Часть 11.
Новый 1946 год.
Новый, 1946 год принес свои маленькие радости ссыльным женщинам. В самый канун праздника Петр Петрович привез тонкую стопочку писем. Передавая их Ольге Васильевне, он смущенно, произнес:
- Это, вот еще не все… Мы тут, так сказать от лица бригады, кое-что собрали.… После чего, повернувшись к дверям, крикнул: - Железняк заходи!
Дверь отворилась, и в ее проеме в огромном тулупе и валенках появился широко улыбающийся Анатолий с бутафорской дедморозовской бородой.
- Дед Мороз пришел на елку и подарки всем принес, - весело загудел он. Нарочито кряхтя, снимая с плеча мешок, он продолжил: - Кому - че, кому - ниче, кому….
- А, ну ка прекрати Железняк! – оборвал его Шаповалов, прекрасно зная похабную концовку, казалось бы праздничного поздравления Анатолия.
- Да, я чо, Петр Петрович! Да я что ж не понимаю, что к чему, - обиделся Железняк, ставя перевязанный красной тесьмой мешок на край стола. Подталкиваемые в спины женщинами, боязливо поглядывая на мать, вперед вышли, и остановились в трех шагах от деда Мороза детишки.
- А, - улыбаясь, произнес Железняк, - вот и пришли те – кто больше всего меня ждал. Им и будут мои самые главные подарки, только при одном условии. Надо стишок рассказать, или песню спеть. А, ну ко, кто самый смелый? Глядя блестящими от возбуждения глазами на деда Мороза, вперед вышел Санька.
Заикаясь от волнения, он чуть слышно произнес: - Дед Мороз, дед Мороз, не щипай меня за нос, и за щеки не щипай, лучше мне подарок дай, - и, не отрывая взгляда от Железняка, протянул к нему ладошку.
Глядя на этого маленького человечка, ждущего своего маленького чуда, дед Мороз неожиданно крякнул, и, проглотив комок в горле, тихо произнес: - Сейчас пацан мы найдем тебе подарок. Хороший подарок. Обязательно найдем. С этими словами он принялся развязывать мешок. Глядя на мальчишку, терпеливо ждущего подарок, Железняк запутался с узлом. Досадуя на себя, он, смущаясь, принялся развязывать затянувшийся узел зубами.
- Смотри Лидок, какой он хороший и добрый, - наклоняясь к подруге, не сводя восторженных глаз с Железняка, горячо зашептала Лёлька.
- Ой, да успокойся ты, - шикнула на подругу Лида, - Дай посмотреть, что там за подарки. Ей самой остро, как когда то в детстве захотелось, пусть самого маленького, пусть никчемного, но подарка.
- Нет, Лидочка, милая, ты посмотри какой он добрый! Посмотри, посмотри, как он детей любит! – не обращая внимания на Лидины слова, горячо шептала Лёля.
Тем временем Железняк, справившись с узлом, раскрыл мешок. Заглянув внутрь, он вытащил из него плюшевого мишку. Игрушка была не новая. По внешнему виду было видно, что она добросовестно прослужила не одному поколению детей. Но то, что это была игрушка, самая настоящая игрушка, вызвало бурю эмоций у детей. Сразу три пары детских рук одновременно потянулись к ней.
- Мне! Мне! Мне! – наперебой кричали они, устремляясь к деду Морозу. Железняк растерянно замер на месте. Вся беда была в том, что игрушка была одна, а детей трое. Собирая подарки для женщин, мужики из бригады совсем не подумали об игрушках для детей. Медвежонка он выпросил у своей квартирной хозяйки, намереваясь подарить его той щупленькой, сероглазой девушке, что с восторгом глядела на него при каждой встрече.
«Эх, и олухи!» - огорченно подумал он, глядя на детей, - «Вещей детских собрали, а об игрушках позабыли!»
- Вот смотрите ребятишки, что еще у меня в мешке есть! – пытаясь переключить детское внимание от единственной игрушки, произнес Железняк. Он стал быстро доставать из мешка какие-то детские и женские теплые вещи, пытаясь привлечь к ним внимание детей. Но все было напрасно. Дети не хотели смотреть на вещи, им нужна была игрушка, та, самая настоящая игрушка, которая досталась Саньке. И заблестели от обиды глаза девчушек, и потекли по щекам нежданные слезы, и вслед за ними, громкий, безутешный плачь заполнил тесное пространство балка. Не ожидавший такого поворота событий Железняк застыл на месте, растерянно глядя на плачущих детей. Бросив на стол мешок с вещами, он со словами: - Петрович я больше не могу, - вышел из помещения. За ним, извиняясь и пятясь спиной, вышел из балка Шаповалов.
