«Рабыня»: монолог
На стуле сидит девушка со светлыми волосами хрупкого телосложения, на нее падает свет, и зрители видят, что у нее веревкой связаны руки.
Но в ее глазах — неподдельные эмоции радости и счастья.
Она начинает говорить сначала доверительным шепотом — обращаясь к зрительному залу:
- Он скоро придет. Я жду его.
Затем ее голос становится громче и увереннее:
; Он имеет абсолютную власть надо мной. Я его вещь. И мне это нравится.
Да, еще в самую первую нашу встречу, перехватив мельком его взгляд, я подумала: вот человек, которому я могу подчиниться. И который может подчинить меня. Подчинить полностью. Как морально, так и физически.
; Взгляд этого человека был пронзительным и властным. Я жадно ловила властность его облика, которая была во всем: в его уверенной походке, строгих серых глазах, неторопливых движениях и приятном низком тембре голоса.
С ним встречались на вечеринках, обменивались приветствиями и расходились по разным углам. Но интуитивно мне казалось, что между нами обязательно что-то должно произойти. И он тоже, мне казалось, это ощущал. И это произошло. Спонтанно, но так и должно было быть.
- Ты будешь делать все, что я тебе прикажу, - сказал он, посмотрев на меня своим строгим взглядом. Я кивнула головой - я искренне была готова сделать все, что он скажет. Я упивалась его властностью и хотела ему подчиниться полностью.
В первую встречу он только приказал мне медленно раздеться и одеться опять, проверяя степень моей покорности. Это было эдакое затишье перед бурей. В последующие встречи приказов становилось больше. Как правило, он приказывал мне коротко и отрывистыми фразами: - Сядь. Встань. Повернись. Опустись на колени.
Его голос звучал часто по-деловому и буднично. Меня это угнетало, я старалась уловить в нем хоть долю возбуждения - но он искусно ее скрывал. Или же старался заглушить, потому что в таком состоянии он бы не мог хладнокровно со мной обращаться.
Чем дальше - тем больше он увеличивал масштаб своих просьб: например, он мог мне приказать выйти абсолютно голой на балкон и призывно улыбнуться первому прохожему мужчине, который на меня посмотрит. Или связать меня веревкой по рукам и ногам, а сам он мог уйти, оставив меня в таком беспомощном состоянии, не в состоянии и шелохнуться.
Было ли мне страшно? Да, не буду отрицать. Но кроме страха было еще какое-то доселе незнакомое ощущение, от которого сердце начинало чаще биться в груди...
Она замолчала и томно прикрыла глаза, словно пытаясь вспомнить это ощущение...
- Однажды он принес латексное платье, приказал мне одеть его на голое тело и сесть на кресло, раздвинув ноги. Сам он мог либо безразлично курить на балконе, либо мастурбировать на моих глазах. И мольба в моем взгляде о том, чтобы он ко мне тоже прикоснулся, в этот момент не помогала. Ему нравилось меня мучать. И трахал он меня только тогда, когда он сам этого захочет, а не когда я об этом чуть ли не умоляла на коленях. В сексе порой он мог сильно кусать мою шею с нарастающей силой, казалось, будто вот-вот, в порыве страсти, он прокусит ее нежную кожу и станет пить кровь подобно вампиру. Но я не могла сопротивляться - даже если бы захотела. После его ухода в воздухе еще долго чувствовался аромат из запахов спермы, мужского парфюма и дыма сгоревших свечей.
Наши отношения с ним построились на моем страхе, обоюдном сильном влечении, и при этом уважении друг к другу. Люблю ли я его? Мне сложно сказать однозначно, он запретил употреблять это слово по отношению к нему.... Могу сказать, что я сильно желаю его, желаю подчиняться ему, хочу быть вечной игрушкой в его сильных и порой жестоких руках.
Девушка вздыхает и начинает слегка поглаживать веревку, которой связаны ее руки.
; Когда он звонил, я должна была отложить все свои дела, и делать то, что он мне прикажет. Например, зайти в дамскую комнату, сфотографировать свою голую грудь на телефон и тотчас же выслать ему MMS. Я не посмела его ослушаться даже на расстоянии, даже если была занята на работе. Это были только мои проблемы, а не Хозяина. "Ты - моя вещь", - говорил он. - Твои желания - ничто по сравнению с моими".
