1.
Репатриант Юлий закадрил местную женщину в промышленной зоне где работал шомером, а она шмарой.
У Юлия, вообще-то, была привезённая из Питера жена и дети, но жена в последнее время что-то закобенилась и, ссылаясь на головную боль, постоянно отказывала мужу в соитии.
-Ну, вот, только этого мне и не хватало!- В ответ на призывные поглаживания Юлия по крупу дерзила жена. И удостаивала мужа своим вниманием лишь в дни получки и то не всегда.
Чувствуя напряг и сексуальную озабоченность, Юлий посоветовался у знакомого.
Тот авторитетно заявил:
- Ради спасения жизни можно пойти к «женщине, которая даёт». Это не грех.
-Не понял,- переспросил Юлий.- Ради чьей жизни?
Он был гуманитарием и, отринутый от канцелярского стола губительным штормом «перестройки», не сразу врубался в окружающую суровую действительность. Сказывалась также его общая начитанность советской литературой с её высоко нравственными персонажами на котурнах.
Освобождённый добрым приятелем от грехов, Юлий присмотрел ялду неподалёку от фабричушечки, которую охранял.
В тот день как и обычно в скорых сумерках Юлий поспешал на своей «Шкоде-стейшн» к ночной смене по разбитой щебянке и, нагие по-пляжному, проститутки всех мастей хаотично тусовались по обеим сторонам его пути. Ежедневно одни и те же молодые и моложавые женщины, дразнясь каждая на свой манер, выставляли напоказ наиболее приоритетные части своих тел и пока Юлий дефилировал мимо них, взбивая песок и пыль автомобильными скатами они приветствовали Юлия, как древнеримского триумфатора.
У проституток особый крюк: они буквально умирают от желания поиметь секс именно с тобой. Юлий стеснялся даже поднять глаза на них. Ибо, когда-то, в минувшей жизни, будучи молодым коммунистом и атеистом, он исповедовал также и библейскую заповедЬ «Да не возжелай жены ближнего!».
Вообще, без пищи, происходящей из праха земного и без физиологии ничего не бывает. Как писал советский поэт-романтик Эдуард Багрицкий "От черного хлеба и верной жены мы бледною немочью заражены". Скромен тот, кто плохо питается или у кого плохо стоит, или ваааще... Потому игра слов и ума: у кого стои`т, тот сто`ит. Оттого и судьба складывается так, а не эдак. Дважды в своей предыдущей жизни, оказавшись в халустяках, Юлий западал на первую же давалку - на ту, какая сама подставилась. А потом у него начинались муки чести, и мужского достоинства. Я её обесчестил, а раз так, жениться надо...
Но сегодня в бывшем скромняке произошёл резкий перелом. Ни к чему не обзывающему сексу за деньги стало много.
-Ага,- возбуждённо соображал он.- Эттта оттччень хороша! Да и та тоже... А вот и ещё лучше, да и помоложе. Интересно, сколько за сеанс?
Но, вместе с тем, глядя на обилие гулящих женщин, Юлий ощущал себя слабаком. Каждую по-отдельности ему стольких было не огулять. А уж что другое, со всеми разом, так это вообще... Как глубоко семейный человек он всегда полагал, что его мужской долг состоит не в том, чтобы получить удовольствие самому, а довести партнёршу, то есть жену, до счастливого оргазма и победно финишировать вдвоём. На паритетных началах.
Жена его, поджарая, как лошадь-аргамак, была фригида; он всю жизнь старался для неё на ней и не подозревал, что могут быть другие зажигательные женщины, получающие мгновенную радость и удовольствие.
Что-то подтолкнуло его остановить машину рядом с «кубышкой» - толстозадой низкорослой девахой, отрешённо замершей в толпе крикливых товарок. Её излишняя загорелость и «широкая каретка», выпирающая из нарядных «бикини», прямо указывали на её местное происхождение. На прожжённой солнцем скуле светился оранжевый синяк.
-Хей!- Бодро окликнул её стражник Юлий.- Хей, ялда,.. ат медаберет иврит?
-Камуван! – вместо короткого и просторечного «бетах» откликнулась высоким стилем уличная женщина и Юлий сообразил, что имеет дело с интересным экземпляром.
-Поедешь со мной?
