От деда мне достались неплохие средства и, главное, уютный особняк с весьма милым садом и живописным озерцом.
После похорон я зашёл в дом… За много лет обстановка почти не изменилась: книжные полки вдоль стены, мягкие кресла, камин, массивный шкаф в углу гостиной… Это напомнило годы детства, когда я часто приезжал к деду на каникулы или на выходные.
Целую неделю не выходил из своего “замка”, как я назвал новое жилище. Я обходил комнату за комнатой, вспоминал счастливые минуты детства, когда я приезжал к деду и целыми днями играл то в рыцарский замок, то в царские покои. Именно так: в царские покои — не в людей, живущих в покоях, а именно в покои! Я представлял, каких высоких гостей смогу теперь пригласить в свой дом. Я строил планы, как однажды приведу сюда будущую жену, но видел опять же не счастливую девицу-красавицу, а себя в роли гида-экскурсовода, показывающему своё родовое гнездо. И особо гордился обстановкой, больше напоминающей музей.
Я нанял опытных строителей, чтобы внести в старые хоромы свежий аромат. Нанял опытных дизайнеров, лучших мастеров и лично контролировал все этапы обновления особняка.
Когда после ремонта мебель под моим чутким руководством расставляли на новые места, один строитель не удержал равновесие. Через миг я с ужасом наблюдал, как шкаф медленно заваливается набок. Я хотел подскочить к падающему шкафу, намереваясь пусть даже своим телом смягчить падение, но шкаф неуклюже уткнулся деревянным лицом на свежий паркет.
Когда шкаф подняли, я увидел огромную царапину на дверце.
— Злодеи! Что вы наделали?!
Мастер, невзирая на боль в ноге, пытался убедить меня, что царапину на дверце дедова шкафа можно заретушировать, сделать её совершенно невидимой. Но я был непреклонным: высказал строителю всё, что о нём думал, и пообещал непременно подать в суд.
Опытные специалисты-реставраторы заретушировали царапину. Но след от шрама я угадывал на тёмно-коричневом лице мебели.
В течение многих лет я подходил к шкафу. Я смотрел, и трогал, и гладил царапину. Вернее, то место где царапина была, а теперь лишь едва угадываемый, будто воображаемый, паутинился и извивался неверный след.
Мой адвокат пытался убедить, что он ничего не замечает. Но я знал, что это лишь попытка меня успокоить.
Строитель, сделавший царапину, давно умер, но я продолжал поминать его нехорошими словами и неоднократно подавал претензию. Организация присылала мастеров, которые с каждым разом все более тщательно заделывали царапину.
Когда я лежал на смертном одре и почти не мог ходить, то чаще всего, превозмогая невыносимую тошнОту, подходил к шкафу посмотреть и погладить место, где была царапина. Её давно не было, но я точно помнил, что она была здесь, на самом видном месте. Я никогда этого не забуду, как не забуду дня, когда презренный строитель отравил мне целую жизнь.