Первый раз он увидел ее утром нового дня и был поражен в самое сердце. Из-за деревьев до него доносился смеющийся голос, он был совсем не похож на его собственный, скорее на голос птиц, резвящихся среди ветвей, на журчание веселого ручья, бегущего вниз по откосу… Он звенел и переливался, был полон пронзительной нежности и безмятежной веселости маленькой птицы, его тонкое очарование наполняло сердце Адама чем-то новым, неизведанным ранее. Через стволы деревьев он заметил силуэт, удивительно хрупкий, точеный, весь состоящий из плавных, перетекающих друг в друга линий. Ее волнистые волосы развевались на ветру шелковыми прядями нежно-медового цвета, касались бархатистой белой спины, изогнутой, как тетива лука и, казалось, готовой преломиться в тонкой талии. Она разговаривала с Богом и смеялась. Она смеялась! Адам вспомнил, как мучительно медленно приходил он в себя, когда очнулся у большого камня в тени деревьев, как неосознанно приподнимались уголки его рта в едва заметную улыбку. Она смеялась, это удивительное существо нескольких часов отроду!
Но тут его размышления прервал резкий поворот ее головы, разметавший волосы по плечам, он увидел ее лицо и застыл. Этот поворот был как взмах крыла, в ее ищущих, широко раскрытых глазах за доли секунды проплывали сотни чувств, вспыхивали, тут же пропадали и уступали место новым. Она увидела его. На ее лице расцветала эмоция, загоревшаяся где-то в уголке рта и охватившая сложным полыхающим огнем все ее лицо, вплоть до изогнутых бровей. Она улыбалась самой наипростодушнейшей улыбкой, но сколько было в этой улыбке! Ее тонкую переносицу трогала робость, в верхней губе подрагивала неудержимая восторженная радость, около век блестело озорное лукавство и легкой каплей переходило в отражение неба, а где-то посередине вдоха затаился страх. Ему захотелось взять это лицо в руки и поворачивать из стороны в сторону, впитывая, как величайшую драгоценность, каждое изменение, каждую едва заметную морщинку чувства, пить эту сладкую воду, струившуюся с ее лица, утопать в его полутенях, в холодных бликах отражающегося неба, в нежном цвете ее алеющих щек, в тонкости переходов от одного цвета к другому в этом совершенном живом цветке. Поворачивать его и вдыхать, снова и снова.
- Доброе утро, ты - Адам?
Зазвенел ее голос у него в голове, она чуть смутилась, но все же с улыбкой продолжала:
- Меня зовут Ева, Бог мне уже все рассказал.
И она вопросительно оглянулась на Бога.
- Он сказал, что я буду принадлежать тебе, а ты мне. И все эти цветы, и птицы, и ручьи созданы для нас, и что наша жизнь будет вечной!
- Е-ва, Ева…
Будто самому себе проговорил Адам, расплывшись в тихой улыбке, которая заблистала в его глазах, словно внутри него вдруг расцвело какое-то воспоминание.
- Ева.
Он взял ее руки и ощутил их мягкость и нежную податливость. О, какие маленькие были эти ручки, так послушно легшие в его большие ладони!
- Здравствуй, Ева, наконец-то мы встретились с тобой.
Адам осторожно привлек ее к себе, обнял и с отеческой заботой тихо провел по затылку, по мягким, волнистым волосам, показавшимся ему нежнее паутинки.
Много дней провели они вместе, лежали на теплом песке и выкладывали причудливые фигуры из морских камней, резвились в сверкающей воде, обдавая друг друга россыпью брызгов, забавлялись с игривыми малышами зверей, плели качели из прочных стеблей и раскачивали друг друга до головокруженья. И смеялись, смеялись, смеялись. Иногда расставались на дни или часы, но никто из них не скучал, потому что чувствовал внутри и снаружи незримое присутствие другого. Ева могла часами разглядывать камни на морском берегу, раскладывая их на своей ладони, словно мазки красок на палитре, и создавала из них удивительные картины на песке. В то время как Адам упорно шел через равнины и рощи, оглядывал незнакомую местность и ощущал в ногах чувство приятной усталости. Он мог идти пешком днями, лишь с небольшими короткими передышками на сон и после таких долгих прогулок неизменно приносил то диковинный цветок, который они с Евой бережно высаживали на террасу, то необычный плод с далекого дерева, то какую-нибудь другую занятную безделицу, которой Ева неизменно радовалась. Иногда ему встречались большие дикие звери, и он состязался с ними в ловкости и упорстве, бегал наперегонки с антилопами по горным склонам, боролся со львами и тиграми на широких равнинах. В этом не было ни капли жестокости, а лишь бурление живой, бьющей через край силы. Он и сам в этот момент становился словно маленький львенок, играющий со своими братьями и сестрами. Именно так и ощущал их Адам – в их прищуренных глазах было столько лукавой мудрости, что он чувствовал их если не братьями, то старыми друзьями.
(http://www.proza.ru/2013/02/27/2378)