Оксана стояла спиной к Надежде, упершись руками о столешницу буфета. Она покраснела, но не от стыда, а от досады, что снова просчиталась. Её маленькая, ещё упругая грудь учащённо приподымалась от глубоких вздохов. Она жадно хватала воздух, задыхаясь от злобы. Вена на лбу сильно выпучилась и от сильного притока крови. Могло показаться, что это хрупкое женское создание набирает воздуха в лёгкие специально, чтобы затушить пламя правды, когда оно сжигает на человеке маску лицемерия, подлости и лжи. Надежда была невозмутима и чувствовала огромное облегчение, что развязала путы, связывающие её с этой ехидной. Оксана старалась не подымать глаз и заполняла сервировочный столик контейнерами с обедами, не показывая вида, что сильно уязвлена. На самом деле она была готова разрыдаться, заломить руки и порушить всё вокруг себя. Но выдержки в ней хватало. Это знала Надежда и даже восторгалась этим качеством Оксаны, и была уверена, что та не подымет шума в салоне.
Две молодые женщины, молча, заканчивали обеденную сервировку. Между ними пролегла неведомая сила приметы, в которую они обе верили, которая оказалась для них роковой. Пришло время подавать обед пассажирам, и они выкатили свой сервировочный столик в коридор салона и вместе направились в салон первого класса. За всё время их разговора Виктор, сидел, не шелохнувшись, он будто окаменел, поражённый услышанной историей. Ещё недавно в пути он встретил сильную и красивую женщину, которых, как он думал раньше, так ничтожно мало в современном мире, а теперь в полёте обнаружил доказательства обратные. Виктор всё увереннее склонялся к мысли и осознавал, что лучшие женские качества, способны играть главную роль в обновлении и совершенствовании человечества и, которые должны потеснить мужское господство несправедливости. Он вдруг представил, что матриархат на земле построил бы мир свободный от зла, войн и жестокости. Иллюзорно - радужные картины этого будущего заполняли сознание молодого человека. Ему стало хорошо, и он прослезился от счастья, на мгновенье захватившего его.
Как ему теперь хотелось, принять из её рук еду, которая, быть может, покажется столь же вкусной и желанной, но, теперь уже, несомненно, другой, чем его угощала Марина Николаевна в поезде. Несколько минут пролетели незаметно. И вот она стояла перед ним, словно любимая его героиня, повелительница его грёз. Виктор взглянул на неё и тотчас отвёл глаза, он засмущался, что она вот-вот догадается, о чём он думает. Но Надежда, приветливо улыбаясь, спросила.
- Что будете пить молодой человек? Сок, минеральная, кола?
Она наклонилась к нему настолько, что он почувствовал её сладковато-пряный аромат, который на мгновение отшиб у него дар речи. Виктор машинально поднял глаза и онемел ещё больше от гипнотического взгляда, взлелеянной в его мечтах прекрасной стюардессы. Эти секунды были для него мучительно долги, он представил, что было бы, ели бы он влюбился в эту женщину. И, что было бы, если она, хотя бы игриво из баловства или из притворства или каприза ради, так зачастую присущего красивым женщинам, соблаговолила играть роль его возлюбленной. Одухотворённость Виктора не знала бы тогда предела, он, несомненно, подчинил бы её через неподвластные ни одному разуму миры своих фантазий. И увлёкшись, как любая женщина, поиском неведомых ощущений, она стала бы для него идолом совершенства и источником чистых и грязных и необузданных желаний. Надежда, очевидно привыкшая к такому оцепенению при первом взгляде на неё мужчин, спокойно прочитала в «прозрачных» глазах Виктора доказательства своего пленяющего обаяния. Однако она сделала ещё один жест чтобы, отвлечь показавшееся ей опасным внимание этого молодого человека от себя.
- Сок есть апельсиновый и яблочный! Какой Вы любите? – слегка настойчиво произнесла она.
- Я - яблочный – заикаясь, сказал Виктор.
- Вы хорошо переносите самолёты? – настороженно спросила бортпроводница.
- Я раньше не летал,…хотя нет, случалось в детстве на «кукурузнике».
- И как вам этажерка?
- То есть, не понял? – удивился Виктор.
- Ан – 2, «кукурузник», пилоты этот самолёт этажеркой называют.
- Ах, точно же! Помню, что многим пассажирам плохо было, а мне нет, только интересно.
- Ну, значит всё в порядке, у нас так не укачивает. Мне показалось, значит, больно уж Вы бледны и так испуганно смотрите – заботливо сказала Надежда.
