К моему разорванному в клочья мозгу присоединилась горячая, как гейзер, волна, прокатившаяся от паха до щек и упавшая назад в низ живота, словно дивный прибой, пенно разбивающийся о берег. Как легкий шум перекатывающегося гравия, который забирает с собою отходящая в море ненасытная волна, в моей голове начали шелестеть мысли, цепляя друг друга и создавая головокружение. В висках крошечные барабанчики начали мерно выстукивать в такт с невидимым оркестром, по-видимому, игравшим бравурный марш. В ушах раздался хрустальный звон, будто крохотные эльфы, незримые и эфемерные, невесомо порхающие над моей головой, взяв в руки небесные колокольчики, завели свою сказочную симфонию, состоящую из мягких, практически прозрачных, звенящих звуков. Весь этот необычайный калейдоскоп ощущений, словно крохотные пузырьки воздуха в тонком бокале с шампанским, заполнял меня и продолжал разрастаться, угрожая выплеснуться через край.
Боясь повернуться, чтобы не столкнуться со «спящим» лицом и закрытыми глазами, я продолжал стоять, словно изваяние. Ожидал чего-то? Не знаю. Боялся? Да нет. А что тогда? Почему воздух в комнате вдруг превратился в вязкий сироп, который было невозможно вдыхать, разве что, черпать ложкой? От невозможности сделать вдох мои легкие начало покалывать, будто сотня иголок впивалась в живую плоть. Сердце, словно испуганная птичка, встрепенулось и забилось мелкой дрожью.
- Ты не хочешь посмотреть на меня? – голос, доносящийся, казалось бы, из параллельного мира, неосязаемым эхом долетел до моих ушей сквозь хрустальные звуки, издаваемые сказочными музыкантами с колокольчиками в руках. – Или ты боишься?
Одновременно с последним словом умерли все здравые мысли. Нет, они просто перестали существовать в принципе. Оголились только чувства и эмоции, потому что я ощутил горячее дыхание у себя на шее и обжигающие прикосновения рук на своих бедрах. Пламя, вспыхнувшее внутри моего тела, как стихийное бедствие, стало поглощать все попадающееся на своем пути. Дрожь в ногах стала настолько сильной, что устоять было настолько же тяжело, как и поддаться порыву резко развернуться и увидеть всего лишь сомнамбула, разговаривающего во сне. Дважды я этого не перенесу. Пусть просто останется фантазия и все…
Обжигающие руки, мягко скользнув по моему животу, поднялись выше и, замерев на мгновение, стекли вниз, накрывая мое возбуждение.
Вы видели когда-нибудь свечение ночной радуги? Ощущали вкус бриза на губах, находясь за сотни миль от моря? Ну, может, хотя бы слышали шелест молодой травы, стоя на пятом этаже каменных джунглей? Нет? Странно. Это очень просто. Для этого нужно всего лишь, чтобы тебя обняли желанные руки, согрели твою душу нежным теплом, прижали к себе так, чтоб вы стали единым целым и, опаляя твою шею, с придыханием, слегка касаясь губами мочки уха, прошептали: «Ты – чудо…»
Понимая, что все это не может быть следствием лунатизма, я неспешно разворачиваюсь и…. Мой рот тут же оказывается в плену горячих мягких губ, которые приникли ко мне, словно желающий утолить жажду ненасытный путник, припавший ртом к сосуду с живительной влагой. Он мягко, но настойчиво пытался выпить меня до дна, до последней капли, словно боясь упустить хотя бы толику ценного нектара…
- Но почему? – мой осипший голос со сбившимся дыханием после долгого страстного поцелуя тут же потонул в его ладони.
- Ничего не говори, - твой шепот ласкал слух, словно дивная музыка, а теплая и мягкая ладонь была слаще, чем мед. – Если ты не хочешь, просто кивни головой.
Кивнуть «да» или кивнуть «нет»? Черт побери! Я ничего не понимаю! Что я должен сделать? Да, я хочу, хочу, чтобы это продолжилось! Стоп! Что - ЭТО? Я не знаю, что произойдет дальше, но я определенно не хочу, чтобы ЭТО сейчас прекратилось! О, вырвите мою душу! Я не знаю! Боясь, что своим кивком я могу все испортить, я замер и даже перестал дышать. И только мои глаза, словно пытаясь выкрикнуть просьбу о продолжении, с мольбой смотрели в его, о, Господи, голубые глаза! В свечении луны, рисующей лужу света, расплывшуюся по кухне, они были настолько яркими, что я удивился, почему я этого не видел днем при свете солнца?
