Рассвет в море – это совсем не то, что рассвет на суше. Ночь, еще совсем недавно безраздельно царящая повсюду, вдруг, как бы вздыхает легким бризом. Еще ничего не изменилось, и сверху вовсю мерцают путеводные огоньки звезд, не давая сбиться с выбранного пути, а внизу разлеглось что-то огромное, черное, блестящее и живое. Это живое переваливает хлипкое суденышко с боку на бок, как бы с интересом рассматривая. При этом выражает свои эмоции всевозможными скрипами, стонами и шорохами. А потом все незаметно меняется. Начинают проступать верхушки гор почти у самого горизонта, звезды же наоборот тускнеют и меркнут. Потом море из неизвестного черного блестящего чудища постепенно становится сероватой гладью, а потом все это – и горы на горизонте и небо и море обретает, вдруг волшебные краски и начинает переливаться всеми цветами и оттенками.
Петро Дудка не очень-то любил море. Все его предки были людьми сугубо сухопутными, хоть и из казаков. В свое время Запорожские казаки – Сечевики - бегали на своих «Чайках» до самого Стамбула, сея панику среди турок, но предки Петра, видимо, участия в этих походах не принимали. Так, что прекрасный морской рассвет особой радости ему не доставил. Несмотря на спокойное море его постоянно мутило. Утлое суденышко, на котором они шли в Пситэ, называлось Тунбас, имело косой парус, команду из двух человек, включая хозяина – грека и скверную привычку через каждые полверсты поворачивать то вправо, то влево. Хозяин – он же капитан - объяснял это тем, что ветер не совсем попутный и приходится идти галсами – так по-морскому назывались эти повороты. А еще в море расстояние меряется не верстами, а милями. Петро слушал и запоминал. В жизни пригодится любая наука. Грек был словоохотлив и безостановочно тараторил с того момента, как они отплыли. Петро слушал вполуха и вспоминал недавние события, давшие начало его путешествию.
Накануне утром его разбудил посыльный казак. Начальство срочно требовало предстать пред светлы очи. Петро для порядка поворчал, но собрался и спешным шагом направился в штаб. По раннему времени в штабе было пусто. Во весь рот зевал полусонный часовой у парадных дверей. Петр обогнул здание и постучал в небольшую дверь. Открыли не сразу. Видимо рассматривали в щель. Потом дверь открылась и он, уже больше нигде не задерживаясь, поднялся к себе в закуток. Так служивые называли в шутку свой отдел. Зеньковский сидел за своим столом и что-то писал. Увидев Петра, махнул рукой – садись мол. Петро уселся напротив и стал ждать. Вид у полковника был не ахти. Всклокоченный, под глазами мешки – явно не спал всю ночь. «Что- то случилось особое», подумал Петр. В груди тревожно заныло. Полковник, наконец-то оторвался от своих бумаг и уперся колючим взглядом в Петра.
- В Пситэ гарнизон вырезали, - огорошил он без всяких вступлений.
Перто похолодел. Новость была из ряда вон. Ожидали недовольства, стычек, но что бы вот так, весь гарнизон.
- Как допустили? – только и сумел выдавить из себя Петр.
