Спустя много лет, кажется, статус-кво начинает восстанавливаться в немецкоязычной литературе. Многие ожидали некий литературный бум после падения Берлинской стены и воссоединения страны, но вместо приливной волны просочилась тоненькая струйка новых авторов, многие из которых с большим трудом могут быть замечены в тени великих, все еще доминирующих писателей - Гюнтера Грасса, Ханса Магнуса Энценсбергера и Мартина Вальзера. Однако в Гётеборге мы имели возможность познакомиться с некоторыми молодыми немецкими писателями, которые приехали на Гётеборгскую книжную ярмарку. Накануне Ульрих Пельтцер и Марсель Бейер читали свои произведения на факультете гуманитарных наук Гётеборгского университета. В тот же вечер мы встретились в кафе Krakel, чтобы поговорить о немецкой литературе в целом и их личном творчестве.
Ульрих Пельтцер, живущий в Берлине, являющийся его частью и присутствующий во всех сферах взрывной авангардистской литературной общественности большого города, сейчас пишет художественно-экспериментальную прозу в традициях Джеймса Джойса. Его главное произведение «Стефан Мартинес» рассказывает о двух днях жизни берлинца. Я интересуюсь, если это не есть джойсовский внутренний монолог, на самом деле являющийся невероятным литературным жанром, тогда это должна быть словесная иллюзия. Ведь внутренний поток чувств и образов все время прерывается в самом процессе написания даже на техническом уровне, и таким образом действие идёт медленно. Пельтцер очень убедительно отвечает, что и речи не может быть о «чистом» внутреннем монологе, есть только эстетический дизайн этого.
Марсел Бейер также придает большое значение литературному оформлению процессов, происходящих в сознании человека, но более прикладным образом. Его два романа Das Menschenfleisch (Человеческая плоть) и Flughunde (Летучие собаки) тематизируют диалог между людьми образом, также требующим читательского сотворчества. Разные люди общаются, но всё, о чём говорится, даёт читателю в перспективе возможность самостоятельно развивать подразумеваемые сообщения. Однако это происходит таким мастерским образом, что не кажется читателю трудным.
В отличие от Ульриха Пельтцера, живущего в вихревом Берлине, Марсель Бейрер уехал в литературно маргинальный Дрезден после падения стены, и был одним из тех немногих, переехавших с запада на восток:
– Переезд в Дрезден был для меня способом переезда за границу без необходимости изучать новый язык. Это как жить в изгнании в своей собственной стране. Я вырос в деревне, в Швабии, но прожил большую часть своей взрослой жизни в Кельне, где у меня были контакты со многими писателями. А переехал я потому, что встретил женщину-художницу из Дрездена – и это стало большим стимулом для моего творчества. Сейчас я провожу времени больше с художниками, чем с писателями.
Самый интересный роман Бейера, без сомнения, это Летучие собаки, в котором идёт речь о необычных свойствах человеческого голоса как средстве сообщения. В романе рассказывается о талантливом акустике Герамане Карнау, человеке с неопределенной ролью исследователя и телохранителя высшего руководства Третьего рейха во время Второй мировой войны. Вместе с врачом он проводит научно-исследовательские опыты путем записывания на восковые диски разных голосов – от заключенных в лагере Равенсбрюк до Геббельса и Гитлера. Точно, как функционируют эти диски и что на них записано, так и не становится ясным. Это каверзная стратегия Бейера, позволяющая читателю стать соавтором. Лично я, когда читал роман, думал, что крики и стоны пытаемых заключенных были записаны, чтобы сравнить их голоса «расово более высокостоящими» голосами нацистского Парнаса. Анализ голоса как вспомогательное средство в расистско-евгенической селекции. Во время беседы Бейер опроверг, что этот момент имеет место в романе – это был просто-напросто плод моего собственного чтения.
– Доктор Штумпфеггер был реальным человеком, который провёл в Равенсбрюке несколько экспериментов с пересадкой спинного мозга и который впоследствии стал личным врачом Гитлера. Такими врачами становились, собственно, мужчины в начале среднего возраста, которые не были ведомы какой-то особой злобой, а просто использовали Третий рейх для доступа к людям, чтобы использовать их как подопытных кроликов для своих самых ужасных экспериментов. Многие из них сделали карьеру после войны по результатам исследований, которые они проводили в концлагерях, - подчеркивает Бейер.
В книге чередуются повествование г-на Карнау с описанием краха Третьего рейха Хельгой Геббельс. Хельга была старшей из шести детей Геббельсов, убитых в бункере фюрера своими родителями, после чего они покончили жизнь самоубийством. Хельга достаточно взрослая, чтобы понимать, что происходит, даже если она говорит об этом с точки зрения ребенка. Байер исходил из записей в дневнике Геббельса и новых данных после обнаружения в начале девяностых годов ранее предполагаемо уничтоженной части бункера. Это захватывающее описание упаднических настроений среди взрослых военных преступников и детской безнадёжности в этой моральной и человеческой развязке, царившей в бункере в последние часы войны.
Истории Карнау и Хельги чередуются, но чем ближе к концу, тем больше сближаются их судьбы. Карнау в конечном итоге оказывается одним из немногих, кто не оказывает никакой поддержки перепуганным детям. Он записывает процесс их смерти и ему удается вынести с собой из бункера эти диски. Когда он снова прослушает записи после обнаружения архивов фашистской евгеники в Дрездене в 90-х годах, он делает шокирующие открытия.
Бейер считает, что этот роман очень важен по причине необычайной тревоги, охватившей военных преступников. Это привело к длительной дискуссии между нами, что в таком случае вряд ли можно назвать преступницей 13-летнюю Хельгу, но ясно, что ни одна из жертв нацистов прямоне выступит в романе. Это, пожалуй, новые веяния в немецкой литературе, появившиеся тогда, когда поколение виновных в основном исчезло. Марсель Байер родился в 1965 году, и возможно, поэтому ему легче иметь дело с преступлениями предыдущих поколений, чем тем, которые жили при этом.
– Конечно же, Карнау, как и все остальные преступники, лжец, – говорит Байер. – Его повествование в романе верно лишь отчасти. Это удел автора – быть вынужденным лгать. Мой роман основан на исторических фактах и событиях, но в нем есть и вымышленные элементы, например, запись на восковые диски. Восковых никогда не было. И в то же время в Дрездене существует институт евгеники. Великий Теодор Фонтане писал из Лондона обзоры для немецких газет. Проблема была в том, что он сидел в своей квартире в Берлине, и сочинял хроники из английских газет, которые получал. Затем он хохотал, когда читал в немецкой газете свои статьи «из Лондона». Аналогичная связь существует, когда писатель пишет о том, как на самом деле он отправился в бункер фюрера. Не следует забывать, про холодную войну, и многое из того, что появилось позже, окрашено пропагандой с обеих сторон.
Правда или ложь? Любой пишущий исторические романы всегда ступает на тонкий лед. Если пишутся истории, повествующие далее одного поколения, теряется возможность сделать исторически достоверную вещь. Вместе с тем, писатель должен поднять повествование до уровня, делающее его общепризнанным. Иначе труд не будет убедительным или даже востребованным. Марсель Байер написал роман, который сочетает в себе все эти элементы, что делает его в моих глазах одним из самых интересных писателей молодой немецкой литературы, и мне будет интересно проследить за его развитием.
Авторизованный перевод со шведского Шахризы Богатырёвой