Если Вы никогда не бывали в «рюмочной», сходите непременно. Только не в такую, куда забегают «махнуть» свою порцию в суете повседневного быта, наспех проглотив дежурный бутерброд с килькой - они угадываются по отсутствию сидячих мест да по суете сменяющихся посетителей, а в такую, где можно «кинуть свои кости» предварительно испросив разрешения у уже сидящей почтенной публики, не спеша установить на стол емкость с выпивкой и закуской, достать пачку сигарет, расположив ее рядом.
Не ныкайте ее по карманам, тут это считается плохим тоном. Закурите, не спеша прикасаться к выпивке, оглядитесь, приучая зрение к окружающей атмосфере всеобщего гула сизой дымки винно-табачных паров. Привыкайте и к вам быстро привыкнут.
Скажем, ваши соседи по столу, ведут оживленную беседу, о недавно прошедшей рыбалке не обращая на вас внимание, не верьте этому, на самом деле вас изучают на предмет возможности новой, свежей информации. Как будет пить? Каким образом присоединится?
Только не надо думать что «самый» за этим столом вы, незатейливость разговора, деклассированность внешнего вида собеседников, зачастую скрывают быстрый живой ум, неожиданные познания в истории, литературе, музыке, да еще чего угодно, о чем вы и не слышали.
Короче, присел я к одной колоритной троице, закурил сигариллу, вещь для подобных мест экзотическую, да стал аккуратно присматриваться.
Старший, по возрасту, да и по почтительному отношению к нему остальных, был бородатый, с выпученными, окруженными сверху и снизу припухлостями глазами, всклокоченные волосы дополняли дикую лихость его образа.
Рядом с «бородой» сидел долговязый «гренадер», лицом угловатый с замедленными и при этом какими-то аристократическими, балетными движениями. Напротив, вместе со мной «Ванька», суетливый, шмыгающий носом, толстячок.
Видно было, что они сидят давно и выпито не мало, хотя пьяным ни кто не был. Такое случается не редко, когда нет цели напиться, а допинг нужен для поддержания вдруг возникшей душевно-расслабляющей атмосферы.
Они вели беседу о каком-то загородном строительстве, но у «гренадера» никак не выкаблучивалось слово мауэрлат. Я внятно поправил его, чем привлек к себе внимание и благодарность.
-Молодой человек, Вы вероятно с этим знакомы?- пробаритонил «борода».
-Да так, в общих чертах.
-Ой, ли? По Вам сразу видно, инженер. Или я не прав?
-Частично, в настоящее время я ни кто. Не откажитесь если я Вас угощу? В качестве знакомства.
-Ни в коем случае. Отказываться? Посмотрите на меня, где я и где мой отказ?
Я быстренько принес 4 по 100, и мы стремительно соединились в единую кабацкую ячейку. И как это водится, после банальностей, выпитого и почти сакраментального «ты меня уважаешь?», тянет на лирику. Тут «борода», махнув остатки своего стакана, занюхав «бесконечным бутербродом», внезапно начал повествовать.
-Когда у меня творческий запой, я вообще из дома не выхожу. Все необходимое мне дочка приносит. Да и необходимого то надо - кофе да сигареты, а тут угораздило совпадение, уехала моя «манюня», только ручкой махнула, и куда и на сколько, так и не понял. Как раз, только-только завязка сюжета пошла. Ее тут же пригвоздить было надо.
Так вот, сижу, кропаю и вдруг - «мать моя женщина»- сигарет нет, прямо беда какая-то, как говорится «собрались утром на рыбалку, кинулись, а хлеба нет». Так что хочешь, не хочешь, а на улицу идти надо.
-Кстати, а дайте мне Вашу пахитоску вкусную, уж больно от нее аромат сладкий.
Он, зачем-то помял сигариллу, прикурил, затянулся, затем, вынув ее изо рта, стал крутить в пальцах, напряженно прищуриваясь, выпустил дым куда-то в сторону, уморительно сложив губы в трубочку.
-Да. Так вот, живу я на 15-ом. Лифта у нас два, будь они не ладны, один постоянно стопорится на 7, причем намертво, до прихода мастера, а другой, доехав до конца, открывает двери и тут же их закрывает, отъезжая вниз до первого, так что успевай выскакивать.
Нажал я на вызов и слышу, идет подлец как раз этот, открывается, а там две девицы школьного возраста, шасть на выход. Пытался я им крикнуть, чтобы двери придержали, да куда там.
Стою, жду, когда процесс заново повторится, а девицы не уходят, тоже стоят. Ну, мне это фиолетово, стоят и пусть, только курить уж больно хочется.
Сам я курильщик со стажем, бросить давно уже не пытаюсь, привычка- вторая натура, знаете ли, а вот у начинающих эту гадость вырвал бы с корнем, нечего себе жизнь портить и «стрелять», у таких дело совсем уж против правил. Но когда они закурили, не выдержал. Дайте, говорю дедушке сигаретку, дедушка старенький, курить ему хочется.