Шафранная «Кубышка» удивлённо воззрилась на Юлия. Белые гверетти - тоже. Удивительное для них заключалось в том, что прежде «кубышку» никто не брал первую, перед сменой в промышленной зоне да ещё засветло?! Её брали, если только больше некого было. Она чаще всего оставалась без работы. И неизменно её муж-сутенёр старалася попасть ей прямо в глаз.
Кубышка перегнулась в прохладную намазганенную атмосферу новенькой «Шкоды» и сказала:
-Нет, хавер, мы не в Америке и на машинах мы не работаем. Поставь её и приходи пешком. Вон туда!
И Кубышка указала на угол за деревянной будки-проходной, в которой, закрывшись от всех, коротал свои бесстрастные знойные ночи одинокий шомер .
Минут через десять, едва закрыв за сменщиком электрические ворота фабрики, Юлий пулей выскочил на угол. В сгустившейся мгле его разжигал физиологический интерес. Первая в жизни другая женщина и - другой национальности. Какова она? Ребята в армии, например, болтали, что мол, у японок щель мужского удовольствия – гы, гы - расположена поперёк. Как это может быть, никто не представлял, но болтали. Да мало ли что! В разгорячённом воображении Юлия возникали возбуждающие картины. Кубышка медленно и сладострастно разводит свои пухлые загорелые бёдра, а он также медленно и сладострастно, не глядя, вводит в отверстие свой заострившийся штык и они , забывая всё на свете, сливаются воедино.
При виде шомера Кубышка быстренько опустилась на колени, подстелив под них чистенькую продолговатую палету, во многом похожую на «самолёт», какой ему выдавали как-то за провинность на комендантской «губе» в советской армии.
«Молиться, что ли, она собралась перед ответственным актом?» - мелькнуло у Юлия.- «На коленях! Ого! Какая невидаль! Вот не ожидал!».
-На фанерку не становись,- строго предупредила Кубышка, видя неопытность клиента,- запачкаешь! Это только для меня. И вообще, давай поскорее! Миштара тут кругом шныряет. Меня загребут и тебя не помилуют. Законы сам знаешь какие. Тебе то что, а надо мной измываться будут.
-А что давай?
-Сто шекелей!
-Не много?
-Не хочешь – отвали!
Юлий пошелестел. Сунув банкноту в потные титьки, ночная жрица любви и труженица секса нетерпеливо отвела в сторону поясную кобуру преторианца чтобы не мешала, дёрнула книзу «молнию» на его форменных штанах, захватила протазан обеим ладонями, ловко накатила толстый кондом и приникла ртом к сооружённому таким образом саркофагу, совершая возвратно-поступательные движения головой по следующему циклу: медленно при врезании, разгон до установленной скорости, рабочий ход, анданте перед выходом, возврат.
Штуцер Юлия ничего не ощущал... Хозяин был ошарашен происходящим с ним, сражён производимыми над ним насильственными действиями, которые, как ему казалось, совершались с единственной целью как-то и в чём-то объегорить его. Он ловил себя на мысли, что только и следит за руками жрицы и что только и думает о своём бумажнике с деньгами и документами в заднем кармане да о пистолете. Главное, воронённый семизарядник! Не хватало ещё быть позорно пристреленным из своего же табельного оружия.
Минут через пять-шесть напряженного труда над собой промзоновской магдалины Юлий почувствовал, наконец, лёгкое обострение желания и, растрогавшись, потянулся погладить женщину по её смоляным жестким волосам, но она резко отбила руку. Трудовой процесс, видимо, тоже не сильно занимал сосалку и она также как и Юлий заботилась лишь о своей безопасности.
-Ну, всё, хватит!- Разочарованно, заявил Юлий.- Давай мои деньги обратно.
-Ещё чего! Я не виновата, что ты такой замороженный. Ты русский, что ли? И, я видела, не обрезанный. Говорят, что вы все оттуда такие как будто из камня...
-Это не важно, откуда. Я не получил за свои деньги ничего.
-Деньги я тебе не отдам, забудь!- Поставила точку шмара. И с нескрываемым любопытством заглянула Юлию в глаза: - А хочешь, я к тебе попозже приду?
