- Как твое ничего, Лохматуля?
Боже! Элеонора! Элеонора Григорьевна «Баунти – райское наслаждение»!
Старшая медсестра нашего отделения. Девушка плотная, решительная, правда не много рассеянная, все время теряет девственность, что не умоляет ее достойную пышную грудь и непосредственность.
И так.
- Как твое ничего, Лохматуля? Все дрыхнешь?
Ее сильные пальцы впились в участок одеяла, где находился Я, только маленький.
- А-а-а - вырвалось у меня и уже полушепотом.
- Что ты делаешь, здесь же люди.
- Не увиливай. Не забыл, сегодня у Галки день рождения. Так что после отбоя как штык.
И ее пальцы снова безжалостно сжались.
- Ну-ка, ну-ка, что это у нас там оживает? Ладно, держи апельсин.
Снисходительно хмыкнув, она унесла свое белохалатное тело, оставив за собой звенящую тишину, наполненную вопросами. «Что это было», «Сколько он еще это будет терпеть», «Хороша, мне бы такую».
- Андрюха, она тебя зат…ет, - подал свой голос Саня, оторвавшись от томика Тютчева. Его койка была у самого окна, позиция самая обзорная.
- Что делать думаешь?
- Буду помирать молодым, как в песне «Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым…», - пошутил я в грустной задумчивости.
- Видали мы таких умирающих, - это Семеныч, мой тайный недоброжелатель, кряхтя, выбрался из-под одеяла.
- Всех баб перещупал. Кобель - он и есть кобель. Помирать он собирается. Вот у нас в палате «люкс», действительно человек помер. Три дня орал в мучениях, даже вены себе битым стаканом резал. А сегодня туда молоденькую сучку поместили. Давай, кобель, поди не упустишь.
- Идите. Идите, Семеныч, на ужин. Видите, какой тут ураган промчался, Вашему почтенному возрасту не полезный, - вежливо поддержал меня Санька.
Дело в том, что на нашем этаже в правом крыле шел ремонт, поэтому женские палаты были перемешаны с мужскими, но новенькую я еще не видел. И, увидел! По широкому больничному коридору, прямо на меня, плыла Эсмиральда, Галатея и Джульетта в одном лице.
Пышные темные волосы спадали упругими кольцами на точеные плечи, угадываемые даже под велюровым халатиком, кокетливо полурасстегнутым, от чего при каждом плавном шаге из-под него выскальзывала абсолютно идеальная обнаженная ножка, которой не требовались украшения в виде капрона, они сами могли украсить эту женскую принадлежность. Правильное утонченное лицо с бархатными бровями, темными, формы миндаля, глазами, завершались носиком с легкой горбинкой и губами, таинственной формы вселенской улыбки, говорящих - «Вот, я какая».
Вот ты какая… - пронеслось в голове - а таких, не бывает, потому что таких, быть не может!
- А где тут можно покурить? – прозвучало букетом терпких духов.
- Так, Вы же… Вы же можете у себя в палате.
- Я не люблю запаха сгоревшего табака. И, знаете, - по ее лицу скользнуло смущение, - сигарет нет.
Вот это да! А она еще и скромная. Наверно, не привыкла. Кажется ей лет 16 или меньше?
- Идемте, я Вас провожу, это место у нас называется «клизменная».
- Забавно, там еще и клизмы ставят? – сказала она с вибрациями в голосе, похожими на легкий смех, и, подхватив мою руку сразу двумя ладонями, доверительно приблизила голову к моему плечу.
Черт! Черт! Черт – пульсировало в голове пока мы шли по коридору.
В «клизменной» было пустынно и прохладно от открытой настежь фрамуги. Взяв у меня сигарету, она присела на оббитую дерматином банкетку, дожидаясь зажигалочного огня. Затем, пыхнула первой затяжкой, выпустив весь дым, как это делают начинающие или некурящие, изображая, что курят, произнесла.
- Лена.
- Андрей, - чуть было, не щелкнув каблуками, представился я.
- Андрей, садитесь ко мне поближе, что-то тут зябко.
От волнения движение получилось неловкое, я споткнулся, почти падая, оперся рукой на ее коленку. Наши лица оказались очень близко, опасно близко, так близко, что получился поцелуй, поцелуй мягких податливых губ, раскрывающихся как бутон кувшинки при первых лучах солнца. Рука с коленки скользнула выше по ноге, не встречая возражений и наоборот, ее как бы тянуло все выше и выше, туда, к пульсирующему животу.