-Держи, мужик – говорят, - не прибедняйся, старее видали, а на тебе пахать и пахать, вот только бороду сбрей и клёвый будешь.
-А сами, переглянувшись, хихикнули как-то не хорошо, тревожно. Тут слышу, лифт, снова подходит, только не правильно как-то, с толчками, бух- бух, подозрительно, и точно, вываливаются из него два пыхтящих «мента», один мне в лицо фонариком тычет, а второй язвительно так говорит:
-Ну что Борода, порядок нарушаем?
-Это как это, - отвечаю,- курю что ли?
-Что куришь, тоже учтем. Только ты тут с проститутками в общественном месте развратные действия совершаешь. А если дети увидят? Вот и презерватив валяется, - и тычет пальцем в угол площадки. А там, действительно что-то резиновое, только это лопнувший воздушный шарик, с «Первомая» остался, дело то дня через два было. Я так и о…ел, вот так номер, за хлебушком сходил. А он мне:
– Паспорт давай, из карманов все доставай, чую Борода, ты у нас в ориентировке засветился.
- Какой паспорт? – возмущаюсь, – живу я здесь, вот и квартира моя, – рукой показываю.
Только другой, мне сразу руку за спину заломил, в спину пыхтит, по карманам шарит. Кошелек нашел и первому передал.
- Значит, паспорта нет, – спокойно, деловито так, рассуждает, а сам в кошельке роется. Ну, думаю, ройся, ройся, там рублей 100 с копейками, на сигареты. Вижу, гримаса недовольная, но фасон держит.
- Тогда, пошли в отделение. И малолеток твоих прихватим. Ты Борода еще и извращенец.
-Я у тебя, мил человек, еще штучку «стрельну»? – прервал свое повествование «борода».
-От этих упырей, не знаешь, куда и деться, – просипел «Ванька», воспользовавшись возникшей паузой, – вот у меня тоже случай был, пошел я как-то на рынок, ботинки покупать…
-Да погоди ты, дай человеку досказать – обиженно, почти шепотом, вторил ему «гренадер». Видно было, что рассказ его зацепил, и в напряженной фигуре его просматривались тайные движения мысли, а может и воспоминания прошедших событий. – Дальше то что?
-Дальше, – ухмыльнулся «борода», аккуратно положив недокуренную на край пепельницы, – дальше был «аквариум», куда нас запихнули и как водится, забыли. И вообще, в этот вечер у них происходила какая-то суета, как говорится,- « суета сует и всяческая суета».
-Ну, а девицы то, что? Ты с ними говорил?
-А как же, первым делом. Дочки, говорю, чую вы с этими гоблинами за одно, только я то тут причем?
-Не обижайся, дядя, мы тебе ни чего плохого делать не хотели, так вышло.
А вышло следующее. Девицы эти, очень хотели попасть в один элитный ночной клуб, то ли для пантов, то ли там самец такой сладкий обитал, этого я выяснять не стал, в конце - концов, это их личное. А денег, разумеется, не было. Вот эти дуры и решили подзаработать самым быстрым, древним способом.
К справедливости надо сказать, передком они работать не собирались - девочки еще, а так, профурсетками. Встали вечерком на «рублевом месте», да тут же и вляпались.
Подъезжает "козелок" с козлами, тут сразу дежурный вопрос: "Работаете, девочки?" А в казну денег заслать не желаете? У нас тут просто так ни кто не живет. Ах, денег нет. Хорошо, сейчас протокольчик устроим, в школу, родителям, всем сообщим. Ах, не надо. Хорошо, все деньги с первого клиента нам. Отведете его вон в ту парадную, поднимитесь на последний этаж, мол, там спокойнее, остальное дело наше.
Вот, где-то так вербовка и произошла. С клиентом долго ждать не пришлось, девочки соблазнительные, да еще и одеты соответствующе, подваливает к ним мужичек в кепочке, в темной курточке, бородатенький, ну, точь - в - точь как я был одет. И ведут они его как раз в мою парадную.
А дальше все пошло не так. Мужик этот чудить начал. Давайте, девчонки на разных лифтах подниматься, кто раньше доедет, тому бонус. Я так думаю, ему на время уединиться надо было, толи спрятать что-то, толи позвонить, чтобы они не знали. И садится в тот лифт, который на 7-ом зависает. Вот оно так и случилось, а дальше вы знаете.
-Ну, а дальше? – Не унимался «гренадер» - Как с тобой то?
