Байка была написана в 2007 г. после группового просмотра духовными лицами Лунгиновского фильма «Остров». На протяжении всех лет дополнялась, уточнялась и переписывалась.
***Феня***
В мае 1952 г. Феня Пархаева провалилась на вступительных экзаменах в инженерно технический техникум, при НИИ изготприбпотребдеталь при заводе аккумуляторных втулок.
С горя сидела Феня на кухне и лила слезы в три ручья, потому как была круглая дура. В те времена, еще не говорили слова «блондинка», употребляли обычно более техничный термин «дура», поскольку имели больше привычки называть вещи своими именами.
И вот проревев три подушки, по совету своей двоюродной тетки Агафьи, отправилась Фенечка за советом к блаженной старице Маразмофиле.
Старица Маразмофила, жила на подмосковной станции «Входня». Долго ли коротко ли, добралась Феня до Москвы, а потом и до станции «Входня», где прямо от станции увидела длинную очередь на прием к старице Маразмофиле. Старица жила в маленьком покосившемся домике с двумя послушницами - хожалками, которые и толковали советы старицы посетителям, поскольку сами по себе вещания старицы были туманны, да и вещала она больше жестами и символическими действиями,а так же рыганьем да пуканьем.
Когда Фенечкина очередь дошла, а это случилось только на третьи сутки, старица подарила Фене большую гайку М 18 (трофейную) со словами, -«возьми гаечку сталеваром будешь», что по толкованию хожалки говорило о том, что старица благословила ей идти в женский Марусьев Желтоводский монастырь.
Долго добиралась Феня до Марусьев Желтоводненского монастыря, который находился в Жутупиниском районе Вертоградской области. Сначала ехала поездом, потом автобусом, потом на попутках добиралась, и наконец пешком шла. А в монастыре Фенечку уже ждали, поскольку послушница старицы Маразмофилы уже предупредила игуменью о прибытии новой послушницы по телефону.
И началась у Фенечки совсем другая жизнь. Матушка игуменья Деспосина поселила Феню в келье- комнате с десятью другими послушницами и назначила ей послушание в поварне. За послушниц ответственной была матушка Епитимия, которая распределяла им наряды на работу и места в комнате.
Каждый день в пять утра, поднимала матушка Епитимия послушниц и вела в церковь где послушницы стояли утреню и первый час, а после шли на завтрак. Сразу после завтрака, матушка Епитимия распределяла послушниц по работам, а сама шла на доклад к старшим сестрам обители: матушке Акривии –благочинной и матушке Икономии- казначейше.
Целый день послушницы проявляли послушание, -работали на обитель. Фенечка изо всех сил трудилась, что бы трудами своими стяжать себе спасение в ангельском образе. Заметила её матушка Епитимия, и решила что это излишнее старание от гордыни, стала для смирения её чаще бранить, ругать и ставить на поклоны.. Светские люди когда читают о поклонах, представляют себе нечто вроде кивков головы. Это не так. Поклоны это аскетическая практика которая выглядит следующим образом. Различают поясные и земные поклоны. Поясной поклон, это когда из положения стоя надо, насколько это возможно, наклонясь вперед коснуться правой рукой земли. Земной поклон, это когда из положения стоя, надо коснуться земли лбом локтями и коленями, и потом снова встать на ноги. Счет поклонам ведут на сотни и более.
Несмотря на такое суровое обращение Фенечка стала работать еще усерднее и выполняла по три нормы в день, а Епитимия еще более усердствовала в смирении послушницы
Тогда стала матушка Епитимия, тогда заботиться об умерщвлении плоти послушницы, для начала переселила её из общей со всеми послушницами кельи (комнаты) прямо в сырую поварню, где Фенечке было велено спать в корыте для сечки капусты, а то и прямо на кафельном полу. А потом мать Епитимия отдала её в келейницы для престарелой матери Анатомы.
Мать Анатома, отличалась суровым нравом и мрачным характером. До монашеского пострига она работала судмедэкспертом в морге НКВД, и во всем привыкла замечать только мрачные стороны. Каждый вечер матушка Анатома усаживала Феню перед собой и рассказывала ей страшные случаи из патологоанатомической практики. Страшно было Фенечке слушать рассказы матушки Анатомы, но она только сжимала в кулачке гайку М18, и вспоминала благословение блаженной старицы Маразмофилы.
Когда же Фенечка заболела, мать Анатома уж было решила лечить её привычным ей способом, вскрытием, но матушка Епитимия вовремя перевела Феню на послушание в поле, под начало матушки Агропромии.
Матушка Агропромия в миру была председателем колхоза, и потому заведовала монастырским сельским хозяйством.
С раннего утра подчиненные матушки Агропромии выходили в чисто поле на монастырский огородик, и работали до самого вечера. Даже обед сестры с поварни приносили им прямо в поле. На свежем воздухе Фенечка окрепла и телом и духом, и вообще стала чувствовать себя лучше. Ведь они с сестрами выдут в поле, прополют грядочку, а как уйдет спать мать Агропромия , сидят, ведут духовные беседы до самого обеда. То обсудят скорый приход антихриста, то козни злых масонов.
