сказка
За садами на опушке
В мяч играли две девчушки.
Дашенька чуток постарше –
Ей почти семнадцать лет,
Непоседливой Нюраше
И четырнадцати нет.
А в сторонке у коряги –
Мать, отец и дед Егор.
Приутих крикливый спор
Над бутылкою бодяги.
Мало на троих одной,
Быстро обмелело дно.
Непонятное случилось:
Вдруг бутылка засветилась
Фейерверком жёлтых искр.
Издавая бодрый писк,
Из неё полезли сотни
Изумрудных чертенят.
Густо на ветвях висят
Как на ёлке новогодней.
В небе розовым сияньем
Стая слоников прошла,
Леди в белом одеянье
Всех по–свойски обняла.
Скользкий трёхголовый Змей
Появился ниоткуда,
И порожняя посуда
Бочкой стала – вдоволь пей!
Алкоголики ликуют,
От восторга прослезясь,
И Горыныча целуют.
Тот напыжился, как князь:
«В мире я не вижу равных,
Правлю я самодержавно!
Вся Россия, начиная
С президента до бомжа,
О глотке с утра мечтает,
Мне униженно служа!»
То ли с неба гром сгремел,
То ли петушок пропел –
То Нюрашки голос детский:
«Врёшь ты, птеродактиль мерзкий!»
Змей от хохота мычит:
«Не козявка ли пищит?»
Тут не выдержала Даша:
«Зря ты языками машешь!
На тебя, на упыря
Русь найдёт богатыря!»
Змей глумится: «Что за вопли?!
Что за глупый бабский вой?!
Поединьщики подохли!
Предъяви хоть одного!
Не жених ли твой сбежавший?
Я его щелчком свалю,
Выхлопом испепелю!
Где он?» Смотрит в землю Даша.
Дед ответил на вопрос:
«Тошка к ней не кажет нос!»
Обозлившись на девчонок,
Змей раздулся, как бочонок:
«Прикажу друг друга вам
Рвать когтями за сто грамм!»
И родители орут:
«Спиногрызки, брысь под лавку!
Оборзели, шмакодявки!
С гостем выпить не дадут!»
Как тяжёлый малахит,
Хвойный лес в горах лежит,
А в прожилках, складках, сколах –
Светлолиственная молодь.
«Лес, ты вырос до небес!
Ты травою раны лечишь!
Забери ты нас к себе
От нападок человечьих!»
Так Нюрашка повторяет.
Даша на бегу рыдает:
«Сдохнешь с ними от стыда!
При покойной бабе Люде
Все вели себя, как люди:
Не буянили в садах,
По канавам не валялись,
С разной швалью не таскались!
Скоро сад наш продадут!»
«Хватит, пусть хоть пропадут!»-
Нюрка Дашу обхватила,
На полянке раскружила,
Чтоб скорее всё кругом
Полетело кувырком.
Лес меж тем гремит ключами
Над пудовыми замками –
Отворяет терема,
Галереи, закрома.
То укажет луг черничный,
То пригорок земляничный,
То среди седых стволов
Раздвигает паутину,
Щедро запятнав картину
Шляпами боровиков.
Попетляла невидимка –
Тропка, в зарослях мечась,
И открылась им заимка
В краске позднего луча.
С детства сёстрам был родным
В сказках бабушкиных давних
Домик – голубые ставни.
Пирогами пахнет дым.
Выбегают на лужайку
Папа –зайка, мама –зайка,
Трое пухленьких зайчат.
Все заботливо спешат
Накормить гостей желанных.
Три скатёрки самобраных
Покраснели бы в момент
Здесь за свой ассортимент.
Ужин кончился – и все
Уместились на крыльце.
Жмутся тёплыми боками
И, глазёнками кося,
Ждут звезду над облаками,
Чтобы сёстрам показать.
Вдруг над лесом онемелым
Забренчало, загремело,
Зашипело, по пути
Сосен раскачав макушки.
Зайчики прижали ушки,
Зашептали: «Топь летит!»
«Топь? А кто она такая?
Почему так стонет лес?»
Зайцев затрясло: «Не знаем,
Но зверей она не ест!»
Загорел рассвет. С утра
Зайкам на покос пора.
Распростясь в слезах с гостями,
Их снабжают пирогами
Да кедровым молоком
В туеске берестяном.
К полдню ветром намело
Туч плаксивых. Дождь закрапал.