Фабричка, сохраняемая заботами Юлия, представляла собой цех по отливке пластиковых пакетов и запиралась на ночь крепко-накрепко. Да и что там красть? Если только конкуренты попортят что-нибудь или подожгут. А так, бояться нечего. Со временем Юлий затащил в проходную диван с откидной спинкой, предусмотрительно утвердив его так, чтобы не быть на виду и чтобы не прямо напротив смотрового окна. Холодильник был набит колбасой, сливочным маслом, сыром и всякой всячиной. В потайном ящике под сиденьем дивана хранились у шомера подушка и выпивка. Была ещё микроволновка и электрический чайник с тепловым реле. Журчал переносной вентилятор, охлаждая чресла...
Пошуршав газетками, Юлий уже засыпал, когда объявилась шмара.
-Спишь, красавчег? – не спросясь, юркнула она под простынь.- А я работу закончила. Можно и оттянуться. Ну, ты как, ещё хочешь что-нибудь?
Её глубоко посаженные зеленоватые глаза с нависшей на ресницах многослойной чернью косметики отслеживали Юлия искромётно и вызывающе. В надёжном укрытии шлюха лорнировалась как достаточно притягательная женщина. И странно! Вернувшись в женское обличье, существо только что бывшее сосалкой представлялась Юлию совсем иной: не проституткой или сосучкой, не шлюхой, профурой, про*****ю, пропадлой или прошмандовкой. Он склонен был присвоить ей более мягкие эпитеты и определения более простительные: путана, армида, баядерка, гейша, жрица любви, гетера, мессалина или крутизанка. И уж совсем социальные: жертва общественного темперамента, труженица сферы сексуальных услуг.
Теперь уличная девка была совсем иной. Сказывалась заинтересованность. Блондинистый Юлий с локонами и его необрезанный чаилд интриговал. Друг другу они представлялись забавными сексуальным объектами. Главное для Юлия было то, что шмара - не девушка, не рожалая женщина, от которых только и ждёшь, что дети будут. "Неопознанный сексуальный объект", – усмехнулся шомер.
-У нас на Руси это так не делается, на сухую. Выпить надо!- Авторитетно, как и подобает представителю огромной страны, заявил Юлий.
По нестерпимой духоте и жаре покрытая матовой изморозью бутыль «смирновки» прямо из морозилки смотрелась по-особому привлекательно. А потом таинственная заледенелая влага внеземных цивилизаций, как некая истопленная живительная эмульсия серебра, заманчиво заискрилась в стеклянных сосудах.
Они оба сидели на краю развёрстого дивана; дерябнули одновременно; Юлий по застарелой привычке полез было целоваться; она просительно пресекла его неуместное желание; но и всё равно на них накатило.
Шмара вдруг вскинулась, как пораженная молнией, призывно потянулась к шомеру, обхватив его за шею руками, и плотно прижалась тугой, эластичной грудью. Ещё мгновение, она тягуче откинулась на спину, опрокидывая на себя Юлия и расслабленно приоткрывая перед ним свои полные бёдра.
Юлий был вне себя. Он получал желанное и давно забытое: утеху и ласку. И оба удовольствия дарила ему царственная азиатка. Принюхался, от женщины пахло приятным.
-У меня он такой... маленький,- иносказательно промямлил Юлий.
-Я знаю,- успокоительно прошептала она.- Ты не бойся, смелее! Мы всегда имеем право на счастье.
Юлий взглянул: ему представилась неожиданная метаморфоза. Желтизна её бёдер на пухлых коленях, плавно туманясь, густела ближе к углублению и превратилась в черную загадочность перед самым входом. Поверхность была глянцевой, без ворсинки и без пугающей красноты вывернутых срамных губ.
Контраст белого участника Юлия с чёрным сказался возбуждающе. Прилив неизвестных раннее кровотоков ошеломил, телескопически увеличив объём и размер уда, превратив его из жалкого пениса в мощный фаллос. Юлий вошёл. Температура её тела там значительно превосходила всё, что он знал прежде. Фаллос возрос, приумножив силу и могущество в несколько раз. После десятка поступательных движений Юлий ощутил как внутри шмары что-то поспешило навстречу его вторжению, придвинулось в жажде большего. Юлий забыл думать о себе как о маленьком и скромном трудяге, отбывающим супружескую повинность. Он ощущал себя половым гигантом, которого жаждут, на которого надеются и в которого верят. О! В этот торжественный момент он почувствовал как его победительный елад соприкоснулся с какой-то невидимой ему частью матки и там, внутри у женщины, его что-то мохнато и шёлково целует прямо в головку и в лоб.