- Пошли скорее ко мне, - вырвался горловой шепот.
- Нет, нет, не к тебе, - я представил, что придется проходить мимо поста Элеоноры, - давай в другое место, я знаю.
Другое место, конечно, правое крыло, одна палата еще не покорежена строителями, это точно. Надо только проскользнуть мимо комнаты отдыха с телевизором, где собрались все, кто не улегся спать.
Как это волнующе красться, прижимаясь к коридорной стене, до синевы сжимая друг другу руки, ощущая толчки. Скорей! Скорей! И, наконец, вот она, дверь. Но здесь нет ничего кроме пыльного пола! Тогда дверь следующая – туалетная.
Счастье обладания друг другом на унитазе, в спешке разбросанные детали одежды, разрывающие хрипы и финальный стон, похожий на стон ожидающей кошки, не идет в сравнение ни с какими кроватными уютностями. Потом будет больничный чердак и темнота пространства под лестницей и еще много других невообразимых мест, но первое, порывистое и единовременное будет самым лучшим.
- Андрюха, ночью в палату приходила Элеонора, - доверительно сообщил Саня.
- Ну и что?
- Это конечно не мое дело, но твой трюк с подложенными под одеяло подушками не прошел. Кажется, она расстроилась.
Да, Элеонора начала охоту, где дичью, конечно, был я. И это серьезно. Ускользнуть из палаты конечно можно, но где спрятаться? Больницу она знала не хуже меня.
- Саня, ты ведь не спроста? Есть идея?
- Есть. ПРОЦЕДУРНАЯ.
- Процедурная? Но она же закрывается на висячий замок?
- Вот именно. Замочек-то так себе. И если вас закрыть в процедурной, ни за что не догадаешься. А я потом открою. Лады?
- Очень любезно с твоей стороны, но зачем?
- Исключительно из любви к Тютчеву. Ну, ты меня понял.
Но хитрость не прошла. В туже ночь нас застукали в неприличном виде, да к тому же еще с парочкой свидетелей из «активистов».
Утро разбудило ослепительным солнечным бликом и стальным голосом Элеонора:
- Вставай. Собирай вещи и на выход. Козёл!
Я запихал, что было в полиэтиленовый пакет, махнул рукой Саньке, мол, еще увидимся, и вышел. За дверью я неожиданно обнаружил Елену.
- Ты что здесь делаешь? Тебя ЭТА разорвет.
- Не говори глупости, пошли, - и она решительно взяла меня за руку.
- Куда ты меня тащишь?
- К главврачу, твои документы уже унесли. Кстати, ты, с чем здесь лежал?
- Да, так, нужно заключение для военкомата. Ну, в смысле для освобождения.
Теперь точно загребут.
- Посмотрим.
В приемной метала искры Элеонора, что-то объясняя моему "лечащему". Елена жестом приказала мне сесть, а сама прошла в кабинет, и что удивительно ее ни кто не остановил. Минут через 10 она вышла и также жестом вывела меня в коридор.
- Слушай и не перебивай. Заключение тебе дадут. Правильное. Но из больницы уйдешь с нарушением режима, так что на «больничный» не рассчитывай.
- Да, он мне и не нужен. Но я ничего не понимаю, как это?
- Семен Борисович знаком с моим отцом, вчера вечером я с ним созванивалась. Кроме того, я и сама врач.
- Какой еще врач?
- Педиатр. И не смотри так, иначе начнешь меня разочаровывать. Вот держи адрес. Через неделю приходи, а сейчас иди, тебя ждут.
_________________________________
- Елена Львовна, тут молодой человек с розочкой, говорит, что Андрей.
- Пусть разденется и проводи, - раздалось от куда-то из глубины.
Я у нее, на Староневском, в старинном доме на третьем этаже, где была всего одна квартира. Женщина, открывшая дверь проводила меня через необъятное помещение, наверное, это называется прихожая, к небольшому темному коридорчику, в конце которого виднелся свет. Она лежала на квадратной тахте, застеленной красным шелком, подперев кулачками, подбородок и смотрела телевизор.
