(картинка из интернета)
Первый раз я увидела ее года два назад. Свиду обычная женщина, каких много заходит к нам в бухгалтерию что-нибудь продать. Товар несут самый разнообразный: от морской капусты до зимних вещей.
Но запомнишь далеко не всех, а только самых ярких, с необычной манерой торговли. Вот и Людмила такая. Она давно уже не воспринимается нами, как посторонний человек. Ни дать ни взять, троюродная тетушка.
Сначала в бухгалтерию заглядывает ее голова, сканирует помещение, после чего подает высокий голос: «Ну что, зайки мои, готовы к труду и обороне? Совсем тут без меня заскучали! Я сейчас!»
Независимо от ответа, скучали мы или нет, мозолистые руки мужчины-невидимки просовывают в дверь первый баул размером чуть меньше стиральной машинки «Сибирь». Затем второй, третий. В завершение ритуала появляется она. Почему-то задом. Дает мужу отбой за дверями. Тот не уходит по-хорошему, просит денег на то, на что Людмила давать не хочет. «На! Иди уже, ирод!» – громко шепчет она. И только после этого поворачивается к нам с натянутой улыбкой.
Ее внешний вид, в отличие от настроения, никогда не меняется: прическа шишечкой, длинная мужская футболка, жилетка и жуткие, растянутые на коленях рейтузы, нырнувшие в дутыши. Людмила выживает в меру своих сил и, к сожалению, невеликих возможностей. О том, что возможности невелики, становится понятно как только открывается первая сумка. Людмила занимается челночным бизнесом достаточно давно и знает местонахождение таких подпольных китайских лавок, о которых, пожалуй, коренные китайцы не слыхивали.
Возраст Людмилы сразу не определишь. Хмурит свои карие глаза-буравчики, дашь все пятьдесят, засмеется молодым смехом, – не больше сорока.
Людмила торгует исключительно сидя на полу. На любом. Цемент это, линолеум или паркет – ей нет разницы. Маленькие дети точно так же садятся на пол для постройки замка из кубиков.
Рейтузы пузырятся на коленях, прядь взмокших волос норовит угодить в глаз. Сейчас будет представление!
Действительно, ей нужна зрительская аудитория: ведь она прирожденная артистка. Людмила, яростно сдувая волосы с лица, начинает:
– Сегодня я должна наторговать три тысячи, и как хотите, зайки мои! Вот пришла я вчера в одну организацию, там такие же физиономии были кислые, как у вас. Думаю: ну все пропало! И не поверите, наторговала пять тысяч!
Психологическая подготовка к раскошеливанию немедленно сменяется следующим этапом: прицельной пальбой свертками по рабочим столам. В нас летят пачки с колготками, перчатками, майками, носками и прочими предметами одежды. Ей позавидует метатель снарядов из олимпийской сборной. Попадания стопроцентные.
Вещи покрупнее летят на спинки стульев, как белки-летяги. Кофты, не в меру облепленные бисером и пряжками, всевозможных форм и размеров, ложатся друг на дружку. Пряжки начинают отпадать при первой же примерке, пуговицы висят на одной нитке.
– Людмила, тут пуговица отваливается!
Людмила, нисколько не смущаясь, говорит: – Дай-ка ее сюда.
Тянет руку чуть ли не через весь кабинет, а с пола не встает.
– Погоди, щас мы её! – Отрывает пуговицу с треском и, возвращая кофту, говорит:
– На. Дома пришьешь. Цена-то смешная, 600 рублей. С пуговицей было 800.
– А что, пуговица стоит 200 рублей?
– Это эксклюзив, зайка моя, кофта последняя. Так что, и пуговица последняя! – всерьез отвечает Людмила.
Потом она со сложным разворотом корпуса добирается до сумки еще большего размера.
Расстегивает молнию, попутно выбирая очередную жертву, – меня:
– Та-а-ак, у тебя 48 размер. У меня есть чудная кофточка на тебя! – И достает чудовище травяного цвета с диким вырезом до колен.
– Я не люблю зеленый цвет, – пытаюсь возразить ей, – и у меня не 48, а 42 размер.
– Зайка моя! – строго говорит Людмила. Мне лучше знать, какой у тебя размер!
– Она будет мне большая!
– Большая, большая! – передразнила она. – Не беда, скоро поправишься! Тебе что, 500 рублей жалко? На рынке, небось, больше оставляешь за продукты!
И тут же переключается, потеряв ко мне всякий интерес. Голосом уличного зазывалы тянет: – Носки, две пары, 50 рублей, ласины, 100 рублей пара, трусы, три пары, 75 рублей! Дешевле только даром! Зайки мои, даром раздаю, а вы только носы воротите!
