Проселочная дорога. До гнусности разбитая и изрезанная ухабами. Вечные лужи грязи. Опротивевшая вонь. Всё это предшествует сгнившей до самых корней небольшой деревушке, которая до жалости полуразрушена. Тамошние люди(если так их можно назвать)лишены человечности, элементарного понимания к другим и самого главного в жизни - чувства любви.
Всё до омерзения засалено, загрязнено. Шатающиеся хижины, коробки, бочки, сундуки, - всё находится под многолетним слоем копоти. Копоти, которую неоднократно пытались отчистить к приезду какой-нибудь знатной личности.
Но кто сюда заезжал, больше не хотел ни на секунду задерживаться в этой смердящей грязью отвратительной деревушке.
В источнике гниения.
В сердцевине бесчеловечности.
В ядре не жизни, а медленной и мучительной смерти.
Аборигены ходят грязные, немытые, с нагноениями. Люди умирают от обезвоживания, вирусов и холода. Спёртый запах. Зловещее молчание царит внутри деревушки. И с каждой секундой, с каждой минутой, с каждым чёртовым часом небо над этим местом всё чернеет и чернеет.
Людям безразлично, как они выглядят, кто их окружает и что им надо делать. У них нет веры. У них нет желаний. У них нет и доли здравой мысли. Всё исчезло!
Гноится не только деревня, но и души местных жителей. Деградация. Бездна. Чёрная-чёрная бездна, из которой больше не выбраться.
Вот и в один такой же ни чем не отличительный день от остальных, в эту деревушку неожиданно для всех местных жителей осмелился заехать интеллигентный молодой человек.
- Хоть бы предупредил кто… Я бы снова постарался копоть отчистить…
- Небось, на наши последние деньги позариться решил?!
- Ишь интеллигент какой! Мало города?!
С разных сторон был слышен неодобрительный шепот местных жителей. Презрительные взгляды так и буравили незваного гостя. Но молодому человеку было всё равно. Он приехал, чтобы подкрепиться, набрать побольше провианта и снова отправиться в путь.
Непринужденной походкой незнакомец направился к таверне, хлюпая своими ботинками по грязи. Шаг за шагом капли запрыгивали на штанины молодого человека и пачкали их, словно были с местными жителями в некоем сговоре.
Гость постучал в дверь, которая взбухла от частых ливней, и стал терпеливо дожидаться, когда же ему откроют. Но говорить «милости просим» никто не торопился. Оглянувшись, путник окинул взглядом всё, что его окружало. Разрушенные хижины. Валяющиеся в лужах ставни. Мусор. И запах. Стойкий запах дохлятины и гноения.
Подойдя к окну той самой таверны, незнакомец хотел было постучаться, как сквозь стекло, залипшего грязью, резко появилась до ужаса искривлённая в беззубой ухмылке физиономия и так же быстро исчезла.
Путник в страхе отошёл в сторону и только хотел постучаться в другую дверь, как вдруг кто-то насмешливо прохрипел из-за угла:
- Да никто тебе не откроет.
Незнакомец порядком испугался, но, увидев за углом сидящего на земле исхудалого старика, с облегчением вздохнул.
Поседевшие волосы и спутанная с комьями грязи борода. Грубые шрамы, избороздившие его и без того уродливое лицо. Изодранная одежда в клочья. Мешок из-под картошки, небрежно накрывающий продрогшего старика. Пятна, покрывающие всё его тело. Под ногтями сплошные комья грязи. Осунувшееся лицо, впалые щеки, но большие глаза. Большие ярко-голубые глаза.
Своими худощавыми, тонкими пальцами старик пытался выковырять камешек из земли.
- Извините, а есть тут место, где можно перекусить и набрать провианта? – наконец произнес незнакомец.
На что старик лишь громко рассмеялся, а потом сильно закашлялся. Его ярко–голубые глаза обратились на гостя.
В них путник прочел сплошное безумие, сумасшествие и.. задор? Живой задор?
Чудак.
Старик насмехался над ним.
- Ты находишься в отстойнике. Ты находишься там, где нет еды. Разве по мне не видно, что я не ел уже две недели? – Чудак окинул себя взглядом и вновь разразился хохотом. – Ты... Как тебя там? В общем, неважно. Ты не надейся, что ты тут поешь, отдохнешь. Иди отсюда к чертям собачьим! Не рады тебе здесь! Оглянись! Они готовы сожрать тебя в любую минуту!
Незнакомец невольно оглянулся. Пристальные и пожирающие взгляды были направлены точно на него. Ещё чуть-чуть, и они набросятся.