Детей долго не могли успокоить. Не помогали ни уговоры, ни угрозы наказания. Все было бесполезно. И тогда Лёлька, прошептав Лиде: - Сейчас я все улажу, - выскользнула за дверь. Вернулась она не одна, а с дедом Морозом, который нес на своем плече заиндевевшую елку. Завидев елку, дети замерли.
- Елка, настоящая, волшебная… - прошептал Санька. Осторожно, словно боясь споткнуться, он маленькими шажками приблизился к заиндевевшему дереву и аккуратно притронулся к ветке.
- А, она, правда волшебная? – заглядывая в глаза Железняка, спросил он. Железняк согласно кивнул головой.
- И она мое желание исполнит?
- Исполнит, - согласился с ребенком Железняк, - Загадывай!
- Я хочу, я хочу, - проглатывая окончания слов, пролепетал мальчик, - Я хочу домой.
Это заявление малыша окончательно вывело из себя Железняка. Смущенный просьбой малыша, он с надеждой посмотрел на молчавших женщин, словно спрашивая у них совета. Молчание затягивалось, а малыш по-прежнему внимательно глядел на деда Мороза, ожидая ответа на свою просьбу.
- Я это, я не знаю…, - начал, было Железняк, смущенно отводя глаза от взгляда ребенка в сторону. Но тут в разговор вмешалась Лёлька.
- Конечно, конечно Санька, елка исполнит твое желание, но не сразу. Сначала ее нужно отогреть. Красиво украсить. А, уж потом…
- Что потом будет Лёля? – перебивая ее, нетерпеливо спросил Санька.
- Потом нужно написать письмо с твоим желанием Снежной королеве, повесить письмо на ветку, а после праздника елка сама отнесет его в ее царство.
- Так я писать не умею. Я маленький, - разочарованно произнес Санька.
- Я за тебя напишу. А, лучше я научу тебя писать, и ты сам ей напишешь.
- Сам?
- Ну конечно сам!
- Хорошо Лёлечка, - улыбнулся малыш, - Только же смотри, не обмани, - уже серьезно добавил он.
Инцидент был исчерпан. Дети успокоились. Теперь они с надеждой смотрели на волшебную ель, которая должна была непременно отправить их домой. Санька, а затем и девочки подошли к пушистой красавице и стали своим дыханием отогревать
заиндевевшие ветви.
- Дысы чаще, - выговаривал он сестрам, - так быстрей оттает.
Тихонько приоткрылась дверь балка, и сквозь образовавшуюся щель проема в помещение заглянул Шаповалов. Убедившись в том, что дети успокоились, он уверенно прошел внутрь.
- Вот, - обратился он к Ольге Васильевне, - Тут Капа моя гостинец собрала ребятишкам. Он протянул Лядовой кулек, свернутый из газетной бумаги.
- Мы хотели всех вас пригласить к себе на праздник, но участковый наш – Охлопков, не дозволил, - словно извиняясь, произнес Петр Петрович.
- Да, что вы Петр Петрович, - всплескивая руками, произнесла Лядова, - Мы и так от всего сердца вам благодарны. Честно признаться, мы и не чаяли, что кто-то о нас вспомнит.
Она хотела еще что-то сказать, но не любивший сантиментов Шаповалов, перебивая ее, произнес: - Вот и хорошо. Пойдем мы женщины, дрезина нас ждет. И обернувшись к Железняку, сказал: - Пошли Анатолий.
Анатолий прощально помахал рукой детям и перевел взгляд на Лёльку. Та, дрожа от возбуждения, неотрывно смотрела на него. Щеки ее алели, глаза блестели, влажные губы приоткрылись так, словно она хотела что-то сказать ему очень важное для нее.
- Прощевайте, - произнес Анатолий, и, не отводя взгляда от девушки, толкнул рукой дверь.