-Со мной. Пробили по компьютеру, да, действительно проживаю по названному адресу, в порочащих меня списках не значусь, в общем, предъявить нечего. С тем и разошлись, правда хотели подключить в качестве понятого, там эта суета случилась в связи с серьезным задержанием, но я отказался. И хватит обо мне, вот у человека чешется, на месте не сидит. Давай Володька, шпарь свою байку.
Наконец-то «Ванька» приобрел свои истинные очертания в виде Владимира.
-Пошел я, значит, покупать ботинки…
-Так сам и пошел? А где была Маринка? – Вопрошал «борода», подперев ее ладонью, так что она стала параллельна столу – Вы, что же развелись?
Его глаза засветились насмешливыми искорками.
-Нет – обиженно выпалил Владимир – мы вместе пошли. Но ботинки то нужны были мне.
-Конечно, конечно, тебе нужно еще и штаны, и рубашка, и перестать бухать, побриться, наконец, глядишь и другие «Маринки» подтянутся, – продолжал «борода».
- Да, кстати, где ты для нее сейчас? Что-то я сегодня не вижу вынос тела с матюгами.
-А вот и не скажу. Какая никакая, а моя, просто у нее забота такая, навязчивая, что ли?
-Золотые слова, ты поразмышляй, поразмышляй, как ни будь на досуге, полезно. Ну, так пошел ты на рынок за ботинками. Ведь на рынок пошел? На наш?
-А куда еще? Не в «сэконд хэнд» же.
Ходили долго, нудно. Обуви в этом году много навезли, но нужная как-то не попадалась, то фасон, то расцветка, то цена какая-то несуразная. Короче, Марине не нравилась. Наконец у одного навеса застопорились.
-Покажи мне вот те, с острыми носиками. Что-то они больно гладкие, из заменителя что ли?
-А, обижаешь красавица, чистый кожа, натуральный, сам такой ношу.
-Без холестерина значит?
-Какой, такой, как ты говоришь, нету, кожа, чистый кожа, запах видишь.
-Да, что мне их нюхать? А вот двести скинешь, возьму.
-Сто, красавица. Бери, нигде такой, весь рынок обойдешь, нету.
-Ах, уговорил, черт красноречивый, только ты давай мне такие же только в коробке, эти у тебя запылились.
Чучмек долго рылся в стопке коробок, наконец, извлек нужную, протягивает.
-Вот, держи красавица. Мэрить будешь?
Марина мне:
– Мерь поросенок, никаких денег на тебя не напасешься, прямо разорение, да и только, и чтобы без капризов, не барышня.
Надеваю один, что-то впереди пальцев жмет, да и другой тоже, а тут еще по малой нужде захотелось до невыносимости, плюс Марина, вижу, в позе крайней раздраженности находится.
-Ну, как?
-Нормально, – говорю, – можно я их снимать не буду и в тот домик с двумя буквами сбегаю, пока ты рассчитываешься?
-Давай, только не вляпайся, обувь новая.
Влетел я в туалет, еле-еле успел расстегнуться, как потекло, упругой теплой струей, расслабляя все ноющие мышцы вместе с нервной системой, даже в голове как-то просветлело. Тут же, радостный, скидываю один ботинок и вытряхиваю из него пакетик с какими-то горошинами. Снова ногу вставил, ну, совсем другое дело. В другом ботинке тоже самое. Вот ведь, сразу надо было проверить, а то напихают в обувь всякой гадости. Вернулся к Марине, она уже себе кофточку прикидывает, довольная, со всех сторон ее крутит, только что не вылизывает.
-Обновку покупаешь? – спрашиваю.
-Ну, не одному тебе шиковать, сам мне никогда не купишь. Дальше, как глаза залить, фантазия не идет.
-Точно, – говорю, – надо бы ботинки хоть пивком полирнуть.
-Сейчас, я тебе полирну!
Начала расходиться в разнос, только из-под навеса, где мы ботинки покупали, раздался пронзительный вопль, а за ним явная брань не на нашем языке.
-Ой, Маринка, кажется, наш продавец продешевил, пошли от сюда пока не спалились.
Мы быстро переместились в крытый павильон, Маринка сует мне коробку из-под ботинок и старые башмаки.
-На, переодевайся, нечего в новых отсвечивать.
Переоделся я, новые стал в коробку запихивать, смотрю, а в коробке еще два пакетика с горошинами. Вот ведь, ни какой экономии, суют пакетики во все места, хотел их выбросить, да не тут то было, чья-то железная рука жестко подхватила мой локоть.
-Гражданин, пройдемте.
И к Маринке сержант ментовской:
– Гражданочка, не волнуйтесь, следуйте с нами. Да сумочку не роняйте, она вам еще пригодится.
Отвели нас на задний двор, там микроавтобус и чучмек наш распластанный по борту, дрожит. Маринка вся какая-то размякшая, я ее такую только после бани, когда она перегрелась, видел. А сам, ничего, бодрячком.
-Так, граждане дорогие, сами покажите или нам посмотреть?