Правильно истолковав мой ступор, ты улыбнулся и коснулся пальцами низа живота. Я закрыл глаза и часто задышал. Как же я соскучился по воздуху! Мои легкие расправились, и, когда я сделал шумный вдох, моя голова закружилась, как волчок, и я уперся руками в оконное стекло. Видимо, я сильно качнулся, потому что твои руки, тут же подхватив меня, приподняли и усадили на сколотый узкий подоконник. Но для меня это было мягче, чем самая воздушная перина.
Твоя рука, вернувшись туда, где оставила горячий след на моем теле – низ живота, продолжила неспешный ход. Медленно перебирая волоски на моем торсе, эта горячая преступница доводила меня до сумасшествия. Прикрыв глаза, я ощущал, как она неспешно поднимается по моей груди, еле касаясь кожи. Нарисовав витиеватый рисунок вокруг моих сосков, она неспешно поднялась к шее, покрытой, как мелким бисером, капельками пота. Невесомо поглаживая, словно боясь нарушить молодой бутон цветка, твои пальцы начали играть с моими припухшими от поцелуев губами, все еще дрожащими от истомы и недавних ощущений.
Стон, слетевший с моих губ, не давал усомниться, что все, что сейчас происходит, доставляет неимоверное наслаждение…
- Тебе нравится? – шелест твоего голоса, словно тихое дуновение весеннего ветра, коснулся моей щеки и проник… нет, не в голову, а в самую душу. Туда, где верный служитель Афродиты, бог Гимерот, оставил свой пылающий огнем страсти след.
Приоткрыв рот, я попытался произнести слова, которые дали бы представление о том, что я сейчас ощущаю: томление и нега, блаженство и восторг, нирвана и эйфория…
Твои губы, словно горячая лавина, накрыли мои эмоции, не успевшие слететь с языка. Почувствовав твои сильные руки, скользнувшие по моим бедрам и обхватившие ноги, я замер и почувствовал, как неимоверно приятно вот так, обхватив тебя ногами и чувствуя твое пульсирующее желание, настырно прижимающееся ко мне, сидеть и ощущать полное единение. Руки зажили своей жизнью, стараясь исследовать тебя. Волосы, густые и мягкие. Шея, мощная и влажная. Плечи, гладкие и крепкие. Спина, ровная и сильная.
Руки, дрожа, опускались все ниже и, достигнув материи, ловко нырнули под резинку и замерли на нежной коже. Ммм… Ничего более нежного я не держал в своих руках! Боже, что я делаю? Я просто умираю от желания и утопаю в своем возбуждении. Мои руки нежно, словно боясь нарушить хрустальное чудо, поглаживали тебя, а палец мягко проскользнул в ложбинку…
Поцелуи твои стали более пылкими, ты начал покусывать мочку уха, опускаясь по шее и оставляя там отметки вожделения и страсти. Понимая, что ты ускользаешь от меня все ниже, я скрестил руки у тебя за спиной и, взяв тебя в тиски, сильно их сдавил. Ты поднял голову и заглянул в мои глаза, в которых был вопрос и просьба одновременно.
- Я не хочу, чтоб ты уходил, - еле проговорил я, шевеля уставшими и влажными от поцелуев губами, – Нет…
- Я вернусь, - твоя улыбка, словно луч небесного светила в пасмурный день, пробившийся сквозь пелену косматых облаков, озарила чувством счастья и услады.
Твои поцелуи опускались все ниже и ниже, а мое сердце, сделав последний удар, оборвалось и ухнуло вниз, чтобы разбиться от счастья на миллиарды частичек и превратиться в искристую пыль…
…
Лежа на полу, даже не ощущая, что под нами влажные скомканные простыни, мы, словно танцуя медленный танец, держали друг друга в объятиях. Боясь, что, если я отпущу тебя, ты тут же растаешь, как предрассветная дымка над водой, я еще крепче сжал тебя и притянул твою голову, чтоб оставить поцелуй на твоих мягких волосах. Так в детстве делала моя мама, говоря, что в макушку детей целуют только ангелы и мамы. Мне, почему-то, очень захотелось сегодня побыть твоим ангелом. Мои губы коснулись легких, как шелк, кудрей, и я застыл с блаженной улыбкой. Ты, шумно выдохнув, еще сильнее обхватил меня и вжался в мою шею.
- Значит, это все же был ты… - еле слышно проговорил я и, прикрыв глаза, заулыбался.
- А? Что ты говоришь?– слегка дернувшись, ты, как любопытный зверек, попытался слегка отстраниться.
- Ну, в поезде и…
Я не успел договорить, как ты произнес несколько слов, которые, как залп из пушки, достигший цели, превратил мой мозг в клочья.
- Ты о чем?