Клад

-Что, нельзя было весной выкопать эту яму долбанную? – Анатолий Петрович со злостью воткнул лопату в мягкую землю.
-Нет, нельзя! Весной и так работы полно, еще и туалетом заниматься? Придумаешь тоже! Давай копай, не ленись! – крикнула ему с другого конца их десятисоточного огорода Татьяна Викторовна, его законная жена.
Анатолий Петрович вздохнул и снова начал копать. Жена была, как всегда, права. Старый туалет был уже заполнен  несколькими поколениями их семьи до самого «не могу» и даже для такого неприхотливого человека, каким был Анатолий Петрович, каждый поход туда был настоящим испытанием. Поэтому, вняв, наконец, мольбам домочадцев, он приготовил бочку известки и мешок цемента для закупоривания старого отхожего места и с утречка принялся копать новую яму рядом с крытым сараем, стоящим тут еще со времен Николашки кровавого, как любила говорить его покойная бабка, в молодости сельская активистка.
Будь его воля, Анатолий Петрович давно бы продал этот старый деревенский дом с заросшим участком, но жена была категорически против.
-Ты что, миллионы зарабатываешь, чтобы продукты с рынка покупать? Тоже мне, новый русский нашелся!
-Новые русские как раз дома в деревне покупают, чтобы потом их них виллы сделать, - пробормотал он и отвернулся, чтобы не видеть разьяренное лицо супруги.
-Вот именно! Потому что умные! Тем более, там свежий воздух... И река рядом... Сам же на рыбалку  таскаешься все лето.
Это тоже была правда и Анатолий Петрович в конце концов смирился с необходимостью копаться в земле и постоянно что-то строить и ремонтировать. Но стойкая ненависть к сельскому  труду все равно постоянно напоминала о себе и заставляла каждый раз вступать с супругой в бессмысленные пререкания.
Врывшись в землю почти на полметра, Анатолий Петрович выглянул из своего окопа и посмотрел на жену, которая стояла, нагнувшись, над грядкой с клубникой. Был один из тех теплых последних дней бабьего лета и она, решив схватить последние лучи ультрафиолета, еще с утра вырядилась в открытый купальник и сейчас ее крепкий зад  сверкал на солнце заманчивой белизной.
«А ничего у меня баба. Эх, сейчас бы вместо ямы да в койку...» - мечтательно подумал Анатолий Петрович и тяжело вздохнул. Вздохи эти обьяснялись тем, что в самом интересном супружеском процессе у них в последнее время что-то разладилось. Как только он начинал проявлять активность, у супруги тут же начинало ломить в висках или просто подкашивала страшная усталость. Все это поначалу его ужасно бесило, но вот недавно, с приходом в их компанию новой сотрудницы, в его жизни произошли некоторые приятные изменения. Вспомнив последний корпоратив, Анатолий Петрович с силой воткнул лопату в землю и вдруг услышал глухой звон металла. Выругавшись, он подцепил пласт глины и отбросил его в сторону. Перед ним был проржавевший лист металла, имеющий странную и чем-то знакомую форму с прорезью посредине.
«Так это же щиток от пулемета!» - сообразил Анатолий Петрович. Быстро выдернув его из земли, он отбросил его  в сторону и лопатой разворошил большой сверток из полуистлевшей мешковины. То, что открылось ему, заставило сильно забиться сердце. На дне ямы лежал завернутый в промасленную бумагу пулемет «Максим», а рядом, полузасыпанный землей, стоял металлический ящик из-под патронов.
«Ё-моё, вот это да! - восторженно подумал Анатолий Петрович. – Целый пулемет, да еще с патронами!»
-Это что такое? – неожиданно услышал он над своей головой и, подняв ее, увидел склонившуюся к нему жену.
-Не видишь, что ли – пулемет! – с гордостью признес он.
-Ну и что с ним делать, с пулеметом этим?
-Как что? Стрелять, конечно! – убежденно проговорил он.
-И в кого ты собрался стрелять? – с усмешкой спросила она и выпрямившись, поправила вылезшие из-под косынки волосы. Анатолий Петрович судорожно вздохнул от внезапно нахлынувшего желания, но, увидев ее насмешливый взгляд, злобно произнес:
-В тебя, конечно, а куда еще?
-А в коробке что? –ткнула  она пальцем вниз, даже не обратив внимание на его слова. Он пожал плечами и, очистив землю вокруг, попытался поднять коробку, но она была как будто привинчена к земле. Тогда он засунул лопату под крышку и , нажав, откинул её.
Дружное «Ох!» вырвалось у них одновременно. В коробке плотно лежали,тускло отливая желтым цветом, слитки золота с выступающим над поверхностью металла двухглавым орлом ...
-Господи, что это? – дрожащим голосом произнесла Татьяна Викторовна. – Золото?
-Тише ты, дура! – прошипел быстро сообразивший, что к чему, Анатолий Петрович и высунулся из ямы. Посмотрев по сторонам и не увидев ничего подозрительного, он быстро захлопнул крышку ящика и сказал, глядя на застывшую столбом супругу:
-Быстро дуй в баню, погреб открой! И одеяло принеси!