-Отчего же не показать, смотрите, господин майор.
-Капитан. Емельянов моя фамилия, смеяться, я потом буду. Что в коробке? Понятые смотрите внимательно.
-Простите товарищ полицейский, а в коробке, ботинки. Понятые, вам видно? Могу одеть, они мне как раз в пору.
-Последний раз предупреждаю, за сопротивление следственным действиям… Это что за пакетики?!
-Ума не приложу, может вы, объясните. Вот ведь сразу видно, Вы разберетесь.
-Сержант, возьмите коробку, передайте эксперту. А вы, гражданочка, содержимое сумочки вот сюда на столик.
-Уважаемый капитан Емельянов, видите, у супруги руки трясутся, разрешите, я ей помогу?
-Отставить. Каждый должен свои вещи сам.
-Так тут как раз мои, видите, у меня карманов нету. Куда же я их еще положу?
Выкладывайте, в конце концов. Что у вас там сержант?
Капитан отошел к раскрытой двери машины, запихнув голову в проем, а когда она вновь стала наблюдаема, то выглядела уже не так уверенно. Вернувшись на сходную, позицию он бегло осмотрел выложенное, вздохнул, и стал лениво пачкать бумагу округлыми буквами. Но не долго, плюнув между ног, видимо целясь в какое-то насекомое, скомкал написанное и, не поднимая глаз, выдавил.
-Идите вы, по своим делам. Свободны.
-А как же я, начальника? – Подал голос распластанный.
-А ты…
Дослушивать фигурные приключения чучмека не хотелось, быстро смахнув вещи обратно в сумку, я все-таки успел выдернуть из кошелька одну бумажку и, подхватив жену под руку, увлек ее в глубь суетного рынка.
-Ну, как ты? – спросил я ее, когда мы оказались в привычной среде, подобных нам, добропорядочных граждан.
– О, черт! Ботинки то я там забыл. Давай-ка ты иди домой, а я пойду их назад выручать.
-Что? Так сам и пошел? – Язвительно поинтересовался «борода».
-Да, пошел и пошел, еще помню вывеска такая « Кубанские вина», там бочки такие, дубовые, с крантиками, из него в пластиковую бутылочку, тонкой струйкой золотистая тягучая жидкость такая, ароматная, по запаху на пряное спелое яблоко похоже.
-А по вкусу?
-По вкусу, ва-а-ще не оторваться. Раза три заходил, пока купюра не кончилась.
-Ну, ты и поросенок. Как Маринке то потом объяснял?
-Объяснял? Да, я как дома-то оказался, не помню, забористая, все-таки штуковина, Кубанская.
-Вот товарищи, яркий пример безответственного отношения, как к материальным ценностям, так и к семейным - изрек «борода», угрожающе сотрясая указательным пальцем - основам, между прочим, современного общества. А основы эти мы не кому рушить не позволим, за сим, предлагаю, закрепить эту непреложную истину очередной порцией. Возражений нет? Вижу, что нет.
Произнеся все это, но гордо, с достоинством, на сколько было возможно, отправился к стойке слегка расслабленной раскачивающейся походкой адмирала на отдыхе.
-Ваши истории,- продолжил вечер откровений, «гренадер», когда на столе засверкали всеми своими гранями гениальности, прозорливости предвидения, можно сказать ипостаси русской души, произведения Веры Мухиной под названием «граненый стакан», заботливо расставленные толстыми, но удивительно ловкими, как лапки паука, пальцами «бороды»- это истории в которых вашей вины нет, моя же такова, что я все-таки, виноват.
Произошла она довольно давно, от чего кое-что будет не понятно. В бытность свою, будучи работником торговли, а точнее – общественного питания, я, по роду своей деятельности, завершал трудовой день в весьма позднее время. Кроме того, не редко во хмелю, вернее, редко когда на трезвую голову. Вот и в тот раз отправился домой в плотном, но вполне устойчивом подпитии.
Ночь выдалась теплой, обдувающей неспешным ветерком с безоблачным небом полным многочисленных далеких светил и тишиной, тишиной почти оглушающей, не смотря на то, что это был центр города. Надежд повстречать такси или случайного запоздалого автолюбителя почти не было, так что я пошел почти спортивным ходом по направлению к дому. Пустынная улица, освещенная редко стоящими фонарями, витрины магазинов и окна домов поблескивали темнотой стекол, не внушала радости скорого возвращения, уютности расслабляющего сна.
И вдруг, на мою радость из, впереди темнеющей, арки появился медленно выползающий серенький жигуленок, стремительный бросок и вот я уже торможу его почти на излете выполненного поворота.
-Товарищ водитель. Выручите одинокого путника, довезите до дома, тут минут 15 всего, для вашего мустанга это сущие пустяки.