– Купи у меня мужские трусы, – разворачивается она к очередной жертве, пытающейся проскочить незамеченной к рабочему месту.
– Мне не нужны мужские трусы! – сотрудницы покатываются от смеха.
– Господи, боже мой! Тебе-то, конечно, не нужны! А вот мужу… – взывает Людмила. – Купи мужу, зайка, пока кто другой не купил!
– Да кто ему купит?
– Найдутся желающие, зайка моя, если будешь и дальше на родном муже экономить. – И все в таком духе.
В последний приход к нам Людмила была необычайно тихой. Она привычно расположилась на полу с одной – единственной сумкой. Незримый помощник покашлял-покашлял за дверью и ушел.
Сверху на мой калькулятор прилетела пара теплых колготок, сбив долго подсчитываемую цифру.
– Штаны берем, футболки берем, палантины, рубашки, – вяло торговала она и кидала свертки без особого прицела, так, куда попадет.
– Людмила, что-то вы сегодня без энтузиазма.
– Да, зайки мои. Продаю остатки и заканчиваю торговлю! – она объявила это с едва угадываемым сожалением.
– Совсем заканчиваете? А что так? – удивились мы.
– Да, зайки мои, совсем заканчиваю. – Она помолчала и кокетливо добавила: – А я теперь в Союзе писателей. – Ее глаза заискрились, как две черные бусинки, лицо приобрело загадочный вид.
– Я издала два сборника со стихами!
В кабинете повисла тишина с примесью удивления. Людмила, видно, не сумев сдерживать в сидячем положении переполнявшую ее гордость, впервые в жизни поднялась с пола.
– Вот это да! – одновременно заговорили мы. – И давно пишете?
– С детства, – пробасила она, чтобы голос казался внушительнее. – У меня ведь высшее образование по филологии. Вот хотите, что-нибудь прочту?
– Хотим, хотим!
Мы побросали дела и развернулись к Людмиле.
- А ну-ка, не смотрите на меня! – закапризничала Людмила, почуяв приближение звездного часа. – Я так не могу!
Мы тут же отвернулись.
– Что бы прочесть? – на миг задумалась она. – А прочту вот это.
И она принялась читать стихи о жизни людей, о том, как девочка становится матерью. Мы затихли. Кое-кто даже всплакнул.
Она внезапно разоткровенничалась. Оказывается, ее муж и сын еще недавно сильно выпивали. Не только спиртные напитки, но и её соки. Борьба с ними ничего не давала, все попытки искоренить пьянство были тщетны.
Людмила решилась было лезть в петлю от безысходности.
Но спасла её от этого страшного, непоправимого шага поэзия. Людмила писала стихи с давних пор и прятала их от случайных глаз. Увлечение носило слишком личный характер.
Только будучи дома одна, ощутив особое настроение, доставала изрядно потертую общую тетрадь и перечитывала кое-что из старенького. Вот и перед петлей захотела сначала почитать стихи. Внезапно они ее подбодрили, успокоили, и она передумала вешаться. Надо жить дальше!
А что, если стихи помогут кому-то ещё, предположила она? Мысль долго не давала покоя, точила даже ночью. С чего начать? К кому идти?
Вечером к ней заглянула соседка угостить соленой селедкой. Людмила решила опробовать на ней недавно сочиненный стихи о деревне - соседка была родом из деревушки под Пензой. Та с ностальгически – приподнятым настроением кивала головой, ей многое стихи напомнили. Это стало решающим фактором, чтобы отнести стихи в Союз писателей.
Труды Людмилы и тут оценили, она стала посещать литературную «Светелку». Научилась читать стихи перед аудиторией. Нашла множество единомышленников, друзей и, что немаловажно, пристанище своей измученной душе.
Интересное дело, и в семье у нее пошло на лад. Не то, чтобы сильно изменились привычки домочадцев, нет. Просто она научилась закрывать глаза на некоторые вещи. Она поняла: живя чужими жизнями, пытаясь изменить то, что изменить не в силах, она губит свою жизнь.
Новое увлечение захватило Людмилу. Стало некогда обращать внимание на недостатки домашних. Сначала муж не понял и испугался таких разительных перемен. Пытался даже устроить сцену ревности. Людмила тогда пригласила его на поэтический вечер. С тех пор все изменилось. Пусть он отчаянно зевал там, пусть не понял половину слов, но жена так удивила его! Он и не предполагал, что чего-то не знает о Людочке, Люсеньке.
А сын... Ну что сын? Большой уже парень, жить за него Людмила не может и не хочет.
– Так что, зайки мои, никогда не отчаивайтесь! Относитесь ко всему проще!