- Андрюшка, как хорошо, что ты пришел, - с ленивой томностью произнесла она, едва повернув голову, - ставь свою розочку вон туда, в вазу. Впрочем, нет, давай ее сюда. Буду вдыхать ее аромат. Присоединяйся, замечательный фильм «Гусарская баллада».
Какая «баллада»!? Я не видел ее целую вечность, целую неделю, состоящую из дней, часов и секунд. Я не ослушался. Я пришел вовремя. А теперь она смотрит «балладу», совершенно нагая, вызывающе слегка раздвинув ноги, возбуждая своей бархатисто-персиковой кожей без единого родимого пятнышка и, даже не хочет в мои объятия.
- Фу. Строить из себя обиженного – моветон, - преподнесла, даже не посмотрев в мою сторону, - не хочешь, не смотри, где выход - знаешь.
Побитой собакой я сел рядом, тупо уставившись на экран. Так продолжалось некоторое время, вдруг она сорвалась со своего места, броском повалив меня.
- А, обиженная бука. Я тоже рада тебя видеть. Почему не разделся? Ставлю тебе за это двойку.
- Лена, я люблю тебя. Люблю. Люблю, - шептал, целуя в губы, глаза, подбородок, - я хочу, чтобы мы были вместе.
- Мы и так вместе.
- Нет. Вместе всегда, потому что я не могу без тебя ни минуты.
Ее лицо стало нарочито серьезным.
- Так, хочешь поговорить об этом, изволь. Речь пойдет о замужестве?
- Да.
- Тогда встань, - руки ее отторгающее уперлись мне в грудь, - посмотри на себя со стороны. Что ты видишь? Можешь не отвечать. Ты молодой симпатичный нежный котенок, но все проходит, проходит страсть, проходит восторженность, все эти забавные примочки. Захочется чего-то нового, свежего, не обыденного, в конце концов, нельзя все время питаться шоколадом, пусть даже очень вкусным. Ладно, не бледней, это банальности. Главное, я не могу привести тебя в круг своих знакомых. Осудят не тебя, осудят меня и не поймут.
- Что же мне делать?
- Для начала институт, например МГИМО или на худой конец, Советской торговли. Ты еще мальчик, это для тебя не реально, потом поймешь. И еще, только не пускай слезы, иначе выгоню. Я выхожу замуж через неделю.
Я стоял раздавленный, слезы, действительно, хотели найти себе выход, но я сдержался. Вокруг меня, оказывается, был целый мир, в котором места для меня не было. Стоило лишь чуть-чуть заглянуть в него, как тут же удар по носу, до крови, до устойчивой памяти, сюда НЕЛЬЗЯ.
- Хватит, иди ко мне, немедленно - прошептала она.
Даже не знаю, как у меня все получилось после такого, видимо страсть была сильнее. Провожая, она дала мне томик Фицджеральда.
- Вот, прочти «Ночь нежна», тебе станет легче. И еще, хочу видеть тебя на свадьбе. У меня есть подруга Олеся, актриса театра «На Литейном», я уже договорилась, будешь ее кавалером на свадьбе. Вот тебе «контрамарка», на обратной стороне телефон, заодно, спектакль посмотришь.
________________________________
Ах, Олеся, Олеся. Зачем ты вписалась не в свою жизнь? Это не твоя мизансцена, милая, увлеченная исполнительством, девочка. Зачем этот заговор, похожий на свадьбу, и свадьба, похожая на подписание тайного договора.
Два молодых дипломата, я и Олеся, вот все свидетели этой интрижки. Или продуманного сценария - «воспитание котенка до состояния волка». Эти, любопытствующие, дипломаты со своими вопросами, ответы на которые я не знал, но с удовольствием отвечал, не обращая внимания на разрывающий их хохот. Все не важно, важен момент, когда состоится ночная прогулка на автомобиле, заранее спланированная.
И вот, наконец, суета сборов, неизбежная толкучка в тесноте прихожей и возможность выдернуть ее сначала галантно, а потом настойчиво, затолкав в лифт. Он приехал на первый этаж, когда вся взволнованная кучка была уже внизу. В проеме раскрывающихся дверей появился я с всхлипывающей невестой на руках, толкнул ее в сторону жениха, вынуждая его подхватить падающее тело.
И все.
И теплый ночной город, и теплые воспоминания крика распухших губ – КОЗЕЛ!