Глаша, сидела на панцирной кровати, отрешённо уставившись в одну точку. Рядом с ней пристроился боец Нестеров с газетой «Известия» в руках.
- «…погиб смертью храбрых» - читал он по слогам, - «на боевом посту, отдал свою молодую жизнь за светлое будущее трудового народа всего мира. Память о товарище Соболеве навечно останется в благодарных сердцах простых людей. Согласно специальному распоряжению председателя ВЦИКа товарища Свердлова, красноармеец Соболев будет захоронен у Кремлёвской стены…»
- Уже захоронили, - вздохнула Глаша.
- Да, это у нас быстро делают. Дальше читать?
- Читай.
- «…будет захоронен … у стены …с военными почестями. Слава бойцам Кранной Армии! Да здравствует мировая революция! Да здравствует товарищ Ленин!» И ниже подпись – «Комиссар автобоевого отряда ВЦИКа, тов. Антипов». Хорошо написано, аж слезу прошибает!
- Это вся статья? – тихо спросила Глаша.
- А что ещё нужно? Коротко и ясно.
Нестеров нервно сложил газету:
- Послушай, Глаша, пожалуйста, не сердись: но я так больше не могу. Я хочу знать – ты выйдешь за меня или нет?
Глаша выпрямила спину и тяжело вздохнула:
- Ох, даже не знаю, что тебе сказать.
- Да, чего там знать-то?! – горячо воскликнул Нестеров и вскочил с кровати. – Разве ты не знаешь, что я давно на тебя глаз положил, раньше твоего Соболева. Просто он вёртче оказался. На твоей с ним свадьбе думал - руки на себя наложу.
- Так, ведь не наложил.
- Потому, как знал – с Соболевым долго не проживёшь. Видишь, прав оказался. Ты не думай – ничего плохого о твоём бывшем не стану говорить. Он, всё ж таки, другом моим считался. Но, что было, то было. Глаша, ты головой-то подумай, не выйдешь за меня – тебя из Кремля попросят. Одну, да ещё беременную здесь не оставят. Антипыч уже намекал про это. Ну, так что – сговорились или нет?
- Ох, не знаю, не знаю, - опять вздохнула Глаша, и до того жалостливо посмотрела, что у Нестерова сердце заныло.
- Ну, чего ты, глупая? Думаешь, я ничего не понимаю? Всё понимаю: и что люди осудят, и что за ребёночка своего опасаешься. А ты плюнь на людей. Сейчас время такое – каждый сам по себе, о других голова не болит. А люди - что? Поговорят, поговорят, да и успокоятся. А ребёночка твоего, честное коммунистическое, любить буду, как родного. Глаша, не молчи: вся душа по тебе изныла!
- Чего зря языком трепать? Жизнь покажет. Что-то притомилась и голова не своя. Хочешь, возьми в комоде немного печеньица и конфект.
- Спасибо. Сыт я.
- Твоё дело. А я, пожалуй, лягу. Почитай ещё газету, успокаивает.
Не раздеваясь, Глаша прилегла на кровать. Нестеров укрыл её своею шинелью. Сам присел в ногах с газетой, продолжил чтение «Известий». На последней странице наткнулся на сообщение: «Вчера на 64-м году жизни в собственной квартире покончил с собой известный артист Сергей Александрович Самойлов. Похороны состоятся на Ваганьковском кладбище в ближайшую субботу».
Глаша зевнула и сказала:
- Делать буржуям нечего, как только вешаться.
Продолжение - http://www.proza.ru/2013/02/28/1697