Всюду мокрые ухабы
Да колючий бурелом.
Вот совсем сомкнулась чаща
На поваленных стволах.
Даже леший не растащит
Этот сказочный завал.
Гуще, гуще. Глуше, глуше.
Не пускает никуда.
Повтореньем силы тушит.
Ладит насмерть измотать.
«Не могу я! – Даша ноет,
Оседлав бревно большое, -
Пальчиком не шевельну!»
Нюра ей: «Смотри, мелькнул
Яркий лучик над горушкой!
Слышишь: булькает речушка!»
Верно: через полчаса
Выбрались. Скалистый выступ
Над горою нависал.
Била с брызгами и свистом
В камни струйка родника.
Лес под горкой иссякал.
Кочки выставив без счёта,
Разлеглось внизу болото.
Ключику так сладко пелось,
Так вкусна была вода –
Девочкам не захотелось
Это место покидать.
Порешили разойтись
На разведку. По пути,
Где возможно, для заметок
Буквы выложить из веток.
Отыскав колёсный след,
Мигом Нюра воротилась.
Ждёт. Вот солнце закатилось –
Дашеньки всё нет и нет.
Дашенька, бродя без прока,
Вся изрезалась осокой,
Оборвала по корягам
Босоножек ремешки.
Видит – остров. Два барака –
То ли база, то ли скит.
Островок пересечён
Вдоль извилистым ручьём.
Но исходит от воды
Смрадный и зелёный дым.
Появившись из дымка,
Треплет Дашу за рукав
Бабушка с фигурой хлипкой,
Но с медовою улыбкой:
«Ах, ты заблудилась, детка!
Ах ты сладкая моя!
Люди к нам заходят редко
Да недолго и гостят!»
Приобняв её, старуха
Резво тянет в развалюху,
Собирает то да сё:
Зеленеющий квасок,
Мак толчёный да грибочки
Прямо из–под ржавой бочки.
Для голодной–то сойдёт –
Было б что закинуть в рот.
«Ах, какая ж ты баская!
А ведь землю подсыпают
В дом твой от семи могил,
Чтоб жених твой изменил!»
Дашенька немедля – в слёзки,
На ресницах виснут блёстки:
«Нет, ему я не нужна.
Месяц уж не ходит к нам!»
«Всё разлучница хлопочет.
Ей же весь Черноисточинск
Ворожит. В родне полно
Самых сильных колдунов.
Ну и мы не лопоухи.
Пустим по ветру горсть пепла,
Чтоб от слёз она ослепла,
Чтоб кишели черви в брюхе,
Чтобы заживо гнила,
Чтоб милёнка отдала!
Пей, Дашутка! Грусть отвадим,
Всё поправим, всё уладим…»
Весь–то следующий день
Нюра Дашеньку искала,
Не присев. Да толку мало,
Хоть ты тресни – нет нигде.
Переждала темноту
На горушке родниковой,
А с утра пустилась снова
По окрестностям. И тут
Буква «Д» ей подвернулась.
Вот куда сестра мотнулась!
Путь не близок, не далёк,
А уж рядом островок.
Только, как перед грозою,
Вдруг стемнело, ветер воет.
Туча мокрая со свистом
Сшибла с берега кусты.
Появился у воды
Змей зубастый и когтистый.
Заревел: «Мамашка Топь!
Жрать хочу! Свиней готовь!»
Вмиг притрусила старушка
И давай из сараюшки
Выгонять ему свиней.
Рвёт их, пожирает Змей.
Напоролся до икоты
И вздремнуть уполз в болото.
Бабка Топь мослы объела
Да на них же захрапела.
Нюре самая пора
Заглянуть в свиной сарай.
В центре у корыт долблёных
Пар колеблется зелёный.
Конопляные снопы,
Ядовитые грибы.
Вонь – хоть топорёнок вешай!
На цепях вокруг корыт
Непонятно кто сидит.
Обалдеешь, приглядевшись:
Кто – свинья наполовину,
Кто – совсем уже скотина,
У кого – пятак свиной,
Кто – лишь хрюкает порой.
Получеловечий гомон
И бессмыслен и жесток,
Только кажется знакомым
Чей–то жалкий голосок.
Там, в углу – сестра родная!
