Он смотрел на меня глазами, запылёнными пылью прожитых лет и под его взглядом становилось тепло и спокойно, словно под ватным одеялом. Говорил он негромко: «Петербург – город маленький, здесь обязательно кого-нибудь встретишь: Пушкина, Гоголя, Довлатова. К кому душа лежит – того и встретишь. Ты «Чемодан» читал? Ну, и как? Впрочем, это неважно. Есть там один рассказик «Номенклатурные полуботинки». В нём Серёга про две кепки Ленина упомянул. Так вот, я хоть и младше его, а эту историю и мне довелось услышать от самых что ни на есть непосредственных участников.
А началось всё, как и у Сергея, с лени. Лень мне было учиться. В общем, поступил я на резчика по камню. Два года нас ничему не учили. А на третий год появился Цыганок. Он был прирождённым преподом и классным камнерезом. За свою сорокалетнюю жизнь успел изваять больше сотни вождей мирового пролетариата. Карьера шла в гору, пока не «поскользнулась» на водке – беде творческих людей.
Однажды поручили Цыганку изваять Владимира Ильича из красного гранита. Памятник должен был стоять перед гостиницей «Украина» в славном граде-Киеве. По Ильичам Цыганок был мастак: лысину вождю мог с закрытыми глазами вырубить. Самоуверенность да водка (чтоб ей пусто было) и подвели его. Работа была почти закончена и оставалось только сбить верхний маяк (маяк – это место для пунктир-машины, с помощью которой камнерезы изготавливают скульптуру), каменным конусом торчащий на лысине. От радости по поводу успешного завершения работы он чуть-чуть расслабился, а если честно, то «нажрался в зюзю». И на следующий день после опохмелки ему уже не хотелось вручную сбивать маяк, и он решил использовать термоотбойник (инструмент, похожий на огромный пистолет, к которому присоединены два шланга: со сжатым воздухом и с бензином. Смешиваясь внутри, подожженный снаружи, из термоотбойника выходит огненный луч сантиметров двадцать. Этот луч, направленный на камень, «слизывает» слой за слоем, оставляя за собой красивую, гладкую поверхность). Работает он быстро и усилий немного, но шумит при этом как самолёт при взлёте. Поэтому рабочим выдают наушники. Так вот решил Цыганок срезать верхний маяк. Нацепил наушники, надел маску, залез на козлы (бюст был большой), зажёг свой термоотбойник, направил его на маяк и… и уснул. Натурально уснул, отключился, провалился в сон. Склонился над товарищем Лениным и огненным лучом выжигает ему рубец на лысине.
Когда его одёрнули и привели в чувство – было уже поздно: на красной черепушке вождя образовалась ровная канавка, отчего голова Ильича, особенно со спины, стала походить на мужской орган. А приёмочную комиссию ждали на следующий день.
Цыганок развёл ведро эпоксидной смолы, добавил туда гранитную пыль и залепил неприличный рубец. Сверху для маскировки густо посыпал красной пылью. Комиссия ничего не заметила, и приняла работу с оценкой «отлично». А через неделю «рубанутый» Ленин отбыл в Киев.
Но не прошло и месяца, как памятник был снят с пьедестала, а Цыганок с работы. Дело в том, что с верхних этажей гостиницы эпоксидный рубец был отлично виден и превращал монумент первому члену партии в монумент за…. Цыганок после долгих разбирательств был изгнан из Худфонда с запретом на работу с политскульптурой. А так как в СССР почти вся скульптура была политической, то он фактически остался без работы. Поэтому и пошёл в училище передавать свой богатый опыт подрастающему поколению советских камнерезов. Лучшие из его учеников поступали в Худфонд, а худшие ушли на кладбище, где уже через три года смогли заработать на автомобиль, а ещё через год на несколько лет тюрьмы.
В Худфонде удивляли две вещи: каменная гора с пятиэтажный дом во дворе завода, и буфет. В буфете на пятидесяти квадратных метрах находилось около двадцати бюстов Ленина, используемых мужиками вместо обеденных столов и стульев, а вдоль стен располагалось ещё несколько Ильичей в натуральную величину, на вытянутые руки которых вешали спецовки.
Вот в этом-то «ленинском» буфете я впервые и услышал рассказ о кепках Ильича. Конечно же, ты эту историю знаешь (спасибо Серёже Довлатову), а я сообщу лишь несколько подробностей. Итак, когда власти города увидели, что у Ильича две кепки, одна на голове, другая зажата в вытянутой руке, встал вопрос: какую кепку отнять? Было предложение убрать зажатую в руке, а в образовавшуюся дыру засунуть флаг, так сказать флаг ему в руку или факел, зажигаемый в праздничные дни. Но, посовещавшись, партийное начальство решило этого не делать. Ведь вместо флага или факела несознательный элемент мог вставить ещё что-нибудь. Решено было сбить кепку с головы. При работе, естественно, увлеклись, и голова получилась непропорционально маленькой, но это никого не волновало. Лениниана в те годы была в большом почёте, изображение вождя было поставлено на поток, отсюда и курьёзы. Например, ещё один случай, услышанный всё в том же буфете.
Директор узбекского колхоза, получив долгожданный добротный из серого гранита памятник Владимиру Ильичу, приказал подчинённым раскрасить его. Костюм выкрасили в чёрный, ботинки - в коричневый, рубаху - в белый, галстук – в синий в горошек, а лицо и руки – в жёлтый, чтобы был похож на тружеников колхоза. Да что там колхозники! Сам Аникушин сотворил на Московском проспекте «танцующего Ильича».
Но вот прошли годы и «ленинское» дело стало затухать. Скульптора перешли на Пушкиных и Петров Первых. Последний взрыв "Ленинианы" произошёл у Финляндского вокзала, где какие-то шутники разворотили вождю задницу, но я этого не одобряю».
Он замолчал, большой натруженной рукой почесал горло под подбородком и добавил: «Про ботинки у меня тоже своя история имеется, не хуже Серёгиной, могу рассказать. Только вот горло не мешало бы ополоснуть. Ты как? А?»