Середина девяностых. Жить не на что, жить не за что. Такая страшная была ситуация. Советскую страну развалили, народ оставили без работы и надежд на светлое и хорошее будущее. А тем, кто еще верил, что всё наладится и образуется, зарплат не платили годами, но люди работали, с верой и надеждой в президентов, и правительство. Главная причина, все же в том, что было жаль, заработанных и не полученных денег. Надеялись, что каким-то образом удастся выколотить кровные. Вот так наживались на народе, нувориши, захватившие наглостью и обманом собственность всей страны.
Я не питала иллюзий на этот счет. Моя большая семья хотела есть, каждый день. Пенсии родителям вовремя не платили, да и тот мизер ( 32 – 36) гривен задерживался постоянно на две – три недели. А при Советской власти, родители получали 140 и 90 рублей, соответственно, плюс подсобное хозяйство. Было прекрасно, а что получили взамен?!
В настоящее время все жили в городе, пришлось думать, как выживать? Для начала я продала за бесценок свои вещи, особенно, жалко сиреневый, итальянский свитер, который подарила мне сестра. Вещей было мало, пришлось оторвать два норковых воротника со своего черного пальто и маминого, шапки тоже пошли в ход. Это и был мой начальный капитал.
Весь город зарабатывал на вывозе с Мариуполя колбасных изделий в Таганрог. У нас купоны, в Таганроге рубли! Торговля шла очень бойко. Для того, чтобы заработать, нужно было вывезти килограмм 40 колбасы. Я не могла физически поднять столько при весе в 52 килограмма, поэтому мне хватило одного раза, чтобы понять – это не мое.
Я привозила по одному маленькому магнитофону «Весна», продавала подросткам, которые показали мене, как надо проверять, возмущаясь моей тупостью. Продала три, больше не было. Покупала за 200 километров от Мариуполя.
Потом я поехала в Черновцы, о городе не имела, совершенно, никакого представления. Привезла польские ангоровые пиджаки, продала в Таганроге. Остался противный осадок к полякам, придумавшим волосатые, мало на кого подходившие по размерам пиджаки.
Ну, а про здоровенный ковер (3 на 4 метра) и синтепоновые одеяла я напишу отдельную историю. Забыть нельзя, вспоминать до сих пор страшно, особенно, тот железнодорожный, пешеходный переход на узловой станции, повергший меня в ужас высотой и крутизной ступенек. Решила, что приступ его с 4-х метровым ковром за спиной, невозможен. На миг мелькнула мысль о Суворове и переходе через Альпы, но быстро испарилась. Решение было принято идти напрямую, под мостом, через все рельсы, видимые почти до горизонта. Это было не лучшее решение.
Упав, в прыжке на рельсы, придавленная сложенным 4-х метровым ковром за спиной и синтепоновыми одеялами в каждой руке с рассыпавшимися восемью ангоровыми пиджаками, вспомнив про Анну Каренину и приближающийся поезд, я зарыдала, смирившись с собственной участью. Поезда не было, пришлось вставать.
Ну, а о том, как мне пришлось всё это имущество по гололёду везти с Мариуполя в Ростов я, особенно, распространятся не буду. Отмечу только то, что чуть не погибли при въезде в город, на оживлённом перекрёстке.
Ковёр был продан быстро, за несколько минут, у центрального универмага, правда рэкет слегка обеспокоился, что могу сбежать, не заплатив им мзду.
Потом мне надоела эта громоздкая и тяжелая работа, и я решила покупать золотые украшения в Ростове и продавать дома, в ювелирном, не вышло, никто не купил 32 грамма золотых цепей, впоследствии, их у меня выманила новая знакомая в Казахстане.
Я слетала в Казахстан, купив в Москве лекарства и сдав в местные аптеки, но и из этого, тоже ничего не получилось. Еще я моталась в Житомир, закупая золотые сервизы, ( нитрит титана) чайные и кофейные. Продавала в Ростове, брали с трудом. Приходилось много уговаривать, но очень нравились всем, смотрелись золотом, и такого не было нигде.
Было забавно смотреть, когда мой сосед по прилавку, интеллигентный дагестанец или чеченец (художник) решил мне помочь продать за дорого ( 95 тысяч!) сервиз азербайджанцу. Сам он продавал очень красивые ювелирные украшения из серебра, собственные работы.
Они так азартно заспорили, что создавалось впечатление полной открытости чувств, переполнявших мужчин. Это было красивое кино. Азарт! Страсть! Темперамент! Непосредственность и Искренность! Это были настоящие чувства! Меня, словно, и не существовало.
Художник азартно убеждал: "Ты, что бесплатно хочешь получить такую красивую и дорогую вещь? У тебя, что денег нет? Плати, сколько положено! Какой хитрый?! 95 тысяч!» Эти слова подействовали, как ушат холодной воды, внезапно, вылитый на голову. Азербайджанец, обиделся, не стерпел и выкрикнул:
- Какой твое дело? Ти кто такой?! Сосед по прилавку?! Или она твой жена или любовник?! Не лез не в свое дело!-
- Ты, что такое говоришь?!- закричал азартно и возмущенно художник, - думай, что болтаешь, совсем с ума сошел! Ты, что женщину обижаешь? Я ее первый раз вижу, 95 тысяч и не ниже!-
- А, первый раз видишь, значит, хочешь любовником стать?! Сам хитрый! 87 тысяч, последняя цена!-
- Нет! Дорогая вещь дорого стоит, плати, что положено! 95 тысч, и не ниже!
- Откуда ти знаешь, что она дорогая?!-
- А ты, что остановился, посмотри, нигде такой красоты нет! Я - художник - ювелир и разбираюсь в этом! 95 тысяч! –
- В чем ти там разбираешься, в колечках из проволоки?! 87 тысяч, последняя цена! -
- Нет! Ты, что издеваешься?! 95 тысяч! Колечки из проволоки?! Никогда такого не сделаешь! Хочешь принесу станок и посмотрим, как ты сделаешь колечки из проволоки? 95 тысяч! -
«Обиженная», женщина стояла, словно зачарованная, наблюдая впервые в своей жизни такой экспрессивный спектакль. Но тут азербайджанец, обратился к ней: "А ти, что мольчишь, твой сервиз, не слушай его, уйду, никто не купить!»
Оба посмотрели на меня. Я, безусловно, могла продать его дешевле и собиралась это сделать, но глубокя уверенность художника, как истинного ценителя прекрасного, запала мне в душу, что дорогая вещь, должна дорого стоить, и пришлась мне по вкусу, а еще, я не простила грязные подозрения по поводу любовницы, и мой язык произнес: « 95 тысяч!» Стало тихо. Спорщики оба с удивлением взглянули на меня. Я стояла, как гранитная скала, было понятно, что с этой цифры я не сдвинусь. Азербайджанец снова начал торговаться с художником, дошли до цифры 93 тысячи и остановились, взглянув на меня. « 95 тысяч!»,- сказала я!
Мужчины онемели от моей жадности и непоколебимости. Азербайджанец ушел, на душе стало тоскливо от проигранного поединка. Художник попытался меня утешить, что он вернется, ему очень понравился сервиз, но я не особенно в это верила. И тут художник предложил за ним сбегать и вернуть его, но мне это показалось унизительным, и я ответила категорическим: « нет!» Азербайджанец вернулся за своим сервизом, запавшим ему в душу. Я получила свои выстраданные 95 тысяч! И, только художник, получил самую малость в подарок, это мою улыбку и словесную благодарность.