Но такого не бывает:
Ведь ушла позавчера
В лес красавицей сестра,
А теперь – глаза мутны,
Липнут к черепу седины,
Платье в пятнах, лоб в морщинах,
Дрожью пальцы сведены.
Дьявол или злой волшебник
Эту пакость совершил?!
Нюра сорвала ошейник:
«Даша, милая, бежим!»
Той – что сено, что солома,
Что свинарник, что хоромы.
Так слаба она была,
Что с трудом приволокла
К родничку её Нюраша.
И под струйкой ключевой
Сгинул облик колдовской,
Снова прежней стала Даша.
Ужас девочек настиг.
Побежали напрямик
В лес, к наезженной дороге,
Уносить отсюда ноги,
Но глядят – опять неладно:
Вырос как из–под земли
На тропе медведь громадный.
Когти мощны, взор тосклив.
Даша в обморок упала,
А Нюрашка завизжала
И швырнула туесок
Косолапому в висок.
( В туеске была вода ).
Смотрят девочки – не верят:
Шкура лопнула на звере,
Испарилась без следа.
Не Топтыгин на дорожке –
Дашенькин жених Антошка.
Трое сели на траву,
Обнимаются, ревут.
Даша Тошку тормошит:
«Как ты мишкой стал, скажи?!»
«Были мы в саду у Тольки.
Пили пиво очень долго.
Помню, в зубы взяв стакан,
На трубу залез Толян.
Помню, нам пришлось носиться
По участкам за Витьком.
Он кидался с молотком
На соседские теплицы.
Я ловил мышей в сарае…
А как в лес попал, не знаю!»
Сёстры вперебой Антону
Рассказали о себе,
О змеиной похвальбе,
О свинарнике зловонном.
Под валежником в берлоге
Раскопали меч широкий.
Надпись ( с ером, с буквой «ять»)
Обвивала рукоять:
«Нет в тебе примет змеиных:
Ни чешуйки, ни хвоста –
Липким гадам из трясины
Ввек тебя не зауздать.
Зашуршит следок змеинский –
Выжги, не щадя души.
Где б тебя он ни кружил –
Приведёт к корытам свинским.»
Многим бы совет сгодился.
Но Антон раскипятился:
«Стану вдумываться я,
Где хвосты, где чешуя!
Как подставил, опозорил,
Нечисть! Я не попущусь!
Разберёмся на просторе!
Пусть не тявкает на Русь!»
В центр болота что есть сил
Тоша камнем запустил:
«Вылезай, урод бесстыжий!»
Вспух в ответ волдырь большой,
Хлынул гейзер грязевой,
Окатил нахала жижей.
Он по –новой зарядил:
«Не отстану, выходи!»
Выплюнул болотный гад
Комариный мириад.
Гнусы, крупные, как шприцы,
Жаждут прямо в вены впиться,
В малярийных бреднях сна
В нервы, в кости, в мозг въедаться,
Лярвами галлюцинаций
Истощить и доконать.
Но посыпались со звоном,
Наскочив на меч Антона.
Глыбу тот метнул в запале:
«Выползай, кому сказали!»
Змей взревел, как сотни труб,
Взвился, как воронья стая,
Пальцы веером расставил,
Щерится: «Ну всё – ты труп!»
Сшиблись, злобой раскаляясь.
Бьются час, другой – ничья.
Понял враг – не взять с наскока:
«Перекурим, что ль, Антоха?»
«Заморился? Знай же наших!»
Рухнул Змей у ручейка,
Залакал в три языка.
Выпил и Антон уставший.
Снова Змей, как слон, силён.
Задыхается Антон.
Размахнулся Змей – в трясину
Вбил его наполовину.
Видит парень – плохо дело:
«Может, нам перекурить?»
Но Горыныч: «Смолкни, мелочь!
Не тебе меня дурить!»
Церемониться не стал
Поединьщик со скотиной –
В морды Змею ляпнул глиной,
А пока злодей чихал,
Даша к другу подскочила
Со студёным туеском.
Осушил его глотком
Тоша – и утроил силы.
Тут Антошка от души
Начал недруга крошить,
Только клочья полетели.
Навсегда бы уметелил,
Если б тот не улизнул,
Измочаленный, ко дну.
Бабку даже не ловили,
Было дело поважней:
Отпоили и отмыли
Недоеденных свиней.
И со множеством народа
Спешно двинулись домой,
Позабыв и про болото,
И про ключ с живой водой. 2002