-Прости земляк. Целый день сегодня в гараже прокопался, вот только сейчас выехал. Меня тоже дома ждут.
-Ну, посмотрите, ни одной живой души в округе, 15 туда, 15 обратно, а я вам 10 рублей дам. Будьте милосердны.
-Чирик, говоришь? Ладно, садись.
(Ладно, садись)- прозвучало сладкой музыкой, я стремительно влетел на переднее сиденье, мы тронулись, выворачивая на Большую Пушкарскую. Но, не проехав и двух кварталов, были остановлены, неизвестно от куда появившейся, милицейской «волгой».
-Значит так, запомни, ты мой приятель, я подвожу тебя до дома - Быстро проговорил мой водитель, выходя из машины.
Если вы помните, были времена, когда не только боролись за трезвый образ жизни, но еще и с нетрудовыми доходами, извоз был доходом нетрудовым. Мой шофер что-то объяснял гаишнику, показывая рукой в мою сторону, из машины не было слышно что, потом они сели в «волгу» и укатили, оставив меня в неизвестности.
Какое-то время ситуация казалась мне забавной, но минуты шли а улица оставалась раздражающе пустынной, от скуки я стал осматривать салон. Однако, подумал я, заметив ключи, торчащие из замка зажигания, однако.
Решение продолжить путь самостоятельно сложилось как-то легко и вполне оправданно. Что же мне всю ночь сидеть в этой чертовой машине? Я вышел, какое-то время постоял, осматривая улицу, а затем решительно сел на водительское место.
Ноги и руки автоматически стали выполнять привычные движения, раз, и мотор завибрировал, урча довольным котенком, два, и машина плавно тронулась, шурша колесами, три, четыре и дорога стала стремительно набегать под нее так, что хотелось прокричать – Поехали!
Приехали, прошипело в голове, когда я увидел передвижной пост ГАИ у въезда на Кантемировский мост, когда светящаяся полосатая палочка властно метнулась, указывая место моего приземления. Ну, уж нет, фигушки, засвербило капризное, и нога сама собой вдавила педаль газа до самого резинового коврика.
Но, не смотря на незначительную протяженность моста, на фору, пока гаишники стартовали в погоню, они меня доставали. По крайней мере, я не успевал укрыться в лабиринте улочек не замеченным. Оставалось одно – сдаться.
-Та-а-к, бежим, значит, а чего бежим? Гаишник уютно расположился на месте, недавно арендованным мной.
-Права-то есть?
Он был явно доволен удачной погоней и, видя мою очевидную не опасность, растекался снисходительным благодушием.
-По всему вижу, дома забыл. Угадал? А летел так, по тому, что погода хорошая, летная? Что ж, перебирайся вон в ту машинку, в « больничку» повезем.
Это уже там, как он назвал, в «больничке», взяли кровь на анализ и заставили выполнять всякие разные дурацкие упражнения, с которыми я успешно справился. Меня опросили, установив в результате, явные признаки угонщика.
Как и положено, угонщика передали в руки территориальной милиции. Долгая тряска в зарешеченном заднике «козелка», неспешное конвоирование по длинному мрачному коридору отделения, вопрос дежурного:
– Кого ведете?
-Угонщика.
– Да не смешите меня, какой это угонщик! – закончилось в помещении с деревянным настилом, голыми облупившимися стенами и клопами, не дающими расслабиться ни на минуту.
Оставшаяся часть ночи запомнилась: сухостью во рту, распухшими глазами да вариациями на тему – Что говорить? Но допрос оказался самым легким испытанием.
Следак оказался опытный, видно было, что он читает ситуацию не особенно перспективного дела. Необходимо было только выполнить формальности, упаковать их в папку да отправить в суд. Да и суд оказался формальным, трое допрошенных - я, пострадавший, оказавшийся в ту ночь пьяным не менее моего, капитан, задержавший его не понятно зачем (будучи дежурным, он мог спокойно сидеть в опорном пункте и координировать действия).
Каждый из опрошенных изложил свою версию, их получилось три и все как бузина в огороде да дядька в Киеве. Но, народные заседатели, кажется, их не слушали. Суд, постановил, взыскать с нарушителя, в пользу казны, штраф в размере 100 (сто) рублей и звонко лупанув молотком, строго, торжественно удалился.
-Ай, да Фемида! – воскликнул «борода», захлопав в ладоши, не касаясь, ладонями друг друга. – А теперь, сударь, ваша очередь. Порадуйте компанию. Просим! Просим! Он продолжал хлопать, ехидно прищурившись в мою сторону.
-Хорошо, слушайте.