Принесут им обед, по кружке киселю и по четвертине буханки ржаного хлеба, они и тут не унывают. Надергают кукурузы сладкой, да морковки и рады. А осенью, когда матушка послала их собирать сливы и яблочки и того слаще казалась им работа.
Вспомнила тут про Фенечку мать Епитимия, увидела, что девушка окрепла и выздоровела, и послала Феню на стройку нового монастырского корпуса. Там подвизались особо духовно совершенные сестры, поскольку строительная работа требовала квалификации и усердия.
В воскресные и праздничные дни, все сестры обители слушали раннюю обедню в церкви. Сестер поголосистее отбирали в хор под руководством регентши матушки Какофонии. Попала на взор матушке Какофонии и Феня. Теперь кроме работы она должна была ходить на спевки и репетиции. Особенно трудными были спевки перед большими и двунадесятыми праздниками, часто такие спевки затягивались до утра.
Так прошло много лет. Многим премудростям монашеским научилась Феня. И как Бога всей печенкой бояться, страшась адского огня и червя неусыпающего, и как в присутствии начальствующих сестер полным дерьмом себя чувствовать, и как внутренний страх- трепет перед сестрами начальницами показывать, и бегом исполнять всякую работу.
Пришел и день пострига инокини Фени в мантию.
***Постриг***
Великим постом 1953 г. Феня умерла для мира и мирских удовольствий.
Кто зрел постриг в малую схиму, сиречь мантию, того словеса под велиею тайной ангельского образа немолчны есть. Под стройное пение сестер вели Фенечку в церковь. В церкви же только лампадки перед святыми иконами теплились, освещая строгие взоры очей святых угодников. Ангельское пение разносилось во мраке большой церкви, и таяло в подкуполье между цепями паникадила.
В белой чистой сорочке ползла, подтягиваясь на локтях Фенечка, укрытая мантиями манатейных монахинь от искушений лежащего во зле мира. Когда доползла она до амвона, подняла её на ноги матушка Деспосина. Трижды швыряла на пол ножницы матушка Деспосина, и трижды Фенечка подавала ей их. Тогда, наконец, игуменья постригла её в ангельский образ с именем Хавронья.
*** Так началась у новопостиженницы Хавроньи совсем другая жизнь.***
С пяти утра слушала матушка Хавронья утреню с ранней обедней и шла на работу на монастырский склад. На складе она садилась за большой дубовый стол, и химическим карандашом вела книги складского учета монастырского имущества. Потом шла в трапезную пить чай. Намного больше свободного времени у неё появилось. Придет на склад, выдаст сестрам нужное для работы, сурово сверкнет очками, и в келью, ей выделили отдельную, «править службу мученикам Матрасу и Подушке» то есть спать.
Больше времени она стала проводить в глубоких раздумьях и часто подолгу рассматривала гайку М18 подаренную старицей Маразматроной.
Что бы это значило, -«сталеваром будешь» ? Не попробовать ли правда сталь поварить?
И вот однажды матушка Кипешистия ворвалась в комнату отдыха где мать Акривия и мать Епитимия занимались тайноядением финской колбасы, и громко закричала, -«посетил нас Бог, послал блаженную старицу, мать Хавронья на кухне стальную гайку в кастрюльке варит.»
Стали сестры думать, к чему бы им такое знамение? И пришли к выводу, яко верный то знак, будто новоприставленный Иосиф Сталин в аду в котле варится. Быстрее своих ног побежали сестры к игуменье Деспосине, доложить ей о случившемся происшествии. Однако игуменья была грамотнее сестер, и ничего зловещего в этом не увидела, сестер же утешила тем, что такое знамение вполне в русле последнего съезда партии приемлемо.
Потому стали сестры обители оказывать Хаврошеньке особое почтение. Что ни делала Хавроша, все подвергали сестры истолкованию. Моет пол- возвещает всемирный потоп, стирает белье – призывает к чистоте души, штопает чулки – требует полноты стояния в православной вере. Хавронья же не понимала с чем связано такое благоговение сестер, и только стальную гаечку М18 варила теперь исключительно по ночам.
Со временем слух о прозорливости Хавроньи разнесся по всей епархии.
***высокий гость***
Марусьев Желтоводский монастырь принадлежал к Вертоградско- Жутупинской епархии, которой в то время управлял благочестивейший владыка архиепископ Пуплий Вертоградский и Жутупиниский. Владыка был нрава весьма строгого, хотя вида был невзрачного и несколько сморчковитого.
Был он весьма и весьма благочестив, и любил выстаивать долгие обедни и всенощные. Но более всех почитал владыка Пуплий разного рода блаженных старцев и стариц, поскольку и сам был духовно близок к блаженно- юродивому житию, но сан архиерея не позволял его блаженству и юродивости открыться во всей полноте, да и келейники владыки, иноки Кретиний и Прохвостион, этому препятствовали.