- Проспали, олухи. Ночью спящих, как кур всех побили. Тонким ножом в ухо. Никто не рыпнулся. Утром пришли, а они не поднимаются. Думали спят. Крови-то не было совсем. Пока разобрались… Слава Богу верхний и нижний кордоны уцелели, да те, кто по отдельным хатам жил. Начальство в основном. Подхорунжий с вахмистром, да пара приказных – те на воздухе ночевали. Душно им в общей казарме показалось. Тем и спаслись. Такая досада. Пешцы пластуны, а порезали, как кур. Да сами виноваты. Послали молодежь совсем необстрелянную. У подхорунжего свой человек среди купцов был. С ним и весточку послал. Людей на смену уже отправили. Первые две сотни второго батальона. Там народ стреляный. Ветераны, считай все. Тебе приказ – прибыть к завтрашней ночи под Анапу. С тобой семь человек пойдут из наших. Сам подберешь. Будете рядиться под фуражиров – мол, покупаете съестные припасы для гарнизона, сено для лошадей. Самим смотреть в четыре глаза. Постараться наладить контакт с местными. Хоть с кем-нибудь. Уж больно неохотно они идут на контакт. Вести передавать через купцов. Там есть наши знакомые армяне, есть и греки. Я скажу, как с ними связаться. Дам я тебе еще один контакт на самый крайний случай. Купец – турок, но пользоваться им будешь только при особой надобности. Под Анапой вас будет ждать суденышко. Капитан – грек. Я дам тебе нужные слова. Скажешь ему, и он будет тебе подчиняться. Должник он мой. Деньги на расходы здесь, - он перебросил Петру увесистый мешочек,- здесь должно хватить с лихвой. Ты все понял? – Полковник посмотрел на Петра, -
- Так точно, ваше высокоблагородие!
Петро вскочил и щелкнул каблуками.
- Полноте, не на плацу, чай. С богом. А я с оказией еще деньжат подброшу. Особо там деньгами-то не сорите, чай черкесы тоже не дураки. Могут догадаться, что не простые вы хлопцы. Ну, с Богом. Ступай в казарму отбери людей.
Полковник жестом показал, что разговор окончен, и Петро, еще раз для порядка щелкнув каблуками, вышел.
Казарма второго пластунского батальона – длинный барак, разделенный на несколько отделений перегородками - существовала лишь для отвода глаз заезжим генералам, посещающим иногда Кубанское войско с целью ревизии. Однако никто там не жил. Даже нижние чины ночевали по домам, а в особых случаях вызывались посыльными. Казачки тут были не простые, и начальство из местных к ним с проверками не совались. Побаивались. Петро сразу прошел в канцелярию. Из нужных ему людей там уже были четверо: братья Свистуны – Павел и Силантий, урядник Антон Сахно, да приказной Платон Зыков. Петро коротко все объяснил уряднику, назвал имена еще троих, и побежал домой прощаться.
Семьи у Петра, считай, не было. Он да отец. Матушка, родив его, больше не смогла иметь детей. Так и рос он всеобщим баловнем. Один в семье. Испортить казака, однако, отец не позволил, определив ему в дядьки своего давнего друга Панаса Овсюка. Казак он был еще той, старой закалки. Любым оружием владел виртуозно, чему и обучил Петра, в качестве педагогических методов применяя похвалы за успехи, ну а за лень и нерадивость – издевки с подзатыльниками. Причем Петр предпочитал сносить подзатыльники. Уж больно остер на язык был дядько Панас. Он обучил его сабельному бою. Да не простому, а с двух рук. Когда он работал с саблями, подойти к нему было невозможно. Это были два слепящих вращающихся круга. Редко кто владел таким искусством. А по весне, едва только подсохнет земля, выезжали в летние лагеря к войску, где Петр и еще три десятка таких, как он с юности постигали казацкую воинскую науку. В общем, казак из Петра получился справный. Дядько Панас был им доволен.
Матушка на свете долго не зажилась, и едва Петру исполнилось семнадцать, тихо представилась. Отец второй раз жениться не собирался. Так и жил затворником. В гости выезжал редко и к себе почти никого не звал. Петр с отцом не жил. Скучно, да и от службы далеко. Он предпочитал снимать комнату рядом с казармой, что бы поспать по утрам лишние полчаса.
В ворота стучать не пришлось. Калитка была уже открыта. «Кого это по раннему времени принесло»? Подумал Петр, входя в дом. Во дворе суматошно носилась дворня. Он поднялся на второй этаж к отцу в кабинет. Постучал. Изнутри прокричали что-то невнятное. Петр вошел. Отец сидел за своим любимым письменным столом, а рядом с ним стоял дядько Панас.