Часто он приказывал мне приходить к нему на встречи без нижнего белья. Если я посмела об этом забыть - то он доставал плетку-семихвостку и в наказание за непослушание сильно меня отшлепывал. Но так бывало редко - обычно я все выполняла безропотно - все, даже самые, казалось бы, унижающие просьбы. И почему-то я забывала о том, что изначально мы договаривались о слове "Стоп", прекращающем игру...
Тем временем на сцену выходит мужчина во всем черном и молча уносит девушку вместе со стулом.
Девушка успевает повернуть голову к зрителям и завершить свой монолог умиротворенно-удовлетворенным голосом:
; Хотя я попросту не хотела это слово произносить вообще.
«Раб» : монолог
На сцене гордо стоит женщина внушительного вида — брюнетка, высокая, в латексном платье. Рядом с ней, съежившись, на коленях, сидит мужчина. На нем надет ошейник, который держит женщина. В правой руке она держит хлыст.
Взгляд мужчины обращен в зрительный зал. Он начинает говорить, осторожно и медленно, будто взвешивая каждую фразу, испуганно взирая снизу на женщину.
Женщина стоит молча и смотрит куда-то вдаль, иногда строго переводя взгляд на своего раба.
; Я всегда поклонялся женщинам. Их стати. Их телу. Их взгляду. Их груди... Их ногам. - он несмело обнимает ступни женщины — та отдергивает их и ударяет его хлыстом.
Он шепчет «Простите, Госпожа» и виновато опускает голову. Потом переводит довольный взгляд на зрителей:
; Она божественна. Я испытываю неземное удовольствие от любого действия, если оно сделано любой частичкой ее тела. Получать побои от ее рук, быть ее слугой, ее подчиненным, играть роль половой тряпки, прислуживать ей, утром готовить ей завтрак, а перед сном целовать ей ноги — это ни с чем не сравнимо.
Мы встретились с ней на работе. Я был ее подчиненным несколько лет и втайне мечтал подчиняться ей не только в делах.
Я мечтал. Но боялся. И один раз все вышло так, как я и хотел. И, как выяснилось, также хотела она.
Правда, для этого пришлось изрядно выпить Джонни Уокера. Затем я позволил ей себя связать, а потом... надеть мне чулки и превратить в женщину с помощью той штуки, которая так необходима тем, кому не хватает члена.
Он мечтательно закатывает глаза.
- Да, страпон — это уникальная вещь... Это то, что должна попробовать каждая женщина, чтобы хоть раз ощутить себя в мужском обличии. Он в эти трепетные моменты с лихвой восполняет постоянный недостаток, что у женщины между ног нет именно того, чего природа легко дала всем мужчинам. Он плотно обхватывает женские бедра, и когда женщина им управляет, это означает больше чем обычный секс с традиционным подчинением мужчине. Мужчина в такие моменты полностью беззащитен и подчинен женщине — своей Госпоже.
- Потом ощущение беспомощности не покидало меня еще некоторое время после ее ухода, когда у нас все прошло.. Чувство стыдливости сплеталось с осознанием того, что как же я мог позволить ей такое... Дальше наши встречи становились все чаще, я начал ей прислуживать, быть бытовым рабом, позволял унижать себя, бить, надевать на меня ошейник и в таком виде ходить с ней будто я ее животное. Мне было это непривычно, но я ощущал, что у меня никогда и ни от чего не было такого сильного возбуждения...
И я понял, что главное - приглушить в себе эмоции стыда и позволить быть себе тем, кем на самом деле хочешь быть.
-Вставай, раб! (Женщина заговорила внезапно и громко и потянула его за ошейник).
Мужчина поднялся с колен. Женщина бросила на него презрительный взгляд.
Мужчина, с трепетом взирает на нее и говорит, обращаясь к залу:
; Она часто говорит, что презирает меня. Что я ничтожество. Что я вещь хуже половой тряпки. Что ее собака— и то полезнее меня.
И чем больше она это говорит, тем более я убеждаюсь, что она меня все-таки любит.
Женщина грубо дергает его за ошейник и уводит мужчину вслед за собой.
****