Рано или поздно, но слух о добродетельной жизни Хавроши дошел до владыки Пуплия. Возрадовался преосвященный Пуплий тому, что и в его епархии есть теперь блаженная старица. И вострепетав духовно, незамедлительно решил Марусьев Желтоводскую обитель посетить.
В долгой духовной беседе провели время Хавроша и владыка Пуплий, о многом переговорили, и о полном послушании, и о том, как начальство любить всем сердцем и бояться до печенок, и как теплотца в сердце разливается при виде церковного благолепия, а дух воспаряет в превыспреннее. На прощанье подарила Хавроша владыке свою бесценную реликвию, гайку М18, ту самую с которой началось её духовное житие.
С той поры начала Хавроша полный подвиг юродства.
Теперь она уже не одну гаечку (хотя и большую) в кастрюльке варила, а большие связки болтов и гаек, которые сестры потом раздавали паломникам. Поначалу раздавали просто, по рублю за штуку не вдаваясь в подробности, но потом пришли к идее раздавать болты мужчинам, гайки женщинам. И духовным лицам, комплект из трех шпилек М18 и трех анкер-болтов ценою аж в 10 рублей.
Со временем Хавроша поручила варение болтов и гаек своим келейницам, называемым по традиции, –«хожалками», сама же предалась другим подвигам юродства.
Целый день принимала она посетителей, и всем давала духовные советы, как корову продать, куда поехать лечиться, как класть земные и поясные поклоны.
***мать Депозита***
Однажды одна сестра, кажется её звали матушка Депозита, впала в страшную страсть мшелоимства, стала она собирать у себя в келии всякие ненужные предметы, так что даже ходить по своему обиталищу могла только по протоптанным между вещей тропинкам. Эта страсть привела к тому, что по всему сестринскому корпусу расплодились мыши и тараканы. Мышей и тараканов Хавроша советовала не бояться и привечать, несмотря на то, что завидев мышь новая игуменья Истероида залезала повыше (на стол, на буфет) и оттуда звала на помощь. К самой же Депозите Хавроша обратила самое суровое увещевание, которое однако не подействовало. Тогда Хавроша пару раз дарила Депозите мешки с песком и глиной, а со временем завалила келью Депозиты всякой дрянью так, что каждый раз когда Депозита открывала дверь, часть вещей вываливалась в коридор. Однако жадность Депозиты не знала предела. Идет она бывало по монастырю, видит красивую обертку от конфеты или коробочку из под спичек, и тот час себе в келью несет, а поскольку открывать дверь боится, забрасывает вещи снаружи через открытую форточку.
Такое поведение Депозиты, которое при ином стечении обстоятельств было бы признано блаженным юродством, вызывало смех сестер и их осуждение. Потому Хавроша стала с таким положением вещей серьезно бороться. Для начала упросила она игуменью Истероиду, отрядить Депозиту для варки болтов и гаек, справедливо рассудив, что касание с благодатью может мать Депозиту исцелить от пагубного её недуга. Однако Депозита не только не исцелилась от своей страсти, но и была уличена в краже воды, в которой варились болты и гайки. Тогда Хавроша благословила Депозиту выпить всю эту воду, после чего страсть её немедленно исчезла, а всю дрянь из кельи она лично вывезла в лес, где и закопала в неприметном месте. Правда матушка Депозита продолжала собирать разные вещи, но не тащила их в келию, а зарывала в лесу, после чего составляла подробные карты, которые хранила в дупле большого дуба.
После происшествия с матерью Депозитой, многие сестры любили смеяться, над какой ни будь сестрой, впавшей в грех сребролюбия или мшелоимства, называя её Депозитной келейницей.
***Подвиги***
Тем временем Хавронья стала усердствовать в подвиге юродства с такой невиданной силой, что сестры иногда просто боялись выходить из келий, что бы не быть обличенными в каком либо грехе. И ладно бы старица (хотя тогда ей было не более тридцати лет) Хавронья обличала сестер в грехах конкретных, тогда обличаемая сестра могла бы точно сказать, грешна она в сем грехе или это мать Хавронья напраслину возводит. Нет, такого не было, а Хавроша то мазала гуталином дверные ручки, то прокравшись в келью к послушницам мазала им лица зеленкой. Иногда же она, набелив лицо мелом, и подведя глаза сажей, а губы синькой, резко среди ночи будила мать Анатому, отчего Анатома тихо вскрикивала, после чего узнавала Хаврошу и просила у неё благословения. После сотого раза, мать Анатома даже не просыпалась, но прямо во сне протягивала Хавронье сложенные лодочкой ладошки.
Если во время дежурного ночного юродства в коридоре Хавроша встречала кого либо из сестер, то пугала их строя им страшные рожи. Особенно доставалось матери Епитимии, которая каждый раз пугалась как будто впервые. И иными разными способами обличала Хавроша грехи сестер.