- Я провожу! – срываясь с места, вскричала Лёлька, и, не одеваясь, выскочила за дверь следом за Анатолием.
- Влюбилась, однако девка, - не то с сожалением, не то с осуждением произнесла Лядова, глядя вслед Лёльке.
- Ну и что, что влюбилась! Не смейте Ольга Васильевна так говорить о Лёльке! – гневно воскликнула Лида, заступаясь за подругу.
- Что же нам теперь и любить нельзя?! – притопнув от переполнявших ее чувств ногой, Лида рассерженно, поглядела на Лядову.
- Да Господь с тобой Лидочка, любите. Только не ко времени эта любовь, ох как не ко времени, - грустно глядя на Лиду, произнесла Лядова.
Прошло больше четверти часа. Уже утих тарахтящий звук двигателя мотодрезины, а Лёльки все не было.
- Где же Свирская? – озабоченно поглядывая на дверь, спросила Ольга Васильевна.
- Я сейчас, я сейчас посмотрю, - вскакивая с места, сказала Лида. Накинув на плечи телогрейку, она с непокрытой головой выскочила на улицу. Поглядев в сторону узкоколейки и не увидев там подруги, Лида принялась кричать, зовя Лёльку.
- Не кричи, я здесь, - услышала она ее тихий голос.
Лёлька, прикрыв лицо ладонями, стояла, прижавшись спиной к стенке вагончика.
- Ты что тут делаешь? – подходя ближе, спросила Лида. Ответа не последовало. Девушка по-прежнему стояла, прикрывая лицо руками.
- Что с тобой? Он тебя обидел? – имея в виду Железняка, спросила Лида. Лёлька, не отрывая от лица ладоней, отрицательно покачала головой.
- Так что же случилось Лёля? – произнесла Лида, отнимая Лёлькины ладони от лица.
- Он меня поцеловал. Вот сюда, - и Лёлька, показывая пальцем на правую щеку, заплакала.
- Ох, и дура ты подруга! – улыбаясь, воскликнула Лида. Она привлекла девушку к себе и поцеловала.
- Дура, дура, - еще раз повторила она, утирая ладошкою Лёлькины слезы.
- Что он тебе сказал то?
- Сказал «спасибо, что выручила», и поцеловал, - не переставая плакать, ответила Лёлька.
- Ну, поцеловал и поцеловал, делов то куча. Давай прекращай слезы и сопли по щекам размазывать. Утрись снегом, и пойдем в дом. Лёля, согласно кивнув головой, зачерпнула полные пригоршни пушистого снега и приложила его к лицу.
- Ух, хорошо! – уже весело произнесла она, обтирая лицо. Сделав несколько шагов в сторону двери, она, неожиданно остановившись, воскликнула: - Ой, Лидочка, я ведь чуть не позабыла! Анатолий смотри нам, что подарил, - с этими словами она вернулась к тому месту, где минуту назад стояла, и достала из сугроба большую, темно-зеленого стекла бутылку.
- Вот! – радостно сказала она, высоко поднимая бутылку, - Сидр яблочный! Это он нам к празднику привез тайком от ППШ. И без всякой связи спросила: - Правда же, он хороший?
- Хороший, хороший, - согласилась Лида, и, обняв подругу за плечи, повела в балок.
В тесном вагончике уже стояла предпраздничная суета. Елку установили в свободном углу балка, рядом с рукомойником, и она, окруженная не отходящими от нее детьми, тихо плакала оттаявшей влагой. Женщины, под руководством Ольги Васильевны, мастерили из подвернувшихся под руку материалов незамысловатые игрушки для украшения ели.
Высоко держа бутылку с вином, улыбаясь, первой в балок вошла Лёлька.
- Смотрите! – радостно воскликнула она, - Что нам дед Мороз подарил! – и, помахивая бутылкой, прошла к центру маленького помещения. Пританцовывая, насколько позволяла свободная площадь, она пропела: - Ох, какой хороший добрый дед Мороз. Из сельпо бутылочку к празднику принес!
- Да, поставь ты ее на стол, - опасаясь того, что Лёлька невзначай выронит бутылку, сердито произнесла Лида. И, выхватив ее из рук подруги, со словами: - Это Железняк нам всем подарок сделал, - осторожно поставила в центр стола.