Виктор Шумков совсем затушевался. Не зная, что ответить, он стал двигать контейнеры с обедом по столешнице, не находя им удобное расположение для приёма пищи. Стюардессе стало немного забавно общение с этим молодым человеком, и она решила без смысла, без определённого желания, скорее от тоски, запавшей ей в душу, задать ему ещё пару вопросов. Для каждой, уважающей свою профессию бортпроводницы небезынтересно знать мнение пассажиров о культуре их обслуживания в полёте, в особенности, если этот пассажир летит в первый раз.
- Служить направляетесь? – мягко спросила Надежда.
- Да на Дальний Восток, на флот отправляют.
- Долгая дорога, утомила уже?
- Совсем нет, мне нравится! А Вам тоже, раз выбрали такую профессию?- обрадовавшись желанию бортпроводницы поддержать с ним разговор, воскликнул он.
- Нравится! Я бы в пилоты пошла, если бы женщин брали – тихо засмеялась стюардесса, озарив Виктора жемчужной белизной улыбки. - Надеюсь Вам понравиться летать самолётами нашей авиакомпании и была бы рада снова видеть Вас на борту нашего самолёта при возвращении из армии.
Тон её был несколько официален, и она лгала. Шумков знал, что это её последний рейс. Ему, вдруг захотелось поправить её и сказать, «что, он всё слышал» и тем самым больше заинтриговать женское любопытство, сделать замечание по состоянию салона самолёта и этим поставить её в неловкое положение или даже обидеть, но вместе с этим пришла мысль о непорядочности и бесмыслице такого поступка. Немного поколебавшись, Виктор ответил.
- Я бы Вам тоже пожелал много хорошего!
- Чего? – удивилась Надежда, захлопав, как бабочка крыльями, своими длинными ресницами.
- Летать по всему миру на красивых и современных машинах!
- Спасибо! Об этом мечтает каждая стюардесса.
- Но Вы не каждая – воскликнул Виктор и так впился в неё своим взглядом, словно нестерпимо хотел овладеть ею как женщиной.
Надежде стало неловко. Слегка смутившись, она подалась, назад взяв бутылку с соком.
Молодая женщина налила ему сока, а потом, пожелав приятного аппетита, удалилась, взбудоражив ещё больше эротичные фантазии Виктора изящным движением своих округлых бёдер.
В салоне тем временем все обедали. Виктор делал это с особым смаком, не торопясь, одновременно наслаждаясь приёмом пищи и её качеством приготовления, и как никогда раньше - это курица с рисом стала для него самым любимым блюдом. А за бортом темнело и, закончив обедать, Виктор Шумков решил вздремнуть в оставшееся до прилёта время. Он ощущал себя в безопасности, ведь в дороге его снова будто сопровождала и охраняла сильная и красивая женщина.
Самолёт приземлился точно по расписанию. Посадка была мягкой, некоторые пассажиры даже не ощутили сцепление шасси с поверхностью полосы и мирно дремали в креслах. Пилоты объявили о посадке, сказали о погоде в городе Иркутске, поблагодарили за выбор их компании и пожелали всего самого наилучшего. Лайнер остановился и все суетливо стали тянуться к выходу. Марьин стоял в проходе, застёгивая шинель.
- Добро пожаловать в Сибирь – обратился он к призывникам – За бортом минус двадцать пять. На природу не выйдем, отсидимся в здании, шесть часов нам осталось до самолёта в Хабаровск. Ветер сильный и холод снаружи. Здесь быстро простудиться можно. Сибирь всё - таки! Понятно!
- Понятно – отозвался один Парамонов – А Байкал отсюда не видно?
- Года через два увидишь, когда на дембель поедешь, если доживёшь, конечно – сострил на реплику призывника старший лейтенант.
Все посмеялись, только вот Парамонову эта шутка не понравилась, и он сконфуженно опустил голову. Из самолёта Виктор выходил последним. Ему очень хотелось ещё раз окинуть взглядом эту женщину, так поразительно соответсвующую его мечтам, на этот раз в форме стюардессы. Она провожала его стоя на выходе к трапу и улыбаясь, как бы ни говоря слов прощания, а лишь фразы пожелания новой встречи, которые читались в её безмолвном и таком обнадёживающем взгляде, словно имя, данное ей при рождении, было не случайным. Виктор вдохнул резкий обжигающий холодом воздух Сибири, поднял воротник тужурки, надел старческую кроликовую шапку и, обернувшись, сойдя с трапа, не заметил ничего кроме закрытой двери, через иллюминатор которой смотрела на странного пассажира, как ему показалось, затронутая чем – то бортпроводница.