Познакомились мы в кондитерской, маленькой такой кондитерской, где два столика без стульев, да чай, кофе из пакетиков. Я стоял, уплетая эклер с кофе, и наблюдал за симпатичной девушкой стоящей под дождем, вперемешку со снегом, без зонтика, обдуваемую порывами холодного ветра. Мне было тепло, светло и сытно. А она, через огромное витринное стекло, было видно, совсем уже окоченела. Стараясь согреться, передвигалась вдоль витрины то в одну, то в другую сторону, изредка бросая завистливый взгляд внутрь этого оазиса ванильно-цикориевых ароматов.
Приглашающее движение рукой я сделал при очередном взгляде. Она остановилась, по движению губ было понятно – Я? Да, да – ответил я кивком головы. С некоторым сомнением она все-таки решилась зайти.
-Я не ошиблась? Вы меня позвали?
-Нет, не ошиблись. Я вижу, вы совсем замерзли, давайте я угощу Вас чем ни будь согревающим. Спиртного здесь нет, а вот большая чашка кофе может вас согреть. Или вы предпочитаете чай?
-Спасибо, кофе - то, что надо.
На ее лице впервые появилась улыбка, и она меня очаровала, совершенно изменив ее, так, что стало ясно – она не симпатичная, она просто красивая. Дождавшись, когда она сделает несколько глотков принесенного мной кофе, спросил.
-Вы, вероятно, кого-то ждете?
-Да, некоторым образом. Правда, еще не знаю кого.
-Как же это может быть? – вызвал недоумение ответ.
-Я работаю. – Со смущением в голосе ответила она.
-А! Так она проститутка! – Радостно констатировал свое открытие Владимир.
Ну, тогда все понятно.
-Для того чтобы так утверждать, необходима самая малость – дать точное определение этого явления. Без него каждый будет его вольно трактовать в своих интересах – вдруг прорвало меня.
-Установившееся общественное мнение ассоциирует проститутку с неопрятной, развязной, вульгарной девицей стоящей на обочине дороги в надежде заработать себе на очередную дозу «герыча», напрочь забывая, что это может быть мать- одиночка, снимающая жилье, потому что ее выгнал сожитель (гражданский муж) так и не согласившийся на зарегистрированный брак, или студентка, родители которой не в состоянии оплачивать все дорожающую учебу и еще масса причин, следствием которых они являются.
Теперь, об определении, мне кажется, наиболее точным будет « Предоставление интимной близости за вознаграждение». В таком случае, вознаграждением может быть не только эти красиво разрисованные бумажки, а так же различные блестящие изделия, куски металла на колесиках, малогабаритные или многоэтажные пещеры или место на социальной лестнице. Исключением может быть только вознаграждение в виде эмоционального единения и потребности совместного сосуществования, тобиш - ЛЮБОВЬ, остальное – ПРОСТИТУЦИЯ.
-Ну, ты и выдал, - выдохнул «борода», крутанув глазами, показывая смещение материи, находящейся в черепной коробке:
– Цыц, Володька, больше не встревай. Слушаем вас внимательно.
-Так вот, не вижу в проституции ничего плохого, или хорошего, это как природное явление, вроде прилива или отлива, оно есть и ничего с ним не поделаешь. Но она, если и была проституткой, то не на постоянной основе, по человеку сразу видно, скорее это похоже на способ поиска в сочетании со средствами для осуществления цели. Одним словом, она мне понравилась. И, я решительно заявил.
-Этот кто-то перед тобой.
-Тогда, куда пойдем?
-Честно? Не знаю, во всяком случае, не ко мне.
-Понятно. Тогда, поехали на "Крестовский", я там одно место знаю.
Было совсем темно, когда мы выбрались из метро. "Крестовский" встретил снежной слякотью по щиколотку в тусклости скудного освещения.
-Нам далеко?
-Не очень.
-Тогда давай я тебя понесу. Твои туфельки в этом утонут. Согласна? Будешь моим штурманом?
-Слушаюсь, капитан. Направление на север, северо-запад.
-Хорошо бы знать, где это. А то получится как в анекдоте. «Шеф, подкинь-ка этих двух мочалок до улицы Волосатого. Это что, до Льва Толстого что ли? Зеркально мыслишь!»
Она рассмеялась легким колокольчиком, уткнувшись мокрым теплым лицом мне в шею. От растрепанных волос отделился слабо уловимый запах фиалки.
- Это туда, – махнула она рукой.
– А ты сильный. Спортом занимался?
- Спиртом, просто ты ничего не весишь. Диетой занималась?
Она снова засмеялась, только уже как-то по-другому. Интересно, сколько может быть способов смеха у одного человека?
- Сейчас на право, видишь, там одноэтажка.
Я высадил ее в фойе одноэтажки, оказавшейся гостиницей, то ли «Спутник», то ли «Путник». За стойкой ни кого не было, и она проскользнула куда-то в коридорчик, вернувшись с дамой в синей униформе.
- До утра или на часик? – сразу поинтересовалась униформа.
- До утра. А у вас перекусить, выпить, можно?