***Явления***
С того же времени стали Хавронье являться святые угодники, сначала по одному, потом парами, а то как придут всем церковным календарем, так в келье не продохнуть, тесно жарко и толписто. И багародицы к ней ходили все какие есть, а то придут парами, сразу Владимирская с Казанской, поговорят, попьют чаю, да и вознесутся из кельи прямо на небо. Проблема была в том, что иногда одно и тоже дело, багародицы советовали делать по разному, если Якиванская скажет, -«ставь хожалку на сто поклонов», то Оболонецкая непременно посоветует пятьдесят. Потому у Хавроши прибавилось мыслей, что было для неё явлением редким.
От мыслей в голове Хавроньи стали рождаться идеи поистине глубокие. Как к примеру следует читать псалом для прибавления пенсии. Или коим образом надлежит класть земные поклоны.
***Хожалки***
От такого глубокомыслия стала старица весьма задумчива и чрезвычайно строга, что до благочестия. Кроме того, она основательно занялась умерщвлением плоти. Плоть она умерщвляла истово и самозабвенно, поскольку это была плоть её келейниц называемых «хожалками». Ради спасения и достижения плотского бесстрастия, заставляла она хожалок ходить босиком по снегу, топить печку в келии отработанными автомобильными покрышками, мыть пол ледяной водой и спать на мешках с сухарями. Особо же сильных духом послушниц отправляла она слушать рассказы матери Анатомы, и потом в ночи будила их, касаясь лиц мокрой и холодной рукою.
***отец Автоном***
В то время священником в монастыре служил о. Автоном, который имел греховное пристрастие к своему новому автомобилю «Победа». Что бы спасти отца Автонома от греховного пристрастия к автомобилю, Хаврошенька то вымазывала весь автомобиль жидким коровьим навозом, то писала на лобовом стекле мылом бранные слова, а иногда прокалывала колеса. От такой напасти как мать Хавронья, продал отец Автоном машину председателю колхоза «Ленинский путь» Ивану Выпивохину, который на ней разбился насмерть на следующий день. В последствии о. Автоном купил «Волгу» и всегда добрым словом вспоминал Хавронью, предупреждавшую его от владения опасной машиной.
В благодарность за спасение жизни, подарил отец Автоном Хавроше кувшинчик для крещенской воды, и лампадку с «паучком» для каждения ладаном.
Для смирения плоти мать Хавронья жгла в «паучке» резину и кусочки пластмассы, как бы показывая всем, что добродетели сестер не благоухают, но вонюче смердят.
*** Учение Хавроши***
Видя такую глубину святости, сестры приходили к матери Хавронье за советом и благочестивым наставлением. Всем сестрам Хавроша рассказывала, что мытарства, которые душа проходит после смерти, располагаются на других планетах. Мытарство блудных грехов- на Венере, мытарство воровства и сребролюбия –на Меркурии, мытарство убийства – на Марсе, а мытарство колдовства на Сатурне. А на Плутоне находится пункт распределения по адским глубинам. Сами адские глубины расположены на звездах. Есть звезды красные они горячие, желтые –еще жарче , белые и голубые- самые раскаленные. Самых лютых грешников отправляют на голубые звезды, гореть в адском голубом пламени. И когда грешник попадает в ад, то на небе зажигается еще одна звезда, а когда грешники очищаются в звездном пламени от грехов, звезда, на которой они горели, падает на землю. Вот что значит в Апокалипсисе, слово «и звезды падут на землю», то есть к концу света почти все грешники очистятся в звездном пламени.
Вот что значит так же, -«у каждого человека своя звезда», каждому грешнику миллионы лет гореть на своей звезде. Грешники грехи, которых неискупаемы муками, вечно мучаются, но после того как их звезда взорвется, попадают в черные дыры, где мучаются от хлада несогреваемого.
Но хуже всех приходится тем, кто привык осуждать церковное начальство, а особенно монастырских стариц. Тех сразу отправляют на самые жаркие звезды, а потом , после миллионов лет мучений ввергают в черные дыры.
После таких наставлений, глядя в ночное небо, сестры исполнялись страха и трепета, и сокрушения о грехах конечно. Со временем наставления матери Хавроньи записывались в общие тетради, коих собралось уже не менее ста тридцати. По благословению епископа Пуплия, особой богословской комиссией, они все были прочитаны, богословски обработаны, ну что бы не противоречили православной вере, и изданы в виде двадцатистраничной брошюры.
Один известный богослов того времени, дьякон Авдей Петухаев, написал большую рецензию на ту двадцати страничную брошюру, где клеймил учение Хавроньи об аде на звездах как чушь ересь и оккультный лжеименный гнозис. Поскольку Петухаев был известен широким кругам, то многие усомнились в истинности речений Хавроньюшки и отказывались её почитать. Но со временем сказывают будто явилась Авдею Хавроньюшка, и сыпя молниями из очей велела признать себя блаженной старицей. Не известно было это или нет, но книжку про «ереси» уже не перепечатывали, поскольку генеральная церковная линия Хавронье благоволила. Потому со временем дьякон Авдей написал богословскую книгу, про бытие злых духов, будто и в правду они все живут на планетах солнечной системы. Хавронья книгу ту читала сама, и благословляла сестрам непременно её иметь и каждый день перечитывать на ночь.