- Входи. Рассказывать ничего не надо. Знаем уже.
Петр застыл на месте с открытым ртом. Отец вышел из-за стола и, дохромав до Петра, обнял его. У Петра, что-то тревожно заныло в сердце. Отец, как-то враз постарел. Нахлынула тоска. Каким-то внутренним чутьем Петр понял, что видит отца в последний раз.
- Вот, Панас мне уже все рассказал, - сказал отец после недолгого молчания, - благословляю, сын, - он размашисто осенил Петра крестом, - езжай с Богом. Казак ты, я знаю справный. Совсем самостоятельный, но одного тебя туда я пустить не могу. Панас с тобой пойдет. И за тобой доглядит, и для дела польза. Он пятерых таких, как ты стоит.
Если отец думал, что Петр начнет перечить, то совсем напрасно. Его эта новость очень обрадовала. Воистину это был подарок судьбы. Петр о таком не мог и мечтать.
- Спасибо, батьку. Низкий тебе поклон за это, он повернулся к дядьке Панасу, - и тебе, дядько, спасибо.
Дядька лишь ухмыльнулся в усы. Лишних слов он не любил.
- Ну, беги, собирайся, а мы с Панасом еще напоследок потолкуем, сказал отец немного охрипшим голосом.
Сборы много времени не отняли. Оружие припасено заранее: две сабли – основная дамасская, да запасная. Та наших уральских мастеров и дамасской ничем не хуже. Да ножи метательные – четыре штуки, да пара пистолей. Артиллерии больше брать не стал. Мороки с ней много, а толку чуть. Только в ближнем бою. Для дальнего боя можно и лук смастерить. Дядька и с луком обучил обращаться. Он и бьет дальше, и шума от него меньше. Сейчас мало, кто с таким оружием воюет. А зря. Орешника кругом полно. Вооружиться всегда легко. Из одежды бурку, да папаху, да сапоги особые. Такие только горцы делать умеют. Легкие, и носятся долго. Нога в них просто отдыхает. Коня своего брать не стал. Взял гнедого из отцовой конюшни. Все равно назад отправлять. Куда его в море. Суденышко едва их всех вместить сможет. Вот и все сборы. Вороной навьюченный конь уже стоял у ворот. Не иначе для дядьки Панаса.
Прощались по-мужски коротко. Петро крепко обнялся с отцом, похлопали друг друга по плечам по семейной традиции, потом вскочили на коней, и, не оглядываясь, понеслись галопом по улице, поднимая за собой клубы пыли. До самого поворота Петр чувствовал на себе прощальный тоскливый взгляд отца…
В казарме все уже были готовы, только ждали Петра. Прибыли еще трое казаков Андрей Кисиль, Василько Биленко, да Пилип Щербак. Петр бегло осмотрел свое войско и, оставшись довольным, скомандовал «Вперед»
В Анапе были назавтра к полудню. Суденышко нашил быстро. Владелец, он же капитан, Грек по национальности, узнав, что Петр хорошо говорит по-гречески, проникся к нему уважением и весь путь развлекал его своими бесконечными морскими байками. Это помогало легче переносить качку, и Петр был ему за это благодарным.
От раздумий Петра отвлекла внезапно наступившая тишина. Грек умолк и с тревогой смотрел куда-то в открытое море. Петр проследил за его взглядом, но ничего не увидел.
- Господин. Кажется за нами погоня, - голос грека выдавал его нешуточное беспокойство.
- Но я там ничего не увидел, - с удивлением сказал Петр.
- Возьмите это, - он протянул ему подзорную трубу и показал направление, куда смотреть. Петр глянул и опять ничего не увидел. Грек своей рукой направил трубу в нужное место, и Петр, наконец, его увидел. Это было двухмачтовое судно раза в два побольше, чем их Тунбас. Фелюга, как объяснил грек. Ходко шла. Их явно нагоняли…
ПРОДОЛЖЕНИЕ http://www.proza.ru/2013/03/02/1373.