- Конечно, бар работает до часу. С вас 600 рублей. Раздеться можно в номере, у нас ничего не пропадает.
Я отсчитал деньги, и мы отправились по маршруту номер – бар.
- Что тебе взять? – спросил я, когда мы устроились в самом уютном уголке маленького бара, с ненавязчивым светом крохотных настольных ламп и таким же ненавязчивым Хулио Эглесиасом, звучащим неизвестно откуда.
-Тоже что и себе.
-Ты такая не капризная?
-Нет, просто так легче будет тебя понять.
-А это важно?
-По крайней мере, важнее, чем знать, как тебя зовут.
-А ведь действительно, мы с тобой еще не познакомились.
-Для диалога это не обязательно, имена нужны для трудовой деятельности, для регистрации и учета. Для взаимопроникновения они не нужны. Мы перешли на «ТЫ» совершенно органично, я уверена, ты и не заметил.
-Да, в самом деле. Тогда будем пить водку, и закусывать чем ни будь соленым.
Эглесиас, рвал душу вибрирующим голосом, воспевая Натали, видимо девушку гибкую, ускользающую, как эта струйка дыма, сначала уходящая вверх, отрываясь от сигареты, а затем расплывающаяся продольными слоями, как вечерний туман над скошенным полем. Я смотрел в ее глаза, утопая в них, оглушенный шумом расходящегося по сознанию алкоголя.
-Какой чудный, загадочный вечер. Не правда ли? Как у Блока в «Незнакомке». Ты любишь стихи?
-Я их не слышала со школы.
-Вот послушай.
Надо мной одна беда
Развернула два крыла
И ложатся не слова,
А палки с елками.
И выходит не судьба
А листья колкие.
Я любезную беду
За собою поведу,
Поведу туда, где вороны
Над проселками.
Бьется ветер по ветвям,
Воет волками.
Ох, досталась мне беда,
Что горящая звезда,
У нее такое есть,
Что не верится,
А она к моей душе
Так и стелется.
Мы повязаны с бедой
Не веревочкой простой,
Не шпагатом, не лозой, не канатами,
Просто стали мы с тобой виноватыми.
-Знаешь, не плохо, но очень похоже на Высоцкого.
-Заметила. Мне вообще кажется, что человека по отдельности не бывает, он собран из осколков многих, многих поколений разных людей, их уже нет, но кусочки от них, плавающие в бесконечности вселенной, затем прорастают, притягиваемые первоначальным магнитом, заложенным от рождения. Этакий конструктор мыслей и переживаний. Они как бы твои собственные и в тоже время чужые. Потом все распадается и снова соединяется, так будет вечно. А пока, мы перемещаемся, в пространстве и времени, страстно желая найти того, в ком собрано как можно больше элементов подобных твоим. Самая сложная задача, встретиться, только боюсь, это нарушит гармонию хаоса.
-Тут я с тобой не согласна. Такая встреча может помочь в трудностях быстро текущей жизни.
-Нет, все-таки вы, женщины, все время стремитесь занять положение абсолютного покоя.
-Мы деторожающие. Нам на это время нужен надежный кокон.
-Страшные слова, получается, что все мы, эгоистичные запрограммированные монстры, в состоянии ожидания благоприятных условий, чтобы потом раскрыться во всей своей отвратительной красе?
-В общем, так. Но у нас есть минуты, когда отрываешься от этого мира, становясь ангелом. Уже поздно, пойдем, я так хочу узнать тебя еще ближе.
Как лен распущенные волосы,
Слегка прикрыв нагую грудь,
Зовут к себе беззвучным голосом,
Стыдливо требуя прильнуть
К губам, плечу и не решительно,
Скрывая трепетный восторг,
Пройтись дыханьем упоительно,
Закончив путь у самых ног.
И не понятно, ты подвластная,
А может раб твой я теперь,
Молчит богиня сладострастная,
Лишь шире открывает дверь
В мир необъятный и таинственный,
Он так велик, что слишком мал,
Для жизни крохотной, единственной,
Которую на миг познал.
Тела сплетенные, дрожащие
В испуге обретенных сил,
Где кончен сон? Где настоящее?
Я в этот миг тебя любил.
-Как трогательно и не умело ты пытался это сделать, по мне было хорошо.
-О чем ты?
-О том, что ты делал внизу. Не обижайся, я не хотела тебя обидеть, все замечательно, а об остальном я позабочусь.
-Позаботишься? Значит, мы еще встретимся?
-Конечно, еще много, много раз. Я хочу, что бы ты был моим любовником.
Нет, она не спрашивала, она хотела, она требовала упругим пальчиком, упершимся в мою грудь, с заигрывающим, довольным выражением лица, слегка прищурив глаза, она хихикнула глубоким грудным смехом, третьим за этот вечер.