***Слава Хавроши***
С тех пор слава блаженной старицы Хавроньи распространилась по всей России.
Целый день принимала Хавроша паломников, давала благочестивые советы и руководила духовной жизнью сестер. Паломники, не без помощи сестер конечно, передавали друг другу рассказы о чудесах блаженной старицы Хавроньи.
Дескать, когда космонавты в космос полетели, что бы доказать что Бога -нет, явилась им в открытом космосе Хавроша, вся в небесном сиянии, за спиною два светловидных крыла, над головою сияющая золотая корона, и строго погрозила пальчиком. Потому космонавты и запинались когда говорили про то, что там в космосе видели.
Еще рассказывали, что нечестивые католики, епископы которых как раз в это время собрались на свой собор в Ватикане, видели как им явилась сама Хавронья и пригрозила пальчиком, требуя отречься от главной латинской ереси- распятия о трех гвоздях. Но лукавые латиняне, естественно этот факт от простого народа скрывают.
***Мать Метродура***
Мать Метродура завелась в Марусьев Желтоводненском монастыре так. Игуменья Триумфалида готовила к постригу трех инокинь, что бы в праздник Автодуры, Таксидуры и Метродуры провести манатейный постриг в котором нарещи монахинь этими именами. Все три инокини были ветхими старушками, завещавшими свои квартиры монастырю. Но за неделю до пострига случилась неудача замысла Триумфалиды, одна из старушек померла.
По приказу Триумфалиды её верные хожалки кинулись искать третью кандидатку в манатейный постриг по блаженно-юродивым старцам и старицам, и по совету старца Катакомбия нашли, Марью Ивановну Колбасяеву 72 лет от роду, пенсионерку, бывшую коммунистку, бывшую преподавательницу ботаники из спецшколы для детей с криминальным поведением. За полтора часа её уговорили на постриг. Жила она в ветхом домике недалеко от железнодорожной станции "Стальные Узлы", прямо за бывшей столовой работников паровозного депо, нынешним баром "Неожиданная Встреча".
Была Марья Ивановна под духовным руководством сразу трех блаженно-юродивых старцев и двух стариц. Именно по этому она была практически сама старицей, во всяком случае все окрестные старушки её за таковую почитали. В церковь правда Колбасяева не ходила, потому что считала себя тяжело больной и потому что текущий патриарх был то ли масон, то ли экуменист, а опытнейшие старицы говаривали что тайный кардинал. Словом на счет необходимости посещать богослужения у Марьи Ивановны уверенности не было.
Кандидатка в монахини быстренько подмахнула завещание на свой домик в пользу монастыря и в течение суток собрала два чемодана вещей, а так же козу и собачку.
Против козы и собачки хожалки стали было возражать, но будущая мать Метродура, объяснила им, что это не простые домашние животные, коза почти преподобная, не дает молока по средам и пятницам, а собачка- страстотерпица, и зовут её Шлёпа.
А дело было так.
Поскольку жила Марья Иванна недалеко от станции, то была очень одинока. Потому прикармливала всех бродячих собак и кошек объедками которые брала в бывшей столовой работников паровозного депо. В результате собак вокруг её домика расплодилось много. Больше конечно приходили ко времени кормежки, а перманентно у крыльца сидели три- четыре, не больше.
Местные прохожие конечно ругались, но поделать ничего не могли. Только писали жалобы в различные инстанции, но как известно это никакого движения не вызвало.
Постучались однажды к Колбасяевой Свидетели Иеговы. Она то сразу поняла что это антихристовы слуги и натравила на них собак столовавшихся у неё во дворе. Когда сектантов забрали в больницу, приехал милиционер выяснять что делать. Старушка и без пяти минут старица начала пугать милиционера за то, что он тут пришел заступаться за "американских шипиёнов" и антихристовых слуг, а собаки сами стали на него гавкать поддакивая "хозяйке". Нервы милиционера не выдержали, и он просто застрелил трех собак и одну ранил. Раненная собачка выжила, старушка дала ей имя "Шлёпа", за то что её "чуть не шлёпнули", и мысленно возвела в ранг страстотерпицы.
На следующий день приехали вообще мужики на фургоне прямо в тот момент когда была кормежка, переловили собак и свезли на живодерню.
Две недели Колбасяева в обнимку со Шлёпой оплакивала их участь, а Шлёпа только слизывала с её лица слёзы и тихо скулила.
После такого душещипательного рассказа, хожалки игуменьи Триумфалиды не могли не взять козу и собачку, тем более что собачка была маленькая, очень ласковая, возможно в прошлом домашняя.
Вот в манатейном постриге и стала гражданка Марья Ивановна Колбасяева, матерью Метродурой. Поселили её на территории монастыря с тремя старыми хожалками в старом домике, а с нею и козу с собачкой. Коза и правда по постным дням молока не давала, она правда и по скоромным не давала, но по постным особенно.
Мать Метродура сурово соблюдала все посты, так сурово, что всем остальным монахиням было страшно к ней постами приближаться. Как она сама говаривала,- «Пост, - искусство толстою кишкою тонко небо чувствовать».