-Чёрт возьми!- Воскликнул в самозабвении Юлий.- Такого не может быть!
И услышал как женщина сладострастно застонала:
-Давай! Давай! Ещё! Ещё! Чего ты медлишь?!
Он вытолкнул член и слил остатки оргазма в ей погрузневшие титьки.
2.
С того дня понеслось-поехало. Ежевечерне, следуя на смену, Юлий тщательно осматривал оживлённые строя и шеренги животрепещущих на солнце женщин, выискивая среди них свою некрасивую шмару. Знакомые шлюхи показывали ему языки, но он перестал их бояться и не отводил взгляда.
Вы, пожалуй, посмеётесь, милый читатель или читательница, что описываемые мной события происходят в некоей «промышленной зоне». Мол, грязь там, мусор... Но прежде, чем вы откроете свою неверующую пасть для смеха, надо знать местные условия и философскую подоплёку исторически сложившейся ситуации. Представляете, вся страна (не более двух-трёх миллионов людей, исключая многочисленную детвору и стариков) никто нигде не работает, все безвылазно сидит на государственных пособиях. Шекелей хватает тютелька - в - тютельку. Одалживать приходится. Чего нет нигде, здесь имеется: еврейская нищета и самые агрессивные в мире побирушки-евреи. Многие питаются рыночными отбросами. Работы нет - нет денег, нет жизни. И нет накоплений на старость лет.
Револьционный поэт, «весь в трудах и в бою» и тот в свое время завистливо кручинился без валюты:
«А зачем
любить меня Марките?!
У меня
и франков даже нет.
А Маркиту
(толечко моргните!)
за сто франков
препроводят в кабинет».
Рассуждать младший научный сотрудник Юлий был мастак. Его исключительный дар сопоставлений и выводов пригождался ему по части редакторской вычитки коротеньких философских статеек для Большой Советской Энциклопедии. До Юлия доходило, что на набережной Аяркон в Тель-Авиве, где совершают променаж корыстные эксплуататоры чужого труда, стяжатели мировых сокровищ и оборотистые святоши-пилигриммы – там, в гигиенически чистых заведениях, богатеев обслуживают дорогостоящие проститутки, горничные девки и девки по вызову, массажистки, суфражистки, феминистки, банщицы при саунах и красульки, эскортирующие бизнесменов.
Минимальная деньга водится также у тех, кто мантулит, ишачит, горбатится, тянет лямку, гегемонит, пашет, ломит и шурует. Эти – в грязи и в пыли, в ржавчине и в окалине, в машинном масле – далеко за городской агломерацией, в промышленных зонах, чтоб с глаз долой, на пустошах, в песчаных барханах и в солончаковых болотах.
Там тусклое освещение, там грязь, там воры, поджигатели и убивцы таятся за каждым углом. Там нет пешеходов, там, в целях личной безопасности, все шныряют на машинах. Но именно здесь, у треклятых, окаянных, меднолобых и тупоголовых мужиков, есть хоть какие-то денежные знаки. Характерно, что в Средиземноморье к сотням удивительных идиом, новообразований и синонимов на каждом языке мира к простому и однозначному слову «проститутка» прибавился на местной почве неологизм «зона». С ударением на «а». По месту работы в промышленной зоне!
После каждого очередного этнического переселения волна за волной, прибой за прибоем появляется на тротуарах Средиземноморья влажная пена женских рук, тел, ног и косметики. Пращурши выходят замуж, а на их месте появляются новые, иного национального призыва.
Многие из них корпоративно слитны. Сутенёры доставляют их к месту работы и, мотаясь по зоне, присматривают за порядком. Время работы быстролётно, как бандитская схватка в подземном переходе, и ограничено получасом пересменки.
У шмары, в которую втюрился Юлий, сутенёром был муж. Если она долго не появлялась в толпе сосучек, Юлий начинал нервничать. Не оправдываясь, но заливаясь слезами и бессвязно лепеча, Шмара, успокаивала:
«Юлий, послушай, ты же мужчина. Что ты так неестественно переполошился?