Уже светало, когда мы покинули гостиницу. Шли по расчищенному за ночь тротуару, держась за руки, вдыхая почти морозный влажный воздух. Ни чего не говоря, лишь изредка встречаясь глазами, полными доверительного тепла, добрались до метро.
-Ты мне ни чего не сказала, – начал я, чувствуя неудобство, – сколько я тебе должен?
-Дурак, – она надула губы, – ни чего ты мне не должен. Неужели не понятно?
-Но, все-таки. Ты же рассчитывала… То есть, вчера они были нужны?
-Это было вчера, а может, и не было вовсе. Впрочем, – она остановилась, на время, задумавшись, – купи мне перчатки. Я тут в метро видела, как раз то, что надо.
В переходе на Сенной она ту же обнаружила те самые и восторженно, сразу натянула одну из них на руку.
-Вот, смотри какие «перчики», теперь каждая «сосисочка» будет в тепле. Пошли наверх, я тут живу. Проводишь?
Я стянул перчатку с ее руки и поцеловал ладонь уже пахнущую свежей кожей.
-Ваши документы, – эти слова сержанта долбанули вязким щелчком сухого удара молнии, первого, близкого, а потому неожиданного, заставляющего сжаться и спрятаться. Мы переглянулись и почти синхронно произнесли одно и тоже.
-А у нас нет.
Вообще-то, мы должны были его заметить, но не заметили, по этому безропотно последовали в направлении указанном им. Он завел нас в тесную комнату опорного пункта еще и разделенного пластиковой перегородкой, за которую нас и загнали.
Какое-то время сержант переговаривался со своим напарником, сидящим за столом забитым бумагами и компьютером. За тем, сидящий, жестом пригласил меня пройти, и присесть на рядом стоящий стул. Он задавал мне по поводу ФИО, адреса прописки, лениво и отрешенно щелкая по клавишам.
-Кем вам приходится эта девушка?
-Это моя знакомая.
-Хм-м. А как ее зовут?
Не смотря на безобидность вопроса, я вдруг с ужасом понял, что ответить на него не возможно и даже опасно.
-Я не знаю. Мы познакомились недавно.
-Не знаете? Это интересно. Подойдите, пожалуйста, – посмотрев на мою спутницу, но сделал движение ладонью похожее на обмахивание лица, – у вас сумочка, выложите содержимое вот сюда.
Она стала, не спеша, выкладывать: помада, зеркальце, пакетик гигиенических салфеток… и тут, стоящий за ее спиной сержант, вырвал сумочку, с силой тряхнув содержимое. Посыпалось: перчатки, расческа, какие-то бумажки, пучок ваты и, наконец, распечатанный шприц для инсулиновых инъекций.
-Ну, тут все понятно. Вернитесь на место, – жестко рубанул, как я разглядел, тоже сержант, только старший.
-Будете по-прежнему утверждать, что это ваша знакомая?
От неожиданности я еще не сообразил что ответить, когда раздалось уык, уык, уык, это принтер, толчками отрыгивал испачканную чернилами бумагу.
-Ну, вот уважаемый Александр «батькович», я вас не задерживаю, – бегло просмотрев листок, бодро отрапортовал старший.
Я привстал со своего места, повернувшись к сидящей ней.
-А как же?
-Я вас не задерживаю, Вы свободны, – услышал я острый, звенящий металл. – И не советую торчать под дверьми. Вы меня поняли?
Нет, ни чего я не понял, но вышел, не поднимая глаз, чувствуя, что происходит не то, не правильное, но внешне вполне законное.
Я стоял у метро, прячась от вновь посыпавшего снега, под козырьком станции. Непрерывно курил сигарету за сигаретой, наблюдая за спешащими по делам людьми. Им было хорошо и понятно, не надо ждать, надо догонять быстро ускользающую повседневную суету, надо радоваться каждому удачно сделанному шагу, ведущему туда, куда они и сами толком не понимали, а просто шли, потому что не идти не могли, такова жизнь.
Прошло не менее дюжины сигарет, когда за порогом стеклянной двери появилась она. Нет, это уже была не она, а только ее легкая, помятая тень, в движениях, фигуре, потухшем взгляде, читались прожитых не менее полу века. Я сделал несколько порывистых шагов навстречу, каждый из которых становился все более и более неуверенным, пока, наконец, не встал, не в силах двигаться дальше.
Она медленно прошла мимо на расстоянии вытянутой руки, которую ни кто не протянул, не заметив меня, вернее меня не было в том измерении, в том параллельном мире, про который так любят говорить, но ни кто его не видел. Может быть, я единственный свидетель его существования.
Вот и все, так и не став любовником, я перестал быть мужиком.
За столиком воцарилась ватная тишина, поднявшись, я пошел к выходу, провожаемый этой тишиной блогословения или, быть может, бесконечного проклятия.