Поднявшись на лестничную площадку, Иван увидел перед дверью своей квартиры поломанную детскую коляску и два пакета с мусором.
“ Вот так! Я, значит, пашу на заводе, а “эта” сидит с пацаном, ни хрена не делает, даже мусор не соизволила вынести”.
Злость, скопившаяся на протяжении “бездопинговой” недели, готова была вырваться наружу.
“В конце концов, мужик имеет право снять напряжение…Хотя бы глотком пива, но лучше с водочкой”.
Войдя в квартиру, взглянул сердито на Катю. Подумал про себя: "Ни улыбки, ни приветливого слова. Худая, что щепка, а все туда же, красавица. Какого черта я на ней женился? Мало мне было девах, что вились возле меня?"
Она была действительно худая, двадцатидевятилетняя женщина, и она ждала его, своего мужа Ивана, а за ней следом выскочил ему навстречу их сын-инвалид Егорка, шестилетний светловолосый мальчишка.
С самого утра в этот предпраздничный день Катя маялась, понимая, что от Ивана они с сыном подарков не дождутся. И поэтому она отважилась взять “из кассы” деньги и купить сыну яблоки. Большой пакет с яблоками, за которые она отдала все их скудные сбережения, мирно стоял на подоконнике обшарпанной кухни. Тугие, краснобокие, искрящиеся заморские яблоки так и притягивали взгляд, но она не могла позволить себе дать Егорке хотя бы одно яблоко. "Пусть Иван придет, сам даст сыну. Это обрадует Егорку, ведь он так любит отца”, - решила она.
Иван отстранил в сторону Катю, прошёл в ванную комнату.
-Будешь кормить или все стоять над душой? - недовольно проворчал он, искоса посматривая на застывшую в дверях жену.
-Умойся - и к столу, - тихо проговорила Катя
"Сейчас будет просить водки или пошлет в магазин. Когда же это закончится?"
-Угу. Ты это…поставь на стол, праздник всё-таки на носу.
"Ага, кинулась ставить. Хоть сто раз повтори, все равно ныть будет, скажет, забыла".
Иван вышел из ванной комнаты, подошёл к большому зеркалу, причесался. Перед входом в кухню Иван на секунду застыл, уловив запах фруктов.
"Откуда?! Не пил, а смотри-ка, мерещится".
-Ставь на стол ужин, и за рюмашку не забудь, - бросил он через плечо.
"Сколько раз повторять?"
Когда сел за стол, взмахнул рукой:
-Что за фруктовый аромат?
-Купила Егорке яблок…полный пакет… На те, что откладывали на обои...
Ивана передернуло. Повернувшись к жене и тыкая пальцем в сторону холодильника, на котором лежал пакет с яблоками, процедил сквозь зубы:
-Чего?
-Яблок купила, - повторила Катя. - Ребенку витамины нужны.
Иван мотнул головой, пропустил слова о витаминах.
"С ума сойти. Ремонт, а с ним и повод обмыть накрылся из-за каких-то яблок. За мои деньги!"
Раздражённо вздохнув, поднял глаза на Катю.
"Не могу, наверно, сорвусь. Вот дура!"-мелькнула “правильная мысль”.
Иван не любил ссоры. Еще со школьной скамьи мечтал о тихой семейной жизни, о добрых отношениях в семье. Иван стыдился своего отца из-за тех скандалов, которые он устраивал матери, мучился от бессилия что-то изменить, тосковал и уходил из дому. Когда у него родился сын, он ликовал, но через месяц ему всё надоело. Не видя счастья в своей жизни, он стал смотреть на счастье других, порой ему незнакомых людей, ловя их счастливые улыбки.
-У тебя чего с головой? - покрутив у виска, спросил он.
После этих слов Катя не смогла сдержать гнев, который она давно держала в душе на мужа за его скромную зарплату, но большие аппетиты, и выплеснула наболевшее:
-Ты когда в последний раз играл с сыном? Ты когда последний раз выводил его на улицу? Молчишь, гад? Егор больной. Егор ненормальный. Егор не такой как все, и мне его стыдно выводить в люди…
На кухне отчетливо запахло грозой.
…-А как ему жить дальше? Ты, как отец, об этом подумал?- Катя не собиралась останавливаться.- Кому он будет нужен, слабый, больной мальчишка? Он сам надеть сорочку не может, на крючок шапочку положить не в состоянии. Он совершенно не видит фруктов, кроме одного апельсина, который мне дают на работе под Новый Год… А ты пьёшь каждый месяц по десять дней, без остановки, и не замечаешь, что превратился в жалкого пьяницу, не способного ни к чему…
Иван застыл в изумлении, но через минуту, с перекошенным от злости лицом, вскочил на ноги. Горло сжалось от обиды, рот скривился, а глаза засверкали бешенством осатаневшего от голода тигра…Первое, что попалось под руки взбешенному Ивану, был пакет яблок.
-Сука! Это я пашу, чтобы обои драные купить, а ты - яблочки!? - прошипел Иван, с трудом пропуская слова через сдавленное злостью горло, - Яблоки… щас…
Он рванул пакет, и краснобокие яблоки посыпались на пол.