-С кровати? – она растерянно уставилась на мужа.
-Да хоть откуда, давай тащи! – снова прошипел он уже вслед ей, а сам, кряхтя и охая, поднял ящик наверх и накрыл ржавым пулеметным щитом. Затем вылез из ямы и засыпал пулемет.
-И до тебя очередь дойдет, а пока полежи, - прошептал он себе под нос.
Супруга появилась через пять минут, держа в руках старое одеяло.
-Чего так долго? – недовольно проговорил он, закутывая ящик.
-Да оно... в грязном белье было!
-Ты что, его и постирать успела? – смог пошутить он. Она как-то странно хохотнула и, повернувшись, быстро пошла к бане, туда, где у них был секретный подпол.
Об этом сооружении необходимо рассказать особо, поскольку подпол  был предметом мужской гордости Анатолия Петровича. Помещался он под баней и представлял собой бетонированный  бункер с лестницей, электричеством и летним водопроводом. Необходимость создания его была вызвана непрекращающимся ни летом,  ни зимой воровством всего ценного, что было в доме, включая картошку и банки с вареньями и солениями. Под  домом тоже был погреб, но он служил для отвода глаз и в нем обычно валялись старые мешки и стояло два ящика полусгнившей картошки, не представлявшей для воров никакого интереса.
Вход в бункер находился под железным листом, прибитым, как это и положено, возле печки. На самом деле гвоздики помещались в высверленные для этого отверстия, а сама крышка фиксировалась специальным запором, который открывался снаружи бани.
Подтащив ящик к открытому Татьяной Викторовной люку, Анатолий Петрович спустился вниз и, напрягши последние силы, поставил его на пол бункера.
-Давай, лезь сюда! И люк закрой! – все также шепотом скомандовал он жене и дождавшись, когда она опустит люк и спустится вниз, включил свет.
Стащив с кучи картошки старые матрацы, он опустился на них перед ящиком и снова открыл крышку.
-Ой, мамочки! – прошептала  жена, опускаясь рядом с ним. – Это сколько же здесь?
-Все наше! – проговорил он и стал доставать слитки из ящика. – На, подержи!
Он сунул один жене и довольно засмеялся, когда он выронила его на пол.
-Интересно, откуда они? – она завороженно уставилась  на кучу золота, тяжело поблескивавшего в свете двадцативаттной лампочки.
-С гражданской... А может, с коллективизации... Бабкин-то отец раскулаченный был. Она от него отреклась, чтобы не выслали... И в комсомол вступила... Сама рассказывала перед смертью, - ответил Анатолий Петрович, рассматривая слиток. – Вот и закопал, наверное. Вместе с пулеметом. Хотел вернуться, ан не вышло...
-Что, умер?
-Расстреляли... А остальные в Казахстане сгинули... Тихо! – неожиданно прошипел он и схватил жену за руку.
Чьи-то ноги протопали по полу бани. Супруги замерли.
-Эй, хозяева, куда делись? – раздался громкий крик и Татьяна Викторовна вздрогнула так, что он крепче сжал ее руку.
-Танька, ты где? – еще раз крикнул человек и, судя по шагам, прошел в парилку. Татьяна Викторовна вскочила и, к ужасу мужа,  быстро полезла по лестнице вверх.  Не помня себя, он бросился за ней и сдернув с лестницы, повалил на пол. Она открыла рот, как будто хотела закричать, но он быстро запихнул ей туда кусок тряпки, валявшейся на полу, и заломил руку за спину. Потом прижал бьющееся тело к матрацу и, задыхаясь, прошептал:
-Дернешься – задушу, сука! Ты меня знаешь!
Почему она должна это знать, было совершенно непонятно, поскольку в прошлой жизни – а вся предыдущая жизнь уже была действительно прошлой – Анатолий Петрович был подкаблучником, о чем знали все их родственники и друзья. Но видимо было в его шепоте нечто, заставившее ее затихнуть и только тихонько поскуливать через грязную тряпку.
-Ну и где она? – раздался еще один голос и Анатолий Петрович, вздрогнув, уставился на крышку люка.
-Да черт её знает. Позвонила, сказала, чтобы я быстро шел, у нее там сюрприз какой-то для меня, а сама...
-Так, может, она меня увидела и испугалась! На двоих –то она не рассчитывала, - хихикнул второй голос.
- Рассчитывала, не рассчитывала... При чем здесь это? Она же с со своим приехала, я видел. Черт, не надо было приходить...
-А почему не надо было?
- Да она всё со своим обьясниться хочет... Ну, вроде, уйти от него...
Анатолий Петрович почувствовал, как жена под ним задергалась и еще сильнее вывернул ей руку.
-Куда, к тебе?
-Ну да... – озабоченно произнес первый голос.- А мне это, сам понимаешь, совсем ни к чему.
Бьющееся под Анатолием Петровичем тело вдруг затихло и как-то обмякло.