- Хороший он знать мужик, Анатолий, - непонятно чему улыбаясь, произнесла Настя Гузова, - и, помолчав немного, добавила: - Только не понятно, отчего хороший - а холостой.
- А, тебе дело! – зло, сверкнув глазами, воскликнула Лёлька, и, наступая на Настю, с угрозой в голосе произнесла: - Ты то чего на чужих мужиков пялишься?
- Это, на каких таких чужих?! На твоих что ли? – подбоченясь, произнесла Гузова.
Лида поглядела на подругу и удивилась произошедшей с ней переменой. Лицо Лёльки приобрело мертвенный оттенок, всегда широко открытые серые глаза сузились, и сквозь их узкие щелочки сиял серый злой огонь. Губы ее приоткрылись, обнажая в оскале белоснежные зубы, а подбородок нервно подрагивал. Еще секунда и Лёлька в своей ярости набросилась бы на Настю, но Лида, крепко обхватив подругу руками за плечи, вовремя удержала ее не месте.
- Успокойся, - решительно произнесла она, уводя подругу к своему спальному месту. Усадив Лёльку на краешек нар, и усевшись рядом, она горячо зашептала подруге: - Ты, что! Ты, что делаешь? С ума сходишь! Так ведь нельзя! С чего ты на Настю сорвалась? Что она тебе сделала?
- А, чего она на моего Толика заглядывается!
- На какого твоего? Кто он тебе, кто! Муж, жених? Да он может и не догадывается о твоем чувстве! Что он сделал такого, чем выделил тебя из остальных?
- Так он же поцеловал меня.… Вот сюда, - и Лёлька совсем уж по-детски показала пальцем на свою щеку.
- Ну и поцеловал. Это же он в благодарность, так сказать поцеловал тебя за то, что выручила его в трудной ситуации с детьми.
Лёлька, несогласно покачав головой, упрямо произнесла: - Нет, он любит меня, раз поцеловал.
- Ну любит, так любит, - согласно произнесла Лида, понимая, что переубедить подругу невозможно.
Тем временем женщины, не без детской помощи, уже закончили убранство ели. И теперь она, пусть и скромно украшенная самодельными игрушками стояла в углу, вызывая почти забытые, за долгие годы войны и разрухи, добрые воспоминания.
Ольга Васильевна, хлопочущая у стола, оглянувшись на толпящихся у ели женщин и ребятишек, весело сказала: - Пора всем к столу. Будем праздновать Новый год!
Опережая всех, первыми бросились к столу дети и принялись занимать лучшие места.
- Эвон куда, пострелята! – строго воскликнула Лядова, - Вас взрослые на руки возьмут, этак на всех места не хватит.
Не богат, честно сказать, был этот праздничный стол. Кастрюля перловой каши, разбавленной банкой свиной тушенки, оттаявший с мороза ржаной хлеб, и мелко нарезанная бочковая селедка – та каждодневная еда, что изо дня в день ели женщины. Единственным, что придавало ощущение праздника на этом столе: были пышные пирожки, испеченные заботливыми руками Капиталины Ивановны, горстка конфет леденцов, предназначенная для детей, да пузатая бутылка яблочного сидра, тайно преподнесенная женщинам Анатолием Железняком.
- Ну, что ж бабаньки, - разлив по кружкам вино, сказала, оглядывая женщин, Ольга Васильевна.
- С Новым 1946 годом вас всех. Пусть все наши желания исполнятся в этом году. Пусть радость будет в нашем доме. И пусть беды обходят нас стороной. С Новым годом вас, с новым счастьем!
Женщины встали и, чокнувшись наполненными вином кружками, молча, выпили шипучий напиток. Выпили, прекрасно осознавая в душе, что их несбыточным желаниям не будет суждено сбыться ни в новом 1946 году, ни в течение последующих четырех лет.
Короток был этот праздничный вечер. Выпитое вино не принесло веселья. Не разгладились межбровные складки на лицах, не заблестели озорным блеском глаза, еще по сути молодых женщин, и не завязалась добрая беседа о прожитых счастливых годах. В тягостных раздумьях попили остывший чай, и собрались спать. Уже поднялись из-за стола, направляясь по своим местам, как голос Лядовой заставил их остановиться.
- Женщины, милые! Нам же письма Петр Петрович привез!