Во время Преждеосвященных, когда сестры застывали в земном поклоне, по выражению матери Метродуры, «телесными пушками в небо», старица Метродура кралась меж рядами сестер и внимательно принюхивалась. Как она сама говаривала, -«нюхаю как извергают из чревес чего они там постного съели», а уж если обоняет мать Метродура «колбасный дух», так тут же незаметно подкрадывается к согрешившей сестре и коляет левою рукою припасенным шилом прямо в зад с криком, -«изыди сатано», а правой, широко осеняет крестом. Уколотая сестра обычно взвизгивает и сдерживая слезы тихо крестится, а мать Метродура голосит на весь храм , -«таково тебе скоромница, гневить Господа, верещишь от крестнаго знамения, то бес в тебе вопит, до тыщи земных поклонов теперь клади, мясоядица».
Правда после того как мать Метродура таким чином пару раз обличила мать казначейшу, на совете старших сестер было решено у матери Метродуры шило отобрать, и спрятать в алтаре, ибо от многократного умовения шила в хавроньюшникой водице стало оно практически местночтимой святыней. Мать Метродура верила, что умовение шила водой от варки болтов и гаек, не позволит ей ошибиться в обличении сестер.
После отбрания шила, мать Метродура не успокоилась и обличала сестер вымоченными в хавроньюшкиной водице булавками. Все булавки отобрать не было никакой возможности, поелику их была целая коробочка, да и большая часть из них была рассована в храме в укромных уголках, под половиками, за киотами с иконами, между досок в полу. Все сестры боялись мать Метродуру, одна только мать Расторопия не боялась, правда вовсе не потому, что соблюдала все посты, а потому что постами носила сзади под рясою медный тазик.
Матушка Метродура строго соблюдала посты, и была ведущим специалистом по постным блюдам. Знала в какой день какие блюда можно готовить, различала сухоядение и ядение без масла, а уж готовить умела и пироги постные с белыми грибами и картошкой, с капустой, с морковью, с ягодой, с оливками. А как посту послабление, так с черепокожными гадами, сиречь кальмарами и черной икрой.
Быть бы ей монастырской поварихой, да только скоромные блюда готовить она не умела, потому до монастырской кухни не допускалась, даже в пост.
Кроме того, Метродура считала все продукты в упаковках со штрих –кодом и с надписями на иностранных языках, - кошерными сиречь бесовскими, и потому недозволенными к употреблению православным. Наверное, именно эта особенность благочестия Метродуры, и являлась главным препятствием на её пути к монастырской кухне.
За все эти духовные подвиги Хавроша истово возлюбила Метродуру. Возлюбила столь глубоко что стала желать ей не меньше чем самой высокой святости, а для того начала Метродуру сурово смирять. Старуха уж и все туалеты включая дощатые сральники в монастыре перемывала по два раза в день, и жила с козой и собачкой в самых пакостных условиях, а все Хавроше было мало.
«Ужо засмиряю тебя потом» - решила мать Хавронья, да и как то забыла, поскольку Метродура относилась к старице с огромным благоговением, выучила наизусть книжку про мытарства и все тетрадки с поучениями Хавроши.
*** Мать Агапита***
Одной из самых любимых хожалок Хаврошеньки, была Агапита. Как только Хавроша не смиряла Агапиту, та все со величайшим смирением переносила, и после приходила к матушке за благословеньицем.
Нужно ли было разливать благословленное матушкой маслице, или процеживать водичку от варки болтиков и гаечек, Агапита всегда во всех трудах была первой. А уж смиряла её матушка, так что иным страшно становилось от подвигов хожалки.
Несмотря на то, что по распоряжению игумении Филомаммонии, Хаврошу поселили в келию с отдельным санузлом, коий же был уставлен, иждивением спонсоров, финской сантехникой, блаженная старица признавала только водичку из колодца в ведерке, и ночной горшочек. Вода текущая из под земли да еще горячая, казалась ей отступлением от строгости жития и отеческих уставов. да и ходили слухи, что водопроводная то вода с фекалиями, и матушка звала её "трупной". Потому хожалки должны были носить водичку из колодца за пределами монастыря. Что бы ношение водички было подвигом, носить её следовало небольшим ведерком, и то, если, (далее стишком матушки Хавроньи)
: воронушка пролетит иль собачка пролает,
кошечка промяучит, али козочка проблеет,
иль коровка промычит, аль машина просигналит,
али поезд прогудит, самолет ли пролетит,
аще в колокол зазвонят,
или мужичок навстречу попадется, баба по пути обойдет,
или ребеночек заплачет...
Сразу необходимо было водичку выливать и идти назад к колодцу, хотя бы уже и до матушкиного крыльца дошла. Таким образом, бывало как Агапита с утра до вечера ходила туда-сюда с ведерком, а водицы матушке так и не приносила. Если же хожалки покушались на воду из водопровода, то Хавроша ставила их на поклоны, по сотне поклончиков за каждый глоток. Агапита хоть воды из водопровода никогда не пила, но поклоны била истово и еще от себя к матушкиным епитимьям присовокупляла.