-А чего ты? Баба-то классная, и фигура и все такое...
- Все такое... А свою я куда дену? Тем более весь бизнес на ней, а у Таньки только квартира в городе двухкомнатная да еще дача эта... И то не ее, а вахлака этого. Нет, покувыркаться – пожалуйста, за милу душу, а уходить - ни-ни... Я же не этот... Слепоглухой. Ничего не знаю, ничего не слышу... А если она от меня начнет гулять? Не-а... – убежденно произнес первый голос.
-Слушай, а этот ее... олень... так и не врубается?
-Да ты что! Конечно, нет! Мы же друганы с ним, сколько лет уже. Я даже дом свой купил рядом с ним. Я все его заходы знаю. – слышно было, как он ухмыльнулся. -Помню, повез его на юг, на турбазу. Танька отпустила, мы как раз закрутили... Хотел его к делу приобщить, а то как-то нехорошо получилось...
-Бабу ему хотел найти, чтобы совесть не мучила?
-Ну да, типа того... Так он весь отпуск дергался, верного мужа изображал. Пока не нарезались до зеленых соплей, дело не пошло. Трахнул он там одну, под конец.
-А ты откуда знаешь?
-А я её еще раньше оприходовал. Ну и попросил её по-дружески парня развлечь... А что, жалко, что ли, девка добрая оказалась, даже благодарила потом. Говорила, Танькой ее все время называл, - и он громко заржал.
Анатолий Петрович вдруг ослаб и медленно отпустил руку жены. Она вздохнула и с тихим стоном подложила руку под себя. Потом вытащила изо рта тряпку и, облизав губы, сплюнула на пол.
-Ну так что, будем ждать? – спросил второй голос.
-Дай закурить! – проговорил первый. Слышно было, как он чиркнул спичкой. –Пойдем, конечно, у меня там банька уже час, как готова. А я ей завтра одно место намылю, чтобы не брякала попусту...
Они долго сидели вот так, на грязных матрасах, отвернувшись и не говоря друг другу ни слова. Потом Анатолий Петрович поднял голову и посмотрел на жену. Грудь её вылезла из лифчика и была вся измазана чем-то черно-желтым, в волосах застряла трава, а под правой ногой он увидел раздавленную картошку. Она посмотрела на него странным взглядом и вдруг с силой ударила его по лицу.
-Танькой, значит, называл, козел? – прошипела она и снова размахнулась для удара, но он успел перехватить ее руку.
-Ах ты... потаскуха засраная! – выдохнул он и, сам не понимая, что делает, вдруг  другой рукой опрокинул ее на матрац и, громко сопя и сдирая с себя одежду, навалился на нее. Она билась под ним, пытаясь столкнуть, но он, порвав её купальные трусы и с силой разведя ноги, овладел ею. Тело под ним сначала отчаянно сопротивлялось насилию, но потом он почувствал, что оно откликается на каждое его движение. Подняв голову, он увидел сквозь текущий по лицу пот тусклый блеск золота и это придало ему силы. Сколько это длилось, он так и не понял. Неожиданно она высоко, по-птичьи закричала и внутри него что-то лопнуло, и он дико, по звериному, зарычал и забился на ней...
-Может, ты все таки слезешь с меня, - услышал он ее сдавленный шепот и перевалился на бок. Она поднялась на корточки и уселась напротив него.
 -А ты, оказывается, садист! – проговорила она, глядя ему прямо в глаза.
-А ты... мазохистка! – отпарировал он.
-Может быть, - легко согласилась она. –Если бы ты так... со мной раньше, я бы в жизни ни к кому не пошла.
-Ну конечно! –фыркнул он, в глубине души польщенный ее словами.- Чего же ты к этому... уроду поскакала?
-А от нищеты да от этой жизни, с мамой твоей! Мы же с ней сколько лет жили, а? И всё время она к нам лезла, чуть не в кровать. А ты мычал только да меня уговаривал потерпеть. Забыл, что ли?
-Да нет, помню, - вздохнул он и, тоже усевшись, посмотрел на нее. – Ну, так что, разводиться будем или как?
-А как ты скажешь, так и будет. Хочешь – разводись, а хочешь – дальше будем жить, как жили.
-И ты мне изменять будешь?
-Ты не будешь и я не буду. Если так будешь любить... – добавила она и кивнула на грязный матрац. - И потом... – она посмотрела на золото. – У нас сейчас дело есть общее...
-Да уж, - он тоже посмотрел на слитки. – это ты... Таня, права.
-А если права, иди баню топи, а то я вся в грязи... Или ты еще хочешь? – она лукаво посмотрела на него и он почувствовал, что в нём снова поднимается желание...
-Слушай, а с этим... пулеметом что делать будем? – спросила она, когда они, распаренные и завернутые в полотенца, сидели в предбаннике и пили чай.
-А дружков наших с тобой постреляем... Если снова полезут, конечно. Я, кстати, в армии пулеметчиком был. Знаешь, сколько народу пострелял! – солидно произнес он и довольно рассмеялся, глядя в ее изумленные глаза...