Моей встрече с прошлым помогло школьное сочинение. Не помню дословно название, но по моему рассказу о школьных годах, сын должен был написать сочинение. После нашего разговора, я пообещала ему, что свожу его на свою родину.
Родина. Я больше двадцати лет живу в Москве, но, наверное, ни когда не перестану быть ярославной. И по дороге из Москвы в Ярик, когда начинаются переславские холмы, с сердцем что-то происходит. Это начинается древне-русская сторона. С гладями Плещеева озера и озера Неро. С церквями Переславля и Ростова. С Волгой и Которослью. С селами и деревушками.
Вот и в то июльское утро, как я и обещала, мы поехали в деревню, где я родилась. Сначала мы заехали на деревенское кладбище. Бабушка, дедушка. Виню себя за то, что так редко у вас бываю. Раньше умели выбирать место для последнего приюта. Смешанный лес. Немного берез, больше сосен. Песчаная почва. Солнце. И все могилы усыпаны созревшей земляникой. Такого я больше ни где не видела. В детстве я очень боялась кладбища. Но с возрастом меняется восприятие. Тем более, что с фотографий на тебя смотрят те, с кем прошло твое детство. Меняется отношение к происходившему и настоящему.
Меняясь, как в калейдоскопе, в памяти стали вспыхивать картины из детства. И пока машина ехала к деревне, пробираясь по зарастающей дороге, их, воспоминаний, становилось все больше. Деревня стоит на горе, а под горой протекает ручей, который в жару пересыхает. В свое время, на этой дороге, где спуск к ручью, я училась кататься на велосипеде. Это все было таким естественным, само-собой разумеющимся. Ни кто и не спрашивал хочешь или нет. Сажали, толкали и только от тебя уже зависело, ехать или падать. Так же учили и плавать. Вывозили на середину пруда и сталкивали с плота в воду. Не хочешь тонуть - поплывешь.
В деревне было два пруда. Один глубокий, а другой помелче. Соединялись они мелкой заводью, в которой мы корзиной ловили карасей. В кустах, в шалаше, у нас была спрятана сковородка. Разводили костер. На сковороду бросалась выпотрошенная рыба. Кто-то успевал сбегать за яйцами и хлебом. И обед был готов.
Деревня встретила практически заброшенностью. Только несколько домов были жилыми и то в качестве дач. Но люди вышли. Совсем не московские, а радушные и приветливые. Повели пить чай, распрашивая: "Ну как там в Москве-то?" Эта деревенская заторможенность завораживала. Неторопливость, размеренность. Такое отличие от сумасшедшего ритма Москвы. В свое время, я так хотела из этого вырваться. К себе манил город. Огнями, скоростями, интересами, разными завлекаловками. А за всем этим оказывается и не видно человека, природы. Только одна суета, прерванная турецким или дачным отдыхом. Боязнь куда-то опоздать. Что-то не сделать. А ведь наши родители работали не меньше, а то и больше. Но при этом почему-то, в то время не терялось человеческое. И дома не запирались. И мы гуляли с утра до вечера. И за нас никто не боялся. Все это ушло и изчезло при смене поколений.
Захотелось пройтись по деревне. Наш дом, через несколько домов - фурсов. Вспомнилось, как моя бабушка пекла в печи ржаной хлеб. Мы с Женькой брали буханку и бежали к ним. Там женькин отец, дядя Леша, гнал мед. У них была такая машина, похожая на стиральную. В нее вставлялись соты, а внизу был крантик, из которого тонкой струйкой вытекал мед. Мы под нее подставляли еще теплый хлеб и ели, запивая молоком. Вот отсюда, наверное, и наше здоровье, которое пока не удалось сломать загазованной, зашлакованной, засыпанной реагентами Москве.
Когда-то вокруг деревни были поля. Сейчас полей нет. Есть подлесок. Молодая поросль березок и осинок, перемежающаяся с сосенками. В которой хорошо собирать первые подберезовики. Скоро в этой поросли растворятся остатки деревни. За ненадобностью.
Всю обратную дорогу сын молчал. Для него, рожденного в Москве, все это чуждо. Да и при отсутствии дедушек и бабушек, деревенского лета, то же не было. А у меня продолжался поток воспоминаний.
Я от многих знакомых сейчас слышу одно и то же. Домик бы в деревне. Не на пакете с молоком, а в реальности. Что бы солнце за полем. Что бы лес до небес. Что бы увидеть и услышать друг друга. Чтоб душа очистилась звоном колокольным, да росой по утру. Жаворонком в небе.
Но в реальности Москва разрывает МКАД, чтоб не лопнуть. И мы все стремимся и стремимся в нее. Тут чем-то намазано. Тут омут, который манит, затягивает и топит.
Вот такая встреча с прошлым. В которое так хочется вернуться. Не только потому, что там мама и папа. Живые и здоровые. Там есть уверенность. В завтра.