В самом конце длинного академического коридора с множеством открытых и закрытых дверей с удивительными чёткими надписями наверху,свидетельствующими о происходящим за ними каждодневным действием,участники которого шумной и многолюдной процессией каждое утро проникают в это просторное многоэтажное здание,располагался мягкий и удобный,плотно обшитый сиреневым бархатом и изящный по своим отточенным формам угловой диван с будто бы слегка надувшейся выпуклой спинкой и резными овальными подлокотниками,на котором с неподвижной невозмутимостью,широко расставив ноги,обутые в отороченные собачьим мехом зимние сапоги,важно и с какой-то необыкновенной полуулыбкой восседал невысокого роста коренастый мужчина с небольшими коротко подстриженными усами и стремительным пронизывающим взглядом,мгновенно оценивающим всякого проходящего мимо,и для этого даже не требовалось сколько-нибудь заметного поворота головы,занятой в это самое время совсем другими мыслями,а именно такого рода,какие обыкновенно посещают нас в предчувствии скорого и весьма важного разговора,неизвестно чем могущего закончиться и поэтому требующего полной сосредоточенности и даже,я бы сказал,некоторого совсем небольшого количества напускного равнодушия,сквозь магические очертания которого в какой-то самый ответственный момент может проступить и та самая суть,вокруг которой и кружится всякая дружественная беседа бывалых людей,ещё не так давно знающих друг друга,но уже успевших приобрести и проявить взаимные какие-то
преимущественно корыстные интересы.