Давай, лучше сразу обозначимся. Моё место под солнцем выбрано местом творца, а не гулящей женщины. Мой муж - бывший член парламента. Я – известная поэтесса. Я пишу стихи для военных и печатаюсь. Когда я приезжаю куда-нибудь в гарнизон, солдаты носят меня в кресле на руках. Я объездила семнадцать стран в творческих командировках. Я проводила ночи в отдельных люксовских номерах и со мной ничего не случилось.
Но много ли заработаешь на стихах в такой маленькой стране как наша?! Это у вас в России миллионные тиражи. А мужа вытурили из парламента, власть здесь меняется ведь по четыре раза в году, он полощет посуду в уламее миллиардера Айзенберга, знаешь, в его "Доме Азии". Когда денег не хватает на выплату машканты, муж скрытно привозит меня сюда. У меня слишком много врагов, дорогой Юлий, которые ждут не дождутся моего падения. Мои телефоны прослушиваются. Мои скайпы просматриваются. Я вынуждена скрываться от всех. И хорошо, что девушки здесь исключительно русские, они не знают меня.
Если бы я хоть раз позволила себе недопустимый флирт с любым из назойливых надоедливых мужчин - поэтов, художников, продюсеров, или солдат, постоянно окружающих меня, я бы моментально стала не символическим «политическим трупом» в своей среде, а реальным трупом, потому что муж у меня озлоблен на всё; он – дикий зверь.
Не буду хвалиться, но моя врождённая сексуальность научилась находить каналы перехода прямым направлением из кундалини прямо к солнцу... В таком возрасте, как у нас и маги, и магистры давно научились преобразовывать сексуальную энергию в творческую путём сублимации.
Скажу больше. Что со мной может случиться?! В роду у меня еврейская кровь, меня зовут не Сара, а Сарах, но у меня нет необходимой еврейской хромосомы повышенной активности ниже бедер! Со мною всё нормально. У меня высокий уровень самосознания. Да и попался мне, честно сказать, мужик, которому надо это делать каждый день. В таком режиме я живу более восьми лет. Он дёргает меня за сиськи, как козу. Вылитый им на меня и в меня за это время объём сперматозоидов превышает запас ста средне-статистических замужних женщин. Для меня, как для поэта, сам понимаешь, мой дорогой шомер Юлий, это, мягко сказать, многовато.
Конечно, во мне переизбыток солнца, как в крови у всех жителей жарких стран. Но заниматься сексом ещё с кем-то кроме тебя и мужа это как в холодном декабре-январе заставлять голого негра загорать на пляжу.
Я, конечно, могу на это согласиться,.. как сказала однажды какая-то королева, но не меньше, чем за миллиард долларов. Причем, сам знаешь: деньги вперёд.
По жизни, ты, Юлий, не можешь меня ревновать. Я отказываю всегда по-разному. И каждый мой отказ доставляет мне удовольствие в десятки раз больше, чем я бы переспала с юношей-красавцем. Или пожилым бизнесменом. Да с кем угодно!
Поэтому, не сердись, не нервничай, не психуй, не беспокойся, если хочешь, чтобы я чувствовала себя комфортно. Я готова дружить с тобой и сотрудничать. И если хочешь, чтобы мы встречались по-прежнему не досаждай мне».
«Ишь ты!- Раздумывал Юлий.- Прямо «Письмо Татьяны». По-азъятски. «Но я другому отдана и буду век ему верна». В данном случае – двум сразу. То-то, брат!».
После долгой отповеди Сарах Юлий присмирел, потерял всякую власть над собой и над ней, но уразумел, что дело заключается в игре менталитетов. Бог создал людей парами, но у каждого народа - свои пары. "Менталитет уходит в горы"...
Потом, однажды, не видя Сарах недели две или три, Юлий обречённо подъехал к толпушке гомонящих товарок и они молча и авторитетно расступились перед ним.
-Убили твою шмару!- Выступила перед ним самая бойкая на русском. И скорбно добавила: -Муж застрелил. И смотался за границу, падла. Ищи его теперь, свищи. У них тут свои законы...
-------
Ссылки по теме:
http://wemontreal.com/?p=18749
http://perorusi.ru/?p=64953
http://www.proza.ru/2013/02/25/309
http://perorusi.ru/members/morgan/
http://smi2.ru/valery_kokorev_3/c1505661/
http://freejojo.com/2013/02/26/
http://freejojo.com/society-world