По особинному благословению, ноченьками Агапита несла подвиг, вычитывала все акафисты богородичным иконам из большого синего сборника.
Ела Агапита только плесневелый хлебушек. Если хлебушек не успевал заплесневеть, она клала его в теплое влажное место, и ждала пока заплесневеет, и только тогда ела.
Бывало Хавроша целый день следит за Агапитой, ища за что её наказать, а наказать то и нету повода. И из угла подглядывает, и на дерево залезет, что бы следить за ней, а все ничего не нарушит Агапита. Тогда Агапита подойдет к матушке, сотворит земной поклончик, и попросит дать ей епитимью построже, за то что утомила Хаврошу хорошим поведением. Хавроша даст ей епитимию покончиков в сто, или двести, и духовно радуется, за столь великое свое чадо.
Такова была мать Агапита любимое чадо старицы Хавроньи.
***Мать Финишистия***
Мать Финишистия, была подвижницей очень великой. Но в монастыре долго не пробыла, поскольку присно скотов миловала, и ставила у себя в келье кадушку для поросят, куда всю неделю таскала объедки из столовой, а по субботам относила в свинарник. Запах от кадушки шел специфический, да еще матушка обставляла её зимой и летом масляными обогревателями, что бы кисло быстрее.
Мимо келии Финишистии, сестры старались пробежать как можно быстрее, потому что старица обычно зорко следила в щель под дверью, не идет ли кто, и тут же просила помочь с перемешиванием в кадушке.
Не всякая сестра могла это выдержать. Кроме того, мать Финишистия тут же начинала стращать сестру масонами и скорым приходом антихриста. А еще тем, что по пророчеству святого отрока Светика, с Урала, на землю скоро вылезут подземные динозавры, и высадятся инопланетяне. Что инопланетяне давно уже готовят захват земли, и все президенты всех стран мира- переодетые инопланетяне, и даже патриарх тоже.
Сестер которые могли выдерживать такие страшные рассказы, было еще меньше чем тех, кто мог, не падая в обморок, мешать в кадушке с недельными объедками.
На исповеди все сестры как одна каялись, что пугали друг друга матерью Финишистией.
Спала матушка на мешке с сухарями, в котором водились мыши. Мать мышей не боялась, но наоборот, привечала кормила, а если брала руками, то только для того что бы совершить над ними постриг. За эти постриги игуменья Истероида матушку ругала, ведь совершать постриг может только игуменья с разрешения владыки. На это мать Финишистия приводила многочисленные примеры из агиографической литературы, что канонические постриги совершали не только монахи и монахини, но даже младшие клирики.
Кроме того мать Финишистия миловала котов. Кормила их регулярно по пять раз в день, потому коты со всей округи собирались в условленном месте и ждали Финишистию развлекаясь воплями и драками.
Не понравилось такое бесчиние и матушке Хавронье. Стала Хавроша в кадушку Финишистии подбрасывать дрожжей от чего квашня из недельных объедков в кадушке выплескивалась на пол и даже сочилась в коридор из под двери. Кроме того, она орошала валерьянкой крылечко игуменской двухэтажной кельи, и коты которые ранее тусовались около угловой башки перенесли место сходок на игуменское крульцо.
В результате новая игуменья мать Истероида выгнала из монастыря Финишистию, и та доживала последние два года в сторожке при церкви. Там же она принимала и многочисленных посетителей. Мать Финишистия творила множество исцелений.
Вела прием как настоящий врач, даже рецепты выписывала, сколько ложечек землицы с какой могилки надо замесить с маслицем из лампадки перед определённой иконой, и сколько капнуть туда водички настоянной на камушках с могилки Светика. Как принимать, натощак, после еды, или после прочтения каких акафистов.
Слава Финишистии была велика, и лечиться к ней приезжали со всех городов, а рецепты лекарств переписывали и перепечатывали. Но сама Финишистия говорила, что все рецепты уникальные, и что бы лечиться, надо обязательно быть у неё на приеме.
Когда Финишистия померла, то окрестные попы стали спорить, рядом с какой из церквей похоронить Финишистию. Решили особо помолиться Светику Уральскому, что бы было открыто свыше, где лежать Финишистии.
И всем трем попам явился Светик , и громко сказал,- у попа Многочадия при храме хороните, у него семья большая всех кормить надобно.
***Состязание***
Однажды, игуменья Истероида увлеклась ворожбой. Даже ходила к бабке Чертопырихе, ворожить на чечевице и наводить порчу на конкурирующий Васильево -Горянский монастырь. Этот Васильево Горянский монастырь, принадлежал к другой епархии, хотя и находился от Марусьев –Желтоводского в десяти километрах. Дело в том, что в том монастыре не токмо буйным цветом цвели гроздия духоносных блаженных стариц, но и мироточили десятки чудотворных икон. То есть паломники стремились в основном туда, в Марусьев –Желтоводский заезжая уже на обратном пути, будучи усталыми и практически без денег.
