– Слушай, Белая, при таких разговорах посторонние не присутствуют.
– А вдруг тебе что надо? – простодушно ответила Сима. – За три дня ты ничего не сделаешь, Володя.
– А мы начнем с архивов, а тебя с собой прихватим, как вещественное доказательство, – пошутил Пашков.
– А шо начинать с архивов? Там материалы тильки послевоенные, а вам их родителей шукать надо, шоб понять, шо за дрянь такая – их детки.
– А ты откуда знаешь про архивы? – удивился Владимир Петрович. Его взгляд упал на папки, лежащие на столе – на них округлым, ровным почерком Симы были сделаны надписи: «Банда Зелинского», «Станислав Горчинский – Горчин», «Застава Хлебникова», «Криницы», «Бобровка».
– Сима, что это?! Откуда?! – взволнованно воскликнул пораженный Пашков.
– Это главы из книги. Я пишу книгу о нашем крае, – спокойно и просто, как об обыденном, ответила Сима.
– Сколько времени ты пишешь? – Владимир Петрович перебирал папки, смотрел объемный материал.
– Пять лет.
– Да-а, пять лет и наши три дня – даже не смешно. Архивный материал весь переворошила? – уважительно и завистливо констатировал генерал.
– Основательно, – вздохнула Сима, вспоминая кропотливую работу с пыльными документами.
– Скопировать позволишь или отошлешь нас в архив?
– А у меня не все материалы: в милицейский архив меня не допустили. Поэтому в каждой главе чего-то не хватает, и закончить не могу, – пожаловалась Сима.
– Я тебе в этом помогу. Забирай свой фотоаппарат, блокнот и пойдем, уже день новый начался.
– Что ты, что ты, – замахала руками Сима. – Меня первый раз пустили, но увидели фотоаппарат, выгнали и больше даже к порогу не подпускают.
– А я говорю – бери и не спорь со мной.
– Хорошо, пошли, пока там Иванко дежурит.
– Кто такой – Иванко? – строго спросил генерал.
– Иванко Коломиец – старший сын. А Ивасик – Хлебников. Не стали мы менять ни фамилию, ни имя. Решили тогда – пусть растет Иванов наследник, тем более что Петрусика не могли найти.
– Да, а почему вы не могли найти Петро? Вы же знали город, куда Иван вывез детей. Нет точного адреса, напишите в милицию. Я что-то не понял.
– Писали мы, Володя, в том-то и дело, шо писали. Я тебе сейчас покажу папку, – Сима стала рыться на столе в папках, приговаривая: «Да куды ж вона сховалась, треклятая?» – Доню, Полюшка! – резко позвала она дочь.
– Шо, мамо? – вбежала взволнованная Поля. По ее лицу блуждала улыбка, а глаза сияли. Но Сима не заметила этого. Она тревожно сообщила:
– Папка пропала. Петрусина папка.
Поля подошла к ней, обняла за плечи:
– Мамо, ее Петруся читает.
– Как?! Как она попала к нему?
– Я после сна ее взяла.
– Зачем? Как ты могла ее найти среди всех папок? – удивилась Сима.
– Я хотела, чтоб она рядом со мной была. Я знала, что Петрусик приедет. А найти очень просто, они же все разные: вот от этой душа леденеет – в ее руках была папка «Банда Зелинского». А вот от этой спрятаться подальше надо – она взяла папку «Станислав Горчинский».
– Полюшка, а что в этой папке?– неожиданно спросил Владимир Петрович, вложив в ее руки папку «Бобровка».
Поля подержала руку на одной стороне папки и улыбнулась:
– Тут бабушкой Оней пахнет, ее шанежками, огородом и садом, – Поля перевернула папку, вдруг ее лицо передернулось от брезгливости, на нем появилась тревога. – Ой, мамо, как много черных пауков копошится! И осы, осы хотят ужалить!
Сима прижала дочь к себе, поцеловала в голову.
– Не бойся, доню, они не ужалят, – она повернулась к мужу: – Отец, убери все папки.
– Нет, нет Сима, позволь Петру перефотографировать их. – Заволновался Владимир Петрович. – Они и нам пригодятся, и тебе надежней будет. Но книгу выпускать или отдельные главы нельзя до окончания следствия и вынесения приговора. Согласна?
– Так я и материал весь не собрала.
– Вот после суда у тебя будет весь материал. Давайте, два Петра, начинайте работу, чтобы все до листочка было переснято. Сегодня надо закончить. Завтра все едем на заставу, послезавтра в Бобровку и домой.
– Слушай, Петро, – обратился он к Коломийцу, – мы Симу заберем с собой. А может быть, вы все поедете с нами на месячишко, погостите, а? Что скажете, Коломийцы?
– А как огород оставить? А гостиницу? – воскликнула Сима.
– А ты еще и огородом занимаешься? – засмеялся Владимир Петрович и посмотрел на Хлебникова, который крепко держал папку и был очень взволнован. – Петро, а ты что с папкой не можешь расстаться? Что там, покажи.
– Посмотрите, товарищ генерал, кто подписал ответ на первый запрос, – Хлебников был встревожен и разозлен. – Нас уже тогда похоронили: «Погибли при пожаре». А почему именно при пожаре?
– Ну-ка, ну-ка, кто такое придумал? – «А. Зыбин». Ты на кого думаешь? Что-то в нашей копилке такого фрукта не встречалось.
– Тю, Коломиец, мы с тобой, шо, зовсим сказивися? – взволнованно проговорила Сима. Лицо ее порозовело.
– Ты о чем, Сима? – не понял ее муж.
– Та у Зелинского Андрея жинка была москалька – Марыська Зыбина с Узени. Их щуренок Виктор подпаливал дома на заставе. Выходит, они драпанули к ней на ее родину и там залегли под ее фамилией. А раз всих спалили, то и их надо спалить. Как же вы уцелели тогда? – сокрушалась Сима.
– А вы посмотрите на дату – именно в этот день мы переехали в меньшую квартиру в пригород, чтобы было на что жить – бабушка не смогла оформить пенсию, все ее запросы оставались без ответа, – пояснил Петро.
– И надо же, как какой рок – вы переезжаете потом в Цнинск, и они объявляются в предместьях города, но уже под другой фамилией – Зубовы. Как, где они могли переделывать документы? Вот осиное гнездо! И распутать не распутаешь. – Пашков с досады хлопнул рукой по папке.
– Не тушуйся, Володя, всем миром навалимся и распутаем, – успокоила его Сима. – Иван собрал все документы против старого Зелинского – Андрея. Много крови на нем, да и на его детях – Викторе и Станиславе. Иван собирался все документы передать в прокуратуру, да не успел – спалили их заставу. Но часть из них сохранились, не сгорели в сейфе. Вот их-то у меня и нет. Но я и Иванко видели их, но заполучить не можем.
– Будут они у тебя, обещаю тебе. А сейчас надо торопиться, Сима, время не ждет. – Пашков заспешил к выходу.