыцарей, в ночь перед началом арестов тамплиеры успели вывезти и укрыть обозы с несметными ценностями Ордена. После разгрома Ордена вплоть до XIX века существовали многочисленные общества и организации, пронесшие сквозь века таинственные знания гностиков и тамплиеров о Святом Граале. Обладая лишь этой незначительной, но будоражащей ум информацией, вкупе со страстью Плантара ко всевозможным генеалогическим таблицам и схемам и якобы с древним происхождением его семейства — Плантар утверждал, что ведет свою родословную от династии Меровингов, мнение которых является настоящей тайной прерогативой     Приората  якобы  было  защитить  потомков священной династии, ведущей свое начало чуть ли не от самого царя Давида.               
     - Да-а. Интересные дела бывали в древности, - покачал головой Шауль.
     - Знаете, мой молодой друг, лучше я дам вам некоторые материалы про «Приорат Сиона» и вы многое узнаете сами. После прочтения этих материалов, мы с вами и поговорим, Хорошо? – поставил точку Плантар.
     - Несомненно, уважаемый мсье Плантар, - ответил Шауль.

     - Дело в том, что основанная масса материалов «Приората Сиона» написана на старой латыни и старо-французском.
     - Я думаю, что Вы себе представляете, я эти языки не знаю, - смущённо ответил Шауль.
     - Естественно. Поэтому, я Вам дам только то, что написано на современном французском. Вы его, думаю, знаете.
     - Не совсем, - краснея, ответил Шауль.
     - Хорошо. Вы понимаете, что моё хорошо, не относится к тому, что вы плохо владеете французским, а к тому, что я Вам  подберу материалы на английском, в переводе.
     - Прекрасно. Английским я владею прилично, - ответил Шауль.
     К великому ужасу, Пьер Плантар завалил Шауля материалами про этот самый Сион. Это были две пухлых папки. Шауль засел за чтение и за два дня еле-еле осилил почти весь материал. В голове у него крутились постоянно и днём и ночью мысли о «Приорате Сиона», цифры, даты, фамилии, логотип общины, Устав и много прочего материала. Довольно часто ему снились их фамильный герб и логотип самого «Приората Сиона». Кое-что из Устава общины Шауль пропускал, выуживая главное. Особенно его заинтересовал список Великих магистров, действительно, там  были  очень   знакомые фамилии великих людей. Шауль некоторые материалы переписал в свой дневник, часто заглядывая в него.   
     - Нужно будет поинтересоваться каждой из фамилий, - подумал Шауль:   
               
Жан (Иоанн) де Гизор (1188-1220)               
Мари де Сен-Клер (1220-1266)               
Гийом де Гизор (1266-1307)
Эдуар де Бар (1307-1336)               
Жанна де Бар (1336-1351)               

Жан де Сен-Клер (1351-1366)               
Бланш д'Эврё (1366-1398)               
Никола Фламель (1398-1418)               
Рене Д'анжу (1418-1480)               
Иоланда де Бар (1480-1483)               
Сандро Боттичелли (1483-1510)
Леонардо да Винчи (1510-1519)
Коннетабль де Бурбон (1519-1527)
Фердинанд Гонсаке (1527-1575)
Луи де Невер (1575-1595)
Роберт Фладд (1595-1637)
Дж. Валентин Андреа (1637-1654)
Роберт Бойл (1654-1691)
Исаак Ньютон (1691-1727)
Чарльз Рэдклифф (1727-1746)
Карл Лотарингский (1746-1780)
Максимильян Лотарингский (1780-1801)
Шарль Нодье (1801-1844)
Виктор Гюго (1844-1885)
Клод Дебюсси (1885-1918)
Жан Кокто (1918-…….)

     - Скажите, пожалуйста, уважаемый господин Плантар, - спросил при следующей встрече Шауль, - что обозначают цифры после каждой фамилии? – показывая ему список Великих Магистров.
     - Это даты избрания данного человека Великим магистром и дата прекращения его служения на данном посту. В основном, это даты смерти или невозможности выполнять эту роль по причинам состояния его здоровья.               
     - А кем избирался Великий Магистр? - заинтересованно спросил Шауль.
      - Читайте внимательно сами материалы, которые я вам  передал, особенно Устав общества, мой милый друг.
               
     - Обязательно прочту, - ответил Шауль.
     Действительно, он нашёл много интересного, особенно в Уставе «Приората Сиона» (Приорат – общество, примеч. Автора). Шауль обратил внимание на исключительно демократический характер Устава  и не преминул поделиться своим мнением с Плантаром.
     - Уважаемый господин Плантар, - начал беседу Шауль  при  встрече со старшим другом, - я внимательно всё прочёл, особенно Устав «Приорат Сиона» и должен вам сказать, что много интересного я там нашёл.
     - Неужели?! - иронически произнёс в ответ Плантар.
     - Напрасно вы иронизируете, я действительно узнал много интересного и про сам «Приорат Сиона» и про организацию его.
     - Я не иронизирую, я очень доволен, что в результате наших бесед, вы что-нибудь узнали нового, расширили, как говорят, свой кругозор. На будущее, я вам посоветую, больше читайте. Не только современную историческую и политическую литературу, но и старинные книги. В них очень много поучительного, давно забытого, накопленного человечеством за многие прошлые столетия.
     Шауль Пекер возвращался в Израиль, заполненный до отказа новыми мыслями, идеями и свершениями. Но это будет потом. Предстояло многие годы отчаянно трудиться, преодолевая тяжёлые годы войн за независимость, нехватку продовольствия, жилья для коренных жителей Израиля и новых репатриантов, титанический труд по налаживанию в Израиле разработки и производства нового вооружения. Евреи Израиля проявили неимоверные усилия и с годами создали маленькое, но очень сильное государство с передовой наукой и производством самого совершенного в мире оборудования и боевой техники. Мазл Тов!!!