Потому от обиды и несправедливости и вздумала мать Истероида искать помощи у лукавого. Но грех это все, и по молитвам Хавроньюшки, приснилось Истероиде, что стоит она прямо на сатанинском Сатурне, где дьяволы решают на какой звезде лучше Истероиду жарить. В холодном поту проснулась Истероида и тут же за книжку Петухаева схватилась, проверить какие из злых духов на планете Сатурн проживают. Прочитавши в книге все что её интересовало, кинулась мать Истероида к келии Хавроньи, которую застала с намазанным сажей лицом в коридоре, когда та возвращалась с дежурного ночного юродства. Павши на колена, поведала Хавроньюшке про свой грех великий и беды обитель их окружившие. Тогда Хавронья предложила вызвать на поединок по юродствам самую разъюродивую старицу Васильево Горянской обители, дабы тем самым и их святость прелестную посрамить и паломников в родной монастырь привлечь.
Сошлись сестры обеих обителей на широком монастырском дворе, посмотреть соревнования в юродстве между блаженными старицами своих монастырей. Владыки обеих епархий само собой за своих стариц болели, Пуплий Вертоградский и Жутупинский, за Хавронью, и Анархий Олигарховский и Банкирский за представлявшую Васильево Горянскую обитель старицу Свистодору.
Сперва юродствовали тихо, без ражу, больше для разминки, Хавроньюшка гайки варила, а Свистодора кидалась навозом. Потому уж разошлись, вымазали рожи синькой и упражнялись кто большим дерьмом себя почувствует, спасибо доброй наставнице матери Епитимье, в этой науке Хавроньюшка Свистодору обскакала на много баллов вперед. Потом стращали сестер антихристом и его печатью, и тут Хавроньюшка превзошла Свистодору.
Но самое тяжкое испытание было впереди.
Стали соревноваться кто крепче хожалок своих воспитывает. Хавроньюша из заставляет босиком по снегу ходить, а Свистодора по воде. Хавроньюшка велит резиной печку топить, а Свистодора кипятком умываться. В общем в строгости и смирении хожалок Свистодора далеко пошла.
Стали соперницы вызывать явления святых и багародиц. Свистодоре как явится весь Киевский патерик во главе с Успением багародицы, багародицами Укрощение зверонравных архиереев, и находительница пуговиц. А Хавроньюшке только десяток святых и три багародицы, Корявинская, Козявинская, и Похвала юродивых.
Стали судьи решать кто больше юродивая старица, и по всему выходило что Свистодора. Но Хавроньюшка поднапряглась, и явились ей сразу весь полноафонский патерик, и все отцы в Киряевой пустыни умученные зеленым змием, во главе с игуменом, а кроме того все юродивые старицы Российские во главе с самой Маразмофилой, а как явились все они, то видения Свистодоры сами собою расточились, поскольку были не подлинными, но от прелести.
Так Хавроньюшка в состязании юродивых и победила. А в порядке приза, передал епископ Анархий Марусьев Желтоводскому монастырю семь чудотворных икон и пять мироточивых мощей, оттого паломников стало посещать эту обитель во много раз больше.
***
Долгое время паломники не понимали почему монастырь называется Желтоводненским, уж коли монастырь называется Желтоводненским, стало быть должна быть вокруг желтая вода. Тогда по велению Хавроши и благословению уже новой игуменьи Повсикакии, сестры вырыли вокруг монастыря глубокий ров. Только на счет желтого цвета воды не знали как быть. Думали насыпать на дно рва желтого песку, но песок быстро зарос илом и был просто не виден. Тогда, по совету матери Анатомы, вместо воды залили сестры ров раствором формалина или фурацилина, он и желтый оттенок имеет и вода от него не цветет. А что запах, так пусть сестры чуя формалиновый запах имеют память смертную и тако во веки не согрешат.
Так стал Марусьев –Желтоводненский монастырь на острове посреди желтой воды. Потому и Хаврошу и остальных сестер стали называть «островитянками», а решением уже нового владыки Вертоградского Любофинансия , к названию монастыря было добавлено слово «островной». Так и стали уже везде писать, -«Марусьев желтоводненский островной женский монастырь».
Как исполнилось время жизни Хавроньи, померла она, одевшись в белую рубашечку и постригшись в самую великую схиму. Похоронили её на монастырском кладбище в большом деревянном гробу, как она и завещала.
После перестройки чудеса в том монастыре весьма увеличились. Всякого приезжего сначала проведут к могилке Хавроньюшки, дадут отведать землицы с могилки блаженной и маслица из лампадки. После непременно дадут гаечку или болтик М18 (комплект 50 руб.), и предложат купить благочестивые книжечки с наставлениями блаженной старицы. Обязательно покажут подаренный святейшему патриарху болт, высотою в четыре метра а диаметром в полтора.
А вечером обязательно покажут удивительное чудо, над самым монастырем в ночном звездном небе, чернеет большая прогалина, в которой нет ни одной звездочки. Это значит, что ни одна из сестер обители не попадет в ад, поскольку не имеет своей звезды.