- Тогда почему вы здесь? Почему вы не сбежите? – спросил молодой человек шепотом у Чудака, присев рядом с ним на землю.
- Они догонят. Изобьют до смерти. А я уж не тот, как видишь… - протянул старик и вновь посмотрел на незнакомца.
- Безумец! - теперь захохотал молодой человек. - Ты безумец! И ты сможешь!.. Нет, стой! А ты пытался? Пытался ли ты встать? Пытался ли? Не-е-ет! Люди с такими глазами не должны погибать таким образом! Иначе... иначе и не может быть! Понимаешь?! Изобьют до смерти! Ха! Эти людишки боятся даже своей тени! А в тебе я чувствую силу, - прошептал незнакомец, приблизившись к старику. - Такие, как ты должны жить! Жить! Ты меня слышишь? Ты чудак! Я вижу тебя насквозь... Слышишь?.. Я вижу твои глаза. И мне этого достаточно. Я вижу твои морщины. И мне
этого достаточно. Я вижу твоё лицо. Я вижу, как оно сияет. В тебе есть мечта! Я вижу! И ты должен выбраться из этого эпицентра злой гущи! Таких, как ты, они, - путник указал пальцем куда-то в сторону, - боятся. Боятся до смерти. Они не избивают таких, как ты. Они сторонятся. Все боятся чудаков. А всё, знаешь, почему? Потому что в тебе есть идея! Потому что в тебе есть огонь! Потому что в тебе есть мечта! Потому что в тебе есть вера! Ты чувствуешь!.. Так или иначе, ты должен встать. Вставай!
- Я уже не тот… не тот... Страшно. Страшно. Я стар...- в исступлении бормотал Чудак.
- Нам всем когда-то было страшно. И мне было страшно, ты слышишь? Но я поверил. Поверил, Чудак! Почему? Потому что я был одержим. Одержим жизнью! И сейчас я одержим желанием жить! Посмотри на себя! Ты жалок, когда корчишься под мнимым грузом Судьбы. Вставай! Иначе зря ты вообще был рождён...
Чудак вдруг резко посмотрел на путника. И в глазах его затеплился огонёк. Маленький. Маленький огонёк.
- Послушай. Я пойду от сюда к чертям собачьим! - продолжил незнакомец. - И ты иди! Иди, понятно? Главное, далеко от этого места! Ты должен выбраться из трясины. Ты должен сделать это сам. Сам. Потому что в жизни нам приходится преодолевать трудности самим.
- Я... - неуверенно протянул Чудак. - Я не смогу. Это ты молодой. У тебя впереди вся жизнь. А я... а я ни к чему не пригодный старый пес, который уже не может двигаться. Я просидел здесь, черт знает сколько времени!
- Ты, может быть, и старый. Ты, может быть, и дряхлый старик, - вздохнул незнакомец. – Но твои глаза говорят совсем другое. Они говорят о том, что пора сбежать. Говорят о том, что все это – не твое. Ты горишь желанием пуститься в бег, и что тебе мешает? Ах, да. Ты же просидел здесь, "чёрт знает сколько времени"! - путник недовольно фыркнул. - Твоё дело. Но ты не тот, за кого себя выдаёшь. Перед ними продолжай корчить из себя безразличную скотину, но не при мне. Они-то глупые. Они-то не понимают. Но я всё вижу... Всё! И вижу я лишь правду. Ту правду, которая в душе твоей, - молодой человек несколько раз хлопнул себя по груди.
Чудак лишь с сожалением опустил взгляд, полный горьких и давно просившихся наружу слёз, и, наконец, отковырнул камешек из земли.
- "Когда я был отроком тихим и нежным,
Когда я был юношей страстно-мятежным,
И в возрасте зрелом, со старостью смежном, -
Всю жизнь мне всё снова, и снова, и снова
Звучало одно неизменное слово:
Свобода! Свобода!", - удаляясь от Чудака, напевал себе удивительный незнакомец.
Замахнувшись, старик со всей силой откинул от себя камешек, попав в чьё-то окно и с дребезгом разбив его. Увидев, что тени в испуге разбежались в разные стороны, Чудак расхохотался.
- Так и оставайтесь тенями, - ещё громче рассмеявшись, проговорил он.
***
Тени лишь переглядывались и с ненавистью смотрели в след уходящему на самодельных костылях старику. Его силуэт медленно расплывался, уходя куда-то вдаль. Куда-то, где живут. Куда-то, где чувствуют. Куда-то, где верят. Куда-то, где действуют.
И никто никогда не видел, как он ходит. А теперь вдруг побежал… В один миг сорвался со своего места и побежал…
Чудак!