Катя схватила Ивана за руку, пытаясь забрать пакет, но он вырвал пакет и наотмашь залепил ей пощечину, оставив на щеке багряный след. Егорка кричал в дверях кухни, но родители его не слышали.
-Щас… Щас я их, -Иван топтал ногами яблоки, как будто пытался затоптать их семейную жизнь, которая его уже окончательно достала.
-Что ты делаешь? Прекрати, - кричала, схватившись за щеку, Катя, видя, как муж выбрасывает пакет с оставшимися яблоками в окно.
-Вот так, тьфу - и нет твоих яблок.
Иван начал приходить в себя. Зрачки сузились. Лицо приобрело обычное выражение.
-Сама виновата. Пойду, пройдусь... Нервы укреплю.
-Да пусть тебя Бог накажет... Иди, укрепляй нервы, алкаш.
-Дура!
"Сама нарвалась. А вообще, это я - большой дурак. Грубо, но зато правдиво".
…Бородатый мужчина, принявший на грудь, как и Иван, слушал его исповедь, равнодушно ковыряясь в тарелке и монотонно кивая головой.
-Вот, подумал - черт с ней. Мне, что ли, мужику, кланяться? Но, понимаешь, дружище, жалко мне пацана, себя жалко, - изливал свою боль Иван. - Ну, как мне жить дальше? Обманула Катька меня, яблоки купила вместо обоев. Да мне не жаль денег, только обида гложет... Наливай.
Время пролетело незаметно, всё выпито, по столу разбросаны остатки “пира”: консервы, кусочки сыра, колбасы…
-Пойду, - Иван тяжело поднялся, цепляясь руками за край стола. - Пора.
Уже погасли уличные фонари, а Иван все двигался по пустынной улице, в сердцах ругая жену, сына, себя.
-Вот так всегда. Только выпьешь - и сразу тебе: сволочь, пропил деньги семьи. А ты их заработала? Сама палец об палец не ударила, а все меня, мужика своего, коришь. Несправедливо это, - возмущался Иван, выдыхая алкогольные пары. - Вон, Петька с машинного, так тот бабу свою грохнул за слова ее дерзкие, а я тебя, дура, пальцем не тронул. Ну, да, сегодня переборщил, обидел Егорку, согласен. Так это от злости, от недопитого. Ты думаешь, мне легко? Работа у меня не сладкая. Это начальнику моему, Гулькину, все нипочем: когда хочет, гуляет, никто ему слова против не скажет...
Подойдя к дому, посмотрел на темные окна, среди которых светилось окно его квартиры, и, вытирая запёкшиеся губы, произнес:
- А ведь она меня ждёт! Не спится ей... Скверно, очень скверно все получилось... В голове одна каша. Думать трудно. Голову поправить надо…
Под ногой Ивана раздался легкий хлопок. Присмотрелся, увидел покрытое тонким налетом снега яблоко. А наискось, за небольшим металлическим заборчиком, прямо под его окнами, виднелись еще несколько выпавших из пакета яблок.
- Да это же мои яблоки! Как же это я…Дурак...
Сердце тревожно забилось. В голове мелькнула мысль: “Может, собрать и покаяться? Не согнешься от груза, Ваня? Да, черт с ней, с женой-то, сына жалко. Нет, ее тоже жалко. Вот, сейчас соберу в карманы - и домой. Когда подумаю об этом, на душе легче становится. Может, нальет пять капель…”.
Иван собирает яблоки: три, четыре, а вон ещё два...
Подходит к изгороди. Пальцы нащупывают мёрзлое яблоко, а ноги, скользя, теряют равновесие, и, всем телом Иван падает на тонкий, острый прут.
Крик в пустоту... Искажённое болью лицо... Рывок назад... И снова отчаянный, раздирающий сердце крик...
В один момент перед Иваном промелькнула вся его жизнь. Всё, что было в ней плохого и хорошего. Какой след оставил в мире, в котором жил? Какую память оставил в сердцах своих близких? Неожиданно в глубине души ощутил, что любил эту женщину, которая была женой и матерью его сына. Любил безумно. Любил любовью, которой нет объяснения. Только сейчас он понял, что жил для нее, для сына, что ему больше ничего и не надо, как только дарить любовь своей семье, проявлять отцовскую заботу, говорить добрые слова.
Что это? Момент истины? Момент фарса, драмы?
Мягкий, слегка рассеянный, свет, неясные силуэты... Они влекут Ивана к себе:
-Иди, Иван… иди к нам... Здесь есть всё...
Голоса манят. Они исполнены чувственной жалости.
-Что тебе земная жизнь, Иван? Без радости, без счастья. Здесь ты познаешь остроту чувств, не на старом диване, а на мягкой, легче облака перине… Иди, Иван…
Смерть спешит…Она рядом. Иван погружается в бездонную пучину, приходит ощущение лёгкости, и жизнь растворяется в холодном мире небытия…